Текст книги "Любовь слепа"

Автор книги: Маргарет Мур

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

Затем отец стер слезы с лица сына и добавил, что жизнь иногда преподносит нам суровые, но необходимые уроки.

И все же, несмотря на сочувствие и понимание, в глазах отца появилось какое-то новое выражение. И Джордж, увидев его, догадался, что утратил навсегда что-то очень важное. Много лет спустя он понял, что именно потерял в тот день: доверие своего отца. Не совсем, разумеется, однако с тех пор их отношения так и не стали прежними.

В тот день Джордж де Грамерси начал учиться подавлять и скрывать гнев и раздражение – вернее, всякое сильное чувство.

И был уверен, что научился владеть собой, пока не влюбился в Элайю Дугалл. Что же теперь делать? Уехать, оставить ее, скрыться бегством…

Выбора у него нет. Придется уехать, по крайней мере пока он снова не почувствует себя способным сохранять ясную голову. Некоторые из его поместий располагаются довольно далеко от Равенслофта, и он может отправиться туда, сославшись на дела.

Приняв решение, Джордж медленно встал.

И увидел Элайю. В тонком плаще, босая, она осторожно кралась в казармы.

Глава пятнадцатая

Ожидая в зале окончания утренней мессы, Элайя оглушительно чихнула. Она чувствовала себя совсем разбитой – и не только физически, ибо прошлой ночью, после того как Джордж в гневе оставил ее, она так и не сумела его разыскать.

Ей казалось, она целую вечность ходила по спящему замку, в одной лишь сорочке и тонком плаще, босая, чтобы ступать как можно тише. К сожалению, это было не самым мудрым решением, так как теперь ей сильно нездоровилось.

Глаза словно жгло огнем, из носа текло, в горле першило, и в довершение всего она еще и раскашлялась. Каждая косточка в теле отзывалась на любое движение ноющей болью.

Ей хотелось только одного – добраться до постели и лечь, остаться одной, побыть в тишине и покое. В зал она пришла лишь потому, что ей отчаянно хотелось повидаться с Джорджем, объяснить, какой ошибочный вывод он сделал.

Элайя понимала, что обязательно должна убедить его, что она была девственницей в их первую брачную ночь. Что же касается ее чувств к Руфусу… Вспоминая, как она почти упрашивала его взять ее в жены, Элайя испытывала острое смущение, но и только. Так взрослый стыдится, припоминая досадный проступок из своего детства. Да, она и сейчас думала о Руфусе с нежностью, однако он ни разу не пробуждал в ее душе такого страстного желания, как Джордж.

Кто-то вошел в зал, и Элайя, с трудом подняв голову, увидела леди Марго, которая направлялась к столу.

Элайя с тревогой оглядела свое платье из жесткой темно-вишневой парчи и горько подумала, что ни один наряд не будет сидеть на ней столь безупречно, как на леди Марго. Платье кузины Джорджа было сшито из такой же ткани, однако оно будто льнуло к ее телу, и двигалась она в нем легко и естественно, тогда как Элайе казалось, что ее кожа всячески избегает любого соприкосновения с новой одеждой. Шелковое покрывало, окутывавшее голову леди Марго, подчеркивало точеные черты ее лица. Элайя всей душой ненавидела любые головные уборы, и надевать их было для нее настоящей пыткой. Покрывало сдавливало шею, словно норовя удушить, и то и дело соскальзывало на глаза.

– Голубушка, да ты же совсем больна! – воскликнула Марго, прохладной рукой касаясь пылающего лба Элайи. – Тебе надо лечь! Я сейчас же пошлю за лекарем!

– Я… я лягу, когда поем, – хрипло ответила она и чихнула. – Мне… мне надо поговорить с Джорджем.

– Ну, разговор наверняка может подождать, – обеспокоено произнесла Марго.

Лоб Элайи был горячим. Лихорадка, кажется, еще не началась, но состояние девушки могло ухудшиться в любой момент.

– Нет, не может, – упрямо возразила Элайя.

В зал вошли сэр Джордж, отец Адольфус и сэр Ричард. Сэр Джордж медленно направился к столу и уселся в кресло. Соблаговолив наконец бросить беглый взгляд на жену, он пришел в изумление.

– Ты, кажется, захворала, – заявил он, пристально вглядываясь в нее.

Элайя собралась было ответить, однако ей пришлось ждать, пока отец Адольфус не закончит благодарственную молитву.

– Мне надо с тобой поговорить, – сказала она, как только священник произнес последнее слово.

– Что бы ты ни желала мне сообщить, тебе придется подождать, пока я не вернусь, – ответил муж. – Я принял решение навестить дальние поместья.

Марго поняла, что Элайя так же поражена этим известием, как и она сама.

– Хватит лениться, – откровенно иронизируя над собой, заметил Джордж и в упор посмотрел на жену. – Мне бы не хотелось, чтобы кто-нибудь обвинял меня в том, что я пренебрегаю обязанностями хозяина.

На лице Ричарда промелькнуло недоумение, а Марго понимающе вздохнула.

– Пренебрегаете, милорд? – переспросил управляющий.

– Да. Или ты скажешь, что такого не случалось?

– Разумеется, нет, милорд, – незамедлительно отозвался сэр Ричард.

Джордж искоса взглянул на жену, и Марго болезненно поморщилась. Может, стоит намекнуть Элайе, что никому из мужчин не нравится, когда их критикуют? Даже Джорджу это не по душе.

– Однако, милорд, я считаю, что личный визит будет весьма полезен, – добавил управляющий.

– Тогда мы отправимся, как только соберемся, лучше бы до полудня.

– Очень хорошо, милорд, – ответил сэр Ричард. – В таком случае я немедленно отдам необходимые распоряжения. – Он поднялся, не закончив трапезы, и торопливо вышел из зала.

Наступило долгое молчание. Джордж снова принялся есть, а Элайя сидела молча, рассматривая лежащую на коленях салфетку.

Наконец Марго поняла, что дальше просто не выдержит.

– Долго ты собираешься пробыть в отъезде? – небрежно поинтересовалась она.

– Не знаю.

Элайя, пошатываясь, встала.

– Милорд, я желаю поговорить с вами до того, как вы отправитесь в путь.

– У меня не будет времени.

– Джордж! – воскликнула Марго, стараясь, однако, чтобы ее не услышали остальные. – Она же больна! Уведи ее и уложи!

– Из тебя, Марго, выйдет куда лучшая сиделка, чем из меня, хотя мне кажется, что эта болезнь – лишь следствие ночных прогулок по замку в полураздетом виде, – отчеканил он.

Элайя так резко побледнела, что Марго испугалась, как бы она не упала, и поспешила ее поддержать.

В глазах Джорджа мелькнула неподдельная тревога, он резко вскочил, но, видя, что Марго обняла Элайю за плечи, снова сел.

– Отведи мою супругу в опочивальню, – обратился он к кузине таким резким и отрывистым тоном, что Марго едва поверила своим ушам. – А ты беги за лекарем, скажи, что леди Элайя занемогла, – приказал он Эльме.

Марго открыла было рот, собираясь что-то возразить, но передумала. Прежде всего надо уложить Элайю в постель. В глубине души она надеялась, что уладить размолвку будет нетрудно. Внезапно ей пришло в голову, что так же просто будет добиться признания этого брака недействительным…

Герберт мрачно наблюдал, как его старший брат раздраженно кидал вещи в объемистый кожаный мешок. Они находились в доме Ричарда – большом, из толстенных бревен, с трапезной, кухней, кладовыми, комнатой прислуги на первом этаже и двумя спальными покоями наверху. Опочивальня Ричарда была обставлена с такой же роскошью, как и покои сэра Джорджа, чего никак нельзя было сказать о помещениях на первом этаже. Входить в опочивальню, кроме самого хозяина, могли лишь его брат да слуга, чье молчание покупалось щедрым жалованьем.

Герберт угрюмо раздумывал об убожестве своей комнатушки. Впрочем, на то были свои причины. Он тщательно скрывал от всех, что в городке милях в десяти от Равенслофта у него жила зазноба, и уж ее-то нарядный домик мог похвастаться и изяществом, и изобилием.

– Ты вроде бы говорил, будто он хозяйством не интересуется, – напомнил Герберт бесившемуся от злости Ричарду. – Что ты, мол, позаботился о том, чтобы его не потянуло в дальние имения. Что будет, если он захочет проверить записи доходов и расходов?

– Мне и в голову не приходило, что он пожелает этим заняться, идиот! – проворчал Ричард. Громко хлопнув крышкой сундука, из которого доставал дорожную одежду, он сердито уставился на брата. – Разве я мог такое предположить? Он же ни разу туда не ездил! Это все она, – пробормотал он и присел на сундук. – Его ненаглядная женушка. Стерва! Гарпия!

– Тогда почему ты винишь ее в том, что…

– Да потому, болван, ведь это она довела его до того, что он решил сбежать из дома! – Ричард с размаху хлопнул по сундуку и вскочил. – Почему, как ты думаешь, он выглядит так, словно уже которую ночь не высыпается, а? – поинтересовался он и начал расхаживать по комнате. – С чего это ему вдруг взбрело в голову уехать? Держу пари, она не слишком-то ласкова с ним!

– Но ты же говорил, что нам нечего бояться!

– Да, она не представляет для нас опасности, но… Нет, не могу придумать иного объяснения! – воскликнул Ричард. – Откуда мне было знать, что он предпочтет заняться делами, а не тешиться с молодой женой дома? Хоть бы она убралась на тот свет!

– Ричард!

– А что? Она и так уже захворала. Выходя из-за стола, едва держалась на ногах. Было бы чудесно, если бы она упала и раскроила себе голову!

– Что же с ней приключилось?

– Не знаю. Мне показалось, это всего лишь простуда. Они уже послали за лекарем.

– Надеюсь, болезнь не опасна, – искренне произнес Герберт.

– Надеюсь, болезнь не опасна, – сладким голосом передразнил его Ричард. Схватив пару сапог, он с силой швырнул их через всю комнату, так что они ударились о стену, оставив грязный след на побелке. – Послушать тебя, так ты влюблен в нее по уши, – насмешливо добавил он. – Вот обрадуется Лизетта, если узнает!

– Что ты мелешь! Скажи лучше, что будет, если леди Элайя умрет? – перебил его Герберт. – Он снова женится – и наверняка на женщине, которая будет обучена грамоте!

Скрестив руки на груди, Ричард внимательно посмотрел на брата.

– Уж не собираешься ли ты шмыгнуть в кусты?

Герберт ничего не ответил. Подняв с полу сапоги, он аккуратно поставил их возле кровати.

– Смотри в оба, пока меня не будет, – приказал ему Ричард. – И ни шагу без меня.

– Ты же знаешь, я всегда очень осторожен.

– Ни шагу без меня, или те сговорчивые ребята, что так славно проучили мельника, навестят и тебя.

Герберт похолодел, но тут же постарался убедить себя, что страх его напрасен. Ричард может обзывать его, ругать, бранить, говорить, что он глуп и туп, но никогда не поднимет на брата руку.

– Старайся, чтобы леди в наши дела не совалась, и ничего без меня не затевай. Ясно тебе? А теперь мне пора возвращаться в замок. – Ричард затянул дорожный мешок и вышел.

Герберт немного подождал, и, устало вздохнув, тоже поплелся прочь.

Когда-то, в самом начале, все казалось на удивление простым и безвредным. Несколько монет тут, слегка завышенная цена там… Вполне достаточно, чтобы купить еду повкуснее, вино послаще, да еще оставалось на подарки женщинам. Герберт направился в сторону рынка, не обращая внимания на выкрики торговцев и шумно торгующихся покупателей. Неподалеку от продавца модных тканей он подумал, что, наверное, неплохо было бы прикупить что-нибудь для Лизетты. Или стоит наведаться к ювелиру? Там всегда находилась какая-нибудь затейливая побрякушка, получив которую Лизетта бывала так ласкова…

Герберт с самого начала понял, что на содержание Лизетты денег потребуется куда больше, чем позволяет жалованье мажордома или скудный доход от родового поместья. Поэтому, когда Ричард поделился с ним своими планами, он без долгих колебаний согласился.

Впоследствии алчный брат не раз придумывал и другие способы обогащения – более рискованные, однако приносящие куда большую выгоду, и Герберт ни разу не возразил, хотя временами подумывал о том, чтобы приискать себе другую милашку, с менее изысканными вкусами.

В то время он и не подозревал, что всем сердцем привяжется к чистенькой темноволосой парижанке. Ее ласки и болтовня на ломаном английском забавляли Герберта, помогая ненадолго забыть о постоянном страхе, в котором он жил. К сожалению, теперь он понимал, что разлука с Лизеттой была бы для него слишком болезненной, а потому готов был на все, лишь бы удержать ее. Сегодня Герберт впервые осознал, что ради любовницы рискует жизнью: ведь ему в случае разоблачения виселицы не миновать.

Ричард оказался прав. Лекарь, крепкий старик по имени Паракус, с небольшой лысиной и клочковатой бородой, в черном облачении, хранившем следы всех снадобий, которые он составлял, посоветовал Элайе лежать в постели и пить отвратительный на вкус отвар, пообещав, что не позже чем через три дня простуда отступит.

Оставшись одна, Элайя выплеснула зелье в окно и наполнила флакончик водой. Пробка сохраняла пряный запах лекарства, а вода горчила, но все равно это уже был не проклятый отвар.

Через пару дней она действительно почувствовала себя лучше, хотя странная усталость не покидала ее. Время тянулось медленно, наводя тоску, и дни казались еще скучнее оттого, что Джордж был в отъезде. Ей так и не удалось поговорить с ним, и она не знала, когда он собирается вернуться.

Заботливая Марго взяла на себя все хлопоты по хозяйству, и Элайя грустно подумала, что кузина мужа в отличие от нее справляется с нехитрыми домашними делами легко и непринужденно.

На душе было тяжело, так как от Джорджа не приходило никаких вестей. По словам Марго, до самого дальнего имения можно доехать всего за полдня, и Элайя не раз думала о том, что Джордж мог бы прислать слугу справиться о здоровье жены.

На пятый день болезни Эльма сообщила ей, что леди Марго слегла, так как наступил срок ее месячного недомогания. Оставшись без надзора, Элайя тут же решила покинуть опочивальню, где все слишком живо напоминало ей о Джордже и тех ночах, которые они провели вместе. Пожалуй, даже домашние дела приятнее, чем постылое заточение. Распахнув дверь светлицы, она увидела склоненного над пергаментами Герберта.

– Миледи! – воскликнул он и, с шумом отодвинув кресло, вскочил. – Разве вам не полагается лежать? Лекарь сказал, что…

– Я знаю, что он сказал, – раздраженно отозвалась Элайя. – У меня просто нет сил больше валяться в постели.

– Прошу вас, садитесь, миледи, – пригласил мажордом и заботливо придвинул к столу другое кресло. – А я тут проверяю цену за угрей, которых нам подавали на днях. Мне кажется, они слишком дороги, чтобы покупать их каждую неделю.

С трудом расправив, как положено, складки платья, Элайя опустилась в кресло. Наверное, надо было послушаться Эльму и надеть что-нибудь другое, а не этот наряд из плотной парчи золотисто-янтарного оттенка, однако в нем, несмотря на пышную юбку, было удобнее всего двигаться.

Элайя раздраженно поправила головной убор: он по-прежнему не нравился ей, и она согласилась надеть его лишь потому, что на этом настояла Эльма, заявив, что хозяйка рискует снова простыть, тем более что день сегодня выдался дождливый и промозглый.

Герберт подал ей свиток.

– Да, пожалуй, – заметила она, притворившись, что бегло проглядывает страницу.

Она пыталась не думать о том, что была здесь последний раз больше недели назад – как раз перед тем, как Джордж неожиданно уехал. К сожалению, вся ее жизнь делилась теперь на две части: все, что было до отъезда Джорджа, и то, что произошло после.

– Что-нибудь не так, миледи? – встревожился Герберт. – По правде говоря, мне кажется, вам надо отдохнуть.

– Я достаточно наотдыхалась, пора и делами заняться, – твердо ответила Элайя, взяв со стола другой свиток.

– А-а, о новых салфетках, – протянул Герберт, и Элайя замерла, увидев цифру, – как-никак в числах она немного разбиралась. Она в упор посмотрела на домоправителя – он густо покраснел, и в глазах его промелькнул неподдельный страх. – Нам не хватало салфеток, и надо было заказать еще пятьдесят. Получилось ровно двести, миледи.

– А когда были доставлены новые салфетки? – спросила Элайя.

– Как раз перед вашей свадьбой, миледи. Ведь салфетки были нужны нам для этого замечательного торжества, – добавил Герберт с натянутой улыбкой, и подозрения Элайи окрепли.

Она отлично помнила количество салфеток, которые они по настоянию леди Марго пересчитали вместе: ровно сто семьдесят пять.

Выходит, за месяц пропало двадцать пять салфеток. Вряд ли их украли слуги, так как салфетки, скатерти и простыни хранились под замком, от которого было лишь два ключа: один у мажордома, а другой у хозяйки замка.

– Они обошлись нам недешево, – заметила Элайя.

– Вы правы, миледи, но ведь салфетки того стоят.

– Верно, – с напускным спокойствием согласилась она.

Осторожнее, веди себя осторожнее, подсказывал ей рассудок. Если дворецкий в самом деле не заслуживает доверия, тем более не следует спешить с выводами.

Затем Элайя вспомнила, что на время болезни отдала все ключи кузине мужа. Неужели Марго…

С первого дня их знакомства, и в особенности в дни болезни Элайи, леди Марго относилась к ней очень чутко и деликатно, несмотря на затаенное соперничество, сквозившее в их отношениях. Элайя залилась краской при мысли о том, что заподозрила Марго.

А вот мажордом и его братец – другое дело. И поведение Герберта сейчас весьма подозрительно. Вполне возможно, что братья долгие годы обкрадывали чересчур доверчивых хозяев. Надо будет постараться добыть побольше улик и попробовать определить, кто же именно нечист на руку. По крайней мере Элайя надеялась, что ей удастся все объяснить Джорджу. Вот только жаль, что она не умеет читать, хотя многие слова казались ей теперь знакомыми.

– А что еще может предложить нам этот торговец? – спросила Элайя. – Он живет неподалеку?

– Нет-нет, миледи, совсем нет, – зачастил Герберт. – Живет он в Лондоне. Так получилось, что он проезжал через нашу деревню, – и это оказалось очень кстати, правда?

Он снова заулыбался, но глаза его оставались настороженными.

– Как жаль, – протянула Элайя. – Может, когда сэр Ричард по поручению моего мужа опять отправится в Лондон, он попросит торговца заглянуть в наши края?

– Разумеется, миледи. Я непременно передам вашу просьбу брату.

– Отлично. Это все на сегодня, Герберт? – спросила она.

У ворот замка послышались конский топот и шум, и на мгновение сердце Элайи будто остановилось.

– Это… это сэр Джордж возвращается? – спросила она, не в силах двинуться с места. Так, наверное, замирает олень, услыхав, как под ногой охотника слабо хрустят ветки.

Герберт выглянул в окно.

– Нет, миледи. Похоже, у нас гости, хотя мы никого…

Теперь уже можно было различить голоса прибывших.

– Руфус! – воскликнула Элайя и вскочила с кресла. Хворь как рукой сняло. Подбежав к окну, она замахала рукой: – Руфус!

Затем опрометью, словно за ней гналась целая шайка головорезов, она выбежала из светлицы.

Герберт снова выглянул в окно и увидел группу всадников, предводителем которых был высокий крепыш с огненно-рыжими волосами.

Должно быть, один из братьев леди, раз она так обрадовалась, подумал Герберт. Может, этот неожиданный визит поможет ей забыть о салфетках?

Мажордом вытер капельки пота, выступившие над верхней губой. Господь Всемилостивый, с чего вдруг она вспомнила о салфетках?! А вдруг она узнает, что заказано было совсем иное количество? В таком случае она заподозрит…

Салфетки – это мелочь, и украсть их несложно. Нетрудно обвинить во всем слуг. Ричард всегда говорил, что, если их разоблачат, следует валить все на прислугу.

Герберт тяжело опустился в кресло. Может, он зря беспокоится? Как бы там ни было, подумал он, надо сообщить Ричарду, что важные дела в Равенслофте требуют его присутствия. Да, так будет разумнее всего, и пусть Ричард сам расхлебывает неприятности.

Глава шестнадцатая

– Руфус!

Услышав знакомый голос, молодой человек, внимательно осматривавший превосходно укрепленный замок, обернулся.

– Элайя! – радостно воскликнул он и слегка пригнулся, ожидая, что она постарается сбить его с ног, как случалось не раз после долгой разлуки.

Однако почти сразу же выпрямился, изумленно глядя на прекрасную молодую женщину в роскошном платье из мягко поблескивающей золотистой парчи, что остановилась в нескольких футах от него. Улыбаясь, она изящно приподняла складки юбки и грациозно поклонилась.

Руфусу показалось, что он впервые видит Элайю Дугалл. Собственно говоря, так оно и было. Ему ни разу не доводилось видеть ее в таком нарядном платье, выгодно подчеркивающем ее безупречно стройную и вместе с тем соблазнительную фигурку. Прежде лицо Элайи вечно закрывали падавшие на лоб и глаза спутанные волосы, и Руфус только сейчас обратил внимание на совершенство линий ее лица, окутанного легким шелковым покрывалом, на ее полные, чувственные губы, при взгляде на которые у него затрепетало сердце. Стоявшая перед ним незнакомка скромно, чисто по-женски потупилась, прикрыв глаза длинными ресницами, и он решил, что это, верно, подменыш, оставленный феями.

Гость почтительно поклонился, а нарядная дама приблизилась и, едва коснувшись его щеки, поцеловала. Даже пахла она теперь по-другому, благоухала свежими цветами и травами, и с непривычки Руфус наморщил нос.

– Добро пожаловать в Равенслофт, сэр Руфус, – приветствовала она его, и он всмотрелся в ее лицо. В усталых, обведенных темными кругами глазах застыло беспокойство, а улыбка казалась неуверенной, что было совсем не похоже на прежнюю Элайю.

Господь и все его угодники, что же сделал с ней Джордж де Грамерси, если она так переменилась? Где бесстрашная, не знающая смущения и всегда готовая к проказам Элайя, с которой он вырос? Разумеется, в этом платье она прекрасна, как неземное видение, но Руфус подумал, что Элайя утратила нечто очень важное, присущее только ей одной.

Он покашлял, заметив собравшихся на почтительном расстоянии слуг.

– Леди Элайя, нижайше молю вас простить меня за то, что нагрянул к вам без приглашения, – вежливо произнес Руфус. – Отец призвал меня домой, и я решил, что неплохо будет провести несколько дней у вас, ибо не знаю, когда снова окажусь в этих краях. Надеюсь, сэр Джордж не станет возражать?

– Он в отъезде, – ответила Элайя. В глазах ее что-то дрогнуло. – Он отправился навестить отдаленные поместья, однако я уверена, что он бы не стал возражать. Я счастлива оказать вам гостеприимство. – Она слабо улыбнулась и направилась к выходу.

– Какой замечательный замок, Эла… леди Элайя, – проговорил Руфус, послушно следуя за ней.

– Да, замечательный, – бесцветным голосом согласилась она.

Они подошли к дверям, и Руфус задержался на пороге, переводя взгляд с Элайи на громадный, роскошно убранный зал. Помимо размеров просторного помещения, его поразило многоцветие дорогих гобеленов, украшавших стены.

Все тут говорило о том, что сэр Джордж – человек состоятельный и со вкусом. Но какое все это имеет значение, если Элайя явно несчастна в браке с ним?

Опомнившись, Руфус увидел, что она давно прошла вперед и поджидает его у стола на помосте для почетных гостей. Он быстро приблизился к ней, и сгорающая от любопытства молоденькая служанка налила им вина.

Руфуса мучила жажда, и он, одним глотком осушив кубок, вытер губы тыльной стороной ладони. Элайя медленно подняла свой кубок и осторожно пригубила.

– Твой отец жив и здоров, – заговорил Руфус. – А ты-то сама как?

– Прихворнула недавно, но сейчас все прошло.

Ее непривычная, неестественная сдержанность беспокоила Руфуса все больше. Они же остались друзьями, верно? Он изо всей силы сжал ножку кубка.

– И сэр Джордж не возвратился, узнав, что ты заболела?

– Я не посылала за ним.

Вот это уже больше напоминало прежнюю Элайю. Она никогда в жизни не просила, чтобы ее пожалели, даже когда хворала.

– Я мог бы и сам догадаться, – тихо сказал Руфус, одобрительно улыбнувшись.

Она не ответила, хотя кровь бросилась ей в лицо, и сердце Руфуса бешено забилось.

– Ты давно видел отца?

– Я гостил у него несколько дней. Проныру должны посвятить в рыцари этой осенью.

Лицо Элайи озарила улыбка, совсем как в былые дни, и в глазах затанцевали веселые искорки.

– Давно пора!

Наступило молчание, и Руфус осушил еще один кубок, а Элайя попыталась продолжить непринужденную беседу, хотя на душе у нее было невесело.

При виде Руфуса, старого, верного друга, Элайю охватила безудержная радость. Пожалуй, в первую минуту в душе ее ожила прежняя привязанность, которую она по неопытности принимала за любовь. Однако потом она поняла, что испытывает к нему лишь дружеские чувства, не более того.

Да, она догадывалась, что Руфус удивится, увидев ее в нарядном платье, однако от взора Элайи не укрылось, что изумление его сменилось восхищением, смешанным с каким-то благоговением. Впрочем, ей тоже казалось, что она видит совершенно незнакомого человека, а ведь ей нужен был преданный друг!

Сидя рядом с Руфусом и стараясь развлечь его, Элайя внезапно подумала, что все складывается к лучшему. Хорошо, что Джорджа нет дома, иначе он непременно обратил бы внимание, какие взгляды кидает на нее Руфус, и принял бы это за доказательство их греховной связи.

– Должно быть, случилось что-то важное, раз он уехал так скоро после свадьбы, – заметил Руфус, не глядя на Элайю.

– Да, так он и сказал, – ответила она. Тишину разорвал оглушительный раскат грома, и в окна ударили первые капли дождя. Руфус быстро поднялся.

– Я должен проследить, как разместятся мои люди, и заняться багажом, пока все не промокло.

– Очень хорошо, – отозвалась Элайя. – Я велю, чтобы тебе и твоему отряду показали ваши комнаты. – Он кивнул, и снова ей почудилось, что они стали чужими. – Я так рада, что ты приехал, Руфус! – горячо добавила она.

Круто повернувшись, Руфус вышел из зала. Ни багаж, ни его воины ничуть не волновали его – просто он не мог больше находиться рядом с Элайей. Она так мало походила на озорную, жизнерадостную девчонку, с которой он был когда-то дружен!

Она стала женщиной, и теперь сэр Джордж де Грамерси, похоже, медленно убивает ее.

Джордж невидящим – взором уставился в окно парадного зала в своем самом отдаленном поместье. Дождь помешал ему выехать на охоту, и теперь он не знал, чем занять себя. Оставалось только сидеть, смотреть на стекающие по окну капли и думать об Элайе. И о решении, которое он принял относительно их будущего.

Он пришел к выводу, что их скоропалительный брак был ошибкой, основанной лишь на вожделении и желании избавиться от одиночества.

Он был готов не обращать внимания на то, что Элайя не умеет вести себя, как подобает настоящей леди, – в конце концов, при помощи Марго она сделала значительные успехи. Он мог бы привыкнуть к ее строптивому характеру и подозрительности.

Однако он не желал рисковать и не был уверен в своей выдержке, сознавая, что она делила ложе с другим – или, что еще хуже, с другими.

Может случиться так, что, не совладав со своим гневом, он в один прекрасный день поднимет на нее руку. Нет, ни за что!

Он вернется в Равенслофт и сообщит Элайе о своем намерении начать бракоразводный процесс. Это будет несложно, так как среди священства у него немало друзей, и уж они обязательно отыщут какую-нибудь юридическую зацепку, которой будет достаточно для расторжения брака, например отдаленное родство. Такое случалось часто.

Джордж решил скрыть, что до замужества Элайя не сохранила свое целомудрие. Он не скажет ни словечка ни ей самой, ни ее отцу – как не станет упоминать и свои слабости. В конце концов, он благодарен Элайе за блаженство, которое она подарила ему.

Получив развод, она сможет снова выйти замуж, а он опять станет холостяком – вот только вряд ли у него будет желание еще раз начинать эту рискованную игру.

У ворот деревянной стены, окружавшей небольшой, раскисший от дождя двор, появился всадник. Стражник впустил его, верховой спешился и торопливо зашагал к дому. Что-то, должно быть, случилось. Горло Джорджа перехватило от волнения. Неужели Элайе стало хуже? Он каждый день посылал кого-нибудь из слуг тайком расспросить о ее самочувствии, и вчера ему доложили, что опасность миновала.

Джордж направился к двери. Его опередил Ричард, просматривавший приходо-расходные книги перед жарко пылавшим очагом.

– У меня послание для сэра Ричарда, – задыхаясь, проговорил парень. С его насквозь промокшего плаща на земляной пол струились потоки воды. – Это от вашего брата, сэр.

Джордж узнал посыльного – это был Дерек, тот самый, кто так славно упился в день его свадьбы.

– Как чувствует себя моя супруга? – стараясь, чтобы голос его звучал спокойно, осведомился Джордж.

– Думаю, ей уже лучше, милорд, – ответил Дерек. – Она встала с постели – я сам видел, как она вышла встретить гостя.

– Проходи и сними, ради всего святого, этот плащ, – с облегчением пригласил парня Джордж. В дверь, что вела на кухню, робко заглянула служанка, и он приказал: – Принеси-ка нам эля, да поживее!

– Благодарю вас, милорд, – заговорил Дерек, повесив мокрый плащ на гвоздь у двери. – Ну и погодка сегодня – не дай Бог оказаться в дороге!

Джордж присел у очага и жестом пригласил Дерека сесть. Он взглянул на Ричарда, который, достав из кожаного мешочка свиток, читал послание, озадаченно нахмурив брови.

– Надеюсь, ничего не случилось, Ричард?

– Нет-нет, милорд, ничего серьезного, – с улыбкой отозвался управляющий. – Однако мне кажется, будет лучше, если я завтра же вернусь в Равенслофт – разумеется, при условии, что у вас нет для меня неотложных поручений здесь.

– Нет, можешь ехать. – Джордж повернулся к Дереку. – Значит, у нас гости? И кого же занесло в Равенслофт попутным ветерком?

– Болдуин говорит, это сэр Руфус Хамертон.

– Что ты сказал? – тихо переспросил Джордж, напряженно глядя на Дерека. Парень решил, что, верно, переврал имя гостя.

– Мне послышалось, Болдуин назвал его сэр Руфус Хамертон, милорд, – с запинкой ответил Дерек.

Сэр Джордж взглянул через плечо на управляющего.

– Ричард, я вернусь в Равенслофт вместе с тобой. Отправимся на рассвете.

Дерек, не скрывая удивления, посмотрел на хозяина и пожал плечами. И кто их разберет, этих благородных?

– Леди Марго де Понтипул, позвольте представить вам сэра Руфуса Хамертона, – торжественно провозгласила Элайя, когда гость приблизился к столу, за которым сидели дамы. На Элайе было другое платье, красноватого, как начищенная медь, оттенка, которое словно светилось в мерцании факелов.

Руфус взглянул на леди Марго, и голова у него закружилась – до сих пор ему не доводилось встречать столь прелестное создание. У нее были лучистые глаза цвета бесценных изумрудов, чудесно очерченные розовые губки и молочно-белая кожа.

– Руфус, леди Марго – двоюродная сестра моего мужа.

– Счастлив познакомиться с вами, миледи, – пробормотал он, отвесив низкий поклон.

– А я рада познакомиться с другом жены Джорджа, – ответила леди. Голос ее был так же прекрасен, как и лицо, а улыбка согревала сердце, как летнее солнышко.

– Присаживайся, Руфус, – пригласила Элайя.

Началась трапеза, превратившаяся для Руфуса в утонченную пытку. По одну сторону от него сидела ошеломительно прекрасная леди Марго, а по другую – нежданно преобразившаяся Элайя. Интуиция подсказывала Руфусу, что его долг – защитить ее, и ему отчаянно хотелось узнать, почему ее муж уехал. Тем не менее он понимал, что вечерняя трапеза со множеством свидетелей – не самое подходящее для этого время.