Текст книги "Дыхание ветра"
Автор книги: Мари-Бернадетт Дюпюи
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 41 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]
– Эрмин, замолчи, – взмолился Жослин.
Киона колебалась, ее смущало напряжение, которое она чувствовала между Мимин и этим большим человеком с бледным лицом.
Наконец ей удалось открыть тяжелую дверь пансиона, бросив перед тем вопросительный взгляд на своего так называемого крестного. Тот, казалось, колебался, потом подошел к ребенку. Он бережно положил руку ей на плечо, а потом расцеловал в обе щечки. Губы его дрожали.
– Заходи быстрее! Мы еще увидимся, – сказал он ей нежно.
Киона сделала утвердительное движение подбородком и быстро проскользнула в дверь. Жослин принялся ходить взад-вперед перед Эрмин в каком-то неожиданном возбуждении.
– Ты застала меня врасплох, когда объявила, что это она, – принялся он оправдываться. – Хорошо, что ты меня встряхнула, дорогая! Вначале, когда я узнал, что Тала с малышкой останутся в Робервале до зимы, я испугался. Ты же знаешь свою мать. Если ей станет об этом известно, она устроит настоящую драму!
– Это глупо, папа! Я сама предупрежу маму. Она не распоряжается этой страной. Киона и Тала имеют право жить в Робервале. А тебе самому не стыдно? Такой милый, прелестный ребенок! А ты считаешь ее присутствие здесь катастрофой. В Европе война, мой муж пошел в армию, и, может статься, я никогда больше его не увижу! Я считала, что вы пришли к соглашению и ты можешь видеть Киону и заботиться о ней, как должен поступать хороший крестный. Поздравляю! Сегодня ты вел себя как никудышный крестный. И вовсе не обязательно награждать ее этими робкими слезливыми поцелуями, которые усугубляют твою вину. Папа, ты ужасно, ужасно разочаровал меня!
Выплеснув свой гнев, Эрмин освободилась от напряжения, скопившегося за несколько дней. Жослин стоял, не шевелясь, испытывая угрызения совести.
– Прости меня, я сошел с ума, – произнес он, хватаясь за голову, – я испугался. Прости меня! Я был потрясен, когда увидел девочку. Она такая красивая, правда?
– И не только красивая, – уточнила молодая женщина. – Без Кионы мир был бы тусклым и мрачным, по крайней мере, для меня. Папа, я наивно полагала, что ты будешь рад, когда сможешь поцеловать ее, узнать поближе. Но я ошибалась…
– Ты неправа, Эрмин, – возразил Жослин. – Я по глупости считал, что Тала никогда не уедет из леса, и смирился с тем, что буду разлучен с ребенком. Понимаешь? Я пять лет ее не видел! Есть отчего растеряться! В глубине души это меня устраивало, поскольку я мог соблюдать данное Лоре обещание, не прикладывая никаких усилий. Но я завтра же с ней поговорю! Верь мне, я твердо намереваюсь проводить время с Кионой. Я приду к вам завтра утром.
– Спокойной ночи, папа! – воскликнула она с облегчением.
Жослин посмотрел на нее взглядом, полным решимости. Он удалился широкими шагами. Теперь Эрмин начала бить нервная дрожь. Она нашла Киону послушно сидящей на стуле возле печки. Девочка сняла шапку и шарфик. Казалось, она что-то напевала вполголоса.
– А вот и я, моя милая, – сказала молодая женщина наигранно бодрым тоном. – Давай отнесем все эти вкусности в нашу комнату.
– Да, Мимин, – ответила Киона, вставая. – Скажи мне, почему у твоего отца такой же страх, как у тебя перед сценой?
Ошеломленная Эрмин не знала, что ответить. Наконец она улыбнулась.
– У моего отца страх? – переспросила она. – Нет, не думаю.
– Ты сказала, что это необычный страх. Так вот, у этого человека был страх… Он боялся меня…
– Ну, моя дорогая девочка, ты все путаешь! – сказала Эрмин, широко улыбаясь. – Просто мой отец не умеет обращаться с детьми. Он очень добрый, но любит немного поворчать. Ведь под конец он тебя поцеловал, и спорим, что уколол тебе нос своей бородой?
«Нужно все перевести в шутку, – подумала она. – Киона ни о чем не должна догадываться, ничего не должна знать, иначе она будет страдать. У нее так развита интуиция, конечно же, она почувствовала, в каком смятении отец».
Киона не настаивала. Она с сосредоточенным видом поднималась по лестнице следом за Эрмин, о чем-то размышляя. Мукки ей часто рассказывал, что его дедушка из Валь-Жальбера сажал его на колено и подбрасывал, изображая, как лошадь скачет галопом; что он часто играл с девочками, мастерил для них деревянные игрушки. Именно этот человек и был тем самым дедушкой. Значит, тот, кого она мысленно назвала «большой черный человек», умел обращаться с детьми. Из этого девочка заключила, что Эрмин говорит неправду.
«Но почему?» – спросила она себя.
Только после ужина Тала узнала о том, что Жослин Шарден увидел Киону. Все четверо ребятишек спали, Мадлен тоже. Эрмин не стала описывать в деталях поведение своего отца.
– Не волнуйся, Тала, – заключила она. – Папа наконец решился познакомиться с Кионой. Она знает только, что это ее крестный, хотя совсем не понимает, что это значит. Зимой будет больше возможностей встретиться.
Но, к ее большому удивлению, Тала запротестовала.
– Нет, Эрмин, не делай этого! Еще рано, слишком рано. Прошу тебя. Я передумала. Мне кажется, что моей дочери не нужен такой отец. И крестный тоже, потому что это крещение, которое мне навязали, для меня значит не больше, чем мое собственное. Я согласилась причаститься, чтобы сделать приятное Анри. Он настаивал на этом, хотел обвенчаться со мной перед алтарем.
Казалось, Тала переживает, и это удивило Эрмин. Она посмотрела на нее с состраданием.
– А что ты ответишь Кионе, когда она спросит тебя, кто ее отец? – спросила молодая женщина. – Эта девочка так проницательна в своих суждениях! Иногда кажется, что она просто читает мысли.
Скривив губы в улыбке, индианка тихо произнесла:
– Я уже объяснила ей, что ее отец умер и она никогда не увидит его. Я подробно описала ей своего брата Магикана, его душа неусыпно охраняет нас обеих.
– Скоро она перестанет верить в эту историю.
– Не приписывай ей дара пророчества, – отрезала Тала. – Она всего лишь ребенок и любит играть и резвиться.
– Возможно…
Обе знали, что это не так, но после этих слов разговор прекратился.
Валь-Жальбер, суббота, 9 декабря 1939 г.
Эрмин посмотрела на свои часы-браслет. Было три часа дня, но уже стемнело. Низкое, хмурое небо предвещало новый снегопад. Молодая женщина увидела колоколенку приходской школы. Как и всякий раз при возвращении в Валь-Жальбер, ее охватило сильное волнение.
«Я возвращаюсь домой, в свой поселок, – подумала она. – Все здесь по-прежнему, ничего не меняется… Завтра я поведу детей полюбоваться водопадом, моим чудесным водопадом. Пусть они послушают свирепое пение Уиатшуана».
Однако старинный индустриальный городок, образец промышленного развития в момент своего создания, больше, чем когда-либо, напоминал безлюдное, забытое Богом место. Дома выстроились в ряд вдоль улицы Сен-Жорж, такой же пустынной, как улицы Сент-Анн и Сен-Жозеф. Только из одной трубы поднимался густой дым – это была труба дома Маруа.
«В самом деле, я очень рада, что проведу здесь зиму! – подумала она. – Бетти писала мне такие милые письма! Я уделяла ей мало внимания во время моих последних очень коротких приездов».
Ее отец медленно ехал по улице Сен-Жорж. Снег поскрипывал под колесами, оснащенными толстыми цепями. Несмотря на этот негромкий шум, Эрмин казалось, что в ее ушах звучит музыка.
– Наверное, это играют в приходской школе, – сказала она себе шепотом. – Да нет же, ее ведь закрыли уже шесть лет назад.
Затем она услышала неясный гул, словно неподалеку собралась толпа. Жослин с невозмутимым видом посмеивался себе в усы.
– Наверное, тебе померещилось, – сказал он. – Посмотри туда! Держу пари, они кого-то поджидают, но интересно кого?
Около десяти тепло одетых людей топтались на заснеженной аллее, ведущей к прекрасному дому Лоры Шарден. Над головами они держали транспарант, который развевался на ветру. Эрмин разобрала слова: «Добро пожаловать, Соловей из Валь-Жальбера!» Слезы навернулись ей на глаза. Под широким навесом материнского дома блестели разноцветные лампочки. В ту же минуту она узнала музыку. Это была увертюра из оперы «Богема» Пуччини.
– Ты наше блудное дитя, – пояснил ей отец. – Всем хотелось оказать тебе сердечный прием.
Ей аплодировали, ее приветствовали. Затуманенный слезами взор Эрмин различил лицо экономки Мирей, ее седые волосы, неизменно уложенные в высокую прическу. Потом она увидела милые черты Элизабет Маруа, которую покровительственно обнимал за плечи ее супруг Жозеф. Рядом стояли трое их сыновей: старший Симон, средний Арман и младший Эдмон. Их дочь Мари, ровесница Мукки, гордо размахивала букетом ярких цветов.
– Ой, ну зачем это? – воскликнула Эрмин. – Не нужно было…
Лора рыдала, привлекая сострадательные взгляды мэра Валь-Жальбера и рыжеволосого великана Онезима Лапуанта, которого сопровождала жена Иветта. Мукки подпрыгивал, вне себя от радости, что приехал сюда, ошеломленный музыкой, огнями, смехом и криками.
Засмущавшись, Мадлен не осмеливалась подойти к ним. Она издали смотрела на Эрмин, шедшую навстречу родителям и друзьям. Учительница в окружении учеников подталкивала перед собой мальчика лет десяти, который держал в руках исписанный листок бумаги. Он тут же произнес приветствие, которое выучил наизусть, но боялся забыть:
– Дорогой наш Соловей, мы очень рады видеть вас в Валь-Жальбере, где вы выросли. Именно здесь впервые услышали ваш золотой голос, который отныне… завораживает многочисленных слушателей в Канаде и Америке. Мы надеемся, что в это тревожное… время вы обретете здесь… надежное и мирное убежище.
Мальчик несколько раз запинался, но ему горячо зааплодировали, особенно старалась его мать, жена соседа-фермера.
– Спасибо, спасибо вам от всего сердца! – воскликнула Эрмин. – Я очень вам благодарна, это так трогательно…
Лора бросилась к ней и крепко обняла. На ее платиновых волосах красовалась очень элегантная шляпка. Она была в шубе, благоухала изысканными духами, на лице – умело нанесенный макияж.
– Моя обожаемая доченька, я просто преклоняюсь пред тобой, – сказала она на ухо молодой женщине, – какое счастье, что можно прижать тебя к сердцу! Ты не ожидала такой встречи, это видно по твоему лицу. Это я все придумала. А твой отец не проговорился! Я так боялась, что он выдаст мой секрет.
– Мама, не стоило так беспокоиться! – ответила Эрмин. Теперь, когда схлынули первые эмоции, она уже сожалела об этом бравурном появлении, считая, что при таких обстоятельствах оно выглядело неуместным. Мужчины шли воевать, а она носила траур по Виктору. Но Лора, верная себе, ликовала.
– Я приготовила вкусный полдник! – сказала Мирей, деликатно похлопав по плечу Эрмин. – Оладьи, пирог с засахаренными фруктами, чай, кофе. Вам нужно зайти согреться.
Эрмин горячо расцеловала экономку, к которой относилась как к родной бабушке. Все еще вытирая слезы, она старалась разглядеть в толпе знакомые лица.
– Мама, а где Шарлотта? Я чувствую, что кого-то не хватает! – воскликнула она.
– Не волнуйся, Шарлотта скоро появится, – успокоила ее Лора. – Она получила работу в Шамбор-Жонксьон, возле вокзала. Коллега подвозит ее на машине. Она очень огорчалась, что не сможет встретить тебя вместе со всеми.
– Работа в воскресенье? – удивилась Эрмин.
– Официанткой в ресторане, – уточнила Мирей.
В этот момент Лору уже осаждали близнецы. Раздавались новые радостные крики.
– Как они выросли с лета! Боже мой! Какие лапочки!
Жослин с деловым видом старался подвести Эрмин к входной двери.
– Твои дочки непременно расскажут Лоре, что Киона в Робервале. Ты их предупредила, по крайней мере? Твоя мать так рада, не стоит портить ей праздник! Я обещал, что поговорю с ней, но не сейчас, а когда наступит удобный момент.
– Папа, я не собираюсь учить своих детей лгать, – возразила она. – Дети будут играть и полдничать. В любом случае, вечером после ужина я поставлю маму в известность, если ты сам не сделаешь этого раньше.
Жослин повторил серьезным тоном, что он непременно это сделает. Но пока что он нарушал планы Эрмин. Правда, когда она вошла в просторную гостиную, где возвышалась изумительная елка, ее плохое настроение улетучилось. Здесь царила такая пышность, такая гармония, которые дополнялись мерцающими елочными украшениями, что всё вместе просто завораживало.
«Боже милосердный! – подумала она. – Мама так хотела вызвать у меня восхищение, и ей это удалось… Какая красота! Мои малыши попали в настоящий рай!»
Лора тратила, не считая. Эрмин заметила, что появились новые шторы на подкладке из великолепной ткани насыщенного красного цвета. Хрустальные подвески люстры переливались, отражая разноцветные огоньки на елке.
«Вряд ли есть второй такой ослепительно украшенный к Рождеству дом в районе озера Сен-Жан», – снова сказала себе Эрмин.
Она увидела, что Мукки сел на ковер возле елки. Мальчуган сосредоточенно рассматривал изящные позолоченные стеклянные игрушки, висящие на ветках: птичек, звезды, гирлянды, сверкающие шары, припорошенные блестками.
«Как бы мне хотелось, чтобы Киона была здесь, подле меня, и радовалась всему этому!» – с грустью прозвучало в душе Эрмин.
На огромном столе, накрытом белой скатертью, были расставлены серебряные блюда с грудой пирожных и печенья. Сняв свой белоснежный передник, Мирей принялась обносить гостей шампанским. Несмотря на мольбы Жослина, Лора выписала из Франции этот изысканный напиток, поскольку не могла устоять перед его бесчисленными пузырьками и фруктовым послевкусием. Эрмин еще раз поразилась ее безумной расточительности.
«Мама пристрастилась к роскоши со времен своего брака с Фрэнком Шарлебуа. Не знаю, какое было у него состояние, но мне оно кажется неисчерпаемым. Кстати, монреальский завод, несмотря на финансовый кризис, продолжает приносить доход», – подумала она.
– Мимин! До чего же ты стала серьезная, красавица моя! – прозвучал знакомый негромкий голос.
Элизабет Маруа стояла возле нее, как всегда, смешливая и пухленькая. Ее светло-русые волосы по-прежнему вились, но были короче, чем раньше. В свои сорок два она выглядела восхитительно. Эрмин с нежностью посмотрела на нее. Многие годы эта женщина заменяла ей мать.
– Бетти, дорогая! – воскликнула она. – Как я счастлива, что вижу тебя! Время проходит, но как только я рядом с тобой, то чувствую себя в безопасности, как раньше, когда была маленькой, а ты всегда умела приласкать и утешить меня. Я проведу зиму в Валь-Жальбере, и на этот раз, даю слово, у нас будет время посудачить у камелька. Я буду приходить так часто, что тебе это скоро надоест.
– Вот уж тут ты ничем не рискуешь! – запротестовала Бетти, смеясь. – Мимин, я разделяю твое горе. Потерять ребенка – что может быть страшнее? Я так плакала, когда Лора сообщила мне эту ужасную новость! А теперь еще твой муж ушел в армию… Всем сердцем жалею тебя.
Эрмин утешило сострадание ее бывшей опекунши. По крайней мере, Бетти не боялась говорить то, что думает и чувствует.
– Спасибо! Мне так сейчас нужна поддержка!
Они бы еще долго болтали, но к ним подошел Симон с бокалом шампанского в руке. За ним появился его отец, Жозеф. Двое мужчин одной крови были очень похожи между собой. Оба брюнеты с темными глазами на загорелых лицах. Но младший Маруа унаследовал от своей матери более мягкие черты и обольстительную улыбку.
– Ну, Мимин, – воскликнул он, – ты выбралась из своей хижины в глухой чаще, чтобы вернуться сюда к нам? Как здорово, что ты здесь!
– Моя хижина превратилась в дом со всеми удобствами! – возразила она, как можно более весело. – Тошан просто сотворил чудо.
– Не считая безумной затеи пойти в армию, имея троих детей, – отрезал Симон. – Если бы у меня на руках была семья, никто не заставил бы меня отправиться на войну. Женюсь на первой попавшейся блондинке, чтобы избежать этого.
– Замолчи! Как тебе не стыдно, Симон! – закричал на него Жозеф Маруа. – Слышишь, Мимин? Мой сын не желает воевать! Будь я моложе, я бы не вел такие речи, пошел бы в армию, как Тошан, – вот человек, достойный этого звания!
Симон скорчил недовольную мину и отошел. Испуганная до смерти Бетти вздохнула.
– Я бы предпочла, чтобы мой муж рассуждал, как Симон, – заметила Эрмин. – Но мне приятно, Жозеф, что теперь вы оцениваете Тошана по заслугам, хотя раньше относились к нему неодобрительно.
Рабочий почесал свою седеющую бороду, бросив смущенный взгляд на молодую женщину. Девять лет назад он был категорически против их начинавшегося романа. Он считал, что индеец монтанье, метис, не может быть порядочным человеком.
– Это дело прошлого, Эрмин, – произнес он извиняющимся тоном. – Каждый может ошибиться, я не исключение. У меня мерзкий характер, сам это знаю. Но я изменился.
Лора встала между ними и обняла Эрмин за плечи. Она прислушивалась к разговору и хотела положить ему конец.
– Друзья мои, – сказала она миролюбиво, – отведайте угощение, которое приготовила Мирей. Это нельзя пропустить. Я забираю у вас свою дочь, ведь я с июня ее не видела.
Молодая женщина позволила матери увлечь себя и подвести к Луи, ее маленькому братику. Он был почти ровесником Кионы, всего на четыре месяца младше. Красивый, крупный, хорошо сложенный для своих пяти лет мальчик. Волнистые каштановые волосы обрамляли его миловидное, с правильными чертами лицо, которое озаряли большие карие глаза.
Как ни странно, в присутствии сестры он робел, потому что слышал, как за столом о ней говорили в восторженных выражениях.
– Луи, ты узнал Эрмин? – спросила Лора.
– Здравствуй, Луи! – сказала молодая женщина вполголоса, чтобы не смутить его окончательно. – Теперь ты можешь играть с Мукки, Мари и Лоранс.
Мальчик закивал и тут же побежал к Мукки, которого по-детски обожал.
– Дорогая моя, – вздохнул подошедший к ним Жослин, – как радостно, что ты проведешь с нами всю зиму! Но я чувствую, что ты грустишь, и это очень меня огорчает. Не волнуйся. Если потребуется, поедем в Квебек, ты сможешь повидаться с Тошаном. Наши солдаты отправятся в Европу не раньше весны.
– Конечно! – ответила она мечтательно.
Большая гостиная гудела, как улей. Эрмин поддалась общему ликованию, которое по очереди возбуждали то мэр, то учительница, то школьники, то ее собственные родственники. Она поцеловала Эдмона Маруа, рослого четырнадцатилетнего подростка.
– Как ты вырос, Эд! – удивилась она.
– Да, Мимин, – пробормотал он, краснея. – А ты все такая же красивая!
– Как галантно! А ты, Арман? Ты, наверное, уже перерос Симона?
– Конечно, перерос! – похвастался молодой человек. – И по хитрости тоже дам ему фору! Но ты это и сама знаешь.
У Армана были светлые усики, а короткие вьющиеся волосы он унаследовал от матери. С тринадцати лет он работал у Лоры, следил за садом и домом. Сегодня с высоты своих двадцати с небольшим лет он бросал на Эрмин призывные взгляды, что ее немного раздражало. Она устала и пошла погреться возле чугунной печки. Лора поспешила составить ей компанию.
– Ты довольна, дорогая моя? – спросила она заговорщическим тоном. – Мне так хотелось, чтобы ты поняла, как много значишь для всех нас, жителей Валь-Жальбера.
– Мама, это очень трогательно! – ответила молодая женщина. – Замечательный сюрприз! Но я так устала.
Лора тотчас же встревожилась.
– Тебе не понравился мой маленький праздник? Но ведь ты, Эрмин, местная знаменитость, звезда на нашем небосклоне. Я думала, это умалит твою грусть от разлуки с мужем, поубавит печали и скорби. Везде только и разговоров, что о войне. А я сказала себе: нужно славить искусство, музыку и твой талант.
Эрмин вгляделась в ясные, такие же голубые, как у нее самой, глаза матери. Она угадала в них неподдельную грусть и бесконечное сострадание. Лоре нравилось изображать добрую фею, по мановению волшебной палочки которой вспыхивают искорки света или начинается пир.
– Мамочка, дорогая, прости меня, я стала ужасно нервной. Я приготовилась жить по правилам Тошана, поскольку собиралась зимовать там. Но успокойся, я испытываю огромное облегчение, что я здесь, среди вас.
Голос Соловья дрожал, слезы наворачивались на глаза. Если бы Эрмин была наедине с матерью, она тут же бросилась бы к ней в объятия, чтобы вволю наплакаться. Но она привыкла бороться со своими чувствами, поэтому сдержалась и только слегка погладила Лору по запястью.
– Это еще не все, мама. Мы остались одни: моя свекровь, Мадлен и я с малышами. Тошан уехал раньше. И однажды вечером кто-то воткнул нож в дверь нашего дома, прикрепив записку со словом «Месть». Пять минут спустя загорелась только что построенная хижина Талы. Это было ужасно. Слава Богу, что там никого не было. Ты понимаешь теперь, почему я привезла их сюда, перезимовать в Робервале? Я собираюсь снять дом Дунэ.
Сначала Лора не могла произнести ни слова. Наконец воскликнула:
– Но это же чудовищно!
На мгновение Эрмин задалась вопросом: что именно имеет в виду ее мать? И тут же упрекнула себя, что плохо подумала о ней.
– Ты права, моя бедняжка! – подтвердила Лора доверительным тоном. – Бывает так, что обстоятельства становятся сильнее нас. А твой отец в курсе происходящего?
– Он видел Киону вчера вечером возле пансиона, – призналась молодая женщина. – Но не знает о том, что с нами произошло. Я просто сказала, что у Талы неприятности. Он сам должен был поговорить с тобой, но я взяла это на себя. Ты приложила столько усилий, а мне не хотелось выглядеть перед тобой неблагодарной из-за того, что у меня нервы не в порядке.
– Мы поговорим об этом позже! – отрезала Лора. – Наши гости уходят.
Гостиная понемногу пустела. Эрмин, испытывая облегчение оттого, что доверилась матери, наблюдала, как четверо детей хохочут, гоняясь друг за другом вокруг елки. Мирей безуспешно отчитывала их, но ей тоже было радостно видеть всю семью в сборе, в доме своей хозяйки.
– Мы уложим их пораньше, – вздохнула экономка. – Мадам и месье с удовольствием спокойно поужинают.
Не успела она закончить фразу, как в комнату вошла хрупкая девушка в красном вязаном пальто с капюшоном. Брюнетка невысокого роста с волосами до плеч и светло-карими глазами отличалась изысканной красотой.
– Мимин! – закричала она. – Боже мой! Как я счастлива!
– Шарлотта! Моя Лолотта! Господи, до чего же ты хороша!
Эрмин встала, чтобы обнять свою протеже, свою лучшую подругу, самую близкую ей по духу, почти сестру.
– Мне уже казалось, что ты никогда не придешь! – пожаловалась она. – Мне так тебя не хватало!
– Ничего, наверстаем упущенное, – заверила ее Шарлотта, крепко прижимая к себе. – У меня целых два выходных. Когда я сообщила патрону, что лично знаю Соловья из Валь-Жальбера, знаменитую певицу Эрмин Дельбо, он был потрясен.
На этот раз Эрмин перестала сдерживаться и беззвучно заплакала. Несмотря на всю свою боль, все свои тревоги, она вернулась в Валь-Жальбер, поселок-призрак, который убаюкивал рокот вод Уиатшуана. Ее охватило безумное счастье. Она знала, что будет биться до конца тем хрупким оружием, которым владеют женщины, когда защищают тех, кого любят.
