Текст книги "Зачем нам любовь. Том 1 (СИ)"

Автор книги: Маргарита Дюжева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)

Зачем нам любовь?

Глава 1

Пять секунд и двенадцать слов – ровно столько надо, чтобы жизнь покатилась под откос.

– Пришло время возвратить долги, сестрёнка. Ты выйдешь замуж за младшего сына Ремизова, – Матвей поставил меня перед фактом, взглядом показывая, что моего согласия никто не спрашивал.

– Я его даже не знаю.

Брат отмахнулся.

– Узнаешь. Мужик смазливый, бабам нравится, да еще и при деньгах. Сама бы такого никогда не нашла бы. Так что еще спасибо мне скажешь, – гадко хохотнул он, а я с трудом справлялась с диким сердцебиением.

– Зачем… – мне не хватило сил закончить вопрос.

– Деньги, – он даже не потрудился дать более развернутый ответ. Бросил мне одно слово, как кость собаке, и замолчал.

Ну, конечно, деньги. Разве могло быть иначе?

Поразительная нестыковка – у меня самой за душой не было ни копейки, но при этом брат считал меня выгодным активом, который надо с умом вложить, когда придет время. Или правильнее сказать: подложить?

Кажется, именно этим он и собирался заняться.

Родными мы были лишь наполовину – по отцу, но порой мне казалось, что никто в целом мире не испытывал ко мне больше ненависти и пренебрежения, чем он. Мэт так и не смог простить, что его отец женился во второй раз. И если с моей матерью держался подчеркнуто-отстраненно, то я всегда была объектом для нападок.

– А если я не соглашусь?

Сама мысль о том, чтобы выйти за человека, которого никогда в жизни не видела, пугала меня до дрожи. Это же придется обитать под одной крышей, спать в одной постели, прикасаться…

– Ты же хочешь, чтобы твоя мамаша и дальше получала квалифицированную помощь?

Удар ниже пояса.

– Да, – едва слышно пролепетала я.

– И наверняка, не очень торопишься на встречу с коллекторами?

– Так.

– Правильное решение. Ведь долгов у тебя столько, что не расплатишься даже если продашь ту хибару, которую зовёшь своим домом. Мне стоит только щелкнуть пальцами и тю-тю. А еще маменька, прикованная к больничной койке…

– Можешь не продолжать, – во рту было так горько, что застревали слова, – Я поняла.

Спорить бесполезно. Бежать и прятаться тоже. Я знала на что подписывалась, когда обратилась к нему за помощью.

– Ну раз поняла, то готовься к замужеству, дорогая сестрица. Платье так и быть я тебе куплю, чтобы не опозорилась при всех. Что там еще надо невестам? Фату? Бусики, трусики? Туфли? – он явно забавлялся, наслаждаясь моей беспомощностью, – надеюсь ты не слишком привередливая, и не утомишь меня своими капризами.

Он прекрасно знал, что капризничать я не стану. Приму все, что он скажет, потому что выбора нет. Выхода нет.

– И вот еще, Сень, – доверительно произнес он, – если только попробуешь что-нибудь выкинуть, будучи замужем за этим бездарем, пеняй на себя. Ляпнешь кому-нибудь о нашей договоренности – и мать больше не увидишь. Поняла?

Меня хватило только на вялый кивок:

– Я буду молчать.

– Умничка ты моя, – глумливо похвалил Матвей, – а теперь можешь идти. И будь на связи, чтобы оперативно решать свадебные вопросы.

Покидая богатый дом брата, я чувствовала себя церковной мышью, случайно заскочившей не в ту норку. Мое простое серое трикотажное платье смотрелось убого на фоне роскошной обстановки, а за стоптанные кроссовки и вовсе было стыдно. Во мне не было ни лоска, ни блеска, а волосы не сверкали гладким шелком, как у богатых наследниц из хороших семей.

Впрочем, и наследницей-то я не была. После того, как родители попали в автокатастрофу, все досталось единокровному брату. В отцовском завещании почему-то не упоминалось мое имя. В итоге я оказалась на улице с беспомощной матерью, сильно пострадавшей в аварии.

Не совсем, конечно, на улице – осталась небольшая квартира, принадлежавшая ей еще до замужества. Но средств для существования не было. Мне приходилось работать на двух работах, чтобы оплачивать лечение, но этого катастрофически не хватало.

Тогда я обратилась к Матвею за помощью.

Вальяжно и снисходительно, будто не сестрой я ему была, а какой-то приблудной нищенкой, он согласился. Пристроил маму в дорогую заграничную клинику к прекрасным специалистам… но при одном условии.

Когда потребуется, я должна буду сделать то, что он велит, иначе все долговые расписки – а именно так проводились его пожертвования на лечение матери – будут направлены коллекторам и в суд. А сама пациентка окажется на улице, где у нее не останется никаких шансов на выздоровление.

Конечно, я согласилась. Но не думала, что время расплаты придет так быстро.

На улице моросил мелкий дождь. Было холодно и противно, но я шла пешком. Мне нужно было продышаться, втянуть в себя хоть немного кислорода, чтобы перестало припекать в груди.

Я провалилась так глубоко в свои невеселые мысли, что не обратила внимания ни на шорох шин по асфальту, ни на свет фар, неотступно следующих за мной. И только когда машина резко вильнула, преграждая мне путь, я остановилась.

Когда водительское стекло бесшумно опустилось, я увидела хмурого незнакомца. Он прошелся по мне таким взглядом, будто пощупал с макушки до пяток, а потом не скрывая сарказма поинтересовался:

– Ты всегда ворон на улице считаешь?

Я смутилась и, решив, что нарушила какие-то правила дорожного движения, сказала:

– Простите. Задумалась.

– Садись в машину, – он кивнул на пассажирское рядом с собой.

– За…зачем? – я сделала шаг назад.

– На улице дождь, подвезу.

– Спасибо, не надо. Мне тут не далеко…

– Я знаю куда тебе, – от его тона по спине прошлась волна колючих мурашек, а уж когда назвал мой адрес, так и вовсе стало не по себе.

– А вы, собственно говоря, кто? – настороженно спросила я, отступая еще на шаг.

– Я-то? – хмыкнул он, – судя по всему, твой будущий муж.

***

Я опешила. Будущий муж? Тот самый Марат Ремизов, о котором я сегодня первый раз в жизни услышала?

Не скажу, что меня накрыло радостью и восторгом, скорее наоборот. Паника, липкая и неприятная, обволакивала с ног до головы. Одно дело гипотетически, со слов Матвея узнать о том, что вскоре предстоит выйти замуж за совершенно чужого человека, и совсем другое увидеть этого человека вживую.

– Садись, – повторил он.

Я помотала головой и снова отступила.

– Я сама.

– Не бойся, я не кусаюсь, – усмехнулся почти что муж, – нам надо обсудить несколько очень важных моментов, прежде чем окунаться во все это.

Я не хотела никуда окунаться. Единственное мое желание – чтобы меня оставили в покое. Однако в моей ситуации покой был непозволительной роскошью.

Под выжидающим взглядом Ремизова, я покорно кивнула и направилась к машине. Обошла ее, чтобы добраться до пассажирского сидения, попыталась открыть дверцу и не смогла – холодные пальцы сорвались с мокрой ручки.

Тогда Марат подался вперед и открыл машину изнутри, а я не слишком изящно и грациозно забралась в салон.

Внутри было тепло и пахло дорогой смесью кожи и дубового мха. Только сейчас я осознала, насколько замерзла, пока бродила под дождем…и насколько сырой была.

– Я все промочу.

Он отмахнулся:

– Поверь, это не самая большая проблема, – прибавил пару градусов на климат-контроле и плавно развернул машину.

– Мой дом в другой стороне.

– Знаю, но разговор займет некоторое время, а мне лучше думается, когда я за рулем.

Мы выехали на проспект, а разговор по-прежнему не начинался.

Дворники размазывали капли дождя по лобовому стеклу, Марат смотрел на дорогу, я смотрела на Марата.

Брат ошибался, когда называл его смазливым. Не смазливый, а красивый. Породистый. Аристократичный профиль, губы, сжатые в тонкую линию, мятежно небритый мужественный подбородок. Темные густые волосы падали на высокий лоб, а во взгляде застыло странное выражение – смесь задумчивости с растерянностью.

Наверное, надо было что-то сказать, но у меня не получалось. В его присутствии я испытывала внезапную робость и смятение. Я смотрела на его руку, расслабленно покоящуюся на руле, на часы, окольцовывающие крепкое запястье, и на закатанные манжеты белой рубашки, оголяющей смуглую кожу, и мысли, будь они не ладны, сворачивали совсем не туда, куда нужно.

Значит вот таким будет мой муж? С ним мне придется идти по жизни, делить кров и постель? Ему рожать детей?

Боже, ну какие дети…Я только сегодня узнала о его существовании, и туда же. До детей еще как до Луны и обратно…

Стало стыдно и к своему дикому неудовольствию, я почувствовала, что бездарно краснею.

А тут еще Марат масла в огонь подлил:

– Насмотрелась?

Заметил, значит.

– Не то чтобы да, но детали более-менее понятны.

Он бросил на меня быстрый взгляд, и щеки начало калить с новой силой.

Глаза у него были серые. Такие…

Я не знала какие. Просто серые. С длинными ресницами. И все же где-то под коленками екнуло от волнения. Чтобы скрыть его, я потянула ладони к дефлектору, чтобы согреться теплым воздухом. Они дрожали.

– Замерзла? Прибавить.

Я покачала головой и честно призналась:

– Волнуюсь. Вы хотели поговорить.

– Давай на ты.

– Хорошо. Ты хотел поговорить.

Ремизов скупо кивнул:

– Тебя уже осчастливили новостью?

– Только что. Брат рассказал, что мне придется выйти за тебя замуж. Почему – я не поняла.

– Потому что твой отец был партнером моего. У них были договоренности, а также определенные финансовые обязательства друг перед другом и незавершенные долгосрочные проекты, которые теперь подхватил твой брат. Он хочет получить место в совете директоров, но для этого должен хоть как-то породниться с нами. Плюс слияние капиталов, плюс… да там черт ногу сломит в этих плюсах, – проворчал он так, словно был недоволен этим, – но если коротко, то наш брак решает многие проблемы и открывает те двери, которые до этого были закрыты. Так что наша святая обязанность – выполнить долг перед семьей.

Мне показалось, или в красивом глубоком голосе сверкнул сарказм?

– Ты говоришь так, будто тебе это в тягость.

– А тебе нет? – он вскинул одну бровь, ожидая моего ответа.

Хотелось воскликнуть, что да, в тягость, но я помнила предупреждение Матвея о том, что не стоит чудить, поэтому просто пожала плечами и сказала:

– Есть такое слово «надо».

– Хорошее слово, – согласился он, – жаль, что ничего кроме тошноты не вызывает.

Я снова покраснела, а он, заметив это, раздраженно добавил:

– Не воспринимай эти слова на свой счет. Я не хотел тебя обидеть.

– Я поняла.

– По поводу «надо» ты абсолютно права, но я не горю желанием класть свою жизнь на алтарь семейных надобностей. Уверен, ты тоже.

Я смутилась и предпочла отвернуться к окну, потому что под прямым, как шпала, настойчивым взглядом этого мужчины чувствовала себя не в своей тарелке.

Как же он, черт возьми, прав. Как прав…

Пусть жених оказался не так уж и плох, но я бы с радостью отказалась от этой свадьбы… если бы только могла.

– Нам придется, – повторила бесцветным голосом.

– Придется, – согласился он, крепче стискивая пальцы на руле, – но есть и другой вариант. Мы можем сделать наш брак фиктивным.

***

– Фиктивный? – растерянно переспросила я.

– Да, это когда двое людей заключают взаимовыгодный союз, но не доводят брак «до конца», при этом окружающие уверены, что у них все по-настоящему.

– Я знаю, что это значит. Просто удивлена таким предложением. Зачем?

Он не стал юлить и придумывать какие-то замысловатые объяснения, вместо этого спокойно сказал:

– У меня есть любимая девушка, – в голосе появилось неприкрытое тепло.

Вот только этого мне и не хватало! Жениха влюбленного в другую!

– Так женись на ней, в чем проблема?

– А как же долг перед семьей? Забыла? А еще я категорически не нравлюсь ее папаше…

– Недостаточно хорош для его драгоценного Цветочка?

– Скорее недостаточно богат, и вдобавок не первый сын своего отца. Нас в семье четверо, и вот если бы старший из братьев Ремизовых обратил внимание на его Алю, он был бы счастлив, потому что одержим родственными связями и рангом наследования. А я в его глазах просто поздний обалдуй, и он скорее выдаст ее замуж за какого-нибудь кривого, но родовитого дурака, чем за меня.

По мне так никакой не обалдуй, а весьма привлекательный мужчина…

– Почему бы тебе не похитить ее? Увези за океан, женись, – предложила я, чувствуя, что сердце в груди колотится как-то неправильно, не так.

– Думаешь, я не пытался? – он с досадой качнул головой, – она отчаянно боится разочаровать семью и навлечь на себя родительский гнев.

– Попахивает дремучим средневековьем.

Впрочем, не мне об этом судить. В богатых семьях отпрыски часто становятся заложниками традиций и чужих обязательств. Особенно девушки.

Тем временем Марат глухо продолжал:

– В их семье слово отца – закон. И он ясно дал понять, что примет все возможные меры, чтобы не допустить нашего сближения. Вплоть до насильной выдачи замуж за того, кто ему будет угоден.

– А в итоге женишься ты…

– Да. Ирония судьбы. В итоге вынужден жениться именно я.

– Она, наверное, была расстроена, когда узнала об этом.

– Не то слово. Рыдала так, что еле успокоил, – угрюмо сказал Марат, – боится, что я ее разлюблю, если буду с тобой…

– А ты собрался разлюбить? – не удержалась я, за что была награждена тяжелым осуждающим взглядом.

– Я не собираюсь ни разлюблять ее, ни спать с тобой.

Самое смешное, что в этот момент я почувствовала не облегчение, как должна была, а неожиданную обиду. Будто мной пренебрегли, и будто мне на это не плевать.

– Не злись, – выдавила скованную улыбку, – Я просто уточняю твои планы.

– Планы такие. Мы год изображаем из себя счастливую семью. Живем вместе, но при этом не суем нос в личную жизнь друг друга, а потом тихо-мирно разводимся и каждый идет своей дорогой. К этому времени Аля закончит магистратуру, вырвется из-под родительской опеки, и я смогу на ней жениться. Ты же получишь такие отступные, что не будешь никогда и ни в чем нуждаться. Всего год, Есения, без обязательств и принудительных контактов, а потом каждый заживет той жизнью, которой захочет. По-моему, прекрасный вариант.

Ремизов был прав, это идеальный расклад, за который в другой ситуации я бы ухватилась руками и ногами, но Матвей убьет меня, если узнает об обмане. Просто вздернет на первом попавшемся столбе и меня, и мать.

Поэтому я аккуратно ответила:

– Мой брат нацелен на более долгосрочное сотрудничество. Вряд ли ему понравятся перспективы через год остаться ни с чем.

– Ну, во-первых, начнем с того, что он не узнает, если мы ему об этом не скажем. А, во-вторых, почему ни с чем? У него будет целых двенадцать месяцев, чтобы проявить себя. Поверь, это достаточный срок, чтобы добиться многого, особенно с его исходными данными. Но если за это время он ничем не блеснет, не произведет впечатления, то отец и братья выпрут его с поста, даже если мы с тобой будем женаты по-настоящему и обзаведемся целым выводком спиногрызов.

***

Я непонимающе уставилась на своего будущего мужа, а он как ни в чем не бывало продолжал:

– Ремизов-старший держит свое слово и выполнит все договоренности, заключенные при жизни твоего отца, но дураков у нас не любят. Так что, если Матвей думает, что наш брак – это гарантия вечной неприкосновенности, то очень зря, – хмыкнул Марат, – ему придется изрядно напрячься, чтобы его начали воспринимать всерьез, а не просто как мальчишку, которому все досталось на халяву после гибели серьезного папаши.

Че-е-ерт…

Не то чтобы я радела о братском благополучии, но точно знала, кто останется виноватым в случае провала.

– Он будет…недоволен, если узнает.

«Недоволен» не передавало и одной тысячной возможной реакции Мета, в случае если все раскроется.

Ремизов нахмурился:

– Ничего, потерпит. Кстати, я наводил справки о ваших взаимоотношениях. Это что-то странное. Он шикует в роскошном семейном особняке, а ты мыкаешь на двух работах и проживаешь в убогой пятиэтажке, – Ремизов кивнул на мой дом, возле которого мы как раз притормозили, – и при этом брат контролирует твою жизнь.

– Такова была воля отца. Он оставил завещание, по которому все переходило Матвею.

– Странное завещание, не находишь?

Я только пожала плечами:

– Я мало что понимаю в серьезных мужских играх. Если папа так решил, значит, так было нужно.

Конечно, мне было обидно. Но бегать по юристам и пытаться что-то доказать или опровергнуть у меня не было ни сил, ни возможностей. Брат доходчиво объяснил, где мое место и на что я могла рассчитывать, если надумаю тягаться с ним.

– Если ты согласишься на мои условия, то через год, после нашего развода ни в чем не будешь зависеть от него. Купишь нормальный дом, если захочешь – уедешь куда-нибудь к морю и будешь жить в свое удовольствие.

Плевать мне на удовольствия. Главное, что я смогу сама оплачивать больничные счета матери, и у Матвея не останется рычагов давления и возможности вмешиваться в мою жизнь.

Поэтому, еще не до конца осознавая, на что подписываюсь, я решительно кивнула:

– Согласна.

– Отлично, – Марат улыбнулся и протянул мне ладонь, чтобы закрепить нашу договоренность рукопожатием

Когда моя холодная ладошка утонула в его горячей пятерне, что-то екнуло то ли между ребер, то ли за ними, но я предпочла списать это на простое волнение, чем на что-то иное.

– С тобой приятно иметь дело, Есения, – бодро произнес Ремизов.

А я залипла на серых внимательных глазах. Когда он улыбался, в них словно серебристые искорки загорались.

Боже… Ну что за дура…

Какие еще искорки?

– С тобой тоже, – чопорно кивнув, я поспешила вытянуть свою ладонь из захвата.

В тех местах, где он прикоснулся кожу странно покалывало. Будто десятки крохотных искорок…

Да что б тебя! Опять эти дурацкие икорки!

Ремизов не заметил моего искристого состояния и как ни в чем не бывало продолжал:

– Уверен наше партнерство будет продуктивным и необременительным, – он не срывал того, что был доволен итогом нашего разговора, а я не знала куда себя девать от смятения.

Хотелось сказать, чтобы прекратил улыбаться, потому что его улыбка смущала, но вместо этого я выдавила только бестолковое:

– Угу, – и спрятала все еще полыхающую руку в карман, – Я пойду?

– Иди. Я буду держать в курсе того, как продвигаются дела. Возьми мою визитку.

– Хорошо.

Я выскочила из машины под дождь и побежала к подъеду, а когда обернулась машины будущего мужа уже не было во дворе.

Наверное, полетел осчастливливать свою драгоценную любовь хорошими новостями.

Я понимала, что сарказм в нашей ситуации был неуместен, но ничего не могла с собой поделать. Вот вроде удачно все сложилось, а внутри тошно так, что словами не передать. И еще ощущение такое странное… Будто я, согласившись на предложение Ремизова, сама себя загнала в ловушку.

Стоило мне подняться домой, как позвонил брат и нагло спросил:

– О чем вы говорили с Ремизовым, пока он катал тебя на своей тачке?

***

Я тут же напряглась:

– Ты следишь за мной?

– Ты не ответила на мой вопрос. Зачем он посадил тебя в машину?

– Может, чтобы спасти от дождя? – предположила я.

– Сень, не зли меня, а? Просто скажи, что этому тупорезу от тебя было нужно.

Странно, лично мне Ремизов не показался тупорезом. Скорее наоборот весьма разумным человеком, с которым легко найти общий язык.

Вслух естественно не сказала, чтобы не провоцировать новый поток желчи от брата.

– Хотел познакомиться.

– На фига? – он будто чувствовал, что дело не чисто, – он что-то тебе предлагал? Что-то задумал? Делился планами?

Брат явно опасался, что младший Ремизов не захочет на мне жениться, и тогда все его наполеоновские планы пойдут по одному месту.

– Его тоже поставили перед фактом женитьбы, вот он и приехал смотреть, что за невесту ему предлагают.

Вернее подкладывают.

– Надеюсь, ты его не напугала своим скорбным видом и нечёсаными волосами? – хохотнул братец, довольный своей плоской шуткой.

Рука невольно поднялась к волосам. Они не нечёсаные – они просто волнистые, а если намокнут – то непокорно кудрявые. Но Матвей всегда называл меня то лахудрой, то лохматой овцой.

Почему-то подумалось о том, что я и правда выглядела далеко не лучшим образом, когда садилась в машину к Марату, и накатил запоздалый стыд. Сырая, как мышь, замученная, с бледными от холода губами. Вряд ли о такой невесте он мечтал, даже если она и фиктивная.

Пусть я не роковая красотка и не женщина-вамп, но вполне могу быть милой и приятной. Стало нестерпимо жаль, что не бывает второго шанса оставить первое впечатление, и нельзя отмотать время назад, чтобы переиграть эту встречу.

– Так, о чем вы беседовали? – Матвей вернулся к тому, с чего начал.

– Мы просто познакомились, после этого он отвез меня домой. Больше ни о чем не говорили.

– Правильно. О чем с тобой вообще можно говорить? – пренебрежительно выплюнул он, – а вообще лучше держи язык за зубами, иначе знаешь, что ждет твою дорогую мамочку.

– Знаю, – прошептала я.

– Вот и молодец. Держи меня в курсе происходящего, – и не прощаясь, скинул звонок, а я так и осталась стоять с телефоном, прижатым к уху.

Меня потряхивало после этого звонка и что-то колючее, неприятное расползалось в груди. У нас с братом никогда не было хороших отношений, но сейчас…сейчас я начала его ненавидеть.

Кажется, согласиться на предложение Ремизова было самым верным решением в мой жизни. Если через год Матвей и его контролем окажется в прошлом, то я на что угодно готова, не говоря уже о фиктивном браке с Маратом.

Кстати, о Марате. Я сунула руку в карман брюк и достала оттуда смятую, намокшую визитку.

Ремизов Марат Денисович…

Трижды прочитала его имя, и каждый раз что-то внутри екало. Непривычно, томительно, и в то же время неправильно.

Я решила, что это просто волнение из-за какого-никакого брака. Ведь не каждый ведь день узнаешь о том, что в скором времени выскочишь замуж за человека, которого и в глаза-то ни разу не видела. Вот сердечко и екает.

Я набрала его, но скинула до того, как пошли гудки. Вместо этого, испытывая все то же непонятное смущение, вбила его номер в память телефона, а потом отправила сообщение.

Звонил Матвей. Спрашивал, что мы с тобой делали в машине, о чем говорили. Он следит за мной.

Ответ прилетел моментально, хотя я и не рассчитывала на него.

Вот глист пронырливый.

Почему-то захотелось улыбнуться.

Мне кажется, он что-то подозревает и будет наблюдать.

Раз делать не фиг, то пусть наблюдает. Нам-то что?

От этого его «нам» неожиданно стало теплее.

Просто хотела тебя предупредить.

Спасибо. И не переживай, все будет хорошо.

Не знаю по какой причине, но в этот момент я поверила своему будущему мужу.