Текст книги "Неизданный Федор Сологуб"

Автор книги: Маргарита Павлова

Соавторы: Александр Лавров
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)

В. В. Смиренский
Воспоминания о Федоре Сологубе

Имя Владимира Владимировича Смиренского – поэта, мемуариста, историка литературы – мало знакомо читателям и филологам. Наши сведения о нем почерпнуты преимущественно из его автобиографий.

Родился Смиренский в семье статского советника 5(18) июля 1902 г. в селе Ивановское Шлиссельбургского уезда Петербургской губернии. «Род его восходил к таким известным русским фамилиям, как Пушкины, Гончаровы» [729]729
  Волошина В.Отзвуки «серебряного века» // Дон. 1993. № 7. С. 196.


[Закрыть]. С детства Владимир интересуется литературой. «Люблю: Пушкина, Достоевского, Чехова, Гомера, Шницлера и Цвейга. Из поэтов: Пушкина, Тютчева, Сологуба, Фофанова, Блока» [730]730
  ИРЛИ. Ф. 582. Смиренский В В. Автобиографии Л. 4.


[Закрыть]. Окончил Екатеринбургское воспитательное дворянское заведение и 1-й Кадетский корпус, где «в 1917 году был библиотекарем отдельной корпусной библиотеки, после чего изучил библиотечное дело» [731]731
  Там же. Л. 2.


[Закрыть]. В ноябре этого же года начинающий поэт дебютирует в журнале «Весь мир» стихотворением «Осенние мотивы» [732]732
  См.: Весь мир. 1917. № 45. <С. 30.>.


[Закрыть], а в декабре 1917 г. под псевдонимом «Андрей Скорбный» издает первую книжку своих стихов «Кровавые поцелуи». О ранних поэтических опытах В. Смиренского сочувственно отозвался Александр Блок: «Владимир Смиренский и Борис Смиренский [733]733
  Борис Викторович Смиренский (1900–1970) – поэт, литературовед, брат Владимира Смиренского.


[Закрыть]– юные эгофутуристы из Шувалова. Первый из них был у меня и показывал мне много стихов [734]734
  В. Смиренский со своим другом Н. Позняковым посетил Блока 30 октября 1920 г. Блок в этот день записал: «Днем у меня эгофутуристы из Шувалова <…>» ( Блок А. Записные книжки. 1901–1920. М., 1965. С. 506).


[Закрыть]. <…> По-моему, несмотря на очень большую безграмотность, характерную русскую, обывательскую, и на безвкусие, – оба далеко не бездарные, есть строки просто очень хорошие» [735]735
  Литературное наследство. Т. 92. Александр Блок: Новые материалы и исследования. Кн. 4. М., 1987. С. 689. Отзыв датирован Блоком 7 ноября 1920 г. В 1922 г. В. Смиренский писал: «В конце 1917 года <…> была издана первая книжка моих стихов „Кровавые поцелуи“. Впоследствии Александр Блок назвал меня за эти стихи эго-футуристом. Стихи действительно плохи, и на Блока я не сержусь» (ЦГАЛИ. Ф. 1068. Оп. 1. № 148).


[Закрыть]. В 1918 г. В. Смиренский учится декламации у известного актера П. В. Самойлова (1866–1931), оканчивает студию по поэтике профессора Н. Н. Шульговского, поступаете Петроградский университет. В 1919 г. он мобилизован в действующую Красную Армию, где был инструктором библиотечного дела во Втором тяжелом Артиллерийском дивизионе, «одновременно с этим занимая шесть должностей. Был учителем русской словесности, делопроизводителем и т. д.» [736]736
  Автобиографии. Л. 4.


[Закрыть]. Ко времени армейской службы Владимира Смиренского относится начало его переписки с Федором Сологубом, А. А. Блоком, А. А. Измайловым, другими писателями и деятелями культуры. В 1921 г. Владимир Викторович возвращается в Петроград и на протяжении восьми лет заведует библиотеками клуба Военно-технической академии.

В 1920-е гг. молодой поэт принимает живое участие в литературной жизни города: он вступает во Всероссийский Союз поэтов (1921), участвует в работе Дома литераторов (1921), Всероссийского Союза писателей (1922), Драмсоюза, становится председателем организованных им обществ им. К. М. Фофанова («Кольцо поэтов»: 1921–1924), им. А. А. Измайлова (1921), председателем Ленинградской «Ассоциации Неоклассиков» (1924–1929). Под псевдонимом «Андрей Скорбный» стихи его появляются в газетах, журналах, литературных сборниках, выходят отдельными изданиями: «Звенящие слезы. Стихи» (Пг., 1921), «Больная любовь. Стихи» (Пг., 1921), «Птица белая. Поэма» (Пг., 1922), «Via dolorosa. Поэма» (Пг., 1922). Однако в ранних его сборниках трудно определить, что принадлежит самому поэту, а что навеяно стихами Сологуба, Ахматовой, Блока или Есенина. Владимир Викторович выступает как историк литературы: пишет литературно-мемуарную работу «А. А. Измайлов» (Пг., 1922), занимается исследованием творчества К. М. Фофанова, А. С. Грина. Одновременно сочиняет пьесы для театра: «Борцы за свободу», «Из-за окурков».

В 1926 г. В. Смиренский избран членом Правления Ленинградского отделения Всероссийского Союза писателей, он становится секретарем Федора Сологуба. Выходит лучшая его книга стихов «Осень» (Л., 1927), уже позволяющая говорить об авторе как о несомненной поэтической индивидуальности (в поэтическом даровании В. Смиренскому и ранее не отказывала даже враждебно настроенная официальная пресса) [737]737
  См., например, редакционную статью: В Союзе писателей: (Литературное огарочничество) // Новая вечерняя газета. 1925. 14 июля.


[Закрыть].

В 1930 г. Владимир Викторович арестован, исключен из Союза писателей. Короткие периоды свободы чередуются с принудительным трудом на строительстве Беломорско-Балтийского канала, канала Москва – Волга, Волго-Донского канала. В годы войны он работал на реконструкции Мариинской водной системы (г. Вытегра), после войны – на строительстве Цимлянского водохранилища. По некоторым свидетельствам, В. Смиренский был приговорен к расстрелу, несколько раз его приводили на расстрел, но приговор не был приведен в исполнение [738]738
  См.: Палей Л. Р.Встречи на длинном пути: Воспоминания М., 1990. С. 84.


[Закрыть]. Сам Владимир Викторович впоследствии избегал упоминаний об этом периоде своей жизни. Вернуться в Ленинград ему не разрешили, и в 1948 г. он поселился в пос. Соленом Ростовской области (впоследствии г. Волгодонск). В 1961 г. В. Смиренского принимают в Союз журналистов СССР. Восстановиться в Союзе писателей ему не удалось. Все эти годы Владимир Викторович не оставляет литературных занятий, пишет стихи, роман в стихах «Три сестры», поэмы «Рылеев» (1939), «Полежаев» (1940), готовит к изданию «Воспоминания о К. М. Фофанове» (1936) [739]739
  Материалы этой книги хранятся в архиве В. В. Смиренского (ИРЛИ. Ф. 582).


[Закрыть], книгу собственных воспоминаний «За 30 лет» [740]740
  Там же.


[Закрыть]. В 1960 г. В. В. Смиренский готовит книгу стихотворений и поэм К. М. Фофанова для большой серии «Библиотеки поэта» (М.; Л., 1962).

В 1960-е гг. В. Смиренский занимается литературоведческой работой, пишет и публикует свои воспоминания. Статьи его печатаются в основном в периферийной прессе, – газетах «Комсомолец» (Ростов-на-Дону), «Ленинец» (г. Волгодонск), «Пензенская правда», «Московский железнодорожник» и др. [741]741
  См. например, статьи и очерки В. В. Смиренского, относящиеся к истории русской литературы начала века: Встречи с Блоком // Комсомолец. 1965. № 241; А. А. Блок // Ленинец. 1966. № 126; Воспоминания о Блоке // Кузнецкий рабочий 1970. № 239; Валерий Брюсов // Ленинец. 1963. № 188; Макс Волошин // Ленинец. 1968. № 83; Достоевский и Фофанов // В мире книг. 1971. № 9. С. 45; Сабашниковы // Ленинец 1974. № 173; Владимир Маяковский // Ленинец. 1963. № 151; Встречи с Горьким // Вопросы литературы. 1968. № 2; Волшебник слова: (Грин) // Труд. 1970. № 166; Из биографии Грина // Огонек. 1965. № 6. С. 25; Любимый писатель (О Грине) // Комсомолец. 1970. № 167; Чурило-мученик: (Новелла о Велимире Хлебникове). Анна Ахматова. «Пятницы» Полонского // Дон. 1993. № 7. С. 197–209 и др.


[Закрыть]В 1966 г. В. Смиренский создает при городской библиотеке в Волгодонске Литературный музей, в котором проводит литературные вечера, читает лекции в молодежной литературной студии.

Умер Владимир Викторович 19 ноября 1977 г. в Волгодонске.

Владимир Смиренский был постоянным спутником и собеседником Ф. Сологуба в последние годы его жизни. Их отношения до конца остались неомраченными. Переписку с Сологубом Смиренский начал в 1919 г. Из писем явствует, что к этому времени начинающий поэт был хорошо знаком с творчеством Сологуба и продолжал его изучение. В письме от 28 июля 1920 г. он сообщает:

«„Творимую легенду“ я все-таки приобрел и приношу Вам благодарность за удовольствие, испытанное мною во время чтения. <…> Мне необходимы Ваши произведения. Почти все, что надо, я достал. <…> Занимаюсь изучением современной русской литературы по трем причинам: 1) из любви к ней, 2) как преподаватель русской словесности, 3) как организатор Литературного кружка» [742]742
  ИРЛИ. Ф. 289. Оп. 3. № 626. Л. 1.


[Закрыть].

В 1920 г. Владимир Смиренский знакомится с Сологубом лично. С 1921 г. они регулярно встречаются на литературных вечерах, собраниях в Доме литераторов, Союзе поэтов, Союзе писателей. По словам Георгия Иванова, это было «несколько точек во враждебном хаосе», «где можно укрыться от холода, и от патрулей, и от коммунизма» [743]743
  Иванов Георгий.Мемуары и рассказы. М.; Париж; Нью-Йорк, 1992. С. 193.


[Закрыть]. Так же как и Сологуб, Смиренский остро ощущает свою несовместимость с враждебной ему новой действительностью, собственное одиночество, верит в возможность преображения жизни творчеством… 28 января 1923 г. он посылает Сологубу письмо, которое несомненно обратило внимание автора «Творимой легенды» на близость их душевных переживаний:

«Я человек тихий, но душа у меня мятущаяся, и очень часто я не верю в себя, сомневаюсь. А почва для сомнений этих и неверия – (к несчастию моему) очень хорошая. Все, во что я верю, что я люблю, что ношу в себе и собой воплощаю, – признано теперь ненужным, смешным и нелепым. Я мистик, романтик, идеалист, человек бескорыстно и глубоко любящий Бога, человек, пьянившийся бездорожьем (бездорожье ли это?). А за это ведь осуждают и, сказать по правде, – я чувствую себя бесконечно одиноким. Это усугубляется еще и тем, что приблизительно я себя знаю, верю в свою настойчивость, в упрямство свое и <…> уверен, что таким, несмотря на молодость свою, – и останусь. И все это было бы хорошо и радостно, если бы не ощущал я в себе, правда, не всегда, глубокого внутреннего разлада. Вот это, Федор Кузьмич, страшно. В такие минуты думаешь (прислушиваясь к враждебным голосам) – да полно, действительно ли я прав, а не они? Идти в такие минуты мне некуда и не к кому, замыкаешься в себя еще глубже, все злее, все жесточе и пока это помогало. Но будет ли помогать дальше? Вот я сказал когда-то (плохо, кажется):

 
Крестом мне был тяжелый труд,
И я на нем любовью распят.
Душа моя – святой сосуд.
Где много нежности и ласки.
 

И душу эту я пронес сквозь горе, сквозь муку, сквозь кровь и отчаяние – нетронутой, но удастся ли мне и впредь сохранить ее такою же? Как побороть ожесточение, и надо ли с ним бороться? В этих вопросах теряешься, запутываешься окончательно. Я не люблю людей. Федор Кузьмич, я чувствую себя (не сочтите это за похвальбу, за ребячество, я выстрадал это) выше и лучше их. У меня, говорят, есть хорошие стихи – я ни одного из них не напечатал. Прав ли я в этом – не знаю. Но думаю – да, прав. Потому что люди над хорошими стихами смеются гораздо охотнее и злее, чем над плохими. А это – больно. У меня есть, например, цикл стихов о Страстях Господних – „Крестовые терны“ – я знаю, что они будут осмеяны, и не потому, что плохи (кстати, они, кажется, и не плохи), а потому, что смешно о Боге писать. <…> Все это я пишу Вам, Федор Кузьмич, потому что чувствую, как Вы близки мне. Я очень люблю Вас, Федор Кузьмич, и считаю Вас большим поэтом. <…> и говорю Вам это совершенно искренно. Я знаю, что я опоздал родиться <…> лет на двадцать-тридцать, и потому-то, вероятно, мне и трудно. У людей моих лет – мысли другие, у писателей и поэтов наших дней – тоже. Потому такие люди, как Вы, мне особенно близки и дороги. Я рад был бы ухватиться за Вас, как утопающий хватается за соломинку, но не могу и этого. Я еще не совсем тону, да и вправе ли я просить у Вас помощи? (хотя – нужны ли на это права?). Я не хочу, во всяком случае, надоедать Вам, отнимать у Вас нужное не только Вам, но и мне же – Ваше время, но если хотите и если не трудно Вам, – ответьте и поверьте, что каждой строке Вашей я искренне и радостно рад» [744]744
  ИРЛИ. Ф. 289. Оп. 3. № 626. Л. 8–9.


[Закрыть].

Федор Сологуб поддержал начинающего поэта. С 1923 г. между ними устанавливаются доверительные отношения. Сологуб для Смиренского не только «великий поэт», «огромный талант», «Учитель», но прежде всего – «очень большая, все понимающая и все прощающая душа» [745]745
  Из письма В. В. Смиренского Л. И. Аверьяновой от 7 декабря 1927 г. // ИРЛИ. Ф. 355. № 54. Л. 49.


[Закрыть]«Что же касается Сологуба – так я его очень люблю и считаю большим и прекрасным поэтом. Несомненно для меня, что повертеться около него „мелким бесом“ – дело стоящее» [746]746
  Из письма В. В. Смиренского Л. И. Аверьяновой от 4 февраля 1926 г. // Там же. Л. 21.


[Закрыть]. Не без оснований В. Смиренский считает себя учеником Сологуба. «Сейчас я <…> пойду к Сологубу. Я читал недавно книгу неизданных его стихов, – это нечто изумительное. Большое, вероятно, счастье – писать потрясающе-прекрасные стихи. Я бы хотел научиться этому счастью. Счастью ведь научиться можно» [747]747
  Там же. Л. 24. Вероятно, упоминается неизданная книга стихов Ф. Сологуба «Атолл» (1926). Подробнее см. во вступительной статье М. М. Павловой к неизданным стихотворениям Сологуба.


[Закрыть]. Многие его стихотворения отмечены отчетливым влиянием учителя, однако с таким же основанием можно говорить о воздействии на Смиренского других крупных поэтов.

Два мемуарных очерка – «Воспоминания о Федоре Сологубе и записи его высказываний» (1927) и «Воспоминания о Федоре Сологубе» (1928–1945) – хранятся в архиве В. В. Смиренского (ИРЛИ. Ф. 582). Материалы первого очерка собирались еще при жизни Сологуба и предназначались затем для публикации в сборнике памяти поэта, который предполагал издать Всероссийский Союз писателей. При подготовке текста автор стремился с максимальной точностью передать голос Сологуба, дословно воспроизвести его высказывания. Отбор материала для очерка носил автоцензурный характер. За его пределами Смиренский оставил высказывания на политические темы, а также те, которые могли быть негативно оценены читателями, омрачить память поэта. Все зачеркивания в тексте, вероятно, принадлежат Иванову-Разумнику, который готовил книгу воспоминаний о Ф. Сологубе к печати.

Второй очерк был написан позднее, в период между 1928 и 1945 гг. и включен Смиренским в виде отдельной главы в книгу его воспоминаний «За 30 лет», рукопись которой была приобретена Пушкинским Домом 28 марта 1946 г. При написании были использованы некоторые материалы из первого очерка, при этом автор стремился к беллетризации своих воспоминаний, давая развернутые описания эпизодов из жизни Ф. Сологуба, старался в подробностях передать обстоятельства бесед, интонации поэта. Совпадения в очерках невелики и оговорены в комментариях.

Тексты воспоминаний печатаются по авторским рукописям. Орфография и пунктуация подлинников приведены в соответствие с современными нормами, за исключением некоторых синтаксических особенностей, используемых Смиренским при передаче высказываний Ф. Сологуба.

Вступительная статья, публикация и комментарии И. С. Тимченко.

В. В. Смиренский
<Воспоминания о Федоре Сологубе и записи его высказываний>

Я познакомился с Сологубом в ноябре 1920 года [748]748
  В первых числах ноября 1920 г. Владимир Смиренский и его товарищ – молодой поэт Николай Позняков были в гостях у Ф. Сологуба. «Знакомство» было отмечено курьезным эпизодом, восстановить который позволяет покаянное письмо В. Смиренского и Н. Познякова к Федору Сологубу:
  «1920 г. 2 ноябрь.
  Волшебный остров,
  Храм Поэзии.
Творец Творимой Легенды!  Сознаем свою вину перед Вами и чувствуем, что причинили Вам неприятность своим посещением, т. е., вернее будет сказать, – не посещением, а поведением. Цель этого письма – разъяснить Вам темную, на Ваш взгляд, историю с корзинкой из-под Вашего письменного стола и извиниться перед Вами за испорченное настроение. Дело в том, что оба мы страстные коллекционеры, создавшие в Шувалове и Отрадном (на Волшебных островах) музей имени поэта К. М. Фофанова из автографов представителей литературы. Сами литераторы, мы, до безумия любя литературу, делаем все возможное для достижения своей цели. И осмотр Вашей корзинки был сделан именно для этого. Так что не пугайтесь, не думайте ничего нехорошего. Цель у нас была светлая и она оправдывает средства, так что не сердитесь и успокойтесь. Если Вас это письмо не убедит, – справьтесь о нас у Ал<ександра> Ал<ексеевича> (Измайлова). Он Вам сможет дать о нас все справки, что мы с ним хорошо знакомы. А пока всего доброго. Были бы мы рады, если бы Вы написали нам хотя бы одну строку (мы ведь ничего не нашли в корзинке-то!) по адресу: Действ<ующая> Красная Армия, 55 дивизия, 28 Полковая почтовая контора № 28, инструктору Николаю Ивановичу Познякову. Будем ждать. Еще раз, – всего хорошего. Извините за все.
Иноки из Храма Поэзии. Андрей Скорбный и Николай Позняков».  (ИРЛИ. Ф. 289. Оп. 3. № 626. Л. 4–4 об.)


[Закрыть], а за год до первой встречи – начал с ним переписку [749]749
  В ИРЛИ хранятся 11 писем В. Смиренского к Федору Сологубу (Ф. 289. Оп. 3. № 626). Наиболее раннее датировано 23 июля 1920 г. В этом письме выражена благодарность автора «за те сведения о <…> романе „Творимая легенда“», которые Сологуб предоставил посредством открытого письма в 1919 г. (л. 1).


[Закрыть]. Мне всегда нравились стихи Сологуба своим холодным отчаянием и почти нестерпимою красотою. Нравилось его аскетическое лицо, очень похожее в профиль на Тютчева [750]750
  Ср. дневниковую запись М. И. Цветаевой от 14 мая 1920 г: «Юбилей Бальмонта во „Дворце Искусств“. <…> Ф. Сологуб – старый, бритый, седой – лица не вижу, но, думается – похож на Тютчева» ( Цветаева М.Об искусстве. М., 1991. С. 364).


[Закрыть], парадоксальный склад тонкого и острого ума и сухие чопорные манеры. Было в нем что-то очень напоминающее Анатоля Франса [751]751
  Сходство с Анатолем Франсом отмечают и другие современники Ф. Сологуба: «Он похож на Ан<атоля> Франса (которого он, кстати сказать, недолюбливает) по своему влечению к долгому разматыванию первой попавшейся мысли. Для него нет неблагодарных тем, он подхватывает любую мысль и потом развертывает ее в прихотливый узор…» ( Голлербах Э. Ф.Из воспоминаний о Ф. К. Сологубе (Публикация М. М. Павловой) // Русская литература. 1990. № 1. С. 221). Русским Анатолем Франсом назвал Ф. Сологуба П. Н. Медведев (его воспоминания и записи бесед с Ф. Сологубом хранятся в частном собрании).


[Закрыть].

До 1924 года встречался я с Сологубом редко. Недолгие обрывочные разговоры с ним – запоминал. Временами – записывал. Но записи прошлых лет – потерял на фронте [752]752
  В. Смиренский находился на службе в Красной Армии с 1919 по 1921 г.


[Закрыть]. С середины 1924 года встречи наши значительно участились. Иногда видеться мне с Сологубом приходилось по несколько раз в неделю [753]753
  Частые встречи были обусловлены совместной работой в Ленинградском отделении Всероссийского Союза писателей. Ф. Сологуб вступил в Союз в 1918-м, В. Смиренский – в 1922 г.


[Закрыть]. Тогда я снова начал записывать его острые мысли, суждения, – порой очень резкие, – и стихи. Так составилась целая книга.

Писать воспоминания о Сологубе – сейчас не время. Еще слишком дорог и слишком памятен мне прекрасный образ поэта и говорить о нем трудно. Но все, что мне удалось записать прежде из его речей и бесед, – в глубокой степени значительно и интересно. Многое в этой книге записано мною дословно, а за все остальное ручается моя сумасшедшая память. Во всяком случае, позже чем на другой день после встречи я никогда нарочито не припоминал ни одного сказанного им слова. Записывать приходилось, конечно, тайком. Если бы Сологуб узнал об этом, он не стал бы со мной и при мне разговаривать вовсе. В этом я глубоко уверен. Поэтому я старался всюду, где было возможно, – сидеть подальше от Сологуба, прячась за чью-нибудь спину, и в записных книжках моих каждый раз число сологубовских парадоксов увеличивалось. Но очень часто случалось мне <бывать> наедине с Сологубом. Когда я жил недалеко от него, он приглашал меня к себе, всегда неожиданно, письмами (однажды прислал в один день три письма) [754]754
  Письма Ф. Сологуба к В. Смиренскому не выявлены.


[Закрыть], – то для того, чтобы поговорить о Союзе писателей или о неоклассиках [755]755
  Московское и Ленинградское отделения «Ассоциации неоклассиков» были образованы в июле 1925 г. Участники Ленинградского отделения: В. В. Смиренский, М. В. Борисоглебский (наст. фамилия – Шаталин; 1896–1942). Л. И. Аверьянова (1905–1942), А. Р. Палей (род. в 1893), Н. Я. Рославлева (1902–1942?), Е. Я. Данько (1898–1942), Н. Ф. Белявский (1902–194?) и др. Почетными членами были избраны А. А. Ахматова, М. А. Кузмин, Ф. Сологуб, М. В. Ватсон. Подробнее см.: Палей А. Р.Встречи на длинном пути. М., 1990. С. 82–87; Павлова М. М.Вступительная статья к публикации: Данько Е. Я.Воспоминания о Федоре Сологубе. Стихотворения // Лица.С. 193–195.


[Закрыть], то просто просил меня прийти почитать стихи. Из Союза почти всегда (особенно летом) мы возвращались вместе. Летом Сологуб жил в Детском Селе [756]756
  В Детском Селе Ф. Сологуб проживал по адресу: Колпинская ул., дом 20, кв. 5.


[Закрыть], и тогда я провожал его до вокзала. По дороге мы неизменно заходили в кафе к Веберу и пили чай. Сологуб говорил всегда охотно и много. Иногда разговоры его бывали чрезвычайно интересными. Но об этих разговорах наедине, об его письмах ко мне, о стихах, обо всем, что так или иначе воскрешает его в памяти моей как живого, вспоминать здесь я не буду. Это – большая и самостоятельная тема для отдельной книги о Сологубе…

Все записи расположены мною нарочно в порядке хронологическом. Даются записи, по разным причинам, далеко не все.

Владимир Смиренский

1927

1. О писательском самолюбии

Писатель должен быть самолюбив, должен. И каждый из нас – очень самолюбив. Только многие это скрывают. И я – тоже. Но в глубине души я всегда недоволен и всегда неудовлетворен. Какие бы хорошие статьи обо мне ни писали – я недоволен, если меня считают ниже Шекспира.

2. О Леониде Андрееве

Был такой писатель в России… Гениальный… больше и сказать о нем нечего. Однако же – писал он – ужасную скуку, и когда однажды читал он свой гениальный рассказ «Мысль» [757]757
  Рассказ Л. Н. Андреева «Мысль» написан в начале 1902 г., опубликован в журнале «Мир Божий» (1902. № 7).


[Закрыть], – так вот и стояла перед глазами рядом с ним зеленая скука. А так что же? Гений… больше и сказать о нем нечего… А читать не стоит…

(1925 г. Союз писателей)

3. О коротких юбках

Вы думаете, что слишком короткие юбки носят сейчас из-за моды? Совсем нет. Короткие юбки носят исключительно для того, чтобы удобнее было сморкаться…

4. Об умных и дураках

Все, кто не соглашается со мною в спорах, – и те, кто меня ругает, – дураки. Те же, кто соглашается и хвалит, – умные…

5. О себе и о Гёте

Если напишешь поэму и будешь думать, что она вышла лучше, чем у Гёте, – очень хорошо на душе становится. А это – самое главное.

6. О гвозде Маяковского

Маяковский сказал, что «гвоздь у него в сапоге кошмарней, чем все фантазии Гёте» [758]758
  Неточная цитата из поэмы «Облако в штанах. Тетраптих» (1914–1915). См.: Маяковский В.Полн. собр. соч.: В 13 т. М., 1955. Т. 1. С. 183.


[Закрыть]. Может быть оно и так, но зачем же у него в сапоге гвоздь? Это ведь очень неудобно…

(1925 Июль. У Вебера)

7. О К. М. Фофанове [759]759
  Константин Михайлович Фофанов (1862–1911) – поэт. В архиве Смиренского сохранились записанные им «Воспоминания Федора Сологуба о К. М. Фофанове». Приводим этот текст:
  «Фофанова я знал мало. Встречался с ним на литературных вечерах, иногда – в редакциях. У меня он не был ни разу. Я у него – тоже. Он всегда производил впечатление очень бедного и очень больного человека. Управлять собою он не умел.
  Как поэта я его всегда ценил и ставил его высоко. В стихах его я обнаружил интересную особенность: он любил слово серебряный. Всё у него было серебряное: лужа, вода, ночь, листья. Почему это было так – я не знаю.
  Поэтический голос Фофанова можно сравнить с голосом Патти. Вообще, Фофанов не имеет примера не только в нашей, но и в мировой литературе. Никогда не было столь чистого дарования, такого продукта полного сгорания, но – в то время, когда мы помним других поэтов, где сгорание было не полным, где дарование давало иногда и чад, и копоть, – Фофанов нами уже забыт, как забыта и Патти. Хотя обоим им было присуще бесконечное дыхание и кристальный звук без тембра».
(ИРЛИ. Ф. 582. Воспоминания о К. М. Фофанове Л. 20)  В. Смиренским написана статья о Фофанове в «Краткой литературной энциклопедии» (М., 1975. Т. 8. Стб. 71).


[Закрыть]

Фофанов был большим поэтом. Это для меня несомненно. И если говорят, что я чуть ли не ученик Фофанова – так мне не стыдно. У Фофанова есть чему поучиться. И у него и вправду учились. А если я говорил однажды, что Фофанов – страшно талантлив, страшно, но Случевский все же талантливей, так это потому просто, что дело-то было у Случевского, на одной из его знаменитых «пятниц» [760]760
  Константин Константинович Случевский (1837–1904) – поэт, прозаик и переводчик, к творчеству которого Сологуб относился с большим уважением. С 1898 г. он посещал литературные «пятницы» у Случевского, а после его смерти – кружок «Вечера Случевского» вплоть до закрытия его в 1910 г. Сологубу были близки философский пессимизм, личный характер лирики Случевского, ее стилевое своеобразие – прозаические обороты, обыденная бытовая лексика. Сравнивая в 1916 г. Случевского и Фофанова, Сологуб заметил: «Случевский талантливее его, так как он – больше поэт, чем Фофанов» ( Фидлер Ф.Черты из жизни Фофанова // БВ.1916. № 15565. С. 6). О литературных «пятницах» Случевского см.: Смиренский В. В.К истории «пятниц» Случевского // Русская литература. 1965. № 3. С. 216–226; Барятинский В. В.«Пятницы Полонского» и «Пятницы Случевского»: Из серии воспоминаний «Догоревшие огни» // Воспоминания о Серебряном веке. М., 1993. С. 295–299.


[Закрыть]. И пьян я был тогда, как и все, очень. А Фофанов поэт настоящий, и поэт – большой. И сравнивать его со Случевским – и нельзя даже. Я это о Случевском нарочно тогда сказал… Не верьте…

(1925. Союз)

8. О зле

Человек для того и приходит в мир, чтобы совершить зло. Какими путями – и какое зло – это неважно. Но это так. Поэтому вся жизнь наша – зло – и каждый человек зло в себе носит. И каждое творчество – зло, и всякое зло – творчество. В этом подлинная красота, в этом прекрасное, в этом – Вечное…

9. О евреях

Русские люди считают писателя – свиньей, которую можно обливать всяческими помоями… А вот евреи – те знают и любят русских писателей. Помню, в Челябинске, где я прочитал патриотическую лекцию [761]761
  Сологуб выступал в Челябинске с лекцией «Россия в мечтах и ожиданиях» 3 февраля 1916 г.


[Закрыть], ко мне пришла депутация от еврейских студентов и заявила, что несмотря на то, что они не согласны ни с одним моим словом, тем не менее – они считают приятным долгом выразить мне свое глубокое уважение.

10. О фармацевтах

Русские фармацевты – ничего не читают, и когда приходишь к ним за лекарством – они сердито бурчат: «Приходите завтра». Евреи же великолепно знают писателей и не только по фамилии, но и в лицо знают, по портретам, и всегда в высшей степени любезно предлагают: «Пожалуйста, обождите, через пять минут будет готово».

(1925. Июль. У Вебера)

11. О Георге Германе

Георг Герман – писатель 18 сорта. Очень плохой писатель, не обнаруживающий ни ума – ни таланта, не отличающийся ни языком, ни стилем. Для чего его переводят – и зачем о нем говорят – я не знаю. Его романы «Кубинке» и «Снег» [762]762
  Георг Герман (псевдоним Георга Германа Борхардта; 1871–1943) популярный немецкий прозаик-реалист. В России были изданы переводы его романов «Кубинке» (Пер. с нем. М. М. Гутмана; Пг., 1923) и «Снег» (Пер. с нем. Н. И. Хорошинского; Пг.; М., 1923).


[Закрыть], так же как и рассказы Леонида Андреева, – убийственная скука, огромная, желторотая, зеленоглазая…

(1925. Союз)

12. Надо ли думать?

Думать, конечно, не надо ни в каких случаях. Я никогда, например, не думал над тем – надо ли купить мне гороховый фрак с розовыми помпонами? Зачем? Я просто-напросто шел в магазин – и покупал то, что мне нужно. Также и в отношении писательства. Никогда ни над какими романами, ни над какими рассказами я не думал. Просто писал…

(1925. У Вебера)

13. О беллетристике

Журналы надо издавать без беллетристики, то есть иначе говоря – без чудачеств…

(1925. Союз)

14. О детях

Дети ужасно любят есть сладкое перед обедом. Это освобождает их от унизительной обязанности съедать суп, который мы все ненавидим.

15. О канцелярских законах

Канцелярские законы – незыблемы. Никакая революция не в состоянии не только уничтожить их, но даже и изменить. Это законы раз навсегда установленные, вечные…

16. [О Зощенко]

[Зощенко] идет по линии великой русской литературы от Марлинского, Сенковского, Маркевича, – вплоть до Лейкина [763]763
  Заглавие исправлено, очевидно, Р. В. Ивановым-Разумником: «О писателе N». В 1923 г. в Петрограде вышли в свет две первые книги рассказов Михаила Михайловича Зощенко (1895–1958). Сологуб намечает связь между ним и популярными в свое время в широкой читательской среде беллетристами – Ал. Марлинским (псевдоним Александра Александровича Бестужева; 1797–1837), Осипом Ивановичем Сенковским (1800–1858), Болеславом Михайловичем Маркевичем (1822–1884), Николаем Александровичем Лейкиным (1841–1906) – редактором юмористического журнала «Осколки» (1882–1905).


[Закрыть]… Причем такие писатели – как Толстой Лев – и Достоевский – разумеется, совсем от этой линии в стороне.

17. О Генри [764]764
  О. Генри (псевдоним Уильяма Сидни Портера; 1862–1910) – американский писатель, автор популярных авантюрно-юмористических рассказов. В 1920-е гг. его книги интенсивно издавались в России.


[Закрыть]

<О.> Генри – писатель совсем плохой, и почему им принято зачитываться и восхищаться – мне непонятно. Не только его рассказы, но даже и фамилии его не запоминаются. Что же о нем говорить?

(1925. Союз)

[18. О Тагоре

Получил я приглашение на празднества Академии Наук. Предупреждают, что приедет Рабиндранат Тагор [765]765
  Рабиндранат Тагор (1861–1941) – индийский прозаик, поэт, художник, просветитель, общественный деятель, лауреат Нобелевской премии (1913 г.); посетил СССР 11–25 сентября 1930 г.


[Закрыть], и что будет ужасно тесно. Оно и верно, уж если Тагор приедет – так от него одного такая теснота будет, что и не продохнешь…]

19. О баснях

Басня – это очень старый род искусства, аллегория в стихах, где под видом животных выводятся люди. Причем, чем больше животные в баснях – животные, – тем больше, значит, похожи они на людей [766]766
  Первая известная нам басня Ф. Сологуба – «Светлейший Слон, правитель Леса», написана 25 июля 1894 г. ( Сологуб Ф.Неизданное и несобранное / Hrsg. von Gabriele Pauer München, 1989. S. 50). В 1925 г. Сологуб пишет цикл антисоветских басен (см.: с. 168–179 наст. изд. [в файле – раздел «Ф. сологуб. Неизданные стихотворения 1878–1927 гг.» /басни №№ 290–304/ – прим. верст.]).


[Закрыть].

20. О своих сочинениях

Когда я хочу сделать себе что-нибудь очень приятное, я беру одну из своих книг – и читаю… огромное удовольствие [767]767
  Ср. мемуарное свидетельство В. И. Анненского-Кривича: «…он <Сологуб> и не скрывал того, что знал себе цену и что цену эту он считал – по заслугам – высокой. – А когда я захочу прочесть хорошие стихи, – сказал он однажды в Детском Селе с эстрады я обыкновенно беру с полки одну из своих книг… так как я знаю, что встречу там именно хорошие стихи. И сказано было это самым обыкновенным „сологубовским“ тоном: спокойно и слегка высокомерно. Он ничего не утверждал, не бросал никакого вызова, он просто доводил об этом до сведения аудитории… <…>. В устах Сологуба подобное заявление казалось совершенно естественным: высказывания такого рода правды находилось в гармоническом и полном соответствии со всем обликом писателя» ( Творимая легенда.С. 249).


[Закрыть]…

(1925. Союз)

21. О надоедливых поэтах

Есть поэты, которые ужасно любят читать свои стихи ближним. Эго – пытка, и от нее надо избавляться самой резкой и придирчивой критикой. Большинство – не выдерживает.

22. О Петербурге

Вот теперь стали вместо развалин и пустошей устраивать детские сады и площадки. Хорошо было бы окружить весь Петербург огромными трамвайными линиями, построить мосты, и сделать из Петербурга чудеснейший город-сад. А это возможно, и очень.

(1925. Союз)

23. О критиках

Не люблю критиков я… Очень был бы доволен, если бы нашелся критик такой, который всю жизнь хвалил бы меня, а всех остальных – ругал. Больше мне ничего не надо. И вообще критики так писать и должны. О ком-нибудь одном – только хорошее, но зато уж очень хорошее, а о других – плохое.

(1925. У Вебера)

24. О новом Пушкине

Новым Пушкиным будет только такой поэт, который беззастенчиво и нагло обворует всех своих современников и предтеч [768]768
  Принцип плагиата весьма существен для понимания творческого метода Ф. Сологуба. Е. Я. Данько в своих воспоминаниях отметила «характерное – для Сологуба – использование не жизненных материалов и наблюдений, а литературных, уже созданных, уже готовых образов» ( Лица.С. 222). В художественном методе Сологуба имеет место трансформация или непосредственное использование чужих сюжетов, заимствование чужих описаний. В частных беседах и письмах Сологуб неоднократно упоминал о своих заимствованиях, но бывал недоволен, когда об этом же говорили другие. В статье «Еще проблема» (Русское богатство. 1910. № 1) А. Е. Редько уличал Ф. Сологуба в заимствованиях, сделанных из романа Викторьена де Соссье «Бессмертный идол» для собственного романа «Королева Ортруда» и новеллы «Царица поцелуев»; из сказки братьев Гримм «Истоптанные башмачки» – для драматической сказки «Ночные пляски»; из сказки Натаниеля Готорна «Девочка из снега» – для рассказа «Снегурочка». В 1922 г. Сологуб говорил в этой связи: «Редько <…> отыскал у меня плагиат из дрянного французского романа и напечатал en regard. Это только показывает, что он читает плохие французские романы. А между тем у меня чуть ли не на той же странице плагиат из Джордж Элиот, я так и скатал страниц пять, – и он не заметил. Это показывает, что серьезной литературы он не знает» ( Чуковский. Дневник.С. 209). Свое отношение к обвинениям в плагиате Сологуб определил в письме к А. А. Измайлову: «В Б<иржевых> В<едомостях>, как и в некоторых других органах печати, были записки о совершенных мною плагиатах. На эти сообщения я не отвечал, да и не собираюсь отвечать. Эти обвинения совершенно несправедливы; если я у кого-нибудь что и заимствую, то лишь по правилу „беру свое везде, где нахожу его“. Если бы я только тем и занимался, что переписывал бы из чужих книг, то и тогда мне не удалось бы стать плагиатором, и на все я накладывал бы печать своей достаточно ясно выраженной литературной личности» (ИРЛИ. Ф. 289. Оп. 2. № 7).


[Закрыть].

25. О Шевченко

Шевченко – прекрасный поэт. Над его стихами иногда плачешь [769]769
  В 1924 г. Ф. Сологуб перевел ряд стихотворений из Т. Г. Шевченко (см.: Шевченко Т. Г.Кобзарь: Избр. стихотворения в пер. Ф. Сологуба. Л., 1935). Идея сделать переводы из Шевченко принадлежала А. Е. Розинеру (1880–1940), сотруднику издательства «Радуга», о чем Ф. Сологуб сообщал 24 октября 1923 г. К. И. Чуковскому ( Чуковский. Дневник.С. 253). Отношение Ф. Сологуба к Шевченко было неоднозначным. Ср. высказывание Сологуба о Шевченко, зафиксированное К. И. Чуковским в записи от 8 апреля 1925 г. (Там же. С. 336).


[Закрыть].

26. О плагиате

Вся наша русская литература – сплошной плагиат. А если бы это было и не так: у нас не было бы великих поэтов, точно так же как не было бы ни Шекспира, ни Гёте, которые, как известно, – всегда работали на чужих материалах.

27. О Блоке

Блок писал очень скучные пьесы. Мне пришлось однажды присутствовать на чтении его драматической поэмы – «Песня Судьбы» [770]770
  Ф. Сологуб присутствовал на авторском чтении драматической поэмы А. Блока «Песня Судьбы» у Г. И. Чулкова 4 мая 1908 г.


[Закрыть]. Так я спал все время – и просыпался только в антрактах, пьесы вообще слушать трудно…

28. О трагедии

Я вот хочу написать трагедию. Такую, каких нынче уже не пишут. Взять какой-нибудь миф Достоевского, ну, что хотите, «Преступление и наказание», что ли, и создать из этого мифа трагедию. Сохранить только самый миф, обстановку, героев, конечно, Мармеладова так и должна оставаться Мармеладовой, но – язык, образы, – это будет свое. Только вот некогда этим заняться, нет денег. А если бы дали заказ написать вот такую трагедию, и заплатили бы в счет гонорара, – можно было бы написать в год…

29. О симпатичных людях

Никогда не доверяйте симпатичным людям. Надо доверять только несимпатичным.

(1925. Союз)

30. О рукавах

Союз наш – беден. Вот – поглядите – член правления – Мария Михайловна Шкапская [771]771
  Мария Михайловна Шкапская (урожд. Андреевская; 1891–1952) – поэтесса, очеркист.


[Закрыть]– ходит даже без рукавов… Не на что купить…

И так – у многих…

31. О единственной радости

Единственная радость – это думать о том, что я – великий писатель. А то все ругают, гонорара не платят – и жить скучно и тошно.

(1925. Союз)

32. О словах: «скверно» и «плохо»

«Скверно» и «плохо» – это слова совсем разные. Стихи, скажем, могут быть плохими, но не скверными. И – наоборот. Мы знаем прекрасную поэму Пушкина «Гавриилиада», которая – все-таки – скверная поэма. И знаем много других примеров. Поэтому с этим словом надо обращаться с осторожностью…

(1925. Союз)

33. О переводах

Последние семь лет я занимаюсь переводами. Обидно, что не имеешь возможности заняться литературой.

34. О смерти

Я чувствую себя плохо. Я – болен. Я всех предупреждаю о том, что надо обращаться со мной возможно осторожнее. Потому что уж очень не хочется мне умереть где-нибудь на заседании, за столом, от паралича сердца. Зачем же? Ведь это было бы совсем глупо…

(1925. Союз)

35. О любимом портрете

Любимый портрет мой – это тот, который приложен к первому тому моих сочинений [772]772
  Портрет Ф. Сологуба работы К. А. Сомова (1910) репродуцирован в 11-м томе «Собрания сочинений» Сологуба (СПб.: Шиповник, <1911>); хранится в Русском музее. С.-Петербург.


[Закрыть]. Там я совсем похож.

[36. О шляпе

Я все жду, что появится человек, который купит себе шляпу, пойдет с нею к портному и скажет: вот, шляпа у меня есть, сшейте мне теперь костюм и пальто к этой шляпе. Именно: не к костюму – шляпу, как есть, а – к шляпе костюм – и – пальто.

(1925. У Сологуба)]

37. О Шекспире

Как ни пиши, а лучше Шекспира – не напишешь. Писать же хуже, чем он – нет смысла. Что же делать? Ложись, да помирай.

[38. О портрете

Этот портрет я не люблю. Он совсем на меня не похож. И зачем только его Измайлов печатал? [773]773
  Александр Алексеевич Измайлов (1873–1921) – прозаик, поэт, литературный критик. Был хорошо знаком с Ф. Сологубом, неоднократно писал о нем. Фотопортрет Ф. Сологуба (1907) помещен в книге: Измайлов А. А.Литературный Олимп. М., 1911. С. 296 и 297.


[Закрыть]

 
Когда я был с бородой —
Тогда я не был седой. —
 

(1925. IX. 27. Союз)]

39. О [Волошине] [774]774
  В автографе фамилия «Волошин» исправлена на «поэт».


[Закрыть]и Ахматовой

От [Волошина] ничего не останется. Его поэзия – особый род деятельности: труба, барабан, малярные кисти. А в конкретной поэзии Ахматовой – есть работа над словесными формами языка.

(1925. 21. X. Союз)

40. О гениальных поэтах

Гениальные поэты только и занимаются подражанием и перепевом. А оригинальные образы и формы – создают слабые поэты. И это – естественно. Зачем человеку – как грибу питаться неорганическими соединениями, над чем-то думать, что-то изобретать? Надо обирать предшествующих поэтов – самым бессовестным образом.

41. О Лермонтове

Лермонтов ничего не делал, кроме того, что переделывал чужие стихотворения. Поэтому он был гениален.

42. О поэтессах

Демьян Бедный, Нельдихен [775]775
  Сергей Евгеньевич Нельдихен (1891–1942) – поэт, литературный критик.


[Закрыть], Мандельштам и Маяковский – не поэты, а поэтессы.

43. Об истории

История нам не нужна. Нам вовсе неинтересно знать, кто как жил, – а нам необходимо знать, как люди понимали мир.

44. О труде

Собственным трудом никогда ничего не сделаешь хорошего. Всегда надо пользоваться чужим.

45. О старости

Меня никогда не удивляет смерть молодых людей. Они еще не научились и не привыкли жить. А вот когда умирает старик лет восьмидесяти – это уже удивительно…

[46. Разговор с извозчиком

Извозчик, отвезите меня, пожалуйста, на Ждановку, только везите не задом наперед, а как следует…]

47. О К. М. Фофанове [776]776
  См. выше примеч. 12 и 13 (в файле – комментарий № 759, 760 – прим. верст.).


[Закрыть]

С Фофановым произошел у меня забавный случай: вышел я вместе с ним – из редакции «Наблюдателя» [777]777
  Редакция петербургского журнала «Наблюдатель» располагалась на углу улиц Колокольной и Николаевской, 18/19, неподалеку от Пушкинской улицы.


[Закрыть]– здесь вот, на Пушкинской улице, и в подъезде мы оба остановились. Фофанов был не трезв. Поглядел он на меня пристально и говорит: «Знаешь, тебя очень бородавка портит, дай-ка я ее у тебя вырву». Ну, и вправду начал вырывать, – но бородавка сидит крепко, не вырывается, да и руки у Фофанова дрожат, никак ему захватить не удается как следует. Пробовал он, пробовал – и говорит: Нет, брат, не вырвать, ничего не поделаешь…

48. О Толстом

Толстой был чрезвычайно несимпатичным человеком. Это отразилось и в его <…> (Помните? где-то он подробно <…> о пятнах на простыне) и ужасно <…> какую-нибудь скверную черту <…>. Поглядите его сочинения. Там у него мерзавец на мерзавце, идиот на идиоте! Болконский – дрянь, Николенька – идиот, Карл Иваныч – дурак, Соня – паскуда, ни на ком отдохнуть нельзя! [778]778
  Фрагмент сохранился не полностью. Упомянуты персонажи произведений Л. Н. Толстого: Андрей Болконский, Николенька, Соня из романа «Война и мир» (1863–1869), Карл Иваныч из трилогии «Детство», «Отрочество», «Юность» (1852–1856).


[Закрыть]

49. Об очаровательных женщинах

Никогда не надо влюбляться в очаровательных женщин.

50. О приговоренности к любви

Бывают люди, приговоренные к любви. Они – очень несчастны. Часто хотели бы уйти от любимой женщины, которая их истязает – но не могут. И – страдают – ужасно, но в страданьи – блаженствуют. Вот и Толстой Лев был таким же приговоренным. Ему понадобилось прожить 82 года для того, чтобы понять всю мерзость семейной жизни – и уйти от нее…

51. О плагиате

Я когда что-нибудь воровал – никогда печатно не указывал источников [779]779
  В примеч. к 11-му тому своего «Собрания сочинений» (Книга превращений: Рассказы. СПб.: Сирин, 1913. С. 274) Ф. Сологуб, однако, указал литературный источник своего рассказа «Снегурочка» – новеллу американского писателя Натаниеля Готорна (1804–1864) «Снежная кукла» («The Snow Image», 1850), русские переводы которой были напечатаны в журнале «Современник», 1853. № 6. Отд. VI, – «Снежная статуя. Американский рассказ») и в сб. «Алмазы» (СПб., 1868, под заглавием – «Девочка из снега»).


[Закрыть]. То есть не делал примечаний такого рода: украдено – у того-то. И забавно, что меня не могли уличить в плагиате. Только один раз уличили. А ведь я обокрал Бульвера [780]780
  Эдвард Джордж Чарльз Бульвер, лорд Литтон (1803–1873) – английский общественный деятель и литератор, романист, драматург, переводчик. О каком заимствовании идет речь, установить не удалось.


[Закрыть].

52. О стихах

Однажды в один день знаете сколько я стихов написал? Сорок три! [781]781
  Аналогичное высказывание Сологуба К. И Чуковский зафиксировал в своем дневнике 7 мая 1923 г.: «Стихов я всегда писал много. Вот, напр<имер>, 6 декабря 1895 года я написал в один день сорокстихотворений. Вернее, цикл. „История девочки в гимназии“. Многие из них не напечатаны, но часть попала в печать в виде отдельных стихотворений» ( Чуковский. Дневник.С. 244). В хронологической картотеке своих стихотворений, составленной Ф. Сологубом, имеется 26 карточек с датой «6 декабря 1895 г.». Тринадцать из них без записи названия (указана только дата); семь стихотворений опубликовано: «Уже не прозрачна…», «Не опасайтесь шутки смелой…», «Покоряясь жажде странной… »( Сологуб Ф.Алый мак: Кн. стихов. М., 1917. С. 78–80); «Хорошо бы стать рыбачкой …»( Стихотворения.С. 156); «Когда он дрогнет под забором…» ( Сологуб Ф.Неизданное и несобранное. S. 59); «Воздвигнет мне царство…», «Если б я могла, как платье…» (Наст. изд. С. 70, 71 [в файле – раздел «Ф. Сологуб. Неизданные стихотворения 1978–1927 гг.» /стихотворения №№ 103, 104/ – прим. верст.]). Возможно, в приведенной фразе содержится указание на стихи, написанные с 5-го на 6-е и с 6-го на 7-е декабря.


[Закрыть]

(3-XII-1925. У Сологуба)