Текст книги "Грани доверия"

Автор книги: Маргарет Каллахэн (Каллагэн)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

Глава 9

Билли задыхалась. Трэвис просунул руку в вырез платья на ее спине. Жар от его пальцев обжигал кожу. Ее сердце переворачивалось под его горящим взглядом.

– Я хочу тебя, – повторил он. Его черные глаза затуманились.

Он уложил ее на кровать и вытянулся рядом с ней. Билли задрожала. Он стал целовать ее волосы, шею, покусывать мочки ушей.

– Билли, Билли, Билли! – шептал он.

Она извивалась рядом с ним, чувствуя его руки, его волшебные руки, гладившие ее через тонкую ткань платья и рождающие волны наслаждения, потоки жара. Каждое прикосновение возбуждало, вызывая желание, слишком реальное, чтобы игнорировать или гасить его. Ее мысли растворились в облаке любви. Она любит его! Она хочет его! И Трэвис, удивительный Трэвис, хочет ее!

Поцелуй углублялся, давление нарастало. Его губы стали жесткими, зубы пощипывали почти до крови. Билли жалобно застонала. Он ослабил давление. Теперь его губы упрашивали, возбуждали. Его язык проник к самым чувствительным глубинам ее рта и, томно скользя по внутренней поверхности, переплетался с ее языком. Билли упивалась этим мгновением.

Как-то незаметно и очень ловко Трэвис расстегнул молнию у нее на платье и стянул его вниз через ноги. Билли шумно задышала, когда ласковые пальцы стали гладить нежную кожу на ее обнаженных плечах. Потом он осторожно расстегнул шифоновый лифчик, освобождая ее торчащие груди. Теперь наступила его очередь задохнуться.

– Ты очень красивая, – хрипло прошептал он, приподнимая голову. Его горящие страстью глаза впились в пылающее лицо Билли, в ее глаза, сверкающие как бриллианты. – Да, ты очень красивая.

Он легко прикоснулся к ее рту, потом его губы заскользили вниз, к ямочке у основания шеи. На мгновение остановившись, чтобы вздохнуть, он двинулся дальше вниз. Он разглаживал ее кожу горячечными поцелуями, которые жгли и возбуждали.

– Трэвис! Ох, Трэвис! – вскрикнула Билли, выгибаясь ему навстречу. Он поднял голову, улыбнулся и снова потянулся к ней. Выражение его глаз наполняло ее радостью.

– Полегче, дорогая, – прошептал он и уверенными пальцами стал расстегивать пуговицы белой шелковой рубашки.

Билли с волнением наблюдала, как медленными, рассчитанными движениями Трэвис вытащил рубашку из-под ремня и снял ее, обнажив густую темную массу волос на широкой груди. Все это время его глаза были прикованы к ее глазам. Горящее в них желание превращало ее кровь в кипяток. Трэвис хочет ее! Он хочет ее!

Он снова вытянулся рядом с ней, полуобнаженный. Его загорелое тело сверкало в неярком свете стоящей рядом лампы. Билли, колеблясь, потянулась к нему и погрузила пальцы в массу волос на его мощной груди. Трэвис улыбнулся, взял ее руку, уткнулся в ладонь, а потом стал покрывать руку частыми поцелуями по всей длине до плеч и снова вниз. Билли выгнулась к нему. Еще раз заглянув ей в лицо, Трэвис взял в рот напрягшийся бутон ее соска. Он пощипывал его зубами, ласкал языком, вращая в это время ладонью другую грудь. Он скользил от одного соска к другому, останавливался, чтобы уткнуться в ложбинку между ними. Потом его губы замерли у Билли на животе, в то время как руки стягивали с нее колготки. На ней остался лишь крошечный треугольник трусиков.

Трэвис отстранился, рассматривая ее всю, упиваясь зрелищем ее наготы. Казалось, что из глаз его исходят электрические разряды. Потом он снова наклонился к ней, его длинные пальцы гладили нежную внутреннюю поверхность бедер, наполняя Билли огнем. Она хотела его. Хотела, чтобы руки этого мужчины ласкали ее тело с жаром, потому что это было естественно. Это было слишком прекрасно, чтобы не быть естественным.

Трэвис притянул ее к себе. Билли часто и громко задышала. Сила его пробудившегося мужского естества приводила ее в состояние мучительно-сладкого шока.

– Ох, Билли! – шептал он. Его губы жадно пощипывали уголки ее рта, в то время как руки добрались до края ее черных кружевных трусиков.

Ее глаза распахнулись от страха. Но желание пересиливало. Она улыбнулась. Трэвис ответил ей улыбкой, и его палец проскользнул под резинку трусиков. Клочок кружев был последним раздражающим препятствием. Она хотела быть совершенно обнаженной, хотела, чтобы он видел ее всю, прикасался к самым потаенным уголкам ее тела, воспламенял ее.

Трэвис встал на колени рядом с ней. Билли смотрела в его глаза, затуманенные желанием, которое отражало ее собственное желание. Ох, как она хотела его! Да, она хотела его, нуждалась в нем, любила его. Это было удивительно, слишком удивительно, чтобы быть ошибкой. Ее тело пульсировало, отзываясь на каждое его прикосновение. Она двигала бедрами, выгибалась под его рукой, его проворными пальцами. В глубине ее живота возникла тянущая сладкая боль. Трэвис остановился, еще раз заглянул ей в глаза, улыбнулся, а затем начал стягивать с нее трусики. Взгляд его стал жестким.

И в это мгновение здравый смысл, неожиданный и своевольный, шевельнулся в голове Билли, напомнив ей, что у него это только физическая потребность. Физическая потребность здорового, молодого мужчины. И она недооценивает себя, предлагая свое тело и отвергая соображения ума. К тому же у него есть Клео.

– Нет, Трэвис, нет! – крикнула она, отшатнувшись.

Билли уже ненавидела себя за то, что позволила всему этому случиться. Она села прямо и скрестила руки, прикрывая ими обнаженную грудь. Глаза ее молили о прощении.

Но в его глазах не было прощения. Только ярость.

– Ты сука! – выплюнул он тихо и злобно выругался.

Билли побелела и съежилась.

Он схватил ее и рывком поставил на ноги перед собой. Прошла, кажется, целая жизнь, прежде чем он заговорил.

– Ох, Билли! – Он прижал ее к себе так близко, что жар его дыхания обжигал ей щеки. Билли закрыла глаза, прячась от его горящего ненавистью взгляда. – Вы хотите меня, – холодно заявил он. – Вы, возможно, не желаете этому верить, но ваше тело не лжет, нет, оно не лжет. – Он коротко прикоснулся к ее губам, и мгновенно жар распространился по ее венам. – Вы слышите, черт вас возьми? – Он грубо встряхнул ее, оставляя у нее на плечах следы пальцев. Билли распахнула глаза. Увидев в них панику, Трэвис презрительно улыбнулся и с отвращением толкнул ее на кровать. Она с ужасом наблюдала, как он надевает рубашку. Казалось, это будет длиться вечно. Но вот он подошел к двери, внутренней двери между их комнатами, и вышел с выражением подчеркнутого презрения на лице. Билли закрыла глаза.

– Кто бы поверил этому? – слышалось из другой комнаты. – Билли Тейлор, современная мисс, оказывается стыдливой женщиной. – Она с трудом сдерживала рыдания, бросив на это все свои душевные силы. – Но так как целомудренность в девушке котируется очень высоко, будем надеяться, что суровый викинг по достоинству оценит такой подарок.

К счастью, воскресенье было до предела насыщенным, чтобы оставалось время для грустных размышлений. А так как прибыли новые гости на ленч, то случай с Дейзи оставался главной темой разговора, и Билли, сама того не желая, оказалась в центре внимания. Но Трэвис, замкнутый и суровый, сохранял дистанцию. Взвинченная Билли замечала каждый его жест, каждое движение. Какими улыбками одаривал он сногсшибательную блондинку, которая приклеилась к нему как банный лист. А Билли была ревнива. Мало ей ревновать к Клео, так теперь еще вот эта девушка. Демонстрация с его стороны была явной. Как явно было и то, что, щелкни он пальцами, и эта девушка будет к его услугам. Да, мрачно признавала Билли, этот человек может выбирать женщин.

А затем разорвалась бомба. Погруженная в свои ощущения, Билли не следила за общим разговором во время ленча, но внезапно ее вывели из прострации слова девушки, прозвучавшие за столом.

– Гиддингсы? Я уверена, что уже слышала это имя. Да, конечно, – с очередной улыбкой прощебетала она. – Роума Гиддингс, известный дизайнер.

– Это моя мать, – пояснил Трэвис.

Билли похолодела, лица за столом расплылись. Она пришла в ярость. Работать на Гиддингсов, принимать деньги от Гиддингсов – это уже само по себе ужасно. Но любить мужчину из клана Гиддингсов…

Билли почувствовала приступ тошноты.

Необходимость уйти вдруг стала непреодолимой. Тихо извинившись, она встала из-за стола и вышла на террасу. Там прислонилась к стене и сделала глубокий вдох, надеясь, что свежий воздух поможет ей прийти в себя. Ей хотелось сбежать отсюда, уехать, но она знала, что вытерпит все до конца, вежливо беседуя с людьми, а затем еще предстоит кошмарное возвращение с Трэвисом домой. Слезы выступили у нее на глазах. Она почувствовала, что вот-вот зарыдает. И тут она уловила позади какое-то движение. Ей не надо было даже поворачивать голову, чтобы понять, что это Трэвис. Боже мой, подумала Билли, я люблю его и ненавижу одновременно. Какой ужас!

– Билли?

– Возвращайтесь на ленч, Трэвис, – тихо сказала она.

– Хорошо, – согласился он. – Но при условии, что вы пойдете со мной.

– Я… Я не голодна, – ответила она. Одной мысли о пище оказалось достаточно, чтобы к горлу подступила тошнота.

– Допустим, – вежливо согласился он. – Но по крайней мере вы можете участвовать в беседе, ковыряя вилкой в тарелке.

Билли вздохнула. Она поняла намек. Он имеет в виду работу, за которую ей платят. Нельзя допустить, чтобы бизнес пострадал. Бизнес всегда на первом месте, всегда впереди.

Как послушное дитя, она повернулась. Трэвис слегка обнял ее за плечи. Она отшатнулась, резко вскинув голову. Глаза ее были полны печали.

– Что с вами, Билли? – спросил Трэвис с участием, которое буквально взорвало ее.

– Ничего! – выкрикнула она, чувствуя, что теряет над собой контроль. – Вам не о чем беспокоиться. Пойдемте, Трэвис, ваш ленч остынет, не говоря уже о том, что бизнес не может ждать.

Атмосфера в машине была напряженной и холодной. Билли съежилась на роскошной белой обивке сиденья, ей было тошно. Какая же она дура! Допустить такую степень близости… Она вновь представила себе сцену в постели, которая намертво врезалась в ее память. Она почти уступила, почти позволила ему заниматься с ней любовью… Любовь, ха! Какой насмешкой над любовью было бы их совокупление. Явная уступка физической потребности. Однако потребность была такой сильной, что даже сейчас Билли вынуждена бороться с желанием приблизиться к нему, дотронуться до него, целовать, заставить его горящий взгляд путешествовать по своему телу. Но какой ужас – любить и хотеть мужчину, который, хотя и косвенно, способствовал уничтожению ее семьи. Однако влечение отказывалось оставить ее. Оно заполняло все ее чувства и мысли. Явно болезненное, постыдное влечение.

Погруженная в свои переживания, Билли не заметила, что Трэвис сбавил скорость и плавно затормозил. Ее оглушила неожиданная тишина. Она огляделась вокруг – темно, ни одной машины на шоссе, кроме их «мерседеса». Когда Трэвис отстегнул ремень безопасности и повернулся к ней лицом, ее охватила паника.

– Ну что ж… теперь поговорим.

– О чем? Об уик-энде, таком успешном, не так ли? – заговорила Билли неестественно громким в тишине голосом.

– Оставьте сарказм, Билли. Он вам не идет. Хотя да, вы правы, уик-энд оказался успешным… благодаря вам.

– Это часть работы, за которую мне платят, и платят хорошо, помните? – Она не могла не поддеть его.

Трэвис невесело улыбнулся.

– Надеюсь, вам удастся потратить эти деньги на что-то полезное. На ремонт дома, например. Видит Бог, ваш неухоженный коттедж заслуживает внимания. Хотя, может быть, вы предпочитаете новые наряды, чтобы поразить сурового викинга.

– Оставьте Тони в покое.

– Почему? Или в нем есть что-то особенное, чего нельзя обсуждать? Он человек, не так ли? Он живет, дышит, работает, как и все мы. Что же особенное есть в этом коммивояжере, а, Билли?

– Вы следили за мной!

– Зачем, – пожал плечами Трэвис. – У меня есть занятия получше, чем совать нос в жизнь других людей. Но так как он довольно часто появляется и исчезает, то должен успевать всюду. Если, конечно, – хитро прищурился Трэвис, – если за всем этим не стоит жена.

– Вы смешны.

– Я? Почему? Это всего лишь предположение. Вам лучше знать… – Он снова пожал плечами. – Но, думаю, я прав в главном. Он представительный и очень преуспевающий молодой человек. Или это, или он открыл золотую жилу.

– Что вы имеете в виду?

– Вас. У вас хорошая работа, собственный дом, вы из хорошей семьи… в вас очень мало показного. Не считая друга с кричащим автомобилем, – язвительно добавил он.

Билли задохнулась от негодования.

– Я не собираюсь это выслушивать, – заявила она твердо, холодно глядя перед собой. – С меня достаточно.

– Прекрасно. С меня также достаточно. Более чем достаточно, если иметь в виду ваше юношеское поведение.

– Юношеское? Ха! Это благодарность за то, что я потратила свое время?

– Мое время, Билли, я включил часы.

– Мое время, – возражала она.

– Нет, мое, – твердо настаивал он. – Я плачу деньги, я заказываю музыку. Вот почему мы сейчас здесь. Я хочу знать, что происходит. Вы не сказали ни слова, с тех пор как мы выехали.

– Мне нечего сказать. Нам нечего сказать друг другу.

– Не согласен. У вас есть что-то на уме, с чем я хотел бы помочь разобраться, если бы вы мне позволили. Почему бы не выплеснуть это, не избавить меня от необходимости тащить это из вас клещами?

– Потому что, повторяю, мне нечего вам сказать.

– Неправда. – Тон был мягким. Трэвис развел руками. – Сцена во время ленча, молчание всю дорогу. Что-то гложет вас. Давайте, Билли, избавьтесь от этой головной боли, прежде чем она доконает вас.

Билли внимательно посмотрела на него. Уже такое знакомое, такое родное лицо. А почему бы и нет? Почему бы не избавиться от всех проблем сразу? Они бы закончили быстро. И сразу же не стало бы работы, и перестал бы мучить стыд, оттого что приходится работать на Гиддингсов, работать на Трэвиса, ненавидеть его, любить его, зная, что он принадлежит другой.

Она сделала глубокий взгляд.

– Вы лгали, – холодно начала она, крепко сцепив пальцы на коленях.

– По поводу чего?

– Кто вы, для начала? Вы – из семьи Гиддингсов?

– Это такое преступление? – спросил он, и чуткое ухо Билли уловило удивление в его голосе.

– Может быть, да. А может быть, и нет, – великодушно допустила она. – Но факт, что вы лгали. Заверили меня, что вы просто другой работодатель. Вам хорошо известно, что я никогда не согласилась бы работать на Гиддингсов.

– Но почему, Билли, почему? – недоумевал он. – Из-за пренебрежения, проявленного к Анне, да? Это вам только показалось.

– Едва ли показалось.

– Но она тогда нашла другую работу.

– А затем потеряла ее… благодаря Гиддингсам.

– Просто она рано вышла на пенсию. Вы же сами говорили, что она этого хотела.

– У нее не было выбора, и вы это знаете. Или ранний выход на пенсию, или увольнение.

– Ее бы не уволили, – объяснил он тоном терпеливого родителя, разговаривающего с трудным ребенком.

– Как в последний раз, вы имеете в виду, – презрительно скривилась девушка.

Трэвис вздохнул.

– Я зря теряю время, да, Билли? У вас сложилось твердое мнение, сложилось давно. Вы только не хотите выслушать…

– Еще большую ложь? – Билли покачала головой. – Нет, Трэвис, не трудитесь. Я не собираюсь ничего больше слушать.

– Вы глупышка. Вы в плену искаженных представлений. Сколько уже времени это тянется?

– Если точно, то шесть лет. С тех пор как Гиддингсы, то есть ваша семья, уничтожили «Дом Марианны».

– Нет, Билли. Вы ошибаетесь. Это было не так.

– Не так? Ну вот здесь-то ошибаетесь вы. Но Трэвис Кент не может согласиться с этим, потому что, подумать только, Трэвис Кент сам из семьи Гиддингсов. – Глаза ее полыхали ненавистью, которая копилась шесть долгих лет. – Но с меня достаточно. Все. Прощайте, Трэвис, – холодно бросила она, отстегивая ремень безопасности. – Это было… настоящее испытание, но сейчас оно заканчивается.

– Что вы делаете, Билли? – закричал он. – Вы в своем уме? До ближайшего города много миль. Закройте дверь и поищите в себе хоть каплю благоразумия.

– Я предпочту сдохнуть на дороге, – отрезала Билли.

Она выскочила из машины, еле сдерживаясь, чтобы не хлопнуть дверцей, и, не оглядываясь, побежала по дороге, отходящей в сторону от шоссе.

Шел дождь. Капли стекали за воротник куртки. Промокшая, продрогшая, глубоко несчастная, на высоких каблуках, не предназначенных для прогулок пешком, вскоре Билли начала спотыкаться.

Состояние аффекта уже прошло, и теперь она могла трезво оценить ситуацию. Из-за своей гордости она оказалась одна, без помощи, в такой дали, что одному Богу известно, где это. Ей стало страшно, и с каждым мгновением страх нарастал. Слезы ручьем бежали по ее щекам. А почему бы и не поплакать, не дать горю наконец-то излиться? Здесь нет никого, кто мог бы ее увидеть.

Никого, кто побеспокоился бы о ней. А Трэвис… Он сейчас блаженствует в своей уютной машине. Из груди ее вырвались рыдания. Она плакала, плакала по-настоящему. Слезы застилали глаза, она брела почти вслепую, не разбирая дороги. Из-за рыданий она не услышала звука двигателя.

– Билли! – Трэвис остановил машину рядом с ней.

– Оставьте меня. Уйдите! – выкрикнула она, игнорируя открытую дверь.

– Садитесь, глупышка. Вы намокли. Вы можете заболеть.

– Вам наплевать на это.

– Конечно, мне наплевать, черт вас побери! – Он выскочил из машины и бросился ей наперерез, преграждая дорогу. Билли кинулась в сторону, но он удержал ее за локоть, потом положил ей руки на плечи. Она живо представила себе, как сейчас выглядит: мокрые волосы прилипли к лицу и голове, глаза красные и распухшие от слез, которые она все еще проливает. – Вы глупышка, – повторил он. – Конечно, я беспокоюсь.

Билли отчаянно всхлипнула. Трэвис обхватил руками ее лицо и стал покачивать его в ладонях. Выражение его глаз было непостижимым. Затем она оказалась в его объятиях, чувствовала жар его рта на своих губах. На нее обрушился шквал удивительных эмоций, с которыми у нее не было сил – или желания – бороться.

– Я переживаю, Билли, – мягко повторил Трэвис. – Но вы должны понять. Я ничего не могу поделать с тем, что я из этой семьи…

– Вы лгали мне, – вновь повторила она, но злость уже умерла, и лед в сердце растаял. Он переживает. Ей хотелось в это верить. Потому что, если он переживает, все остальное не имеет для нее никакого значения.

– Я не лгал, – настаивал он. Его черные глаза смиренно молили о чем-то. – Я лишь не объяснил. Но как я мог? Если бы я сказал вам об этом, вы бы сразу ушли. А я не хотел потерять вас. Я и сейчас не хочу потерять вас.

Он обнял ее нежно, успокаивающе. Сердце Билли подпрыгнуло от счастья. Он любит ее! Разве его слова не означают, что он любит ее. В ее глазах засветилась радость, увлажненная слезами, но теперь уже слезами любви.

– Я не хочу потерять вас, – тихо повторил Трэвис, усаживая Билли в автомобиль. – Вы лучший дизайнер, который у меня есть. – И он улыбнулся. В то время, когда что-то рушилось в сердце Билли, он улыбался. – Безусловно, вы понимаете, что я не могу себе позволить потерять вас.

Глава 10

Прошла неделя. Утром в следующий после уик-энда понедельник Билли проснулась рано. По правде говоря, она почти не спала. Она все обдумывала, как ей сохранять видимость спокойствия, пока она работает рядом с Трэвисом. Конечно, ее спокойствие – это притворство, маска, которую она надела в тот момент, когда вошла в офис. Но оно помогает ей пережить рабочий день, встречаясь с человеком, которого она любит. Любовь! Какой же она была дурой, вообразив, что Трэвис мог полюбить ее. Трэвис Кент вряд ли знает значение этого слова. Он из Гиддингсов, а у Гиддингсов, насколько ей известно, нет времени ни на что, кроме бизнеса.

Казалось, прошел уже целый век со времени уик-энда во Флите. Тогда она хотела уволиться сразу же, но что-то снова удержало ее. Наверное, мама, предположила Билли. Уйди она с работы – и пострадает прежде всего Марианна, а не сама Билли.

Она взглянула на часы. Семь пятнадцать. Надо вставать, чтобы встретить еще один день… и Трэвиса. Она подавила вздох. И тут раздался звонок в дверь, взрывая полусонную тишину. Кто же это? Ах да, она вспомнила, это к Тони. Он появился у нее на пороге вчера вечером. Неловко приступив к разговору, они наконец выяснили отношения. Тони пришлось согласиться лишь на дружеские отношения. Он хотел сразу уехать, но его машина не завелась. Билли предложила ему переночевать на диване. И сейчас, должно быть, пришел механик Тони.

Звонок прозвенел вновь, короткий, резкий и нетерпеливый. Билли сбросила одеяло и надела халат. Каким образом Тони удалось заснуть после такого потрясения? Это явилось для нее загадкой.

Она дошла до площадки на верху лестницы, когда растрепанный Тони высунул нос из двери.

– Это к тебе, – сказала Билли.

Но она ошиблась. Это был Трэвис с вырывающимся Смаджем в руках.

Взгляд Трэвиса прошелся по Тони, полностью одетому, но явно небритому, потом скользнул по Билли, похолодевшей от ужаса, потом вернулся к Тони. Он улыбнулся одними губами. Глаза у него были ледяные.

– Возьмите ваше сокровище, – выразительно произнес он, не пытаясь скрыть презрения. Смадж вырвался из его рук и стрелой бросился к хозяйке. – Теперь я могу понять, – добавил Трэвис, – почему вы были так заняты и не заметили, что ваш кот всю ночь мяукал в моем саду.

На работе Билли чувствовала себя ужасно. Она не знала, что хуже – напряженное молчание Трэвиса или обмен сухими репликами только по делу.

Сначала ее озадачила реакция Трэвиса. Какое он имеет право осуждать ее? Но потом она решила: это гордость. Трэвис не любил ее, но с удовольствием переспал бы с ней, а затем благополучно забыл бы обо всем. Но ему это не удалось. Потому что она отвергла его. Она отвергла его, а высокомерный Трэвис не привык к отказам.

Анна заметила тени под ее глазами.

– В чем дело? – Она нахмурилась. – Это работа у Гиддингсов довела тебя до такого состояния? Я знаю, Трэвис был не вполне честен, когда скрыл от тебя свое происхождение, а ты все еще переживаешь из-за этого, да, Билли?

Девушка с трудом проглотила слюну.

– Не совсем так. То есть в какой-то мере и да и нет, – объяснила она, силясь улыбнуться.

Но Анна, мудрая немолодая Анна, знала, чем успокоить ее. Она сменила тему.

– Знаешь, не люблю обременять, но у меня нет никого, кому я могу доверять. Короче, мне нужна приемная мать.

– Котята? – Глаза Билли загорелись.

– Только на уик-энд, – объяснила Анна. – Я получила приглашение, от которого не могу уклониться. Так что, если бы ты согласилась помочь…

– Конечно. С удовольствием, ты же знаешь.

– Ты, вероятно, передумаешь, когда узнаешь подробности.

– А что такое? – осторожно спросила Билли.

– Им всего три недели, – улыбнулась Анна. – А ты знаешь, что это значит?

Билли кивнула. Кормление из соски через каждые три-четыре часа, днем и ночью. Не говоря уже о других проблемах, связанных с гигиеной.

– Ничего страшного, – заверила она. – Я справлюсь.

Мне повезло, решила Билли, хоть отвлекусь от мыслей о Трэвисе.

Ничего подобного. Весь уик-энд она возилась с котятами, но мысли о нем не оставляли ее. И в понедельник она проснулась задолго до будильника. По крайней мере, утешала она себя, на работе заказы легкие, можно не напрягаться. Однако от этого утешения вскоре ничего не осталось.

– Нам придется работать допоздна, – нерешительно сообщил ей Трэвис. – По крайней мере всю эту неделю. Я полагаю, у вас не будет проблем?

Билли покачала головой. Какие проблемы? Тони уехал, Хэзер в Лондоне демонстрирует осеннюю коллекцию, мама на отдыхе. Анна занята своими котятами.

Но к пятнице уже с утра Билли чувствовала себя совсем вымотанной. К тому же у нее разболелась голова. Она обрадовалась, когда Трэвис объявил, что во второй половине дня его не будет в офисе.

– У меня встреча в Йорке. Но около шести я вернусь, и мы займемся контрактом Грея.

– Да, сэр, – оборвала его Билли, демонстрируя суровость как форму общения с ним.

Было только три часа. Она вернулась к своим эскизам, но чертежи расплывались перед глазами. Ей становилось все хуже. Хорошо бы пойти домой и лечь в постель. Но ведь Трэвис вернется и ожидает найти ее на работе. К его возвращению она была на работе, но не успела закончить проект, который был ему нужен. Его рот сжался.

– Я сожалею, – устало сказала Билли. – У меня был напряженный уикэнд, и я думаю, что еще не отдохнула. Я не спала полночи…

– Могу себе представить, – выразительно прервал он. – Но не забывайте, что вы работаете на меня, я плачу вам, и в будущем, Билли, – холодно предупредил он, – работу вы должны ставить впереди вашей любовной жизни.

Иначе… Он, конечно, этого не сказал, и все же его слова прозвучали как угроза.

Когда Трэвис закрыл дверь, Билли позволила слезам свободно литься из глаз. Это почти роскошь – положить голову на руки и выплакать свое несчастье, получая хоть какое-то облегчение. Но вскоре в ней опять заговорила гордость. Проклятый Трэвис! Проклятые Гиддингсы! Она сделает эту работу, будь они прокляты!

Билли не заметила, сколько прошло времени, не слышала, как открылась дверь, а шаги приглушил толстый ворс ковра. Поэтому, услышав голос Трэвиса, она вздрогнула от неожиданности.

– Билли? Что вы делаете? Вы разве не знаете, что уже поздно? Вам давно следовало уйти домой.

– Я… не хотела давать вам повод для недовольства, – объяснила она. Но что-то в его тоне было такое, отчего слезы подступили ей к глазам. Она не смогла сдержать их, шлюзы открылись.

Трэвис кинулся к ней и заключил ее в свои объятия. Он шептал ей какие-то ласковые, успокаивающие слова, а Билли рыдала на его плече. Она почувствовала знакомый, волнующий запах его тела – и желание мгновенно охватило ее всю, как пламя.

Сквозь стальную оболочку мускулистого тела Трэвиса пробилась человеческая сторона его натуры. Он нежно утешал Билли, осушая поцелуями ее слезы. Каждое прикосновение вызывало в ее теле ответную реакцию, а его хриплое дыхание давало представление о силе бушующей в нем страсти и порождало слабую надежду…

Потекли пронзительные, мучительно сладкие мгновения. Трэвис иногда отрывался от ее губ и смотрел ей прямо в глаза. Послание любви передавалось, принималось, информация подтверждалась, возвращалась. Когда он прижимал ее к себе, она отчетливо чувствовала его желание, разжигавшее в ней ответный огонь.

Билли мысленно улыбалась. На этот раз она была уверена, что он хочет ее каждой клеточкой своего тела, это уже не просто любовная игра. Эта уверенность даже отодвинула головную боль. Трэвис хочет ее, нуждается в ней, любит ее. Это доказывали его руки, которые нежно гладили ее тело, округлости ее напрягшихся грудей. Она была на седьмом небе от счастья.

Он впился ей в глаза горящим взглядом и вдруг мягко улыбнулся полными губами. Сердце Билли екнуло.

– Пойдемте, – приглушенным голосом сказал он, затем вынул из кармана хрустящий носовой платок и вытер им следы слез на ее щеках. – Я отвезу вас домой. Вы не в состоянии вести машину. А в следующий раз, Билли, – торжественно заявил он, беря в руки ее лицо и заглядывая в глаза, – в следующий раз не позволяйте мне запугивать вас. Укусите в ответ. Вы ведь более чем в состоянии поставить меня на место. Не так ли, моя любовь?

Моя любовь! Он назвал ее своей любовью! Но Билли тут же остудила себя: он просто добр. Хотя она была так близка к тому, чтобы уступить, как и там, во Флите. Уступить порывам своего сердца, томлению тела. И когда-нибудь это произойдет, вопрос лишь времени, ясно сознавала она. Она хочет Трэвиса, а Трэвис хочет ее. Первобытная потребность. Да и так ли уж плохо поддаться искушению? Однако у него есть Клео. А значит, она живет мечтой.

– Я знаю вас, – раздалось змеиное шипение в телефонной трубке, которое повергло Билли в шок. Сегодня она работала одна в офисе Трэвиса и автоматически подняла трубку аппарата его личной линии, забыв про оплошность, которую она допустила в прошлый раз. – Я знаю вас, – продолжал ядовитый голос. – Вы сорванец. Та деревенская девчонка с кошками.

Билли поняла: непонятно почему, но Клео ревнует Трэвиса, ревнует к ней и косвенно предупреждает, чтобы она держалась подальше от него. Билли едва не засмеялась.

Не удовлетворившись звонком, Клео сама приехала в офис. И хотя Трэвиса не было, это не имело для нее значения. Она чувствовала себя здесь как дома – заказала кофе, выпила его, развалясь в кресле, затем ушла, предварительно напомнив, что она любит Трэвиса и он принадлежит ей.

Кошмар продолжался: кошмар работать с Трэвисом, находиться рядом с ним, хотеть его.

– Ты выглядишь ужасно, – откровенно сказала ей Хэзер, когда Билли зашла к ней с проектами. С момента показа последней коллекции прошло уже несколько недель, и все это время Билли в течение многих часов набрасывала эскиз за эскизом изысканных платьев. Ей требовалось чем-то заполнить время, так как мысли о Трэвисе не давали ей покоя, доводя ее до состояния истощения. – Но это, надеюсь, не связано с Тони? – осторожно спросила подруга. – Я знаю, что он устроился на работу в Шотландии, Билли, я думала, вы расстанетесь друзьями.

– Да. Так и есть, Хэзер, – заверила Билли. – Дело не в Тони.

– Вы были так близки, и Тони надеялся…

– Что мы поженимся, – продолжила Билли. – Этого бы не случилось. Мы были друзьями и никогда не стали бы любовниками. Тони понял.

– Хм. – Хэзер выглядела озадаченной. – Хорошо, но что тебя гложет? Гиддингсы? – спросила она прямо. – Всемогущий мистер Кент? – Она начала листать блокнот с эскизами Билли. Серые глаза ее сузились. – Знаешь, дорогая, это превосходно! Ты просто хоронишь себя у Гиддингсов. Я, конечно, не могу платить тебе столько же, сколько платят они, но, если ты собираешься уходить от них, почему бы тебе не поработать у меня?

Билли вздрогнула. Уйти от Гиддингсов? От Трэвиса? А почему бы и нет? Она никогда не сможет все забыть, но хотя бы избавится от ежедневной пытки видеть Трэвиса, жить и дышать им, любить его без надежды на взаимность. Она глубоко вздохнула.

– Если серьезно, Хэзер, то ты права. Мне надо уходить.

– Вы что? – Казалось, Трэвис не понимает, что за бумагу она перед ним положила.

Билли знала, что это будет нелегко, но потрясенное выражение его лица убавило ей решительности.

– Я увольняюсь. – Она облизала непослушным языком пересохшие губы. – Очень жаль, Трэвис, но я больше не могу работать на Гиддингсов.

– Но почему? – Вскочив, он забегал вокруг стола, а затем навис над ней всем своим почти двухметровым телом.

Билли отклонилась назад, так как мощная фигура Трэвиса всегда приводила ее в замешательство. Ее взгляд растерянно блуждал по комнате, останавливаясь на чем угодно, только не на лице Трэвиса, – на геометрическом рисунке ковра, на мебели из стекла и стали, на ногах Трэвиса в исключительно дорогих туфлях. Как объяснить? Как объяснить, не сказав при этом правды?