355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Мари Бенашвили » С Луны видно лучше (СИ) » Текст книги (страница 9)
С Луны видно лучше (СИ)
  • Текст добавлен: 10 октября 2016, 04:05

Текст книги "С Луны видно лучше (СИ)"


Автор книги: Мари Бенашвили



сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

Космонавт посмотрел на меня с иронией, отводя глаза и то и дело улыбался мне, и снова смотрел на восторженного Шэла. Тот лишь разводил руки, широко раскрывал глаза и задумчиво потирал стены в момент речи.

–Что ж, – отвлек его космонавт в момент погружения в свои фантазии, – коль это произведет такое впечатление, то, конечно же, мы совсем не против, а даже только за.

–Вы только не забывайте, что для всего нам, по-прежнему, еще нужно выбраться отсюда.

–В общем-то, мы сможем пойти назад, – вернулся «на землю» Шэл, – тут только один путь. Непонятным осталось одно: как и откуда мы упали вниз. Я так и понял.

–А вдруг это одна из ловушек, – сказал я.

–Да, – насмешливо ответил космонавт, – а сейчас вот еще змеи выползут да стрелы из стен полетят.

Ну, что вы думаете? В пирамиде на самом деле появились ползучие твари! Мы просто шли все дальше, скучали уж, а тут вдруг слышим – шипение рядом. Я посветил на пол, а там что-то как движется. Но эта тень тут же скрылась от меня.

–Видимо, – успокоил нас Шэл, – уж чудится.

–Да нет же, – через время остановил нас космонавт, – вот, снова! Свети сюда.

И действительно, из потемков непроглядности разноцветные изгибающиеся существа разных длин окружили нас. От неожиданности я подносил к самым их головам факел, друзья плотно прижались ко мне. От огня змеи немного отступали от нас, а после – вновь надвигались. Признаться, эти танцующие, словно, играющие с нами создания, были красивы и заманчивы. Они, одна за другой, делали своими бескостными телами магические, одинаковые движения, создавая сплошной узорчатый танец, нашептывая нам при этом несусветные глупости. Тела змей были покрыты разными красками, безумно яркими и привлекательными, и блеклыми, скучными. А их кожа – усыпана, соткана из сотен мелких соединяющихся единиц, такая гладкая и скользкая. Да и головы змеиные впечатляют. Встречаются мелкие, а есть и большие, насупленные. Ноздри расширяются, от глаз до рта проведена рельефная линия возвышения и спуска. Сами же глаза яростные, пристальные, что можно сквозь стену провалиться от их уверенного взгляда доминанта. Не закрываются, не выпускают ситуацию из своего вездесущего контроля. И язык. Раздвоенный, мигом показывающийся и тут же скрывающийся, склизкий, маленький, но настораживающий.

Что оставалось нам? Никаких резких движений, медленные, продуманные шаги.

–Только не наступайте на них! – не уставал шептать нВ уши Шэл.

Да как же тут не наступить, когда извивающиеся тела, сплелись во многие клубки и распластались на полу. Но мы старались. Долго пришлось находиться в напряженном состоянии. Каждый микроскопический маневр казался мне рывком к нападению. Но оказалось, змеи пощадили нас. Чем меньше мы двигались, тем меньше они подползали к нашим ногам. Пройдя так, аккуратно вписывая ноги в отверстия между змеями, мы вышли на участок, где их стало меньше, а после, когда пол и вовсе расчистился, побежали, что есть духу. Бежали, бежали, сворачивали, не разбирая дороги, спотыкались, защищали огонь, чтобы его не сдуло. Но вот, наконец, остановились. Стоп, мы в безопасности. Удушающая отдышка, непонимание и… смех. Да, от души мы посмеялись, причем абсолютно беспричинно, от странности ситуации и наших извиваний многоминутных и глупого побега в волнении. Так что, мы просто стояли, пытаясь дышать, и смеялись друг над другом и в целом над ситуацией. Смех. Да, еще одно бессмысленное, но приятно преимущество в теле человека и жизни на Земле.

Все, успокоились, ладно, еще немного посмеялись. Все, теперь уж нужно возвращаться к делу. А перед тем, мы с Шэлом строго предупредили космонавта:

–Больше ты не шутишь и не предполагаешь!

Отлично, идем дальше. Где же это мы? А дошли мы, если хотите знать, до стены. Дальше была развилка. Есть путь в одну и в другую сторону. А прямо перед нами – новые иероглифы. На них еще больше непонятных изображений, и присутствует рисунок камня.

–Кажется, я догадываюсь, – тихо пробурчал космонавт, принявшись давить на стену в разных местах, призвав и нас к этому. Нажимали мы, тыкали, как вдруг – стена исчезла. Вернее, она поднялась вверх. С долей сомнения, осмотрев лица дуг друга, мы робко вступили в пустоту. Я боялся, что дверь снова опуститься, стоит нам войти, чего, как ни странно, не случилось. А внутри – сокровища несметные. Среднего размера комната, полностью освещенная факелами всюду. Шэл и космонавт первым делом взяли парочку для себя.

–Вы тоже это видите? – сказал Шэл.

–Скорее всего, – ответили мы.

А виделось нам что-то невероятное. Перед нами золото. Все, просто все из золота. В центре комнаты лежит и сам фараон в своем саркофаге. И сам саркофаг – вроде одного из тех настенных рисунков, с подведенными черными глазами, сложенными ногами, руками, лежащими накрест. А в руках – странные жезлы. На голове – высокая цветастая, так назову, не знаю, как иначе, шляпа. Естественно, все золотое, в ярких, преимущественно, зеленых и красных цветах. А вокруг – нет места. Всюду в беспорядке завалены разнообразные предметы. То были и украшения, и утварь, и одежда. Многое лежало в открытых ящиках, вываливаясь за их пределы. Но, большая часть со стен скатывалась, заполонив собой округи. Чашки, заколки, ткани, браслеты. Все большое, значимое, блестящее. А рядом еще и стоят сосуды с, как оказалось, забальзамированными органами Равира. Их из любопытства приоткрыл Шэл и застыл. Подошедший к нему космонавт, напротив, зашатался и с искаженной миной подошел вновь ко мне. Я и сам посмотрел. Сердце. Темно-бардовое, мягкое, скользкое, раздутое. Такое оно, сердце людское. Неужели, с человеческим обликом внешним, подарок сатурианцев наделил меня и такими, внутренними составляющими? Тот ли это орган, который постоянно стучит? Стучит, стучит, стучит. Без остановок, не давая покоя, изменяя ритм. Громкий орган. Дает о себе знать. Видимо, это некий сигнал для людей. Вот он все время сжимается, работает. А вдруг раз – и остановится. Пиши пропало. Даже как-то странно, что эта темная субстанция так давно, бесчисленное время назад, сквозь века, которые так много значат на Земле, была внутри человека, которого самого уж нет. Точнее, он как бы есть. Ну, вот его останки, обмотанные тканью. Но что толку? Больше нет мыслей, нет видения, нет жизни. А так давно, так давно, все это было. И, в те времена, это сердце жило вместе с ним.

Но, куда зашли мои думы? Вот они, сокровища, вот клады. Тихо, тепло, времени навалом. Тут можно было бы прожить в той самой цивилизации, в том времени и событиях, с теми людьми и видами. Но не тот момент, не тот.

–Так, – сказал я, закрывая колбу, – это все удивительно, но как нам понять, где находится машина, которая перенесет нас на Землю?

–Вероятно, – ответил мне Шэл, – тут ее нет. Нам нужно выходить и идти дальше. Не забывайте, был еще поворот налево и направо.

–Предлагаете разделиться? – спросил космонавт.

Шэл открыл рот, чтобы ответить, но в этот момент ему на голову посыпался песок. Он отряхнулся, но посыпалось с новой силой. Еще через минуту песок валил на нас с потолка отовсюду. Мы все были в пыли, глаза щипало от песчинок. Кашляя и чихая, мы крались к выходу. Впереди нас был Шэл. Оказалось, дверь, бывшая до сих пор наверху, быстро опускалась. Из-за плохой видимости, мы с трудом поняли это. На нас уже стали падать обломки камней, от которых мы с трудом увертывались.

–Скорее, Шэл! – кричали мы изо всех сил, подталкивая его, ползущего уже вперед.

Его нога едва не осталась под дверью, и чуть не стала раздавленной, но мы протиснули ее на последних секундах. В ту же секунду нас совсем погребло под новый слой песка. Долго мы с космонавтом кашляли, отряхивались и протирали глаза. Горло першило, и было трудно дышать. Когда вся пыль осела, все, наконец, успокоилось. Я приоткрыл один глаз – все сокровища теперь в еще большем беспорядке, несколько факелов уцелело после тряски. Помещение окутала дымка смутка и щепотка мрака. Я вытащил еще два факела для меня и космонавта. Мы встали, оглянулись, когда до нас дошло, что теперь мы остались вдвоем. Вновь нас двое. Чуть дальше раздался гулкий, тяжело различимый голос.

–Друзья!

Тогда мы не сразу расслышали, остановились и вслушались в следующие слова.

–Друзья! Ответь же!

–Это Шэл, – резко обернулся ко мне космонавт.

Мы рванули к двери и вцепились в нее. Стучали, кричали, словно от нашего крика что-то зависело.

–Да! Да, Шэл! Мы живы, живы! Вы там?

–Вас не засыпало камнями? Вы целы?

–Да, да! – оживленно кричал космонавт. – Мы относительно живы и относительно в порядке.

–С нами все хорошо, – говорил я, – по крайней мере, наши дела лучше, чем у фараона!

–Что теперь делать? – прозвучал отчаянный голос.

–Не знаю! – синхронно ответили мы.

–У нас только один выход, – думал я, – вам нужно снова тыкать в разные камни на двери!

–Тогда дверь снова откроется, – сказал космонавт, – и мы сможем выбраться. Вспомните, куда примерно нужно было нажимать, чтобы открылась дверь?

–Кстати, – сказал я, – а у вас остался факел?

–Да, – ответил Шэл, – каким-то чудным образом, он не потух. Я, к сожалению, не помню, но, главное – спасение есть! Подождите, я буду давить на все камни на двери!

–Отлично! – поддержали мы.

–Так, – бормотал с другой стороны Шэл, – насколько я помню, мы не нажимали на верхние камни, и на самые нижние.

–Да! – сказал, прижав ухо, космонавт. – Мы до них не дошли! А еще, мы не трогали крайние!

–Так что, нажимайте на середину.

–Хорошо!

И мы пока не разговаривали, но только слышали тупой стук. Регулярный, упорный стук. Под такой ритм мы сели на упавшие золотые холмы под нами и все ждали. Я посмотрел на лицо космонавта, сидящего рядом. Он смотрел прямо. Ни о чем мы не говорили, не обсуждали ничего, только ждали. Очевидно, космонавт задумался о чем-то. Взгляд его не выражал ничего, ни о чем не молчал. Кажется, прямо перед ним был саркофаг. Но он явно им не интересовался. Глаза человека не двигались, а, скорее, углубились сквозь предметы. Как можно было понять, это значило: «Я тут, да. Но пока не трогайте меня». Сам не заметив, я тоже засмотрелся куда-то и выпал из ситуации. Вернувшись, я понял, что вновь слышу стук.

–Ну, – сказал я, – как идут дела, Шэл?

–Как видите, – отвечали мне, – безрезультатно.

–Не сдавайтесь! – сказал космонавт.

–Никогда. Я вот только теперь поочередно бить буду, для уверенности.

–Хорошо, – ответил я. – Бейте, как вам удобнее.

–Кстати, – обратился ко мне космонавт, – а ты не думал, что нам тоже нужно стучать? Ну, со своей стороны.

–Не знаю, – растерялся я, – это не пришло мне в голову.

И почему-то мы решили, что нам непременно нужно тоже стучать.

–Что вы там делаете? – не понял Шэл.

–Да мы, вот, стучим.

–Так я же стучу.

–И мы стучим.

–А вы зачем стучите?

–Просто, – объяснял космонавт, – мы подумали, что и нам нужно попробовать. А вдруг она изнутри откроется?

–Хорошо, – отозвался он.

Так мы и стучали, в хаотичном порядке. Били иногда и друг друга по рукам. Потом тоже трогали камни по порядку. Дошли мы в своих отбиваниях до крайнего нижнего слоя камней.

–Кажется, – с неожиданностью заметил я, – мы закончили.

–Мы отстучали все камни на этой двери, – подтвердил космонавт.

–Я вам больше скажу, – услышали мы, – я уже по третьему кругу пошел.

На меня как-то испуганно и резко глянул космонавт. Уверенным напряженным взглядом. Я так же посмотрел на него. И мы поняли, что другого пути не видим больше, а нить надежды ускользает.

–Да, – почему-то ответил я на его взгляд, – мне тоже непосебе.

–Шэл! – вновь крикнули мы ему. – Вы что, все еще стучите?

–Конечно! – бодро звучал его голос. – Я не сдамся.

–Вы уверенны? – спросил космонавт.

–Совершенно!

–Но мы с обеих сторон простучали все камни на двери! – говорил я.

Сначала он не отвечал, а потом сказал, как-то неуверенно, оправдывая свои действия:

–Но вдруг… Вдруг еще не все потеряно! Это же наш выход!

Стук Шэла слышался еще долгие тянущиеся минуты. Наконец, все неожиданно оборвалось. Мы с космонавтом в ту же секунду крикнули ему:

–Вы в порядке?

–Простите, – говорил он слабым голосом повинного, – кажется, это бесполезно.

Наступило какое-то неловкое, бесполезное и беспомощное молчание. Нам внушилась неясность и туманность будущего, но больше безвыходность. Кажется, за соседней стеной Шэл сел, да и мы сидели. Так и смотрели вдаль и думали.

–Что же теперь нам делать? – сказал космонавт.

Я немного задумался, пытаясь найти ответ.

–Возможно, дверь откроется, спустя время…

–Думаешь?

–Да, – отрывком сказал я, чтобы скорее сбросить с губ лживое слово.

–А что, если мы так и останемся порознь? – сказал Шэл.

Вопрос то был или нет, но мы не ответили, потому что ответа как такового не могло быть. Но мы сами, разделены, истощены и растерянны.

–Нам остается только ждать, – заключил космонавт.

–Но, – услышали мы Шэла, – тогда можно искать машину – это выход!

–Где же ее искать? – спросил я. – К тому же, мы разделены.

–Это не беда, – ответил Шэл, – вы все равно заключены в гробнице, а я еще могу передвигаться по остальным просторам пирамиды.

–Тогда, Шэл, – обратился космонавт, – идите и ищите. Если найдете – бегите за нами. Будем думать дальше.

–Только не заблудитесь! – крикнул я, ему вслед, услышав шаги.

–И вот еще! – добавил космонавт. – Помните: если что, бегите и спасайтесь, покидайте, не раздумывая пирамиду, а мы уж справимся!

–Хорошо! – издали слышалось, Шэл отправился на одиночные поиски.

Глава 20: путь к возвращению на Луну

Шелест за шелестом, утихали последние следы пребывания с нами Шэла. Надеюсь, с ним все хорошо сталось. Я знал, что теперь через узкое ничего незначащее место от нас никого боль нет. А бродит он где-то вдали по темным коридорам.

–Ты думаешь, – повернулся ко мне космонавт, – он скоро вернется?

–Сказать по правде, я вообще сомневаюсь в его возвращении.

–А, думаешь, он сам-то выберется?

–Мне хочется в это верить.

«Хочется верить» – то же самое, что «не думаю, но может, еще и повезет». А его вопросы – то же самое, что «и я не верю, но твои слова, вероятно, могут что-то изменить». Чуть посидев еще, мы встали и расправили конечности. Пыльная и потемневшая, заваленная камнями, гробница еще больше блестела желтыми переливали. А мы уже привыкли к щиплющим горло и нос частицам. Я следил за слоняющимся и кашляющим временами космонавтом. Кажется, он все время думал. Он делал шаг, потом другой, потом третий. Останавливался. Затем еще шаг, снова, но в другую сторону. Космонавт переступал через поваленные предметы, не обращая на них внимания. Он подходил вплотную к одной стене, к другой, немного ближе ко мне, в противоположную сторону, по диагонали, разве что на высокий потолок не стал лезть. Молодой старик все не унимался и перехватывал мои глаза с одной стороны на другую, ведя за собой. А я остановился у саркофага, присел на него. Блуждания землянина прервал мой неожиданно даже для меня раздавшийся вопрос:

–Сколько можно ходить? – я нечаянно сказал, и уж добавил. – Успокойся, сядь.

–Но как же так? – раскрыл он широко глаза. – Шэла пока нет, мы одни, выхода нигде не видно.

–Я уверен, выход найдется.

–Надо думать, думать, решать, – он нервно слонялся. – Может, начнем разбивать камни, копать подходы. Ну, я не знаю, дух Равира призовем!

Мне было очень неприятно и горько смотреть на то, как отчаянно борется космонавт при моем бездействии. На моей памяти еще не было такого, чтобы я совсем не знал, что делать и куда двигаться. Никакие рамки не сковывали нас в открытом космосе. Но тут я не мог просто вылететь или быть унесенным притяжением какой-нибудь проходящей мимо планетой. Эта маленькая, каменная комнатка в пирамиде ограничивала наши действия, чем, надо сказать, вызвала во мне раздражение к себе, но, еще больше, к своей невозможности избавить от проблемы космонавта. Шли минуты. Не было слышно Шэла. Не было слышно вообще ничего. Пустые, бездумные секунды свистящего времени. Космонавт, наконец, присел рядом со мной. Теперь мы снова вместе смотрели на стену. Теперь на другую.

–Ты был мне хорошим друг, – ни с того ни с сего сказал космонавт.

–И ты, – почему-то ответил я. – Но к чему приятные слова?

–Ну как же, пора.

–Что пора?

–Пора говорить такие несуразицы. На Земле просто так принято.

–Я не совсем понимаю.

–Эх, – он вздохнул, – я вот скоро слягу тут рядом с этой мумией, а потом ты будешь думать, что был плохим другом. А посему надо сказать сейчас.

–Ты собираешься спать?

Трудным старческим хохотом залился мой друг:

–Да, можно и так сказать. Но ладно я. А вот тебе придется вечно тут сидеть, вечно видеть эту гробницу. Ты будешь заперт тут, пока кто-нибудь однажды не решит проверить проклятие, как мы.

–Знаешь, – подумал я, – на Земле я попробовал, есть, пить, видеть и слышать так, как это делают люди. Быть может, мне придется и умирать так же?

–Нет, – пнул меня, как раньше, человек, – ты не умеешь.

Вот так, на этом слове мы снова погрузились в состояние «закрытого рта». Вглядываясь в дверь с ее иероглифами, меня снова посетил интерес к ним.

Может это и глупость, но есть и вероятность, что в них есть подсказка. Я подошел немного ближе к стене и поднес факел. Тут же подле меня оказался космонавт.

–Ну, хорошо, – сказал он, – давай посмотрим.

Очередные картинки с непонятным, на первый взгляд, содержанием. Как двое умных и думающих людей, мы со спокойным видом бродили глазами вверх и вниз по изрисованной поверхности.

–Ладно, – протяжно сказал космонавт, – нужно разбираться. Начнем сверху.

–Итак, там нарисовано много одинаковых людей, они стоят все в той же позе.

–А что значат эти волнистые полосы?

–Хм, – я присмотрелся к стерто-голубым штрихам, – возможно, так изображается вода.

–Так, люди стоят у воды. А дальше? Внизу те же люди, рядом какие-то веточки, черточки…

–Видимо, они идут.

–И, куда они идут?

Так мы и не выяснили, куда. Дальше все шли не разбираемые картинки длинным шлейфом. Где-то уже на уровне глаз появилась уже другая история.

–Ага, – сказал космонавт, – теперь у нас история о ком-то с птичьей головой.

Да, в самом деле, снова мы столкнулись с кем-то, нето человеческого, нето животного обличия. Темное тело, не видно лица, черные волосы по плечи. На нем ожерелья и жезл в руке. Ко всему маленький непонятный предмет во второй руке. А самое интересное, его клюв. Из-под волос было видно только маленькую зеленую часть лица, глаз не разобрать. А из нее – длинный загнутый клюв. Вот такой вот «человек».

–Да, – сказал я, – он стоит перед людьми, дальше воздвигает руки.

–Точно, и выдвигает жезл. Так, так. Вот из жезла светится луч, направленный в сторону людей.

–А потом вновь обычный человек. Он в каких-то странных местах.

–Да, вот где-то, во всем красном, тут вдруг в желтом, вот в зеленом.

–На этой картинке он снова у этого с клювом на том же мете.

–А дальше несколько картинок с пирамидой.

–К концу уже снова непонятные мелкие иероглифы.

Подбивая итоги, мы недолго постояли у стены в раздумьях.

–И, что же ты думаешь, – отходя, спросил человек, – что это все значит?

–Мне что-то подсказывает, что вся история о переносе в пространстве.

–Да, я тоже об этом думал, но ничего дельного. Вероятно, пишут о том, что некий человек-птица перенес обычного человека туда, потом туда, сюда, а в конце, вернул на место.

–Тогда, – обернулся я еще раз на стену, – выходит, что последний иероглиф говорит, что машина эта, или, как угодно, не знаю, сила там, заключена в пирамиде.

–Выходит так. Но что за люди! Могли хоть написать, в какой комнате.

–Подожди, – думал я, – раз картинки в гробнице, стало быть, машина та тоже тут.

Он одобряюще вытянул лицо, чуть, оглядевшись.

–А, если и так, где же нам искать?

–Нужно подумать. Но вдруг все дело в какой-нибудь вещи?

–Тогда, нам придется проверить всю утварь, а ее тут немало!

–Зато, если уж мы найдем, то сможем выбраться отсюда.

Уверившись в проблеске надежды, мы, не зная с чего начать, в рассеянности перешагивали из угла в угол, присматриваясь к золотым вещам.

–А что же нам искать? – спрашивал, шагая, космонавт. – Что?

–Хотел бы я знать.

Так мы перелопатили все, ровным счетом все вещи, имеющиеся в гробнице, перетрогали и перебросали каждую, потерли все края стен, говорили самые глупые заклинания, которые только приходили в голову, но все зря. Ничего не подействовало, наши тела все еще находились в заточении гробницы. Отчаянно, космонавт сел на голый пол, и я радом с ним.

–И что же? Все пропало? Нужно ли мне опустить руки?

–Нет, – ответил я, – нам это не поможет.

Так монотонно шло время, мы еще ждали Шэла.

–Ты думаешь, – робко сказал космонавт, – он больше не вернется? Думаешь ли, что бросил и сбежал? Иль бродит, потерявшись, в неизвестных узких коридорах, усеянных змеями и еще какими опасностями? Так ли это?

–Я думаю, он никогда б не бросил нас, зная, как нужен тут. Когда представляю, что ум его и мысли застывают в страхе перед очередным непроглядным поворотом, откуда нет возврата, становится жаль и больно за него и вина.

–Вина?

–Да, за то, что, судя по времени, он больше не вернется, что из-за нас остался один в руках страха и бессмысленных попытках помощи нам. И бродит средь одного, бесконечного пути, не зная возврата. Где он? Куда занесло его?

–Кажется, пора говорить что-то вроде: «Он был нам другом, прости Вита, мы тебя не забудем, ты сделал все, что мог, светлая память». Так выходит? Ну, нет. Пускай, лучше я буду знать, что он смог выбраться, что ему сейчас просто и хорошо, что отыскал выход и, простившись мысленно, выбрался на свободу.

–Что ж, – отвечал я, – пускай, коль легче так думать. А, вообще, не забывай, главного – все вокруг, пустая шутка, игра Вселенной, картинка иллюзорной значимости, пустой надежды, бессмысленного смысла вещей. Ничто, блажь, вариация ума.

–И что, мне не верить в том, что сейчас я чувствую, в то, что дышу, в то, что знал Шэла? Как же так приказать себе. Это невозможно.

–Невозможно представить, что все вокруг – невозможное? Ты до сих пор не привык к этому?

–Да, пожалуй, ты прав. Мне стоило уже привыкнуть, или сойти с ума. Предпочту второе в сложившихся условиях.

Мы молчали еще. Еще молчали. Мы вообще очень много молчали, чрезмерно много. Насколько мне надоел один вид во все стороны, что знал уже каждую заковырку в этой гробнице и в известной мере сочувствовал Равиру, который валяется тут незнамо сколько лет. А тут и слышу громкое, кричащее, оглушающее:

–Я хочу домой, к себе на Луну, на настоящую!

Тьма, промежуток, тянущее, черное свечение. Ничто рядом, рядом только все. Я вдруг упал, но падал долго, тянущимися часами. После часа или двух, я смог разглядеть рядом с собой космонавта. Он падал так же. Так же непринужденно и свободно. Еще никто и никогда так не падал, только мы решились. Мы летели в никуда, ничего не видя, кроме самих себя. А летели с опущенными головами, собираясь упасть и забыть. А все не могли. Он смотрел на меня и что-то все говорил, но никак я не мог понять, что именно. Снова не было звуков и реальности. Ненавижу находиться в таких пространственных лифтах. Но, наблюдая за стараниями друга, я поддержал его и стал отвечать. Кричал изо всех сил, а изо рта – ни звука. А кричал и сам не знаю что. Но точно знал, что по теме разговора. Странного разговора двух падающих из никуда в никуда. Но мы, уверен, поняли друг друга. Тогда я повернулся снова от него, посмотрел вниз. А там – ничего. Закрыл глаза, ничто не изменилось. Все падал, падал, перестал чувствовать падение. Кажется, стал парить в воздухе. Открыл глаза – все по-прежнему. Тогда я совсем перестал понимать, смотрю ли я вообще. Еще немного, и все. Я упал. Было больно, но уже не так. Я вдруг вновь стал чувствовать, что ничего не чувствую.

Мне не хочется пить, есть, мне не жарко и не холодно, с лиц исчез пот, сердца не слышно. Не нужно дышать, не нужно делать вообще ничего. Ко мне вернулось хладнокровие и мертвое спокойствие. Стало очень хорошо, вернее, нет, не хорошо. Просто стало так, как было всегда. Мирный ход чего, прервал единичный случай. Я больше не жаждал говорить, и мог подолгу слушать. Вернул в себя, точнее себя в равнодушного наблюдателя, непоколебимого, в наивысшей степени правильного и единственно возможного в космосе. Неужели, я вновь в реальности? В той, к которой привык. А где же космонавт? Постойте, ведь я же на Луне. Да-да, на своей давней знакомой, рядом с Землей. Какой знакомый вид, какой прекрасный и родной. Кругом тишь, тьма, где-то жужжат планеты и звезды. Ослепляющее, самое подлинное на свете Солнце. Его прыгающие взрывы лавы, обжигающий нрав, пылкость – все узнаю. Вон впереди Земля. Я, кажется, был на ней, но не на той, что видно сейчас. Это на нее я смотрел многие дни или годы, ее же созерцаю сейчас. И, конечно, она сама – Луна. Холодная, серая, со своими кратерами, размеры и камушки на которых я знал по памяти. В таких огромных расстояниях, блуждая по которым совершенно сбился со счета всего на свете, сквозь неизвестные планеты, самые редкие открытия, я оказался снова здесь, дома. Я удивился бы ранее такой возможности, если бы не понимал, что удивляться чему-либо не моя прерогатива. А интересно, я так и остался в теле человека? Глянул на руки: пальцы, кожа, видны вены, странные прорези –линии на ладонях. И ноги тут как тут. Да, с чужих глаз, устремившихся в мою сторону, был бы я человеком. Кстати, а вот и самый настоящий человек.

Глава 21: открывайте дверь, мы вернулись

Вдалеке лежит белая фигура. Космонавт, в скафандре. Незнамо откуда, он снова в нем. Лежит, не шевелясь. Бегу к нему. Я сел рядом и окликнул его. Но не было ответа. Я крикнул – ничего. Я перевернул его на спину, на что он покорно согласился. Шлем, скрывающих лицо, как раньше, не дал мне возможности разглядеть космонавта. От меня спрятали человека в тесных странных оковах защиты землян. На нем было все настолько плотное и жесткое, что дотронуться до части тела, самой части тела, требовало немалых усилий. После нескольких попыток, космонавт слегка поершился и издал какое-то мычание. А потом я расслышал:

–Это ты?

–Скорее всего, я, – так же тихо ответил.

–Что происходит? – раздавался голос из шлема.

–Все по-прежнему. Только мы на Луне.

–В зеркальной Вселенной?

–Да нет же. Мы тут, на Луне.

Он приподнялся и, с моей помощью, встал на ноги. Узнал в нем того, кого с удивлением встретил когда-то. Он отряхнулся, неуклюже поворачивался в стороны, голос его был вновь приглушен и неясен, но все так же узнаваем.

–Не шутишь? Свою ли Землю я вижу? Или это опять иллюзия, какое-нибудь другое измерение, моя больная старческая фантазия?

–Это – то место, где мы встретились. А вон там ты когда-то родился. А видишь, стоит машина?

–Не хочешь ли ты сказать, что это…

–Твоя ракета. Года идут, нас уж не было тут, а она непоколебима, все еще здесь, в ожидании тебя.

–Поверить не могу.

–Придется.

–Я дома?

–Да.

–Я дома! Дома! Я, слышишь, я дома! – он кричал, рвался, прыгал, дергал меня, смеялся и так еще долго. Так долго, что я уж сел, желая дать ему возможность нарадоваться всласть. Маленький человечек пляшет, стараясь, как может в условиях скафандра, на фоне большого шара Земли. Никто б более не радовался б так Луне, как космонавт. Он один знал, как мил родной край, когда всю жизнь где-то далеко.

Он, кажется, опомнился и подошел ко мне.

–Я так счастлив! Безмерно, не выразить словами! Это сюда я летел, не зная, чего ожидать, не зная смысла, не зная завтра. Как день, пролетела жизнь, красочно показав мне все стороны, которые никто из земляков моих не узнает больше! Те двадцать с лишним лет, что я провел на Земле, тянулись в пятьдесят раз дольше, чем то время, что я прожил в космосе! И только тело есть моя граница. И вновь я у ног Земли, на Луне. Вновь стоя рядом с тобой, ничего не понимая. Вновь в растерянности, но у своей Земли, только подумать! Как же я сейчас счастлив…

Я понимающе посмотрел на его шлем, представляя за ним изведанные давно глаза и их заряженный огонь, питающий эту земную особь.

–У нас получилось, – с подобием улыбки ответил я. Жалею только, что никогда не смогу радоваться так, как он.

–Дружище! Мы смогли! То попали незнамо как на эту Землю-подделку, то вот безумным образом вернулись! Как ни в чем не бывало! Если бы мы только знали, что, для того, чтобы задействовать эту машину в пирамиде, нужно только сказать! Как глупо и просто.

–Ведь выказать желание – весь смысл. Просто. Но совершенно логично.

–Одного не понимаю – как если Земля не настоящая, а только копия, с ее законами мы перенеслись в реальность?

–Но ведь там, для них все действует.

–А для нас-то нет.

–Если где-то что-то действует, этого может быть достаточно. Ну, по крайней мере, так оно оказалось.

Вот так мы и прибыли, так и приземлились. Никто так никогда и не узнает, что то было, как. Никто не узнает о нас, куда мы попали, и какие тайны открыли. Никто не узнает о зеркальной Вселенной, не попадет туда, а, если и попадет, не поверит. Никто не поверит и нам, не поверят в существование космонавта, в наше знакомство, в меня, в наши праздные, полные удивительных новых чудес скитания, в дальние дали, в невозможные открытия. Так не я сказал, так говорил космонавт. Мы уже сели оба на край кратера, глядя на Землю с узнаваемой точки обзора. Сидели, как раньше любили посидеть рядом, смотря на одни и те же вещи разными глазами. Космонавт был, как ни странно, снова спокоен и трезв разумом, выливая мне свои рассуждения.

–Тебе ведь нравится Земля?

–Она потрясающа.

–Да, ты прав. Такой она была, тебе виднее, есть и будет – ты сам увидишь. Но знай: если ты окажешься вновь на Земле, не жди того, что было в зеркальной Вселенной.

–Я и не жду. Ведь я знаю, есть парадоксальное отличие.

–Есть. И не одно. Их много. В сущности, вся Земля, которую я только что сам видел, состоит из сплошных отличий. Я так и не смог найти одного. У них нет стран, нет границ, нет денег. Кругом сплошные леса, болота. Всюду есть техника, наука и медицина развита, их жизнь в комфорте. Но там зелени в три раза больше, чем на нашей Земле сейчас. А там, не забывай, счет идет на третью тысячу лет. Они все, кажется, дружелюбны, горя не знаю, радуются всему. На их лицах не видел я хмурости. Живи, все есть. Нет закона, нет правил. По сути, ничего нет. Есть природа и человек. И где, скажи, в этом бесконечном потоке отличий, искать одно – самое важное?

–Тогда, остается только сделать очевидный вывод – единого парадоксального отличия не существует. В конечном счете, не могут же все предположения сбываться.

–Нет, я бы так не сказал. Само существование той Земли – и есть парадокс.

–Что ж, будь по-твоему. Ведь как бы там ни было, мы узнали и подтвердили одну из самых невероятных легенд, казавшуюся чьей-то смешной выдумкой.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю