Текст книги "Сломанные (СИ)"
Автор книги: Маргарита Абрамова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)
Глава 23
ДАША
Более 4х лет назад
Когда я погружаюсь в это, то заранее знаю, что утону. Достаточно секунды, воспоминания лавиной обрушиваются на тебя, засыпая тоннами снега, из-под которого не выбраться. Сколько человек проживет, находясь внутри белого плена, мне не известно, но думается, что не долго. Или ты идешь навстречу свету или ты умираешь. Другого пути нет.
Это случилось прекрасным солнечным днем. Нет, нет так, случилось это вечером того солнечного дня. Как плохое может произойти в такие дни?! Плохое... Это не то слово, оно не верное, совершенно не подходящее. Плохо – это в детской книжке про кроху, а тут... Разрушающее. Да. Моя жизнь тем вечером разрушилась, разбилась на тысячи осколков. Я сама стала этими осколками. Острыми, впивающимися в плоть до крови, царапающие сердце, чуть надавить и проткнут его насквозь.
Знаю, сейчас прозвучит феминистично, но это моя реальность. Да, парни тоже страдают, попадают в нелицеприятные ситуации, но... Что можно сравнить с изнасилованием? Почему один человек возомнил, что девушку можно не спрашивать, если у него встал и ему нужно... Почему он думает, что девушка не против?! Что она набивает себе цену?! Почему все отказы воспринимаются лишь игрой?! Ведь твое платье говорит об обратном. Почему твои крики всего лишь возбуждающие стоны в голове аморальной твари?! Почему этой девушкой оказалась я????
Да, не все такие, умом это понимаю. Папа всегда меня предупреждал, что достаточно одной паршивой овцы. Он оказался прав. Он был во многом прав, но мой юношеский максимализм не замечал, не хотел вникать во все эти проблемы. Все это кажется проходит мимо тебя, никак не касаясь твоей жизни. Но когда происходит, ты оказываешься не готов, это как столкновение с фурой нас всей скорости... Подруги также одевались в костюмы для выступлений, да местами открытые и провоцирующие, но это лишь образ, сценический наряд. Многие девочки флиртуют, кокетничают, но ничего подобного ни с кем из них не было. Я не любила всего этого, могла мило улыбнуться, но никогда специально не раззадоривала, старалась вообще избегать в таком виде противоположный пол. Нет, не из-за папиных слов, просто мне никто из парней не нравился, никого не хотелось привлечь. Иногда даже завидовала девчонкам. Все ждала своего принца, что сердечко екнет. Он все не появлялся, а на горизонте маячил лишь одногруппник Леша со своими друзьями. Он приглашал погулять несколько раз и каждый раз получал отказ. Алексей Добреев казался в меру наглым, учился средне, симпатичный, девчонкам нравился.
В тот вечер он стал для меня чуть ли не самим Люцифером. Запах выкуренной им сигареты до произошедшего, не забуду никогда, до тошноты, до желудочных спазмов. Он был настойчив, не знаю, чем я его так привлекла, на потоке было не мало и девушек, которые не против с ним не только встречаться, но и просто развлечься, красивых и сексуальных, знающих уже что к чему и таких как я – неискушенных ни с кем ни разу ни-ни, которые тихонечко по нему вздыхали в сторонке. Я не относилась ни к первым, ни ко вторым. Может, как раз поэтому, что его обоняние не действовало на меня, инстинкт хищника. Трудно сказать точно, могу лишь предположить, а правды мы не узнаем никогда.
Тем днем был организован благотворительный концерт, какая-то организация праздновала расширение, наша группа принимала участие, так как наш хореограф была с кем-то там знакома из руководства. С двух последних пар нас отпустили и мы, радуясь жизни, прекрасной погоде, замечательной возможности вместо занятий порепетировать, а затем и выступить на сцене. Девчонки, как и я, были в приподнятом расположении духа, много шутили и улыбались, у многих на пятничный вечер были большие планы, рассказывали куда собираются и кто там будет. Звали меня, но сегодня хотелось побыть дома, вчера начала смотреть один сериал, он так зацепил, что хотелось узнать чем там все закончится побыстрее. Поэтому этот вечер я намеривалась провести за просмотром с шоколадкой и чаем.
Выступление прошло отлично, но меня задержали после за сценой организаторы по каким-то пустякам, к которым я не имела отношения. Но стояла кивала, дожидаясь возможность уйти. А когда, наконец, меня отпустили, то позвонил отец. Забежав в раздевалку, девчонок уже не было, быстро принялась переодеваться.
Мелкие неприятности увеличивались по накатанной и увеличивались в геометрической прогрессии.
– Что ты делаешь?! Прекрати, ты что пил, раз не слышишь слов? – злилась, не понимала чего он дурачится. Что за шутки, сначала помочь, а потом начать приставать.
– Нет, я сегодня ни грамма не взял в рот, – глаза шально бегали, жадно осматривали меня, не могли остановиться на чем-то одном. Он сказал, что искал меня, поэтому оказался поблизости, радовалась, что успела переодеться.
Тут мне действительно стало страшно, с пьяным было бы все ясно, а тут совершенно не понятно, что ожидать от человека. Может он не пил, а что-то другое принял похуже. По спине пробежали холодные мурашки, лоб покрыла испарина, слегка затошнило. Волнение охватило не только тело, но и мысли. Что делать? Просто попытаться уйти, поскорее сбежать в людное место или же попытаться заговорить его, ведь он может не адекватно среагировать на мой побег и догнать, мало ли что ему в голову взбредет. И надо было такому случиться, телефон отвлек меня лишь на пару минут, разговор с отцом, о том, что у меня все в порядке, разделил меня с девочками и посадил оставшиеся десять процентов заряда. А потом этот замок, так не вовремя защелкнулся и не открывался. Телефон окончательно сел, я стала стучать в дверь и звать кого-нибудь на помощь и этим кем-то оказался Алексей.
По началу, я обрадовалась, что он оказался рядом, неизвестно сколько я бы проторчала здесь, не найди он меня. Но после он перегородил мне путь и стал странно себя вести. И тут меня словно током прошибло – а вдруг он это подстроил специально -запертую дверь и он такой спаситель, рассчитывающий на большее.
Мамочки, отступила к окну, третий этаж, двор пустой, как же быстро все испарились за такой небольшой промежуток времени.
Предчувствуя что-то плохое внутри, озиралась в поисках предмета, с помощью которого смогу защититься. Отвлеклась на поиски и не заметила, как он оказался рядом, схватил меня за предплечья, прижимая к себе.
– Что ты…
Он впился своим ртом мне в губы и принялся подталкивать к кушетке.
– Какая же ты сладкая…
– Леша, я не хочу…, – тело одеревенело он испуга, мозг не мог принять происходящее за правду.
– Кому ты врешь, трусики небось все мокрые, – и в подтверждение своих слов начал пробираться к моему белью.
Я понимала, что силой его не оттолкнуть и поэтому оставался лишь один вариант -действовать хитростью, нужно брать себя в руки.
– Леша, – сказала ласково, по крайнее мере попыталась, рот пересох, но он этого не заметил, – Не здесь же?!
– А что не так? Очень даже романтично в гримёрке как какие то актеры...
Я сглотнула, плохая из меня актриса...
– Не для первого раза же...
И я только ухудшила свое положение, заметила по его загоревшемуся и предвкушающему взгляду. Он меня не отпустит, но и я так просто не сдамся...
– Нет, я здесь не хочу…
– Даш, прости, но я слишком долго ждал, а ты все строила из себя неприступную королеву, теперь мне хоть понятно почему, но зачем ждать еще?! Поверь, я буду нежен, а ладони, в противовес словам, сильно сжимали мои руки, будто боялся потерять добычу.
Его зрачки были расширены и пугали до чертиков. Угораздило же меня так влипнуть. Если скажу, что не замечала его внимания к себе, то солгу. Да, видела симпатию и попытки ухаживания, более того, это мне немного льстило. Какой девчонке не приятно, когда в ней замечают красивую девушку, повышая тем самым самооценку? У нашей главной солистки это внимание постоянно, иногда чрезмерно. Она всегда отшучивается, что мало что они там хотят и планируют, главное, что хочу я. А вот мне сейчас было не до шуток. Похоже не все парни адекватные.
Тут же в голове всплывали слова папы о предупреждениях, как вести себя в похожих ситуациях. Отец часто заводил подобные разговоры, переживая за меня, а я слушала в полуха и только потому что не хотела огорчать его. Он всегда говорил, что мужчину мне не одолеть, поэтому нужно убегать. Но вход был перекрыт, оставляя меня беспомощной. Попыталась успокоить подкатившую панику, истерикой тут не поможешь, нужен ясный мозг.
– Можно я хотя бы схожу в туалет, – непринужденно пытаясь отодвинуть его хоть немного в сторону. Но он будто не слышал ничего вокруг, как и моих слов, и принялся покрывать жалами-поцелуями мою шею и плечо, приспуская футболку, открывая себе больше доступа. Трясущимися пальцами потянулась к вороту его рубашки, освобождая черные маленькие пуговички из петелек на волю. Превозмогая неприязнь к хозяину рубашки, все же ее расстегнула и стала медленно стаскивать с его плеч, расслабляя его захват и отвлекая внимание. Аккуратно спустила рукава наполовину и связала узлом, одновременно целуя его в губы. Его распыляли мои действия, он прикусил мою нижнюю губу и одновременно с этим отпихнула его и бросилась прочь, чувствуя солёный вкус крови во рту. Маневр удался, мне удалось добраться до выхода, но победа была слишком мала. Выигранные семь секунд закончились ужасно быстро, лишь больше разозлив соперника.
– Помогите! – выкрикнула выбегая за дверь, – Помогите! – кричала срывая голос, спускаясь бегом по лестнице, чувствуя что он приближается, где-то рядом за спиной слышится его гневное сопение. Он схватил меня на последних ступеньках второго этажа, лодыжку пронзил сильный острый спазм, видимо подвернула. Как же мне не везет сегодня! Несмотря на боль, стала пихать его как могла и куда угодно, все знания про болевые точки выветрились из головы, что стало моей роковой ошибкой. Сил не хватало, он крепко держал меня, оставалось кричать, что я начала делать. Доля секунды и перед взором показался его кулак. Мой сдавленный писк. Резкий удар в левый глаз погрузил мое сознание в темноту.
Я медленно открыла глаза, голова раскалывалась, виски будто сжал железный обруч, а левый глаз почему-то открылся не полностью и слезился, делая изображение вокруг мутным. И тут мой расфокусированный взгляд увидел его и я все вспомнила. Как же хотелось, чтобы это все мне просто приснилось. Вот бы оказаться сейчас в своей комнате в кровати или хотя бы на больничной койке, пусть бы меня сбила машина и сейчас я приходила бы в сознание после аварии, а не вот это всё! Он виновато улыбнулся мне. Видели как волк улыбается кролику, перед тем как его съесть? Я тоже раньше не видела, но ясно поняла, что именно так, вот бы развидеть это.
В окно ударялись капли дождя, так неожиданно начавшегося, пока я была без сознания. Мне плакать было больно – он плакал за меня.
– Прости, я не хотел, но ты сама виновата, – от услышанного хотелось закатить глаза, но из-за полученного удара это было сделать невыносимо больно.
– Ты зря пыталась сбежать, – продолжал нести чушь этот псих, – Стас стоит на стреме и никого сюда не пустит, нам никто не помешает.
И если раньше я боялась, то сейчас сложно подобрать, то слово, которым можно описать мое состояние. Осознание того, что он все спланировал заранее, да еще со своим дружком, подтверждая мои ранние мысли о его причастности моему заключению в этой комнате, лишь усиливало страх. Но не мог же он знать, что телефон сядет и я не смогу позвонить и попросить меня открыть? Это же просто совпадение?
Неужели и дружок его тоже отбитый на голову и не слышал как я кричала, а может он врет и нет там никого. Чем я разгневала судьбу, что она подставила меня так. Мама всегда говорила – неприятности случаются, была с ней полностью согласна, но оказаться самой в этих неудачах совсем не желала. Но я была здесь, лежала на кушетке с разбитым глазом в окровавленной футболке, а напротив стоял парень, чокнутый по всей видимости, и свое сумасшествие он почему-то транслировал на меня.
Он был без рубашки и с расстёгнутым ремнем, который, точно помню, не трогала. Потянулся пальцами к моему лицу, гладя поврежденный ранее участок, пыталась отвернуться, и это маленькое движение вызвало тошноту, а мне надо встать и бежать. Как провернуть свой побег в таком состоянии мало представляла. Одна надежда на состояние аффекта и вырабатываемый в такие моменты адреналин, способствующий поддержанию активности на некоторое время, последующий откат и апатия меня мало волновали. Это будет потом, а сейчас надо бежать.
– Ты не сбежишь от меня, – будто прочел мои мысли, заставив меня скривиться, – Но я исправлюсь и больше не причиню тебе вреда.
Какой же он лицемер, неужели он не понимает, да что с ним такое? Это я и спросила у него:
– Что с тобой не так? Ты всегда был ...
– Дурак я был, – перебивая меня, – Надо было давно взять то, что хотел, вы –женщины – сами не знаете что вам надо, все за вас нужно решать. А сегодня утром я все ясно понял, меня озарило, шестеренки в голове заработали с удвоенной скоростью, позволяя все видеть в нужном свете.
– Да ты просто сошел с ума! – заговаривать зубы было уже бесполезно, так что я выплескивала то, что думала на самом деле. Уже не волновали последствия столь эмоциональных реплик.
– Это ты сейчас сойдешь с ума и еще будешь просить, чтобы я не останавливался, ни одна девушка не жаловалась, а с тобой еще к тому же постараюсь.
Я попыталась встать, не лежать же и ждать пока... Даже в мыслях произносить это слово боялась... Приподнялась, но он тут же склонился надо мной. Все кружилось, неимоверно хотелось пить.
– Можно мне хотя бы воды, у меня бутылочка в рюкзаке.
Он отошел, поднял мой рюкзак с пола, расстегнул молнию и протянул воду. Я надеялась, что сама ее достану, тогда можно раздобыть ключи, они острые... Но, похоже, я в капкане. Я медленно пила, стараясь растянуть время и что-то придумать вязкими мозгами.
Тут он достал из заднего кармана брюк презервативы и я поперхнулась, давясь водой. Она потекла по подбородку, убегая струйками по шее в вырез футболки.
– Ну ты чего, – «заботливо» похлопал по спине, словно ничего страшного не происходило, хотя для него это действительно так.
– Я согласен в резинке ощущения не те, но раз я обещал быть аккуратным и это твой первый раз ... Сначала мы начнем так, а потом на финише я его обязательно одену, нам еще рано становиться родителями.
– Тебя же посадят, – пыталась донести последний аргумент, может хоть мысль оказаться за решеткой остудит этого маньяка.
– За что? Все по обоюдному согласию, любой подтвердит, что ты благосклонно относилась к моему ухаживанию. Ты специально провоцировала одевалась и танцевала.
– Ты псих, что ты несешь, – голос сорвался в истеричные ноты. Какой-то бред, это не может быть взаправду, так не бывает! Я точно в коме или в кошмаре, в подтверждение этого принялась щипать себя, но все прекрасно чувствовалось. Отпихнула его что было силы, собрав все имеющиеся ресурсы, но их было так мало. Жилы натянулись, мышцы заныли, а он так никуда с места не сдвинулся, по-прежнему стоял рядом, нависая и подавляя.
– Люблю строптивых, они такие страстные в сексе, – он повалил меня обратно на кушетку, придавливая своим телом, вышибая весь дух из легких. Как-то прочла, что если тебя насилуют, то лучше не сопротивляться, так шанс получить меньше травм. Какой идиот написал это?! Попыталась ударить коленом под пах, но не дотянулась и только открыла доступ, он ловко разместился между моих ног. Его член упирался мне в лоно, нас разделяла одежда, но это было безумно страшно. Он целовал меня куда попало, так как я как умалишенная мотала головой, сопротивляясь этому. Когда он принялся стягивать с себя брюки вместе с трусами, что есть мочи ударила его лбом в переносицу. Удар вышел не сильным, но я вывернулась, дернулась и упала на колени, перед глазами оказался его пенис, отползла как можно дальше. Он не торопясь подошёл и принялся тянуть мои джинсы вниз, вцепилась в резинку руками, жалея, что они без ремня, это дало мне чуть больше времени. Но сегодня все играло против меня, естественно, я проиграла, оставаясь совершенно беззащитной. В одних трусиках с голым больным мужчиной. Что ещё делать не знала, стала снова кричать звать на помощь, быть может у его друга проснется совесть и он вмешается. «Лишь бы не присоединился» – промелькнуло в голове. А может, кто еще услышит. Через пару секунд оказалась прижата к холодному полу, распластанная как камбала. Одним движением он порвал мое белье и я поняла, что случится неизбежное, что это точно произойдет и мне никто не поможет, никто не ворвется в эту дверь и не спасет меня.
– Ты забыла чем закончили твои прошлые крики?– но я готова была получить еще один спасительный удар, чтоб потерять сознание, поэтому завопила, но мой крик оборвался от грубого толчка вперед, слезы уже текли из глаз, они автоматически распахнулись шире от боли. Словно яд расползался по всему организму, от места соприкосновения с чужеродным мне органом по всем венам и артериям, по всем капиллярам, по каждому сосудику и каждой нервной клеточке прямо к сердцу. Я отчетливо чувствовала, что он доберется до него и отправит меня, сломает и я не буду прежней.
В голове проносились неясные образы, чьи-то обрывки фраз, мамино и папино лица, наши качели в парке... Я зажмурилась, только бы не видеть как с него стекают капли пота и падают мне на грудь, не прикрытую бюстгальтером, лямки которого были порваны, а он сам спущен вниз, открывая обзор на торчавшие соски, но не от сексуального возбуждения, а от холода и нервного перенапряжения. Но, похоже, насильник думал иначе и не сомневался в получении мной удовольствия, вылизывал их с таким рвение и рычанием, вколачиваясь в меня снизу, правой рукой придерживая мне шею, на левую опираясь. Каждый толчок отдавался спазмом чуть ниже живота, воздуха катастрофично не хватало, горечь стала поперек горла, что меня все вырвало прямо на его пальцы. Но мне было все равно. Он отскочил, освобождая меня, а я не могла пошевелиться, не могла даже свести ноги или повернуться на бок, чтобы прикрыться.
– Ничего, милая, так бывает в первый раз, сейчас все уберу и мы продолжим на кушетке, – он что-то делал, суетился, что-то искал, я замечала это периферийным зрением, словно я не человек, а камера, просто фиксирую, но со мной это не происходит.
Дверь открылась, запуская свежий воздух и сквозняк пробежался по пояснице, до слуха как сквозь вату долетали голоса:
– Ты что здесь устроил! Совсем с ума сошел, ты же сказал она не против…
– Она не против…
– Оно и видно, вся в блювоте с побитым лицом и синяками по всему телу, горит прям желанием, неет, друг, я на такое не подписывался, меня здесь не было, разбирайся с этим дерьмом сам.
Хлопнула дверь. Свежий воздух просочившийся в комнату вслед за ушедшем охладим кожу, меня все зазнобило и лихорадило...
Последние мысли были, что он все же не врал, но это не важно, его друг трус, он просто сбежал, оставляя меня одну наедине с чудовищем. Прикрыла глаза, понимая, что мне никто не поможет.
За дверью раздался грохот, снова скрутил спазм, я все же смогла перевернуться на бок…
– Да что тут происходит, чуть с ног не сбил... – что-то громкое огласило помещение, что показалось, что у меня заложило перепонки.
– Оох мамочки, – взволнованный женский голос раздался поблизости, больше мое сознание не смогло вынести, очнулась я на этот раз уже в больнице.
Глава 24
ДАША
Более 4х лет назад
Психиатрическая больница выглядела как обычная советская поликлиника, требующая ремонта. Как говорил заведующий отделением, на медицину государство выделяет всего лишь три процента бюджета, тогда как за рубежом все десять. Это невозможно не заметить. Нельзя не согласиться, когда своими глазами видишь старые двери, обшарпанные стены, поломанные плинтуса и линолеум, перебитый железными вставками. Круглые светильники с приглушенным светом навевали уныние, даже, если у тебя было настроение, то после того, как посидишь под их светом, оно точно испарится. Желтый дом называют в народе сие место. Старые выключатели, красная пожарная кнопка в коридоре с табличкой выход и лампой над ней, схема эвакуации и стенд. Одинокая капельница, оставленная и забытая.
Угнетающая атмосфера. Стены здесь и правда желтые. На них висят картины. Пейзажи. Наверное, они должны успокаивать. Но они висят высоко, что не обращаешь на них внимания. А когда замечаешь, тебе до них нет дела. Ну пасется корова на лугу, а вдалеке виднеется белая церковь. Только злит. Словно в тумане все, сознание заволокло поволокой, как пленкой покрыли. Возможно, это действие успокоительных, живот странно ноет, не помню когда ела в последний раз. И какой день сегодня не помню.
То ко мне в палату приходили, то меня куда-то водили, но я все больше лежала. Меня постоянно знобило, не могла согреться.
– Я сомневаюсь, что в этом заведении ей смогут помочь…
– А где смогут? У тебя есть средства чтобы поместить ее в платную? Там из вас будут тянуть деньги и лить сладкие речи, успокаивая вашу ...
Представила как папа сверкает глазами, когда он зол его глаза темнеют. А лицо заостряется.
– Ты же сам врач. Я постараюсь помочь ей. Никто не собирается из нее делать овоща…
– Я не могу больше видеть ее в таком состоянии, – голос был очень печальный, захотелось обнять отца, сказать чтобы не переживал.
Затем дверь отворилась и в палату вошел молодой мужчина, одетый в белый халат, а следом папа. Весь осунувшийся, таким его видела только после смерти мамы. Вспомнила почему я еще живу, не хотелось, чтобы он снова переживал.
Сжалось в груди, осмотрелась вокруг и осознание, что я в больнице, пронзило меня как стрелой в сердце. Так это из-за меня папа так волнуется? Хотела вспомнить почему я здесь, но голова раскалывалась и не давала проникнуть к воспоминаниям. А когда все же получилось достучаться до памяти, то слезы полились градом. Сквозь них, сфокусировала взгляд на родном человеке, единственным кто остался у меня в жизни.
– Папа, – губы сами раскрылись.
А он улыбнулся, так счастливо, подбежал и охватил мою голову руками, зацеловывая макушку. Стало легче, тепло и защищенно. Он отстранился, продолжая держать лицо в своих ладонях, и посмотрел мне в глаза.
Больше не получилось произнести и звука, хоть и хотелось его успокоить. В горле стоял огромный ком. Нет не так, все тело словно охватил спазм, словно пружину сжали и она никак не могла вернуться в прежнее состояние.
– Доченька, Кирилл Андреевич тебе поможет.
Кивнула. Пусть так. Снова захотелось спать. Очень. Как не старалась не смыкать веки, они тяжелые, словно каменные, закрывались. Топот удаляющихся ног был очень громкий, сочетался с гулкими ударами сердца. Сон принес лишь кошмары. Потом наступало вязкое пугающее состояние на грани пробуждения. Не хотелось просыпаться, но и видеть эти картины было страшнее.
Лучше мне не становилось, я ничего не хотела, находилась в какой-то апатии. Отец перестал приходить. Если его визиты держали меня на плаву, то его отсутствие обрывало связь с реальностью. Можно было не стараться выглядеть сильной, хотя с моим то видом это вряд ли мне удавалось.
А потом оказалось, что он не занят, а он просто физически не мог прийти.
Папа за эти три месяца оказался за решеткой. Это был еще один удар для меня. Остаться один на один с действительностью. В голове был полный сумбур. Сначала я связывала, что произошло со мной и тем, что отец теперь заключенный. Но на первом свидании он опровергнул это. Сказал, что это была врачебная ошибка, а точнее врачебная халатность, из-за него на столе умер человек. Я все равно корила себя, пусть косвенно, но из-за переживаний за меня, он мог быть рассеянным и допустил неосторожность. А в его профессии это чревато, тебя не просто уволят, тебя накажут по всей строгости закона, потому как ты не услуги оказываешь и не работаешь на производстве, а от тебя зависит жизнь другого человека.
Неожиданно началась осень, дождь убивал всякую надежду на лучшее. Я много плакала. Могла часами сидеть и реветь, но слезы имеют особенность заканчиваться, оставляя взамен себя пустоту. Без учебы было тяжело, хотелось иметь хоть одну постоянную константу. Вставать с утра и идти на пары, выполнять задания и готовиться к семинарам. В танцевальную группу не хотелось, то, что поселилось внутри, не хотело развлечений, не хотело публику, хотелось просто занять себя, а не маяться днями дома. Номеров девочек у меня не было, они остались на утерянном телефоне, в социальных сетях мне никто не писал, сама не горела желанием с кем-то общаться.
Наравне со слезами заканчиваются и деньги. Отцовские сбережения постепенно уменьшались, прекрасно представляла, что на много их не хватит.
Понимала, что ничего не умею делать, однажды увидела объявление о наборе на курсы графического дизайна и по сопровождению программного обеспечения вычислительных машин. Вспомнила, что раньше баловалась рисованиям и можно попробовать. Попала в льготную категорию, начала обучаться. Понравилось, там меня заметила девушка, сотрудница как раз моей компании, в которой я сейчас работаю. Пригласили меня стажером, я согласилась.
Записка, написанная моим почерком, самой себе, и Кирилл Андреевич на сеансах психотерапии постоянно напоминал, чтобы я не ворошила прошлое, особенно сейчас, когда мозг приспосабливается к новой реальности и он может не выдержать. Меня всегда пугала эта фраза «может не выдержать», казалось, что стоит мне все вспомнить и не приходить на закрепляющий сеанс гипноза и я стану сумасшедшей. Вдруг все настолько плохо. Читала литературу с похожими ситуациями и случаи действительно были. Не сильные личности со слабой психикой не выдерживали. Не считала себя слабохарактерной, но проверять боялась. Пусть буду лучше трусихой, чем душевно больной. На людей с разными диагнозами насмотрелась, некоторых я теперь не боялась, а воспринимала по другому. Когда проникаешься проблемой человека, когда она рядом сморишь все под другим углом. Но понимать это одно, а быть – это совершенно другое.
То, что сделал Кирилл Андреевич – уникальный метод, не каждый врач на такое способен и не каждому пациенту он подходит. Таких специалистов по гипнозу в нашей стране можно по пальцам пересчитать. А это был именно он гипноз. С моего позволения мне заблокировали часть воспоминаний, травмирующих психику, мешающих спокойной жизнедеятельности.
Помню, как проснулась резко, как после продолжительного сна. Распахнула глаза и стала рассматривать обстановку вокруг. Я была в палате, узнала ее, все было знакомо и нет одновременно. Пыталась вспомнить почему я здесь, но ничего не выходило, как не старалась заглянуть в свою память, ничего толкового не всплывало.
Подошла к зеркалу, испугалась своей худобе, так осунулась за... А сколько прошло времени? Достала телефон, не мой, хотя марка совпадала, в контактах был только номер «папа», разряжен, хоть шнур лежал на тумбочке.
Чувствовала себя здоровой, так что произошло? Помню папа был здесь разговаривал с врачом, а что дальше? Не помню, чтобы он после приходил. Такие провалы в памяти пугали, но при этом мне было как-то подозрительно спокойно. Мне кажется, если человеку стирают память, то он должен похоже себя чувствовать. Почему я решила, что мне ее стерли?
Может я стукнулась головой и у меня теперь амнезия, очень похоже на правду. Отставила панику, решила разузнать все по порядку, а уж если потом что-то не понравится уже волноваться. Надо поговорить с врачом, а потом с папой.
Я выглянула в коридор, и у первой встретившийся медсестры спросила как мне найти моего лечащего врача. Она так обрадовано на меня посмотрела, улыбнулась.
– Очень рада, что ты пришла в себя, побудь в палате, я сообщу Кириллу Андреевичу, что ты хочешь его видеть.
– Хорошо.
– Ты кушать не хочешь? А то обед прошел уже…
– Если честно жутко голодна.
И правда в животе будто черная дыра, что со мной происходило, что я плохо питалась, может я в коме лежала? Вроде нет, какие то обрывки воспоминаний приходят на ум, наши беседы с психиатром, но все больше палата.
– Я принесу покушать, только немного, чтобы сразу не перегрузить желудок.
Мой желудок и просто бульончику был бы рад, хотя очень хотелось что-нибудь жутко вредного, но вряд ли мне кто-то разрешит.
Примерно минут через двадцать пришел доктор. За это время я успела поставить телефон на зарядку и даже зарядить его на два процента, а также сделать кругов пятьдесят по палате. Аж ноги загудели и голова закружилась, хоть она итак шла кругом от всего происходящего кругом.
Кирилла Андреевича немного знала, он был приятелем отца. Тогда он мне все рассказал и про мое состоянии и про отца. Сразу домой меня не отпустили, решили немного понаблюдать, ведь столько всего свалилось одновременно.
Он сообщил, что отец забрал документы из универа. Меня это очень удивило, хотелось заняться чем-то, погрузиться в учебу.
И отдал мою записку, почерк свой сразу узнала.
Все это было странно, пугало, переживала за отца – как он там? Ночами могла проснуться с неясной тревогой. Трудно было налаживать жизнь с чистого листа, чувствовала себя маленьким ребенком. Такой потерянной я не была даже когда выпускалась из школы и передо мной стоял выбор дальнейшего пути. Состояние напоминало то, когда не стало мамы. Я несколько раз приходила к ней на могилу, разговаривала вслух, надеясь, что она там меня слышит. Говорила о своих шагах, искала знаки в природных явлениях, ища так глупо ее одобрение. Мне так не хватало ее тепла.
