Текст книги "Лондонцы"
Автор книги: Маргарет Пембертон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 23 страниц)
Она глубоко вдохнула, пытаясь успокоиться, разобраться, что с ней творится. Ведь она была безумно, безоговорочно и безоглядно влюблена в Тоби, и они с ним были близки во всем. Ну конечно же, Тоби ей ближе, чем Леон! Какие могут быть на этот счет сомнения?
И тут вмешался наконец ее внутренний голос. «Нет, – сказал он, – хотя вы с Тоби и любили друг друга и были с ним близки, но ведь жить вместе-то вам не пришлось! Вы не находились под одной крышей два месяца кряду, день за днем, как это случилось у тебя с Леоном. И Тоби ты не узнала так хорошо, как этого добродушного темнокожего моряка».
Но хуже всего было то, что это открытие породило чудовищный вопрос: если ей кажется, что Леон ей ближе Тоби, не следует ли из этого, что она влюблена в него? А значит, уже не любит Тоби?
Ответ на последний вопрос последовал незамедлительно. Тоби она будет любить всегда. Он стал ее неотъемлемой частью и будет с ней до ее последнего дня. Еще мгновение назад она была уверена, что раз она любит Тоби, то уже не полюбит никого и никогда. И вдруг на нее снизошло поразительное озарение, и она ясно поняла, что любовь не столь прямолинейна, как ей казалось. В ней нет ни границ, ни конца. Как бы страстно и пылко ни влюбилась она в будущем, ее прежняя любовь от этого не пострадает. Она души не чает сейчас в маленьком Мэтью, но ведь это не означает, что своего второго, третьего или четвертого ребенка она будет любить меньше! И если у нее родятся другие дети, ее любовь к первому от этого не уменьшится ни на йоту.
Наблюдая, как нежно и осторожно Леон надевает на Мэтью распашонку, боясь случайно причинить ему боль, Кейт ощутила такой прилив благодарности, что у нее перехватило дух. Он ввел ее сына в этот мир, и сделал это так бережно и тактично, что у нее не возникло ни толики смущения. Он ни разу не допустил двусмысленности в обращении с ней и не вынудил ее покраснеть. Разве что однажды, но и то случайно, неумышленно.
Как-то Леон брился в ванной, и она влетела туда, когда он стоял лицом к зеркалу, обнаженный по пояс. Она невольно отметила, что у него фигура боксера среднего веса – мощная грудь, мускулистые плечи и руки. Поспешно извинившись, Кейт вышла, но увиденное врезалось ей в память.
Этот случай вселил в нее беспокойство, но до настоящего момента она так и не призналась себе, в чем его причина. Теперь она это поняла. И, глядя, как Леон сосредоточенно надевает шелковую распашонку на ее кричащего и брыкающегося малыша, Кейт констатировала, что он пробудил в ней потаенное чувство, от которого она, как ей казалось, навсегда отрешилась.
– Успокойся, парень, – ласково проговорил он, когда Мэтью начал хныкать еще громче. – Сейчас я тебя одену и отдам твоей мамочке.
– Леон… – протянула она к нему руку.
Он обернулся, и его смуглое открытое лицо, лицо человека, любящего от души похохотать, расплылось в улыбке.
– Извините, Кейт, что я так копаюсь, но мне никогда не доводилось одевать новорожденного.
– Леон… – низким голосом повторила она, чувствуя, как гулко стучит в груди сердце. Леон ни разу никоим образом не намекал ей на желание сблизиться. А что, если она просто не привлекает его? Может быть, он так скромен лишь потому, что она не будоражит его чувства? Не разрушит ли она своим признанием их дружбу, ставшую основой ее существования?
– Леон… – снова сказала она, зная, что этот чудесный миг, когда он приближался к ней с Мэтью на руках, уже не повторится. – Леон… я…
– Кейт! – раздался снизу взволнованный женский голос. – Кейт! Ты там? Как ты? Это ребенок плачет?
Леон уже протянул к ней Мэтью, но замер в нерешительности, и в его янтарно-карих глазах Кейт увидела отражение собственного глубочайшего разочарования. Удивительное ощущение близости и взаимного притяжения, возникшее между ними, оказалось под угрозой и могло исчезнуть в любой момент. Кейт охватила паника: если это случится, то, может быть, она уже никогда не отважится выразить словами то, что созрело в ее сердце.
– Леон… – торопливо сказала она. – Леон, я…
Слишком поздно! По ступенькам уже поднималась Гарриетта, в жутком волнении восклицавшая:
– Это малыш! Кэтрин! Да отзовись ты, Бога ради! Есть там кто-нибудь с тобой? Как ты себя чувствуешь? Ответь же мне!
Спустя секунду она влетела в спальню и застыла от изумления, увидев у кровати роженицы вместо врача или акушерки Леона. Одетый в матросскую фуфайку с засученными рукавами, он бережно держал на руках запеленатого младенца.
Глава 17
– А где доктор Робертс? Он уже ушел? Но почему…
Изумление во взгляде и голосе Гарриетты мешалось с недоумением; из-под всегда аккуратного пучка на затылке выбились пряди седых волос.
– Его здесь и не было, – ответила Кейт, наслаждаясь ее реакцией, несмотря на изнеможение и желание скорее прижать новорожденного к груди.
Гарриетта остолбенела.
– Леон бегал за ним, когда у меня начались схватки, но выяснилось, что доктор Робертс занят с пострадавшими из-за обвала дома на Пойнт-Хилл-Род, – пояснила Кейт.
Леон опустил ей на руки Мэтью. Их взгляды встретились, и в глазах Кейт сверкнули слезы, к горлу подкатил ком. Будь они в этот момент одни, она бы решилась поделиться с Леоном своими чувствами. Но чудный миг, который наверняка уже не повторится, оказался испорчен бесцеремонным вторжением Гарриетты.
– Но кто же принимал роды? – хрипло спросила она, вцепившись на всякий случай в дверной косяк.
– Я, – с плохо скрытым раздражением ответил Леон, проклиная мисс Годфри за ее несвоевременное появление. Ему так хотелось подольше побыть с Мэтью и Кейт! Он давно хотел откровенно поговорить с ней, а теперь другой возможности уже не будет.
Он бы признался ей в любви, сказал, что отныне он чувствует себя связанным с Мэтью неразрывными узами, настолько крепкими и тесными, что, даже будь малыш его родным сыном, он вряд ли испытывал бы к нему еще большую привязанность. Ведь он принял Мэтью из материнского чрева, выкупал и запеленал, и переполнявшие его сердце изумление и нежность к этому крохотному живому существу потрясли Леона до глубины души. Ему страстно хотелось пестовать и оберегать Мэтью не только теперь, но и дальше, пока он не повзрослеет. И любить и лелеять Кейт до тех пор, пока он сам не испустит дух.
Застывшая в дверном проеме Гарриетта Годфри взяла себя в руки. Паниковать не стоило: в конце концов, идет война, и квартирант Кейт проявил завидную находчивость. Она сделала глубокий вдох, обтерла ладони о расклешенную твидовую юбку и решительно шагнула к кровати.
– Теперь моя очередь стоять на вахте, мистер Эммерсон!
Леон и Кейт и не ожидали услышать иное.
– А вы разыщите местную акушерку Милли Бреди и попросите ее немедленно приехать сюда. Доктор Робертс прибегает к ее услугам реже, чем другие врачи, он предпочитает принимать роды сам. Но в сложившихся обстоятельствах он бы одобрил такой шаг. Вы найдете ее по адресу: Сент-Джонс-парк, дом девяносто четыре. Ступайте!
Леон не сомневался в разумности ее совета, но предпочел бы, чтобы за акушеркой сбегала она, оставив их с Кейт и Мэтью хоть ненадолго в покое.
– Буду вам чрезвычайно признательна, – добавила мисс Годфри, – если вы заглянете к Эллен Пирс. – Гарриетта поправила пеленки малыша так, чтобы матери стало удобнее кормить его грудью. – Вдвоем с ней мы позаботимся о Кейт, пока она не окрепнет. Только пусть Эллен не берет с собой своих питомцев, пусть кто-нибудь присмотрит за ними, хотя бы несколько дней.
Леон пощупал все еще влажные после купания малыша рукава и с тревогой прикинул, достаточно ли у него времени на выполнение этих поручений. Спустя несколько часов ему надлежало явиться на корабль, а Эллен Пирс наверняка придется завершить какие-то свои дела, прежде чем она сможет вместе с ним отправиться на площадь Магнолий.
Кейт угадала по его озабоченному лицу, о чем он думает, и сказала:
– Дожидаться, пока Эллен соберется, не обязательно.
– Но лучше все же сопроводить ее сюда, – уточнила Гарриетта, торопливо наводя порядок. – Ты сможешь самостоятельно помыться, Кейт, если я принесу из ванной мыло и тазик горячей воды? Или дождешься Милли?
– Пожалуй, я справлюсь, – удрученно ответила Кейт, зная, что их с Леоном чудесный миг безвозвратно утрачен.
– В таком случае пойду за тазом. – Гарриетта обернулась к моряку: – Не теряйте зря времени, мистер Эммерсон! Вы можете не застать акушерку дома, и тогда вам придется ее разыскивать. Возможно, доктор Роберте не придет сюда после Пойнт-Хилл, а вернется к себе. Тогда ему лучше дать знать, что у Кейт благополучно родился ребенок.
Не дожидаясь, пока ему дадут еще какое-нибудь поручение, Леон в последний раз взглянул на Кейт и вышел из комнаты, вне себя от отчаяния.
Милли Бреди оказалась крупной приветливой дамой с внушительным бюстом и круглым, как блин, лицом.
– Боже правый, так вы сами приняли роды? – всплеснула она руками, выслушав Леона. – Значит, теперь матросы не только делают детей, но и помогают им родиться! Ну и времена настали! Надеюсь, вы не завязали пуповину морским узлом?
Мисс Роберте, обеспокоенная в первую очередь благополучием супруга, с раздраженным видом выслушала темнокожего моряка и, сказав, что она все передаст мужу, захлопнула дверь.
Какая-то женщина, драившая ступеньки дома, оторвалась от своего занятия и сочувственно пояснила:
– Она просто перенервничала. На Пойнт-Хилл-Род рухнул дом, и женщину с маленьким ребенком придавило. Доктор Робертс спустился к ним и вот уже несколько часов как не показывается. Надеюсь, что все обойдется. Он славный человек, но ему приходится проявлять дьявольское терпение. Надеюсь, вы меня поняли.
– Кейт уже родила? Так быстро? – Эллен Пирс провела гостя в чистую и уютную комнату. – Разумеется, я к ней приду, но мне придется взять с собой Макбета, Хотспера и Кориолануса. Соседи смогут покормить кошек, но за собаками нужно присматривать. Как вы думаете, Гарриетта не станет возражать?
Леон знал, что мисс Годфри обязательно будет недовольна, но предпочел промолчать. Ему не терпелось поскорее вернуться на площадь Магнолий, а не тратить драгоценное время на поиски кого-то, кто мог бы приглядеть за сворой Эллен Пирс в ее отсутствие.
– Почему вы дали им имена героев Шекспира? – поинтересовался Леон, проходя следом за хозяйкой дома на кухню.
– Потому, что я нахожу их достойными красивых имен, – ответила Эллен, с умилением глядя на трех псов разных пород и размеров, вскочивших при ее появлении и радостно завилявших хвостами в надежде, что их выведут на прогулку, – а не дурацких кличек вроде Ровер, Патч и Фидо.
Черный шотландский терьер принялся с лаем прыгать вокруг незнакомца.
– Это, по-видимому, Макбет? – почесав у собаки за ухом, спросил Леон.
– Вы очень проницательны, мистер Эммерсон, – заметила Эллен, в очередной раз отмечая, что в обществе Леона ей всегда спокойно. – Хотспер, конечно, не очень породистый, в нем преобладает кровь уэльского терьера. А Кориоланус… по-моему, у него бойцовская порода. Вам так не кажется?
На воинственного пса Кориоланус, на взгляд моряка, не походил. Большой и малосимпатичный, без всяких признаков какой-либо породы, он вразвалку подошел к Эллен Пирс и стал тереться мордой об ее ноги в нитяных чулках, забавно подняв одно ухо.
– Когда я их нашла, они были жалкими и напуганными, – рассказывала Эллен, привязывая к ошейникам длинные куски бельевой веревки вместо поводков. – Макбета я подобрала в ту кошмарную ночь, когда бомбили Сити. Хотспер двое суток просидел под обломками дома, прежде чем его вызволили оттуда пожарные. Его хозяева погибли. А Кориолануса ко мне привел наш местный уполномоченный по гражданской обороне. Несчастный пес раньше охранял склад на одной из военных фабрик на берегу Темзы, и когда немцы начали бомбить этот район, о нем просто забыли. Бедняга лишь чудом выжил после стольких бомбежек и пожаров. Поразительно, как его не разнесло в клочья!
Эллен без умолку говорила о своих любимцах на всем протяжении пути до дома Кейт, куда они добирались через Гринвичский парк, по склону холма напротив здания компании «Харвиз» и через пустошь. Леон не пытался сменить тему, давая одинокой женщине выговориться. Он понимал, что, кроме Кейт и Гарриетты Годфри, у нее практически не было подруг. Бездомные собаки, которых она приютила, скрашивали ее существование и давали богатую пищу для непринужденного разговора с мужчиной, которого она едва знала.
Леон из вежливости кивал и вставлял реплики, но его мысли были далеко. Он думал о Кейт. Она с самого начала стала для него чем-то большим, чем обыкновенная хозяйка дома, у которой он снял жилье. Он был бесконечно признателен ей уже за то, что она, тогда беременная, промокшая под снегом с дождем, не побоялась войти в паб «Лебедь» и на глазах у враждебно настроенных соседей предложить ему стол и кров.
Если бы сообщество обитателей площади Магнолий не отторгло ее до этого неслыханного поступка, то уж после него она была обречена стать изгоем. Ведь даже добродушный Чарли сказал ему тогда, что темнокожим здесь комнаты не сдают – в их квартале люди пока не привыкли к «черным», – и посоветовал поискать жилье в Детфорде.
Чарли вскоре стал относиться к темнокожему моряку совсем по-свойски, но остальные соседи не выказывали особого дружелюбия. Нетрудно было представить, какова была бы их реакция, если бы Леон и Кейт поженились.
Леон сунул руку в карман флотских брюк – второй рукой он сжимал самодельный поводок Кориолануса – и подумал, что, если бы этот счастливый день настал, он бы меньше всего тревожился о том, что подумают другие.
– А ребенку уже дали имя? – спросила Эллен, когда они проходили по пустоши, над которой завис серебристый аэростат. – Должно быть, Кейт назовет его в честь своего отца?
Увидев их в окружении своры приблудных собак, Гарриетта Годфри содрогнулась.
– Боже мой, Эллен! Неужели нельзя было найти кого-то, кто бы присмотрел за ними день или два? Здесь хватает и Гектора! Я не знала, что он заперт в ванной, и пес едва не сбил меня с ног, когда я вошла за тазиком.
– Возможно, здесь им будет тесновато, принимая во внимание Гектора и малыша, но ведь у тебя полно свободных комнат, не говоря уже о саде! – решительно парировала Эллен. – Они могут пожить и на кухне – там они будут чувствовать себя почти как дома.
Гарриетта Годфри побледнела, а Леон широко улыбнулся: забавно было наблюдать, как самоуверенную старушенцию походя поставили на место. Впредь будет знать, что не все позволяют собой командовать.
– В таком случае отведи их туда немедленно! – обиженно сказала Гарриетта. – Но только через черный ход. Не хватало только, чтобы они испачкали лапами половик в прихожей! Он турецкий и достался мне по наследству от мамы.
Леон направился к лестнице, и она крикнула ему вслед:
– У Кейт сейчас акушерка, мистер Эммерсон! Не могли бы вы пока принести угля? Или вам уже пора на корабль?
– Я натаскаю угля, – стиснув зубы, ответил Леон. Он понимал, что подруга Кейт не хочет его обидеть. Откуда ей знать, что между ним и домовладелицей уже сложились не формальные, а совсем иные отношения? Что им, возможно, хочется остаться, хоть ненадолго, наедине, прежде чем он отправится к месту дальнейшего прохождения службы?
Он прошел, играя желваками, мимо лестницы и своего сложенного в дорогу вещевого мешка через кухню на задний двор и рванул дверцу угольного бункера. Проклятие! Теперь уж точно не удастся побыть с Кейт наедине! Гарриетта и Эллен обосновались здесь надолго, да и Милли Бреди вряд ли скоро уйдет.
Он зачерпнул лопатой угля из скудных припасов Кейт и ссыпал его в ведерко. Похоже, и Кейт не догадывалась, что ему необходимо поговорить с ней с глазу на глаз. Он ссыпал в ведерко еще лопату угля. А если так, тогда откровенный разговор может обернуться для него не лучшим образом. Ведь, узнав, что он питает к ней чувства, далекие от дружеских, она вряд ли предоставит ему комнату внаем, когда он получит увольнение.
Леон в сердцах швырнул на землю лопату и подхватил ведерко. Конечно, она благодарна ему за то, что он помог ей в трудный момент, но, может быть, этим ее чувства и ограничиваются? И дернул же черт эту Гарриетту Годфри объявиться! Леон скрипнул зубами от досады. Соседка не только свалилась как снег на голову, но и не собиралась убираться восвояси. А на рассвете ему придется уйти, даже не попрощавшись с Кейт: ведь в столь ранний час она будет крепко спать, а будить ее он не решится.
– Она спит, – сообщила ему Эллен, когда Леон изъявил желание попрощаться перед уходом. – Гарриетта расхаживает по спальне с малышом на руках, пытаясь его убаюкать. Я передам им обоим ваши наилучшие пожелания.
Леон с тоской взглянул через ее плечо на лестницу. Присутствие в спальне Кейт мисс Годфри лишало его возможности подняться наверх и лично сказать Кейт самые важные слова. Уж лучше не злить Гарриетгу и уйти не попрощавшись – тогда у него хотя бы останется уверенность, что они увидятся, когда он приедет в отпуск. Ведь Кейт обещала оставить для него свободную комнату.
Леон закинул вещевой мешок за плечо. Всю жизнь увольнения на берег тяготили его; он с нетерпением ждал, когда закончится очередной отпуск и начнется настоящая, полноценная жизнь в море. Но так было, когда он проводил увольнение в убогих меблированных комнатах, до знакомства с Кейт, подарившей ему ощущение настоящего домашнего уюта.
– До свидания, Эллен! – К удивлению и умилению мисс Пирс, он чмокнул ее в щеку. – Берегите себя!
– Постараюсь, – ответила Эллен, слегка покраснев. – До свидания. Да хранит вас Бог!
Леон повернулся и вышел из дома, все еще чуть прихрамывая. Если будет на то Божья воля, он вернется сюда. И тогда, возможно, назовет наконец площадь Магнолий своим домом.
– Он ушел незадолго до восьми часов, – сказала Эллен, опуская на кровать поднос с поздним завтраком. – И просил передать тебе и Гарриетте самые лучшие пожелания. Да, доктор Робертс обещал заглянуть сюда сегодня, он…
Но Кейт уже не слушала. Леон ушел! Да, она обещала оставить для него комнату, но вернется ли он? Будет ли писать ей письма? Она сжала кулаки так, что ногти впились в ладони. Как ей будет его не хватать! Выдержит ли она разлуку?
– Ну и натерпелся же вчера бедный доктор Робертс! – говорила между тем Эллен, деловито подготавливая все необходимое для утреннего туалета Мэтью – присыпку, вазелин, мыло и полотенце. – Спасателям только ночью удалось частично освободить девочку из-под завала, и доктор Робертс оставался с малышкой до прихода Альберта Дженнингса, который и вытащил ее из-под обломков дома наружу.
– А что с ее мамой? – Боясь расплакаться, Кейт решила отвлечься от мыслей о Леоне. О нем она подумает позже, оставшись наедине с раздумьями и неизбежными слезами.
Эллен замялась: она не ожидала, что Кейт осведомлена о подробностях происшествия на Пойнт-Хилл, и хотела скрыть от нее известие о гибели матери девочки.
– Она умерла, Кейт, – все-таки сказала Эллен.
– Альберт и Мириам взяли малышку к себе, – сообщил Кейт Чарли, усевшись на явно маловатый для его грузной фигуры стульчик возле трюмо. – Бедняжка осталась круглой сиротой: отец погиб, сражаясь с макаронниками, а в дом ее бабушки и деда, живших рядом с трамвайным депо на Нью-Кросс, в аккурат под Рождество угодила бомба. Царство им небесное!
– Девчонка не пала духом, – дополнил его рассказ второй гость. – Она хочет учиться в льюишемской школе. Ее придется отводить туда бабуле. Поэтому Берил тоже будет учиться в Льюишеме, чтобы бабуле не пришлось ежедневно делать огромный крюк, провожая их в разные школы.
Выпалив все последние новости, к чему обязывал его долг посетителя, Билли перенес внимание на подарок, который он приготовил для малыша.
– Это лакричный лимонад, – кивнул он на грязноватую бутыль, которую поставил на трюмо. – Мы с Берил его сами приготовили. В нем совсем мало лакрицы, так что напиток получился слабенький. – Он с сожалением взглянул на бутылку, с которой ему не хотелось расставаться. – Но для ребенка, возможно, он окажется чересчур крепким, – с надеждой добавил он.
Кейт с трудом подавила улыбку.
– Мэтью слишком мал для лакричного лимонада.
Билли облегченно вздохнул.
– Может быть, заберешь бутылку? А когда малыш подрастет, вы с Берил принесете новую.
– Да, так нам и придется сделать – ведь лакричный лимонад долго не хранится, – с деланным сожалением заметил Билли. – Знаешь, а ведь от него зубы не так уж сильно чернеют, – доверительно добавил он. – Хотя для малышей это не имеет значения, ведь у них нет зубов!
– Мисс Хеллиуэлл просила передать тебе открытку, – сообщила спустя два дня Гарриетта, вернувшись из утомительного похода по магазинам. Ей пришлось полчаса простоять в очереди за буханкой хлеба и еще час за маленьким кусочком грудинки.
Она поставила корзинку с продуктами на кухонный стол.
– Мне показалось, ей хочется взглянуть на ребенка, но она опасается, что ей здесь не будут рады.
Кейт уже давно не сердилась на гадалку за то, что она оказалась в толпе, безучастно наблюдавшей, как полицейский уводил ее отца в лагерь для интернированных.
– Пусть приходит, я не против, – сказала она, доставая пеленки из бадьи, в которой она замачивала белье, и перекладывая их в бак с горячей мыльной водой. – Вы знаете, что они с Леоном подружились? Он спас ее кота Фауста от челюстей бультерьера.
Этого Гарриетта Годфри не знала. В твидовом костюме, грубых башмаках и с жемчужным ожерельем на шее, она протиснулась мимо лохани к креслу-качалке и, с облегчением упав в него, угрюмо изрекла:
– На площади Магнолий и так полно бездомных собак. Не понимаю, зачем Эллен привела в дом еще трех из других кварталов. Вчера Кориоланус перемахнул через изгородь и пропал до вечера. Потом его разыскал и привел домой Чарли.
Кейт обтерла руки полотенцем и вскрыла конверт с поздравительной открыткой мисс Хеллиуэлл. Она оказалась самодельной и сплошь разрисованной звездами, полумесяцами и астрологическими символами.
– Мне удалось раздобыть немного фруктов на рынке у Дженнингсов, – продолжала Гарриетта. – Встретила там Каролину. Я сказала ей, что ты родила мальчика.
Кейт оцепенела.
– И что же Керри? – наконец спросила она. Гарриетта, знавшая, что между подругами пробежала черная кошка, помолчав, ответила:
– С ней была Кристина Франк, так что она особенно не распространялась. Правда, просила передать тебе поздравление и наилучшие пожелания.
Кейт побледнела. Только малознакомые люди так поздравляют мать с рождением ребенка! От Керри она вправе была ожидать большего. Ей вспомнилось, как она безумно обрадовалась, узнав, что Керри родила Розу, как тотчас же помчалась к ней и как они целовались и обнимались от переполнявшего их восторга.
Гарриетта угадала, чем она расстроена, и с несвойственной ей проникновенностью сказала:
– Мне кажется, Керри не меньше, чем ты, огорчена вашим разрывом. Почему бы тебе не зайти к Дженнингсам, когда ты повезешь Мэтью в колясочке на прогулку? Всем приятно взглянуть на новорожденного! Дети помогают восстановить утраченную дружбу.
Прошла неделя, Эллен вернулась к себе в Гринвич, а Гарриетта – к обязанностям водителя кареты «скорой помощи». Кейт укутала Мэтью и положила его в коляску, намереваясь навестить во время прогулки сестер Хеллиуэлл и Керри.
День был ветреным и холодным, как обычно в марте, пахло дождем. Кейт кое-как скатила коляску по ступенькам на садовую дорожку и прикрикнула на Гектора, чтобы не вертелся под ногами.
Сосредоточив внимание на коляске с малышом, она не обратила внимания на лимузин «бентли», стоявший на противоположной стороне напротив ее калитки.
Кейт наклонилась и подняла брезентовый верх детской коляски. И, лишь распрямившись, услышала тяжелые мужские шаги по мостовой. Гектор залаял. Кейт подняла голову, ожидая увидеть Чарли, Альберта Дженнингса, Дэниела Коллинза или мистера Ниббса. Но ее улыбка моментально погасла.
– Я хочу видеть правнука! – пробасил Джосс Харви, одетый в теплое пальто с поднятым каракулевым воротником.
Она вцепилась в ручку коляски, остолбенев от изумления и возмущения. Как же ей не пришло в голову, что Джосс Харви примчится к ней, как только до него дойдут слухи, что она уже родила? Ей следовало быть готовой к такой встрече.
– Это мальчик или девочка? – Не обращая внимания на Гектора, Джосс приблизился к коляске.
– Мальчик, – ответила она, поставила коляску на тормоз и нехотя приоткрыла откидной верх, чтобы мистер Харви мог взглянуть на малыша. – Я назвала его Мэтью. Мэтью Тобиас Леон Карл – таково его полное имя!
Джосс Харви хмыкнул, видимо, раздраженный тем, что два последних имени явно не английские и он не услышал своего.
– Мальчик родился здоровым? – бесцеремонно поинтересовался он.
Она кивнула, приготовившись к возобновлению разговора об усыновлении им ребенка.
Но Джосс не затронул эту тему. Он наклонился и рукой в кожаной перчатке откинул край платка с личика Мэтью, чтобы лучше его рассмотреть.
– Нельзя оставлять его в Лондоне, – не отводя от Мэтью глаз, наконец произнес он. – Это небезопасно. Не исключено, что город снова начнут бомбить. Ребенка нужно отправить с няней в Сомерсет или в Дорсет. Я это устрою…
– Нет! – Кейт готова была выхватить Мэтью из коляски и прижать к груди. – Вы хотите отобрать у меня сына! Вы мечтаете, чтобы он заменил вам Тоби!
Джосс Харви распрямился и резко сказал:
– Я предлагаю вам это, потому что не хочу, чтобы мой правнук погиб под бомбами проклятых немцев! Они отняли у меня сына в 1918 году! Они отняли внука! Но будь я проклят, если отдам им своего правнука!
Это было произнесено настолько искренне и страстно, что Кейт едва не дрогнула. А вдруг действительно германские самолеты начнут бомбить площадь Магнолий, как они бомбили Ист-Энд и Детфорд? Что, если Мэтью погибнет, а она останется в живых? Как тогда ей жить, зная, что только из-за ее эгоизма ребенок остался в Лондоне, а не уехал в Сомерсет или Дорсет, где наверняка бы уцелел?
– Нет, – сдавленным голосом наконец произнесла Кейт. – Другие женщины ведь не отсылают детей из Лондона…
– У них нет выбора, вот и все!
Гектор угрожающе зарычал, недовольный агрессивным тоном чужого человека.
– Пора бы вам задуматься, чего бы пожелал Тоби для сына, – не обращая внимания на пса, продолжал раздраженно Джосс Харви. – А ему в первую очередь наверняка бы хотелось, чтобы его сын был в безопасности.
Кейт сняла коляску с тормоза, не желая ни секунды оставаться в обществе этого грубияна. Он так распалился, что от него можно ожидать чего угодно…
– У меня назначена встреча, до свидания, – сдавленным голосом солгала она.
Джосс насмешливо хмыкнул.
– Я вам не верю, юная леди! Вы испугались, потому что я вам твержу прописные истины. Зря вы не хотите к ним прислушаться. Я могу обеспечить Мэтью безопасность, пока бомбардировка Лондона окончательно не прекратится. Подумайте над этим. А также о возможных последствиях вашего упрямства.
Кейт толкнула коляску и решительно прошла мимо него, стараясь не выказать сомнений и страха. В конце концов, успокаивала она себя, в желании прадеда взглянуть на своего правнука нет ничего особенного. Ведь он искренне любил Тоби, так почему бы ему не позаботиться и о его сыне?
За ее спиной слышался злой лай Гектора, но Кейт не обернулась. Она знала, что Гектор только попугает Джосса Харви, но не укусит, зато тот прекратит сверлить ей спину ненавидящим взглядом и сядет, багровый от злости, в свой лимузин с шофером.
Занятая своими мыслями, Кейт не стала ждать Гектора, а свернула в палисадник мисс Хеллиуэлл, надеясь, что ясновидящая поможет ей принять правильное решение. По звуку мотора она догадалась, что лимузин удаляется с площади в сторону Магнолия-Террас. Гектор наконец перестал лаять и, догнав ее, стал вертеть хвостом, бегая вокруг коляски.
– Долго же ты провожал его, – сказала она, погладив Гектора по голове. – Что случилось? Ты учуял, что он родственник?
Родственник! Как бы нелепо это ни звучало, Джосс Харви был связан с ее сыном кровными узами, а следовательно, был и ей не совсем чужой. И наверняка этот человек сделает все от него зависящее, чтобы Мэтью со временем узнал об этом.
– Ах, моя дорогая, ну какой же славный у тебя малыш! – приговаривала Эстер Хеллиуэлл, держа на руках Мэтью и разглядывая его с умилением и восторгом. Она сидела в инвалидном кресле в комнате, превращенной в убежище, рядом с сестрой, глаза которой подозрительно блестели.
– Он прелесть! Ну просто прелесть! – восклицала гадалка. – Я сейчас же займусь составлением его гороскопа. Уверена, что он окажется счастливым: я нутром чую, что этому малышу предначертаны великие свершения. Возможно, он станет знаменитым музыкантом, или поэтом, или исследователем.
Прощаясь в дверях с Кейт, Эмили робко спросила:
– Ты ведь навестишь нас еще разок? Мы так без тебя скучали, дорогая! Твой жилец рассказывал, как идут у тебя дела. Чудный молодой человек! Он вернется к тебе целым и невредимым. Это сказали мне звезды, а они не лгут.
Вновь оказавшись на площади, Кейт улыбнулась, окрыленная предсказанием прорицательницы. Мисс Хеллиуэлл ни разу не ошиблась, подумала она, ни в отношении женитьбы Керри и Дэнни, ни, как это ни печально, увидев на ладони Кейт знак гибели Тоби. Тогда, много лет назад, она предвещала ей огромную сердечную боль.
Кейт покатила коляску к дому Керри. А еще гадалка сказала, что на смену сердечному горю придет большое счастье! Уж не Леон ли станет его источником? Дружелюбный, непосредственный, он уже принес в ее дом много радости и счастья. Пальцы Кейт сжали ручку детской коляски. Она скучала по Леону и с нетерпением ждала его писем. Сердце подсказывало ей, что он обязательно даст о себе знать. А как только получит увольнение на берег, непременно вернется на площадь Магнолий.
– Будь ты проклята, шлюха! – раздался срывающийся мужской крик, и Кейт едва не подскочила на месте от испуга. – Будь прокляты все коммандос!
Облупленная входная дверь дома Ломэксов распахнулась, и Тед, в армейской форме и с вещевым мешком за плечом, выскочил на дорожку едва ли не бегом, с искаженным яростью и обидой лицом.
Кейт замерла на месте. Сделай она еще пару шагов, и они с Тедом столкнулись бы.
Из распахнутой двери доносились истерические рыдания. На крыльцо пулей вылетел бледный и напуганный Билли.
– Папа! Папа! Вернись! – закричал он и побежал за удаляющимся быстрыми шагами отцом. – Вернись, папа! Пожалуйста, вернись!
Тед Ломэкс не выказывал намерений вернуться к Мейвис. Провожаемый изумленными взглядами соседей, повыскакивавших на крыльцо, он продолжал стремительно шагать в сторону Магнолия-Хилл, преследуемый Билли.
Кейт взглянула на входную дверь. Мейвис не было видно, но ее рыдания разносились по всей округе. На крыльцо вышла Берил. С затравленными глазами, в широких штанишках до колен, выглядывающих из-под подола платья, она смотрелась очень сиротливо. Кейт стало так ее жалко, что она решительно завернула коляску в сад Ломэксов.
