Текст книги "Вспышка нежности"

Автор книги: Маргарет Уэй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

Бретт проницательно взглянул на нее, но ничего не сказал. Назад они шли в полном молчании.

Шагая по коридору, Дана увидела, что дверь в ее комнату открыта и там горит свет. Она резко остановилась в испуге. Не было никакого сомнения, что, уходя, она погасила все лампы. Это была ее прочно укоренившаяся привычка. Девушка поспешила к двери и остановилась на пороге. В комнате, лицом к окну, стояла Марго. Ее напряженно застывшая спина излучала злость.

Женщина повернулась, и ее глаза странно сверкнули. В этот момент Дана почему-то с испугом подумала, что Марго опасна. Поэтому спокойно начала разговор:

– Я могу что-нибудь сделать для вас, миссис Рэнкайн?

Марго, казалось, была не в состоянии отвести взгляд от растрепанных волос Даны. Она сделала несколько шагов вперед, не спуская с девушки глаз, и та невольно попятилась, думая, что Марго ударит ее.

– Итак, вот ваша игра! – сипло прошипела Марго с убийственным намеком.

«Не может же она наброситься на меня с кулаками!» – строго сказала себе Дана и прошла мимо нее к туалетному столику.

– Боюсь, я вас не понимаю, миссис Рэнкайн.

Сильный порыв ветра захлопнул дверь, напугав Дану еще больше. В зеркале она видела глаза Марго, которая не мигая смотрела на нее. Девушка не могла больше выдерживать это. Она не стала пассивно ждать, пока жена Джеффа разразится бранью и храбро повернулась к ней:

– Ну, так в чем дело, миссис Рэнкайн? Если вы ждете меня, я спущусь через минуту.

Марго, казалось, онемела от такой дерзости. Придя в себя, она наконец медленно заговорила почти с болью:

– Каково это – чувствовать, что Бретт тебя любит? Ощущать его руки на своем теле, его губы?

– Извините? – вскинула брови Дана.

– Отвечай мне! – гневно завопила Марго, приходя в неистовство, и Дана в страхе отшатнулась.

– Если бы это имело хоть какое-то отношение к вам, а это не так, я все равно не смогла бы ничего ответить, миссис Рэнкайн. Состояние моих волос, которое, по-видимому, и ввело вас в заблуждение, явилось всего лишь следствием объятий лавра. Пожалуйста, оставьте свои гнусные подозрения при себе. Ваши опасения необоснованны.

Марго судорожно вздохнула.

– Возможно, вы говорите правду, – сказала она, нервно теребя платье.

Дана отвернулась к зеркалу и поспешно поправила прическу. Ее руки дрожали, но она не замечала этого, сосредоточив внимание на своем лице. Она подумала, что следует немного обновить макияж. Слава богу, помада не была смазана поцелуем, иначе Марго имела бы все основания вцепиться ей в горло! Дана быстро взглянула на женщину, и дрожь пробежала по ее спине. Марго Рэнкайн явно была не в себе и способна на все, что угодно.

– Вы идете, миссис Рэнкайн?

Ответ Марго полностью рассеял ее сомнения.

– Нет! Я – нет! – дико закричала она, побледнев.

– Вы заболели? Вам что-нибудь принести? – Дана смотрела на нее в полном замешательстве.

– Убирайся отсюда! – Голос Марго угрожающе повысился.

Дана решила, что с нее хватит.

– Вы не забыли, что это – моя комната?

Марго проигнорировала вопрос и разрыдалась, рухнув в кресло. Ее поникшая фигура олицетворяла собой безграничное отчаяние.

– Думаю, в душе я могу вам посочувствовать, – тихо сказала Дана.

Раздался отрывистый стук, и дверь резко распахнулась. Дана оглянулась: на пороге стоял Бретт. Его лицо застыло зловещей маской.

– Что, черт возьми, здесь происходит? Вы должны были вспомнить, прежде чем начинать девичьи перебранки, что дом полон гостей!

– Это их не касается! – грубо откликнулась Дана. Ничего себе, «девичьи перебранки»! Марго вела себя, как загнанная в угол тигрица!

Женщина подняла свое заплаканное лицо. Сейчас она выглядела несчастной и жалкой, что, как бесстрастно констатировала Дана, совсем ее не красило.

– Бретт! О, Бретт! – охрипший от рыданий голос Марго был полон душевного волнения и муки. – Пожалуйста, забери меня отсюда в мою комнату. Я больше не могу это выносить. – Она задрожала всем телом. – Эта отвратительная девчонка… – Она сделала жест в сторону Даны, и та скорчила рожу, надеясь, что получилось достаточно отвратительно.

Бретт тяжело вздохнул, его голос стал нежным и успокаивающим, как будто он говорил с ребенком:

– Пойдем, моя дорогая. Я скажу гостям, что у тебя внезапно разыгралась мигрень.

Он помог ей подняться и приобнял за талию, поддерживая. Марго благодарно прильнула к нему! Дане показалось, что Марго вся горит от желания.

– Может, теперь наконец я могу остаться одна в своей комнате? – резко спросила девушка, уязвленная этим зрелищем.

Бретт бросил на нее тяжелый, выразительный взгляд:

– Будьте внизу через две минуты. Люди любят сплетничать.

Дана прошла мимо него и распахнула дверь.

– Как приятно было побыть здесь с вашей семьей! – сладко пропела она, но тут же осеклась под его сверкающим взглядом, задрожав от того, что сумела прочесть в его глазах.

Дана ничего не говорила отцу о своих проблемах, не желая расстраивать его. Он пропадал на конюшне с половины пятого утра и до позднего вечера, вновь обретя дорогих своему сердцу лошадей. Девушка стала подумывать о работе: это помогло бы ей отвлечься. После обеда она сказала об этом отцу. Слоан спокойно отнесся к этой идее – очевидно, давно ожидал чего-то подобного.

– Что ты собираешься делать, дорогая? – спросил он, как будто она просто решила чем-то занять свое время.

– Папа, – засмеялась она, – мне уже двадцать два года, но, что прискорбно, у меня никогда не было постоянной работы. Я почти ничего не умею делать.

– Моя дорогая девочка, – запротестовал отец, – но ты была незаменима в Марибе. Если ты не считаешь это работой, тогда как ты это назовешь?

– Мои познания в фермерском хозяйстве абсолютно бесполезны в городе, папа. Я думаю, что единственное, чем я могла бы здесь заняться, это стать манекенщицей, если, конечно, какое-нибудь агентство захочет меня принять.

В ее голосе звучало сомнение, и отец засмеялся. Несмотря на свою потрясающую красоту, его Дана была на удивление скромна.

– Не думаю, что у тебя будут хоть малейшие затруднения, дорогая. Немного тренировки, новое платье – и ты у цели!

– Надеюсь, что так, папа, – вздохнула она.

– Тебя ничего не беспокоит? – Отец испытующе посмотрел на Дану.

– Нет, пап. Я не лажу с Марго… ты это знаешь. Но главное, что у меня слишком много свободного времени, особенно когда Лалли в школе.

– Посмотрим, что скажет на это Бретт, – неожиданно произнес отец улыбаясь.

Тонкие черные брови Даны удивленно взлетели вверх.

– Бретт? Какое он имеет к этому отношение? Если он будет участвовать в обсуждении моего решения, пусть предъявит дюжину разумных причин, почему я не смогу успешно заниматься этим делом.

– Каким делом? Надеюсь, я не помешал? – Бретт вышел на террасу с хрустальными бокалами в руках. Он протянул один Слоану и сел рядом с Даной. – Ну, дитя мое, я жду. Что за дюжина разумных причин, зачем?

– Дана подумывает о карьере манекенщицы, – ответил за нее Слоан, потягивая виски с содовой. – Она считает, что у нее слишком много свободного времени.

– Манекенщицы? – Бретт с видом знатока принялся испытующе рассматривать девушку, и Дана почувствовала, что краснеет. – Я не вижу ни одной причины, почему бы нет, – констатировал он наконец.

Дана подозрительно посмотрела на него:

– Вы думаете, у меня получится?

Бретт взглянул на Слоана и улыбнулся:

– Позволь мне тебя поздравить, Слоан. Такая скромность делает ей честь.

Дана тихо закипала от злости. Язвительные нотки в его голосе всегда раздражали ее. Бретт взглянул на склоненную голову девушки – яркий свет превратил ее волосы в золотистый нимб.

– Что вы сейчас делаете? – спросил он, не доверяя ее спокойному молчанию.

– Считаю до десяти, – коротко ответила она.

Бретт расхохотался:

– Вы изобрели мирный способ сердиться!

– Не позволяйте этому обмануть вас, – сверкнула она на него глазами и повернулась к отцу: – Думаю, я завтра утром отправлюсь в город.

Глава 10

На зиму Принца Гонтлитта перевезли в Брисбен. Это была обычная практика владельцев конюшен и тренеров – отправлять лошадей на это время, до начала скачек в Квинсленде, на север, чтобы они вволю отдохнули в прекрасном климате. К Весеннему карнавалу лошади возвращались здоровые и отдохнувшие, готовые к новым тренировкам. Каждый выдающийся стайер в Австралии и Новой Зеландии основательно готовился к бегу на две мили на Кубке Мельбурна, главном спортивном соревновании Австралии.

Все завсегдатаи ипподромов только и говорили о Кубке, начиная делать ставки на фаворита. Значительное улучшение физической формы Принца Гонтлитта после возвращения к работе Слоана Грегори не осталось незамеченным в кругах профессионалов. Ходили слухи, что огромный жеребец все еще трудно управляем, и Слоану приходится проявлять чудеса мастерства, чтобы держать его в руках. Никто точно не знал, чему верить. Принц легко выиграл Кубок Брисбена, опередив остальных лошадей на восемь корпусов и преодолев дистанцию в рекордное время для этого забега, бесспорно подтвердив тем самым, что он является великолепным представителем скаковой породы. В путешествии на север его сопровождал приятель – юный Манни Бокселл, восходящая звезда в мире скачек. Методы Слоана Грегори многие считали довольно оригинальными, но всем было ясно, что Бретт Кантрелл и его новый тренер твердо намерены выиграть в этом году главный Кубок.

Дана обнаружила, что у нее совершенно нет времени скучать по отцу, когда он долго отсутствует. Карьера манекенщицы, которую она так неуверенно начала, приобрела невиданный взлет. Теперь Дану наперебой приглашали на показы мод и фотосессии, и ее прекрасное лицо, утончившееся с потерей веса, стало хорошо знакомо подписчикам модных глянцевых журналов. Один день в неделю она работала как модель в Доме Сесиль Маньен, королевы высокой моды Мельбурна. Дане нелегко было забыть ее первую встречу с мадам Маньен.

Девушка была направлена к ней своим агентством в качестве возможной замены Верне Мэттью, топ-модели, невероятно стройной блондинке, которая заявила о своем намерении продолжить карьеру за границей. Мадам Маньен всегда предпочитала, работать с блондинками, и ей рекомендовали Дану. Девушка подходила к Дому моды с некоторым трепетом. Он славился элегантностью и нейтральным сочетанием естественных цветов от белого до коричневого с геометрическими рисунками. На фоне этого нейтрального фона творения Маньен казались грезами. Она была знатоком своего дела и великим художником декорирования, не сразу видимого глазу.

Мадам оказалась маленькой, очень смуглой и слишком полной, с темными волосами, небрежно собранными в пучок, в сером платье-джерси и жакете в тон. Кожа у нее была бледная и тусклая, рот властный. Она выглядела кем угодно, только не выдающимся дизайнером, увлеченно творящим новую моду. Скорее ее можно было принять за искусную маленькую портниху с городской окраины. Однако, когда она начинала говорить, в ее глазах вспыхивала глубокая страсть и напряженная целеустремленность, которые и принесли ей такую завидную репутацию.

Мадам осмотрела Дану со всех сторон, так и этак, одновременно спокойно и взволнованно, затем звенящим контральто стала указывать то, что, по ее мнению, являлось недостатками у ее потенциальной модели. Однажды начав, мадам уже не останавливалась, и Дана слушала молча, в некотором замешательстве. За короткий период работы манекенщицей она привыкла к скупым на комплименты профессионалам, похвалу которых трудно было заслужить. Но оценка ее данных мадам повергла девушку в настоящий шок. Дана подумала с болью, как должна была чувствовать себя Лалли, когда ее называли уродиной. Мадам полностью разгромила ее походку, назвав ее «прогулкой пешком», подробно остановилась на том, что Дана – «сырой материал». Девушка уже собралась по собственной инициативе положить конец этому «собеседованию», но тут мадам внезапно восторженно заявила:

– Но какая кожа, какой стиль! А глаза и волосы просто вдохновляют на создание новой коллекции!

И она начала говорить о вечерних платьях, элегантных и гармонирующих со стилем Даны, а потому потрясающе безупречных. Глаза ее горели почти религиозным фанатизмом. В итоге она велела Дане явиться на следующей неделе.

Лалли была просто в восхищении. Теперь она свободно могла копаться в постоянно растущей косметичке Даны, перебирать шиньоны и дорогие аксессуары, которые были необходимы в профессии манекенщицы. Однажды вечером Дана застала девочку, невозмутимо натягивающую перед зеркалом короткий белокурый парик на свои густые, непослушные темные волосы.

– Это правда! Это все правда! – заявила Лалли своему отражению. – Ты тоже можешь быть красивой!

Заметив Дану, она неловко захихикала и повернулась лицом к подруге, чтобы показать себя во всей красе. Белокурые волосы гармонировали с оливковым цветом ее кожи, придавая личику девочки трогательное очарование.

– Ты выглядишь просто неотразимо, – сказала Дана, улыбаясь, и склонила голову набок, чтобы насладиться результатом. – Я совершенно уверена, что, когда ты вырастешь, тебе встретится замечательный юноша с потрясающими зелеными глазами.

– Весьма вероятно, стеклянными, – добавила с юмором Лалли. – Правда, хорошо? – Она погладила рукой искусственную копну волос. – Можно, я возьму парик в школу? Я хочу быть такой же красивой, как другие.

– Только не в школу, – твердо ответила Дана. – Но я разрешу тебе носить его весь день в воскресенье.

Лалли просияла от радости.

– Ты такая же добрая, как и красивая, Дана. Я даже сказала об этом мистеру Кантреллу, и он знаешь, что мне ответил? Он сказал: «Ты тоже чертовски хороша»! Можешь себе представить? Я запомню это на всю жизнь!

Лалли обхватила себя руками за плечи и запрыгала на одной ноге. Дана слушала свою маленькую подругу вполуха. Она думала о Бретте. Он держался с ней в эти дни довольно равнодушно, а изредка открыто не одобрял ее провожатых. Даже ее похудание согласно инструкциям мадам вызвало его язвительные комментарии вроде того, что они скоро будут вынуждены трясти простыни, чтобы найти ее в постели.

Глаза Лалли удивленно расширились.

– Я не верю, что ты слышала хоть слово из того, что я говорила! – обиженно заметила она.

Дана рассмеялась:

– Конечно же слышала, дорогая. Мелисса Маршалл – ужасная лгунья…

Лалли нашла это убедительным и затараторила вновь:

– Да, и больше того…

Девушка вернулась к собственным мыслям. Неужели она на самом деле такая худая? Или нет?

В половине восьмого Дана была готова к выходу – в этот вечер у нее намечалось свидание. Она была приглашена на новый спектакль с ее любимым артистом в главной роли и чувствовала себя счастливой и возбужденной в одном из творений мадам, показывавшем ее с лучшей стороны. Оно было позаимствовано с выставки для рекламы салона. Дана залюбовалась металлическим блеском черного крепа. Платье было без рукавов, с глубоким V-образным вырезом и расширяющейся книзу юбкой, переходящей в плиссировку. Жакет в черную и золотую полоску дополнял великолепный вечерний наряд.

Как раз когда она направлялась по коридору к лестнице, из своей комнаты вышел Бретт. Дана почувствовала на себе его взгляд, и ее сердце замерло, как от удара. Но она спокойно остановилась, внутренне дрожа под этим сверкающим мрачным взглядом. Она уже не хотела никуда идти, не хотела двигаться с места.

– Этот вырез слишком глубокий, вы не находите? – Его голос был резок.

Кровь прилила к ее щекам.

– Я так не думаю, Бретт, – холодно возразила она, не сказав ему, что долго мучилась, скалывая ворот булавками, чтобы сделать его немного скромнее. – Знаете, вы говорите, как добропорядочный старый дядюшка.

– Правда? – тихо спросил он. Интонации его голоса смущали Дану. – Что же вы не спускаетесь вниз?

Дана повиновалась, высоко подняв голову. Она решила, что ведет себя глупо. Когда она проходила мимо Бретта, он схватил ее за руку.

– Добропорядочный старый дядюшка, говорите?

Она в панике отскочила от него, сердце у нее ушло в пятки.

– Мне кажется, я слышу Регги, – сказала она задыхаясь.

– Что за дурацкое имя? – засмеялся Бретт. Его глаза были темные и блестящие.

Дана поспешно отвернулась от него и сбежала по ступенькам.

– Скажите вашему Регги, что мы ждем вac домой до полуночи! – настиг ее голос Бретта, полный сарказма, когда Регги заботливо придерживал дверь, пропуская девушку вперед.

В комнате для переодеваний было жарко и душно. Дана радовалась, что рабочий день подходит к концу. Крисси, маленькая портниха, похожая на белочку, занималась примеркой. Она помогла Дане застегнуть «молнию» на платье под названием «Янтарный иней» и обернула вокруг шеи девушки длинный, гармонирующий с платьем шарф. Они обменялись улыбками, и Дана поспешила назад в демонстрационный зал. За серебристой портьерой она немного замешкалась, успокаивая себя, но как только ее нога ступила на толстый ковер подиума, ощущение праздника вновь охватило ее.

На высоких позолоченных стульях вдоль подиума сидели тридцать или сорок клиенток мадам с мужьями и приятелями. Среди всего этого сборища, в центре маленькой вселенной, царила сама мадам Маньен. Она являлась единственной из присутствующих, кто не был шикарно одет: ни внешнего лоска, ни изящества, ни утонченности, ни ухищрений, которыми пользуются женщины в своих целях, но она была, в отличие от них, самой собой.

Как только на подиуме показалась Дана, мадам с жаром пустилась в описание платья и его деталей. Было рассказано обо всем, за исключением цены. «Янтарный иней» приняли с огромным энтузиазмом, и многие сразу же потянулись к чековым книжкам, засунутым в изящные дорогие сумочки. Дана повертелась перед зрителями и плавно двинулась назад, к занавесу. У нее оставался последний выход в платье «Весенняя рапсодия», которое было жемчужиной сегодняшнего показа. Это длинное вечернее платье, экстравагантное творение мадам, выполненное из белого воздушного шифона, усыпанное розами ручной работы, маленькими кристаллами и бриллиантами, настоящее произведение искусства, было придумано и сшито специально для Даны.

Вздохи восхищения, искренние и непроизвольные, вырвались у всех присутствующих, когда Дана вышла в этом платье. Она двигалась по подиуму легко и грациозно, с присущим ей от природы изяществом, полностью расцветшим под чутким руководством Сесиль Маньен. Внезапно плавные движения Даны немного замедлились, она чуть не споткнулась, заметив среди зрителей Марго Рэнкайн. Та сидела с бледным лицом, вытянув шею и подавшись вперед, чтобы лучше видеть. Смесь досады и восхищения читалась в ее глазах. Марго сидела в самом конце салона, небрежно бросив на спинку стула норковое манто. Мужчина, стоявший позади нее у колонны, был спокоен и уверен в себе и, казалось, чувствовал себя непринужденно в этом женском обществе. Его глаза встретились с глазами Даны, и усмешка тронула уголки его губ. Естественно, это был Бретт.

Месяцы тренировок пригодились сейчас девушке, и она спокойно продолжила ходить по подиуму туда и обратно, чтобы каждый имел достаточно возможностей рассмотреть платье. Наконец она исчезла за занавесом. И только на пороге своей раздевалки почувствовала дрожь в коленях. Хвала господу, это был ее последний выход!

Крисси помогла ей снять платье, любовно щелкнула по нему пальцем и осторожно перекинула через руку.

– Хорошая девочка! – Она ободряюще похлопала Дану по плечу. – Знаешь, мне будет жаль, если его продадут. Оно по праву принадлежит тебе. Но дорогая, к сожалению, какое-нибудь противное пугало купит его и попытается напялить на себя. Разве оно для этого создано?

Дана засмеялась и переоделась в свое белое шелковое платье. Крисси вышла. Буквально через несколько минут раздался стук в дверь.

– Войдите! – автоматически крикнула Дана, наклоняясь к зеркалу и аккуратно смывая макияж.

Дверь отворилась, и в комнату шагнул Бретт. На удивленный взгляд девушки он ничего не ответил.

– Да, Бретт? – Она старалась говорить небрежно… слишком небрежно, и его лицо посуровело.

– Я так понял, что на сегодня вы закончили? Я захвачу вас с собой.

– Нет, спасибо, Бретт, – решительно ответила Дана и отвернулась.

– Я совершенно один, – раздраженно добавил он.

– О! В таком случае я поеду. – Дана очаровательно улыбнулась.

Бретт с интересом рассматривал девушку, еще не успевшую смыть весь макияж.

– Как теперь называют такие глаза? – спросил он.

– Ужасно красивые, я надеюсь, – весело ответила Дана и продолжила работу над лицом. Через минуту она с любопытством спросила: – Могу я услышать ваше ценное мнение?

– Вы смотритесь на подиуме на самом деле очень хорошо, Дана. – Бретт выразительно поднял бровь.

– Я имела в виду платья, – резко заметила она.

– Ах, платья, – сухо повторил Бретт. – Последнее было великолепно. Если бы я не знал, что это были вы, подумал бы, что это какая-то невероятная мечта, – добавил он с легким сарказмом.

Дана тряхнула тяжелыми волосами.

– Опять вы меня дразните, Бретт! – Она вздохнула. – Да, это лишь мечта. Крисси, наша портниха сказала, что оно будет принадлежать какому-нибудь ужасному старому пугалу…

– Какое кощунство! – небрежно возразил Бретт. – Это так очевидно, что оно ваше, мой ангел!

Дана раздраженно прикусила губу.

– Я должна попросить вас подождать снаружи, Бретт. Вы, как разрушительная стихия! Я не задержусь больше чем минуты на две.

– Начинаю отсчет, – спокойно сказал он и решительно закрыл за собой дверь.

Марго была в ярости. Она влетела в комнату Даны и огляделась, как будто ожидала увидеть там какие-то перемены. Дана неуверенно посмотрела на нее:

– Что такое, миссис Рэнкайн? Я сейчас очень занята.

– Ах да! – Марго с отвращением выплевывала слова. – Мы ведь теперь постоянно заняты! Мне просто повезло, что я тебя застала!

– Вы меня очень обяжете, если перейдете сразу к делу, – резко сказала Дана, и ее янтарные глаза засверкали.

– Отлично, – прищурилась Марго. – Насчет «Весенней рапсодии».

– Да? Вы хотите, чтобы я достала его для вас?

Марго застыла в неподвижности. Это было затишье перед бурей. Дана даже подумала, что ярость этих ледяных глаз выплеснется наружу, и инстинктивно отступила назад.

– Я хочу это платье! – Марго старалась держать себя в руках. – И я его получу! Маньен сказала мне, что оно создавалось специально для тебя и оно изъято из коллекции. Я не верю. Она меня просто надула! Она еще заплатит за это! Мои заказы для нее многое значат! – Она кинула на девушку злобный взгляд. – Что ты будешь с ним делать? Ты! Простая одежная вешалка!

Дана вздохнула и взяла щетку для волос. Три года Марго безгранично царствовала в доме, мучительно переживая появление в нем других женщин, даже если они не представляли никакой угрозы ее положению.

– Я ничего не знаю о судьбе вещей, которые демонстрирую, – наконец сказала девушка. – Сесиль не обсуждает со мной аспекты своего бизнеса. Изредка она спрашивает, что мне нравится или не нравится в деталях, и это все. Очевидно, такие особенные платья, как «Весенняя рапсодия», всегда вызывают ажиотаж, поэтому мадам и старается таким образом выйти из положения.

– Чепуха! – в ярости воскликнула Марго, и ее лицо перекосилось от злости.

– Ну, боюсь, я не могу предложить лучшего объяснения, – сдержанно заметила Дана. Она подошла к двери и молча распахнула ее.

– Грубость и равнодушие – это именно то, чего я ожидала! – Марго еле сдерживалась, с трудом выговаривая слова. На ее бледном лице сверкали голубые льдинки-глаза.

Дана подумала устало, что эту женщину слишком легко вывести из душевного равновесия.

– Хорошо, миссис Рэнкайн, – терпеливо сказала она, – я постараюсь что-нибудь выяснить у Сесиль, если это сделает вас хоть немного счастливой.

– Постарайся, – тихо произнесла Марго, выходя в коридор. – Я ужасно хочу получить это платье: Бретту оно очень понравилось.

Дана захлопнула дверь и с облегчением привалилась к ней спиной. Спустя минуту она засмеялась, почти истерично. Это принесло ей небольшое облегчение.

– Мне совершенно не нравятся ваши расспросы, Дана. Я никогда ни с кем не обсуждаю свои дела, как вам известно.

– Извините, мадам. – Дана смущенно уставилась в пол. – Но миссис Рэнкайн была так расстроена, и я отважилась спросить вас об этом, – пробормотала она.

– Расстроена? Эта? – фыркнула Сесиль Маньен. – Она такая же, как и ее мать! – Она махнула рукой. – Даже еще большая эгоистка! Испорченная богатством и капризная. Я называю их «мои монстры». Но где бы я была без их банковских счетов? – Она оценивающе взглянула на Дану. – Да, платье само по себе волнует. Знаете, мое дорогое дитя, каждый дизайнер мечтает творить для элегантных, красивых женщин, но – увы! – это необязательно означает продавать им свои творения. Хотя… в данном случае мне повезло. Теперь идите, дитя мое, я не могу уделить вам больше ни секунды.

Дана прошептала слова благодарности и поспешно ушла. Мадам вернулась к чертежной доске. На ее губах играла довольная улыбка.

Выйдя на шумную улицу, девушка утомленно подумала: «Во всяком случае, я попыталась. Но Марго вряд ли оценит это по достоинству».