Текст книги "Радуга над Теокалли (СИ)"

Автор книги: Маргарита Свидерская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)

СВАДЬБА

Дома же его ждал не менее тяжёлый разговор, на который не было сил. Иш-Чель он нашёл, как ни странно, в своей комнате, где она делала уборку. Устало опустившись на циновки, он попросил её присесть напротив.

– Через семь дней я ухожу в поход, никто не знает, чем он закончится, и вернусь ли я вообще. Я не могу допустить, чтобы ты осталась без защиты. Ты и твой ребёнок должны иметь право находиться в этом доме и ничего не бояться.

– Что может быть страшнее, чем рабство?

– Ты права, поэтому станешь хозяйкой дома, моей женой.

– Мой господин знает, как я отношусь к этому предложению. Мой муж жив, нравится это Вам или нет.

– Мне действительно не нравится, но теперь у тебя другая жизнь, и её нужно сделать нормальной. Завтра мы совершим брачный обряд. Я не могу допустить, чтобы ты попала в зверинец к тлатоани или на жертвенник. Как или чем мне ещё тебя убедить, что другого выхода нет?!

– Зачем вам брак?

– Пока не знаю. Просто не хочу потерять редкую собственность, – попытался устало отшутиться Амантлан.

По дороге домой он успел предупредить старейшин и жреца о предстоящем событии. К тому же он уже имел разговор с матерью. Как он подозревал, будущая жена, хоть и чужеземка, но пришлась ворчливой старушке по душе. Это успокаивало – в доме будет мир и согласие, а уж почтенная Ишто никому не позволит обидеть невестку. Итак, женщина, к которой он не притронулся, войдёт в его дом хозяйкой. А он отправится в поход, из которого может не вернуться, и наследникомв таком случае окажется малыш, отец которого – его непобеждённый противник Кинич-Ахава. Задачка, которую он постарается решить, если удастся вернуться.

– Ступай, тебе необходимо готовиться к свадьбе, слуги помогут подобрать нарядную одежду и украшения. Я хочу отдохнуть, – Амантлан просто падал от усталости и нервного напряжения.

Иш-Чель, понурив голову, покорно вышла. Ей не нравилось происходящее. Но главное – её ребёнок будет жить в полной безопасности. Жизнь распоряжалась по-своему, никого не спрашивая о желаниях и мечтах. Приходилось соглашаться, откладывая на потом и возвращение, и призрачное счастье.

День свадьбы для Иш-Чель начался с того, что её разбудили весёлые и смеющиеся сёстры Амантлана. Молодые женщины буквально растормошили будущую невестку и приступили к обряду.

Прежде всего, Иш-Чель отвели в жарко натопленную баню, где она столкнулась с выходящим из неё женихом. Сёстры его, озорно блестя глазами, отпустили в адрес пары шутку и устроили небольшую возню, которую разогнала озабоченная Ишто, пробегавшая в поисках старшей дочери. Грозно сдвинув брови, старая женщина велела молодёжи успокоиться и заняться делом.

Амантлан последовал к себе. Старшая сестра ушла вслед за матерью, чтобы помочь с праздничным угощением, а остальные сёстры вошли вместе с Иш-Чель в баню. Расслабленная и разомлевшая от пара, Иш-Чель с трудом добралась до комнаты, отведённой ей, теперь как госпоже. За ней последовали и сёстры, которые долго не виделись, а потому их рот не закрывался от льющихся новостей.

– Мы сами оденем нашу невестку! – отказалась от помощи служанок та, что была постарше и носила имя Прохладная Вода. Оказалось, его она получила из-за своих изящных всегда прохладных рук. Младшую звали Большая Олениха, хотя ростом она была чуть повыше Иш-Чель, но когда женщина смотрела на собеседника, то красивые глаза и немного опущенная голова очень напоминали благородное животное. Сёстры позволили слугам только подавать одежду и украшения, а затемвытолкали всех прочь.

Иш-Чель облачилась в голубую юбку, по краю вышитую темно-синим орнаментом. С помощью будущих родственниц надела белоснежную рубашку, больше напоминающую бесформенный мешок, которая также была расшита узором в тон, но с более широкой каймой. Из украшений полагались многочисленные золотые ожерелья с бирюзой. Теперь, чтобы ни у кого не вызывало сомнение благородное происхождение жены Амантлана, ей предстояло носить их, появляясь на людях. Мешики строго регламентировали все виды одежд как для мужчин всех возрастов, так и для женщин. Иш-Чель ещё не стала женой Амантлана, поэтому сёстры будущего мужа, восхищённо перебирая её волнистые пряди, по очереди расчёсывали их и сушили мягким белым полотном. Высушенные волосы они оставили распущенными, завязав на лбу голубую ленту, которая очень гармонировала с её глазами и светлой кожей. Последними невеста обула лёгкие сандалии из мягкой кожи. Теперь она была готова.

Сёстры Амантлана взяли её за руки и вывели во двор, где уже собирались многочисленные гости. Но, к удивлению Иш-Чель, все отворачивались или делали вид, что не видят их. Большая Олениха улыбнулась и объяснила:

– Ты ещё не вошла в дом мужа, значит, тебя в нем нет…

Поэтому невеста, увлекаемая женщинами, углубилась в сад, прошла несколько чужих дворов, перешла десяток мостиков над каналами, чтобы попасть к дому Амантлана, где её тут же окружили гости.

– Протяни руки, женщина… – обратился к ней худой старик, высокий и раскрашенный по случаю праздника.

Голос его был немного скрипуч, но интонация, с какой были произнесены слова, казалась доброй, и Иш-Чель протянула. Мужчина вынул из-за пояса нож, ловко рассёк кожу у себя на кистях рук и быстрым движением сделал тоже с руками растерявшейся Иш-Чель.

Небольшого роста жрец, помахивая курившейся веткой, быстро забормотал, наложив их руки друг на друга, чтобы ранки соприкоснулись, затем покрыл расшитым поясом:

– Как эта кровь соединилась, так и эта женщина стала твоей единокровной дочерью, Горный Орёл… Она – дочь твоей жены Зелёной Ягоды, вы должны её любить, отныневы не одиноки…

Мужчина взял обретённую дочь за руки и, глядя ей в глаза, начал наставления, словно она только что родилась. Его речь текла плавно, хотя иногда он делал паузы, словно вспоминал плохо заученный текст:

– Вот ты передо мной, моя девочка, моё ожерелье из драгоценных камней, моё Золотое Пёрышко Колибри, мой лучик яркой радуги, мой человечек, рождённый от меня! Ты – моя дочь, моя кровь, мой цветочек, мой образ!.. Слушай меня, понимай… Ты появилась на свет, ты рождена… Наш владыка Тлоке-Науаке, творец людей, изобретатель мужчин, послал тебя на землю!

Иш-Чель ощутила, как дрожат руки её приёмного отца, а в его глазах она прочитала большую грусть.

– Теперь, когда ты начинаешь смотреть на всё, окружающее тебя, моё Золотое Пёрышко Колибри, будь осторожна. Здесь, в этом мире, жизнь такова: здесь нет счастья, нет удовольствия. Здесь есть сердечная боль, мучения, усталость. Здесь зарождаются и растут страдания и горе. Здесь, на земле, место многих воплей, место, где наша сила истощается, где мы все хорошо познаем горечь и разочарование. Здесь… дует ветер, острый, как обсидиан, он веет над нами.

Справедливо говорят, что нас жжёт сила солнца и ветра.

Перед Иш-Чель возникли картины её мучительного путешествия в страну Анауак, на глаза набежали слезы. Они размыли лицо названного отца, который тихо продолжал, слегка ободрив её лёгким рукопожатием:

– Здесь место, где почти каждый погибает от жажды и голода. Таков наш путь тут, на земле, моё Золотое Пёрышко Колибри. Слушай внимательно, моё дитя, моя огненная девочка! На земле нет места для хорошей жизни, здесь нет счастья, нет удовольствия. Говорят справедливо, что земля – это место мучающего удовольствия, тяжёлого счастья… Старейшины всегда говорили: "Чтобы мы не ходили всё время, стеная, чтобы мы не были постоянно наполнены горечью, Бог дал нам смех, сон, пищу, нашу силу и выносливость, наконец, действие, благодаря которому люди размножаются. Всё это услаждает жизнь на земле, чтобы мы не стонали беспрестанно. Но даже если бы это было так, если бы было верно, что здесь только лишь страдания, и что таков путь людей на земле, если даже и так, то разве должны мы всегда бояться? Должны ли мы жить в слезах?.."Твои глаза прозрачны, как наша вода, как небо в ясный день, ты родилась для счастья, моя девочка, Золотое Пёрышко Колибри, помни мои слова… – рукопожатие приёмного отца стало нежным, после речи он ласково прижал к груди Иш-Чель.

А она уже не скрывала слез. Они сбегали по щёкам быстрыми прозрачными капельками, которые нежно утёр шершавой ладонью обретённый отец. Иш-Чель была ему благодарна за тёплые слова. По завершении обряда принятия в род, Горный Орёл обернулся к жене, которая стояла рядом и тоже плакала, взял из её рук несколько браслетов:

– Эти браслеты подарок от нашей семьи, ты – наша дочь и должна помнить, что мы опять остаёмся одни. Ты должна гордиться своим родом и не забывать, кто ты. Ты должна стать покорной и послушной дочерью почтенной Ишто, верной женой прославленному Амантлану, дарить ему детей. Иди с миром, наше дитя, наше Золотое Пёрышко Колибри! – Зелёная Ягода приняла из рук жреца расшитый пояс, который, несколько минут назад покрывал соединённые руки Иш-Чель и Горного Орла, и повязала им талию невесты, аккуратно расправив длинные концы. Затем родители взяли Иш-Чель за руки и через расступающуюся толпу гостейподвели к входу.

Оттуда вышел жених со всеми домочадцами. На нем не было ни боевой раскраски, ни костюма ягуара, только белая набедренная повязка охватывала бедра да такой же, как у Иш-Чель, яркий длинный пояс опускался ниже колен. Зато над головой возвышалась огромная корона из разноцветных перьев. На груди блестели золотые украшения, знаки власти и рода. Руки и ноги жениха покрывали многочисленные браслеты.

Приёмные родители подвели к нему Иш-Чель:

– Отдаём тебе, Храбрый Ягуар, – оказывается, таким было настоящее имя Амантлана, – нашу дочь – Золотое Пёрышко Колибри. Она будет послушной и хорошей женой, родит много мальчиков…

"Откуда они могут знать, какой я буду женой и сколько детей рожу?!" – усмехнулась про себя невеста, но тут случайно встретила взгляд жениха.

Он смотрел на неё так, как смотрит любящий мужчина на свою женщину. Довольная улыбка раздвинула губы Амантлана и обнажила ряд белоснежных зубов. Он был доволен, что столь уважаемый человек, как Горный Орёл не отказался принять в свою семью чужеземку. Невеста опустила голову, что было тут же замечено и положительно отмечено собравшимися гостями – женщина ведёт себя скромно.

А Иш-Чель пыталась скрыть досаду, её раздражал обман, было стыдно испытывать нежность со стороны чужих людей, а тут ещё и влюблённый взгляд. Какое бесстыдство!

Горный Орёл повернул Иш-Чель к себе и, положив руки на плечи, дал последнее наставление:

– Запомни, дитя моё! Кем бы ни стал твой муж, вы, двое, должны прожить оставшуюся часть жизни вместе. Не оставляй его, держись за него. Прилепись к нему, как кусок глины, даже если он будет бедняком. Даже если он будет только малым орлом, малым ягуаром, несчастливым воином, нищим знатным, иногда усталым, не чтящим божества. Даже из-за этого ты не должна презирать его!

Зелёная Ягода обняла Иш-Чель, как будто прощалась навеки с действительно родной дочерью. В груди Иш-Чель шевельнулось чувство благодарности. Горный Орёл погладил приёмную дочь по голове и слегка подтолкнул женщину в направлении терпеливо ожидающего жениха:

– Ступай, моя кровь, моё дитя, моя огненная девочка, моё Золотое Пёрышко Колибри…

Амантлан сделал шаг навстречу, взял невесту за руку и заставил её посмотреть на себя.

– Я – Амантлан, из рода Серого Кремня, беру тебя, Золотое Пёрышко Колибри, дочь Горного Орла и Зелёной Ягоды в жены. При всех клянусь тебе быть защитником нашего дома, любить и обеспечивать тебя и наших с тобой детей всем необходимым! – Амантлан поднял концы поясов и протянул жрецу. Тот аккуратно связал их, затем знаками показал, что то же самое должна сделать невеста. Иш-Чель покорно выполнила наказ.

Теперь жених и невеста были связаны узами.

– Как крепки эти узлы на наших священных брачных поясах, такой же крепкой будет наша с тобой семья, женщина. Отныне ты – моя жена, Золотое Пёрышко Колибри, а я твой муж – Храбрый Ягуар! – произнёс Амантлан громко и твёрдо, и Иш-Чель, вынужденная смотреть опять ему в глаза, увидела в них такую решимость, что перестала сомневаться в серьёзности происходящего.

К молодым подошли гости, почтенная Ишто взялась за концы на брачных поясах и ввела молодых в дом, где в большой комнате висели огромные гирлянды цветов и стояло на циновках роскошное угощение. Хозяйка усадила молодых в нишу и, сдерживая слезы, сказала, обращаясь к Иш-Чель:

– Добро пожаловать, Золотое Пёрышко Колибри! Мы рады тебе, дочка!

Гости расселись и после сытной трапезы начали по-настоящему веселиться: молодёжь приступила к танцам под заводную музыку свирелей, а старшая половина гостей к мирной беседе, некоторые пожилые мужчины пристроились в уголке рядом с кувшином октли.

Иш-Чель смотрела на все с полным безразличием, присутствие рядом улыбающегося Амантлана действовало несколько раздражающе, что не замедлило сказаться, стоило ему обратиться к ней с каким-то вопросом. Она, не произнеся ни слова, так глянула на него, что улыбка медленно сползла с лица, мужчина опустил глаза и отвернулся, не услышав ответа. Иш-Чель возликовала, но ненадолго. Амантлан, видно собравшись с духом, повернулся к ней, и, спокойно улыбаясь, сказал:

– Дорогая, нравится тебе или нет, но ты теперь по всем законам моя жена, ты вошла в мой дом и обязана проявлять покорность и послушание, хотя бы для приличия, потому что всё делается не мне в удовольствие, а для спасения тебя и твоего ребёнка! Напоминаю в последний раз, женщина! Возможно, мне тоже хотелось бы видеть на твоём месте другую, но так сложилась жизнь, проявляй хоть малое уважение к присутствующим, которые не виноваты в твоём плохом настроении!

Больше за вечер Амантлан к Иш-Чель не обращался.

Когда пришло время гостям расходиться, пара встала у выхода и долго выслушивала пожелания.

Затем молодых отвели в комнату Амантлана и оставили одних. Иш-Чель попыталась отойти от мужа подальше, но услышала смех – пояса были на них и ограничивали всякое движение.

– Вот видишь, женщина, придётся покориться – тебе никогда не уйти от меня, как и мне. Мы связаны священными узами брака.

– Ты забываешь, что я…

– Послушай, не начинай старого разговора! Ты умерла в водах той реки. Тебе боги дали возможность возродиться для новой жизни, так воспользуйся этим! К счастью, тебе достался очень покладистый муж!

Иш-Чель молча теребила конец ненавистного брачного пояса, пытаясь его развязать, но была остановлена тёплыми руками Амантлана, он мягко прекратил эти попытки, увлекая её на постель:

– Мы не должны спать, нам нужно с молитвами встретить рассвет, чтобы солнце осветило наш путь. А пояса развяжут утром, таков обычай, значит, у нас будет любовь, счастье, дети! Не нужно нарушать ничего в новой жизни! Не противься. Ты устала, но поспи, жена, рядом со своим мужем, пусть нас найдут не дерущимися кошками!

Амантлан почти насильно положил голову Иш-Чель на плечо и притянул женщину к себе. Возможно, мужчина ещё долго притворялся спящим, но то, что Иш-Чель уснула только под утро, она хорошо помнила.

Утром их разбудила Ишто, заметив связанные пояса, женщина просияла:

– Поднимайтесь, дети! – супруги покорно поднялись, а мать Амантлана развязала узлы, освободив Иш-Чель, которой хотелось спать.

Это ей было разрешено молодым мужем. Он осторожно провёл рукой по разметавшимся волосам, стараясь запомнить её образ, и тихо прошептал над нею модные в Теночтитлане стихи:

Пусть откроется твоё сердце!

Пусть обратится ко мне твоё сердце!

Все равно, ты мучишь меня,

Ты желаешь мне смерти!

И когда я уйду туда,

Где я погибну,

Разве ты заплачешь обо мне хоть раз?

Разве будешь обо мне печалиться?

Мы ведь только друзья!

Я ухожу туда,

Я должен уйти!

Иш-Чель сонно перевернулась на другой бок. Она смутно слышала то, что говорил Амантлан, но не видела, как собирался муж, не видела и его прощального взгляда.

РОЖДЕНИЕ МАЛЕНЬКОГО ЯГУАРА

Едва Теночтитлан простился с армией Амантлана, почтенная Ишто поставила дом вверх дном, объявив, что семья военачальника отбывает в поместье. На недоумение Иш-Чель, она доверительно пояснила:

– Если бы ты не носила ребёнка, то мы остались бы в городе. Но, – мать Амантлана имела в виду обычай мешиков не соблюдать правила гигиены весь срок, на который отбывали главы семейств, а старушка, большая любительница чистоты и порядка, не могла отказать себе в удовольствии попариться в баньке. Поэтому, желая соблюсти внешние приличия, предпочитала уединение. Домочадцам объявили, что в положении госпожи ей больше подходит деревенская жизнь, а не суматоха огромного Теночтитлана с его постоянными праздниками, и вообще, такова воля Амантлана.

Слуги уложили пожитки и переправили женщин в загородное поместье, где и протекла размеренная жизнь затворниц, пока не настало время родов.

Ещё загодя из Теночтитлана вызвали умелую знахарку. Акушерка принимала роды у женщин из дворца правителя.

Ишто, в волнениях и переживаниях – в какой день родится её внук, как и какие лягут на небосклоне звезды, призвала опытного жреца, но ребёнок ещё не явился на свет, и сказать ах-току оказалось нечего. Пришлось успокаивать старушку: все пройдёт нормально и покойников в семье не предвидится. Ибо еще одной причиной отъезда было поверье, что дух умершей при родах женщины поселится в доме. Услышав сообщение, основанное лишь на беглом взгляде на молодую и здоровую Иш-Чель, почтенная Ишто успокоилась и перестала производить суматоху.

Мальчик родился быстро и без всяких трудностей. Знахарка обернула ребёнка в чистый кусок материи и вынесла во двор, где собрались домашние. Она подняла младенца вверх и, произнеся соответствующие молитвы, передала его Иштокак представительнице рода отца и старшей по возрасту.

Подержав и пару раз почмокав губами, свекровь протянула внука Горному Орлу, который прибыл с женой по столь радостному случаюв гости дочери.

Мужчина, гордо показывая мальчика, произнёс несколько стихов и пожеланий. Зелёная Ягода расплакалась и, утирая слезы, прошептала молитвы о благоденствии внука, крепком здоровье его матери.

Гостей усадили за праздничный обед. По обычаю хозяйка одарила гостей дорогими одеждами, и родственники отбыли домой.

* * *

Все в доме радовались празднику – наступил четвёртый день жизни мальчика. Слуги приготовили обед, растопили баню, были отменены работы на огороде. Ещё с вечера почтенная Ишто договорилась с уважаемым ах-током – опытным колдуном – что тот к полудню посетит их дом и совершит обряд йиауильтока – представит ребёнка священному Огню и даст мальчику имя.

К приходу ах-тока подготовились: комната Иш-Чель была чисто убрана, сама женщина, нарядно одетая, кормила малыша.

Старец, обошёл комнату семь раз по кругу и остановился у стены напротив ложа роженицы. Он постоял некоторое время спиной к женщине, а когда повернулся, то от фигуры стал исходить серебристый свет. До Иш-Чель донеслись слова молитвы:

– Я обращаюсь к тебе, бог гор и дождей, великий Тлалок! И к тебе, Пернатый Змей, великий Кецалькоатль! И к тебе, великий отец всего – Огонь! Позвольте мне представить вам ребёнка! – ах-ток присел на корточки и достал из сумки, висевшей на поясе, несколько сухих веточек и ещё один мешочек. Продолжая повторять обращение, старец сложил костёр, затем протянул правую руку в сторону горевшего в комнате очага:

– Войди в себя, Обогревающий это жилище! – языки пламени вспыхнули и стали уменьшаться, постепенно изменяя цвет. Вскоре потушенный колдуном огонь проявлял себя только редкими оранжевыми всполохами где-то в самой глубине древесных углей.

– Подойди, женщина-мать, и ребёнка поднеси! – приказал ах-ток, Иш-Чель исполнила, опустившись на колени по другую сторону нового очага. Старец глубоко вздохнул, прикрыл глаза, протянул руки над кучкой уложенного хвороста, он поднял ладони вверх. Слабое сияние, которое подсвечивало колдуна изнутри, усилилось.

– Отец-Огонь, великий Уэуэтеотлем, Шиутекутли, дай мне твою очистительную силу для этого младенца, вдохни в него смелость и ярость, одари храбростью и мудростью, защити от болезней и ран, сделай его честным и счастливым! – в руках старца засветилась маленькая яркая точка, которая постепенно разрослась в белоснежный шарик величиной с кулачок новорождённого. Она серебрилась и весело каталась в чаше ладоней. Ах-ток осторожно поднёс дар бога к сухим веточкам, которые принёс с собою и разъединил руки; небесный огоньпрыгнул вниз и быстро пробежал по маленькой кучке.

Везде, где пробегал серебристый шарик, начинали загораться веточки, пламя у них было цвета обычного огня с красноватыми отблесками, только кончики языков сохранялипородившее ихсеребристое свечение. Все это время старец не отводил взгляда от разгорающегося костра, а губы шептали молитву.

– Дай мне ребёнка… – услышала Иш-Чель колдуна, протянула сына, пламя взметнулось к её рукам и ласково окутало младенца. Она не ожидала, что огонь может быть таким ласковым и прохладным.

– Ты, родившийся, получишь имя Ягуара, Отец-Огонь принимает тебя с любовью, почитай его, Маленький Ягуар! Огонь – отец и мать всего сущего, только ему под силу возрождать жизнь, только он превращает воду в пар, плоть в пепел, даёт тепло и свет на земле, помни об этом!

Ах-ток передал Иш-Чель ребёнка, по телу которого продолжали пробегать серебристые искорки небесного огня, теперь они служили мальчику прозрачным покрывалом. Колдун развязал цветные тесёмки на небольшом мешочке, который лежал рядом с новым очагом, достал пригоршню порошка и бросил в пламя. Костер вспыхнул, пополз терпкий, немного горьковатый запах.

– Прими, Отец-Огонь, великий Уэуэтеотлем, Шиутекутли, это приношение, я сам собирал его и сушил для тебя, растирал семь раз! Выслушай меня, говорящего за того, кого нарекли Ягуаром!

Ах-ток снова протянул руки к младенцу, получив мальчика, он высоко поднял его над огнём, который взметнулся, не желая расставаться с ребёнком:

– О, ты, бог Солнца, бог Огня, мой единственный, бог-отец-Огонь. Сегодня, в этот день, в этот час, я призываю святые души, сопровождающие восход солнца этого дня; с этими святыми душами я взываю к тебе! О, вождь духов, приди! Придите, вы, владыки гор, владыки равнин; и ты, Холод, и ты, высокочтимый Ветер, ты, бог Равнины, ты, бог Гор, примите это благовоние! Я назначаю себя приёмным отцом. Я, кто просит – я свидетель и брат этого человека, который просит, не допустите, чтобы настигло его зло, не допустите, чтобы с ним случилось несчастье, – старец поднялся с ребёнком, огонь маленького костра потянулся за ним вверх, разрастаясь и набирая силу. Руки мага и сын Иш-Чель оказались внутри пламени.

Старец продолжал:

– Я тот, кто говорит, курит благовоние, молится за ребенка, берет его под свое покровительство, прошу вас, чтобы мог он обрести себе пропитание без труда. Пусть не захворает он лихорадкой; да не разобьёт его паралич, и не душит его сильный кашель; да не укусит его змея; да не страдает он ни ожирением, ни астмой; да не покинет его разум; да не укусит его собака; да не ударит его молния; да не будет он убит ножом или палкой, да не унесёт его орёл. Защитите его, ооблака; помоги ему, о молния; помоги ему, о гром; помоги ему, вечный Отец-Огонь! – ах-ток передал ребёнка через огонь Иш-Чель, а затем повелел вернуть.

– И я, тот, кто до сего времени говорил вам за него, я прошу вас, да постигнут его врагов недуги. Так устройте, чтобы врагов его, когда они выйдут из своих домов, постигла болезнь; устройте так, чтобы везде их преследовали невзгоды; вредите им всюду, где встретите их!

Ах-ток несколько раз вытаскивал мальчика из серебристого огня, отдавал матери, возвращал себе, все это время ребёнок спокойно спал. Когда обряд был завершён, старец устало присел на корточки, передал сына Иш-Чель, махнул рукой в сторону домашнего очага, позволяя огню вновь весело заиграть на дровах. Волшебный костёр угасал. Сияние, исходившее от мага, также постепенно таяло. Старец взмахнул рукой и потушил остатки ритуального пламени, совершив несколько круговых движений, уничтожил все следы обряда. Подождав некоторое время, пока ах-ток восстанавливал силы, Иш-Чель предложила ему разделить праздничную трапезу.