Текст книги "В ладонях судьбы...(СИ)"

Автор книги: Маргарита Гирфанова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

   Иришке так хорошо и тепло стало от этих воспоминаний, что она и сама не заметила, как задремала.

   Проснулась она от причитаний старой нянечки:

   – Ох, да как же это? Да что ж я наделала?! О, господи, беда-то какая!!! Детка, прости ты меня, сожгла я твою картошку! Ну, на минуточку ж только вышла... А она... и сгорела... Ах, как же я так, а?..

   – Дайте мне её! Хоть горелую дайте!

   – Да давать-то, милая, нечего уже – одни уголёчки остались...

   Она поднесла к кровати почерневшую миску, в которой лежало три крошечных уголька.

   – Ну, не плачь, детынька, не рви мне душу... Я сейчас похлёбки тебе принесу, сегодня с крупой сварили... с ячневой! Слышь, ты это... матери-то не рассказывай, не расстраивай её, ладно?.. Вредно ей сейчас расстраиваться... Не скажешь?..

   Иришка молча покачала головой.

   А жизнь продолжалась

   Та зима была невероятно тяжёлой.* Природа обрушилась на истощённых голодом людей небывалыми холодами и метелями... Но жизнь продолжалась и, невзирая ни на тяжести бытия, ни на природные катаклизмы, в этот мир тяжёлых испытаний пришло время появиться новому маленькому человеку...

   В феврале, аккурат перед праздником – днём Красной Армии, у Веры начались родовые схватки. Было уже далеко за полночь, а за окном выла и злобно бушевала вьюга... Выйдя на улицу, супруги поняли, что добраться до роддома будет непросто – все тротуары и улица напрочь занесены снегом. Они медленно двинулись вдоль спящих домов, сгибаясь от ветра, который с непонятным ожесточением бросал колючий снег им в лица и мешал идти. Ноги утопали в сугробах, и Вера, с ужасом осознавая, что силы на исходе, часто останавливалась, тяжело дыша, держась рукой за живот...

   – Не дойду, Саш... не могу больше... Подожди, я сяду, отдышусь немного...

   Александр поднял на руки жену, понёс бережно, боясь оступиться или поскользнуться...

   – Держись, малышка... держись... Ещё немного осталось... совсем-совсем немного... – задыхаясь, шептал он.

   Каждый шаг давался ему с трудом – снегу намело почти до колен, да и сил в руках осталось совсем мало, и хоть исхудавшая от голода жена совсем не была тяжёлой в смысле веса, но тащиться им предстояло ещё квартала три-четыре, наверное...

   В роддоме светилось одно-единственное окошко. Им открыли дверь и Веру немедленно увели.

   Через несколько минут больничную тишину, нарушаемую только завыванием февральской метели, огласил пронзительный голос родившегося человека...

   – Мальчик! – с улыбкой сообщила вышедшая из родовой палаты медсестра, – здоровенький! Отличный подарок вам ко дню Красной Армии!

   Сынишку назвали Сергеем, в честь погибшего на фронте деда.

   Первые месяцы, за неимением кроватки, младенец спал в старом бабушкином корыте, поставленном на две табуретки. Когда Серёжке исполнилось два месяца, мама вновь вышла на работу (таков был по закону послеродовой отпуск). За няньку оставалась Иришка. Мама перед уходом сцеживала молоко, наливала в бутылочку, и укутывала в одеяло рядышком с чайником, чтобы оно не остыло, наказывая дочери в определённые часы кормить братика. Малышу оставленного молочка оказывалось мало и он громко, безутешно плакал, требуя добавки. Несчастная Иришка с трудом таскала его на руках, совала в ротик ему пустышку, поила водичкой, дрожащим голосом пела ему песенки и тоже плакала от отчаяния и жалости к братишке, да и к себе тоже...

   Наконец пришла весна... Оттаявшая земля спешно прикрывала свою наготу молодой, сочной травкой, деревья покрывались нежным, зелёным пухом. Оживала природа, приходили в себя, измученные голодом и холодом люди... Жизнь постепенно налаживалась, а земля, словно в награду за страшные испытания, что выпали народу в тот страшный год, за людские жертвы, количество которых превысило миллион, вознаградило их позже неплохим урожаем...

   * ЗИМА 1946-47 ГОДОВ БЫЛА В УКРАИНЕ НЕВЕРОЯТНО ТЯЖЁЛОЙ... ПРИНУДИТЕЛЬНО ЗАБРАВ У КОЛХОЗНИКОВ ЖАЛКИЕ ЗАПАСЫ ЗЕРНА, ЧТОБЫ ВЫПОЛНИТЬ ПОСТАВКИ, РУКОВОДСТВО ОБРЕКЛО ЛЮДЕЙ НА ГОЛОДНУЮ СМЕРТЬ. ПРОСЬБА Н.ХРУЩОВА К И.СТАЛИНУ ВЫДАТЬ ХЛЕБ ИЗ ГОСРЕЗЕРВА ДЛЯ ГОЛОДАЮЩИХ УКРАИНЫ БЫЛА КАТЕГОРИЧЕСКИ ОТВЕРГНУТА. ПРИ ЭТОМ ЭШЕЛОНЫ С ЗЕРНОМ ОТПРАВЛЯЛИСЬ ЗА ГРАНИЦУ. ИЗМОЖДЁННЫЕ ГОЛОДОМ ЛЮДИ ПАДАЛИ И УМИРАЛИ ПРЯМО НА УЛИЦАХ. БЫЛИ ДАЖЕ СЛУЧАИ КАННИБАЛИЗМА.

   ***

   А в сорок восьмом году их семье вновь пришлось вернуться в Латвию – Александру «предложили» поработать на руководящей должности при строительстве машинотракторной станции в одной из волостей Резекненского уезда. Слово «предложили» взято в кавычки, потому что партия часто «предлагала», а не приказывала. Но, попробуй, откажись от их «предложения» – и можешь лишиться партбилета, что для истинного коммуниста было страшнее смерти...

   Это были годы, когда «оккупанты» вовсю обустраивали молодую советскую республику Латвия. То время было очень неспокойным. Леса кишели бандитами, которым сочувствовали и часто укрывали их у себя местные хуторяне-латыши. Постоянные диверсии, поджоги, убийства... Короче, война ещё продолжалась, и хоть была она теперь не явной, а скрытой, но, тем не менее, это тоже была своего рода война, опасная своей непредсказуемостью, неожиданными действиями исподтишка, и скрытой ненавистью некоторых обычных хуторян...

   Ну, а дети оставались детьми... Им говорили в школе, что всё теперь общее, народное – и леса, и земля. И они, бесстрашные, самоуверенные ходили по некогда чужим лесам, собирая их щедрые дары. Однажды Иришка с подругами нарвались на прежнего хозяина этих земель, и, страшась его гнева, кинулись врассыпную... Но Ирке не повезло – споткнулась о пенёк и упала... Подскочив, он, схватив одной рукой её за ухо, другой стал хлестать плёткой по ногам... А когда она крикнула ему, что мол, лес теперь принадлежит всему советскому народу, мужик со всего размаху огрел её кулаком по лицу. А корзинку с ягодами яростно растоптал сапожищами.

   Долго потом Ирка не могла забыть его горящие злобой глаза.

   Фантазёрка

   Недалеко от хуторского дома под горкой, возле баньки речушка протекала, даже не речушка, а ручеёк, можно сказать... Узенькая такая и очень мелкая – девчонкам, наверное, чуть выше коленок воды там было. Проверять её глубину они как-то не решались – пиявок там водилось немеряно! Ирка их жутко боялась. Однажды пацаны, зная об этом, столкнули девчонку в воду... Боже! Какой ужас и омерзение испытала тогда бедняжка! Долгое время, вспоминая, вздрагивала. Ну, а с подружками она любила подолгу сидеть на деревянной кладке из трёх брёвнышек, мостиком переброшенных через этот ручеёк и любоваться красотой плакучих ив, полощущих свои длинные и тонкие ветви в прохладной водице, а также следить заинтересованно за подводной жизнью обитателей той среды. Кроме неприятных чёрных пиявок водились там целые семейства лягушек разных возрастов – от мелких головастиков до взрослых особей, любящих плюхаться в ручей с отвесного берега. Помнится, девчонок особенно умиляли маленькие лягушата – они ловили этих чудиков и, разглядывая, удивлялись их некоторой схожести с людьми – на «ручках» и «ножках» у них тоже было по пять длинных пальчиков... Смешные такие, лупоглазые пузатики! В прозрачной воде той речушки был виден каждый цветной камушек на дне, а по нему, по дну медленно, будто нехотя, бродили в своих витых домиках улитки, осторожно ощупывая рожками всякие препятствия...

   Но более всего их поражало некое странное существо, изредка появлявшееся в водах этого удивительного ручейка. Как называлось то земноводное, девочки понятия не имели, и потому сами дали ему прозвище – «волос». Каждый раз, увидав это чудо природы, они жалели, что опять забыли сачок и стеклянную банку, но когда прихватывали с собой эти предметы, чудо, как назло, и не думало появляться. Да, его же надо описать вам... «Волос» этот и в самом деле походил на обычный конский волос. Ну, может, был он чуть-чуть потолще, а извивающееся змейкой его тело было длиной где-то сантиметров двадцать, или чуток меньше. Крошечная головка имела светлую окраску, с двумя еле заметными чёрными точечками по бокам, глазами, видимо.

   Среди семи-восьмилетних девчонок, самой старшей была Зинка. Стриженая под мальчишку, в больших круглых очках, она казалась им очень умной и просвещённой. Зина уже изучала в школе незнакомые предметы – ботанику, анатомию и зоологию. Поэтому сразу со знанием дела уверенно заявила, что эти существа образовываются из обыкновенных волос, которые падают с девчоночьих голов, и вынужденно приспосабливаются к новой, водной среде, поскольку они живые... «Разве волосы живые?» – удивлялись подружки. «Ну, они же растут, а значит – живые!» – вполне логично отвечала им Зинка. И ей, конечно же, верили. Всё же самой старшей подружке и самой хотелось выяснить, что же это за «зверь» такой водится в ручье, и она предложила Ирке всерьёз заняться охотой на него, чтобы впоследствии отнести учителю ботаники трофей и разглядеть его под увеличительным стеклом микроскопа. Это было очень заманчивое предложение, и отказаться Ирка не могла.

   Улеглись они с ней с ней на кладке, высматривая добычу, держа наготове самодельные марлевые сачки и стали ждать... Долго ждали. Ире казалось, что несколько часов уже прошло, потому что водный мир в её глазах от напряжения сливался уже в одно мутное пятно. В какой-то момент она почувствовала, как упрямо слипаются веки, но внезапный радостный крик Зинки «есть!» словно пружиной подбросил Ирку, согнав накатившуюся сонливость.

   – Быстро воды в банку зачерпни! – весело командовала подружка, сбегая с кладки на берег с сачком, в котором что-то отчаянно копошилось. – Ой, длиннющий такой! И вообще удивительный – вместо хвоста ещё одна голова, представляешь?! Прям, тяни-толкай какой-то! Держи банку. Нет, лучше поставь на землю. Вот чертяка – вцепился в сачок, не хочет выбираться... Возьми веточку, Ир, подталкивай его тихонечко! – Наконец девочки кое-как опростали сачок, и их взору явилась аж пара(!) отчаянно извивающихся в банке особей. Вот тебе и «тяни-толкай»! Ире показалось, что Зинка была слегка разочарована.

   – А чем мы их кормить будем? – спросила она подружку.

   – Да не помрут они с голоду до завтра! А завтра мы их покажем Эдуарду Антоновичу. Впрочем, можно комаров наловить им на ужин.

   Подружки отнесли банку к Ире домой, поставили на подоконник, бросили туда несколько травинок и стали наблюдать. Но пленники, устроившись на дне, похоже, свыклись со своей невесёлой участью – они лежали, не шевелясь, не подавая никаких признаков жизни. Зина ушла, пообещав придти завтра утром.

   Проснувшись с первым лучом солнышка, пробравшегося сквозь щёлку в занавесках, Ирка первым делом бросила взгляд на подоконник.

   – Мам! – отбросив простынку, она выскочила на кухню. – Где банка?! Ты куда дела нашу банку с водой?!!

   – Фу ты, напугала... Зачем так орать? Воду я в кадку с фикусом вылила, а банка – вот она, на столе стоит. Зачем тебе она?

   – Что же ты наделала, мама... – прошептала Ира, чуть не плача. Заглянула в банку и, убедившись, что она пуста, бросилась к кадке с фикусом. Но там тоже не оказалось никого. Ирка исковыряла вилкой влажную землю, но впустую, ползала по полу, залезала под кровать – их не было нигде! Тут и Зинка пришла, стала ей помогать.

   – Вот чудачки! – смеялась мама, узнав о пропаже. – Да наловите вы их ещё с целый десяток! Нашли, из-за чего расстраиваться. Садитесь лучше за стол, молочка парного попейте!

   – Ну что, Зин, пойдём снова на охоту? – спросила Ира подругу после завтрака. – Ты чего такая задумчивая?..

   – Айда, выйдем! Поговорить надо... – шепнула Зинка.

   – Пошли... – заговорщический тон подруги заинтриговал Ирину.

   – Я, кажется, догадываюсь, куда подевалась эта парочка...

   – И куда же? – заинтересовалась Ира.

   – Только ты не волнуйся, ладно?.. Знаешь, Ир, я почти уверена, что они обосновались... у тебя на голове. В смысле – в волосах...

   Ирка почувствовала, как по спине побежали мурашки, а волосы на голове зашевелились.

   – Т-ты шутишь?!

   – Какие уж тут шутки... Ну, сама подумай! Тёть Вера вылила их в кадку, так? А вода вся впиталась в землю. Но они же не могут жить в земле, как земляные черви? А тут – твоя голова поблизости, бывшая их родина... знакомый с детства запах. Ты бы на их месте разве не поползла туда?! Вот то-то и оно!

   Ирка стояла, вобрав голову в плечи, и дрожала.

   – Да не пугайся ты так! – успокаивала её Зинка, – сейчас придумаю, как от них избавиться, пока они яйца не отложили!

   – Какие яйца?.. Куда не отложили? – Ире казалось, ещё немного, и она от ужаса хлопнется на землю. Голова вдруг начала дико чесаться, но она боялась даже притронуться к своим волосам.

   – Зин, может, ты их вытащишь, а? – взмолилась девчонка. – Посмотри, где они там... Пожалуйста!

   Зинка отломила с куста веточку и ею стала перебирать прядки волос подруги.

   – Да нет, Ирка, обнаружить их не получается. У тебя волос слишком много...

   – Но те волосы толще же моих волос!

   – Это когда они в воде, они толще. Потому что напитаны жидкостью. А сухие ничем не отличаются от обычных – втолковывала Ире умная Зинка. – Мы, знаешь, что сделаем? Водой с мылом попробуем их выгнать, если они не успели ещё прикрепиться к коже. Мыло наверняка им не понравится!

   Прихватив из бани ковш и хозяйственное мыло, они побежали к ручью. Вода была холоднючая, мыло щипало глаза, но Ира просила Зинку намыливать ей волосы вновь и вновь, не жалея ни мыла, ни её, Ирку... Бедняга никак не могла избавиться от дрожи, но теперь её трясло ещё и от холода. Мокрое платье неприятно облегало тело, с волос текло, но всё это были пустяки, недостойные внимания. Наконец, солнышко начало понемногу припекать, подсушивая одежду и голову. И с солнечным теплом постепенно приходило успокоение. Голова уже не чесалась, и Ириша была уверена, что мылом и водой они с Зинкой прогнали непрошеных гостей.

   – Уф, слава Богу! – радовалась она избавлению от чужеродных «волос».

   – Ой, погоди, что это?.. – Зинка глядела на лодругу с удивлением и страхом.

   – Что? Что такое?.. – испугалась та.

   – У тебя волос стало в два раза больше... Неужели они так быстро размножаются?! Слышь, Ир, похоже, они мыла не испугались, а в воду уже не хотят! Ну, понятно, там, в ручье нужно самим пропитание искать, а здесь они на всём готовеньком! Вот ведь умные какие, заразы!

   Но Ирка, видать, устала уже бояться, и понемногу начала привыкать к новым «жильцам», тем более, что они её не беспокоили. Наоборот, как ни странно, она даже обрадовалась, решив, что у неё теперь вырастет много красивых, густых волос...

   – Ну, и пусть себе живут на здоровье! – сказала Ира, а Зинка даже рот открыла от изумления и на минуту потеряла дар речи.

   – Ты что, дура?.. – наконец промолвила она почему-то шёпотом. – Когда на голове места не останется, они же на лице начнут вылупляться... и расти. У меня в учебнике есть картинка. На ней человек сфотографирован, и у него всё лицо покрыто волосами! И лоб, и щёки, и даже нос! Не поймёшь, даже, человек это или животное какое-то. Наверное, такой же случай...

   Ну, Зинка... Она словно ушат ледяной воды на Ирку вылила.

   – Всё! Я иду в поликлинику! – заявила та, едва не плача. – Пусть там зелёнкой, или мазью ядовитой какой-нибудь голову намажут!

   – Да ты что?! Они тебя из поликлиники сразу же в Москву отправят в какой-нибудь главный научно-исследовательский институт! А там поместят в лабораторию, в стеклянный бокс, как подопытное животное, и всякие профессора и студенты станут изучать этот, как его?.. ну, феномен. Знаешь, какой ты интерес будешь представлять для науки?! Хочешь этого, да?

   – Нет! Нет! Не хочу! Но, что же мне делать?.. – У Ирки уже начиналась истерика.

   – Успокойся, сейчас что-нибудь придумаем! Так... так... В общем, есть один верный способ, – сказала Зинка спустя полминуты, – только он тебе может не понравиться. Но другого выхода нет!

   – Ну, говори же скорее! Что?!

   – Короче, вначале надо полностью состричь волосы машинкой, а после уже смазать голову зелёнкой, или какой-нибудь ядовитой мазью...

   – А как же потом я в школу пойду? совсем лысая?.. – растерянно спросила Ира у Зинки.

   – Да отрастут они у тебя за два месяца! – заверила её подружка. – Впрочем, выбирай сама, что важнее!

   – Я должна у мамы разрешения спросить.

   – Так она тебе и разрешила! И как ты ей причину объяснишь? Да она же ни за что не поверит! В поликлинику потащит. Ну, а там, сама уже знаешь, куда повезут. А могут ещё, не дай Бог, и в психушку отправить... Соображай!

   – Л-ладно, пошли... – обречённо согласилась Ирина с Зинкиными доводами, и они двинулись в сторону парикмахерской.

   – Погоди! – Зинка остановилась в нерешительности. – Боюсь, парикмахерша откажется тебя стричь наголо. Велит с матерью придти... то да сё... Ты же всё-таки ещё совсем малолетняя.

   – И что же делать? – По лицу Ириши лились горькие слёзы отчаяния.

   – Да не реви ты раньше времени! Дай подумать... Ага, есть идея! Ты ведь знаешь бабу Дашу? Она в конторе раньше работала, а сейчас на пенсии. Так вот у неё есть такая машинка для стрижки. Я тебя здесь подожду, а ты сходи к ней. Как что сказать? Ну, придумай что-нибудь! Скажи, мать, мол, просила – братишку постричь надо. Она женщина добрая, даст!

   Через пару минут девчонки уже были в лесу и подыскивали подходящий пенёк.

   – А как же я домой, такая лысая пойду-у-у?.. – захныкала Ирка снова, – даже платка нет на голову натянуть! Засмеют ведь все... Пацаны, особенно.

   – Ну вот, опять – двадцать пять! Найдём какой-нибудь здоровенный лопух, прикроешься, как будто от солнца. До моего дома минутка ходу всего. А там я тебя обработаю зелёнкой и косынку дам, никто ничего и не заметит. Вот пенёк подходящий! Давай, садись.

   – А что это вы тут творить надумали, шкодники?! – раздался вдруг сердитый голос запыхавшейся от бега бабы Даши, едва иркиного затылка коснулся холодный металл машинки. Ирка почувствовала, как Зинка вздрогнула.

   – Какую опять дурость ты придумала, озорница? – Баба Даша выхватила у Зинки машинку. – А ведь я сразу почуяла, что тут дело нечисто, когда увидела вас, в лес бегущих. «Мама хочет братишку подстричь!» Ишь ты! – передразнила Иру баба Даша. – Не умеешь врать, так не ври! А эта фантазёрка чем тебе башку задурила?! Ох, и дурная ж ты, девонька! Да как можно быть такой овцой безропотной! А ну, марш по домам, дуры безголовые! – Сердитый голос бабы Даши долго ещё эхом разносился по лесу...

   Вначале Ирка каждое утро, едва проснувшись, с замиранием сердца ощупывала лицо, страшась почувствовать на нём под пальцами жёсткую щетину. Тщательно рассматривала себя в зеркале... Но дни шли за днями, ничего с её лицом не происходило, и мало-помалу Ириша успокоилась. А мама после этого злосчастного дня удивлялась, что она перестала ныть, когда во время мытья головы мыло попадало мне в глаза. Спасибо Зинке – Ирка стала закалённой и терпеливой.

   А особь эту девочкам всё-таки удалось изловить, и они показали её учителю. Оказалось, что это никакой не волос, упавший с чьей-то головы и преобразившийся в живое существо, а просто один из сотен видов пресноводных червей, живущих в таких водах, как наша речушка. Но фантазёрка Зинка убеждённо продолжала стоять на своём! И девчонки почему-то верили именно ей.

   Пупс

  Когда папа, приехав из командировки аккурат к Женскому дню восьмого марта, достал из чемодана ту игрушку, Ирка ахнула: «Вот это да!» Бережно, как настоящего младенца, он держал в руках... большого целлулоидного пупса. Заворожёно глядела Ира на удивительную куклу и ждала, затаив дыхание: «кому»?.. Но было уже ясно – ведь нынешний праздник чудесным образом совпадал с днём рождения двухлетней сестрёнки. И... точно! Именно ей, своей любимице отец протянул, улыбаясь, эту чудо-игрушку. Однако румяный и пухленький пупс почему-то не приглянулся крохе. Она с возмущением оттолкнула его ручонкой и... почему-то заплакала.

   – Мала ещё слишком, не понимает, – усмехнулась мама. – Не расстраивайся. – Она выдвинула ящик с игрушками, сунула туда папин подарок и добавила: – Пусть подрастёт немного. – Отец вручил праздничные сувениры и остальным членам семьи: маме – бусы, Ирке – альбом для рисования и большую коробку цветных карандашей, а Серёжке подарил заводного слоника. Обрадованная Ирка расцеловала папу, огорчившегося неожиданной реакцией своей младшенькой на подарок, и заверила его, что Любонька скоро полюбит пупсика, что она, Ирка, сумеет увлечь её игрой с этой замечательной игрушкой. Непременно! "Ах, если бы он подарил её мне! – подумала она, но тут же устыдилась этой мысли... Ведь она уже такая большая, кто ж играет в куклы в таком возрасте? "

   Когда родители вышли из комнаты, Ирка достала из комода пупса. Он улыбался и глядел на неё немигающими ярко-голубыми глазами. Такой милый... Она погладила прохладные ручки и ножки, поцеловала его пухлые губки. Ира порылась в комоде. В ящике с детским бельём она раскопала чепчик и распашонку, из которых сестрёнка давно уже выросла, и надела на пупса. После этого завернула его в старую, тёплую пелёнку, перевязала лентой и поднесла к сестричке. Любушка реветь не стала, но... равнодушно отвернулась.

   – Вот увидишь, она скоро привыкнет к ней! – сказала Ира вошедшей в комнату маме. – Я приучу её.

   Да, Ира старалась. Но привлечь к игре малышку никак не удавалось – та по-прежнему безразлично относилась к подарку отца. Одевая-раздевая и пеленая пупса, кутая его в разные тряпки, старшая Любкина сестрица, никогда не имевшая настоящей куклы, просто с удовольствием играла сама. Правда, сказать что у Ирки никогда не было настоящей куклы, это значит сказать неправду, ну, или вернее, полуправду... Если по-честному, была у неё однажды кукла... но очень-очень недолго. Ирка её в руках минут пять всего и подержала.

   ***

   Эту давнюю историю она всегда вспоминала с горечью, хотя старалась не думать о ней – настолько болезненными становились эти воспоминания... Тогда, пять лет назад папа вернулся с войны и привёз дочке в подарок большую, нарядную куклу. У неё были льняного цвета волосы, голубые глаза, розовые губы и щёчки. Платьице в клеточку украшали бархатная жилетка и белый кружевной фартушек, а на ножках красовались настоящие кожаные туфельки. Ирка, почти не дыша взяла из рук папы это чудо и бережно прижала к груди. «Можно я поиграю с ней?» – прошептала она, еще не веря своему счастью... «Конечно! – улыбнулся папа, – играй сколько хочешь, она же теперь твоя!» Радостно смеясь, девчонка понеслась по длинному коридору их коммуналки на общую кухню, чтобы похвалиться подарком перед соседками тётей Полей и тётей Зиной, показать игрушку Тётьполиной дочке, третьекласснице Тамарке. Все охали и ахали, разглядывая и ощупывая со всех сторон иностранное чудо. «Умеют же делать красивые вещи, сволочи!» – восторгались женщины. Но пришла мама и увела Ирку. Она взяла из её рук куклу и посадила на самую высокую полку в буфете. «Послезавтра мы втроём пойдём фотографироваться, – пояснила она, – возьмём с собой и куклу. И пока ты не успела у неё ничего оторвать, потерять или испачкать, пускай покрасуется здесь. Наиграешься ещё!» До «послезавтра» было ещё очень далеко, и Ирке ничего не оставалось делать, как только терпеливо ожидать, поглядывая на вожделенную игрушку сквозь стеклянную дверцу буфета.

   На следующий день, когда родители ушли на работу, в их комнату зашёл Вовка, сосед по квартире. Вовкино ухо закрывала толстая повязка, примотанная бинтом к голове, а из ноздри медленно ползла жёлто-зелёная соплища. «Ухо болит, и дос де дышит... – загнусавил он и состроил страдальческую гримасу. – Бабка поэтому в школу де пустила!» Ира терпеть не могла этого пацана за его вреднючесть и вечно сопливый нос. Будучи старше её года на три, он постоянно шкодничал, пользуясь Иркиной малолетней доверчивостью. Прошлой зимой, в один из морозных дней Вовка с ехидной ухмылочкой посоветовал ей лизнуть железный засов на сарае, чтобы «увидеть Москву». Иришка понимала, что Москву она таким способом, конечно же, не увидит, но всё-таки лизнула, просто так, из любопытства... Язык тут же примёрз намертво, дёргать его было очень больно, слёзы текли из глаз, а этот садист стоял и хохотал. Хорошо, что кто-то из соседей увидел Иркины мучения, и с помощью тёплой воды из чайника освободил несчастный её язык из ледяного плена.

   Сейчас в руке у гадкого мальчишки был длинный гвоздь.

   – Боскву хочешь увидеть? – хитро прищурился Вовик, и глаза его забегали по стенам, что-то на них выискивая.

   – Видела я уже твою Москву! – буркнула Ирка, надув губки.

   – Ду, тада Ледидград, а? – Вовка остановил свой взор на розетке.

   – Слышь, Вовка, иди лучше к себе домой на Ленинград смотреть, а то ещё меня своей болезнью заразишь...

   – От уха дикто не заразива... зараживается! – оскорбился Вовик, – это же де скарлатида какая-дибудь... А у тебя печедье есть? – Не дожидаясь ответа, он по-хозяйски полез в буфет.

   – Эй, не трогай там ничего немытыми руками! – возмущённая наглостью соседа, выкрикнула Ирка.

   – Да я их только что вчера с былом выбыл! – Вовик продемонстрировал свои руки в цыпках и «трауром» под ногтями, и обиженно шмыгнул носом. Мерзкая сопелька нырнула обратно в ноздрю. Взяв из мисочки горстку печенюшек, и уже закрывая дверцу буфета, Вовка вдруг увидел на верхней полке куклу.

   – Ух тыыыы! – восхитился он. – Это твоё?..

   – Ну да... Папа подарил!

   Вовка подтащил к буфету табурет.

   – Не смей, слышишь?! – испугалась Ириша. – Мама не разрешает! Она запретила трогать, пока меня не сфото-фрагировали с ней послезавтра!

   – Чё ты боишься, трусиха? – удивился Вовка, – мать-то твоя дас сейчас де

   видит. Мы поиграем, а потом я её обратно засуду! – Он приподнялся на цыпочки, потянул за ножку куклу, и через секунду та уже была в его руках. Вовка запрыгнул с куклой к опешившей Иришке на диван.

   – Красивая какая... – вертел он её со всех сторон, – дикогда таких де видел! Давай играть в папы-мамы-дочки! Щас как будто вечер, и мы укладываем её спать! – Вовка начал снимать с куклы жилетку...

   – Её нельзя раздевать! – возмутилась Ирка, – отдай сейчас же куклу! – Она попыталась отобрать игрушку, но не тут-то было! Вовка вцепился в ту мёртвой хваткой и не желал отпускать.

   – Это моя дочка!!! – чуть не плача, кричала Иришка. – А ты никакой не папа, у неё другой есть папа!

   – Кто? – нахмурился Вовик.

   – Мой папа, вот кто!

   – Ты дура?! – покрутил пальцем у виска негодный мальчишка. – Дочка папидой дочки де бывает папидой дочкой, потобу что твой папа ей вовсе де папа, а дедушка! Вот! – Ирка, наморщив лоб, несколько мгновений молчала, пытаясь осмыслить эту мудрёную фразу... Между тем, Вовка успел снять с «дочки» не только жилетку, но и белый, кружевной фартучек.

   – И никакой мой папа не дедушка, – спохватилась она, – у него нет бороды и усов! Отдай сейчас же мою куклу! Нам такого сопливого папу, как ты, и вовсе не надо! – выпалила Ириша злорадно, показывая пальчиком на вновь ползущих из Вовкиного носа отвратительных «слизняков».

   – За «сопливого» щас получишь! – пригрозил он кулачком, и привычным движением вытерев нос отполированным до блеска обшлагом рукава своей курточки, с пыхтением принялся стаскивать с куклы платье. Платьице не поддавалось, оно оказалось пришитым к туловищу по линии талии.

   – Не дёргай так, а то ещё порвёшь! – забеспокоилась Ира. – Дай, я попробую... – решила пойти она на хитрость, чтобы заполучить свою игрушку.

   – Ага, как же! – понял замысел Ирки смышлёный Вовик. – И какой дурак придубал пришить платье к животу?! – возмутился он.

   – Это немцы пришили... – пояснила Ира. – Папа её из Германии привёз!

   – Чтооо?.. Из Гербадии?! – Вовка оторопело положил куклу на диван. Несколько мгновений он молча глядел на неё, потом приложил замотанное ухо к её пузичку...

   – Там что-то тукает... – округлив глаза, заявил он ничего не понимающей Ирке. – Бежим отсюдова, сейчас рвадёт!!! – Он схватил подушку и, бросив её на куклу, отбежал к двери.

   – Ты дурак, что ли?! – опомнилась Иришка, – это в твоём ухе, наверное, тукает! – но на всякий случай, отошла подальше от дивана.

   – Тссс... В деё точдо бомбу фашисты заложили... – почему-то шёпотом бормотал Вовка, наполовину прикрываясь дверью. – Залезай в шкаф быстрее! – Ирка забралась в шкаф и закрыла руками уши... Через секунду к ней пробрался и Вовка.

   – Мы их победили... – взволнованно шептал он в Иркино ухо, – так оди решили советских детей своиби игрушкаби убивать! Гады! Сталиду дада приказ издать, штоб даши люди де покупали в ихдих багазидах красивые куклы и всё такое...

   – В шкафу было темно, тесно, пахло нафталином и неприятной смесью Вовкиной ушной мази и соплей. Время шло, они задыхались от нехватки воздуха, но на диване ничего не происходило.

   – Да нет там никакой бомбы! – не выдержала Ирка, и вытолкнув Вовку из шкафа, выбралась на волю. – Вечно ты всё выдумываешь!

   – А вот сейчас убедишься! – Вовка решительно двинулся к дивану. – Пусть я погибду, до тебя спасу, и мде дадут медаль, или даже ордед!

   – Стой, Вова, не надо, пожалуйста! – испугалась Ириша и вновь нырнула в шкаф. Но Вовка уже откинул подушку. Кукла лежала, безмятежно глядя на мир своими васильковыми глазами. Немного поколебавшись, Вовка наклонился, приблизив к её животику здоровое ухо...

   – Ну, что там?.. тукает?.. – спросила Ирка шёпотом. – Сидеть трусливо в шкафу, когда друг, рискуя собой из-за неё, было стыдно, и она с замирающим сердечком подошла к дивану.

   – Зачем вылезла?! – сделал страшные глаза Вовка. – В любой бобент божет взрыв взорваться! Отойди, я её в колидоре взорву от греха подальше! – Вовка, поколебавшись несколько секунд, со всеми предосторожностями поднял куклу и понёс к двери, держа её за ногу на вытянутой руке. Ирка сквозь слёзы глядела на свою ненаглядную красавицу. Вид у той был жалкий – платьице задралось, открыв взору беленькие, отороченные кружевами трусики, светлые волосы растрепались, с одной стороны болталась развязавшаяся атласная ленточка... Вовка, резко размахнувшись, швырнул куклу в глубину коридора, и быстро захлопнул дверь. Раздался звон разбитой посуды, и Ирка в страхе закрыла руками уши.

   – Ииииии... – такую красоту раскокали, ироды!!! – послышались причитания Вовкиной бабушки. – Да рази ж нашим дитям можна таки игрушки в руки-те давать?! Ай-я-я-яй, што натворили, окаянные...

   Ирка, подбежав, прижала ладошку ко рту, сдерживая крик, и в ужасе глядела, что осталось от красавицы-куклы. Головка её раскололась на две неровные части, одна ножка треснула пополам, другая осталась целой, только туфелька с неё слетела...