Текст книги "Босиком по облакам (СИ)"

Автор книги: Маргарита Ардо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

Глава 11

Артём

Дерзкая бурундуковая мордочка смотрела на меня снизу вверх, уткнув руки в боки.

– Кто?! – удивился я. – Никто меня не кусал.

– А чего тогда фальшивая улыбка прилипла? – спросила она.

– Самая настоящая, – снисходительно усмехнулся я и сложил руки на груди.

– Угу, тогда я Карл Маркс и Фридрих Энгельс. Причём сразу оба и с бородой.

Вот же наглая!

Вован захлопал в ладоши, и ей пришлось замолчать. Послал Бог испытание...

– Друзья! Для новичков повторяю правила! Оба участника пары идут босиком.

– Так гравий же... – опешила Алёна, взрослая уже женщина, кажется, врач.

И правда, жесть.

– Зато всё внимание будет в настоящем моменте, – заявил Вован. – Отвлечься не получится. «Поводырь» должен водить «слепого» по парку. Где? Решайте сами. Ваша задача – дать как можно больше интересного почувствовать спутнику: потрогать траву, растения, деревья, воду. Кстати, если вдвоём прикоснуться лбами к стволу дерева, будет очень интересное ощущение. Но главное – вы должны провести человека, который вам доверился, с любовью. Вы его глаза и опора. И он не должен пораниться. Водим час. Развиваем доверие!

– А то потом второй вам может отомстить, – прыснул Костя.

Зарина, его подруга что-то вспомнила и тоже засмеялась.

Вован поднял палец вверх:

– Главное доверие! Потом ведут вас, тоже час. Встречаемся у озера с лебедями. Поводыри могут пользоваться картой. И указатели есть везде. Если что, я на связи. Посмотрим, как вы можете заботиться о незнакомом человеке. А потом, как вы можете довериться незнакомцу. Ощущения обсудим позже, во время чаепития. Старайтесь говорить поменьше, чувствовать побольше и потратьте эти два часа практики с пользой для себя! Готовы?

Нестройное «Да» в ответ, на лицах новичков неуверенность, а старики довольны, словно их в цирк отправили. Мда, будет та ещё клоунада. Повеселим белок в парке. Лебеди тоже обхохочутся.

– Всё, – радостно произнёс Вован. – Снимаем обувь, надеваем повязки. Сумки с ковриками на плечи, чтобы руки освободить. И не подсматривать!

Эля-Мира послушно выполнила всё, но с недовольным лицом. Я тоже разулся. Мы были готовы одними из первых. Я протянул ей руку, она схватилась. Нежная ладонь, маленькая, но цепкая. Ну, ладно. Играть так играть.

Она сделала несколько уверенных шагов по пирсу, нащупала правой рукой лестницу. Чуть поосторожничала со ступеньками. Потом ступила на гравий и ойкнула.

– Крепче держись, – сказал я, сам морща нос от неприятной колкости.

– Угу, назвался йогом, будь готов к некрологам, – буркнула она. И пошла медленно-медленно.

Остальные нас обогнали. Когда мы вышли с пляжа в парк, большинства уже и след простыл. Между нами чувствовалось раздражение. Зато кончился гравий и начался асфальт.

– Всё! – сказала она и резко остановилась.

– Уже запал кончился? Хиловато, – усмехнулся я.

Она сдёрнула с себя повязку и уставилась на меня. Волосы влажные, светом пропитаны, лицо чуть тронул загар, глаза горят, нос торчит вызывающе.

– Так не по правилам, – съехидничал я.

– Пофиг.

Она осмотрелась, схватила меня за руку и потащила по дорожке вверх.

– Эй, ты куда? – опешил я, но не отбиваться же от хрупкой женщины. Ладно, пошёл.

Что у неё на уме?

В две секунды она втащила меня в круглое углубление типа беседки со скамьёй по краю, закрытое от посторонних глаз кустами самшита и ещё чего-то тропического. Сверху каркнула ворона. Радует, что не кукушка...

– Так, – важно заявила Эля-Мира. – Если речь о доверии, мы начали не с того!

– И что тебе не нравится? – хмыкнул я.

– Да вот эти твои смешки, улыбка и вообще твоё лицо! – выпалила она.

– Надень повязку, будет не видно.

Уже очень хотелось её послать, но не в моих правилах хамить женщинам. И вдруг она сказала:

– Оно ненастоящее. Вчера было настоящим.

– Откуда тебе знать? – разозлился я.

– И правда, откуда... – пожала она плечами, теряя энтузиазм.

– У самой-то много настоящего? – буркнул я. – Тебя как называть? Мира или Эля? Или как-то ещё?

– Да как тебе нравится, – пожала она плечами.

– Так говорят только проститутки, – усмехнулся я. И тут же получил оплеуху. Аж в глазах сверкнуло. А рука у неё тяжёлая, даром что маленькая... Сначала в ответ пыхнул гнев, а с выдохом вдруг исчез. И в голове стало тише. Я опомнился: – Прости. Вырвалось.

– Доверие, – поджала губы она. – Угу... Вот тебе и всё доверие. Чтоб ты знал: меня зовут Эльмира. Так что оба имени настоящие! Даже родители разделились, один так называет, другой эдак. И вообще я Близнецы! А ты... А ты кретин!

Гаечка развернулась и направилась из беседки. До меня дошло.

– Стой! – я схватил её за руку.

Бурундук посмотрел меня, надув щёки. Кажется опять хочет вмазать. Но я не готов подставлять вторую щёку. Ещё от первой звон в ушах.

– Извини, – повторил я. На этот раз совершенно искренне.

Её глаза налились слезами, и я растерялся. Всегда теряюсь, когда женщины плачут.

– Да, я кретин... Я подумал, что...

– Что? – она снова посмотрела с вызовом, сдунула упавшую прядь с лица и уткнула свободную руку в бок.

Красивая. Дерзкая. Грудь вздымается взволнованно. Нравится.

– Что ты меня обманываешь, – сказал я.

– Зачем?! – поразилась она.

– Мало ли. Люди делают много необоснованных поступков. Или обоснованных, с выгодой для себя. Не знаю. – Мне не хотелось говорить правду: буду выглядеть ещё большим кретином.

Она посмотрела на меня, остывая, словно видела в первый раз. А я не выпускал её руку, впрочем, она и не вырывалась. Хороший знак. Мне оставалось удивляться, почему даже это спонтанное прикосновение вновь вызвало желание. Это магия какая-то! Или химия? Чёрт знает что!

– Ты странный, – сказала, наконец.

– Не без того, – я слегка улыбнулся.

– Вот! – она ткнула в меня пальцем, как режиссёр в актёра под прицелами камер. – Теперь настоящая. – И громко выдохнула.

Я расцепил пальцы, опешив.

– Так что ты хотела?

Она снова пожала плечами.

– Уже ничего? – добавил я. – Игра кончилась. Без двух танцев, сразу по домам?

– Танцы – это хорошо, – ответила она. Вытерла одноразовым платком уголки глаз инос.

Я стоял. По домам не хотелось.

– А я никогда не играл в игру «Слепой и поводырь». Любопытно было бы... Но еслиты против, то, конечно... И да, извини ещё раз. Мне правда жаль.

Гаечка глянула на меня оценивающе и буркнула:

– Ладно.

– Что ладно? Играем?! – Я обрадовался, как пацан.

– Да. Ты меня спас, потом нагрубил, так что пойдёт взаимозачётом. Только давай сначала не вслепую потренируемся.

– Как это?

Она села на скамью. Я тоже. Напротив.

– А чтобы такой ерунды не было, давай скажем друг другу правду, – в её глазах вновь начал загораться задор.

В беседку заглянула морда мохнатой собаки – той, что пыталась подсунуть мне свой хвост во время асан.

– Всю? – удивился я.

– Нет, – хихикнула Гаечка. – А то просидим до вечера. Давай ту, что сейчас. Устроим пятиминутку правды.

– Хм... – я потёр подбородок и развёл руками. – Ну, допустим, правда в том, что я теперь не пойму, как тебя называть.

– Если Мира не нравится, давай Элей.

– Окей. Твоя очередь.

– Про улыбку я уже сказала. Слушай, лучше если тебе невесело, сделай хмурое лицо. Или злое. А то фонишь фальшью. Тебе не идёт.

Сказанула, угу. Как серпом по... красной армии. Я аж закашлялся.

– Теперь ты! – звонко перекинула пас она.

Что ей сказать? Скажешь, что наглая рожа, обидится. Что у неё сейчас возбуждающе разведены бёдра, кто его знает. Мда, правда мне давалась так себе...

– Ладно. Я считаю, что только слабые ноют и ходят с кислыми лицами.

– А ты сильный?

– Есть сомнения?

– Не честно вопросом на вопрос. – Она деловито осмотрела меня с ног до головы идобавила: – В общем, нет. На слабака не похож.

– Ну и слава Богу, – улыбнулся я.

– Та-ак, – протянула Гаечка и постучала пальцами по бёдрам, – что ж ещё сказать?

Я приготовился к очередной дерзости. Забавно, но это меня заводило. Надопопробовать заявиться в офис в понедельник с утра и устроить пятиминутку правды моим топам. Если что, детектором лжи припугнуть. Повеселюсь на славу...

– Ну ладно, – она вскинула на меня смелые глаза. – Меня взбесило это твоё «я миллиардер» при первой встрече.

– Да что тут такого?

– А что, не миллиардеры не люди? Или сразу классовое неравенство решил установить, чтобы все остальные в ножки кланялись? Это фу. У меня миллиарданет, но я, между прочим, тоже очень классная.

– Ты же говорила, что не хочешь всем нравиться, – саркастически напомнил я.

– Себе-то можно, – хитро прищурилась она.

– А-а, двойные стандарты! – констатировал я. – Имей в виду, при нашей встрече ты была несносной. Образчик советского обслуживания второй свежести. И у тебя раздутое эго.

– Кто бы говорил! – выпятила она нижнюю губу.

Смешная. На каждую фразу своя гримаска.

Она решительно встала и потянулась за брошенной на серую скамью повязкой исумкой с йога-ковриком.

– Играем?

Я хохотнул и забрал у неё сумку:

– Что, я тест прошёл?

– Провалил с треском, но сойдёт, – махнула она рукой.

И мне снова стало легко. Я отобрал у неё чёрную повязку, завязал ей глаза, словноперед... Ее затылок, нежная шея, красивые плечи, запах цветов и абрикос. Внезапно она оказалась вся в моей власти с этой повязкой на глазах. Мои рукипотянулись к её талии – прижать и провести от живота ладонью вниз – в основание коротеньких шорт. И глубже. И не выпускать больше.

Но вдруг собака из кустов гавкнула на меня так, что я аж подскочил. И Гаечка тоже.

– Что там? – вскрикнула она.

– Просто пёс, – ответил я и чуть подтолкнул её, коснувшись ниже спины.

– Эй! – отпрыгнула с возмущением она.

Надо же! Сама сплошной соблазн и недотрога. Парадокс.

– Еще скажешь правду? – наклонился над ней я, почти касаясь губами упоительнопахнущего затылка.

– Что, понравилось? – судя по тембру, заулыбалась она.

– Почему Вовке – и остальным Эля, а мне Мира? И ты с ним такая... ну... мягкая...

Она перебила, ляпнув не задумавшись:

– Потому что он добрый.

– А я нет?

– Тебя я ещё не раскусила. Местами да...

Я расхохотался:

– Кусать меня не надо. Лучше пошли играть. И так последние будем. – Строгодобавил: – Давай руку. И не подглядывай.

– Я не люблю мухлевать. – Покрасневший от солнца курносый нос повёл по ветру. – Нам куда?

Мой взгляд упал на её босые ступни с алыми накрашенными ноготками. Всегда этовозбуждало. Гаечка переступила с ноги на ногу и тяжко вздохнула.

– Ты чего? – спросил я.

И вдруг она сказала так, словно выдала свою тайну:

– Только давай острожно, пожалуйста. У меня не очень здоровые ноги. На самомделе, я страшно боюсь повредить их снова. – И нежная рука легла в мою ладонь, словно доверила всю себя полностью и бесповоротно.

Что-то в моём сердце дрогнуло и расплылось теплом.

Кажется, мне есть, чему у неё поучиться...

Глава 12

Эля

– Я буду осторожен, обещаю, – совсем другим голосом сказал Артём.

И я ему поверила, до мурашек на коже ощущая, как мне нравится его тембр.

Пальцы Артёма сомкнулись, и в его уверенной ладони моя рука оказалась будто дома – там, где ей положено быть. Может, эффект повязки на глазах? Может, с ней чувства становятся сильнее, нереальнее?

Но нет, – я прислушалась к ощущениям, – руке было хорошо, правильно и даже уютно.

Хотелось увидеть выражение его лица и проверить, куда мы пойдём, но... Игра уже началась.

Артём повёл меня осторожно, и я слышала, как он дышит, как поют птицы, как взлетела с ветки одна из них, и упала в траву шишка. В добровольной темноте мир внезапно сузился до руки Артёма, до его мягких подсказок и контуров моего тела. Сначала было не по себе. Мне действительно было очень страшно из-за возможности ударить ногу, подвернуть, упасть... Но Артём вёл меня осторожно, предупреждая: «Сейчас неровная плитка. Осторожно, гравий. Ступенька. Высокая ступенька. Выше ногу...». Мы вышли из тишины и щебета. Рядом раздавались звуки: голоса будто обступивших нас людей, щелчки, музыка издалека. Потом автомобиль, грозно шуршащий шинами прямо на меня. Я дёрнулась от испуга, но Артём мгновенно развернул меня обратно и прижал к себе.

– Не туда!

Моё дыхание стало учащённым, спиной я почувствовала его тело, как надёжную опору. Его рука прижимала меня спереди, сильная, твёрдая. Голым плечом почувствовались тесёмки его рюкзака и гладкая, тёплая кожа его предплечья. Приятно.

– Не бойся, – шепнул он. – Всё хорошо.

Автомобиль проехал, оставив след из облачка бензина, железа и машинного масла, и Артём отпустил меня. Потянул дальше. Моя нога ступила в рассыпающийся, зернистый песок, влажный немного. Вскрик чайки над головой. Снова шорох снизу. Кошка? Какой странный, неизвестный и даже опасный мир поджидал в темноте! Хотелось подсмотреть, но я удержалась – я же обещала!

Артём взял мою руку, мы сделали несколько шагов, и вдруг под ладонью ощутилась приятная, живая бархатистость. Я ахнула, нащупав округлые листики с неровными краями. Аккуратно, чтобы не сломать, попыталась «увидеть» пальцами растение, тонкие веточки и сатиновые лепестки соцветий. О, каменный горшок? Резьба... Я прислушалась к запахам. Озон...

– Это герань? – спросила я.

– Наверное, – шепнул он. – Я в цветах не разбираюсь. Что-то красное.

Потом был глянец листьев и сильный аромат экзотики. А затем россыпь мелких листочков, пахнущих морем. Трава. Большие цветки, бархатистые, как персик. И что-то нежное, сладко пахнущее скользнуло по щеке, что? Я так и не угадала. Артём вручил мне шишку с запахом хвои и ностальгией по Новому году.

– Мандаринов не хватает, – смеясь, сказала я.

– Завезём, – заверил он, словно Дед Мороз.

После медленной прогулки наощупь по нежаркой аллее, внезапно грянула свежесть водопада в прохладных брызгах и журчании воды. Я отпрянула и засмеялась от неожиданности, но потом поднесла ладони и наполнила их приятной влагой.

– Не пей, – вдруг остановил меня Артём. – Тут написано, что нельзя. Секунду.

В моих руках оказалась пластиковая бутылочка.

– Я только что распечатал, – сказал он. – Сам не пил.

– О, спасибо! Пить так хочется! Не знала, что у тебя вода с собой.

– Купил. Я же должен о тебе заботиться.

И мне вдруг захотелось, чтобы эта игра не кончалась. Увы, я люблю сказки, но я же сказала себе: друзья! Так что надо следовать. Но зачем? Игра так увлекла меня, что я забыла, что надо бояться.

– Четыре шага вперёд, и ступеньки, – предупредил Артём.

И снова под пятками были камни: отполированные или грубые, пористые, шероховатые, гладкие или поросшие мхами с сыроватым запахом леса. Извилистые, как одеревеневшие змеи, корни, торчащие из земли. Хрусткие веточки, листва и мягкая хвоя. Шорох ветра по листьям и коже. А главное, – его внимательные пальцы! Они играли мной, как флейтой. Осторожно касались предплечий, поворачивали, поднимали руки, вели, придерживали за талию, не позволяли упасть, дарили новые ощущения, формы, структуры. Казалось, мы не идём по парку, а танцуем какой-то необыкновенный чувственный танец. Лишь музыки не хватало. Я была окружена им и заворожена. Моё тело отзывалась Артёму, дышало всеми порами и впитывало его запах, заботливые слова, негромкий голос; ловило необъяснимое, но такое явственное ощущение его мужской силы... Приятно было угадывать его движения и не знать, что будет в следующее мгновение, полностью довериться. Волшебная игра!

По свежей траве мы прошли куда-то, и Артём шепнул:

– Сейчас.

Кажется, избавился от сумок и рюкзака. Коснулся предплечий. Горячие губы выдохнули, почти касаясь мочки уха:

– Ещё полшага вперёд.

Я послушала. Он обхватил сзади мои кисти и положил ладонями на что-то шершавое, слоистое, жёсткое. Монолит передо мной был живым, гораздо теплее камней...

– Дерево! – негромко воскликнула я.

– Очень большое, великан до неба. Давай прикоснёмся лбами?

– Давай.

Я так и сделала. И обнимая широкий ствол наощупь, вдруг встретилась с руками Артёма.

– Прости, – сказала я и убрала ладони ниже.

А он нашёл их и накрыл своими ладонями. И мы замерли в молчании, разделённые кряжистым гигантом с шелестящей сверху кроной. Он что-то рассказывал нам. И в желании понять этого живого, загадочного собеседника, впустившего нас в собственную ауру, мы потеряли время. Тишина, безмыслие и спокойствие, как облако, отгородило нас от реальности...

– Глянь, дурачки какие-то, – послышался издалека прокуренный женский голос. – С деревом обнимаются!

– Да это секта! – гыкнул подгулявший и явно не очень трезвый мужчина. – Сегодня нашествие сектантов в парк. Я уже кучу видел. Щас сфотаю, Петьке пошлю, чтоб поржал!

Артём дёрнулся, я остановила его.

– Пусть.

– Но...

– Просто уйдём.

– Да, ты права.

Его рука в моей руке, и мы зашагали неторопливо прочь по шелковистой траве отшепчущего великана и зевак.

Вдруг солнце обдало жаром кожу, и лишним теплом поделился асфальт под ступнями – мы явно вышли из тени. Остановились.

– Погоди, – сказал Артём и подхватил меня на руки: – Побережём твои ножки... Хватайся за шею!

Пожалуй, я бы застеснялась иначе, но в этой причудливой игре я будторастворилась в нём, по правилам зависимая от его рук, голоса и заботы. И потому я вновь наощупь обвила его шею. Голова немного закружилась от невероятногоощущения близости моего поводыря. Неловкость смешалась с электричеством потелу, закрутившемся в бёдрах. Всё-таки он обладал невероятным магнетизмом! С трудом удержалась, чтобы не уткнуться носом в его плечо. Я не видела, ночувствовала – оно близко, в паре миллиметров.

Артём поставил меня, и под ногами ощутилось тепло дерева, разогретого лучами, апотом он предупредил:

– Шагни, но не пугайся.

Но я вздрогнула от контраста: прохладное после жары море лизнуло мои пятки, поцеловало пальцы ног и щиколотки. Мелкая галька, зернистая, как песок, расползалась под моей тяжестью, наполняясь водой. Тело открылось навстречу бризу и пространству.

Я заулыбалась.

– О, здорово!

– Я знал, что тебе понравится!

– Очень! Какой долгий, самый замечательный час на свете! – сказала я.

– Упс, оказывается и не час, – ответил Артём. И одновременно зазвонил еготелефон.

Я стянула повязку, в глаза ударил свет, зажмурилась. А потом потихоньку приоткрыла веки, обнаруживая маленькую бухту, огороженную громаднымичёрными валунами, словно ванночку для детей, отделенную от «взрослого» моря. Я рассмотрела белые шезлонги, пляж, футболку и волевой подбородок Артёма, егогубы, нос... Я подняла глаза, но они заслезились от слишком большого количествасвета, пришлось прикрыть их ладонями.

– Мы не пропали. Просто увлеклись немного. Извини, – ответил кому-то Артём. Володе, наверное. – Да, не ждите. Мы сами доберёмся. Медитация? Ну ладно, я пропущу сегодня.

Он отвел трубку от уха, как раз когда мои глаза, наконец, привыкли к свету. И так хорошо было первой встретить его улыбку. Чуть взлохмаченные волосы, и выше синее-синее небо в пене белоснежных облаков.

– А я тебя не поводила, – сказала я.

– Я увлёкся, – ответил Артём. – Спасибо!

– Это тебе спасибо, – ответила я, уже жалея, что сейчас перестану чувствовать еготепло и моему поводырю больше не надо будет спасать меня от падений инаправлять осторожными касаниями. В них было столько нежности!

И вдруг Артём взял меня за руку и просто сказал:

– Немного не довёл тебя, куда хотел. Ты позволишь?

– Доведи, – улыбнулась я и обвела глазами вокруг себя. После темноты мир был большой-большой, яркий, бесконечный. А Артём... очень красивый.

– Что? – спросил он.

– Привыкаю видеть. Кажется, это бесценно.

– Да. Но закроешь глаза ещё хотя бы на минуту?

– Ладно.

Мы сделали несколько шагов по воде, я чуть не поскользнулась на камешках. ТогдаАртём поймал меня и вновь поднял на руки. Кажется, кто-то из нас сошел с ума. Или оба...

– Аккуратно. Держись! – предупредил он, опуская.

И затем мои щиколотки вновь оказались в воде.

– Теперь открывай глаза. Смотри вниз!

Я послушалась и ахнула. Казалось, что я стою босиком на облаках. И Артём рядом, поддерживая за талию, чтобы не упала. Длинный плоский валун уходил от берега, по бокам поросший водорослями. На дне рядом сидел крабик и ел, как мини-экскаватор, зачерпывая что-то обеими клешнями. С другой стороны суетилась барабулька. А облака плыли по прозрачной воде, чесали пузико о гальку, невозмутимо пенились вокруг наших ступней. И было в этом совершенное волшебство!

– Погуляем по облакам? – спросил Артём с сияющими глазами.

– Только держи меня крепче, – согласилась я и мысленно добавила: «И не отпускай, пожалуйста. Совсем не отпускай»...

Глава 13

Эля

Мы совсем недолго гуляли с Артёмом, шлёпая босиком по волнам, молчаливые и довольные. Задумавшись, он поглаживал мою кожу между указательным и большим пальцем. И от этого простого движения в моей душе загорались солнечные зайчики, а в животе щекотались светлячки. Хотелось сбросить одежду и уплыть туда, где никто нас не видит... Внезапно нашу идиллию прервал телефонный звонок. Точнее два. Мы поднесли трубки к ушам одновременно.

– Опять Фёдоров? – спросил Артём, отворачиваясь от меня.

– И где ты шляешься? Долго мне ждать? – гаркнул мне в ухо незнакомый женский голос.

– А вы кто? – опешила я.

– Конь в дублёнке. Горничная я. Ключи где?!

– Так Женя сказала, что у вас есть...

– Есть, есть, на пятках шерсть. У хоббитов, – отрезала тётка. – Спёрли у меня. Ещё полчаса жду, если не появляешься, сама у номерах будешь убираться.

– А почему вы собственно так со мной разговариваете? – возмутилась я.

– Как умею. Так шо, не ждать? Тогда я пошла.

Я представила себя, намывающую чёртову дюжину номеров, вспомнила Женькино предупреждение и решила слегка сдать назад.

– Нет, постойте! Я уже иду.

Артём рычал на кого-то в трубку. Снова совсем другой. Отбил звонок, и я с виноватой улыбкой сказала, что мне нужно срочно возвращаться.

– Да, у меня тоже есть неотложные вопросы, – сказал он с явным сожалением.

Вот так всегда в романтику врываются суровые будни. Эх...

* * *

Артёма ждали дела, а меня домоправительница из мультика про Карлсона. Готова поклясться, что мадам на Союзмультфильме рисовали с неё или с её родственницы. Тот же нос огурцом, рыжая, крашеная шевелюра, уложенная в гульку на макушке. Та же мощная фигура: плечи, грудь и живот монолитом, нацеленным на меня, как торпеда. Правда, вместо халата в цветочек чёрные леггинсы, обтягивающие колбасообразные ноги, и длинная футболка с феечками и бабочками.

– Зоя Петровна? – спросила я, пытаясь выглядеть начальственно. Правда, в положении снизу вверх у меня получалось смотреть не в глаза, а только во второй подбородок горничной. – Добрый день.

Сколько в ней? Метра два?!

– Ты, значит, – заявила мадам так, словно была директором школы, а я злостной прогульщицей, и уткнула руки в боки. – Чтоб это было в последний раз!

– А вы собираетесь ключи многократно терять? – сощурилась я.

Палец-сарделькой вырос перед моим носом.

– Поговори у меня тут! Спёрли у меня. Из кошёлки. Пока я по базару тащилась. Не могла Евгения кого-нибудь посолидней найти? Клопендрю какую-то руководить поставила. Ты хоть школу закончила?

– Между прочим, мы с Евгенией ровесницы. И рост у меня средний. Образование высшее. Ещё вопросы есть? – сказала я, борясь с желанием послать мадам куда подальше. Мысль о том, что любые претензии не только мои, но и наших звёзд, отскочат обратно в лоб от этой противотанкерной торпеды, помогла мне взять себя в руки.

Мадам смерила меня недоверчивым взглядом.

– Ладно. Но выглядишь, как мелюзга. Ключи мне сделаешь к четвергу, – распорядилась горничная и протянула лапищу. – А сейчас давай их сюда. Я из-за тебя и так уже «Модный приговор» пропустила.

Я хихикнула.

– Что такое? – Её рука потянулась ко мне, будто собираясь схватить то ли за шкирку, то ли за ухо.

Ой... Я отшагнула. Надо было Артёма не отпускать, вдруг придурь у неё по безлимитному тарифу? И я невероятным усилием воли сделала серьёзное лицо.

– Да ничего. Просто смешная передача вспомнилась. Другая. Как её? «Аншлаг», вот!

– Смотри у меня! – Вновь палец-сарделькой замельтешил перед моим носом.

Кажется, я потребую у Женьки компенсацию. За моральный ущерб и неумение подбирать персонал.

Зоя Петровна сурово изъяла у меня связку ключей, вставила наушники от Айфона в уши и, включив скорость ракеты Томагавк, понеслась с пылесосом в вип-зону. Я посторонилась и решила не мешать: не дай Бог зашибёт!

Но день не обещал быть спокойным. Как говорится, получила свою порцию сладкого, теперь раскуси гадости с перчинкой. Через минут двадцать передо мной встала раскрасневшаяся, как спелый чили, Милана.

– Всё! С меня хватит! Я ни секунды не останусь в этой богадельне! – заявила она.

– Простите, наша горничная действительно лишена чувства такта, – проговорила я совершенно искренне. – Зато очень чисто и быстро убирает.

– При чём тут горничная?! – возмутилась она. – Верните мне деньги, я уезжаю!

– У вас что-то потекло? Прорвало в смысле? – спросила я. – Мы починим.

– Ага! И вы издеваетесь! Намекаете, что я...

– О нет, я ни на что не намекаю, – ответила я. – Я подумала, что у вас в номере проблема с сантехникой...

– Какая тут сантехника! – воскликнула Милана, села на пластиковый стул и вдруг разрыдалась.

Я растерялась. Потянулась к её плечу, но зависла, не решаясь прикоснуться.

– Не плачьте, Милана. Я могу вам помочь? – спросила я. – Всё будет хорошо.

Она вытерла слёзы кончиками наманикюренных пальцев, шморгнула и хрипло сказала:

– Деньги верните за номер.

– Но у меня нет... – растерялась я. – Вы же Евгении перечисляли, она вам и вернёт на счёт.

– Нет! – встала решительно Милана. – Так не пойдёт. Уже облапошили с условиями: поселили в казарму! И с этим облапошите!

– Но у вас же один из лучших номеров...

– Да ещё и кто-то в моих вещах копался!

– Как?! У вас что-то пропало?!

– Нет, но сам факт! И вообще, если лучший номер такой, представляю, чтотворится в худших! Тараканы размером с кошку бегают?! Нет, я здесь не останусь!

– А как же йога, семинар? – начала я, судорожно соображая, где взять денег. Еслибы Женька или её любовник перечислили мне на счёт, пискнула бы смска, ноничего не было.

Милана выпрямилась, взглянув на меня, как на белку, укравшую у неё последний орех.

– Достали уже йоги, мастера и ерунда про просветление! Я уезжаю через три часа. И к выезду позаботьтесь о том, чтобы вернуть мне мои сорок семь тысяч шестьсотрублей! Иначе я напишу на Букинг и все приличные сайты вам такой разгромный отзыв, и такой хайп подниму, что ни одна вшивая собака у вас никогда не остановится. И знакомому из Ялтинской налоговой сообщу! Что-то мне подсказывает, что вы работаете под чёрным флагом! Я сделаю так, что вас проверками загрузят по самое «нехочу», только будете успевать штрафы платить!

Я моргнула. Дело пахло керосином. Надо срочно звонить Женьке и спасать положение. Даже если половина угроз реальны, инвестиция грозит превратиться в финансовую катастрофу и административную ответственность.

– Хорошо, я постараюсь найти деньги, – ответила я.

Милана развернулась на каблуках и ушла в сторону вип-лестницы.

«Чёрт бы подрал всех этих ви-ай-пишников, их связи и претензии!» – гневноподумала я и, хмурая, как ноябрьская ночь, принялась звонить Женьке.

– Женя, срочно нужно вернуть деньги, одна из постоялиц съезжает, – сказала я, увидев на экране телефона лицо подруги. – Пусть кто угодно: Майкл или не знаю кто, перечислит мне сумму, которую она от меня требует.

Женькина опухшая физиономия скривилась жалостливо.

– Майкл на звонки не отвечает.

– Замечательно, – выдохнула я. – Его тоже по лбу горшком пришибло? Даже еслитак, послушай, ты ведь деньги за номер получила, они же должны у тебя быть?

– Я всю сумму сразу перекинула на погашение кредита и на зарплату горничной, – всхлипнула Женька.

Я уже собралась ей выдать на гора все прелести, обещанные златоволосой звездой, как вдруг рядом послышался строгий голос.

– Евгения! Я же запретил вам разговаривать по телефону! Не хватало повторных обмороков и сюрпризов с давлением! – на экране моего телефона появилось вместо Женьки лицо сурового мужчины в белом колпаке врача. Точнее, виден был только нос и то, что выше. Выглядело зловеще. Безротый мужчина буркнул сердито: – Не беспокойте мою пациентку. Ей категорически запрещены негативные эмоции. И звонки вообще. У неё сложная черепно-мозговая травма. И возможны самые серьёзные последствия. Ясно?

– Ясно, – кивнула я.

Доктор Зло отключил связь. А я замерла в полусекунде до взрыва пристолкновении ответственности, жалости, ярости и безысходности. Затем в моёммозгу громыхнуло. Я стукнула кулаком по пластиковому столу под абрикосой, онзадел тонкий ствол, и на меня посыпались градом спелые фрукты. Была бы Ньютоном, уже б раскрыла все законы Вселенной! Но ответа на вопрос, где взять денег, кто копается в чужих номерах и не связана ли пропажа ключей с появлениемсимпатичного бандита, не пришло. Возможно, я ищу закономерности в случайностях? Что делать?!

О, Ньютон... Я занесла крупную золотисто-румяную абрикосу над головой иуронила её себе на макушку. Не помогло. Чёрт!

Мимо проходил Володя, рассмеялся, увидев мои нелепые потуги.

– Проблемы?

– Что-то типа того, – ответила я, устыдившись.

– В настоящем моменте нет проблем. Все проблемы только в нашей голове, – улыбаясь, как Будда, ответил Володя.

– Да-да, наверное, – вежливо ответила я, додумав: – «Но некоторые проблемы клюют жареным петухом совсем не в голову...».

– Нужна помощь?

– Милана уезжает, – сообщила я, надеясь, что тот как-нибудь на неё повлияет.

– Жаль. У неё только процессы начались, – погрустнел Володя.

Намёка не понял, придётся прямо в лоб.

– Может, вы её задержите, раз процессы начались? Нехорошо прерывать... Вдруг просветление случится где-нибудь в печени, а не в седьмой чакре, или как вы тамговорили? – в надежде сказала я.

Володя снова улыбнулся:

– Вы удивительно забавная, Эля!

Надеюсь, он не подразумевает под этим, что я абсолютная балда. Да хоть бы иподозревал! Лишь бы задержал эту мымру от хатха-йоги...

– У всех свой путь, – добавил Володя, – в данном случае не должно быть никакогонасилия. Как и вообще.

Я подбросила на ладони абрикос и, поймав, посмотрела прямо в карие, пронзительно глубокие глаза Володи. Похоже, относительно него и просветления я нахожусь где-то на уровне кота Васьки.

– Насилие – это плохо. Я тоже за мир и прочее. Но вы не думаете, что у некоторых просветление начинается с качественного пинка к светлому будущему? – выпалилая и от волнения ещё раз подбросила абрикос.

Володя расхохотался и на лету поймал ягоду, перехватив её прямо над моей ладонью. Ничего себе реакция!

– Вы правы, Эля. Пинки иногда бывают очень кстати. По крайней мере, я поговорю с ней.

Он ушёл. А я сделала кулаком «Йес», хотя радоваться пока было нечему. Наданный момент я нахожусь в полной первой чакре – той самой, которая в копчике расположена. Ударенная Женька или не очень адекватна, или очень несчастна. И говорить ей обо всём нельзя. Это раз! Но ведь она придёт в себя, а будет поздно. У меня в кошельке всего тридцать тысяч без ста рублей – всё, что я отложила наотпуск. Это два. Проклятый Женькин Казанова, похоже, бросил её и денег обещанных переводить не собирается. Это три.