Текст книги " Мастер (СИ)"
Автор книги: Марфа Метель
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)
– Тигрик, а почему у Манон короткие волосы, а у тебя такие длинные и красивые?
Тигрик уже был не в силах отвечать, сознание плыло.
– Непорядок. Сейчас исправим, – она оседлала его, остатками сознания Тигран уловил движение клинка по горлу, по щеке. Почувствовал, как пальцы Манон ухватили его за волосы и лезвие скользнуло по черепу... далее сознание отключилось, не позволив досмотреть остальное.
Манон Авье – Палач.
Манон стояла над телом Тиграна, и глумливая улыбочка играла на её губах. Она обдувала Тиграна веером, высушивая чернила.
Услышав шум в спальне мужа, Манон подобралась, но увидев в дверях мокрого, Маркуса расслабилась. Оглядев творческий беспорядок, царящий в гостиной, поинтересовался:
– Развлекаешься? – улыбнулся он, подходя к ней.
– Осторожно, не накапай на чернила, – предупредила Манон.
Маркус внимательно изучал Тиграна, лежащего на полу, надписи, накрашенное лицо, неровно обрезанные волосы, местами до кожи, местами торчащими прядями.
– Цирюльник из тебя никакой, – констатировал Маркус, едва сдерживая хохот.– А бантик-то ты ему зачем привязала... к такому месту...
– Ну, так подарок... следующей герцогине, – ответила Манон, Маркус хохотнул.
– У тебя отвратительное чувство юмора.
– Знаю. Теперь ещё и с чувством доверия тоже отвратительно.
Заметив, что Маркус внимательно рассматривает её лицо и понимая, что фингалы под глазами, распухший нос, синяк на переносице не делают из неё красавицу, отвернулась.
– Можно, я его убью? – спросил Маркус.
– Нет... Но можешь пнуть. За меня. Больно.
Маркус пнул Тиграна под рёбра, тот застонал во сне.
– Помоги мне его одеть, – Манон показала Маркусу пеньюар с панталончиками – голубенький комплектик, подаренный Тиграном. Не надевала ни разу.
Маркус с сомнением посмотрел на прозрачные тряпочки.
– Размерчик не его, маловато будет.
– Налезет, рукава широкие, по спине складки, на панталонах завязки по бокам... Хотя нет, сначала до кровати донесём.
– А до кровати зачем?
– За надом, – ответила Манон, берясь за ноги.
– За надом, так за надом, – сказал Маркус подхватывая Тиграна подмышки. – Бугаина, однако, наш герцог.
Доволокли герцога до спальни, передохнули, поволокли к кровати. Отдохнули. Раскачали и забросили на постель, присели на край, привалившись плечами, вздохнули.
– Тяжёлый, гад.
Натянули комплектик. С трудом, но втиснули мускулистое тело в женские тряпки.
– Пойдём, зеркало из моей гостиной принесём, паричок ещё прихвачу, брюнеточка у нас получится.
Увидев гостиную Манон, Маркус присвистнул. Вся мебель из спальни и вещи из гардероба находились здесь.
– Берём вон то, большое напольное зеркало, осторожно, оно вертится.
Вдвоём они донесли зеркало до спальни, установили в изножье кровати, повернули под нужным углом. Манон быстро закрепила по верёвке на запястьях и щиколотках, распяла Тиграна, закрепив свободные концы на четырёх столбиках кровати.
– Манон, а ты извращенка, – заметил Маркус, наблюдая за её действиями.
– А были сомнения?
– Теперь уже не осталось, – усмехнулся Маркус, затягивая узел потуже.
– Теперь давай его зеркало на кровать. Чтоб как проснётся, во всех ракурсах себя рассмотреть мог.
– Манон, ты – страшная женщина.
– В курсе, в зеркало физиономию сегодня видела.
Маркус замер, соображая, хмыкнул.
– Я не в том плане. Месть в твоём исполнении... вот ей богу, лучше бы убила... гуманнее как-то.
– Не отвлекайся, укладывай...
Положили зеркало на бок. Горизонтально. Подставка послужила отлично, зеркало лежало ровно. Тигран отражался в нём весь.
– Парик! – вспомнила Манон. Убежала. Прибежала с париком. Наклонилась, приподняла голову, нахлобучила, поправила, распределила локоны по плечам, груди. Отошла полюбоваться.
– Красавица! – довольная Манон потёрла запачканные в чернилах ладошки.
Маркус говорить не мог, чтоб не заржать в голос, зажал рот кулаком. Отдышался.
– Моро сказал, вылить вино и бренди.
– Отлично.
Манон вернулась в гостиную. Вылила содержимое бутылок на диван... там, где лежали лохмотья срезанной с Тиграна одежды. Бутылки разбила. И ещё парочку полных. Чтоб думали – психанула.
Последний штрих.
– Маркус, помоги перетащить мои вещи в его гардеробную.
– Зачем?
– За надом.
Минут пять они потратили на перемещение одежды Манон в гардеробную Тиграна. По окончании Маркус сказал:
– Я принёс вещи, Милена собрала для тебя.
– Спасибо. Что со стражниками под окном?
– На улице гроза и страшный ливень, если ты не заметила. Они в караулке сидят.
– Как ты влез в окно?
– По лестнице.
– Хорошо. Спуститься по стене сегодня было бы проблематично.
– Тебе его не жалко? – спросил Маркус, бросая последний взгляд на Тиграна.
– Ничуть, – ответила Манон, выходя из спальни мужа, даже не обернувшись на прощание. Она уже подарила свой прощальный поцелуй... вчера.
Илиан Аландер
Предупреждённый Моро, Илиан едва дождался восьми утра. Комнаты Тиграна были заперты, стражники доложили, что герцог ещё не просыпался. Сердце ёкнуло. Вернулся к комнатам Манон, стражники у её спальни доложили то же: ни герцог, ни герцогиня не просыпались. Илиан нажал на ручку, дверь открылась, он вошёл в спальню. И тут же закрыл за собой дверь. Постель разворошена и пуста. На полу верёвки. Кроме кровати, в комнате больше не осталось мебели. Окно распахнуто настежь, под ним натекла большая лужа. Шторы повисли тяжёлыми, мокрыми тряпками.
Илиан подошёл к окну, взглянул вниз. Два стражника переминаются под окном. Значит, Манон у Тиграна. Демон! Помирились. Что ж. Пари проиграно... придётся жениться... наследников строгать для Тиграна...
Войдя в спальню, Илиан оторопел. Его обалдевший взгляд узрел распятого на кровати брата. Полный макияж: губки алым накрашены, на скулах румянец такой знатный. Одет в пеньюар, на бёдрах едва держатся полупрозрачные панталончики с бугрящимся утренним мужским приветом и весь в каких-то надписях, и зеркала, а в зеркалах ТАКОЙ Тигран.
Адский хохот сотряс Илиана. Безудержный и безумный. Манон... Паразитка... Диверсантка... За что ты ТАК с ним?... и снова смех, который и разбудил брата, захлопавшего спросонья глазами. Попробовал пошевелиться – не вышло. Завертел головой, задергался – и вдруг замер, окаменел... Увидел своё отражение в зеркале, лежащем на кровати. Осмотрел себя с ног до головы. Повернулся и увидел отражение в зеркале напротив. В более живописном ракурсе, с разведёнными ногами...
– МАНО-О-ОН!!!!! – его вопль приостановил истерический хохот брата, обнимающегося со столбиком кровати, к которому была привязана правая нога Тиграна.
– Что ты ржёшь, как конь ретивый?! Развязывай! – ярился Тигран, дергая верёвки.
– Не-е-е-е-ет, я ещё не дочита-а-ал, – и снова хохот.
– Не дочитал? Что не дочитал? – спросил Тигран, перестав дёргаться. И заметил, наконец, на себе надписи.
– Не уходи никуда, я сбегаю в кабинет за пером и бумагой, – сорвался с места Илиан, не дожидаясь ответа брата.
Всё обнаружилось на банкетном столике возле дивана. Обалдел от бардака, но задерживаться не стал. Вернулся в спальню с папкой, чернильницей, перо заткнул за ухо. С несколькими чистыми листами, один исписанный сунул под чистые. Чернильницу поставил на прикроватный столик и правда, стал записывать, временами произнося вслух... Блудяшка фуфлыжная... Козлоногий курощуп...
– Тигран, а где Манон? – спросил Илиан брата, который в полной прострации наблюдал за Илианом, занявшимся лингвистическими изысканиями. – Узнать хочу, что означает "негораздок лободырный"? В принципе, догадываюсь, но хотелось бы пообщаться с первоисточником. Самое простое и понятное МУДАК у тебя на груди, про него я знаю: "человек, неверно выбравший путь и упорно идущий по нему". Яйцезвон прибантиковый... тоже непонятно... О-о-о, погоди, не заметил надпись внизу живота: "Здесь была Манон" и стрелочка вниз, – Илиан бесцеремонно сдёрнул с Тиграна панталончики вниз...
РЖАЧ, потрясший комнату, ввел Тиграна в полный ступор, а также картинка, которую он увидел в зеркале... Красный атласный бантик кокетливо перевязал в основании гордо торчащее наидрагоценнейшее каждого мужчины.
– Здесь была Манон!.. – ржач, – рекомендую, – ржач, – отличный мудазвон, – ржач...
Тигран выпал в осадок. Илиан на пол.
Тигран Аландер
Лежал беспомощный, униженный. Братец теперь всю жизнь будет иметь повод поизмываться. Тигран с детства не терпел, когда над ним смеялись. Пусть лучше побьют.
Прошло много лет, а он до сих пор помнил одного из своих воспитателей, который изводил его ребёнком издёвками и насмешками, чаще всего прилюдно. Пока однажды не свалился с лестницы, поскользнувшись на масле и сломав ногу. Ночью к нему пришёл двенадцатилетний Тигран с кинжалом и доходчиво донёс до взрослого мужчины свою точку зрения на своё воспитание. На следующий день воспитатель отказался от должности, и наставником Тиграна стал барон Перрэ. Тигран валялся в грязи и пыли, с переломами, с ранениями от шпаг, ножей, стрел. Но никогда Перрэ не оскорблял его, зная болезненное самолюбие Тиграна. И постоянно давил груз ответственности, возложенный на его плечи отцом. Он так завидовал младшему брату, над которым не довлел долг наследника. В первую очередь, ты – правитель, потом человек со своими чувствами и желаниями. Внушал ему отец, а Тигран с тоской смотрел в окно, где Илиан, радостный и счастливый, играл со сверстниками.
Контроль, контроль, контроль всегда.
Сейчас, как и всегда, Илиан, радостный и счастливый, валяется на полу и ржёт над этим дурацким бантиком.
Ещё вчера, сидя перед Манон обездвиженный, растерянный, совершенно потерявший контроль над своим телом и ситуацией, Тигран смотрел на безумные выходки Манон и думал, что он сходит с ума вместе с ней. Когда она вспарывала его одежду, он мечтал: ну, давай, порежь меня, дай выход своему гневу. Ты же выпорола Илиана просто психанув. Дай выход своему гневу, пусти мне кровь. Я довёл тебя до безумия, доведи и ты меня... Давай, Манон, я уже близок к этому, я схожу с ума по тебе... будем два безумца, возможно, тогда есть маленький шанс остаться вместе... простить меня... хотя такое не прощают... Давай, вонзи клинок, милая, я весь твой... Но язык уже давно отнялся и сознание плывёт. Организм там на что-то реагирует, но Тиграну безразлично, что с ним будет... важны только тёмные омуты безумия, затягивающие в темноту.
Сейчас, придя в себя, лёжа связанным, практически обездвиженным и беспомощным, созерцая себя во всех ракурсах с раздвинутыми ногами... в женской одежде, накрашенный... Худшего унижения она не могла придумать... Он помнил, что так вот планировал держать Манон... Она наглядно продемонстрировала ему унизительность положения, на которое он хотел обречь её. Да она бы вены себе перегрызла...
Те оскорбления, что зачитывал Илиан, написанные на его теле, это её обычный стёб. Ничего особо не значащий, пар выпускала.
Кроме двух: Мудак – "человек, неверно выбравший свой путь и упорно идущий по нему", так сказал Илиан. Очень корректное объяснения долбоёбского упрямства, с которым Тигран шёл к цели, пытаясь удержать женщину, не желающую оставаться.
И "здесь была Манон, рекомендую, отличный мудазвон." – действительно отличный, на всё, что способен – качественно звенеть... так мудазвон – это тоже что – мудак... только с конкретным таким пояснением... оба определения к нему подходят в полной мере.
Сегодня же поедет к Моро, пусть расскажет, как нужно вести себя с людьми в состоянии Манон. Он не верил, что Манон сошла с ума окончательно, просто небольшое помутнение. Она показала ему своё отношение к ситуации, к его поведению. В конце концов, он жив и на нём нет и царапины, а она профессиональный убийца. Он подверг её такому испытанию, а она, несмотря на это, не навредила ему... пощадила... пожалела... А могла сделать что угодно... Он приложит все усилия, они переедут в дом у озера... Пошло всё к демонам... Ну что, братец? Посмеялся? Теперь я буду смеяться.
– Илиан, – позвал хрюкающего и постанывающего от смеха брата, тот не отзывался, – ИЛИАН!
Красный, растрёпанный, с размазанными по щекам слезами, Илиан появился над кроватью, взгляд упал на бантик, и он вновь сполз под кровать.
Тигран закатил глаза, не-е, он, конечно, понимал брата, сам бы ржал на его месте, но ему тут с проблемами, которые он заварил, пора разбираться.
– Илиан, я отрекаюсь от короны герцога и передаю её тебе, – сказал Тигран громко. Хрюки прекратились. Илиан, по-прежнему красный и всклокоченный, но уже с другим выражением лица появился вновь.
– Тигран? Ты ТАК неудачно пошутил? – с надеждой спросил Илиан.
– Нет. Я серьёзно. Развяжи, мне к Манон надо.
– Погоди, успеете доиграть в свои странные игры. С какой стати ты решил от герцогства отказаться? – Илиан уже поднялся на ноги и развязывал брату руку.
– Какие игры, Илиан, перед тобой придурок, довёдший жену до нервного срыва.
Илиан выпустил руку брата и перешёл к ноге, услышав слова брата, замер и посмотрел на него.
– Не понял. Что произошло, как ты умудрился довести Манон до нервного срыва?
– Я позже всё объясню, некогда сейчас, – Тигран разминал затёкшие пальцы.
– Нет. Ты объяснишь мне сейчас.
– Я её в карцер посадил...
Кулак Илиана врезался точно в челюсть. Тигран откинуло назад, освобождённой рукой потрогал челюсть, пошевелил, вроде целая.
– Тигран, ты охерел? – заорал Илиан.
– Да, я охерел! И да, Я – Мудазвон и Козлоногий курощип! Развязывай! – заорал Тигран. – Мне нужно к Манон!
– Да пошёл ты! – Илиан развернулся, наступил на упавшие листы, подобрал, взгляд зацепился за подпись: "Манон", пробежал глазами, взглянул на брата. – Можешь не спешить, – швырнул ему на грудь бумагу и вышел в гостиную.
Тигран понимал, в этой бумаге приговор бесповоротный и окончательный, поэтому оттягивал момент прочтения, как мог. Правая рука уже пришла в норму, следы от верёвок на запястье остались, не торопясь, развязал левую руку, бросая взгляд на лист, слетевший на постель. Спешить больше не имело смысла. Он знал, Манон здесь нет. Он помассировал запястье левой руки, возвращая ей подвижность и возобновляя нормальный кровоток. Сел. Развязал правую ногу, растёр. Взгляд неотрывно смотрел на письмо. Освободил левую, помассировал. Тянуть дальше не было смысла. Взял лист, исписанный аккуратным почерком.
Тигран.
Надеюсь, Илиан нашёл тебя раньше слуг.
Я попросила Моро навестить Илиана и попросить его пожелать доброго утра брату пораньше. Он сообразительный, должен был понять.
Это наши с тобой разборки и никого более не касаются.
Я осознаю свою ответственность перед тобой, как перед правителем. Но тебя, как мужа, я должна была проучить.
Как сказал Моро, мой срыв рано или поздно случился бы. Но вызвал его именно ты, вся ситуация с нашим браком. Этот карцер... он пробудил всё то, что, казалось, уже забыто.
Я понимаю, ты думаешь, что любишь меня. Это не любовь, Тигран. Любят не за что-то, а вопреки. Со всеми достоинствами и недостатками. Пытаются принять, понять, а если не получилось, то отпускают, Тигран. Странно, что мы заговорили о любви сейчас, когда возврата нет. Ты был моей первой любовью, Тигран. А как говорят, часто первая любовь – любовь несчастная, сладкая и горькая. У нас были прекрасные моменты, я буду о них помнить.
Но я никогда не забуду то, как ты предал моё доверие, Тигран. Последний поцелуй. Это было подло.
Я прощаю тебя. Но забыть не в состоянии.
Насчёт ночного представления. Это моё последнее предупреждение.
Ты был в полной моей власти. И я могла убить тебя так, что убийства даже не заподозрили. Могла отрезать тебе яйца и заставить сожрать. Отрезать язык, а потом смотреть, как ты подыхаешь, захлёбываясь собственной кровью... да много чего я могла бы сделать. Но я не сделала этого.
И не потому, что я этого не хотела. Хотела, жаждала, Тигран. В память о прошедшей любви ты остался жив.
И ещё, как бы я ни относилась к тебе как к человеку, я уважаю тебя как умного и дальновидного правителя (почему ты не был таким в наших отношениях?)
Всем этим маскарадом я немного развлеклась и показала тебе, какому унижению ты хотел подвергнуть меня. Ты прочувствовал всю степень позорища и оскорбления, что я чувствовала, слыша твои слова о себе, о моём теле?
Тигран, неужели ты надеялся, что я смирюсь с подобной участью? Буду спокойненько лежать и ждать, что там ещё придёт тебе в голову? Да я тебе горло бы перегрызла при первой же возможности.
Надеюсь, мне удалось донести до тебя, насколько неприемлемо было твоё поведение относительно меня.
Тигран, помни: в следующий раз меня уже ничто не остановит.
Один из нас умрёт.
Займись делами, Тигран. У тебя заговор, а ты хернёй страдаешь.
Манон.
Перечитал несколько раз. Конец. Это – конец. Отпусти. Просто отпусти. Сожри свою боль. Винить некого. Вон он отражается во всех ракурсах, виновник. Тигран застонал и стащил с головы парик, застыл, уставившись в отражение напротив.
– У неё ужасное чувство юмора, и цирюльник она отвратительный, – прокомментировал Илиан увиденное, вернувшись из гостиной. – А в гостиной такой БАРДАК!
– Да, цирюльник она никакой, – подтвердил Тигран, прикасаясь к безобразию на голове. – И хозяйка тоже.
– Вставай. У тебя же, наверное, грандиозные планы по её поимке, – язвительно подсказал Илиан.
– Да, планы грандиозные, – ответил Тигран, спуская ноги на пол. – Будь другом, принеси переодеться, – попросил Тигран.
Илиан хмыкнул и ушёл в гардеробную, вернулся быстро, встал перед Тиграном.
– Что ты предпочтёшь? Этот умопомрачительный пеньюар алого цвета или вот это скромное чёрное платьишко? – вопросил Илиан, демонстрируя брату наряды.
Тигран смотрел на брата, а потом начал хохотать, откинулся на кровать, толкнув зеркало руками, оно свалилось на пол и разбилось вдребезги. Но хохот не прекратился, а только нарастал.
– Семья истеричек, – проворчал Илиан, забираясь на кровать и отвешивая брату две звонкие оплеухи. Хохот стих.
– Это конец? – проговорил, наконец, Тигран, посмотрев на брата.
– Да братец, конец. Она ушла. Отпусти, – ответил Илиан, поднимаясь. – Иди мыться. Я распоряжусь насчёт цирюльника и портного. И Тигран, даже не думай, что ты спихнёшь на меня свои обязанности.
– Теперь в этом нет смысла. Так что наслаждайся дальше, младший братец, – горько улыбнулся Тигран, направляясь в ванную комнату, по пути он наступил на осколок зеркала. Порезал ступню, но даже не заметил этого. Прошагал дальше, оставляя за собой кровавый след.
Спустя полтора часа братья завтракали. Илиан смотрел на голый череп брата и с трудом сдерживался от подколок, мешали сновавшие слуги, с удивлением взирая на герцога. Наконец, слуги удалились, оставив их одних.
– Итак, посвятишь меня в свои грандиозные замыслы по задержанию в очередной раз беглой герцогини? Кстати, как на этот раз она сбежала?
– Видимо, своим обычным путём по отвесной стене. Как подумаю, что она могла разбиться, вчера же шёл проливной дождь. Стражники, которых я поставил под её окно, отсиделись в караулке. Теперь будут служить в регулярных войсках на границе.
– Суров, – ухмыльнулся Илиан, намазывая булочку джемом. – Так что там с планами?
– Всё просто. Я отменяю все приказы по поиску и задержанию Манон, – с аппетитом доедая омлет, ответил брат
– А как же страшная месть за нанесённое оскорбление? За надписи ругательные? За погубленные вещи? За голубенький комплектик, очень миленько на тебе смотрелся, между прочим. За стрижку? За алый бантик, наконец? – Илиан с наслаждением перечислял прегрешения Манон и наблюдал за братом. Тигран был невозмутим, чуть только улыбнулся на бантике.
– Скажем так, мы квиты. Я понял, что свалял большого дурака, пытаясь силой удержать эту женщину. Её "шалости" этой ночью раскрыли мне глаза. Буду думать.
Илиан прекрасно знал своего брата, и это его "Буду думать"...
– Мне показалось или ты, несмотря ни на что, намерен вернуть её?
– Намерен. Но уже не буду действовать так, как раньше.
– А как?
– Не знаю, но придумаю.
– А может, всё же отпустишь её?
– Уже отпустил. Но пытаться вернуть мне никто не запрещал.
– Она тебе прямым текстом сказала, осёл ты упрямый, что при следующей встрече она тебя прикончит.
– Ну, так встречи же разные бывают. Может, встретимся... случайно... в приюте. Я же оплачиваю пятьдесят процентов содержания...
– Вы – два придурка... Один я нормальный, – Илиан засунул булочку целиком в рот и стал сосредоточено жевать.
Тигран совершенно спокойно прикончил свой завтрак. Вытер руки о салфетку, бросил её на стол. Довольный, хлопнул в ладоши, потёр их.
– Что ж, я готов к встрече с дражайшими родственниками, а ты, Илиан?
– Всегда, – дал ответ жующий Илиан. – Но предпочёл бы не встречаться.
– Надо, Илиан, надо, – усмехнулся Тигран, хлопнув брата по плечу.
Маркус Солер
Вот это ночка! Они с Манон и раньше проворачивали совместные дела, но там всё было серьёзно, опасно, и чаще всего, с летальным исходом для их жертвы.
А тут... Он с трудом сдерживался, вспоминая алый бантик... Стоял в кабинете Тиграна и получал приказ о прекращении поиска Манон, возобновления нормального выезда и въезда в столицу. Интересно, а он знает, какие слухи курсируют по городу? Нужно будет поделиться с Манон.
Маркус был бесконечно благодарен братьям Аландер за то, что они подарили возможность так часто видеться с Манон. В последние годы они пересекались крайне редко, и уже без всяких посиделок за бутылочкой вина, когда расслабленная Манон могла прикорнуть у него на плече, а он вдыхать запах её волос, перебирать их, украдкой касаться губами её лба и убеждать себя потом, что это было случайно.
Как-то Манон спросила, почему Маркус перестал общаться с бароном. Действительно, за полгода до его гибели они крупно поругались с Жаком. Маркус узнал, что барон с Жюли уговорили Манон посетить Дом Желаний... она рассказала ему.
Вернее, она прислала ему записку, прося о встрече. Когда он пришёл в "Пьяного вепря", она уже была навеселе, её трясло. ТУ ночь они провели в номере для новобрачных. Валялись в огромной постели и пили.
Она рассказала ему про то, что сегодня она первый раз была с мужчиной в Доме Желаний. Первый, потому что не помнит, были ли в её жизни мужчины. Она помнит, что её жизнь началась с Клода. Он не насиловал её. Не мог. Может, и все его садистские наклонности следствие того, что таким образом замещал свою невозможность реализоваться как мужчина. Но, тем не менее, иметь дело с мужчинами она не хотела.
В ту ночь она рассказала ему про Клода. Всё.
Они лежали одетые, она у него на груди. Он обнимал её за плечи. Время от времени передавая друг другу бутылку с вином. Она рассказывала... не рыдала и не истерила, просто рассказывала, а тихие слёзы текли по её щекам. Маркус вытирал их... она не поднимала головы, поэтому не видела, как несколько слезинок скатились по его щекам.
Не одна она мучилась кошмарами. Он тоже, с того дня, как вошёл в комнату и увидел её, висящую в цепях. Кусок мяса. Когда она смотрела на них уже не видящими глазами, на грани – готовая сорваться в смерть, огрызалась, а потом, когда он снимал её с цепей, её зубы вцепились в него. Она словно впрыснула ему яд. Она впрыснула в его кровь Себя.
Его кошмары прекратились, когда барон допустил его к тренировкам с ней. Каждый день видеть, касаться её в спарринге. Временами он намеренно пропускал её удары или приёмы, чтобы поваляться с ней в пыли, снегу, грязи, траве... пропустить её удар кинжала... тогда её руки омывали его рану, втирали мазь, бинтовали.
Барон заметил его странное поведение. У них состоялся серьёзный разговор.
– Маркус, я не могу понять, я так плохо учил тебя или ты преследуешь какие-то свои цели? – спросил Перрэ, задержав его после тренировки.
Маркус молчал, не зная как ответить.
– Можешь не отвечать. Тебе понравилась девчонка. И решил произвести впечатление... или, вернее, потискаться захотелось, – барон сверлил его взглядом.
Маркус почувствовал, как вспыхнули скулы. Но взгляда не отвёл.
– Маркус, я люблю тебя как сына, она стала мне дочерью. Я пытаюсь научить вас работать совместно. Я пока не сказал ей, что ты мой ученик, она думает, ты просто партнёр для спарринга. Нужно, чтоб она думала, что единственная. И только ей под силу быть достойной Ученицей Палача. Ей это необходимо.
Я хочу, чтоб вы стали друзьями, партнёрами, напарниками. Безоговорочно доверяли друг другу. Она алмаз, требующий огранки, ты видишь это. Сам подумай, что вас ждёт? Сколько длились самые долгие отношения у тебя с женщиной? Сам-то помнишь количество этих барышень? Ты даже от помолвки отбрехался, насколько знаю, очень выгодной. И отец тебя проклял, наследства лишил.
Маркус молчал. Да, он отказался, не мог он жениться на другой. Прожить жизнь с другой... ложиться с другой в кровать... иметь детей от другой... Когда в мыслях только ОНА. В кошмарах ОНА. В самых сладких снах тоже ОНА.
– Маркус, ты слышал, что я говорю тебе?
– Наследства лишил... – повторил последние слова барона Маркус.
– Нет, ты ничего не слышал, Маркус. Я говорил, что нет у вас совместного будущего. Она – Ученик Палача и Ты – Ученик Палача. Вы напарники, друзья, товарищи. Доверие. Доверие. Доверие. Маркус, вот что должно быть между вами. Не шашни на пару раз. Хочешь бабу? Бери коня и скачи в Тирин, сними на ночь лучшую шлюху и отымей. Но про Манон забудь. Нет у неё простой женской доли. Не любить ей, не рожать. Она не сможет допустить мужчину в душу. Мёртво там, Маркус. Ты помнишь, какой мы нашли её? Знаю, помнишь. Я не могу забыть. Она вся в шрамах, ни один мужчина не захочет ласкать такое тело. Со временем рубцы сгладятся. Но она не будет простой женщиной. Она боец. Что ты можешь предложить ей, Маркус? Вы одинокие волки. И не быть вам вместе. Трахайтесь на стороне. Но не друг с другом. Это разрушит всё. Вы будете едины. Но как напарники, не любовники.
– Я люблю её, – выдавил Маркус, прикусив до крови губу, рубиновая капля побежала по подбородку. Перрэ подхватил её указательным пальцем и показал Маркусу.
– Кровь, Маркус, она всегда будет между вами. Хочешь быть с Манон? Тогда клянись мне, что забудешь о своей любви. Иначе не увидишь её больше. Я разделю вас. Не будет тренировок и вечерних посиделок, не будет купаний в озере по ночам, да-да, я знаю всё, Маркус. Ничего этого не будет. Хочешь быть с ней? Тогда клянись мне, Маркус, что будешь ей только другом, только братом. Не коснёшься её как женщины. Слышишь меня, Маркус? Клянись мне, Маркус, своей кровью клянись. И быть вам неразлучными. Нет для вас иного будущего, ПАЛАЧИ. Казнить и миловать, служить закону или вершить правосудие, если закон куплен. Незамутнённый чувствами разум нужен. Без ревности и обид. Только так ты останешься рядом с ней. Выбирай. Она рядом как друг. Или ты никогда более её не увидишь. Клянись мне, Маркус!
– Клянусь! – закричал Маркус, падая на колени перед Перрэ, ноги не держали. Он только что отрёкся от части себя, чтоб быть рядом с ней.
Перрэ схватил его за волосы и задрал голову вверх, заглянул в яростно блестящие зелёные омуты
– Ты поклялся мне, Маркус. Помни.
Маркус смотрел в спину уходящего учителя и ненавидел его, но себя он ненавидел гораздо, гораздо больше.
Трус. Трус. Трус. И пусть уговаривал себя, что мог потерять даже возможность быть рядом с ней. Мог бы попытаться. Но здравый смысл говорил, что тогда она бы его однозначно отвергла, не готова была к отношениям с мужчиной, не нужен ей был любовник, а друг – нужен, и очень. Поэтому Маркус сделал свой выбор. А признайся он тогда ей в любви? Не смогла бы она принять его как друга...
Когда же узнал о Доме Желаний... у него сорвало крышу, он примчался к учителю рано утром, оставив Манон досыпать в "Пьяном вепре".
Звон шпаг разбудил ранним утром респектабельный дом. Слуги толпились в дверях, наблюдая за схваткой хозяина и Маркуса. Оба были в крови... Учитель и ученик – последний бой не был тренировочным. Маркус пришёл убить его. Но когда Перрэ лежал на полу у ног Маркуса, он остановил клинок в последний момент... Манон не простит ему смерти учителя.
Мужчины испепеляли друг друга взглядами.
– Ты поклялся, Маркус.
Маркус смотрел и ненавидел этого человека. Он сплюнул на пол, не говоря ни слова развернулся и ушёл. Это была последняя их встреча.
– Солер, Вы меня слышите? – недовольный голос герцога вернул Маркуса из воспоминаний.
– Разумеется, милорд. Мне повторить Ваши последние слова?
– Не нужно. Раз вы всё слышали, ступайте исполнять, – настроение у герцога было не ахти. Родственники приехали.
– Слушаюсь, – Маркус поклонился и вышел из кабинета.
Вечером Маркус застал Манон, валяющуюся на диване в гостиной. Несмотря на жару, она приказала Леону разжечь камин. Полулежала, пила чай и уплетала Ирмины пирожки с малиной.
– Отдыхаешь от трудов праведных? – спросил мужчина, присаживаясь напротив Манон в кресло. Налил себе чай и взял пирожок повертел, понюхал... мясом не пахнет. – А можно, меня покормят в этом доме мясом?
Манон посмотрела на него оценивающе, прикидывая, заслужил или нет?
– Покормят, это я себе перед ужином аппетит порчу, для тебя Ирма там расстаралась.
– Спасибо, а то устал, проголодался, – Маркус блаженно потянулся, как ему не хватало этих вечеров!
– Что слышно в столице? Герцог в ярости?
– Нет. Как ни странно, спокоен. Все распоряжения, касательно твоего розыска и задержания, отменил... А где Дарк? Он же обожает у горящего камина валяться?
Манон удивлённо вздёрнула бровь.
– В смысле – отменил? Вообще? И я могу уехать из города? – не поверила она.
– Можешь,– кивнул Маркус, отпивая чай, подумал и взял пирожок. Голод не тётка.
– Дарк на кухне, как настоящий мужчина, там, где кормят... мясом, – Манон села и вперила взгляд в Маркуса. – Рассказывай.
Маркус поведал о том, что герцог совершенно спокоен, сверкает лысым черепом. Придворные и слуги в шоке. Резиденция и город полон невероятными слухами.
– Рассказывай! – Манон забралась на диван с ногами, устроилась поудобнее, приготовилась слушать.
Первый слух: герцогиня изменила герцогу с братом, они давно были влюблены и сбежали. Поэтому их разыскивали.
Второй слух: герцогиня спала сразу с двумя братьями Аландер и разгуливала голой по коридорам резиденции, соблазняя стражу.
