Текст книги "Радуга над Теокалли (СИ)"

Автор книги: Маргарита Свидерская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

ОСВОБОЖДЕНИЕ КИНИЧ-АХАВА ИЛИ КОНЕЦ ИЛЛЮЗИЯМ

Приглашение от сестры тлатоани застало Иш-Чель врасплох. Ей было непонятно, что нужно знатной даме. Хотя в глубине душиона догадывалась – в этом явно замешен Амантлан, который в настоящий момент находился в городе. Иш-Чель решилана всякий случай поставить в известность о своём будущем визите Ишто. Та с сомнением покачала головой и отправила раба к сыну в казармы.

С достоинством выслушав посыльного от Шочи, женщина засобиралась в гости. Сменила будничную рубашку да обула новые сандалии. Небольшой выбор драгоценностей – Амантлан не баловал жену роскошью – не заставил задержаться и, приблизительно через час, она уже была готова. Накинув на голову белое покрывало, что делала каждый раз при выходе в город, Иш-Чель уверенно села в каноэ, которое ей любезно прислали. Дворцовый сад она видела, но вновь была восхищена его красотой и пышностью. Прохладные высокие стены дома верховного правителя, все в яркой росписи, предстали перед ней впервые, и она немного задержалась, внимательно разглядывая каждую картину.

Вежливое покашливание сопровождающего напомнило, зачем пришла, и женщина вынужденно поторопилась, чего совсем не хотелось.

В покоях Шочи было немного сумрачно и прохладно.

Сестра тлатоани Ицкоатля полностью оправдывала звание самой красивой девушки Теночтитлана. При её появлении присутствующие замолкали, чтобы в очередной раз полюбоваться тонкой и высокой фигурой, которая угадывалась, а точнее, просматривалась под тончайшим хлопком белоснежных одежд. Как того требовал обычай мешиков, жесткая копна густых волосбыла распущена и опускалась почти до колен, разделённая на три пряди: две прикрывали высокую грудь, а одна колыхалась на спине. Глаза, умело подведённые, широко поставленные, привлекали задумчивостью и лёгкой печалью. Что-то невинно-детское проскальзывало в её непосредственной живости, и только опытный человек мог разгадать хорошо продуманную игру умной и расчётливой женщины, привыкшей к дворцовым интригам.

Итак, они стояли напротив. Обе такие разные, совершенно не похожие, но почему-то очень близкие.

– Приятно видеть перед собой красивое лицо, – звонкий певучий голос ласкал слух. Шочи, взмахом руки, отослала женщин, которые были с ней, и мило улыбнулась, продолжив: – Нам ведь не нужны лишние уши, правда?

– Как скажете… – слегка склонила голову Иш-Чель.

– Я уже давно хотела посмотреть на вас… Но вы были больны, как мне сказали, потом оказалось, что подарили нашему герою Амантлану сына… – Шочи во время разговора пристально рассматривала гостью.

В её взгляде не было ревности, скорее, некий дух соперничества.

– Вас не обманули.

– Удивительное почтение, граничащее с гордостью. Правда, что вы знатного рода?

– Да. Мой отец – правитель Майяпана, города в центре земли майя.

– Ирония судьбы… Вы могли бы стать женой правителя тоже какого-нибудь майского города.

– Я и была женой халач-виника Коацаока.

– Вот как? 3начит, наш отважный воин Амантлан отнял вас у мужа? Или вы сами сбежали к нему? – с неподдельным интересом Шочи внимательно и заинтересованно заглянула в глубину светлых глаз Иш-Чель.

Но та вовремя опустила ресницы, не желая выдавать чувства незнакомому человеку. Однако от Шочи нелегко было отделаться, ведь она преследовала свои цели.

– И как вам нравится жизнь с мужчиной из мешиков?

Иш-Чель молчала, ей не нравились вопросы хозяйки, которые показывали, что дальше вообще пойдут ещё откровеннее. Но нужно было ответить достойно:

– Уверяю вас, она ничем не отличается от жизни с мужчиной майя!

Озорно играя глазами, Шочи повторила вопрос, немного его изменив:

– Мне очень интересно, насколько наши мужчины отличаются от ваших?

– Странный вопрос: Амантлан – законопослушный гражданин, а нашему ребёнку всего три года.

Шочи громко рассмеялась:

– Амантлан действительно предан Анауаку, но, уверяю вас, когда дело в женщине, интересной ему, тут никакие запреты не остановят! Думаю, вам известно, что мы с ним близки!

Вкрадчивый тон и вызывающий взгляд Шочи провоцировал Иш-Чель, но она смогла себя сдержать и спокойно ответить:

– Ваша связь известна мне, как и любому жителю Теночтитлана, ведь вы её не скрываете, но какое отношение к ней могу иметь я? Я – жена и починяюсь закону страны, где живу. Мне не пристало следить или указывать мужу, с кем и где ему проводить свободное от его обязанностей время…

– Хорошо! Вижу, что вы не столь просты, как на первый взгляд, поэтому не буду скрывать своих целей! Я собираюсь стать женой Амантлана! Мы с ним уже решили!

– Госпожа Шочи, если мужчина решил взять в наш дом вторую жену, то, насколько мне об этом известно, первую, то есть меня, ставит перед фактом муж, но никак не будущая жена. Не торопитесь ли вы с выводами? Мужчины после похода бывают так темпераментны! А ваша репутация…

– А ты, оказывается, не тихоня! Умеешь показать зубки! Именно поэтому Амантлан посчитал, что лучше, если мы с вами, по-дружески, обо всем договоримся сами! Неужели две женщины из знатных семей не смогут достойно всё обсудить?

– Что именно, госпожа? – Иш-Чель с трудом скрыла иронию.

– Как это что?! Ваш ребёнок родился первым, но мои дети в моей стране смогут занять более высокое положение…

– Вот как? Разрешите напомнить вам, госпожа, что закон даёт право всем свободным гражданам Анауака на любое положение, а я уже давно не рабыня, мой сын – свободный гражданин!

– Но мои дети…

– И много у вас детей?

Шочи на секунду смешалась, но продолжила со свойственной ей раскованностью:

– У меня пока нет детей, но это один из наиважнейших вопросов! Я его хочу решить сейчас! Естественно, мой муж не сможет вам оказывать того внимания, когда мы поженимся, пока я не буду уверена, что ношу его ребёнка. И потом, я думаю, мы будем жить в доме тлатоани, и Амантлан не сможет вас посещать, разве чтокрайне редко. Ведь закон – это для пилли и народа, стране же нужны воины, а так много одиноких женщин… Вам просто необходимо понять сейчас: мы так давно друг друга любим, что если бы не ваша случайная беременность, то на вашем месте была бы я!

– Моему мужу, при такой большой любви, о которой вы мне поведали, ничего не стоило жениться на вас, ведь он только в вопросах безопасности Анауака законопослушный гражданин! Но если он все же решил, то я не имею права противиться этому. Мне безразлично, где и с кем он будет проводить ночи, но то, что положено мнекак жене я не уступлю никому! И именно вам придётся с этим мириться! И ещё одно, я уже не чужестранка, мои родители – достойные и уважаемые граждане Анауака, и они знают, как обратиться в совет старейшин и призвать вас и моего мужа к выполнению тех обязательств, которые он поклялся исполнять, взяв меня в жены! Я никогда не отдам ничего, чем обладаю, и что принадлежит мне по закону! Это же касается и интересов моего сына. Он – старший сын Амантлана и ему по праву принадлежит первенство по рождению. Думаю, я выразила свои мысли ясно, госпожа Шочи?

– Да. Но я не напрасно задала вопрос о мужчинах. Вы за столь короткий срок смогли забыть своего первого мужа?

– Он, кроме того, являлся и моим братом, а я не вижу повода забывать членов моего рода, моей семьи.

– Можно подумать, что вы, бедняжка, влюблены в нашего сердцееда, а я вас расстраиваю… – Шочи попыталась изобразить искреннее огорчение.

Иш-Чель только усмехнулась и решила добить соперницу:

– Вы ошибаетесь, госпожа Шочи. Меня жалеть не нужно – я любима Амантланом. Но если моему мужу как честному гражданину хочется довести вашу долгую историю до конца, спасти вашу репутацию или пожалеть вас, то это его право. И, как вы сказали? Народу Анауака нужны воины, правильно? Нельзя же заставлять молодую женщину, которую никто не берет в жены, мучиться в одиночестве, ведь кто-то должен это сделать!

– Ах, ты, дрянь! – наконец Шочи не выдержала. – Ты влезла в мою жизнь и ещё издеваешься!

– Нет, госпожа, я отстаиваю честь своей семьи!

– Да нет у тебя никакой семьи! Амантлан не живёт с тобой, он бежит от тебя, едва ты появляешься на пороге! И бежит ко мне!

– Если это так, то зачем этот разговор? Чего вы боитесь, если мой муж бежит к вам?! Вы хотите меня запугать, госпожа Шочи, но ничего у вас не получится! Я знаю свои права и всегда буду их отстаивать! Закон на моей стороне, а ваши интриги меня не касаются! Прощайте! – Иш-Чель, сохраняя выдержку из последних сил, вышла из комнаты, а затем выбежала из дворца.

Она не знала чему верить, а чему нет.

Распрощавшись с Шочи, Иш-Чель чувствовала себя разбитой и встревоженной. Она кипела от возмущения. Она терялась в догадках. Чего же хочет Амантлан? Иш-Чель с огромным трудом выдержала обратную дорогу. Противоречия разрывали её на части. Она никак не могла решить, имеет ли право потребовать от Амантлана объяснений, или ей тихо покориться? Но наглость Шочи, её взывающее поведение на празднике, откровения на приёмеИш-Чель не могла оставить. Она должна была как-то отреагировать, но вот как?! Конечно, Шочи не Амантлан, сестра тлатоани могла спокойно заявлять о его любви, но о своих правах?

А что она может сказать виновнику беспокойства? Можно подумать, что это будет иметь какой-нибудь результат! Но её оскорбили, не пожелали считаться с чувствами! Стоп! Какие такие чувства? Не пора ли остановиться? А то ведь и вправду нужно будет наконец-то разобраться, что за отношения у неё с мужем. Но ситуацию нужно прояснить! Если Амантлан возьмёт себе вторую жену, – а он имеет на это право, – то ребёнок от второго брака будет оспаривать у её сына всё имущество, или почти всё. А сколько ещё раз её муж будет жениться? И каждый раз ей придётся отстаивать свои интересы? Нужно раз и навсегда выяснить их с сыном положение в семье!

Прожив достаточно долго в доме Амантлана, Иш-Чель понимала, что это тихая гавань. Самым естественным было использовать все средства для налаживания отношений с мужем.

Приглашение Шочи озадачило Амантлана, Храбрый Ягуар не мог даже представить, о чем могли говорить между собою бывшая любовница и жена. То, что жену призвали во дворец тлатоани, могло вызвать только беспокойство. Иш-Чель вошла в две семьи – она была под их защитой. За любой её проступок несли ответственность муж и приёмный отец. Зная вздорный характер Шочи, Амантлан мог предположить только одно – жену ждала открытая провокация, поэтому следовало спешить. Но он опоздал, Иш-Чель уже входила в дом. Взгляда хватило, чтобы понять – грядёт крупный и весьма неприятный разговор.

– Мне необходимо с вами поговорить, господин! – Амантлан с улыбкой смотрел на Иш-Чель, она всегда восхищала умением держать себя, но сейчас в её голосе чувствовался гнев.

– Я… собирался в казармы, – солгал он, надеясь, что женщина не обратит внимания на парадную одежду.

– Господин, сегодня и сейчас вы выслушаете меня! Если нет, то я подниму скандал на весь дом! – Иш-Чель решительно направилась в его комнату: – Вам не удастся снова от меня сбежать!

Амантлану и самому было интересно узнать, зачем её приглашали во дворец. Он прошёл за Иш-Чель и удобно расположился на ложе, набивая трубку душистым табаком. По обычаю, Иш-Чель должна была дождаться, когда муж обратится к ней, но он не спешил, а она не хотела быть невоспитанной.

– Вас пригласили во дворец? – трубка была набита, раскурена, женщина немного успокоилась, пора начинать разговор.

– Да. Сестра тлатоани оказала мне любезность.

– Вам показывали сады или делились кулинарными рецептами?

– Вы ошибаетесь, господин! Меня поставили в известность о вашем решении ввести в дом ещё одну жену!

– Да? Кого именно?

– Сестру тлатоани! Почему я узнаю…

– Уверяю, женщина, я не потерял разум – иметь двух жён! А если бы и потерял, то иметь в семье двух женщин из знатных домов уж явно не стал бы! У меня дом, а не дворец тлатоани!

– Ногоспожа Шочи убедительно мне заявила, что этот вопрос уже решён. Она хотела решить вопрос о детях!

– Детях? У меня только один ребёнок – твой сын, женщина! И ещё раз повторяю, я не собираюсь брать вторую жену!

– Тогда…

– Почему Шочи пригласила тебя к себе и устроила этот театр?

– Она не стала бы это говорить, не имея оснований!

– Скажи, тебя больше всего разозлило, то, что я могу взять вторую жену, или что-то другое?

– Меня попытались унизить! Мне бросили в лицо, что вы меня избегаете!

– Тебе не хватает моего внимания? Это новое, – Амантлан сделал вид, что поднимается, но Иш-Чель так резко отшатнулась, что уязвила его. – Вижу, по моему обществу ты не скучаешь… Так, что тогда тебе нужно, женщина?

– Знать, что мы с сыном в безопасности!

– Так мало? – Амантлан снова улыбался.

– Достаточно.

– Она у тебя есть. А жениться я могу в любое время, как только сочту нужным. Мужчина не должен спрашивать разрешения. Естественно, из вежливости, именно я поставлю тебя в известность.

– Вы так явно демонстрируете своё невнимание ко мне, что об этом говорят на всех улицах Теночтитлана!

– Тебе не хватает моего общества? Я – воин, и мне некогда заниматься ухаживанием, пусть даже за собственной женой! К тому же, напоминаю, мы заключили соглашение. Я не вызываю у тебя ничего, кроме дрожи, а насилия хватает на войне! Ты сама показываешь ко мне отвращение!

– Вовсе нет!

– Постой-ка, – Амантлан внимательно посмотрел на Иш-Чель. – Если ты встревожена сегодняшним разговором с Шочи, то…

Кажется, он догадался – все, что произошло у сестры тлатоани, его жена восприняла серьёзно. Настолько, что готова с ним заигрывать!

– Она тебе лгала. Может быть, ты в чем-то и права, женщина, и нам действительно нужно жить под одной крышей, чтобы не вызывать лишних разговоров. Так что с завтрашнего дня переезжаю в Теночтитлан и буду здесь все время, пока не уйду в поход. Теперь я всегда заранее буду предупреждать о своём прибытии, чтобы ты могла меня встретить, как это подобает. Наши отношения действительно зашли в тупик. Но через шесть дней – снова поход. Как и обещал, я очень удобный муж, – Амантлан внимательно смотрел на Иш-Чель.

На её лице сначала мелькнуло недовольство, затем удивление, а потом явное сожаление.

– Вы опять уходите в поход?

– А ты будешь горевать? – Амантлан шутил, а Иш-Чель страшно злила эта привычка.

– Естественно, соблюдая все обычаи и правила.

– О, я не столь жесток к своей семье, а моя мать не выдержит без бани. Я разрешаю вам после моего ухода удалиться за город, – Амантлан подошёл к Иш-Чель вплотную. – Достаточно будет иногда просить богов даровать мне жизнь.

Иш-Чель запаниковала, а он улыбался! Он спокойно взял одну из её кос, подержал, потом аккуратно вернул на место и нежно коснулся шеи Иш-Чель. Она посмотрела на него – он смеялся. На несколько мгновений мужчина и женщина застыли. Его рука прекратила ласку. Он ждал.

Иш-Чель очнулась и вежливо ответила:

– Мы всегда ежедневно молимся богам послать вам удачу и здоровье, господин.

– Как и положено семье военачальника, – он был слегка разочарован, но ничего другого и не ожидал. Амантлан отошёл от жены и, не глядя, добавил: – Тебе нечего волноваться за будущее, женщина, я сдержу своё обещание. А сейчас мне нужно идти.

Они вместе появились в гостях у приёмных родителей Иш-Чель и у Тлакаелеля, посетили и рынок, сделав покупки. Амантлан вел себя с холодным достоинством, так, чтобы никто ничего не смог сказать. Пересуды стихли. Шочи поняла, что проиграла – Амантлан так и не появился во дворце тлатоани, а в назначенный срок отправился в поход на отоми. Его радовало перемирие с Иш-Чель. За эти дни она была послушна и не спорила.

Женщина старалась быть с мужем вежливой, вести себя достойно, то естьтак, как это полагалось по обычаю. Но одна мысль постоянно крутилась: что будет, если Амантлан ещё раз женится?

Прошло несколько месяцев, прибыл гонец от Амантлана с сообщением, что военачальник вернулся. Небольшая семья перебралась в Теночтитлан. Иш-Чельпервым делом решила посетить рынок. Совершив покупки, женщина направилась домой. Размышления прервал свист кнута, так хорошо ей знакомый.

– Эй, вы, пошевеливайтесь! – грубый голос надсмотрщика, гнавшего рабов к дворцу тлатоани, полностью вернул её в действительность, заставив широко раскрыть глаза на приближавшуюся к ней группу.

Нарядные пилли плавно отходили в сторону и радостно тыкали пальцами, указывая на плетущихся в бессилии рабов. Это были майя. Это были люди её рода. В одном, измождённом от долгого пути, грязном и окровавленном пленнике она рассмотрела знакомые черты…

В глазах потемнело. Слабость, охватившая её тело и холодный пот, проступивший на лбу, говорили о приближении обморока. Иш-Чель попыталась взять себя в руки, по-прежнему не веря глазам. Может быть, она потеряла рассудок? Но, нет. Третьим, в общей связке шёл Кинич-Ахава. Она узнала бы столь дорогие её сердцу черты, где угодно и когда угодно, сколь грязен он бы ни был.

Война и невзгоды, плен и унижение не смогли сломить дух гордого воина. Его голова была высоко поднята, осанка тверда; ноги, пусть и едва передвигались, но ступали уверенно. Белоснежные плиты Теночтитлана жгли его босые ступни не меньше, чем пыль долгих дорог. Он был гордостью майя, и даже в плену весь вид говорил о силе духа и непримиримой вражде к народу Анауака. Любой, встретивший надменный взгляд черных глаз, невольно уступал дорогу – пленных порой заносило от нечеловеческой усталости. Этот человек заслуживал уважения праздных пилли. Мешики ценили людей, которых не могли сломить.

Иш-Чель попыталась поймать взгляд Кинич-Ахава, её душа рванулась к нему, забыв и отбросив обиды. Перед ней был самый дорогой человек. И женщина стремилась лишь к тому, чтобы он увидел её, увидел и понял, что она ощущает боль его босых ног, обожжённых горячими камнями. Иш-Чель готова была припасть к ним губами и омыть слезами каждую из спёкшихся и кровоточащих ран… Но Кинич-Ахава прошёл, не заметив – он смотрел вперёд, поверх голов. Новые чувства охватили её, тонкие руки затряслись от напряжения, и только голос служанки привёл Иш-Чель в чувство:

– Госпожа, на нас обращают внимание… Пойдёмте домой!

Иш-Чель не помнила, как они добрались. Она словно во сне позволила рабам уложить её в каноэ на мягкие шкуры. Прислужница сообщила, что госпоже стало плохо, и женщину оставили одну.

Желание спасти Кинич-Ахава даже не возникало. Оно, наверное, проснулось в ней, едва Иш-Чель увидела его. То, что Кинич-Ахава вели, как простого раба, давало маленькую надежду, что никто не знает, кем является этот пленник. Нужно срочно узнать, куда их отвели, где содержат и к какому празднику готовят. Иш-Чель поручила это старому Муши, она была твёрдо уверена, что старик все выполнит и никому её не выдаст.

Муши вернулся поздно, поставил каноэ и тихо проник в её комнату. Вид женщины смутил – всегда спокойная и уверенная, сейчас Иш-Чель не находила себе места. Едва Муши пересёк порог, как госпожа подлетела к нему и вцепилась в руку:

– Не медли, где он?

– Должен вас расстроить, госпожа, но пленников разместили в тюрьме рядом со зверинцем тлатоани… – старику было тяжело видеть в глазах женщины потухшую надежду. – Их охраняют не воины!

– А кто?

– Ночью во дворце бродят ягуары сестры тлатоани Шочи… – голос старого Муши едва доносился до Иш-Чель, потому что, вспомнив историю этих животных, у неё родился безумный план…

Необходимость купить каноэ, выкрасть из комнаты Амантлана специальный знак, который служил пропуском на южных дорогах и другие мелочи не вызывала у женщины тревоги. Самое главное было проникнуть ночью во дворец и вывести Кинич-Ахава.

Как это сделать?

Казалось, что голова разорвётся от мыслей. Час шёл за часом. Предложение Иш-Чель было настолько безумно, что про себя старик решил, будто госпожа тронулась умом. Сама идея казалась невероятной, а её воплощение требовало огромной силы воли и абсолютного бесстрашия. И именно оно светилось в решительном взгляде Иш-Чель, которая ставила на кон всё, что имела, ибо расплата в случае провала была бы ужасной.

– Ты готов мне помочь, Муши? – тонкие руки женщины не знали покоя, они то теребили край рубашки, то взлетали к волосам, поправляя тщательно уложенную причёску, то ладошкой прикрывали дрожащие губы, сдерживая дыхание.

Пока Муши разыскивал каноэ, Иш-Чель пробралась в комнату мужа, неустанно повторяя молитву своей богине. Руки дрожали от напряжения, в глазах плавали тёмные круги, она боялась не найти то, что помогло бы ей спасти Кинич-Ахава.

Разжигать очаг было нельзя, чтобы не привлечь внимания домашних. Стараясь не шуметь, Иш-Чель осторожно направилась в угол комнаты, где муж обычно сваливал одежду. У Амантлана, как и у любого знатного пилли, её много. Мешики заканчивали свои пиры вручением подарков. Это был знак проявления уважения и власти. Ткачихи и умелые вышивальщицы работали весь световой день, чтобы их хозяин мог в один вечер щедрым жестом раздать приглашённым тончайшие одежды, блестящие плащи или дорогие украшения. Частый гость тлатоани, Амантлан никогда не возвращался из дворца без подарков.

Амантлан любил порядок, поэтому каждая вещь лежала на своём месте: большие круглые щиты с изображением оскалившейся морды ягуара рядом с тремя зонтами от солнца, на ручках которых красовались вырезанные переплетающиеся змеи, а нефритовые глаза слегка вспыхивали холодом при лунном свете. Рядом лежали стопкой меховые плащи, ошибки быть не могло, так как характерный запах шкур Иш-Чель не спутала бы ни с чем.

Когда она зацепилась за тяжёлую палицу и обрадовалась, что не поранилась вставленными в неё кусочками камней из лавы – рана могла бы сделать её план неосуществимым. Подойдя к сандалиям, сваленным в кучу, она старательно проверила каждый шнурок на прочность и принюхалась, чтобы не ошибиться – нужны старые, с впитавшимся запахом хозяина. По пути прихватив пару кремниевых ножей, женщина завернула их в лоскут тонкого хлопка. Резкий запах кожи и пота ударил в нос, давая понять – куча перед ней. Иш-Чель тщательно начала выбирать одежду, радуясь, что нерадивые служанки не успели её привести в порядок, а то и просто убрать отсюда костюмы из шкуры ягуара. Когда оказалось, что наконец-то нащупала знакомый мех, Иш-Чель присоединила его к своему узелку и продолжила поиски. Ей был нужен ещё один. Тишина в доме пока ничем не нарушалась, и заговорщикам это было на руку. Наконец второй костюм из шкуры ягуара был найден, оставалось надеяться, что она не ошиблась.

Прихватив пару плащей с густым мехом, и надеясь, что это не подарки тлатоани, а, следовательно, Амантлан не кинется их искать, Иш-Чель выскользнула из комнаты мужа. Пробравшись на свою половину, она подкинула хворост в огонь, достала иглу с нитками. Несомненно, это была боевая одежда, с которой смыли только кровь, – многочисленные дыры, рваные и небрежно прихваченные несколькими стежками из сырой кожи, потёртости не дали её спутать с чем-либо ещё. Иш-Чель вознесла молитву своей богине и старой няне, благодаря их за то, что в детстве научили владеть иглой.

Второй костюм, за который она взялась, закончив первый, представлял собой кучу рванья, совершенно непригодного к починке. С одной стороны хорошо – его никто не кинется искать, но с другой починить и одеть такое… Иш-Чель была застигнута врасплох. Она не знала, на что решиться: вновь идти в комнаты мужаили попытаться хоть как-нибудь его сшить. Времени на раздумья не оставалось. Только сегодня, пока не прошла сверка пленных, и сторожа не присмотрелись, не запомнили новых рабов в лицо, они могли вытянуть Кинич-Ахава. Вздохнув, Иш-Чель решительно взялась за иглу. К тому же несказанно повезло, что в руках она держала старые, поношенные, пропитанные запахом мужа шкуры. В то, что найдётся ещё один, не хуже этих, ей не верилось. И она быстро заработала иглой, пытаясь подогнать одежду под себя.

Шитье заняло времени в два раза больше, чем она предполагала. До прихода Муши она успела выскользнуть на кухню. Не зацепив ни одного горшка и блюда, Иш-Чель сложила в мешок половинку индюка – будем надеяться, экономная Ишто поверит в то, что его утянули собаки… как и все остальные продукты – перец, десяток початков кукурузы, немного сладкого картофеля, несколько вяленых рыбин. У неё оказался увесистый мешок с едой. Рука сама нащупала глиняный кувшин, и не маленький, а довольно объёмный – тоже мог пригодиться.

Нагруженная таким образом, Иш-Чель, едва дыша, добралась до своей комнаты, где её ждал обеспокоенный Муши.

– Каноэ готово, – прошептал он.

– Хорошо. Идём.

Заговорщики решили плыть между чинампе, пока не окажутся напротив дворца тлатоани. Теночтитлан тускло освещал огонь на центральном теокалли. Иш-Чель осторожно попробовала воду озера рукой – ей предстояло ночное купание, а становилось прохладно.

Муши грёб уверенно, каждый сильный взмах его рук неожиданно далеко продвигал лодку. Предусмотрительный старик нагрузил её свежей рыбой, и оставалось только гадать, что думал хозяин, получивший награду, очевидно, щедрую, за весь груз. Иш-Чель осторожно отодвинула ногой подальше корзины с товаром, чтобы не раздражал запах рыбы.

Свет на вершине храма становился ярче, и лодка ткнулась в твёрдую почву, но Иш-Чель, помнившая, где находятся сады тлатоани с особым зверинцем, нетерпеливо махнула рукой, требуя, чтобы Муши развернул лодку и плыл дальше. Перед ними раскинулась ровная площадка с высоким столбом, где в определённые дни свершался полет людей-птиц, за ней, с мрачным огнём на вершине, выплывал из ночи Великий храм, посвящённый Тлалоку и Уицилопочтли. Муши плыл, держась берега, уверенно огибая теокалли с левой стороны. В ночи темнели очертания дворца тлатоани, сады и парк спускались к самой воде и не были огорожены – их охраняли ягуары Амантлана. Внимательно прислушавшись, Иш-Чель прошептала:

– Вот теперь мы на месте… Держись берега, Муши, но не подплывай слишком близко, – она быстро выскочила из каноэ, почти по пояс погрузившись в прохладную воду озера.

– Госпожа, натритесь этим, – Муши протянул ей небольшой свёрток. – Это отобьёт ваш запах, и ягуары вас не почуют.

– Спасибо.

Узел с одеждой Амантлана Иш-Чель держала на голове. Положив его на сухое место, женщина убедилась – на берегу никого нет, Муши отплыл в темноту, и его не видно. Тогда она сняла с себя всю одежду, вздрогнув от ночной прохлады. Иш-Чель погрузилась в воду, начала мыться. Быстро выскочив из воды, дрожа от холода, Иш-Чель не стала дожидаться, пока тело обсохнет, натёрлась мазью Муши и натянула одежду Амантлана. Запах шкуры животного, смешанный с потом и грязью, ударил в нос терпкой тяжестью, дурманящей голову. Иш-Чель подавила неприятные ощущения. Она понимала, чем сильнее запах Амантлана, тем больше у неё шансов выжить, наткнувшись на сторожей.

Едва натянула маску и взглянула на ночь из пасти с оскаленными клыками животного, как раздался лёгкий шорох в кустах, примыкавших к прибрежной полосе, и налунный свет выпрыгнула пара изящных и крупных пятнистых кошек. Это были ягуары Амантлана.

"Вы не заставили себя ждать…"

Охранники, играясь между собой, крупными прыжками приближались к ней. Она замерла. Если что-то пойдёт не так, ей не спастись – эти дикие кошки любят воду и прекрасно плавают. Внутри всё похолодело от напряжённого ожидания. Она мысленно обратилась с молитвой к богине, умоляя помочь – на чёрном небе яркой вуалью выгнулись дугой звезды – ее услышали!

Ягуары подходили ближе и ближе, их красивые морды тянулись к ней. Одна из грациозных кошек вдруг замерла и сделала неожиданный прыжок в сторону одежды Иш-Чель, аккуратно сложенной у береговой полосы. В момент тонкий хлопок был разорван в клочья, и довольная морда с белоснежным оскалом повернулась к замершей женщине. Дыхание прекратилось, сердце перестало биться, в какой-то миг она поняла, что план её был не просто безумием, а намного больше, и место её в том самом зверинце. Держать в поле зрения обоих кошек у Иш-Чель не получалось, все внимание приковала к себе первая.

Какая разница, кто её съест?

Мелькнула мысль сбежать в лодку, но тут жёлтые глаза ягуара встретились с ее взглядом, и намертво приковали к себе. Ноги Иш-Чель налились неподъёмной тяжестью. До женщины донеслось урчание, было оно довольным или угрожающим, она не знала. Тут она обратила внимание, что даже не дрожит.

"Дрожать-то нужно было раньше…"

Кошка плавно надвигалась на неё, а пришедшая в себя Иш-Чель уже начала прикидывать расстояние до глубокого места озера, когда что-то холодное и мокрое ласково ткнулось в её онемевшую руку.

Довольное урчание второй кошки, которая нежно тёрлась о её ноги, было настолько неожиданным, что Иш-Чель опустилась на песок, как подкошенная. Ягуары требовали от неё ласки, нетерпеливо тычась в неё носами. Страх отступил.

Смахнув с глаз набежавшие слезы, Иш-Чель собралась с силами, встала и, прихватив узелок, который облизал один из ягуаров, направилась вглубь сада.

Звери вприпрыжку бежали рядом. Вскоре к весёлой компании присоединились ещё три кошки. Появление сопровождалось дружеским приветствием, состоящим из мокрого тыканья и ласковых толчков в ноги.

Каждый раз при новом прикосновении, к которому нельзя было относиться без дрожи, Иш-Чель вся сжималась и готовилась ощутить на своём горле ровный ряд зубов животных, трусцой бежавших рядом.

Ягуары весело прыгали, а Иш-Чель озиралась по сторонам сада, боясь, что они создают много шума, но, очевидно, именно этот шум и был необходимой защитой. Никто не рискнул бы войти на территорию, охраняемую такими жизнерадостными охранниками.

Группа приблизились к каменной стене, где начинались клетки с рабами. Учуяв резкий запах людей, ягуары фыркнули и отбежали в сторону, уселись полукругом.

Иш-Чель, продвигаласьвдоль стеныот клетки к клетке, когда в прутья вцепились руки, и раздался тихий шёпот:

– Кто тебе нужен?

Вопрос был так неожидан, что Иш-Чель смешалась, не зная как на него ответить. Казалось, она все продумала, учла, но вот как найти ночью среди сотен людей того, кто ей нужен, не знала.

Известно ли пленникам настоящее имя Кинич-Ахава? Нет ли среди них предателя? Этот и многие другие вопросы навалились на женщину, вызывая дикую панику, какую не могли доставить своим присутствием даже ягуары.

"Что ответить?"

Время работало не на неё. И тогда она решила рискнуть.

– Я ищу близких из Коацаока…

– Здесь Кинич-Ахава, через две клетки, женщина, – голос, сначала выражавший робкую надежду, по мере того, как говоривший понимал, что это не к нему, терял жизненную силу и последние слова произнёс едва слышно.

Иш-Чель поняла и бросилась к камере, где должен был находиться тот, кого она признала на площади Теночтитлана.

Дрожа, Иш-Чель вынула кремниевый нож и подошла к решётке. Та была из толстых деревяшек, переплетённых кожаными ремешками. При достаточной силе она могла бы и сама их перерезать. С земли поднялся, пошатываясь, человек и подошёл к ней.