Текст книги "Дыхание ветра"
Автор книги: Мари-Бернадетт Дюпюи
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 41 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]
«Мне было девять с половиной лет, я почти ничего на свете не видела, кроме этой приходской школы, и как-то совсем выпала из жизни. Я даже нарочно разбила рамку с фотографией, которая стояла у меня на прикроватном столике. Я сама себе не верила. А потом услышала мелодичный голос, голос Соловья из Валь-Жальбера. Она взяла меня за руку и несколько месяцев подряд пеклась обо мне. Дорогая моя Эрмин! Она никогда не красится, разве что для сцены, но, когда у тебя такие красивые голубые глаза, это и не обязательно».
Что касается Кионы, то, внимательно изучив лица окружавших ее людей, она с аппетитом ела суп. Девочке дышалось свободно, никакие видения ее больше не беспокоили.
«Это все благодаря Иисусу! Я очень рада, что я здесь, рядом с моей милой Мимин! Сегодня ночью я буду спать в ее кровати. Она обещала спеть мне колыбельную. Как мне везет».
Второе блюдо было встречено на ура. Мирей подала пышный мясной пирог туртьер, в меру поджаристый и распространяющий вокруг дивный аромат. Начинка состояла из нарезанной мелкими кубиками картошки, лука, говядины, свинины и сала. Дождавшись, пока экономка вернется из кухни, Киона сказала ей, что никогда не ела ничего вкуснее.
– Я в твою честь приготовила десерт, просто пальчики оближешь, – ответила ей польщенная Мирей. – Пирог с ферлушей[40]40
Пирог с начинкой из патоки, сахара-сырца и изюма.
[Закрыть]. Не пирог, а объедение! Ты в первый раз в этом доме – надо это отпраздновать.
– Нет, не в первый! – во весь голос опровергла ее Лоранс. – На днях Киона приходила в детскую. Так ведь, Мари?
– Так, но она сразу же ушла, – добавила ее сестра.
В замешательстве Эрмин опустила голову. Она не рассказывала о загадочных появлениях своей сводной сестры ни Симону, ни даже Шарлотте, а уж тем более Мирей, которая выкрикнула в негодовании:
– И не стыдно тебе городить всякие глупости? Если бы я в твои годы соврала за столом, мой отец меня бы крепко наказал. Эрмин, ты слышала, что говорят твои дети? Отругай их! Да и Мукки заслуживает наказания за то, что трогал револьвер мадам.
И она удалилась, ворча:
– Не детишки, а чистые озорники!
Однако Шарлотту разобрало любопытство. Она внимательно оглядела всю троицу и остановила свой выбор на Лоранс:
– Зачем ты это выдумала? Ты же прекрасно знаешь, что Киона никогда раньше не бывала у нас в доме.
– Нет, бывала! – стояла на своем девочка.
– Ладно, незачем делать из этого драму, – сказала Эрмин. – Такое ощущение, будто все сговорились, чтобы не дать нам спокойно и весело провести вечер. Дети радуются наступающему празднику, им хочется быть в центре внимания. И Лоранс, может быть, поверила, что видела Киону, потому что ей очень хотелось поиграть с ней.
– Ты думаешь, что речь идет о галлюцинации? – резко спросил Симон. – А вот Мари утверждает, что все так и было. Или она просто боится признаться, что ее сестра врушка.
– Но существуют же так называемые коллективные галлюцинации, – высказалась Шарлотта. – Я читала в каком-то журнале. Но хватит об этом. Мимин права, мы портим ей вечер.
Киона уткнулась носом в тарелку, как будто этот разговор ее вовсе не касался. А между тем она была удивлена больше всех, но, будучи весьма проницательной и необыкновенно сообразительной, предпочла промолчать. Охваченная каким-то неясным беспокойством, чуть ли не страхом, она думала: «Значит, это не во сне я приходила в детскую к Мари с Лоранс. Я и вправду уже видела и рисунок на обоях, и их цвет, и даже стенной шкаф. А у Мукки в руках был револьвер».
Эрмин заметила, что Киону что-то мучает. Она изо всех сил старалась не напоминать ей о видениях, но на сей раз вмешались другие и обнародовали тайну, а она никак не могла этому помешать. Быстро приняв решение, она встала.
– Пока мы ждем десерт, послушайте музыку. Этим летом мама приезжала ко мне в Нью-Йорк и купила новые пластинки. Вы слышали о знаменитом Дюке Эллингтоне? Это джазовый композитор, замечательный музыкант. Несмотря на кризис, пластинки с его записями хорошо продаются, его песни без конца передают по радио, и он сыграл во многих фильмах.
– Конечно, я о нем слышал, – сказал Симон. – Мимин, а ты встречалась с ним в Нью-Йорке?
– Увы, нет! Но я пристрастилась к джазу и свингу, это очень танцевальная музыка.
Через несколько секунд оркестр Дюка Эллингтона исполнял «Караван». Снова появилась Мирей с круглым подносом в руках, на котором лежал пышущий жаром пирог с ферлушей. Любимое лакомство Эрмин: сдобный пирог из песочного теста, украшенный кремом и посыпанный сахаром.
– Ой, Мирей, спасибо! – воскликнула она. – К такому десерту нам придется выпить по рюмке черничной наливки, но никакого карибу сегодня вечером – слишком уж примитивный напиток!
– Внимание! – насмешливо сказал Арман. – Подайте певице французского шампанского!
– Имеет на то полное право! – заверила Шарлотта. – А шампанское мы в Квебеке часто пьем. Господин Дюплесси привозит его из Франции. Очень вкусное.
Мадлен разрезала пирог на десять частей, чтобы и экономке достался кусочек.
– Мирей, посиди с нами, – любезно пригласила она. – Съешь пирога, выпей наливки.
– Под эту дикарскую музыку, от которой у меня лопаются барабанные перепонки? Нет, спасибо, – возмутилась Мирей. – И потом, меня ждет работа. Вот если бы Эрмин спела что-нибудь оперное, тогда я, возможно, и посидела бы с вами, однако ей больше нравится крутить пластинки.
– Это уж слишком! – воскликнула Эрмин. – Кто это у нас слушает Ла Болдюк с утра до ночи? А петь мне очень хочется. Я теперь пою даже на английском. Я разучила песню «Over the Rainbow», которую Джуди Гарленд[41]41
Джуди Гарленд (Judy Garland, 1922–1969) – американская актриса и певица, лауреат многочисленных премий, а также двукратная номинантка на премию «Оскар». Мать актрисы Лайзы Миннелли. В 1999 году Джуди Гарленд была включена Американским институтом искусства в список 100 величайших звезд кино. (Примеч. перев.)
[Закрыть] записала в прошлом году. Это из кинофильма «Волшебник страны Оз», который шел в Капитолии. Я уверена, что она вам понравится.
Эрмин остановила пластинку с Дюком Эллингтоном и, стоя возле сверкающей рождественской елки, тихим голосом запела:
Где-то за радугой,
Там, в вышине,
Первые сны,
Что привиделись мне
Под колыбельный напев.
Песня подействовала на ее слушателей завораживающе. Чистый, прозрачный тембр голоса Соловья из Валь-Жальбера придавал мелодичной балладе почти небесное звучание. Мирей сидела, не шелохнувшись, преисполненная восторга. Киона, открыв рот от восхищения, покачивалась на стуле. Девочка никогда не забудет эти мгновения: зажженная елка, тающий во рту сахарный пирог и загадочные слова песни с чарующим ритмом. Но вот Эрмин, с мечтательным выражением лица, замолчала, и волшебство исчезло.
– Мамочка, какая красивая песня, – сказал Мукки, – только слова непонятные.
– Могу рассказать тебе главное, мой дорогой. Героиня «Волшебника страны Оз» уже большая девочка, и она мечтает перенестись в другой, радостный мир, подальше от дождя, в страну, полную красок, а отсюда и название песни, которое означает «Где-то за радугой».
– Я чуть не расплакалась, – сказала Шарлотта. – А давайте поставим пластинку с чарльстоном? У Лоры есть такая. Потанцуем? Симон, ты будешь?
– Я с трудом осилил вальс, а чарльстон мне вовек не освоить, – вздохнул Симон.
Выражение лица Кионы, когда она слушала песню, произвело сильное впечатление на Эрмин. Но она отвлеклась и поспешила исполнить желание подруги. Сияющая Шарлотта встала и продемонстрировала свои таланты. Слегка развернув ноги носками внутрь и согнув их в коленях, она переносила центр тяжести тела с одной ноги на другую. Близнецы тут же стали ей подражать, а все остальные, превратившись в зрителей, прихлопывали в ладоши.
– Видела бы это мадам! – с сожалением сказала Мирей. – Что ж, как говорится, молодо-зелено – погулять велено.
Несмотря на свое язвительное замечание, она не тронулась с места, но веселые аккорды очень быстро захватили и ее. Арман присоединился к Шарлотте, и, танцуя вдвоем, лицом к лицу, оба старались изо всех сил. Эрмин втихую посмеивалась, ее очень забавляло то, как старательно вертели задами молодые люди.
– Мимин, вальс! – потребовал Симон. – Мой брат бросает мне вызов? Сейчас я ему покажу, на что я способен.
Арман тут же пригласил на танец Эрмин, а Шарлотта закружилась в объятиях жениха. Мукки упрашивал Мирей потанцевать с ним. Сияющая экономка согласилась сделать несколько па со своим маленьким кавалером. Довольная Киона улыбалась. Ее захватило царящее вокруг веселье и гармония.
«Прости нас, Господи! – молча воззвала Эрмин. – Как хорошо забыть о морозах, страхе и одиночестве. Завтра я буду думать о моем муже, ставшем солдатом, о войне, об этих людях, жаждущих мести, но только не в этот вечер, нет, не сегодня».
Снова, вопреки ее желанию, ей явился образ Овида Лафлера, восторг на его лице, когда она позволила ему называть себя по имени.
Мадлен, сидя рядом с Кионой, наблюдала за танцующими. Кормилицу веселило происходящее, однако, когда Симон пригласил ее на танец, она с испугом отказалась.
– Нет, нет! – заявила она. – Я воздержусь.
Он не стал настаивать, хотя и состроил обиженную физиономию. Молодая индианка понимала, что Симон только притворяется, но все равно стала рассыпаться перед ним в извинениях.
– Думаю, пора нам спеть гимн, – заявила Эрмин. – Всем вместе. Дети, присоединяйтесь!
Она подняла руки и, словно капельмейстер, стала размахивать ими в такт мелодии. Раздался ее хрустальный голос:
Мукки и близнецы петь не решились, а вот Симон, Арман и Шарлотта, которые знали слова, стали подпевать Эрмин. К ним присоединилась Мирей, и ее низкого тембра голос прекрасно вписался в этот импровизированный хор. Мадлен тоже решилась пропеть «Глорию» едва слышным голосом.
Киона вышла из-за стола и села на диван. Она чувствовала себя крайне утомленной, у нее слипались глаза. Она мужественно боролась с желанием лечь и уснуть. Вдруг перед ней предстало чудовищное видение, до того страшное, что у нее сжалось сердце: какой-то мужчина целился из ружья в ее кузена Шогана, лицо которого было все в крови. Дело происходило безлунной ночью при свете костра.
«Нет, нет! – взмолилась Киона. – Не надо!»
А на стойбище, примерно в пятидесяти километрах от Валь-Жальбера, в эту минуту некий Закария Бушар хотел было нажать на курок своего ружья и увидел, как прямо перед ним размахивает руками какая-то девочка. В отблесках пламени казалось, что она отлита из чистого золота, ветер трепал ее волнистые волосы. На ней было зеленое платье, глаза испуганные, и она кричала: «Нет! Нет!»
– Торрье[43]43
Бранное слово, происходящее от выражения tort a Dieu (бог тому виной). (Примеч. перев.)
[Закрыть], ничего не понимаю, – пробормотал он. Он вовсе не собирался стрелять в ребенка. Сбитый с толку, он опустил ружье. Шоган этим воспользовался и изо всех сил ударил его кулаком в лицо, а затем по-волчьи, быстро и бесшумно, растворился в ночи.
– Киона, – заметалась Эрмин. – Боже мой, Киона! Она, кажется, потеряла сознание.
Эрмин бросилась к девочке, а за ней – Шарлотта и Мадлен. Перепуганные близнецы не осмеливались подойти к дивану, а Мукки испуганно прижался к Мирей.
– Не бойся, мой мальчик, – успокоила его экономка, – и дай-ка мне заняться малышкой.
Эрмин, вся в слезах, гладила Киону по лбу и целовала в щеки. Девочка лежала, не подавая признаков жизни, похолодевшая.
– Да что ж это с ней! – воскликнула Эрмин. – Симон, ради бога, позвони врачу в Роберваль.
– Может, Киона не привыкла есть так много и такую необычную для себя пищу, – заметила Шарлотта. – У меня как-то было несварение желудка – чувствуешь себя действительно скверно.
– Дорогу, дорогу! – гремела Мирей, которая уже успела достать бутылку водки из буфета. – Эрмин, не теряй головы, помоги мне напоить ее. Вот черничная наливка, разбавленная водой.
Экономка растерла шею и виски девочки смоченной в водке салфеткой, а потом похлопала ее по щекам.
– Милочка моя, очнись! По-моему, ее что-то напугало.
– Да что могло ее напугать? – удивилась Эрмин. – Мы все вместе пели гимн, нам было весело.
– Если бы какой-нибудь кюре увидел это, он бы сказал, что с ней случился обморок, потому что она терпеть не может церковных песнопений, – не без иронии предположил Арман.
– Ты бы помолчал, тупица чертова, – взорвался Симон. – Тебя веселит, что малышке стало плохо? Так ступай домой, к родителям. Я и без тебя смогу защитить этих женщин.
К счастью, Киона пришла в себя. Она с ужасом посмотрела на окружавших ее людей.
– Мимин, – пробормотала она, – мой кузен Шоган чуть не умер.
Эрмин прижала девочку к себе и сделала знак другим уйти. Она поняла, что Киона видела что-то ужасное.
– Она вас боится, – сказала Эрмин твердо. – Мне надо ее успокоить. Когда ей стало плохо, ей привиделся кошмар. Я поднимусь к себе и уложу ее в кровать.
Шарлотта и оба брата Маруа послушно ушли и увели с собой близнецов. Мирей нагнулась и звонко поцеловала Киону в лоб.
– Бедный ангелочек! – вздохнула экономка. – Однако не такая уж она и хрупкая! Я приготовлю ей грелку, это поможет.
Эрмин взяла сестру на руки и в сопровождении Мадлен, которая выглядела потрясенной, отнесла ее на второй этаж.
– Мой брат Шоган чуть не умер? Почему? Что с ним? – в ужасе еле слышно начала расспрашивать ее кормилица. – Киона, прошу тебя, скажи мне, что ты видела?
– Она совсем без сил. Дай ей прийти в себя, – посоветовала Эрмин. – Может быть и так, что она переместилась в пространстве, непонятно куда.
– Какой-то человек собирался выстрелить в моего кузена Шогана, – испуганно сказала Киона. – Я не хотела, чтобы он стрелял, и помешала ему.
– Так же, как ты помешала Мукки выстрелить в близнецов? – спросила Эрмин. – Дорогая моя, ты ведь знаешь, что это не сон?
Девочка утвердительно кивнула и добавила:
– Мимин, я не знаю, что происходит. Мне очень захотелось спать, а потом я увидела человека с ружьем и Шогана. Думаю, что я была там.
– Киона, ложись и отдыхай! – тихо приказала Эрмин, снимая с нее сапожки и укладывая в постель. – Здесь тебе ничто не грозит.
В дверь постучали – пришла Мирей с грелкой и дымящейся чашкой какао.
– Будет чем ее утешить, – сказала экономка. – Ты хорошо устроилась, красавица моя! Мадлен, Шарлотта велела тебе передать, что она уложит детей спать.
Кормилица, полностью занятая тревожными мыслями о своем брате, поблагодарила. Когда родители решили выдать ее замуж за человека, который ей не нравился, один только брат встал на ее защиту. Этот брак породил в ней глубокую неприязнь к любовным утехам и нерушимую преданность Шогану.
– Я спущусь, надо убрать со стола, – пробормотала Ми-рей, почувствовавшая, что мешает обеим женщинам, особенно Мадлен, которая явно была сильно встревожена.
– Эрмин, мне надо немедленно ехать туда, – сказала кормилица после ухода Мирей. – То, что только что видела Киона, может случиться сегодня вечером, с минуты на минуту. Мой брат в опасности, я чувствую это. Наверняка его хочет убить тот же самый человек, который стрелял в Шинука.
Эрмин была в растерянности. Уже столько лет Мадлен никуда не отлучалась, что просто невозможно было представить, как она собирается преодолеть десятки километров одна, без всякой защиты.
– Ты не можешь уехать прямо сейчас, на ночь глядя, совершенно одна, – возразила она. – И куда ты поедешь? Нам же ничего не известно о том, где может находиться Шоган.
Киона хотела подняться, но в кровати было так уютно, а ногам так тепло от грелки…
– Там был костер из больших деревьев, – все-таки вымолвила она.
– Костер, деревья! Можно прочесать весь Квебек и увидеть сотни, тысячи костров.
Мадлен покачала головой. Ее лицо выражало отчаянную решимость и гнев: то была уже не прежняя Мадлен.
– Эрмин, у Кионы редкостный и ценный дар. Она из рода шаманов, и я ей полностью доверяю. Я думаю, что Шоган, должно быть, столкнулся с этим человеком неподалеку от барачного лагеря, где он живет с семьей. Дорогу я знаю. Лишь бы добраться до Перибонки, а дальше пойду пешком, сколько надо, столько и пройду. Я хочу удостовериться в том, что с Шоганом все в порядке, что он не ранен. И я ему объясню, что происходит. Вполне может быть, что он знает, кто враги Талы, а значит, и твои враги.
Весело начавшийся вечер, полный радости и музыки, превратился для Эрмин в кошмар. Она обняла Мадлен за плечи и притянула ее к себе.
– Будь благоразумной, подожди хотя бы до утра. Симон может довезти тебя до Роберваля, стало быть, ты сумеешь предупредить Талу. Сегодня ночь очень морозная, будет безумием пускаться в путь. Да если бы просто шел снег, я посоветовала бы тебе то же самое.
– Одолжи мне упряжку Тошана. Собаки послушные, я справлюсь. Светит полная луна, и я окажусь на другом берегу озера на рассвете. Эрмин, благодаря тебе я не страдала от голода и холода, у меня есть родной кров, и я люблю вас – тебя и твоих детей. Мне не страшны ни ночь, ни мороз – ведь я индианка. А вот смерть брата страшит – это все равно что навсегда потерять часть самой себя.
Эрмин готова была плакать от бессилия, но согласиться никак не могла.
– Если ты уедешь вот так и с тобой что-нибудь случится, я буду упрекать себя всю свою жизнь за то, что не сумела отговорить тебя от безумного поступка, – заявила она.
Эрмин не сомневалась в истинности слов Кионы, но, чтобы удержать подругу, стала настаивать на обратном:
– Киона вполне могла задремать и увидеть кошмарный сон.
– Мимин, это был не сон, – сказала Киона. – Когда я увидела своего кузена, который должен был умереть, я была там. Я почувствовала запах костра, а тот мужчина сказал: «Торрье, ничего не понимаю».
Киона, воспитанная Талой в лесной глуши на берегу реки Перибонки, не могла выдумать такую подробность. Даже если ей и довелось случайно услышать ругательство, принятое в этих местах, неужели она намеренно воспроизвела его, чтобы ей поверили?
– Хорошо, Мадлен, поезжай! – уступила Эрмин. – Но на собачьей упряжке, тепло одетая, с запасом еды и с сопровождающим. И на рассвете, не раньше!
– Ладно, – согласилась кормилица. – Благодарю тебя.
– А ты, Киона, лежи и грейся, – вздохнула Эрмин. – Я скоро вернусь и спою тебе колыбельную.
– Ту, про радугу, – попросила девочка.
– Непременно. Мадлен, присмотри за ней.
Эрмин сбежала вниз по лестнице: она торопилась умолять Симона сделать ей огромное одолжение. Сидя за столом в гостиной, Симон смаковал вино.
– А где Арман? – обеспокоилась она.
– Сбежал домой. Я его больше не могу выносить. Шарлотта укладывает детей.
– Симон, ты скоро получишь первую зарплату, – добавила она. – Не мог бы ты завтра утром отвезти Мадлен к родственникам, которые живут в лесу, к северу от Перибонки? На упряжке. На обратном пути сможешь остановиться и переночевать в нашем доме. Трасса проходит неподалеку. Ты мне окажешь огромную услугу. Объясню все потом, а то у нас на это уйдет вся ночь.
– Это связано с обмороком малышки? – осторожно спросил он. – Она говорила о Шогане. Кто это такой?
– Брат Мадлен. Симон, индейцы придают большое значение снам. Правда это или нет, но Киона утверждает, что Шоган в опасности, и Мадлен настаивает на том, чтобы поехать к нему. Если я ей не помогу, она способна пройти пешком много миль. Так можно и погибнуть.
– Что? Ты хочешь, чтобы я отправился в путь завтра утром? – закричал он. – И только потому, что какой-то девчонке что-то почудилось? Ты это серьезно, Мимин?
– Прошу тебя, Симон! У тебя будет прекрасная возможность заехать в Перибонку. Одним выстрелом двух зайцев убьешь.
– А что подумает мой хозяин? – снова выкрикнул он. – Завтра с утра я должен быть на работе, а остаток дня собирался провести с Шарлоттой.
– Я ему позвоню. Моя мать – одна из лучших его клиенток, и если я объясню ему, что мы, Шардены, попали в затруднительное положение, а ты оказываешь нам огромную услугу, он поймет.
– Или выставит меня за дверь. Безработных хватает, и на мое место быстро найдут желающего.
– Симон, я все устрою так, что ты не потеряешь свое место. А насчет невесты не беспокойся, это я беру на себя. Еще одно. Деньги я дам сразу же, они могут тебе понадобиться. Считай, что это прибавка к той сумме, которую я заплачу потом.
Эрмин снова поднялась наверх. Мукки и близнецы уже спали под бдительным оком Шарлотты.
– Ну что, Кионе лучше? – спросила она.
– Да, она меня ждет. Шарлотта, у меня для тебя плохие новости.
В нескольких словах она сообщила о том, что на рассвете Симон уезжает.
– Ты шутишь? – оборвала ее Шарлотта. – Я была так счастлива, что сегодня весь день мы провели вместе! Бетти пригласила меня завтра на обед. К тому же мне не нравится, что он будет наедине с Мадлен. Мимин, ты только представь себе, что Тошан проводит несколько часов с другой девушкой. Тебе бы это понравилось?
– Прости меня, но это очень важно. Не будь слишком ревнивой. Мадлен думает только о том, чтобы увидеть своего брата живым. И мужчины ее не интересуют, ты сама это прекрасно знаешь, прожив столько лет бок о бок с ней. Так что иди скорей к Симону в гостиную – никто не будет вам мешать.
И не дав больше Шарлотте возможности роптать, Эрмин вернулась к Кионе. Мадлен уступила ей место и, еще раз поблагодарив, вышла из комнаты.
– Мимин, так ты споешь? Меня в сон клонит.
Эрмин легла, обняла Киону и, испытывая какой-то священный трепет перед этим ангельским существом, которое судьба ей послала, вполголоса стала напевать песню про радугу.
«Конечно, я так никогда и не узнаю, каким волшебным образом ты перемещаешься в пространстве, чтобы спасти тех, кого любишь, но для тебя я всегда буду здесь, милая моя Киона. Спи, спи спокойно».
