Текст книги "Любовь слепа"

Автор книги: Маргарет Мур

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

Глава тринадцатая

В комнате на верху башни Элайя украдкой вытерла вспотевшие ладони о подол юбки, нервно глядя на Герберта Джоллиета, склонившегося над заваленным пергаментными свитками столом. Слева стоял его брат Ричард.

Элайя недоумевала, зачем он здесь: он же не имеет отношения к домашним делам. С нее было достаточно одного Герберта, который нависал над ней, стараясь растолковать, что означает каждая пометка. У Элайи раскалывалась голова – казалось, она уже целую вечность всматривалась в неразборчивые каракули, притворяясь, что ей все ясно.

Девушка вновь устремила взгляд на лежащий перед ней свиток: в цифрах она немного разбиралась, но правила сложения и вычитания оставались для нее загадкой.

– Вот поэтому, миледи, и надо будет закупить больше муки, – закончил Герберт.

Сэр Ричард беспокойно переступил с ноги на ногу и ткнул пальцем в одну из строчек.

– А, ну да, конечно, – пробормотала Элайя и, прищурившись, уставилась на свиток. Желание купить муки показалось ей вполне разумным.

– Думаю, это все, что нам надо было обсудить сегодня, – бесцветным, как всегда, голосом заключил мажордом.

Элайя с облегчением вздохнула, а он принялся сворачивать пергамент.

– Неужели это всегда будет тянуться так долго? – ужаснулась она.

– Нет-нет, – заверил он. – Просто я подумал, что в первый раз мы должны разобраться во всем до мелочей.

– Теперь, когда вам стало ясно, как идут дела, миледи, – заговорил сэр Ричард, – мы будем заниматься лишь самыми необходимыми вопросами.

– Вы не захворали, миледи? – поинтересовался его брат, настороженно глядя на хозяйку. – Или, может быть, вам что-то неясно?

– Нет, разумеется, я все поняла. Просто… просто я немного устала. – Она лукаво улыбнулась им. – Или вы думаете, что жена сэра Джорджа высыпается по ночам, а?

Герберт смутился и покраснел, и даже сэр Ричард, похоже, был ошарашен, однако счел нужным угодливо рассмеяться. В дверях появилась Эльма и, прежде чем присесть, внимательно всех оглядела.

– Миледи, если вы уже закончили с делами, не угодно ли вам принять портного?

– Портного? Не нужен мне никакой портной! Кто его позвал?

– Так приказал сэр Джордж, миледи, – почтительно ответила Эльма.

На пороге комнаты возникла леди Марго.

– А, вот и вы, моя дорогая, – весело проговорила она, и ее красивое лицо озарилось приветливой улыбкой. – Давайте пройдем в вашу опочивальню, где удобнее всего будет устроить примерку.

Выходит, Джордж мечтает, чтобы она стала такой же, как леди Марго, размышляла Элайя, рассматривая кузину мужа. С такими же деликатными жестами и изящными манерами. С таким же нежным голосом и обходительной речью. Джордж пожелал, чтобы его жена, в которой он обнаружил так много недостатков, превратилась в подобие этой разряженной и уступчивой куклы.

– Мне не нужны никакие примерки! – заявила Элайя и, медленно встав, вызывающе скрестила руки на груди. Внезапно ей показалось, что она стала жертвой гнусного заговора.

– Господа, не могли бы вы оставить нас одних? – спокойно попросила леди Марго. Мужчины кивнули и тут же удалились. – Эльма, проведи портного в опочивальню миледи.

Эльма присела и поспешно вышла, а леди Марго скользнула в комнату.

– Мне очень жаль, если эта просьба неприятна вам, Элайя, – доброжелательно сказала она. – Однако ваш муж приказал сшить вам новые платья – столько, сколько вы захотите.

Элайя нахмурилась еще больше, и Марго подавила вздох. Не зная, что на самом деле произошло между кузеном и его женой, она тем не менее отлично понимала, что молодожены поссорились.

Марго никогда не предполагала, что Джордж выберет себе в жены такую упрямицу. И тем более представить не могла, что он предложит ей роль мирового судьи. С детских лет Марго помнила, как Джордж всегда разрешал все семейные споры и раздоры. Разумеется, она старше его, однако он даже в детстве отличался завидным терпением и редким спокойствием.

– Я уже сказала мужу, – медленно и отчетливо проговорила Элайя, – что мне не нужны никакие платья.

Марго, не глядя на Элайю, принялась сворачивать свитки пергамента.

– Боюсь, дорогая, у вас не осталось выбора, – спокойно ответила она, – если только вы не желаете ходить совсем обнаженной.

– О чем это вы?

– Джордж приказал сжечь вашу старую одежду.

Элайя оперлась ладонями о стол и впилась взглядом в Марго.

– Сжечь? Выходит, он решил превратить свою неотесанную жену в настоящую леди – с вашей помощью! – возмутилась она. – Скажите какой добрый!

Марго пришлось напрячь всю свою силу воли, чтобы не прикрикнуть на Элайю, как на капризного, избалованного ребенка. Неужели она не видит, как Джордж любит ее?

На мгновение глаза женщин встретились.

Похоже, не только Джордж испытывает настоящую боль, подумала Марго, припоминая, что для ссоры всегда нужны двое.

– Ты предпочитаешь, чтобы он молча осуждал тебя? – спросила она. – Или пожелал признать ваш брак недействительным и отослал тебя к отцу?

– Он не посмеет!

Марго не знала, способен ли Джордж на такие решительные меры, и промолчала, стараясь подавить ожившую в сердце надежду.

– Я не позволю ему винить во всем меня, если его выбор оказался неудачен. Я такая же, какой была, когда он выбрал меня в жены, – и он сам виноват, если теперь жалеет об этом!

Марго глубоко вдохнула и подошла к Элайе.

– Мне бы хотелось, чтобы между нами не было никаких недомолвок. Джордж относится ко мне как к сестре, и только.

– Это он так говорит.

– И ты должна верить ему.

– Значит, миледи, он считает вас безобразной или сварливой, раз остался к вам равнодушен? – с издевкой поинтересовалась Элайя.

Марго твердила себе, что пришла сюда помогать.

– Нет. Если бы Джордж пожелал связать жизнь со мной, он попросил бы моей руки еще до замужества. Но он не сделал этого.

– А вы бы согласились. Хорошенькое утешение вы для меня нашли, миледи!

– Нет, – солгала Марго. – Я бы не согласилась. – Помолчав, она продолжала, скрывая боль: – Он никогда не смотрел на меня так, как смотрит на тебя.

Марго гнала от себя даже намек на возможное счастье. Ведь Джордж избрал эту женщину по велению сердца, значит…

– Если ты слепа и не видишь, как желанна ему, мне тебя жаль. Если ты упряма и не желаешь измениться ради любви такого достойного мужчины, мне еще больше жаль тебя. И если ты отказываешься от всего, что он предлагает тебе, тогда ты воистину достойна жалости.

– Нечего меня воспитывать! – начала было Элайя и хотела пройти мимо Марго, однако кузина мужа схватила ее за плечо с такой силой, которую никак нельзя было предположить в столь хрупком теле.

– Элайя, поверь, я хочу помочь тебе, а не занять твое место!

Несколько секунд Элайя смотрела на нее с непроницаемым выражением.

– Ну, раз уж вы настроены так по-боевому, – выговорила она, наконец, – и раз так приказал Джордж, я согласна начать учиться. Только запомните вот что, миледи: кое-чему вам меня все равно не научить!

С прямой, как новенькое копье, спиной и вызывающе вздернутым подбородком Элайя уселась в кресло.

– Чем же мы займемся потом, миледи, – надменно осведомилась она, – когда моя одежда не будет больше оскорблять взор моего мужа? Танцами?

– В детали Джордж не вдавался. Элайя фыркнула.

– Неудивительно. Он вообще не любит вникать в детали, верно?

Пожалуй, помирить эту парочку будет совсем не так просто, как ей представлялось с самого начала, тоскливо подумала Марго. Тем не менее она знала, что оставлять все как есть нельзя, надо что-то делать, поскольку из-за своего упрямства и Джордж, и Элайя готовы разбить друг другу сердце.

– Мне понятно твое раздражение, – спокойно заметила она. – Временами Джордж бывает просто невыносим.

Элайя не ожидала от Марго такой искренности.

– Да и хозяин из него никудышный, – согласилась она. – Он слишком доверяет своим управляющим, а сам ничем не занимается. Спору нет, одевается он роскошно, и манеры у него изящные, однако все это совсем неважно.

– А что считаешь важным ты?

– Уважение, – не колеблясь, ответила Элайя.

– Ты полагаешь, Джордж не внушает уважения тем, кто его знает?

Элайя вспомнила о том, как уверенно держал себя Джордж в замке Дугалл.

– Думаю, внушает, – признала она.

– Джорджу просто трудно понять, насколько удобной была твоя прежняя одежда, – посочувствовала леди Марго. – Ему же никогда не приходилось танцевать со слишком туго зашнурованным лифом!

– Или ездить верхом без штанов, – добавила Элайя.

– Нет, держу пари, не приходилось! – Леди Марго звонко рассмеялась. – Увы, боюсь, моего кузена нельзя назвать человеком с богатым воображением.

Элайя подумала об изощренных ласках, которыми они наслаждались по ночам, и определение леди Марго показалось ей не вполне верным, однако она не решилась возразить.

– Как и большинству мужчин, ему трудно смотреть на вещи с точки зрения женщины. Смею предположить, что никто из мужчин и не пробовал это сделать.

– А надо бы, – пробормотала Элайя.

– Да, я согласна, – поспешила ответить Марго. – Однако чудеса случаются редко, и мы, женщины, тревожимся о том, что подумают о нас мужчины.

– А я – нет, – обиженно отозвалась Элайя.

– Вот в этом-то все и дело.

Элайя с неприязнью взглянула на собеседницу.

– С какой стати мне ломать себе голову над тем, что подумает мужчина, если мои мысли его не волнуют?

Марго нахмурила белый, как алебастр, лоб.

– А с какой стати тебе отличаться от всех женщин?

– А с такой, что у меня совсем другой нрав, – хрипло расхохоталась Элайя. – Уж это-то вы, должно быть, успели заметить. Вот поэтому Джордж и не хочет, чтобы вы уезжали. Он хочет заставить меня перемениться.

– О нет, я вовсе не думаю…

– Зато я думаю! И можете передать моему мужу, что я не собираюсь становиться иной, поскольку мне это не нравится! – Элайя вскочила, готовая выбежать из комнаты.

– А почему бы не попробовать? Вдруг тебе это понравится? – тихо и очень мягко спросила леди Марго.

Элайя в замешательстве уставилась на эту женщину, словно олицетворявшую все, чего ей самой не хватало.

Понравится! Но она же не хочет! И все же, если она этого не сделает, то… Элайя порывисто вздохнула. Истина открылась ей внезапно, как будто все вокруг озарила яркая вспышка молнии. Неужели то неизведанное чувство, которое она испытывает к Джорджу, и есть любовь? Тогда существует опасность навсегда потерять надежду на ответную любовь… Это все равно что сдаться без боя.

– Пошли к портному! – воскликнула Элайя и широким шагом вышла из комнаты.

Марго со вздохом последовала за женой кузена, однако был ли это вздох облегчения или отчаяния – никто бы не решился сказать.

Схватив брата за руку, Ричард втащил его в пустую кладовую.

– Это же чудесно! – горячо прошептал он, с трудом сдерживая смех. – Нам несказанно повезло!

– Почему? – недовольным тоном поинтересовался Герберт. – Леди Элайя на редкость бестолкова. Чему тут радоваться? Могу поклясться, что она почти все время пребывала в полном замешательстве!

– Вот именно! В замешательстве! Разве ты не заметил, что она вела себя, как несмышленый ребенок?

– Ну да, и что из этого? – переспросил Герберт. – Хватит говорить загадками, я проголодался!

– Ты болван! – отозвался его брат. – Она же не умеет читать! Готов поспорить, что складывать и вычитать она тоже не умеет!

– Не может быть! Она – дочь лорда.

– Она – дочь сэра Томаса, не забывай! Я вполне верю, что он пожалел денег и не удосужился научить единственную дочь читать!

– Но все девушки благородного происхождения обязательно учатся грамоте! – возразил Герберт, искренне убежденный в том, что его брат заблуждается.

– Говорю тебе, она не умеет читать! Неужели ты не видел, куда я показал, когда мы говорили о покупке муки? Я же ткнул пальцем в строчку, где были перечислены запасы вина! Теперь понятно, почему она с самого начала отказывалась обсуждать с тобой хозяйственные дела.

– Как думаешь, сэр Джордж догадывается?

– Нет, иначе он бы не стал это скрывать. Он бы помог ей. А она наверняка слишком горда, чтобы признаться мужу.

– Очень возможно, – согласился Герберт, все больше оживляясь. – Послушай, но ведь тогда она поверит всему, что мы ей скажем!

Его брат злорадно потер руки.

– Ленивый хозяин, одержимый похотью, и хозяйка, которая не умеет ни читать, ни считать! Да лучшего и желать нельзя.

Как только Марго вошла в зал перед вечерней трапезой, Джордж заподозрил неладное.

– Ну? – спросил он, когда она грациозно опустилась в кресло рядом с ним. – Что стряслось? И где Элайя?

– Пожаловалась на головную боль и сказала, что не придет ужинать.

Без сомнения, она не слишком-то гостеприимно встретит супруга в опочивальне, подумал Джордж. Может, оно и к лучшему.

– Она выгнала портного?

– Выгнала – но только после того, как он снял все необходимые мерки и мы выбрали ткань.

Джордж вздохнул с облегчением.

– Я боялся, что она спустит бедолагу с лестницы.

– Да, она была не в лучшем настроении, – призналась Марго. – Мне ни разу не доводилось встречать взрослую женщину, которая бы так любила капризничать. Кстати, она страшно сердита на тебя.

– Знаю, – ответил Джордж. Внешне он оставался невозмутим, однако душу его снедало беспокойство. Он пожалел, что не присутствовал при беседе кузины с женой: был слишком горд, чтобы проявлять любопытство. Гордость же не позволяла ему расспросить Элайю, откуда у нее столь редкостное мастерство… в делах особого рода.

– Это хороший знак, Джордж. Любое сильное чувство внушает надежду. Если бы она была тебе безразлична – вот тогда надо было бы тревожиться. Скажи, ей нравится заниматься с тобой любовью?

– Марго!

Джордж пристально посмотрел в безмятежное лицо двоюродной сестры и с трудом подавил желание поделиться с Марго своими мыслями о добродетели жены – вернее, о ее отсутствии.

– Насколько я могу судить, она наслаждается нашей близостью так же, как и я.

– Отлично! – Марго довольно улыбнулась.

– Пожалуй, – проворчал он, гадая про себя, часто ли Элайя наслаждалась такими… занятиями и многим ли мужчинам дарила свои ласки. Или только одному, с огненно-рыжими волосами.

– Как бы там ни было, Джордж, – предостерегла его Марго, – наслаждение физической стороной брака – это еще не все.

– И что же ты от меня хочешь? – поинтересовался Джордж.

– Будь с ней терпелив.

– Господи, разве я недостаточно терпелив?

– Думаю, недостаточно. Не жди, что она сумеет перемениться быстро, – если, конечно, ты хочешь, чтобы она переменилась.

– А ты полагаешь, мне приятно знать, что моя жена даже есть как следует не умеет? И смахивает то ли на оруженосца, то ли на служанку? А танцам предпочитает стрельбу из лука!

Марго устремила на него проницательный взгляд.

– Джордж, ответь мне на один вопрос. Если Элайя станет такой, как ты хочешь, ты не разлюбишь ее?

Джордж уставился на нее с возмутительно непроницаемым выражением.

– Ты считаешь, я ее люблю?

– Да.

– Все дело в том, что ее поведение повергает меня в замешательство, – ответил он, помолчав.

Марго не знала, сознает ли он всю опасность задуманного. Может быть, стоит предостеречь его и сказать, что некоторые браки распадаются из-за неосуществившихся надежд? Марго испытала это на своем собственном опыте – она не родила мужу наследника, о котором он мечтал. Супруг каждый Божий день проклинал ее за бесплодие – даже в тот день, когда погиб.

– Джордж, я постараюсь научить ее всему по мере моих сил. Но ты должен не вмешиваться и предоставить дело мне.

– Обещаю стать примерным, терпеливым супругом, – с улыбкой пообещал Джордж. – Это будет совсем нетрудно.

Однако Марго не разделяла его уверенности.

Глава четырнадцатая

Элайя сидела на каменном полу, прижавшись спиной к стене и подобрав под себя ноги. Она размышляла, тайком прокравшись в опочивальню после того, как Эльма закончила прибираться там.

Элайя решила, что сегодня – только сегодня! – она спрячется и не станет заниматься с Гербертом утомительным обсуждением домашних дел.

Каждый день, оставаясь с ним наедине в комнате на верху башни, Элайя старалась определить, насколько обоснованны ее подозрения. Несколько раз ей казалось, что список, который Герберт показывал ей, выглядел чуть-чуть не так, как накануне, или что цифры выведены иначе, или слова казались дописанными у самого края строчек. Однако буквы казались ей такими похожими друг на друга!

По какой-то необъяснимой причине она чувствовала, что ни мрачному Герберту, ни его благодушному, улыбчивому брату нельзя доверять. К сожалению, она не смела высказать свои опасения, поскольку ей пришлось бы признаться в том, что она не умеет ни читать, ни писать.

Устало вздохнув, Элайя опустила голову на колени. Отец научил ее всему, что следует знать превосходному воину, но никак не превосходной жене. Здесь, в Равенслофте, она вечно боялась сделать что-то не так. Леди Марго пыталась обучить ее всяческим мелочам, однако каждая домашняя обязанность, вроде подсчета простыней и салфеток, наводила на Элайю смертельную тоску. Лишь временами ей удавалось ощутить счастье прежних дней и вновь почувствовать себя свободной. Случалось это, когда она отправлялась кататься верхом, однако и тут радость ее не была вполне безоблачной.

За каждой трапезой Джордж не спускал с нее глаз, что бы она ни делала. Ей казалось, что он следит за малейшим ее движением, и от этого ей кусок не шел в горло, хотя повар неизменно готовил изысканные и наверняка дорогие кушанья.

В отличие от Джорджа, который в открытую делал жене замечания за столом, его кузина была более тактична и деликатна. Раньше у Элайи никогда не было подруг, и временами ей хотелось думать, что они с Марго могли бы подружиться.

Если бы только та не была так красива и безупречна!

Если бы только Джордж не наслаждался ее обществом!

Снова и снова, как ни старалась Элайя подавить грызущий сердце страх, к ней возвращались мысли о том, что Джордж пригласил кузину вовсе не потому, что считал, будто его жене надо чему-то учиться. Марго была красивой и образованной леди, к тому же он, судя по всему, ей очень нравился. Возможно, она даже влюблена в него…

Взгляд Элайи задержался на постели. С тех пор как Джордж приказал ей слушаться его, каждую ночь она пребывала в растерянности.

Она пыталась вести себя так, как положено образцовой супруге, – оставаться бесчувственной, однако не выдерживала. Прикосновения и ласки мужа слишком быстро возбуждали, распаляя ее страсть. У нее просто не было сил лежать бревном. А он, казалось, отдалялся от нее все больше. Вместо того чтобы больше узнавать своего мужа, Элайя чувствовала, что они становятся чужими.

Что-то изменилось – между ними словно медленно вырастала непреодолимая стена. Временами, когда они оставались наедине, у Элайи создавалось впечатление, будто Джордж старается вовсе не замечать ее.

Она встала и, приблизившись к одному из сундуков с одеждой мужа, кончиками пальцев погладила тисненую кожу, которой была обита крышка. Да, она изо всех сил старалась доставить Джорджу наслаждение. Она пыталась измениться – ради него. Терпела неудобные платья и ненавистные уроки танцев. Силилась вникнуть в хозяйственные счета. Провела несчетные часы, выслушивая управляющих.

И все напрасно. Она проиграла не только сражение, но, похоже, и всю войну. Что же теперь делать? Закрыть глаза и умереть?

Признать поражение? Уползти домой, как побитая собачонка?

Нет. Ни за что! Отец всегда говорил, что лучше умереть с честью, нежели бесславно капитулировать.

И она одержит победу – на свой лад.

Элайя быстро откинула крышку сундука и достала первые попавшиеся под руку бриджи. Они были велики, однако она всю жизнь одевалась в обноски старших братьев. Недоставало лишь пояса, и она оторвала широкую полосу от подола нового платья из голубой шерсти. Быстро, привычными движениями она подняла юбку, надела бриджи и затянула импровизированный пояс.

Подоткнув юбку повыше, она спустилась во двор и прошла на оружейный склад. Там она сняла с гвоздя лучший лук из тисового дерева, взяла колчан со стрелами и забросила его за спину.

На охоту – вот куда она поедет!

Церковные колокола возвестили о начале заутрени, когда Джордж неслышно отворил дверь своей опочивальни. После ужина, состоявшего из жареной куропатки – как сообщил ему Гастон, птицу собственноручно подстрелила Элайя, – Джордж засиделся, играя в шахматы с Ричардом Джоллиетом.

Почти всю трапезу Элайя хранила молчание, однако к этому он уже привык. В последние дни она почти не отзывалась на его речи. Манеры ее, несомненно, улучшились, однако это напряженное безмолвие стало просто невыносимым.

Джордж уже не раз думал о том, что Элайя согласилась стать его женой от отчаяния, поскольку истинный объект ее любви, Руфус Хамертон, отверг ее.

К сожалению, у Джорджа были все основания полагать, что Руфус был любовником Элайи или одним из ее любовников и что она не берегла девственность для мужа.

Даже Ричард Джоллиет говорил – о, крайне осторожно, явно не желая огорчать своего хозяина и друга! – что Элайя с удовольствием проводит время среди солдат, и даже счел необходимым намекнуть, что хозяйка Равенслофта слишком уж вольно держит себя.

Ее поведение ничуть не рассеивало его подозрения. Элайя избегала его, и все обитатели замка догадывались, что хозяин и его молодая жена не ладят друг с другом.

Однако ночью все менялось. Какие бы мысли ни тревожили Джорджа днем, позднее, в опочивальне, все становилось по-прежнему. Ему было достаточно лишь раз коснуться ее бархатистой кожи или поцеловать, чтобы испытать желание, и тогда все на свете, кроме любви, исчезало.

Закрыв дверь, он постоял, прислушиваясь к глубокому, ровному дыханию Элайи, и сделал несколько шагов по залитой лунным сиянием комнате.

Элайя лежала на боку, в одной лишь тонкой сорочке, прижимая к себе край атласного покрывала. Густые вьющиеся волосы рассыпались по подушке, на загорелых щеках лежала тень от длинных ресниц. Такой, наверно, была когда-то богиня охоты Диана. Джордж протянул руку и отвел с ее щеки непослушную прядь. Губы ее слегка приоткрылись, и она, тихо вздохнув, перевернулась на спину.

Джордж ощутил мощный зов желания и постарался прогнать прочь навязчивые видения, в которых возле Элайи лежал рыжеволосый гигант – дотрагиваясь до нее, целуя ее, овладевая ею.

Одежда Джорджа бесшумно упала на пол. Он забрался в теплую постель и, взяв руку жены, нежно поцеловал мягкую ладонь. Губы его заскользили по ее гладкой коже. От Элайи пахло свежестью, а вовсе не сладковатыми притираниями, как от других женщин.

Джордж принялся неторопливо ласкать ее. До сих пор страсть всякий раз слишком быстро ударяла ему в голову, и он не успевал как следует насладиться безупречным телом Элайи.

Она снова пошевелилась и вздохнула.

– Джордж… – прошептала она, прижимаясь к нему и обвивая его руками.

Он собирался не спешить, дать огню страсти охватить Элайю со всей силой, так как желал подарить ей такое же блаженство, какое получал сам. Однако, едва губы их сомкнулись в поцелуе, рассудок перестал повиноваться ему. Как всегда, пылкий и полный страсти ответ Элайи мгновенно распалил его. Она вся была словно соткана из огня, и Джордж не смог бы покинуть ее, даже если бы от этого зависело спасение его бессмертной души.

Быстро, слишком быстро волна наслаждения вознесла их на самый гребень и отхлынула, оставив Джорджа совершенно без сил. Элайя одернула на себе сорочку.

– Где ты был? – поинтересовалась она.

– В раю, – пробормотал он, не открывая глаз.

– Нет, я не о том. Почему ты не пришел раньше?

– Я был в зале с Ричардом Джоллиетом.

Джорджу совсем не понравился такой допрос. В конце концов, с тех пор как они поженились, он не сделал ничего плохого. У Элайи в отличие от него нет причин жаловаться.

– Тебе не пристало допрашивать меня, – сказал он, приподнимаясь на локте. Сомнение, горевшее в карих глазах Элайи, рассердило его. – Я волен делать все, что мне угодно и с кем угодно. Я здесь хозяин.

– А я – твоя жена.

– Это я еще помню, – огрызнулся Джордж и откинулся на подушку.

– Да что ты? – с вызовом спросила Элайя, резко отодвигаясь от него. По спине ее, вероятно, от ночной прохлады пробежали мурашки. Не надо было отвечать на его нежности, раз он не торопился к ней. – Так где же ты был, муж!

– Я вправе не отвечать тебе, – с ноткой раздражения в голосе отозвался Джордж. Выбравшись из постели, он встал и начал натягивать бриджи. – Но я уже сказал, что был в зале с Ричардом Джоллиетом. А потом сидел у огня и думал – о твоем поведении.

– Моем поведении? – взорвалась Элайя, с яростью глядя на него. – А что такого в моем поведении? По крайней мере я не трачу время на праздные игры! И не спихиваю свои обязанности непонятно на кого! Если уж ты решил пересчитать мои изъяны, то не худо бы тебе оглянуться и на себя!

Джордж нагнулся, подбирая с пола одежду.

– Я вовсе не провожу время в праздности.

– Ах, прости, пожалуйста! Я и забыла, что игра в шахматы – это важная работа! Или ты скажешь, что поступил, как полагается хозяину? Когда мельника избили до полусмерти, ты послал разбираться управляющего.

– Его поколотил прежний дружок его возлюбленной, – ответил Джордж, нетерпеливо отмахнувшись. – Я так и думал.

– Но не удосужился заняться этим сам.

– Я ездил к нему, когда дело касалось стоимости помола.

– Ну да, конечно – за все время, что я тут живу, ты наконец решил сделать что-то сам!

– Просто я предпочитаю не трубить на всех углах о том, чем занимаюсь в течение дня, – ответил Джордж, затягивая пояс. – Твой отец, возможно, любил хвастать своими делами, но некоторым это не по душе.

– Мой отец знает, в чем состоят обязанности настоящего хозяина, и исполняет их!

Круто повернувшись, Джордж уставился на Элайю. Лицо его раскраснелось, глаза запылали гневом.

– Вот только он забыл, что надо еще присматривать за собственной дочерью! Ответь-ка мне, жена, я лучше Руфуса?

– Что? – Она непонимающе взглянула на него.

Джордж медленно приблизился к постели, двигаясь, как кот, выслеживающий добычу.

– Говори! Я искуснее в любви, чем Рыжий Руфус? – почти прорычал Джордж.

– Не знаю, – недоуменно ответила она, натягивая на себя покрывало, как будто желала защититься от мужа, в которого словно демон вселился. Внезапно смысл его вопроса дошел до нее, и она ахнула. – Я никогда не была близка с ним.

– А тогда с кем? – воскликнул Джордж. Элайя отшатнулась и прижалась спиной к стене. – Кто научил тебя доставлять мужчине наслаждение? Кто тот счастливец, которому досталась твоя невинность?

– Ты!

– Не лги мне, Элайя, – предостерег он сдавленным голосом. – Что хочешь делай, только не лги.

– Я говорю правду! – возразила она. – У меня никогда никого не было, кроме тебя!

На мгновение взгляд его дрогнул, но затем Джордж резко выпрямился, и перед ней снова оказался спокойный и невозмутимый сэр Джордж де Грамерси, впрочем, какой-то новый – враждебный и безразличный.

Элайя была потрясена. Ведь он только что со всем пылом искренней страсти любил ее – так как же он может смотреть на нее с такой ненавистью? Ведь она не предала и не обманула его. Она пришла к нему непорочной и не потерпит таких обвинений.

– По какому праву ты меня оскорбляешь? – четко выговаривая слова, спросила она, поднялась с постели и быстро завернулась в покрывало. – Чем ты можешь доказать свои обвинения?

– На простыне не было крови.

И он говорит это так спокойно, таким ледяным голосом!

– А на мне – была! – с нажимом парировала она. – И на тебе тоже. Я смыла кровь.

– Какое удобное объяснение!

– Недостойно бросаться такими обвинениями, чтобы потешить себя!

– А чем можно потешить тебя, Элайя? – тихо спросил он. – Ты, кажется, обладаешь немалым любовным опытом, обретенным еще до брака.

Услыхав такое, Элайя подскочила к нему и замахнулась, собираясь влепить пощечину.

Он перехватил ее руку, и она сжалась, ожидая, что он ударит ее. Так поступили бы ее братья, да и разгневанный отец тоже поднял бы на нее руку.

Однако Джордж лишь оттолкнул ее и быстро вышел из опочивальни, с оглушительным шумом захлопнув за собой дверь.

Элайя бросилась за ним, желая задержать его и все ему объяснить, но ее остановила гордость.

Да как он посмел обвинить ее в развращенности?

Она пришла к нему девственницей, и кто, как не он, должен знать это лучше всех?! Что же касается ее «опыта» – она всего лишь прилежно слушала и давала волю воображению, вот и все.

А он, ничего не поняв, заподозрил…

Внезапно ей стало все равно, что ее могут увидеть полураздетой. Она должна найти Джорджа и рассказать ему, откуда у нее столь обширные познания в искусстве любви.

Джордж присел возле колодца, прячась от часовых, что расхаживали у ворот в полосе лунного света.

Ему отчаянно хотелось верить словам Элайи, однако рассудок приказывал ему быть осмотрительнее. Пожалуй, он далеко не первый глупец, которого обманула коварная женщина. Она пробудила в его душе такой гнев, что он мог бы убить ее, окажись в руке меч. Или палка…

Именно палка была его оружием много лет назад, когда раздраженная душа его была так переполнена яростью, что он бил, и бил, и бил, не помня себя.

Бил, пока не увидел карих глазенок жалобно скулящего щенка. В ужасе вскрикнув, Джордж рухнул на колени и взял в руки маленькое тельце. Казалось, он до сих пор ощущал тепло этого беспомощного создания.

Вот что случилось, когда он последний раз пытался кого-то «воспитывать»! Тогда ему было всего десять лет…

Джордж и поныне видел перед собой того щенка. Любимая охотничья собака отца ощенилась, и этот песик был самым смышленым и шустрым. Он обещал стать не только самым ловким охотником, но и верным защитником.

Поэтому Джордж и решил научить щенка какой-нибудь команде: надеялся доказать отцу, какой славный пес вырастет из щенка – и как умен сам Джордж, раз сумел так рано это распознать.

Господи, каким же безжалостным негодяем он тогда был! В течение нескольких часов показавшихся ему бесконечными, Джордж пытался научить щенка приносить наполненный воздухом бычий пузырь. Песик был еще слишком мал, и игра быстро надоела ему. Тем не менее наставник был решительно настроен завершить урок в первый же день.

Тогда щенок легонько тяпнул его, чуть оцарапав кожу, и внезапно Джорджа охватил такой гнев, что он потерял всякий контроль над собой и схватил палку.

Он очнулся, увидев у своих ног умирающую собачку. Таким и застал его отец. Обняв сына за плечи, он спросил, что случилось. Его голос звучал мягко, с неподдельной нежностью, так что нечего было и думать отрицать постыдный поступок.

Он совершил убийство – или так по крайней мере ему тогда казалось. Давясь слезами и всхлипывая, мальчик во всем признался, тщетно пытаясь объяснить необъяснимое.

Отец терпеливо слушал. Затем, взяв в руки мертвого щенка, он печально объявил Джорджу, что даже его искреннее раскаяние не вернет к жизни погибшего песика. Есть вещи, исправить которые нам не дано, поэтому настоящий мужчина, человек чести, должен научиться держать себя в руках. Он обязан уметь владеть собой, подавлять свой гнев, скрывать раздражение. Его долг – стать хозяином своих эмоций.