Текст книги "Неизданный Федор Сологуб"
Автор книги: Маргарита Павлова
Соавторы: Александр Лавров
Жанры:
Биографии и мемуары
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)
Говорила ты: чту бедность!
Лишь была б душа сильна…
Ф. Сологуб. 1892 г. [277]277
Из стихотворения, впервые напечатанного (без даты и под заголовком «О былом») в еженедельнике «Петербургская жизнь» (1897. № 245. 13 июля. С. 2055; первая строка: «Помнишь, милая, ту осень…» Перепечатано в кн.: Жемчужные светила.С. 41–43) под названием «Ирина» и с датой: «1 октября 1892 г.» (к октябрю 1892 г. писатель уже покинул Вытегру).
[Закрыть]
Добрейшая Екатерина Васильевна Кикина рассказывала:
– Тетерниковы у нас часто бывали; поздно приходили; уже спать пора ложиться, а они придут и долго просидят; все вместе приходили и матери не покидали. Татьяна Семеновна простенькая такая старушка была, совсем простенькая. Маленькая, худенькая, голова у нее тряслась. Но приветливая, гостеприимная. Бывало, все молчит, ничего не говорит, только улыбается на чужой разговор; и все орешки ела. Я так и держала для нее орехи, она американские любила. Щипчиками колет и кушает.
Этот безусловно искренний рассказ как будто противоречит представлению о Татьяне Семеновне как о женщине очень суровой и властной, представлению, создавшемуся со слов самого Федора Кузьмича. Как-то раз Федор Кузьмич вспоминал:
– Мать моя не допускала в своем присутствии ни малейшего намека на ругань… О! это строго преследовалось. – Помолчал и с многозначительной лукавой усмешкой, как бы не договаривая всего, что думал, продолжал:
– Если бы Вы знали, что это было, когда я, уже учитель, самостоятельно зарабатывавший, двадцати четырех лет, сказал при ней: «Черт!» Что это было! – и залился долгим беззвучным смехом.
Жизнь сламывает людей, сломала она, вероятно, и Татьяну Семеновну, превратив ее под старость в безмолвную робкую женщину.
– А сестра Федора Кузьмича, Ольга Кузьминична, разговаривала?
– Да, она поддерживала разговор. А только тоже очень простенькая была. Ходила всегда в платочке или в черной косынке вот так, под самые брови, как монашка. Татьяна Семеновна тоже в платочке ходила…
– А Федор Кузьмич как одевался?
– В гости в штатском ходил, а на службе в вицмундире… фуражку носил форменную, с кокардой… Бедно они жили. Все сами стряпали, мыли, стирали, только иногда поденщицу брали… [278]278
О работнице по имени Катерина неоднократно упоминается в письмах к О. К. Тетерниковой. «Катерина остается у нас по-прежнему…» – извещает Федор Кузьмич сестру 20 сентября 1891 г. А в письме от 12 декабря 1891 г. говорится: «У нас живет еще Катерина; скоро выйдет из тюрьмы ее муж и, может быть, получит здесь место: кто-то ей обещал; если они здесь останутся, то и она у нас останется». Наконец, из письма от 21 декабря выясняется, что «Катерина живет у нас, кажется, только до 30<-го>. Если ее муж не найдет здесь места, то они уедут домой». Однако в январе 1892 г. Тетерниковы уже искали новую прислугу. «Вчера у нас случилась покража, – рассказывает Федор Кузьмич 27 января, – пришла наниматься какая-то крестьянская девица, да и украла из кухни булку. Маменька заметила это, когда та уже ушла» (ИРЛИ. Ф. 289. Оп. 2. № 36. Л. 8, 21 об., 32 об.).
[Закрыть]
Сколько именно получал Федор Кузьмич в Вытегре, я точно узнать не могла. И. И. Кикин как учитель образцового двухклассного училища при семинарии получал 62 р. 50 коп. в месяц, учителя же семинарии, по его словам, получали несколько больше… [279]279
Ф. К. Тетерников получал в Вытегре приблизительно 75 руб. в месяц. 11 января 1892 г. он писал сестре: «В Петербурге поднят вопрос о закрытии нашей семинарии; говорят, что не нужна. <…> Но мне все равно, пожалуй: год будут выдавать заштатное жалованье – 900 руб., потом выдадут 650 р. (пособие за 10-летнюю службу), а в это время можно будет пристроиться куда-нибудь» (Там же. Л. 27 об.).
[Закрыть]
Впрочем, и цены тогда на все были невысокие: за квартиру платили рублей 8–10, хлеб стоил 1 ½—2 копейки за фунт, мясо – 7–8 копеек.
О. Н. Черносвитова сообщила мне, что Ольга Кузьминична уехала из Вытегры в Петербург года за два до переселения туда же Федора Кузьмича [280]280
О. К. Тетерникова окончательно рассталась с Вытегрой в июне 1891 г., Федор Кузьмич – в сентябре 1892 г.
[Закрыть]. Уехала она, чтобы поступить на Калинкинские акушерские курсы [281]281
С 1891 по 1893 г. О. К. Тетерникова состояла вольнослушательницей Повивального института при Мариинском родовспомогательном доме (С.-Петербургское родовспомогательное заведение ведомства учреждений императрицы Марии); в июне 1893 г. Конференцией императорской Военно-медицинской академии ей было присвоено звание повивальной бабки. В 1893–1895 гг. О. К. Тетерникова посещала лекции в Суворовском училище при городской Калинкинской больнице.
[Закрыть]. Окончив их, Ольга Кузьминична занималась практикой.
Раз иду один в лесу
И встречаю там лису.
Тихо крадется она,
Сразу видно – голодна…
Те-рников. 1884 г. 28 янв<аря> [283]283
Начальные строки стихотворения «Лисица и еж», помешенного в петербургском детском журнале «Весна» (1884. № 4. 28 января. С. 117–119), за подписью «Те-рников» – первое выступление Ф. Тетерникова в печати. Дата, поставленная В. П. Калицкой, относится, конечно, к публикации стихотворения.
[Закрыть]
Живя в Вытегре, Ф<едор> К<узьмич> уже много печатался [284]284
В действительности Сологуб в те годы печатался не так уж много, хотя неутомимо работал, веря в свое писательское призвание. «За все годы пребывания в провинции Сологуб опубликовал немногим больше десятка стихотворений», – сообщает автор обстоятельной, серьезной работы о его жизни и творчестве (см.: Дикман М. И.Поэтическое творчество Федора Сологуба // Стихотворения. С.13). Ср. также: Библиография сочинений Ф. Сологуба. Ч. 1. Хронологические перечни напечатанного с 28 января 1884 года до 1 июля 1909 года. СПб., 1909.
[Закрыть], хотя и в малораспространенных газетах и журналах: «Свет», «Луч», в приложении к «Лучу» – «Иллюстрированном мире», в «Восходе», «Русском паломнике» и кое-где еще. Стихи свои, может быть, он кому-нибудь читал, но в печатном виде, по-видимому, никому не показывал [285]285
Молодой учитель критически относился к своему вытегорскому окружению, и справедливо предположить, что он действительно «никому не показывал» своих стихов (ни в печатном, ни в рукописном виде). «Я хорошо знаю, чем интересуется вытегорская публика, но ей мои стихи не нужны», – признавался он в письме к В. А. Латышеву (ИРЛИ. Ф. 289. Оп. 2. № 30. Л. 62; письмо без даты). Однако сослуживцам и близким знакомым Ф. К. Тетерникова в Вытегре было известно о его литературных опытах. Так, в начале сентября 1891 г. на обеде в честь покидающего Вытегру А. В. Дурново был оглашен обращенный к нему сонет «В пустынных небесах…» – по просьбе автора его прочитал Н. И. Ахутин. (Текст этого стихотворения с датой «1 сентября 1891 г.» сохранился в сологубовском архиве // ИРЛИ. Ф. 289. Оп. 1. № 10. Л. 82). «Стихи всем понравились и очень польстили самого Дурново», – рассказывал Федор Кузьмич в письме к О. К. Тетерниковой 10 сентября 1891 г. (ИРЛИ. Ф. 289. Оп. 2. № 36. Л. 5).
[Закрыть].
Так сказал И. И. Кикин, и об этом можно заключить по тому, что на мой вопрос, сразу ли Ф<едор> К<узьмич> стал подписываться псевдонимом, мне ответили, что сразу. Между тем, вернувшись в Ленинград, я убедилась, что это не так; псевдоним «Федор Сологуб» возник в 1893 году, появившись в 4-й апрельской книжке «Северного вестника» под стихотворением «Творчество»: «Темницы жизни покидая» [286]286
Действительно: стихотворение «Творчество» (впервые: Северный вестник. 1893. № 4. С. 52) – первая публикация писателя, подписанная: «Ф. Сологуб».
[Закрыть]. А печататься Ф<едор> К<узьмич> начал, как известно, еще с 1884-го года. Свою первую сказку в стихах для детей «Лисица и еж» он напечатал в детском журнале «Весна» и подписал ее: Те-рников [287]287
См. выше коммент. 44 (в файле – комментарий № 283 – прим. верст.).
[Закрыть]. Позднее Ф<едор> К<узьмич> подписывался то Федор Тетерников, то Ф. Т., то просто Тетерников; иногда же помещал стихотворения без подписи, например: «На реке и на погосте» – в № 8 «Иллюстрированного мира» за 1891-й год и другие… [288]288
Иллюстрированный мир. 1891. № 18. 5 мая. С. 206. Стихотворение без подписи. В дальнейшем печаталось без названия. Первая строка: «И дымят, и свистят пароходы…» (см. коммент. 3 [в файле – комментарий № 242 – прим. верст.]).
[Закрыть]Даже после того, как возник псевдоним «Федор Сологуб», Ф<едор> К<узьмич> изменяет ему, подписав свой первый рассказ «Ниночкина ошибка» («Иллюстрированный мир». № 35–36 за 1894) совсем необычно: Федор Моховиков [289]289
Иллюстрированный мир. 1894. № 35. 28 августа. С. 7; № 36. 4 сентября. С. 3–7. Подпись: Федор Моховиков.
Моховиков – второстепенный персонаж в романе «Тяжелые сны» (директор одного из местных учебных заведений). Эта же фамилия встречается в одной из «вытегорских» зарисовок Ф. К. Тетерникова:
«…Заседания учредителей под председ<ательством> Моховикова.
Дамы обижены, зачем от него пахнет водкой».
(ИРЛИ. Ф. 289. Оп. 6. № 89. Л. 101 об)
[Закрыть]…
Первым произведением Федора Кузьмича, с которым познакомились вытегорцы, был, по-видимому, рассказ «Червяк», напечатанный в № 6 «Северного вестника» за 1896-й год: оттиски этого рассказа были присланы в Вытегру, кажется, самим Федором Кузьмичом. В «Червяке» Ф. Сологуб изобразил под именем Ванды – ученицу Вытегорской прогимназии Ванду Тушовскую, жившую при Ф<едоре> К<узьмиче> «на хлебах» в учительской семье. Семья эта, изображенная под фамилией Рубоносовых, и теперь живет в Вытегре [290]290
См. выше коммент. 37 (в файле – комментарий № 276 – прим. верст.).
[Закрыть].
Оттиск показался обидевшимся на рассказ лицам – брошюрой, которую-де Федор Кузьмич сам издал в большом количестве экземпляров, чтобы досадить своим знакомым. На самом деле этого, конечно, не было. «Червяк» отдельным изданием, насколько мне известно, не выходил.
И теперь произведения Ф<едсра> К<узьмича> не пользуются у вытегорцев успехом. Не только «Мелкий бес», но и такие простые и ясные в своей символике рассказы, как «Призывающий зверя» [291]291
Рассказ Сологуба, впервые напечатанный в журнале «Золотое руно» (1906. № 1. С. 53–61).
[Закрыть]или «За рекою Мейрур» [292]292
Рассказ Сологуба, впервые напечатанный в литературно-научном приложении к газете «Наша жизнь»(1906. № 5–6. 18 февраля. С. 33–35; № 7–8. 26 февраля. С. 51–53. Впоследствии – в его книге рассказов «Истлевающие личины» (М., 1907. С. 3–15). И в газете, и в книге рассказов печатался под заглавием «Дикий Бог». Название «За рекой Мейрур» впервые появляется в кн.: Сологуб Ф.Книга превращений. Рассказы // Собр. соч.: В 20 т. СПб., 1913. Т. 11. С. 77–94.
[Закрыть], называются ими продуктами «белой горячки» и вызывают лишь удивление.
Начиная с 1894-го года подпись Федор Тетерников появляется уже только под произведениями публицистического характера; их у Федора Кузьмича довольно много.
В 1894 году Вытегорскую учительскую семинарию закрыли; более ценные пособия и книги были вывезены в Валк, Лифляндской губ<ернии> [293]293
Ныне – г. Валка, центр Валкского района Латвии; к нему примыкает эстонский город Валга.
В постановлении Министерства народного просвещения по поводу закрытия в Вытегре учительской семинарии говорилось о необходимости «открывать классы Валкской учительской семинарии <…> с тем, чтобы семинария была приведена к полному составу классов не позже 1896–1897 учебного года» (Сборник постановлений по Министерству народного просвещения. Т. 13. С. 448). Ввиду отсутствия в Валке надлежащего здания семинария была временно учреждена в Риге.
[Закрыть]. Там, в видах обрусения, открывали учительскую семинарию. Событие это вызвало на свет статью Федора Кузьмича, напечатанную в № 8 и 9 «Русского начального учителя» [294]294
Точнее. № 8–9 (август-сентябрь) за 1894 г. Редактором-издателем этого ежемесячного журнала был В. А. Латышев.
[Закрыть]. Статья была озаглавлена: «По поводу закрытия некоторых учительских семинарий». В ней Ф<едор> К<узьмич>, основываясь на статистике, доказывает необходимость не закрывать, а открывать учительские семинарии и делать это, по преимуществу, в деревнях… [295]295
«Итак, следует признать, – приходит к выводу автор статьи, – что для дела лучше, чтобы учит<ельские> семинарии были в деревнях и чтобы жизнь воспитанников не устраивалась по-городскому» ( Тетерников Ф.По поводу закрытия некоторых учительских семинарий // Русский начальный учитель. 1894. № 8–9. С. 390).
[Закрыть]
Люди злы, и нас с тобою осмеют.
Мы не пустим их в наш радостный приют.
– Не знает меня публика, – сказал как-то Федор Кузьмич.
– Может быть, современная не знает, а прежде-то?
– Не знает и не знала, – сердито и с ударением повторил Федор Кузьмич.
– Придут, комплиментов наговорят, а спросишь: «Что же вы читали?», ответят: «Мелкого беса». A-а, «Мелкого беса», ну, так вы совсем меня не читали. Вот и вы говорите: читала какая-то девица с эстрады «Чертовы качели» [298]298
Известное стихотворение Сологуба. Впервые: Весы. 1907. № 8. С. 5–6.
[Закрыть]. Как вам не стыдно? Ведь такие стихи только для эстрады и годятся… Только это и знаете?
Я стала называть, что люблю.
– «Алую ленту» [299]299
Рассказ Сологуба «Алая лента» впервые был напечатан в 1912 г. ( БВ.№ 12768. 3 февраля. С. 4; № 12770. 4 февраля. С. 4; № 12777. 7 февраля. С. 4–5).
[Закрыть]знаете? А «Лоэнгрина» [300]300
Рассказ «Лоэнгрин» впервые напечатан в газете «Речь» (1911. № 1428. 25 декабря. С. 2).
[Закрыть]знаете?
Заговорили о двух ликах Сологуба в литературе.
– Нежный, страдающий и сострадающий бледнее выражен, чем злой, демонический…
– Неправда. Также выражен, только люди не умеют воспринимать его…
К произведениям, выявляющим нежный сологубовский лик, принадлежит между прочим рассказ «Помнишь, не забудешь» [301]301
См. выше коммент. 58 (в файле – комментарий № 297 – прим. верст.).
[Закрыть]. Главы его: V, VI, VII и часть IV-й носят автобиографический характер. Чтобы убедиться в этом, достаточно сличить построчно эти главы рассказа со стихотворением, озаглавленным «Ирине» и написанным 1-го октября 1892 года, т. е. в Вытегре [302]302
См. выше коммент. 38 (в файле – комментарий № 277 – прим. верст.).
[Закрыть].
Стихотворение это проникнуто величайшей нежностью, носит безусловно личный характер. Что Ирина, которой посвящено стихотворение, и Иринушка в рассказе – одно и то же лицо, видно из того, как повторяются здесь и там не только одни и те же мысли, но и те же самые выражения. Вот несколько примеров.
В стихах:
Помнишь ты, Ирина, осень
В дальнем, бедном городке?
В рассказе: Помнишь, Иринушка, этот маленький, захолустный городишко… Помнишь, Иринушка, ту первую [303]303
В этом месте оригинала – сноска: «Слово „первая“ указывает, помимо других соображений, что описываемый городок – не Вытегра. Первая осень в захолустном городке – в Крестцах». Пояснение не вполне убедительное: речь может идти и о первой осени в Вытегре.
[Закрыть]осень? [304]304
У Сологуба: «Помнишь, Иринушка, эту первую осень, беспросветную, холодную, мокрую, злую?» ( Сологуб Ф.Книга стремлений. Рассказы // Собр. соч.: В 20 т. СПб., 1914. Т. 12. С. 283).
[Закрыть]
В рассказе: …Тяжелое коромысло грузно лежало на Иринушкином плече… Иринушка… гнулась под его тяжестью. Горячо рдели ее щеки.
В стихах:
…И тяжелым коромыслом
Надавив себе плечо,
Ты с реки тащила воду,
Щеки рдели горячо…
Дальше… Полусгнившее крыльцо гнулось набок… Старая крыша дала течь… Доски пола шатались под ногами… От окон дуло. В одном из окон разбитое пополам стекло было склеено замазкою…
Был наш дом угрюм и тесен,
Крыша старая текла,
Пол качался под ногами.
Из разбитого стекла
Веял холод; гнулось набок
Полусгнившее крыльцо…
И безропотный облик Иринушки один и тот же: «Милая Иринушка! Хоть бы раз ты его упрекнула. Хоть бы словечко укора ему или судьбе промолвила когда-нибудь… Хоть бы заплакала когда, хотя бы, плача, пожаловалась, пороптала бы хоть немножечко!»
Так в рассказе, а в стихах:
…Хоть бы раз слова укора [305]305
У Сологуба в первой редакции (1897): «Хоть бы раз, в слезах обильных…», во второй (1913): «Хоть бы раз слова упрека…». См. коммент. 38 (в файле – комментарий № 277 – прим. верст.).
[Закрыть]
Ты мне бросила в лицо!
Хоть бы раз в слезах обильных
Излила невольно ты
Накопившуюся горечь
Беспощадной нищеты…
Иринушка в рассказе – первая жена героя; он богат и счастлив во втором браке, но образ первой жены, разделившей с ним безвестность и бедность, – незабываем. Мотив «первой жены» не только в «Помнишь, не забудешь». Он и в «Навьих чарах» [306]306
Первоначальное название известного романа Сологуба (1907), состоящего из трех частей: «Творимая легенда», «Капли крови», «Королева Ортруда». Позднее, в переработанном виде, печатался под названием «Творимая легенда».
[Закрыть], и в «Зверином быте» [307]307
Рассказ Сологуба, впервые напечатанный в альманахе «Земля» (Сб. 8. М., 1912. С. 185–254).
[Закрыть], и в нескольких стихотворениях. Иногда это законная первая жена, иногда – непризнанная, бесправная в глазах других. Но облик везде один: скромный, самоотверженный, незабываемый. Он в «Больной жене» [308]308
См. выше коммент. 57 (в файле – комментарий № 296 – прим. верст.).
[Закрыть], он же в следующих строфах (том 1-й; в нем, как видно из предисловия автора, помещены стихотворения, написанные с 1884 года по 1898-й):
Вот минута прощальная
До последнего дня…
Для того ли, печальная,
Ты любила меня?
…………………………………
Для того ли скиталася
Ты повсюду за мной
И ночей дожидалася
С их немой тишиной… [309]309
Из стихотворения «Вот минута прощальная…» (1898), впервые напечатанного в журнале «Живописное обозрение» (1905. № 7. 13 февраля. С. 154). В 1-м томе «Собрания сочинений», где помещено это стихотворение, указывается точная дата: 27 августа 1898 г. ( Сологуб Ф.Лазурные горы. Стихи. СПб., 1913. С. 128 и 238).
[Закрыть]
В Вытегре мне конфузливо намекали на какую-то неузаконенную любовь Федора Кузьмича [310]310
Об этой «неузаконенной любви» Федора Кузьмича ничего не известно. Однако среди его знакомых в Вытегре действительно была молодая женщина по имени Ирина. О ней упоминается в его письме к О. К. Тетерниковой от 20 сентября 1891 г.: «Ирина еще не приходила к нам; у нее вчера родился мальчик» (ИРЛИ. Ф. 289. Оп. 2. № 36. Л. 6 об.).
[Закрыть]. Но не было желанья расспрашивать.
Образ Иринушки в произведениях Федора Кузьмича достаточно отчетлив. Хочется, чтобы он сохранился в нашей памяти таким, каким оставил его нам Ф. Сологуб.
В. Абрамова-Калицкая.
Федор Сологуб и Анастасия Чеботаревская
В писательском пути Федора Сологуба, продолжавшемся около полувека, можно выделить целый ряд этапов (наиболее детализованная попытка характеристики важнейших линий эволюции его творчества фиксирует семь отчетливо выделяемых стадий [311]311
См.: Минц З. Г., Пустыгина Н.«Миф о пути» и эволюция писателей-символистов // Тезисы Всесоюзной (III) конференции «Творчество Александра Блока и русская культура XX века». Тарту, 1975. С. 150–151.
[Закрыть], – а в ней еще не учтен «долитературный» период второй половины 1870-х – 1880-х гг.). Однако при самом общем рассмотрении, стремясь свести все многообразие жизненных и творческих событий к предельно лаконичным формулам, невольно приходишь к выводу, что этот путь разделяется на два основных отрезка – до встречи с Анастасией Чеботаревской и после заключения с нею брачного союза. До 1908 г. жил и работал писатель Федор Сологуб, после 1908 г. определилось новое жизненное и творческое двуединство – Федор Сологуб и Анастасия Чеботаревская.
Не только 44-летний Сологуб, но и его будущая жена ко времени их знакомства была вполне зрелым, сформировавшимся человеком. Анастасия Николаевна Чеботаревская родилась в Курске 26 декабря 1876 г. «Отец ее был талантливый адвокат с большим и разносторонним образованием; мать – болезненная, склонная к меланхолии, мечтательная, вечно страдавшая от впечатлений реальной жизни. Ан<астасия> Н<иколаевна> явилась на свет шестым, предпоследним ребенком, когда здоровье ее матери было уже сильно подорвано. Ан<астасии> Н<иколаевне> было три года, когда мать ее заболела тяжелою душевною болезнью, которая окончилась самоубийством. Незадолго до этого семья переехала в Москву» [312]312
Вступительная статья Ф. Сологуба о Чеботаревской в кн.: Накануне революции.С. 10.
[Закрыть].
Тяжелая семейная наследственность сказывалась на протяжении всей жизни Анастасии Чеботаревской и, видимо, во многом предопределила ее трагический финал. «Чрезвычайная впечатлительность и нервность» [313]313
Там же.
[Закрыть], доставшиеся от покойной матери, только усугублялись обстоятельствами трудного детства – материальной нуждой, почти неизбежной в быту очень многочисленного семейства: помимо семерых детей от первого брака (из которых, кроме Анастасии, в литературе приобрела определенную известность старшая сестра, переводчица Александра Чеботаревская), отец имел во втором браке еще шестерых детей. Присоединялись также сложные моральные и психологические проблемы. «Ребенок, который не знал матери… что может быть ужаснее этого… И вот всю жизнь я этого искала, но судьба была ко мне немилосердно жестока, только дразнила, заставляла преодолевать невероятные препятствия… и потом все же отнимала у меня то, в чем я видела весь смысл и красоту жизни…» – признавалась впоследствии Чеботаревская [314]314
Письмо к В. С. Миролюбову от 6 октября 1906 г. // ИРЛИ. Ф. 185. Оп. 1. № 1233.
[Закрыть]. При всем том она с детства обладала незаурядной энергией и целеустремленностью, способствовавшими ей при самых неблагоприятных внешних обстоятельствах получить хорошее образование и сформироваться как самостоятельной творческой личности. По окончании частной гимназии З. Д. Перепелкиной, одной из лучших в Москве, она поступила на историко-филологическое отделение московских курсов «Коллективные уроки»; обучение и первые литературные опыты приходилось сочетать с работой ради денег – частными уроками, службой в Статистическом комитете. Уже после смерти Чеботаревской Сологуб выписал отдельные фрагменты из ее раннего неоконченного рассказа «Дилемма» (1896), отметив, что психология героини «носит ее черты»: «Беготня по урокам, редакциям, конторам и пр. За долгий и утомительный труд – скудные гроши. Время бежит, подтачивается здоровье, лучшие годы проходят в борьбе с нуждою, умственные интересы слабнут; ничего впереди, ничего позади… Молчаливая и замкнутая девушка, скрывавшая под гордою внешностью нежное сердце и страстную, пылкую натуру… Ученье и чтение книг… <…> Любила побыть наедине со своими мыслями и чувствами. Без устали работал ее ум, без устали искала она света и выхода из этой узкой, безрадостной жизни, без живого, осмысленного дела, которое захватило бы ее всю, без любви, которой бы она <могла> отдаться всем своим существом, жаждавшим ласки и участия…» [315]315
ИРЛИ. Ф. 289. Оп. 6. № 172. Л. 151.
[Закрыть]
Первые годы нового века Чеботаревская, после смерти отца, провела в основном за границей; с осени 1902 г. она – слушательница в Русской Высшей школе общественных наук, основанной в Париже видным юристом и историком М. М. Ковалевским, одним из столпов российского либерализма. Как свидетельствует Сологуб, «Ан<астасия> Н<иколаевна> со свойственною ей горячностью помогала организации этого дела и была самою верною слушательницею, – первая окончила эту школу после блестящей защиты большой работы „История и современное состояние крестьянской поземельной общины в России“» [316]316
Накануне революции.С. 12.
[Закрыть]. Одновременно Чеботаревская работала личным секретарем у Ковалевского [317]317
Рассказывая об «этом подлинном европейском ученом» и вместе с тем « первом истинном русском гуманисте», Чеботаревская вспоминает, как Ковалевский в Париже диктовал ей свои лекции: «…я, в качестве домашнего секретаря, едва успеваю записывать… А назавтра, превратясь в внимательную ученицу, слушаю ту же лекцию в École des Hautes Etudes Sociales <…> у Ковалевского я защищаю работу на получение диплома по истории русской общины (конечно, мы все тогда – марксисты, конечно, от злосчастной общины летят только пух и перья!)» ( Чеботаревская Ан.В парижской школе // БВ.1916. № 15462. 25 марта).
[Закрыть]и предпринимала первые попытки печататься на родине: ее рассказы, статьи об искусстве, литературно-критические обзоры и рецензии появляются в столичных журналах «Русское богатство» (рассказ «В сумерках», напечатанный в февральском номере за 1903 г., – ее литературный дебют), «Правда» («журнальные обозрения» под псевдонимом «Бродяга»), «Журнал для всех», в елисаветградской газете «Голос Юга», «Бакинских известиях» [318]318
Неполный перечень опубликованных произведений Чеботаревской (с отдельными библиографическими неточностями) хранится в ЦГАЛИ (Ф. 482. Оп. 3. № 8). Общую характеристику литературной деятельности Чеботаревской дает Д. Е. Максимов в предисловии к публикации «Письма А. А. Блока к Анастасии Чеботаревской» (Ученые записки Ленинградского гос. педагогического ин-та им М. Н. Покровского. Т. IV. Факультет языка и литературы. Вып. 2. Л., 1940. С. 271–272).
[Закрыть]; выполненные ею переводы отличаются широким тематико-стилевым диапазоном – от пьес М. Метерлинка («Там внутри» в «Журнале для всех»: 1904. № 9; «Монна Ванна», «Пелеас и Мелизанда» и «Принцесса Мален» – отдельные издания) и прозы О. Мирбо («Голгофа», «Дневник горничной», «Себастьян Рок», «Деревенские рассказы» – отдельные издания) до очерка Гуго Печа «Друг народа Жан-Поль Марат», вышедшего в свет в массовой серии М. А. Малых «Знание – сила, сила – знание» (1906. № 1).
Осенью 1905 г. Чеботаревская возвратилась в Россию и поселилась в Петербурге. Работала в редакции петербургского «Журнала для всех» (неразделенное чувство к редактору-издателю этого ежемесячника B. C. Миролюбову явилось для нее причиной мучительных переживаний [319]319
Сохранилось 60 писем Чеботаревской к Миролюбову, переполненных упреками в том, что ее деятельность в «Журнале для всех» искусственно ограничена «конторской» работой, а также жалобами на невнимание, холодность, формальный характер отношений и т. п. (ИРЛИ. Ф. 185. Оп. 1. № 1233).
[Закрыть]), затем в газете «Товарищ». Весной 1907 г. она задумала подготовить и издать книгу автобиографий современных русских писателей, обратилась с соответствующей просьбой к целому ряду авторов, в том числе и к Федору Сологубу. Книга не состоялась, однако начавшееся в этой связи общение с Сологубом привело к их дружескому сближению, а затем и к решению соединить свои судьбы. «Сразу определившаяся наша идейная близость и общность настроений и миросозерцания с годами усиливались и крепли. Ан<астасия> Н<иколаевна> стала моею постоянною и деятельною сотрудницею», – писал Сологуб в биографическом очерке о Чеботаревской [320]320
Накануне революции.С. 15.
[Закрыть].
В ту пору, когда завязались его отношения с Чеботаревской, Сологуб перенес тяжелую жизненную утрату: 28 июня 1907 г. умерла его сестра О. К. Тетерникова. «Смерть моей сестры для меня великая печаль, не хотящая знать утешения, – признавался Сологуб в письме к В. Я. Брюсову от 8 июля 1907 г. – Мы прожили всю жизнь вместе, дружно, и теперь я чувствую себя так, как будто все мои соответствия с внешним миром умерли, и весь мир на меня, и все люди меня ненавидят» [321]321
РГБ. Ф. 386. Карт. 103. № 26.
[Закрыть]. Преобладание во внутреннем мире Сологуба в это время подобных настроений могло только усилить глубоко укорененные в нем «мизантропические» мотивы, которые явно сказывались и в ходе сближения с Чеботаревской, наложив зримый отпечаток на содержание и стилистику его первых писем к ней. Обидчивость, мнительность, эгоцентризм, чувство уязвленности, сетования на невнимание со стороны читателей и критиков (совершенно неоправданные: в действительности в 1907–1908 гг. Сологуб – уже один из наиболее известных и широко обсуждаемых представителей «нового» искусства), – все эти черты индивидуальной психологии, конечно, не могли особенно располагать в пользу их носителя. И у Чеботаревской, безусловно, были определенные колебания, прежде чем она смогла сделать решительный шаг; косвенное свидетельство тому – письмо к ней ее близкой подруги В. А. Щеголевой от 26 июля 1908 г.: «Рада за Вас, моя хорошая, ничего, что трудно подчас уступать, без этого нельзя, одинаковых индивидуальностей нет, а С<ологуб> слишком крупная и положительная сила, чтобы можно было задумываться над этим. Его нужно любить, и он стоит этого <…> оглянитесь и подумайте о Фед<оре> Куз<ьмиче>, и разом у вас на душе станет хорошо и светло. Мож<ет> быть, только к 30<-ти> годам мы и научаемся по-настоящему ценить людей, и в этом – привилегия 30<-ти> лет» [322]322
ИРЛИ. Ф. 289. Оп. 5. № 339.
[Закрыть].
Чеботаревская переехала к Сологубу сразу по завершении дачного сезона 1908 года, с этого времени и начинается их совместная супружеская жизнь (официальное бракосочетание состоялось лишь 14 сентября 1914 г. [323]323
В архиве Сологуба сохранилась выписка из метрической книги о бракосочетании в этот день, выданная причтом села Красного (на Волге) Рыбинского уезда Ярославской епархии (ИРЛИ. Ф. 289. Оп. 6. № 1. Л. 28).
[Закрыть]). Сестра Анастасии Ольга Черносвитова, посетив впервые ее в новом жилище, сообщала Александре Чеботаревской (7 сентября 1908 г.): «Вчера <…> былау Насти <…> Оч<ень> занята своим устройством и хозяйством, с С<ологубом> простой, дружеский тон. <…> Настя, конечно, его обрабатывает в своем стиле, заставляет продавать старомодную красную бархатн<ую> мебель и покупать новую „ампир, виё-роз“ и т. д., но он всеми силами держится и борется за это свое старье, с чем он прожил добрую половину жизни» [324]324
ИРЛИ. Ф. 189. № 179.
[Закрыть].
Уже в первые дни их совместного проживания Черносвитова подметила те особенности, которые станут определяющими в жизни супружеской четы: в дальнейшем Чеботаревская весьма преуспела, «обрабатывая» Сологуба «в своем стиле». С ее появлением весь бытовой уклад в доме Сологуба кардинальным образом изменился: незаурядные усилия жены были направлены к тому, чтобы претворить рутинную «грубую и бедную» жизнь полупризнанного писателя-анахорета в «сладостную легенду», какою могли обернуться будни овеянного славой литературного мэтра, а скромное, неказистое жилище Сологуба – в блестящий литературный салон. В каждодневный обиход Сологуба вошли «премьеры, венки, цветы, ужины на много персон, многолюдные вечерние собрания и даже домашние маскарады»; летом 1910 г. Сологуб и Чеботаревская въехали в большую квартиру на Разъезжей улице (дом 31, кв. 4), в которой «собирался почти весь тогдашний театральный, художественный и литературный Петербург» [325]325
Воспоминания Конст. Эрберга о Федоре Сологубе (Публикация С. С. Гречишкина и А. В. Лаврова) // Ежегодник на 1977 год.С. 140) Ср.: Чулков Г.Годы странствий: Из книги воспоминаний. М., 1930. С. 160.
[Закрыть]. Многие воспринимали неугомонную деятельность, развитую Чеботаревской, с иронией и скепсисом. А. Блок позднее написал на конверте, в котором хранились письма Чеботаревской к нему, содержавшие главным образом приглашения на различные вечера и мероприятия: «…я не знал, куда от них спастись, помню, получая их» [326]326
Александр Блок. Переписка: Аннот. каталог. Вып. 2: Письма к Александру Блоку. М., 1979. С. 469.
[Закрыть]; С. И. Дымшиц-Толстая (жена А. Н. Толстого) вспоминала о Чеботаревской как о «хозяйке, окружавшей смешным и бестактным культом почитания своего супруга, который медленно и торжественно двигался среди гостей, подобный самому Будде» [327]327
Воспоминания об А. Н. Толстом. М., 1973. С 79.
[Закрыть]. Порой делались и более общие выводы. Так, 5 марта 1919 г. К. И. Чуковский записал в дневнике, что все собравшиеся у него писатели (в их числе – М. Горький, Д. С. Мережковский, А. Блок, Н. Гумилев, А. Куприн и др.), по ходу беседы, «стали бранить Анастасию (Чеботаревск<ую>), испортившую жизнь и творчество Сологуба» [328]328
Чуковский. Дневник.С. 102.
[Закрыть].
Сам Сологуб воспринимал перемену в своей судьбе совершенно иначе. Он по достоинству оценил ту миссию, которую возложила на себя его жена и о которой проницательно говорил в письме к ней воронежский литератор В. Ф. Матвеев: «Вы вот призваны творить личную жизнь великого человека. <…> Творческий гений в жизни слаб, как ребенок, тростинка. Жизнь его задавит, сломит, слопает, сожрет. Ему нужна тепличная атмосфера ухода, попечений, ласки, нежности, забот, любви. Это может дать и сделать только женщина. Союз глубочайшей творческой силы и нежнейшей женственности, это нечто большее, чем даже Сама Любовь. Вы творите личную жизнь Сологуба. Что может быть прекраснее?» [329]329
Письмо к Ан. Н. Чеботаревской от 20 февраля 1914 г. // ИРЛИ. Ф. 289. Оп. 5. № 158.
[Закрыть]Союз душ в браке Сологуба и Чеботаревской оказался удивительно слаженным и цельным; вся их совместная жизнь и творческое поведение – результат проявления двуединой воли и двуединой индивидуальности. Знаменательно, что в интимном, «домашнем» общении (и в переписке) Сологуб и Чеботаревская называли друг друга одним именем: Малим – именем, никому более не принадлежащим, как бы ниспосланным из лучшего мира, сходным с ранее рожденными сологубовским «томлением к иным бытиям» звездой Майр, землей Ойле, рекой Лигой. Попытка толкования этого имени – стихотворение Сологуба «Анс. Н. Сологуб» (22 марта 1921 г.):
В небе ангелы сложили
Имя сладкое Малим
И вокруг него курили
Ароматом неземным.
Сладкий звук, знакомый зорям,
Чародейное питье.
За него мы не заспорим.
Чье оно, твое, мое? [330]330
Там же. Оп. 1. № 21. Л. 118. Ср. дарительную надпись Сологуба Чеботаревской на томе его стихотворений «Очарования земли» (Собр. соч.: В 20 т. СПб.: Сирин, 1914. Т. 17): «Люби меня, милая моя Малимочка. Один нам путь, и жизнь одна и та же. С верною и нежною любовью Федор Сологуб» (Б-ка ИРЛИ. Шифр: 1939к/3828).
[Закрыть]
Книга стихов Сологуба «Одна любовь», посвященная Анастасии Сологуб-Чеботаревской, открывается строками:
Там же в другом стихотворении обращается внимание на этимологическую символику их имен:
«Роковое сплетение» двух судеб Сологуб неустанно воспевает и во многих других стихотворениях.
Чеботаревская в свою очередь прилагает немало сил для устройства литературных дел Сологуба, для пропаганды его творчества. Она составила объемистый сборник «О Федоре Сологубе. Критика. Статьи и заметки» (СПб.: Шиповник, <1911>), объединивший образцы аналитической критики, извлеченные из журналов и газет 1905–1911 гг.; в книгу вошла статья самой Чеботаревской «„Творимое“ творчество» (впервые опубликованная в № 11/12 «Золотого руна» за 1908 г.), в которой была предпринята попытка осмыслить написанное Сологубом как единое создание художника-мыслителя – осуществляющуюся цельную философско-эстетическую идею, и, кроме того, ее заметки «К инсценировке пьесы „Мелкий бес“» и «Несколько слов к новой драме Сологуба „Заложники жизни“» (последняя – без подписи). Чеботаревская написала также биографический очерк о Сологубе для истории новейшей русской литературы, предпринятой С. А. Венгеровым [333]333
См.: Русская литература XX века. 1890–1910 / Под ред. проф. С. А. Венгерова. М., 1915. Т. 2. С. 9–13. (Перепечатано в кн.: Творимая легенда.С. 214–219).
[Закрыть], многократно обращалась к творчеству Сологуба в статьях, заметках, рецензиях, интервью, появлявшихся в журнальной и газетной периодике; Сологуб всегда оставался на первом плане во всех ее – бесчисленных – культурно-просветительных и благотворительных инициативах. Об этой доле «настоящего ангела-хранителя» выразительно сказал в позднейшей статье «Ф. К. Сологуб» A. Л. Волынский: «Анастасия Николаевна Чеботаревская, всесторонне образованная женщина, превосходная переводчица, живая и темпераментная журнальная обозревательница, была какою-то рьяною, ревниво страстною послушницей при настоящем священнослужителе литературы. Она брякала открыто цепями благовонного кадила, разнося млеющий дымок славы Сологуба по всем направлениям. С горячностью она отстаивала его интересы по всякому делу, большому или малому» [334]334
Там же. С. 223. Впервые: Жизнь искусства. 1923 № 39; подпись: Старый Энтузиаст.
[Закрыть].
При этом Чеботаревская продолжала заниматься литературной деятельностью, впрямую не связанной с творческими заданиями Сологуба, – художественным переводом (ей принадлежит, в частности, первый полный русский перевод «Красного и черного» Стендаля, выпущенный в Москве издательством К. Ф. Некрасова в 1915 г.), составлением антологий (которым, впрочем, предпосланы предисловия Сологуба) «Любовь в письмах выдающихся людей XVIII и XIX века» (М., 1913), «Думы и песни» (М., <б. г.>. Универсальная б-ка; № 559), «Россия в родных песнях» (Пг., 1915), «Война в русской поэзии» (Пг., 1915), работой над книгой «Женщина накануне революции 1789 года», оставшейся неоконченной, – аналитическим культурно-историческим очерком, в котором «век женского предоминанса и <…> культа чувств» осмыслялся как «эпоха редкой искренности и такой слиянности совершенной формы со вполне тождественным ей содержанием, какого, пожалуй, и не встречалось до того времени в истории человеческих отношений» [335]335
Накануне революции.С. 150, 70.
[Закрыть]. Намерение Чеботаревской издать сборник своих статей [336]336
О таком замысле она сообщает в письме к О. Н. Черносвитовой от 2 июля 1913 г (ИРЛИ. Ф. 289. Оп. 5. № 8).
[Закрыть]не было реализовано. Однако главным делом жизни Чеботаревской оставалось сотрудничество с Сологубом, который впоследствии признавал в биографическом очерке о ней: «Хотя ее участие в моей работе было очень велико, но она настойчиво держалась в тени, совершенно пренебрегая своими интересами и своим самолюбием. Например, три публичные лекции, читанные мною во многих городах, были задуманы и в значительной части написаны ею. Вместе с нею написаны рассказы „Старый Дом“ и „Путь в Дамаск“ [337]337
Первый рассказ был впервые опубликован в альманахе «Земля» (Сб. 3. М., 1909), второй – в альманахе «Шиповник» (Кн. 12. СПб., 1910) Факт соавторства с Чеботаревской оговорен в библиографических примечаниях в кн.: Сологуб Ф.Книга стремлений. Рассказы // Собр. соч.: В 20 т. СПб.: Сирин. 1914. Т. 12. С. 297. Кроме того, за подписью Сологуба был напечатан рассказ Чеботаревской «Холодный сочельник» (Слово. 1908. № 661. 25 декабря).
[Закрыть]. В пиесах „Любовь над безднами“, „Мечта-победительница“ и „Камень, брошенный в воду“ как замысел, так и значительная часть исполнения принадлежат ей [338]338
Драмы «Любовь над безднами» (Литературно-художественные альманахи издательства «Шиповник». Кн. 22. СПб., 1914) и «Мечта-победительница» (Б-ка «Театра и искусства». 1912. № 5) были опубликованы под именем Сологуба; на обложке отдельного издания пьесы «Камень, брошенный в воду (Семья Воронцовых)» (Пт., <1915>) обозначены имена обоих авторов.
[Закрыть]. Для меня она приготовляла в более или менее законченном виде наброски многих моих газетных статей» [339]339
Накануне революции.С. 15. 16. В библиографическом перечне опубликованных произведений Чеботаревской (ЦГАЛИ. Ф. 482. Оп. 3. № 8) особо отмечены произведения, напечатанные за подписью Сологуба или написанные в соавторстве с ним (в том числе и многочисленные газетные статьи).
[Закрыть].
Брак с Чеботаревской во многом предопределил появление новых черт в творчестве и писательском облике Сологуба. В произведениях его начинают все более явственно и на разные лады звучать мотивы приятия мира здешнего, возникает новая доминирующая тема – радости жизни, «очарования земли» (именно такое название получил 17-й том «Собрания сочинений» Сологуба, объединивший его стихи 1913 года) [340]340
Подробнее о тематико-стилевой эволюции Сологуба в 1910-е гг. см.: Дикман М. И.Поэтическое творчество Федора Сологуба // Стихотворения.С. 62–65.
[Закрыть]. Приятие мира предполагало и усиление интереса к насущным мирским заботам, к злобе дня, будоражившей общество. Уединенный «декадент», стоявший в демонстративной оппозиции по отношению к повседневной жизни – «бабище дебелой и румяной», Сологуб начинает со все большим вниманием присматриваться к этим «румянам»: проблемы общественности, обстоятельства текущей литературной жизни постепенно выступают для него на первый план, становятся едва ли не важнейшей сферой приложения собственных творческих сил. И раньше Сологуб активно выступал в жанре актуальной публицистики (достаточно указать на серию его статей в газете «Новости» в 1904–1905 гг.) – теперь же, когда ему суждено было выдвинуться в ряд немногих всероссийски признанных писателей [341]341
Ср. характерный для определения литературной репутации Сологуба на рубеже 1900–1910-х гг. отзыв: «Федор Сологуб – едва ли не самый крупный писатель нашего времени. В то время как слава М. Горького, надо признаться – несколько вздутая, давно уже идет на убыль, популярность Л. Андреева тоже колеблется, и даже Владимир Короленко, вообще стоящий вне конкурса, как-то уходит в сторону, несмотря на общие к нему симпатии, – имя Сологуба далеко еще не померкло, итоги его творчества еще не подведены, и сам он – такой одинокий, странный и непонятный для публики, не оценен еще полной мерой» ( Арабажин К.Федор Сологуб и его критики // Южный край (Харьков). 1911. № 10354. 27 июля).
[Закрыть], он почувствовал возможность конкретно и действенно влиять на умы и вкусы своих современников, способствовать воспитанию и совершенствованию общественного сознания. И в этих устремлениях Сологуба главной движущей силой всегда оказывалась опять же Чеботаревская: именно ее стараниями осуществлялись литературные диспуты, вечера, собеседования, на которых маститый писатель неизменно оказывался в центре внимания. Тематический диапазон этих мероприятий был весьма широк – от диспута о современном театре (21 декабря 1913 г.) до публичного собрания на тему «Современная молодежь и женский вопрос», устроенного Российской лигой равноправия женщин (18 марта 1914 г.). Весной 1915 г. Сологуб и Чеботаревская организовали художественное общество «Искусство для всех», ставившее целью «содействие успехам и развитию искусства в России, объединение любителей и ревнителей всех отраслей искусства на почве служения истинному искусству, а также распространения искусств в широких массах населения» [342]342
Старк Э.«Искусство для всех» // Голос. Пг., 1915. № 55. 25 декабря.
[Закрыть]; под эгидой этого общества был проведен рад литературно-художественных вечеров и чтений. Примечателен и нереализованный замысел Сологуба и Чеботаревской, вынашивавшийся в 1912–1913 гг., – устройство собственного литературно-художественного кабаре [343]343
См.: Парнис А. Е., Тименчик Р. Д.Программы «Бродячей собаки» // Памятники культуры: Новые открытия. Ежегодник 1983. Л., 1985. С. 203.
[Закрыть]. В 1914 г. под редакцией Сологуба (и при фактическом соредакторстве Чеботаревской) выходил небольшой журнал «Дневники писателей», ставивший своей задачей «говорить об искусстве, об его вечно живой жизни, единственно свободной и верной утешительнице нашей» [344]344
От редакции // Дневники писателей. 1914. № 1. Март. С. 3.
[Закрыть].
Самым выразительным воплощением «культуртрегерской» миссии, принятой на себя Сологубом, стали лекционные турне, которыми в значительной степени оказалась заполнена его жизнь в 1913–1916 гг. (одиночные поездки, без Чеботаревской, с педантической точностью обрисованы в письмах Сологуба к ней, составляющих значительную часть от их общего корпуса). С тремя лекциями Сологуб объездил огромные пространства Российской империи – от Вологды до Одессы, от Риги до Иркутска; эти бесконечные литературные гастроли – одно из наиболее красноречивых свидетельств того, насколько сильно изменился жизненный распорядок писателя после женитьбы: ведь еще в начале 1908 г. Чеботаревской с немалым трудом удалось уговорить его выступить один раз перед публикой. Свои лекционные путешествия Сологуб осмыслял как форму непосредственного осуществления большой культурно-общественной задачи – духовного оживления и просвещения русской провинции, на пробуждение которой он возлагал большие надежды; это просвещение мыслилось, в частности, в плане популяризации философско-эстетических идей русского символизма: лекцию «Искусство наших дней», декларировавшую каноны классического символизма [345]345
Это отстаивание «заветов символизма» имело и актуальный полемический смысл, поскольку оно осуществлялось в пору разброда внутри символистов и возникновения новых, оппозиционных символизму, литературных течений – в частности, акмеизма, которого Сологуб решительно не принял; одно из свидетельств его отношения к этой поэтической школе – стихотворение «Продукты сельского хозяйства…» (22 сентября 1913 г.), заканчивающееся строками: «Дерзайте ж, юные поэты, // И вместо древних роз и грез // Вы опишите нам секреты // Всех ваших пакостных желез» ( Очарования земли.С. 253; в принадлежавшем ей экземпляре этого тома Ан. Чеботаревская сделала над текстом стихотворения пояснительную карандашную приписку: «Акмеистам» // Б-ка ИРЛИ. Шифр: 1939к/3828).
[Закрыть], Сологуб прочитал в 39 городах России [346]346
См.: Дневники писателей. 1914. № 1. С. 54. Лекционные поездки проходили не без осложнений: «Ф. Сологуб, читающий во многих городах свою лекцию „Искусство наших дней“, все еще встречает кое-где препятствия. Так, в Киеве лекцию „запрещают“ уже в третий раз, а в Тамбове дирекция народных училищ по „моральным“ основаниям накануне назначенного дня лекции воспретила чтение ее в подведомственном ей помещении <…>» (К поездке Ф. Сологуба // День. 1914. № 38. 8 февраля); в Николаеве назначенная на 23 февраля 1914 г. лекция не состоялась из-за отсутствия сбора (Ф. Сологуб в Николаеве // Юг (Херсон). 1914. № 1193. 26 февраля), а в Тюмени «лекцию Ф. Сологубу пришлось читать в потемках; зал был освещен 3–4 керосиновыми лампами, а сцена – всего двумя стеариновыми свечами» (Сибирская торговая газета (Тюмень). 1916. № 225. 27 октября).
[Закрыть].
Сам Сологуб оставался в целом доволен ходом своих лекционных поездок и встречами с аудиторией. В одной из газетных заметок, текст которой, безусловно, восходит к словам Сологуба или Чеботаревской, сообщалось: «Ровным счетом на один день в Петроград приезжал Ф. К. Сологуб, последнее время неутомимо совершающий свое турне лектора по крупным городам России. Талантливого беллетриста, поэта и драматурга провинция встречает в высшей степени радушно. Его лекция всюду, в особенности в Москве, Харькове и Саратове, проходит с большим успехом и дает полный сбор. В названных городах ее пришлось даже повторить. <…> Большой успех встретил Сологуба также в Ярославле, Вологде и Туле. Сейчас писатель-лектор имеет уже до 20-ти новых приглашений в разные города, куда и намерен поехать после небольшого перерыва. Преобладающий состав слушателей – учащаяся молодежь разных категорий. Искренняя трактовка злободневной темы – „Россия в мечтах и ожиданиях поэтов“ – устанавливает интимную связь между оратором и массой, и Ф<едор> К<узьмич> едва успевает выполнять маленькие просьбы собирателей автографов и уделять внимание беседам по частным вопросам» [347]347
Турне Ф. К. Сологуба // БВ.1915. № 15232. 25 ноября.
[Закрыть]. Вместе с тем вывод о безусловном успехе этих выступлений Сологуба был бы поспешным и опрометчивым.
