Текст книги "Радуга над Теокалли (СИ)"

Автор книги: Маргарита Свидерская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)

МЕЖДУ ДВУХ КОСТРОВ

Разгорячённый беседой с Иш-Чель, Амантлан поначалу собирался поехать к знакомой, но потом отчего-то раздумал, чем весьма озадачил гребцов, которые впервые без цели блуждали по озеру. Едва доплыв до одного знакомого чинампе, они сворачивали в противоположную сторону. Амантлан все думал и думал, и никак не мог привести мысли в порядок. Но желание развеяться и провести вечер приятно не покидало. И тогда он решил, что следует посетить друга – главного советника тлатоани Тлакаелеля. В мирной и тихой беседе с мудрым человеком он сможет успокоить пляшущие мысли.

Чинампе Тлакаелеля находилось рядом с дворцом тлатоани. Смуглый раб проворно привязал каноэ и помог выйти Амантлану.

Тлакаелель был молодым мужчиной. В Совете Ицкоатля он слыл человеком просвещённым и упрямым, но чрезвычайно находчивым, что не раз спасало его от неминуемого гнева тлатоани, которому он приходился племянником. Многих удивляло, что Тлакаелель довольствуется титулом Сиуакоатля – советникаи не пытается стать правителем. А он имел полное право – кто, как не брат Чимальпопоки и Мотекусомы Ильуикомина – предыдущих славных правителей Анауак! Но титул служил напоминанием об упорной борьбе за власть и свободу мешиков, и молодых годах, когда он был жрецом мудрой богини Сиуакоатль.

Что такое власть? Что такое тлатоани? Что такое мудрый советник императорских кровей? Кто сможет усомниться в его дальновидных предложениях? Тлакаелель предпочитал оставаться позади трона и оттуда править страной и людьми. У тлатоани нет тайных знаний жрецов, зачем ему математика и звезды? Когда Ицкоатлю заниматься вычислениями или проверять исторические тексты? Вот он и правит, советуясь с самым мудрым человеком в государстве – Тлакаелелем. Так кто истинный тлатоани? Конечно же, Тлакаелель. Да и как можно отказаться от умения думать?

Потратив много времени, он понял – гражданам не хватает знаний самого главного – они не знают своей истории; и тогдаТлакаелель объявил всем, что их племенной бог Уицилопочтли, который вел народ мешиков к свободе, должен стать в один уровень с древними богами: Тлалоком и Кетцалькоатлем.

Именно он, Тлакаелель, объяснил людям, что Солнце будет продолжать жить на небе, дарить свет и тепло всему живому, если ежедневно станет получать дары от своих верных и любящих детей – мешиков. Они должны постоянно почитать богов за счастливую жизнь и жертвовать самым дорогим – а что может быть дороже жизни? Вокруг несметное количество врагов, не признающих бога Уицилопочтли, их учителя, ведущего мешиков по всем терниям… Значит, мешикам, исполняющим волю любимого бога, нужно идти и нести знания, правду; и пусть, хотя бы на жертвенном камне, подарив свою кровь и жизнь, эти грешники познают истину и послужат великому богу Уицилопочтли!

Тлакаелель понимал, что образование, которое получают пилли, не нужно простому люду. Народу нужно сильное и справедливое управление – это даст только государство. И тогда, Тлакаелель предложил строго регламентированную жизнь. Жизнь по законам и правилам, которая помогла бы мешикам существовать в гармонии с богами и природой, а также благодарить мудрого Сиуакоатля.

Амантлана он любил как брата, ему нравилась его напористость и уверенность. Дружба их была крепка, проверена годами. Не раз, попадая в сложную ситуацию, Амантлан прибегал к совету мудрецаи никогда не разочаровывался.

Тлакаелель сидел один и просматривал древние книги, временами сокрушённо покачивал головой и цокал языком, явно чем-то недовольный. Он работал над историей своего народа.

Приезд Амантлана разогнал суровые складки между бровей Тлакаелеля – тот был искренне рад их встрече, к тому же друзья не виделись с момента похода на Коацаок. Скрывая нетерпение узнать о походе как можно больше, Тлакаелель радостно поприветствовал гостя. Затем приказал принести фрукты, удобно устроил военачальника на циновке и только тогда приступил к расспросам.

Амантлан терпеливо рассказал советнику о стратегии, поведении майя, о выкупе и том, как сорвалось соглашение. В общем, это был привычный для них обоих отчёт, в котором пытались найти выигрышные стороны и предусмотреть, что могло помешать в будущем.

Долгая беседа затянулась за полночь, Амантлан надеялся, что уверенные ответы не дадут повода заподозрить о той сумятице, которая царила в его голове. Тлакаелель, если бы его не занимали собственные мысли, даже не будучи провидцем, обратил бы внимание на состояние друга, но его беспокоила история мешиков. Полученные ответы ему понравились обстоятельностью. Как всегда, Амантлан точен и краток в докладах.

После выкуренной трубки Тлакаелель указал на аккуратно лежащие перед ними свитки и сказал:

– Пока ты был в походе, я перечитал историю, – он сделал паузу, – И нашёл много совершенно неверных, я бы сказал, искажённых фактов. Вотхочу все переписать.

– Но документы писались достойными людьми, разве такое возможно?

– Понимаешь, друг мой, любое событие можно преподнести по-разному, в зависимости от отношения к нему. Если тебе что-то из пищи нравилось в детстве, то совершенно необязательно нравится сейчас!

– Прости, мудрейший, но ведь вкус еды от этого не меняется, все зависит, кто готовит пищу и что мне нужно в данный момент!

– Вот именно, ты улавливаешь мою мысль! Наша история писалась достойными людьми, но в то время как мы относились к себе? Обычные изгнанники, которые искали пристанище. Без земли, в постоянных поисках пищи, крова… Кто мы были тогда? Люди, готовые за маисовую лепёшку работать весь день! Какое место занимали в мире и кем стали сейчас?! Каким богам молились, что знали об окружающем нас мире? Поэтомуя и считаю: давно пришло время переписать историю нашего народа… Понимаешь, есть места, которые меня просто пугают. Мы – строители Теночтитлана, мы – покорители Анауака! А в свитках показаны слабыми, покорными рабами. Что скажут наши потомки, прочтя записи? – Тлакаелель сокрушённо покачал головой.

– Но ведь это правда, мудрейший, мы такими и были!

– Нашу историю правильно поймёт только образованный и мудрый человек, для основной массы мешиков, которые уже родились и родятся через поколение, это вредные книги и их нужно сжечь немедленно!

– Что плохого – гордиться нашими предками, которые нашли силы подняться? Они не только мужественно отстояли право на свободу, но и построили такой величественный город! Да что город, государство, перед которым скоро склонится весь мир!

– Ещё раз повторю, ты так и не уловил мою мысль! Подумай на досуге. Мы строим новое, могущественное государство, а оно должно быть с чистой историей, последовательно описывающей наше возвышение, становление, но не годы унижения! Это повредит восприятию будущих поколений наскак великих воителей. И, в какой-то мере, может, я предполагаю, спровоцировать в дальнейшем смуту. Смотри, где гарантии, что какое-нибудь племя жалких, покорённых нами народов не захочет совершить то, что сделали мы? Где гарантия, что кому-то из нынешних вождей не придёт в голову повторить наш славный опыт?

Мы можем говорить сколько угодно, что могущественны, что принесли в долину порядок, религию. Регламент жизни и законы, которые расписаны для целых поколений, но только мудрые не будут спать спокойно. Нужно всегда предусматривать возможность бунта и ликвидировать ещё в зародыше то, что может стать его причиной. Мы обязаны думать о нашей стране и сегодняшних трудах! Вот именно потому и нужно переписать старые свитки, пока не так много молодых учеников их изучило, а то, что затем они будут сравнивать и рассказывать устно, – что ж, это может принять образы красивых легенд.

А легенды, как правило, только придадут поэтическую красоту прошлому. Сделают его загадочным и интересным, но не смогут принести вреда и разрушить то, что мы создаём!

Амантлан задумался. Разговор не нравился ему. Он уважал Тлакаелеля, его гениальные труды. Но правда должна быть правдой, а не легендой, рассказанной старой няней. Тлакаелель, наконец, обратил внимание на лёгкую задумчивость, совершенно не свойственную Амантлану, – значит, друг чем-то обеспокоен.

– Тебя тревожат посторонние мысли, поделись со мною. Ты думаешь о новом походе на отоми?

– От тебя ничего не скроешь! – после небольшой заминки улыбнулся Амантлан, раздумывая, говорить правду или найти выход самому.

– Меня тревожит, только не смейся, женщина.

– Я попытаюсь удержаться от смеха, но неужели нашлась красавица, которая проникла в твоё сердце, Амантлан? Интересно, кому это удалось?

– Не совсем так, Тлакаелель, сердце моё свободно…

– Красавица не даёт проходу, а её родственники стремятся заключить выгодный брак?

– Нет, как же объяснить? Все слишком глупо.

– Значит, интересно, рассказывай!

– Я привёл рабыню. Очень красивую, да что там красивую, она не такая, как все. У неё волосы чуть темнее солнечных лучей, а глаза – два озера, кожа – снег на Попокатепетле.

– Амантлан, таких не бывает.

– К сожалению, такая женщина сейчас в моем доме.

– А почему ты сожалеешь? Добыл редкую красавицу, признайся, ты преувеличил немного, да?!

– Нет. Она такая, как я её описал. Что за игра богов! К тому же жена Кинич-Ахава – халач-виника Коацаока. Но это ещё не всё, сама она из семьи Кокомо – правителей Майяпана. И характер её это подтверждает!

– Забавно, пожалуй, даже слишком. Но что тебя больше всего удручает? Я не вижу причин для беспокойства.

– Я тоже бы не видел, не знаю, как это объяснить!

– Друг мой, она – твоя добыча, теперь Теночтитлан её дом. В чем дело?

– Пойми, Тлакаелель, я беспокоюсь за неё и не хочу, чтобы её у меня забрали!

– А почему её должны у тебя забрать? Кстати, ты всерьёз говорил мне об огненных волосах?

– Да. Я не могу допустить…

– Но подожди, столь редкую рабыню тебе не позволят держать у себя, дело даже не в Кинич-Ахава и не в Кокомо. Ты должен был сразу же привести её и подарить тлатоани! Это измена! Зачем тебе лишние неприятности?!

– Должен был, но не подарил, сам не знаю почему.

– Друг мой, если она рабыня, неужели ты до сих пор не утолил желания? Я не понимаю тебя! Любой редкий экземпляр нужно дарить тлатоани или богам!

– В том-то и дело, я сам себя не понимаю, – отвернулся от друга Амантлан. Теперь он точно знал, что не может разобраться с Иш-Чель.

– Но ты должен завтра же отвести девушку в подарок тлатоани! Тем самым снимешь себе головную боль!

– Она предлагала мне выкуп…

– Ерунда!

– Она ждёт ребёнка, – выложил Амантлан последний камень из-за пазухи.

– Вот как… – опешил Тлакаелель. – Твоего наследника? Нет ничего ужаснее, чем первенец от рабыни, Амантлан, да, это горе!

Потом Амантлан часто думал, почему он скрыл правду, зачем позволил запутать себя ещё больше. Ему казалось, что главное – сохранить редкую рабыню в собственности. Решение Тлакаелеля повергло его в ужас.

– Тогда, друг мой, выход один – женись на ней, освободи её перед церемонией и всё! Конечно, это вызовет недовольство некоторых старейшин, но тебе постепенно простится. Правда, путь наверх будет закрыт. Вот, что значит молодость и неосмотрительность!

– Я… – попытался оправдаться Амантлан, но понял – бесполезно. Попробуй он теперь опровергнуть обман – окончательно упадёт в глазах уважаемого человека, чьим мнением очень дорожит.

– Надеюсь, твоя рабыня действительно так хороша, что стоит тех разочарований, которые мне доставила!

– За это можешь быть спокоен. Она удивит и восхитит любого!

– Что ж, тогда ищи успокоения! – Тлакаелель даже не пытался скрыть разочарования. Очень огорчил его друг своим опрометчивым поступком.

Амантлан усмехнулся, когда представил вновь весь дневной разговор с Иш-Чель и своё глупое положение.

"Женись! А если она не захочет? Собственно, а я хочу?!"

Всё было сказано, ещё более разочарованный и злой Амантлан стал собираться домой. Разумеется, его привязанность к рабыне основывается на эгоистических соображениях.

Тема, затронутая Тлакаелелем в разговоре, взволновала Амантлана. Он впервые усомнился в правоте друга. Возможно, как всегда, мудрый советник преследовал великие цели, видел будущее далеко впереди, но просто так переписывать историю народа Амантлан считал преступлением. Зачем её искажать?

Достойные люди хранили столько лет правду об их тяжёлой жизни, скитаниях и ошибках, без одобрения совета старейшин не записывалось ничего. Мудрецы обсуждали и принимали решения – нужно ли какой-либо случай занести в свитки. Ничто не ускользало от их внимания. Сам факт, что униженные мешики посмели восстать, вызывал почитание потомков. А последующий захват власти – сколько полегло народа, сколько сил потратили, чтобы удержать завоеванное! Страницы Кодекса о построении их государства заставляли гордиться предками. И вот здесь, просто так, одному, пусть самому-самому мудрому и образованному человеку, вдруг пришло в голову, что в свитках может содержаться то, что не вызовет восторга потомков.

Для чего придумывать жизнь предков заново? А пройдёт ещё несколько десятков лет, появится новый мудрый советник тлатоани, и снова перепишут историю? Получается, что его дети и внуки никогда не узнают правды?! Как можно допустить, чтобы каждый, приходящий к власти, брался судить и переиначивать исторические факты? Хорошо, что в настоящий момент ещё живы те, кто помнит и передаёт по крупицам знания, и их так же бережно записывают в свитки, дополняя, а не вычёркивая. Над решением этой проблемы нужно было подумать и поступить по совести. Возможно, впервыепойти против Тлакаелеля. Амантлан не позволит уничтожить старые записи.

Грустные мысли ещё больше усугубили плохое настроение вождя. Он понял, что никакая прогулка не развеет их, пока не будет обговорено положение странной женщины, появившейся в его доме.

Нопрежде всего ему предстояло решить, чего хочет он. К несчастью, ответа не было, а потому он недовольно крутился на жестковатых досках каноэ, которое направлялось к его загородному дому.

Становилось темнее. Вечернее благоухание садов чинампе пьянило, постепенно успокаивая. Мысли стали принимать более мирное направление. Ему пришлось согласиться, что предложение Тлакаелеля было верным – он может спасти рабыню, сделав женой. Но тогда действительно летели в пропасть долгие годы его упорного продвижения наверх.

Амантлан понимал горечь друга, который вкладывал в его продвижение столько сил. А сколько усердия пришлось приложить ему – Амантлану, чтобы стать одним из четырёх военачальников Анауака! Он – сын простого ремесленника – прошёл весь путь от воина-ягуара, забыв, что такое спать на мягкой постели, стал гордостью страны и вот… Теперь один его поступок откинет вниз! Какая беспечность! Воистину, в детстве он правильнорешил, сбежав из тельпочкалли, потому что даже повзрослев, совершенно не способен стать мудрецом. Вот уж тламатиниме не мучились бы от неразрешимого для него вопроса.

– О, боги!

Точно, он попал под какие-то чары! Как же мог забыть о Шочи! Его прекрасная гордая Шочи!

Амантлан почувствовал себя негодяем – два года он добивался внимания сестры тлатоани, её любви, которая открыла быперспективы, а теперь совершенно не вписывалась в новые планы.

Руки Амантлана невольно сжали голову, действуя как бы самостоятельно от него. Затем тонкие пальцы надавили на переносицу, потом внушительный кулак ударил хозяина в высокий лоб, ещё раз, подтверждая его полную растерянность. Рабыня подождёт, а вот Шочи могла и не простить его отсутствия. Он был в городе уже неделю, а до сих пор не появился у неё в саду. И тут Амантлан понял, что не хочет встречаться с девушкой.

Мотнув головой, взглянул на звёздное небо и огорчённо вздохнул, пытаясь отогнать переплетение мыслей. Ситуация, в какую он себя загнал, начала обретать чёткие линии.

"Что же я имею? Если продолжать морочить голову сестре тлатоани, можно либо с ним породниться, либо, если у Ицкоатля имеются свои виды на будущее Шочи, попасть в ещё большую яму. Несколько дней и тлатоани донесут о редкой пленнице, и тогда мне никак не объяснить, почему я задержался и не подарил её правителю. Ситуация – хуже не придумаешь… Тут уждействительно пахнет изменой. Это я-то изменник?! Вот глупость!

Только у меня достаточно врагов, которые постараются извлечь из этого выгоду и окончательно меня уничтожить. Пожалуй, дело и не в том, что я не хочу её отдавать. Пожалуй, поздно… Наверняка тлатоани уже доложили обо всем, а он теперь выжидает, проверяет, как долго я буду бездействовать! Хорошо ещё, что меня не отправили сразу в новый поход. Боги! А что же будет тогда с рабыней?! Ведь через десять дней я выступаю на тарасков! Этот затянется на много месяцев, скорее всего, вернусь, когда женщина уже родит… Просто замечательно! У меня совершенно не осталось времени! Хотя, что мне обдумывать? Только то, как убедить эту упрямую индюшку добровольно выйти за меня замуж! Какое простое дело! Да лучше несколько походов на тарасков!"

Каноэ коснулось скалистого берега – он прибыл в загородный дом, который купил у одного обедневшего пилли. Тому необходимо было рассчитаться с долгами, а его кредитор не желал обладать столь огромным имением. Богач с трудом нашёл на него охотника, который смог предложить пару десятков рабов и драгоценностей в придачу. Вполне соразмерная оплата.

Очертания белого здания светлели из-за деревьев и многочисленных благоухающих кустов. Стояла тишина, наверное, все уже спали. Сначала Амантлан направился на женскую половину, но потом передумал – слишком устал и к тому же ещё окончательно не успел убедить себя в необходимости жениться. Как ни абсурдно, но в душе он с удовольствием поиздевался над собой, причём весьма едко, напомнив, как часто его хотели женить на самых красивых женщинах Теночтитлана, а теперь он сам вынужден уговаривать какую-то рабыню выйти замуж. Ситуация, достойная насмешки. Что ж, откуда-то взявшаяся жадность поставила его в эти нелепые условия. Кто знает, возможно, женщина действительно родственница правителя Майяпана?! А это сулит некоторые интересные перспективы.

"Что ж, в любом положении, даже наихудшем, всегда можно найти положительные стороны. Ведь я – любимец богов!" – с этой мыслью Амантлан отправился спать, отложив все дела на утро.

Проснулся Амантлан от тихого шороха – слуга принёс завтрак, как всегда в одно и то же время.

День военачальника начинался с физических упражнений на центральном стадионе Теночтитлана, где он проводил почти половину светового дня, затем следовало посещение казарм воинов-ягуаров.

Разминаясь на стадионе, Амантлан никак не мог сосредоточиться на физических упражнениях, мысль об Иш-Чель неотступно сидела в голове. Его раздирало желание сохранить женщину у себя как редкую вещь, но он признавал, что за этим скрываются и другие чувства. Рабыня всё больше нравилась ему, а это само по себе было чем-то новым, раздражало и не устраивало. То, что женщина оказывала сопротивление, не стоило особого внимания; заслуживало внимания другое – она рождала в нем желание защитить, уберечь, да и что там скрывать, он хотел ей нравиться! Чем не нравился самому себе…

Пока она не появилась, в его жизни существовало много женщин, но главное место занимала прекрасная сестра тлатоани – Шочи. Он постарался приложить массу усилий, чтобы привлечь её внимание, постоянно рисковал остаться без головы. Мало ли, как отнесётся Ицкоатль к любовным делам родственницы? Но Амантлану не запрещали оказывать девушке внимание, тем не менеетлатоани не заводил с нимсерьёзных разговоров. Возможно, он хотел выдать сестру за кого-нибудь из многочисленных правителей дружественных городов, а может быть, ждал, когда сами молодые люди обратятся к нему.

Тайные свидания не бросали тень на семью. Амантлан не сомневался, что тлатоани известно обо всех его посещениях Шочи. И вот теперь, если он женится на Иш-Чель, то она станет его главной женой, а ребёнок, который родится – его наследником. Взять Шочи второй значило нанести кровную обиду первому человеку в Анауаке, потому что Амантлан не был хозяином даже самого никчёмного города-государства. Тогда, при некоторых обстоятельствах, его бы не спросили, а просто навязали бы необходимый дипломатический брак.

Он злился, да так злился, что в глазах темнело, но выхода не находил. Оставалось теперь конкретно выяснить свои чувства к Шочи. Она ему нужна, или он стремился к ней только из-за её положения? Это было сделать куда проще, чем понять свои намерения по отношению к новой рабыне. Проще, чем объяснить то тепло, которое растекалось по телу, когда она стояла рядом и смотрела на него своими чистыми глазами… Он действительно боялся увлечься майяской женщиной и, в этом мог себе признаться, никогда не стремился испытывать глубокие чувства. Временами ему казалось, что ведёт она себя не как рабыня! И это ему нравилось… В который раз Амантлан начинал думать о Шочи, но почему-то в его мысли постоянно вторгалась Иш-Чель!

Отчаявшись разобраться самостоятельно, мешик решительно направился к женщине, которая его уже давно ждала – там он надеялся отвлечься от рабыни. Присутствие прекрасной Шочи обязательно укажет правильную дорогу! Но как же он ошибался…

Шочи встретила военачальника в покоях, которые выходили прямо в сад, что было удобно для тайных встреч. Стройная, высокая, гибкая, как тонкий прутик, она обвилась вокруг него, едва он вошёл, прижавшись к нему упругим телом, от чего Амантлан вынуждено обнял её.

– Ты так долго не шёл, мой Храбрый Ягуар… – голос был приятно мелодичен, его не портили лёгкие хриплые нотки, они лишь придавали некоторую сексуальность.

Шочи не скрывала своей любви, её глаза горели страстью и откровенно говорили о желании обладать мужчиной. Она любила в нем всё: его статную фигуру, покрытую шрамами, длинные густые волосы, резкие черты крупного лица и эти чёрные глаза под тяжёлыми веками, которые могли одновременно приласкать, заставить дрожать от желания и окутать невидимым покрывалом…

Руки женщины пробежались по его напряжённой спине, даря негу и ласку, запутались в волосах, поднявшись к лицу, строгому и сосредоточенному. Ее нежностьсделала своёдело, глаза Амантлана зажглись и утонули в тёмном омуте по имени Шочи… Однако через мгновение пронзило иное желание, ему страстно захотелось, чтобы другие руки, те, которые он никогда не знал, были на его плечах… Горячие губы слились с его губами и были желанны, но… хотелось других. Шочи почувствовала непонятное напряжениеи приложила все силы, чтобы он не смог её оттолкнуть, вновь стал прежним. Она увлекла его на ложе и, не позволив ни на секунду отвлечься, отдалась своим неукротимым желаниям, которые так восхищали мужчину.

Только насытившись сполна, она позволила Амантлану отстраниться и спросила:

– Ты больше меня не любишь?

Горькая усмешка пробежала по губам Амантлана, он тоже спросил себя:

"Неужели я так быстро и так сильно увлёкся рабыней, что это даже Шочи поняла?"

Женщина напряжённо ждала, обеспокоено вглядываясь в черты, хорошо ей известные, но которые теперь приобрели таинственность. Амантлан молчал, не зная, что ответить, а Шочи поняла, догадалась. Первым желанием было выгнать любовника прочь. Ревность оглушила женщину. Но она не могла позволить выиграть сопернице.

– Зачем же ты пришёл?

"И, правда, зачем?"

– Разве так прощаются? Или ты меня решил помучить?

– Нет.

– Что же тебя гнетёт? Надоели тайные встречи? Ты хочешь меня взять в жены, но думаешь, Ицкоатль не отдаст?

– Я действительно думаю, что Ицкоатль собирается выдать тебя за какого-нибудь правителя союзных городов, Шочи.

– Почему же ты сам его не спросишь? Боишься получить отказ? Может быть, мне самой поговорить с тлатоани?

– Нет. В моей жизни произошли изменения, которые не устроят ни тлатоани, ни тебя, ни даже меня.

– Что?

– Есть женщина очень редкой красоты. Я захватил её в походе, она ждёт ребёнка и мне дорога… – Амантлан не мог заставлять Шочи мучиться догадками, поэтому выложил всё, опять скрыв, что ребёнок Иш-Чель не от него.

Результатом был бурный гнев любовницы.

– Твоя жадность не имеет предела, Амантлан! Ты на всё хочешь наложить свою лапу! Ты нарушил закон! Разрушил наше будущее!.. И всё это из-за неумного, беспредельного желания обладать тем, чего не имеет правитель! Это измена, дорогой мой Ягуар!

– Кому я изменил? Тебе?

– Я – сестра тлатоани!

– И что дальше? Во всеуслышание объявишь, что была моей женщиной? А теперь из ревности раскрываешь измену?

– Два года ты морочил мне голову!

– Ну, нет, мои намерения были ясны с самого начала, дорогая! Да, я стремился приблизиться к тлатоани, и если бы он разрешил наш брак, с удовольствием стал бы твоим мужем! Но тебе хотелось, чтобы я сам поднялся с низов… Скажи, я лгу? Ты все время ждала, когда же простой ягуар станет тем, кем он стал сейчас.

– Да, я хотела достойного положения!

– Хвала богам, что я не обязан тебе ничем!

– Ошибаешься, если бы ты не добивался, то никогда не поднялся бы выше старейшины мейкаотля, да и то в старости!

– Возможно, но что это меняет? Мы все равно расстаёмся…

– Нет!

– В тебе говорит разочарование и гнев, Шочи, посмотри правде в глаза: тлатоани никогда не отдаст тебя мне в жены. Это невозможно даже по политическим соображениям… А мне нужно создавать семью. Сейчас больно, но могло быть ещё хуже, если бы тебя отдали другому мужчине в самый разгар наших отношений…

– О-о-о! Тогда было бы больно тебе!

– Шочи, признайся. Всё это – вопрос времени…

– Я отомщу, Амантлан… – прошептала девушка, поднялась с ложа, которое час назад стало свидетелем их бурной страсти.

– Не стоит, дорогая… Я ведь действительно желал тебя, к сожалению, слишком давно…

– Ты не будешь с ней счастлив, Амантлан, она чужая, ты – её хозяин!

– Став моей женой, она перестанет быть рабыней.

Шочи подошла к окну, Амантлан начал одеваться. Ему было неприятно уходить вот так, он понимал, что во всём его вина, но втайне радовался – пусть и таким путём, но развязался с сестрой тлатоани и перестал ходить по лезвию ножа, рискуя навлечь на себя гнев правителя. Оказывается, ему легко расстаться с любовницей, отказаться от тщеславных планов и идти другой дорогой. Может быть, у него действительно нет сердца, как утверждала Шочи. А увлечение рабыней – просто блажь, которая пройдёт, когда он насытится? Но закон запрещал близость с беременной женщиной, и воздержание должно продлиться пять лет. Кто его знает, возможно, он погибнет в каком-нибудь походе. Кто продолжит его род? Забавно – сын Кинич-Ахава.

А незнакомое чувство толкало вперёд и гнало домой, хотелось оказаться рядом с женщиной, которая нравилась. Поразмыслив, решил оформить Иш-Чель свободу и заключить с нею брак. Разумеется, вождь не собирался сообщать ей, что освобождает, – рабыня немедленно потребовала бы её отпустить.