Текст книги "В ладонях судьбы...(СИ)"

Автор книги: Маргарита Гирфанова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

   – Твоя работа, супостат эдакий?! – замахнулась на внука баба Мотя, но ударить не решилась... Повязка на ухе спасла Вовку от крепкой затрещины.

   – Да я Ирку от сберти спас! У куклы этой фашистской бомба была в башке, она и взорвалась! Вбесто спасиба ругаесишь...

   – Это-ить в твоей пустой башке вечно что-то взрыватца, оболтус! Таперича не видать те новых штанов – мать за куклу будет расплачиваться, остолоп! Да и ты хороша! – накинулась она на Ирку. – На кой ляд пацану было давать енту фарфорову цацку?! – Но Ирка её не слушала. Она машинально перебирала кукольные черепки и поливала их горючими слезами...

   Вот так и лишилась Ириша первой и последней в её жизни куклы, не успев даже придумать ей имя... А Вовка вскоре похвалялся перед ней своими новыми штанами.

   Единственная, сохранившаяся целой ножка в кожаной туфельке до сих пор (уже пять лет!) стоит в буфете на полке. Немым укором... В ней мама хранит всякие там пуговки и прочие кнопки.

   ***

   Ирке не терпелось показать пупса и своим подружкам. Она завернула его в старый мамин платок и незаметно прошмыгнула на улицу. Увидев такое чудо, Таська и Оля завизжали от восторга. Понятно, ведь и у них, росших в годы войны в глухой деревне, никогда не было подобных игрушек. Если и были куклы, то самодельные, тряпичные, сшитые любящими бабушками и набитые опилками, с кривовато нарисованными чернильным карандашом глазами. Затаив дыхание, девчонки гладили прохладное тельце пупса, умиляясь крошечным пальчикам на пухлых ручках и ножках.

   С соседнего сарая Олькины братья-подростки сбрасывали снег лопатами и с интересом поглядывали на подружек, пытаясь понять, чем это они там так восторгаются?.. Наконец, младший Генка, не выдержав, спрыгнул с крыши в сугроб и подбежал к девчонкам.

   – Эй, что тут у вас? А ну-ка, дай сюда! – Он бесцеремонно выхватил у Ольки куклу и помчался с ней к лестнице, приставленной к стенке сарая.

   – Отдай, дурак! – кинулась за ним Ирка. Но тот уже взлетел на крышу, и теперь уже они с братом разглядывали невиданное чудо.

   – Не стыдно вам?! А ещё мальчишки! – Ирка взобралась на крышу. – В куклы поиграть захотелось, да? – Отдай, Генка...

   – Поцелуешь, тогда отдам! – со смешком ответил тот.

   – Ты с ума сошёл?! – возмутилась Ирка. – Я сейчас отца позову!

   – Не позовёшь, его дома нету!

   – Ну, пожалуйста, Ген... Мне её домой отнести надо, пока сестрёнка не проснулась...

   – Тогда по-быстрому целуй – и баста! Получишь свою ляльку!

   – Ладно, хватит! – Валентин, старший брат выдернул у Генки куклу и швырнул в сугроб. – Забирайте, девчонки!

   – Ну, уж нетушки! – вскричал Генка, и в два прыжка очутившись на краю крыши, ринулся вниз.

   Его растерянное, тихое «ой», донёсшееся снизу, напугали Ирку. «Расшибся, небось, болван?!» Она без раздумий спрыгнула вниз, за нею – Валька. Не-е-ет, Генка был целый и невредимый. Встрёпанный и красный, он с виноватым видом держал пупса.

   – Помялся немного... – пряча глаза, понуро пробормотал он, протягивая Ирке пупса, – но можно выправить... я сейчас всё сделаю, не переживай.

   Ирка выхватила у него игрушку. Круглый животик куклы был безобразно вмят внутрь, а чуть выше пупка зияла довольно большая поперечная трещина. Грубый кирзовый сапог Генки, случайно опустившийся при прыжке тяжёлым каблуком прямо на пупса, безжалостно изуродовал его. Случайно, конечно, но... Ира взглянула в лицо израненной куклы, и ей показалось, что ярко-голубые, ещё совсем недавно безмятежные глаза потускнели, а пухлый, улыбающийся ротик искривила гримаса боли. Ирка просунула палец в трещинку и попробовала приподнять краешек измятой, как бумага пластмассы, но она оказалась очень твёрдой, неподатливой. А после того как и братья безуспешно попытались выправить искорёженную игрушку, Ира забрала её у них, наскоро замотала в платок и ушла.

   – Ох, попадёт теперь Ирке... – услышала она, сказанные ей вслед вполголоса Таськины сочувственные слова. Но неотвратимость наказания меньше всего сейчас волновала девчонку. Она бережно прижимала к груди этот безмолвный свёрток, и сердце её ныло от горя, словно в руках у неё было страдающее живое существо. Ира растерянно стояла у крыльца, не решаясь войти в дом. Она даже не плакала... не могла, настолько всё в ней застыло от нежданной этой беды. Что же делать теперь?.. Ноги, будто сами понесли её к сараю. Она забралась на сеновал, развернула платок, и, глядя на то, что осталось от ещё недавно такой прелестной игрушки, чувствовала себя самым разнесчастным человеком на свете.

   Она слышала, как мама несколько раз выходила из дому и звала её, Ирку, вначале требовательно, а потом в её голосе всё более и более чувствовалась обеспокоенность. Ира понимала, что всё глубже загоняет себя в тупик, что скоро стемнеет и домашние забьют тревогу, но заставить себя пойти домой никак не могла. Она услышала, как мама зашла в хлев подоить корову Ночку, и когда тугие струйки молока звонко застучали о подойник, ощутила, как во рту скапливаются голодные слюнки... Потом Ирка глядела в крошечное чердачное оконце, наблюдая, как мама процеживает через марлю молоко в бидон и... страдала. Уже почти совсем стемнело, и из этого чердачного отверстия ей было видно, как в окне кухни мама зажгла лампу, и стала процеживать сквозь марлю молоко. Мамина тень, удлинённая и искажённая прыгала по стене, и повторяла каждое её движение, как будто кто-то чёрный, дурачливо извивающийся, специально дразнил маму, изображая её какой-то странной, совсем не похожей на себя. Ирка глядела в оконце и с нетерпением ждала момента, когда мама понесёт молоко в погреб. В эти несколько мгновений она решила заскочить незаметно в дом и спрятать израненную куклу. Сделать это ей удалось – мама немного замешкалась в погребе, Любка уже сладко спала в своей кроватке, братишка сидел на кухне с кружкой молока и хлебной горбушкой, а отец ещё не вернулся с работы. Ира торопливо засунула пупса в сундук, накрыла его тряпьём, и едва успев закрыть крышку, увидела входящую в комнату маму.

   – Ты где была?! – возмущённо спросила мама. – Я тебя звала, искала весь вечер! Что случилось?

   – Я... мы... мы с Олей арифметику решали... – соврала Ирка и ужасно покраснела. – Там задачка трудная была.

   – А меня не могла предупредить?! Я вся издёргалась. А ты чего красная такая? Заболела, что ли?

   – Устала, мам... и голова болит.

   – Ладно, иди молока выпей, да ложись. Кстати, у меня хорошая новость! – улыбнулась мама. – Ты умничка, у тебя всё получилось! Любка вдруг вспомнила про куклу, представляешь? Она даже спать не хотела без неё ложиться! «Дай лялю!», и всё тут. А я где только не искала... Ты куда её засунула?

   «Ну, вот и всё! – замерла Ирка. – Как быстро и легко раскроется сейчас её горькая тайна... И это после того, как мама похвалила Ирку! А мама хвалила её не слишком часто». Ира почувствовала, как жар всё сильнее приливает к лицу: так стыдно, больно и горько ей ещё никогда не было! Но тут в передней послышались шаги вернувшегося с работы отца, и мама поспешила ему навстречу. Ирка облегчённо передохнула – неприятности откладывались до утра.

   Поужинав и пожелав родителям спокойной ночи, Ирка отправилась в детскую. Помогла раздеться и уложила в постель зевающего братишку, постелила себе на сундуке и легла. Пыталась уснуть, но сон никак не хотел приходить к расстроенной девчонке. То, что Любка неожиданно заинтересовалась папиным подарком, стало для всех приятной новостью. Как бы радовалась и она, Ирка, этому событию в другое время! Но не сейчас... Сейчас у Ирки болела душа. Раньше, слыша иногда от взрослых выражение «болит душа», она не понимала ни слова «душа», ни как она, эта самая душа, может болеть... Но теперь, она, кажется, почувствовала, что это такое. Ей до боли было жаль сестрёнку, безмятежно спящую, и, быть может, видящую сейчас в своих сладких снах неожиданно полюбившуюся игрушку. Как же завтра утром положить в её ручонки то, что от неё осталось? А если сказать, что ляли больше нет, что её утащил к себе Кощей Бессмертный?.. О, нет! Увидеть наполняющиеся слезами тёмные, как вишни глаза сестрёнки будет совсем невыносимо. Как ни странно, предстоящее наказание за её поступок мало трогало сейчас Иру. Все её мысли занимало совсем другое – жалость к сестричке...

   ***

   В детской комнате было почти светло от сияющей в окне круглой луны. Ирке показалось, что она глядит на неё как-то даже сочувственно. Ночная тишина в квартире прерывалась лишь негромким храпом и сопением спящих в соседней комнате родителей. Ирка встала и на цыпочках прошла на кухню. Нащупав на плите спички, зажгла свечу и, открыв навесной белый шкафчик с нарисованным красным крестом, достала пакет с ватой, бинтами и прочими медицинскими принадлежностями. Ножницы, неожиданно выпав из рук, громко стукнулись об пол, и Ирка застыла, затаив дыхание...

   – Кто там? – встревожено прозвучал сонный голос мамы.

   – Это я, мам... Водички попить... кружка тут упала.

   Задув свечу, Ира вернулась в комнату. Несколько секунд сидела, прислушиваясь к звукам из родительской спальни, и, убедившись, что всё спокойно, открыла сундук и достала куклу. При свете полной луны израненное тело пупса было мёртвенно бледным и выглядело жутковато. Ира наложила на вмятину широкий пласт ваты и начала перевязывать игрушку бинтом. Под дрожащими от волнения пальцами бинт соскальзывал, смещался ватный слой, но вскоре Ирке удалось приноровиться, и повязка получилась довольно тугая и держалась крепко. Для большей надёжности она закрепила бинт в нескольких местах пластырем, и, убедившись, наконец, что шаловливым Любкиным ручонкам вряд ли удастся стянуть бинты с куклы, принялась её наряжать. Ирка надела на пупса самую нарядную из Любкиных крошечных распашонок, натянула повыше самые маленькие ползунки, туго завязав узелками тесёмки на плечиках и на лодыжках. Пупс снова стал похож на крошечного младенца, и Ира, ещё раз придирчиво осмотрев и ощупав проблемные места, облегчённо вздохнула и улеглась спать.

   ***

   На следующий день во время уроков Ирка то и дело получала замечания от учителей. В самом деле, она была далека от происходящего в классе и думы её, совсем не связанные с учёбой, отягощали голову, не давая сосредоточиться на изучаемом предмете. Все мысли девочки были там, дома... Спрятанный под слоем ваты и бинта мерзкий её грешок в любой момент может раскрыться и она, скорее всего уже сегодня предстанет перед всеми родными обманщицей и преступницей, и Ирке даже подумать было жутко, какие слова скажет ей папа, какими глазами посмотрит на неё мама. А мысль о сестрёнке вызывала самую острую боль.

   Домой Ириша плелась медленно, нехотя, словно старенький её портфель отягощал дневник с жирной двойкой. И хотя было всё наоборот, в тетрадке по арифметике за контрольную работу гордо красовалась пятёрка с подписью учительницы, радости она совсем не добавляла. Даже наоборот, улыбку и слова похвалы от родителей слышать ей совсем-совсем не хотелось. Под предлогом, что ей нужно кое-что в сельмаге, Ира отстала от подружек. Их весёлая болтовня немного раздражала, бесил их беспечный, беспричинный смех, и попытки «расшевелить» её, развеять непонятное унылое настроение. Ира в самом деле решила заглянуть в магазин, в канцелярский отдел. Возле него стоял и грустно рассматривал почти пустые полки мальчишка, учившийся в соседнем классе. Ира купила себе две тетрадки в клеточку, и отошла к другому отделу. На стене на полоске ватмана гордо красовалась крупная надпись цветными карандашами «ИГРУШКИ», но из игрушек в коробках на полке лежало несколько маленьких мячиков, разные погремушки в виде разноцветных попугаев и шариков, картонная коробка с конструктором и штук шесть кукольных головок с плечиками. Раньше такие головки продавались только в райцентре и пользовались у детей спросом. Бабушкам или мамам только требовалось сшить из тряпки куклу, набить ватой и через отверстия, проделанные в плечиках, пришить головку к туловищу. Ирке раньше и самой хотелось заиметь себе такую куколку. Но такая игрушка ни в какие сравнения не шла с нынешним пупсом. Правда, с тем, недавним, пухленьким, а не с теперешним, изуродованным. У Ирки опять засосало под ложечкой от горечи воспоминаний. Продавщица со скучающим видом смотрела то на Ирку, то на мальца, как бы спрашивая, долго ещё будете вы торчать возле прилавка, не давая ей возможности прикорнуть в тишине хоть минут пятнадцать?..

   – Скажите, пожалуйста, а что в той маленькой плоской коробочке на верхней полке? – спросила Ирка, понимая, что молчание слишком затянулось, и надо либо чем-то заинтересоваться, либо просто уходить из сельмага.

   – Это кукольный набор «Доктор Айболит» – подавляя зевок, ответила продавец.

   – А можно посмотреть?

   – Посмотри, только крышку не открывай. Через неё и так всё видно!

   В коробочке лежали предметы миниатюрных размеров: трубка, похожая на ту, через которую доктора прослушивают лёгкие у ребёнка, пластмассовый градусник, крошечный металлический шприц, свёрнутый бинтик и пузырёк с крышечкой с надписью «Микстура». Ирка, вздохнув, вернула коробку продавщице.

   – А у вас есть набор цветных карандашей? – робко спросил мальчик, – двенадцать штук?..

   – Есть только набор из шести цветов. Будешь брать?

   – Мне двенадцать надо...

   – А у меня в коробке аж двадцать четыре карандаша! – заявила вдруг Ирка. – Самых разных цветов и оттенков! – Она раскрыла портфель и достала яркую коробочку. – Смотри, совсем-совсем новые! Я ими даже ещё и не рисовала. Если очень нужно, я могу их тебе... продать, – помедлив, добавила она.

   – Мне очень нужно. У сестры сегодня день рождения... Но у меня не хватит на них денег, – взглянув на цену, напечатанную на коробочке, ответил мальчик, с сожалением возвращая карандаши Ирке. – Спасибо!

   – Скажите, пожалуйста, а сколько стоит набор «Доктор Айболит»? – вдруг поинтересовалась у продавца Ирка, и, получив ответ, спросила у парнишки, наберётся ли у него такая сумма. Такая сумма у мальчишки набиралась. В результате он получил вожделенные карандаши, Ирка – набор «Доктора Айболита», и оба они, довольные друг другом оставили в недоумении хлопающую глазами продавщицу.

   Но, оставшись опять наедине со своими мыслями, Ирка вновь засомневалась. Теперь получалось, что она не только сломала сестрёнкину игрушку, а ко всему прочему продала и свой собственный, подаренный ей отцом подарок. А ведь она так радовалась этим карандашам! Если папа о них спросит, что же ему ответить?.. Потеряла? Украли? Опять врать?!! В сенях она остановилась, глубоко вздохнув, и прислушалась. В доме было тихо, спокойно, и Ира вошла.

   Любка сидела на диване с куклой на коленях и сосредоточенно, прикусив кончик язычка, безуспешно ковырялась в туго затянутом узелке на штанишках пупса. Увидев сестру, малышка обрадовалась.

   – Няня, няня! Никак не лазвязать... – залопотала она. – Лялю надо лаздеть, мы будем купаться!

   У Ирки похолодело в груди. «Ну, теперь уже точно – всё! Сейчас наверняка выяснится и эта злополучная история, и её враньё. Впрочем, а чего ещё она, Ирка, должна была ожидать?..» Вдруг она вспомнила про купленного «Доктора Айболита». Нельзя было терять ни минутки – мама, наверное, уже приготовила ванночку с тёплой водой, и вот-вот зайдёт в комнату за дочкой.

   – Любонька, подожди... – жарко зашептала сестрёнке на ухо Ирка. – Знаешь, лялю нельзя пока купать – она болеет! У неё животик болит, и ещё она кашляла ночью. Мы с тобой её сначала полечим. Вот, смотри... – Ирка, торопясь, открыла коробку, высыпала на диван инструментики. – Вот... Это шприц, мы ей уколы в ручку будем делать, а вот градусник... Вот ещё трубочка... А в пузырёк мы микстурку нальём! А купать её сейчас совсем-совсем нельзя, а то она ещё больше простудится. Ты ведь не хочешь, чтобы она сильно заболела, правда же?

   – А она не умлёт?! – В глазёнках Любки отразился ужас.

   – Нет, конечно, если мы её будем лечить, она выздоровеет. Давай, пока уложим лялю под одеяльце.

   – Ай да сестричка у тебя, Любаша, целую кучу каких-то цацек тебе притащила! – войдя в комнату, удивлённо покачала головой мама. – Как она любит-то тебя!

   Мама унесла малышку на кухню. Ирка проверила, прочно ли держится повязка на животике пупса, уложила его на Любкину кроватку, и облегчённо вздохнула. Но на душе легче не стало – ведь волшебства не случится, и рана на животике пупса не срастётся ни от «уколов», ни от «микстуры». А значит, конец этой некрасивой истории совсем близок, и он будет ужасным. В этом Ирка не сомневалась.

   ***

   Наступило воскресенье, вся семья была в сборе, и приобретённая Иркой игрушка неожиданно для неё самой захватила всех – и малых, и взрослых. Родители с улыбкой наблюдали игру ребятишек в «больничку»: серьёзная «докторша» в старой белой отцовской рубахе вместо халата, с игрушечным шприцем в руке бегала за малышами, умоляя их сделать укольчик, и уверяя, что это «совсем-совсем не больно», но визжащие, то ли от страха, то ли от восторга «больные» удирали под кровать. Этой душераздирающей картиной была напугана даже кошка Муся, вскарабкавшаяся на верхотуру шкафа, и глядящая оттуда круглыми от ужаса глазами. Только пупс, с почему-то перевязанным левым глазом стойко, с улыбкой позволял делать уколы в обе ручки, которые Ирка после этой «процедуры» перевязывала бинтиком. «Больного» прослушивали по очереди трубочкой, ставили градусник, поили понарошку микстурой – сладким чаем, укрывали пелёнкой и верили, что теперь он обязательно поправится. Даже Ирка, увлёкшись игрой с малышнёй, забыла о своей беде, и в какой-то момент ей стало легко и беззаботно, как прежде, и даже поверилось, что всё, как в сказке, решится само собой, и она снова станет, как и положено в сказке – счастливой. Но бросив случайный взгляд на ничего не подозревающих, улыбающихся родителей, Ирка словно очнулась. Сказка вдруг исчезла, осталась горькая явь, словно вязкое болото, всё более и более затягивающее девчонку в трясину лжи, не давая ей свободно дышать полной грудью.

   – Оставьте вы, наконец, несчастную «больную», медики! – смеясь, заметил отец. – Вы её совсем уморили своими уколами и лекарствами!

   – Да, конечно, пусть спит и выздоравливает! – с радостью подхватила Ирка папину реплику, и, укутав куклу, засунула её в ящик комода. – Вот, полечи лучше зайку, – достав оттуда довольно потрёпанного, некогда белого кролика, Ира всучила его сестрёнке.

   – Он не больной, он плосто глязный! – сморщила носик Любка. – Его надо купать с мылом.

   – Зайцы не любят мыться с мылом! – убеждённо заявил Серёжка. – От мыла он ещё хуже заболеет и умрёт насовсем! А с мылом нужно искупать ляльку, она уже поправилась от уколов и лекарствов всяких. Правда, папа?

   – А что вы у меня спрашиваете? – с лукавой улыбкой взглянув на Ирку, сказал папа. – У вас тут главная докторша всё решает, не так ли, Ира?

   Ирка растерянно стояла, опустив безвольно руки, и молчала. Как же так всё неожиданно получилось?.. Кто её дёрнул за язык с этим чёртовым зайцем?! И Серёжка тут ещё не вовремя встрял с этим купанием.

   – Мне кажется, её ещё рано купать... – Ирке хотелось сказать это твёрдо, уверенно, но голос неожиданно дрогнул, и она замолчала.

   – А вы ей градусник поставьте! – посоветовал папа. – Если температура будет тридцать семь градусов, то купать пока нельзя, нужно ещё лечиться!

   Куклу достали из комода, вынули из коробки с «Доктором Айболитом» пластмассовый термометр и сунули «больной» под мышку.

   – Посмотри, сколько там? – спустя пару секунд поинтересовалась сестрёнка.

   – Градусник надо держать восемь минут! – машинально ответила Ирка. ..."Что дадут мне эти восемь минут? – с отчаянием думала она. – На игрушечном градуснике всегда только тридцать шесть и шесть, и ни на пол-градуса больше... И об этом знает папа, и если Ирка соврёт, он, наверное, удивится, зачем это ей нужно. О, Господи, что же будет через несколько минут?! Какой ужас отразится в Любкиных огромных глазёнках?.. С каким недоумением и осуждением посмотрят на Ирку родители?.. А как посмотреть ей в глаза им всем?! Как оправдать своё поведение, свою ложь?!"

   – Температура нормальная... – промямлила она еле слышным голосом, выждав определённое время. – Но я должна вам сказать, должна признаться... Голос Ирки дрожал, глаза наполнялись слезами. – Я очень-очень виновата... – Из Иркиных глаз капали слёзы, но она их не замечала. Она с трудом выдавливала из себя слова, низко опустив голову. – Из-за меня кукла получила очень тяжёлую рану на животе, и никогда больше не будет здоровой... – Не в силах больше произнести ни слова, она замолчала. В комнате стало очень тихо, и Ира, наконец, решилась поднять голову и взглянуть в лицо сестрёнки. У Любаши дрожали губки, а Серёга глядел, с недоумением хмуря брови.

   – Так вы будете купать свою ляльку? – ничего не понимающая мама стояла в дверях с тазиком и кувшином с водой. – Что тут у вас стряслось?!

   – Не волнуйся, мать, конечно будем! Давай, Ира, раздевай пупса, снимай все бинты! У бывшей вашей больной нормальная температура, глаза блестят, значит, она здорова!

   – Папа, я правда не шучу! Ты даже не представляешь... Любке это нельзя видеть!

   – Там кловь?! – испугалась малышка и закрыла ладошками лицо.

   – Там хуже... – прошептала Ирка, – простите меня, пожалуйста!

   – Хватит пугать сестрёнку! – нахмурился папа. – Давай сюда куклу! Он снял с пупса одежду, и стал медленно, аккуратно сворачивая, снимать с его живота широкий бинт. В комнате воцарилась необычная тишина, и все придвинулись поближе к отцу. Все, кроме Иры. Она стояла поодаль с опущенной головой, и ежесекундно ожидала услышать вскрики ужаса, или плач, или, же наоборот, сдавленное всеобщее «ох»... Эти несколько секунд почему-то казались Ирке слишком долгими, и развязка, без сомнения ужасная, уже ожидалась ею, как ни странно, с нетерпением...

   – Ну, вот... ваша лялька здорова! – услышала она спокойный голос отца и не поверила своим ушам. – И животик у неё вроде бы ещё пухлее стал от вашей сладкой микстуры! – рассмеялся папа.

   – Ура-а-а! – закричал Серёжка, – мы вылечили ляльку!

   – Няня, няня, посмотли! У ляли нету клови, её можно купать! – дёргала за платье съёжившуюся, ничего не понимающую сестру Любашка. Ирка подошла неуверенно, поглядела затравленно, недоверчиво, но взглянув в папины смеющиеся глаза... всё поняла.

   ***

   – Ну, что, дочка, представляю, как намаялась ты за эти дни! – сказал вечером отец, когда в доме всё стихло, и они сидели вдвоём за столом, тихо беседуя. Ира молча кивнула.

   – А что же ты молчала?

   – Просто боялась, пап...

   – Наказания?

   – Нет. За Любку переживала... Ну, и да... боялась, конечно, что вы меня любить перестанете...

   – Какая же ты глупышка! Никогда ничего не скрывай от нас, только мы с мамой можем по-настоящему понять тебя и помочь... И ещё: знай, из всякой, даже самой неприятной ситуации всегда есть выход!

   – Пап... А как ты узнал про это?

   – Той же ночью, когда ты, доставая из аптечки бинт с ватою, уронила большие ножницы. Маме ты сказала, что упала пустая кружка. Но большие стальные ножницы и маленькая алюминиевая кружка падают с разным звуком, и поэтому меня озадачила твоя ложь. Я подумал вначале, что ты поранилась чем-то, и решила, чтобы нас не беспокоить, втихаря наложить себе повязку, благо, луна яркая тогда была. Я, конечно, встревожился, и хотел уже было окликнуть тебя, чтобы помочь, но проследив за твоей вознёй с куклой, удивился, и даже испугался, потому что не мог понять, что за странные игры ты затеваешь среди ночи. Но потом, когда ты уже спала, прощупал место повязки у куклы, и всё понял. Кстати, соображалка у тебя работает, Иринка, молодец! Ну, а кукла, целая и невредимая вечером следующего дня была уже в руках у своей владелицы!

   – Значит, пап, это совсем не тот пупс, а другой, да?..

   – Ничего подобного, тот самый! Мне просто на фабрике удалось договориться, и ему заменили туловище, а прежнее, испорченное, пошло на переплавку. Да и это тоже с небольшим изъяном, хоть и выбрали из всех, что было, бракованных, самое лучшее. Если внимательно поглядеть, можно заметить крошечную вмятинку возле пупка... Так что небольшая ранка, хоть и затянувшаяся, осталась, как память о том происшествии, о котором ты мне, надеюсь, как-нибудь расскажешь.

   – А почему ты ничего мне не сказал?! Я ведь так переживала...

   – Знаю, дочка, и мне было невероятно больно за тебя, поверь. Но я хотел понять, как же ты собираешься выйти из создавшегося положения? Что ещё, кроме набора «Доктора Айболита» придумаешь ты для того, чтобы обвести всех нас вокруг пальца? – улыбнулся папа и хитро прищурил глаза.

   – Папуль, прости меня за это, но... но у меня есть ещё одна плохая новость...

   – Ну, давай, выкладывай!

   – Я продала твой подарок – цветные карандаши.

   – Я и это знаю. Викентьевна рассказала, как ты за полцены отдала их какому-то пацану, чтобы купить тот набор с инструментами. Вот за это я тебя хвалю! И горжусь, что моя девочка может совершать и добрые дела! А за карандаши не переживай – они у тебя в ящике тумбочки лежат. Купил я тебе такие же, не оставлять ведь без карандашей нашу юную художницу!?

   – Папа!!! Ты самый-самый добрый папа на свете!

   – А ты будь самой умной девочкой и что бы ни случилось, любой бедой или радостью делись с нами, твоими родителями, самыми близкими тебе людьми! И никогда больше не обманывай нас! Договорились?

   – Да, да, пап, конечно, договорились!!! – воскликнула Ирка и выдохнула: «Уф-фф»! Ей стало легко и радостно. Оказывается, иногда быль превращается в сказку, а в ней, как и положено, всегда бывает счастливый конец!

   ______________ История с лукошком

   Коротким резким свистком известив о своём прибытии, к станции медленно приближался пассажирский поезд. Окутанный горячим паром, тяжело дышащий, словно измученный быстрым бегом, паровоз постепенно замедлял ход. Скрежетали, вжимаясь в стальные рельсы, огромные чёрно-красные колёса. Вереницей катились за ним нарядные, зелёные вагоны с занавесочками на окнах, с белыми табличками названия пунктов назначения. Поезд остановился и местные бабы, подхватив свои сумки и вёдра, двинулись вдоль состава.

   – Картошечка горячая... малосольные огурчики!

   – Берите пирожки! Тёпленькие ещё... с капусткой, с зелёным лучком! – наперебой предлагали женщины вышедшим из вагонов пассажирам. Остановка поезда была недолгой – всего семь минут и все торопились хоть что-нибудь продать.

   – Айда быстрее! – крикнула Зинка и, подхватив корзинку с ягодами, побежала вперёд. Но Ириша не спешила. Она медленно шла вдоль последнего вагона с маленьким лукошком, полным черники, и с любопытством поглядывала вверх на окошки, за которыми незнакомые ей люди жили своей походной жизнью в тесноватых, но уютных домиках на колёсах. Как им Ирка завидовала! Года три назад она вот так же ехала с мамой в поезде к бабушке. Вспомнив то время, Ира вздохнула...

   – Эй, малявка! – прервал Иркины воспоминания мужской голос сзади. Ира оглянулась. У вагона стоял и курил мужик в синей майке.

   – Что там у тебя? – указывая на лукошко, перевязанное куском марли, спросил он.

   – Черника...

   – Сколько просишь?

   Ириша вдруг подумала, что ей совсем не хочется продавать свои ягодки. И пришла она сюда, к поезду, впервые – с девчонками «за компанию». Недавно Зина подарила ей кругленькое, такое симпатичное лукошко – её дедушка сам мастерит их для продажи. Ирка всё налюбоваться им не могла, такое чудное, новенькое, золотистого цвета! Жалко, братик Серёжка умудрился уже начеркать на нём каракули химическим карандашом, и за это Ира шлёпнула озорника по попе. Тот, конечно, рёв поднял на весь дом, а мама ещё и Ирку отругала: нечего, мол, карандаши разбрасывать, где попало, сама виновата!

   – Ну, так, за сколько же продаёшь свои ягоды? – опять спросил мужчина.

   Ира задумалась на мгновение и поняла вдруг, что совсем не знает, за сколько же их надо продавать... Девчонки торговали, насыпая ягоды в стакан, и просили за стакан один рубль. А у Ириши стакана не было, а сколько ягод вместилось в кузовок, она не знала... Но мужик выжидал, глядя на неё с пронзительным прищуром.

   – Ну-у-у, два рубля, наверное... а можно – три...

   – Хм... – пассажир насмешливо оглядел девчонку с ног до головы. – Ладно, беру. Давай сюда!

   – Подождите! – спохватилась Ира, – а во что вам пересыпать? Есть у вас газета какая-нибудь или торбочка?

   – Щас пересыплю и вынесу тебе и деньги и тару. – Мужчина протянул руку к корзинке.

   – Ой, а вдруг сейчас поезд тронется? – забеспокоилась девочка.

   – Не боись... – мужик поглядел на ручные часы, – есть ещё время, я быстро!

   Ира нехотя протянула ему своё лукошко, и мужчина ловко, в два шага, вскочив по ступенькам, исчез в вагоне.

   Ирка нетерпеливо поглядывала в проём вагонной двери. Секунды тянулись минутами, и она со страхом ожидала, что вот-вот паровоз вдалеке даст прощальный гудок, дёрнутся и медленно покатятся вагоны, и вместе с ними её сокровище – новенькое плетёное лукошко. Но проводницы ещё не заняли свои места в дверях вагонов, стояли у подножек, а возле этого вагона почему-то вообще не было проводника, и Иришка решительно взобралась по ступенькам. Миновав тамбур и узенький коридорчик, она оторопело остановилась... Вместо полок и сидений, со столиками по обе стороны вагона, увидела Ирка пустой, длинный коридор, застеленный красной ковровой дорожкой, а справа много красивых, блестящих дверей... Она скинула башмачки и робко пошла по нарядному ковру, заглядывая в открытые двери маленьких комнаток и встречая то удивлённые, то равнодушные взгляды сидящих или лежащих в них людей. В самой последней трое мужчин и одна женщина играли в карты, разложив их на огромном чемодане.

   – Извините, пожалуйста, – смущаясь, обратилась к ним Ирка, – вы не знаете, где тут... живёт дяденька в синей майке?.. У него, вот здесь, на руке, синяя такая наколка...

   – А! видела я здесь такого, – сказала женщина, – кажется, он или в соседнем, или через одно купе.

   Ира робко постучалась в закрытую дверь купе.

   – Чего тебе? – полная женщина, приоткрыв слегка дверь, уставилась на Ирку.

   – Извините, мне очень нужно... – начала было говорить Иришка, но тётка со словами «нет у меня ничего, топай отсюда», резко задвинула дверь перед самым её носом. «Наверное, приняла меня за попрошайку какую-то» – с обидой подумала девочка и заторопилась к выходу. В остальные закрытые двери она уже не решалась стучаться, горестно смирившись с потерей. Подходя к тамбуру, вдруг почувствовала толчок внизу под полом и с ужасом поняла, что поезд тронулся. Ирка рванулась к открытой двери вагона, и стоявшая там проводница едва успела оттолкнуть отчаянную девчонку.