Текст книги "С Луны видно лучше (СИ)"

Автор книги: Мари Бенашвили

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

Вот мы и на суше – встречай искателей незнамо чего, Африка! «Добро пожаловать», – так бы она и ответила. Но, знаете что, я не увидел обещанных песков. По крайней мере, их точно не было в аэропорту. Я возмутился по этому поводу, но меня уверили:

–Пески впереди!

Мы стояли на дорожке из камня. Она вела вдаль, все крутилась, ввертывалась дугой и ударялась на горизонте в город. Да, тут нас все же встретили дома, машины, люди. Но, совсем не огромные и холодные, а напротив. Они были маленькими, красивыми, стояли по разным сторонам дороги. Жители, хоть тут и было значительно жарче места, где живет Шэл, ходили прикрытые темными тканями. Люди все вели за собой животных или таскали вещи и еду. Все сносилось к шумному, заставленному рынку – он располагался слева от нас. Там жители, черными точками заполонили пространство. Нам был видел только край рынка, пряные дороги которого удалялись от нас неизвестными далями.

Шэл вооружился своей улыбкой и добрым настроем. Путь он решил искать с помощью местных. Он на наших глазах подходил ко многим, но те явно не понимали, чего от них добиваются. Они недолго слушали говоры Шэла, но вскоре разводили руки и двигались дальше по своим делам. Но, нам повезло. Один добрый, да еще и худо-бедно понимающий нашего знакомого человека, мужчина с радостью согласился стать нашим проводником. От безжалостного Солнца мы укрылись в его машине. К удивлению космонавта и Шэла, она довольно отличалась от всех, что они видели. Эта махина занимала много места и парила, отрываясь от раскаленных земель. Молодцы, приспособились к климату. В машине было море чего понатыкано. И карты тут были, и провизия, и охлаждающие датчики, и, что важно: удобные, мягкие сидения. И прохладного помещения мы могли с надменностью наблюдать за жаркими округами, пока искусственный разум мчал нас, по указанию хозяина. Наша с ним беседа имела приблизительно такой вид:

–Спасибо вам за помощь, – сразу же сказал Шэл.

–Буду рад помочь гостям, – любезно отозвался наш спутник, с темной густой растительностью на лице. – А вы сами откуда?

–Да мы, – со скромной улыбкой отвечал ему Шэл, – издалека. Это на другом континенте, на востоке Южной Америки.

–Далековато будет. А зачем прибыли? На туристов вы не особо похожи.

–Нет, нет – вмешался космонавт, – мы именно туристы. Я и мой друг прибыли из глуши, туда даже транспорт не ходит. А недавно вот познакомились с Шэлом, и решили отправиться куда-нибудь в отпуск. А говорят, места у вас дивные по красоте. Не стали долго ждать, да и приехали.

–Ах да, несомненно. У нас много туристов, бесчисленно! Вы, поверьте, останетесь довольны. Правильно, что вы сразу решили посмотреть нашу пустыню. Там, конечно, нелегко, но, для тех, кто хочет увидеть настоящие дикие, древние достопримечательности, лучше места не найти.

–А, скажите, там у вас вообще много пирамид находится? – спросил я.

–Да, да, достаточно. Если терпения хватит, все пересмотрите.

–Можно ли попасть вовнутрь? – спросил Шэл.

–Ну, – замешкался наш проводник, – все зависит от пирамиды. В одни, смотря в какую часть, можно зайти, но от других я настоятельно рекомендую держаться дальше.

–Почему же? – прищурился Шэл.

–Проклятия фараонов, – тихо шептал незнакомец,– еще никто не отменял.

–Я вас умоляю, – сказал космонавт, – и вы в это верите?

Проводник будто оскорбился, сморщился и недовольно произнес:

–Скажите это злу, что непременно достигает всех, кто вошел туда, куда не следует. И дня не пройдет – от вас лишь прах останется.

–И что, во всем этом фараон виноват? – недоверчиво спросил Шэл.

–Да. Некоторых фараонов нельзя было беспокоить при жизни, и сейчас опасно.

–Надеюсь, вы покажете нам те самые, запретные пирамиды, – сказал я.

–Не сомневайтесь, – ответил.

В авто, если это можно так назвать, мы все ехали и, довольно долго. Маленькими квадратами пробегали дома. Параллельно с нами двигался город и рынок, находившись позади него. Не было особого рельефа. Нам не представились горы, вода, леса. Основная цветовая гамма вырисовывалась в коричневых, горчичных и песчаных тонах. Но все, скомпонованное вместе – умиротворенная, гармоничная картина. Долго ли, мало ли, мы прибыли на место. Пунктом нашего назначения являлась пустыня. Мы вышли из машины, чтобы осмотреться. Да, друзья, это было место, где лежат пески. Пески, и ничегошеньки. Оранжевые и цвета охры, рыжие, красные, с коричневыми полосами песчаные дюны – тут первые и единственные поселенцы и командиры. Они так величественны, внушают повиновение. Выйдя из средства передвижения, Шэлу даже стало не по себе. Он зашатался, у него закружилась голова. Но со временем и это прошло. Мы привыкли к внезапно настигнувшему изнуряющему жару округ. Даже будучи на самых разгоряченных звездах не чувствовал я такого жжения во всех клетках. Мне не хотелось двигаться, ибо каждый мой шаг неизбежно приводил к горению всего внутри меня. К лицу приливал кипяток, жгучая лава. Стоило потянуться рукой или резко взмахнуть, как все тело покрывалось теплыми каплями. Через несколько минут я не мог прикоснуться ладонью к голове, на ней горели волосы, и меня обдавало током. Наш проводник одним жестом заставил свой аппарат исчезнуть, сопровождая это словами: «В комфорте нельзя познать пустыню». Нельзя так нельзя. Мы, направляемые проводником, двинулись на запад. Путь предстоял длинный, с подоплекой: попробуйте – дойдите. И мы попробовали.

Глава 18: изведать пустыню

Знаете, это так странно и непонятно. Время плывет, конца не видать. Есть только путь – наш ориентир. Большие бугры песка, через которые невозможно трудно переступать. Ноги проваливаются, затягивает глубь. Солнце не движется и преследует нас одновременно. Мы молчим, возможно, потому что от того еще больше хочется пить. Мое горло, а с тем и язык, остались без влаги. Я не мог пошевелить губами – они присохли одна к другой. Глотки давались мне тяжело, непосильно; каждый камнем царапал, медленно, словно безжизненно, собираясь с силами, падая вниз. Наша кожа стала совершенно красной и покрылась маленькими многочисленными пузырями. Временами они лопались, оставляя после себя жгучие ощущения и пурпурный след. Так продолжалось час или день – понять невозможно. Все тянулось долго, признаков жизни не наблюдалось. Очень сильно хотелось жидкости, любой. И не терпелось попасть в прохладу. Справедливости ради, нужно отметить, что бывало, нас посещал спасительный ветерок. Но нет, не спасительный, и не ветерок. То был жаркий ураган с частицами песка, так что, приходилось и не глядя идти.

Еще мы видели маленьких быстрых живых существ. Их было невероятно мало – только те, кто мог себе позволить жить в такой красоте, и в таких непригодных условиях. Они, в основном мигом пробегали мимо нас, не почтя вниманием. Шустро у мелкой живности выходило убегать по песку. Я не успевал моргнуть, как хвостатое цветное быстроногое создание зарывалось всем телом в песчаные ямки. Были и такие многоногие, которые не спешили никуда и вальяжно расхаживали перед нами, демонстрируя свою значимость и способность терпеть жару. Но путник наш строго настрого запретил касаться их, вроде и ужалить способные. Одним словом – практически мертвые места. И, все ж, хоть нам было не до этого, я старался наблюдать за местами. Они не спешили меняться. Одни холмы светлые, сменялись другими, потемнее. Вот и вся разница. Но и эта однообразность не надоедала. Было в этом ознаменование постоянства вида, притом, вида ослепляющего. Он стоил того, чтобы любоваться им вечно, но, правда, лучше с водой и температурой пониже. Вот попадешь на Землю, и станут волновать всякие температуры и воды.

Один раз, это случилось, когда Солнце, наконец, двинулось к закату, мы увидели гряду людей. Их было около пятнадцати – двадцати человек. Они выглядели одинаково и вели за собой тех, кого называют верблюдами. Очень красивые животные. В смысле, не люди, а верблюды. Так вот, они шли медленно, все. Одеты в белые длинные платья, а на головах – большие круглые шляпы, или что-то, похожее на шляпы. И как только можно ходить по такой погоде в закрытой полностью одежде. Видны были только глаза и кисть руки. А руки явно мужские. Некоторые ехали верхом на своих спутниках, но, в основном, на них нагружали пожитки.

–А кто это такие? – спросил космонавт.

–Это бедуины, – ответил проводник.

–Они живут здесь? – уточнил Шэл.

–О, нет. Они лишь пересекают эти места для достижения цели.

–А какая цель? – поинтересовался я.

–Обычно, – говорил проводник, – от города к рынку, и обратно.

–Интересно, – сказал Шэл, косясь в их сторону, – будет ли у них вода.

–Будет, это уж точно, – уверенно ответил проводник.

–Тогда, – сказал космонавт, – я сочту возможным, попросить у них помощи.

Когда путь бедуинов пересекся с нашим, мы попробовали обратиться к ним. Наблюдая наши жалкие попытки, проводник поспешил спасти нс от позора, и вмешался. Не знаю, что он там им говорил, но они все еще стояли с серьезным, несокрушимыми лицами. Только сняли повязки с лиц. Так они, однако, выглядели еще внушительнее. В целом, все смуглые, с выразительными чертами лица. Но, они смягчились потом, и пожертвовали нам маленькую бутылку. Дальше их цепь пошла своей дорогой. А к нам вернулся проводник со словами:

–Это от них.

–Вода? – в надежде ринулись мы.

–Чай, – с улыбкой ответил он.

–Как чай?! – с недовольством, явно выраженным на лицах, возмутились космонавт с Шэлом.

–У них нет воды, точнее, есть, но в ограниченных количествах, – оправдывался проводник. – А это чай. Они испокон веков пьют его в жару для спасения.

–Да как же от жары может чай спасти? – негодовал космонавт.

–А вы попробуйте, – стоял на своем проводник.

По одному мы пили из маленькой металлической бутылки. Когда черед дошел до меня, я понял, почему мои друзья были так расстроены. До этого мне казалось, что я буду рад любой жидкой смеси, но, отпив чая, весь ужас ситуации стал понятен сам собой. Да, язык мой посетила влага, но какая. Это были жаркие, огненные капли, которые напрочь отожгли мне горло. Все, хуже уже не будет. Но нам предложили способ, от которого, вроде бы, должно было полегчать. А требовалось только сесть и не двигаться. Мы и сели. Прямо на горячий песок, под палящим, хоть и заходящим Солнцем. Теперь я совсем ясно понимал, насколько я взмок, и, как сильно меня обжигают лучи и, даже, воздух. А питье час продолжилось, пока и это у нас не осталось. Тем временем, в пустыне настала ночь. Багряные ленты промчались мигом, оставив простывшие сливовые облака. Нежный персиковый след сменился синим, а с тем и вовсе почернел. На арену вышли звезды. Мы решили сделать перерыв и заночевать где сидим. Для этого не потребовалось ничего, совсем. Мы были измотаны и, честно говоря, задремали все без лишнего слова. Постепенно я почувствовал, как жара спадает и мне становится легче. Теперь по телу гулял теплый ветер, который усиливался поминутно. Мне все еще было немного тяжело спать. Я пока просто лежал. Рядом со мной, крутясь во все стороны, сны видели мои друзья. Космонавт устроился рядом и спал, свернувшись в комок. Раскинув конечности, дремал Шэл, а подле и проводник, подложив под себя руки. И снова тишина. Тут она состояла из песен шуршащих песчинок. Мне было не совсем удобно, я вертелся, то сидел, то переминал песок пальцами. Он игриво ускользал от меня, развиваясь по ветру. Мне все надоело, я опустил тело обратно наземь. И вновь видны лишь звезды во тьме ночной. Какая же пугающая разница между ними тут и ними настоящими. Отсюда они маленькие красавицы с танцующим переливом. Так и манят к себе. Глядя на это Земное черное небо в белую дырочку, я осознал, что на самом деле скучаю по округам космическим, а, особенно, по своей Луне. Почему-то тут так принято – искажать действительность, и есть в этом даже некая прелесть. Ты знаешь, что все не такое, каким кажется, и, тем не менее, ты охотно предаешься прекрасной иллюзии, которая разыгрывается многие года. И как-то я и сам не заметил, как меня стало клонить ко сну. Я закрыл глаза, а, когда открыл – мое тело снова было разожжено светилом, а округи сияли дневными лучами, обличая едкий красно-оранжевый облик пустыни.

Продолжился наш путь. Все было ровно так же, как до того. Все так же было трудно идти после нескольких часов, и мечты о воде заполонили разум. За редким лишь исключением, что говорили мы немного больше вчерашнего.

–Скоро наши тяжбы кончатся, – с надеждой объявил нам проводник.

–Уж не шутите ли? – отозвался космонавт.

–Право, по моим подсчетам, пирами покажется нам за считанные минуты! Но все ж, нам нельзя входить в нее.

–Это одна из запретных? – спросил Шэл.

–Да, боюсь, нас ждут несчастья, войди мы туда.

–Давайте откровенно, – сказал космонавт, – вы действительно таите от всех всю чудо машину?

–Какую такую машину?

–Ту, что переносит людей туда, куда им вздумается.

–Нет, нет, что вы, – открестился проводник. – Ни от кого мы ее не прячем. Говорят, это немыслимое изобретение появилось еще при жизни фараона Равира. С этим то и связанно проклятье.

Я в жадном интересе поглядывал на проводника, предвкушая раскрытия и получения того, к чему мы сюда и рвались. О, счастье, я увидел макушку пирамиды. Мы все радостно затрепетали перед своей целью, хоть сил на победные возгласы не было. Пока мы шли, она все больше открывалась нам, когда уж совсем оголила себя перед нами. Мы находились у самой пирамиды, прямо перед ней, в ее тени. И, честно сказать, ценность тени, маленькой, но спасительной, очевидно была выше любых пирамид. Пирамида в действительности была прекрасна: высока, каменная, широких размахов с запахом древности вокруг.

–Ну, – сказал я, – коль мы уж достигли ее, прошу вас рассказать ту самую легенду, из-за которой в нас должно вселиться опасение входить в нее. Но, предупреждаю вас, что нас не остановит ничего, если в ней, на самом деле, находится машина, способная вернуть нас домой.

Глава 19: проверяя проклятие пирамиды

Проводник уселся удобно у первого камня пирамиды, прилупил спину к шершавой стене, потер бороду, оскалив черные глаза свои и, устремив на нас. Он сделал тяжелый громкий глоток, осушив себя сполна, наскребывая остатки влаги. Проводник сделал жест, значивший указание сесть. Мы, вторя ему, кольцом окружили человека, разнося грузное дыхание и сосредоточенность мысли. Переведя дух, ведающий пустыню, томно, с перебоями в ослабшем голосе, изящно создавая атмосферу действия, ведал нам легенду, живущую в культуре его, поселившуюся в его сознании и сознании далеких предков. И, уверен, всего народа, с колыбели взращенного на верованиях, неоправданной мистификации и причудливых обычаях.

–В далекие времена, года которых с трудом вспоминаются мне, на землях этих царила жизнь. Тут сплошная засуха. Нет воды, нет еды. Пустые безлюдные и бессмысленные груды горящих вязких земель. Вам кажется, что несут они застой, уносят силы всякого. И есть у нас и машины и способы побега. Но нельзя узнать тут жизнь, в этой местности. Но все блажь, глупости. Надо учиться выживать. Вот ученые наши все гадают, думают уничтожить все, ищут способы бегства от истории нашей. А мы все против. Ничто не сделать с тем, с чем родился. Пустыни окружали нас с детства, они впитались в наше восприятие. Тут я бегал мальчишкой. А, если хотите знать, на самом деле города нет. Нет его и все. Жизнь строят там, где удобнее. Где ниже температура, больше воды, лучше питание. Но история наша на этих землях. Они с нами и сейчас. Смотрите, какая в них прелесть, какое искушение! Это настоящий вызов тем, кто ищет свой потенциал. В ней делается все, чтобы забрать жизнь. А она борется с природой. А предки наши жили с ней и были тут настоящими хозяевами. Они не боролись, а сотрудничали с теми местами, где родились. Видели все преимущества и силу свою – в этом их секрет. И пирамиды эти их промысел. И все думали мы: как же так выходит, что огромные, неподъемные камни воздвигали те, у кого для этого не было ни малейших условий. Нет, разные теории есть, но очевидно, что, чтобы не было, а пирамиды только доказывают величие живших тут. Народ тот был красив, и обычаи его были красивы. Они считали себя великими, и все, что было связанно с их жизнью, предавалось значимости. Они жили и работали кропотливо, правда, немного несправедливо – любили других нагружать. А главным считали фараона. И знать никто не знает, чем он именно занимался, но человеком был особенным. Фараоны разные были. Но при царствовании Равира, народ познал процветание и благополучие. Он желал свободы всем слоям общества, стремился к миру. Но был взбалмошным и капризным, как малое дитя. Его называют у нас фараоном – ребенком. Хоть и велика была его жажда к справедливости, и сердце его было большим, светлым, но настроение его было трудно предугадать. И часто он не имел понятия, как точно следует себя вести в трудные дни. Фараоном Равир стал с свои пятнадцать лет. А правил еще восемнадцать. Это время прославляли за убеждения, но боялись из-за мутности действий и нерешительности фараона. Равир любил свой народ не отказывал в помощи. И своим увлечениям он уделял много времени. И, не желая отказывать себе в развлечениях, при этом, боясь упустить важное событие, он поручил исполнение своих обязанностей своему племяннику Лизимбе. Тот был только рад, так и сам считал убеждения Равира глупыми. Сам он был жесток и нелюдим, скрытен и непредсказуем. Но Равир доверял ему и любил его, считая Лизимбу человеком, которому нужна его поддержка. Такими он считал весь свой народ. Равир преспокойно оставлял все дела, будучи уверенным в том, что ровным счетом ничего не случится. Так бывало часто. Несмотря на то, что фараон отсутствовал, люди не переставали нуждаться в помощи. Они приходили к Лизимбе и обо всем советовались с ним. Когда Лизимбе это надоело, так как сердечным он не был, он стал извлекать выгоду из всей ситуации. Началось все с того, что Равир ввел налоги на советы. Люди должны были приносить дары за советы, в которых нуждались, а за дельное решение их проблем, по суждению Лизимбы, требовало дополнительных даров. Когда Равир возвращался к обязанностям, то с приятным удивлением обнаруживал гору продовольствия и вещей, которые несли люди. Он расценил это, как признание его доброты и полезности. Но и на этом Лизимба не остановился. Так в его голове созрел план того, как бы сделаться фараоном самому и властвовать всем. Когда люди, понимая, что он не желает им помогать, жаловались, Лизимба рассказывал им, что сам фараон устал от постоянных жалоб. В один из дней, когда Равир отбыл для того, чтобы посмотреть на место для будущего сфинкса, его племянник от лица фараона заявил, что отныне все хождения за помощью запрещаются. Народ был возмущен такой жестокостью фараона, но ему пришлось смириться и начать заботиться о себе самим. Равир по приезду выслушал от Лизимбы, что люди сказали ему, как негоден фараон. Так фараон Равир затаил обиду на людей. Такое положение дел сохранялось еще долгие месяца, а то и годы, никто не знает. Общение фараона сузилось до нескольких приближенных лиц, в том числе, и Равира. Он не появлялся на улицах города, не изъявлял желания видеть свой народ. По тому и они тоже не спешили к равнодушному к ним фараону. Отношение друг к другу ухудшались. Но однажды у палат Равира появилась старуха. Она была страшной и больной. На женщине видели рваные тряпки, а костлявые руки содрогались в немощи. Она просила помочь ей достроить ее разваливающийся дом. Муж, говорит, умер – никого не осталось. Равир, слушая женщину, проникся жалостью, и оставил незнакомку у себя. И сам пообещал, что поможет с домом. Лизимба узнал об этом и страшно разозлился. После этого всю ночь он убеждал Равира. Что эта женщина первая бранила фараона и ненавидела его, настроив против и всех остальных. Недолго думая, Равир вспомнил все обиды и на следующее же утро выгнал несчастную из своего дома. А старуха та уходила, проклиная от горечи фараона и всех, кто имеет с ним дело. Равир скончался через недели после того проклятия, так и не узнав, какие интриги сплел вокруг него Лизимба. Сам же племянник заполучил, наконец, власть, хоть и на считанные дни. Как и обещала незнакомка, все, кто относился к фараону, сгинули вслед за ним. Равир захоронен тут, в этой пирамиде. Даже бальзамировщики умерли от хвори, а все, кто был в самой пирамиде, так никогда и не вернулись из нее.

Так была окончена легенда, окутывающая пирамиду. Проводник умолк, переводя дух, жадно глотая и дыша. Ему было тяжело более говорить, и силы оставляли. Мы с неподдельным интересом прислушивались к словам пугающим и загадочным, и хотели слышать все больше подробностей, которых и так было в избытке. Раззаженные головы наши с трудом воспринимали рассказанное, но жадно пытались понять. Все встало на свои места, и мы уже немного отошли от нагнанного на нас умелыми устами испуга.

– Я восхищен, – выговорил первым Шэл.

–Эта история, – сказал космонавт, – неподдельно колоритная, но уж очень сомнительная.

–Самая настоящая, правда, странники, – смиренно ответил нам проводник. – Нет больше смельчаков, согласных познать эту пирамиду и ее проклятие. Она оправдала за многие годы свою репутацию.

–То есть, – сказал я, – вы не пойдете туда с нами.

–Ни в коем разе, – замахал он головой. – Признаться, я восхищен вашей смелостью. Но, поверьте, вы не увидите больше света, если войдете.

–Увы, – сказал космонавт, – у нас нет выбора. Нам необходимо найти машину, способную перенести нас домой. Но, раз проклятие так страшно, вероятно вам не стоит идти с нами, – он посмотрел на Шэла.

–Да что же это, я струшу? Нет, это не про меня. Вместе пойдем.

Тогда, я желаю вам успехов, – мирно сказал проводник. Он встал, оправился, пожал нам руки. – Свою задачу я выполнил, дальше – ваше дело. Вот, – он протянул Шэлу маленький округлый предмет, – когда понадобится моя помощь, на тот случай, если вы все же выберетесь оттуда, жмите на кнопку, и я буду тут.

Так мы и попрощались с нашим проводником. Перед тем как призвать свою машину и умчаться на ней, он крепко сжал наши руки, повторюсь, и с какой-то смутной досадой посмотрел на нас, садясь в свой аппарат. Мы тоже чуть повздыхали о хорошем человеке и были благодарны ему. А с поворотом нам открылись новые задачи. Сквозь мутные, расплывающиеся видения пустынь, проглядывались огромные глыбы, складывающие строение гробницы фараона. Я смотрел ввысь, не видя края пирамиды, но виделся маленький проход и темнота за ним.

–Нас стало еще меньше, – сказал космонавт, – но я настроен решительно.

–Не сомневайся, – говорил я, – не так страши пучины каменных сооружений людских, как вселенские.

С спину светило Солнце. Его тяжело было уже заметить. Не то потому, что было настолько уж жарко, что притуплялись чувства, не то из-за того, что мысли унеслись прочь к внутренностям тайны Равира, не то вследствие совершенного равнодушия, вызванного скитаниями и жаждой. А влекла нас всех мечта о прохладе. А вдруг там, в пирамиде, холоднее? Короче говоря, мы отправляемся пытать удачу.

Препятствие №1: проход в пирамиду. Надо было видеть, с каким трудом давался тот проход. Первым пошел я. Кажется, рост мой в человеческом обличии средний, но, тем не менее, мне пришлось сложиться вдвое и попытаться сжать свои части тела для прохода. Для этого я сел на корточки и мелкими шагами двинулся вперед, обдираемый колючей поверхностью каменных стен. Из за тяжелого дыхания, приходилось пыхтеть, что казалось смешным и глупым. Думаю, я шел достаточно долго: ноги мои затекли, а расширения узкого прохода пока не было видно. Пока шел, я все думал о том, были ли люди, стоившие пирамиду очень маленькими или, скорее, очень непрактичными. А еще, было страшно, что узкий проход никогда не закончится. Благо, на этой же мысли он и оборвался, превратившись в широкое пространство.

–Эй, там! Вперед за мной!

Один за другим вышли Шэл и космонавт. Их путь был не легче моего, а старое тело космонавта и вовсе подводило. Препятствие № 2: темнота. Да, с этим возникли проблемы. Космонавт, я и Шэл впервые сталкивались с пребыванием в пирамиде. Никаких инструкций на счет поведения в такой обстановке не было полечено. Естественно, и к темноте мы не были готовы.

–Вот, говорят, – услышал я голос Шэла, – такие умные эти древние люди были, а в пирамиде вот темно.

–Да, – это был космонавт, – могли хоть лампочку вкрутить.

–Давайте держать вместе, – сказал я.

–Как же нам ходить? – спросил космонавт.

–Получается, – рассуждал я, – нам следует ходить, держась за руки.

Так я взялся за космонавта, а тот – за Шэла. Свободной рукой я держался за стену. Насколько я мог понимать, вокруг меня было много места: мы шли свободно, но иметь опору было надежнее. В темноте мы дошли до лестницы, при этом пострадала моя нога. Лестница вела вверх. Но, стоило мне поднять ногу, как мы все провалились вниз. Крики, испуг, раз – и мы на земле. Кажется, поднялась пыль, мы закашлялись. Но, вот подарок – факел.

–Кажется, я вижу яркий свет, – теребил меня космонавт.

–Да, да, вон он. Да это же огонь. Да, точно, это факел!

–Горящий факел, – думал я вслух, – не слишком уж странно?

–Да, пожалуй, – сказал космонавт. – Зато, у нас появился свет.

Я взял в руки факел. Мы не держались больше друг за друга, но ходили еще плотно друг к другу, осторожно приглядывались ко всему. Огонь не утихал, не пылал с новой силой, а только плавно кружил в такт с моими движениями. Наконец, место, в котором мы оказались, стало видно. Не так, чтобы особо, но, поднося факел ближе, очертания ясно проявлялись, и мы могли видеть, куда идем. Над головами внезапно оказался высокий потолок – я не видел его краев. Вперед уходила каменная дорожка, засыпанная песком. Чувствовалась сухость, жара все же спадала по мере того, как мы углублялись внутрь. Местами стены были выкрашены узорами и фигурками людей. Причудливые иероглифы, забавные сказки в иллюстрированном виде. Мы останавливались временами, изучая содержание.

–Смотрите, – говорил, прищуриваясь, Шэл, – наверное, это фараон Равир.

–Да, – сказал космонавт, – а это Лизимба. Вот, стоит рядом с острием в руке.

–Стало быть, – думал я, – вот это изображение – старуха, наславшая проклятие?

Все фигуры были изображены в профиль, с подведенными глазами, без верхней одежды, с подобием юбок внизу. А у фараона – высокий яркий головной убор. Все тела смуглые, черты лица у всех крупные. Они стоят в одной позе – одной ногой вперед. И рука, соответственно – одна вытянута, чаще всего, что-то держит. Рисунки все уходили выше и выше, туда, где факел не мог их достать. Они шли один за другим в той последовательности, которую мы с трудом смогли понять. Начиналось все еще выше – этого мы не видели. А конец истории располагался еще немного дальше по стенке и совсем внизу, у наших ног. Пытаясь все рассмотреть, мы прислоняли головы ближе, прижимались друг к другу и медленно, кропотливо делая шаги, продвигались. Лоб взмок от близости к огню. Но прочли уж всю историю. Тут все так же, как рассказывал нам проводник. Был Равир, правил, изображения благодарных людей с подношениями. Вот и подлец Лизимба пристроился. Его плутливые, завравшиеся глаза, приход незнакомки, Лизимба говорит с Равиром и зло косится на старуху. Следующая картинка: фараон прогоняет женщину, и она указывает, запрокинув голову, на него рукой. Фараон мертв, у трона Лизимба, погибает и он.

–Подождите, – сказал космонавт, будучи на коленях, утирая нос о стену, – тут еще рисунки.

Мы подошли к нему и устроились в похожей позе, храня факел.

–Ничего не понятно, – бурчал Шэл.

–Тут какие-то люди, – сказал я, – их много, у некоторых звериные головы. Много таких маленьких рисунков. Они, то ходят, то просто стоят к нам лицом.

–Да, – говорил космонавт, – и еще мелкие значки, черточки везде. Это уже совсем другие рисунки.

Так и не разобрав последних настенных упоминаний, мы прошли еще дальше. Дышать становилось все тяжелее, воздух наполнялся сонным весом бегущих пылинок. А проход свернул направо. Там он стал уже, ниже. Я регулярно освещал лица своих друзей, побаиваясь, почему-то, что их уж нет или они мой мираж. Не удивительно: мы шли тихо, в ногу, молча, и дышали в такт.

–А как вы думаете, – неестественно для такого беззвучия раздался голос Шэла, – куда же мы выйдем?

–Знаете, – ответил космонавт, – я как то читал, что в пирамидах находятся всякие ловушки, лабиринты, тайные ходы.

–Хочешь сказать, – посмотрел я на него, – что мы не выберемся, и проклятие окажется правдой?

–Я не уверен, друг, все может быть. Нам бы только разыскать машину.

–Эх, – сквозь паузу сказал Шэл, – я буду помнить свою семью и свой дом.

–Да что же вы, – говорит космонавт, – верьте в лучшее! Не пора еще прощаться с миром.

–Действительно, не возьмет нас эта треугольная могила фараона. Уж поверьте, мы вот через Черную дыру прошли.

–Может и так, – продолжал Шэл, – но только не похоже, чтобы тут выход был. Зато, если машина, в конце концов, найдется, я сразу смогу попасть домой.

–Вот видите, – приободрился космонавт, – вы уже не столь омрачены!

–А позвольте еще вопрос.

–Спрашивайте, – хором отозвались мы.

–А вот если все получится, и вы благополучно отлетите с Земли, как бы это смешно не звучало, к себе на Землю, и будете в полной безопасности далеко от нас…

–Продолжайте.

–То, можно ли мне рассказать о моей удивительной встрече с вами? Вы представляете, что там начнется!

–А вы не боитесь, что вам не поверят? – спросил я.

–Как же не поверят? Поверят. Я рассказал бы все в подробностях, не теряя мелочей. Все бы в тот е день, на всей планете узнали бы о вас и ваших странствиях. Это вызвало бы фурор, ликования, к вам бы стремились и хотели бы изучить, увидеть. Ведь осталась даже книга желаний ваша, в библиотеке, на которой вы видны. Просто фантастика!

–Ведь вы один нас знаете, – сказал космонавт, – где уверенность, что вы не обманываете?

Шэл слегка поводил глазами по нам в незаметной неуверенности.

–Ведь все знают меня, знают, какой я честный. И Вита все подтвердит. Молва пойдет, а через день все и забудут, кто там первый все рассказал, но вас шептать будут. Как? Откуда эти внеземные существа, такие же, как мы, непохожие не на одну из известных космических рас? А, кроме того, представьте себе, что они скажут, когда узнают, что двое пришельцев прибыли, чтобы сказать, что Земля наша – часть нереального мира! Это уж такое начнется: скандал, расследования, ученые всего мира доказывают и оспаривают, сидя у своих приборов месяцами. А люди все нервничают, не могут никак принять, удивляются, потрошат верх дном всю историю!