Текст книги "Няня из газеты (ЛП)"

Автор книги: Марен Мур

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

23
Джульетта

Месяц спустя

– Не могли бы вы втроем перестать ссориться? Господи, я больше не могу! – кричу я, качая головой. Джудит, Глэдис и бабушка последние тридцать минут ссорятся из-за фамилии уборщика. Джудит говорит, что это Томас, а Глэдис настаивает на том, что это Ричардсон, а бабушка уверена, что это Рокфеллер.

Все трое ошибаются. Это Миллер.

Спросите меня, почему это важно? Это не так. Но здесь было довольно тихо и скучно, и этим троим нужно какое-то развлечение.

Наша традиция воскресного утра вернулась, и она вернулась с треском. Прошел целый месяц с тех пор, как я ушла от Лиама. В течение этого месяца я не разговаривала ни с ним, ни с девочками, и мне до сих пор больно, как и в первый день. Если не больше сейчас, теперь, когда у меня было время осознать и укрепить, что это моя новая жизнь

Вернувшись в закусочную, работая в ночную смену или любую другую смену, которую я могу получить на данный момент, поскольку Гэри еще меньше относится к Команде Джульетты, чем он был до того, как я уволилась без предупреждения. Я удивлена, что он принял меня обратно, но если бы я должна была предположить, что мои друзья имели к этому какое-то отношение.

Все сильно отличается от того, что было несколько месяцев назад, потому что я смотрю в будущее и решила не зацикливаться на прошлом. Я снова поступила в школу и получила всю свою финансовую помощь. Судя по всему, я имела право на большее количество грантов, чем знала, и это помогло мне оплатить обучение в течение года. И поскольку я никогда не тратила свои доходы от Лиама, я смогла оплатить годовой счет бабушки за Эвервуд, так что это не будет проблемой.

Со стороны, глядя внутрь, я думаю, все выглядит так, как будто они смотрят вверх. Но каждый день я хожу с темной, тяжелой тучей над головой. Прошел месяц, и я знаю, что время все лечит, но я думаю, что это, наверное, дерьмо.

– Джульетта? – Бабушка зовет меня.

– Да?

– Я спросила, когда у тебя первый день занятий?

– Я думаю, что через две недели. На следующей неделе у меня курс. Знаешь, такое ощущение, что я начинаю все сначала. Даже несмотря на то, что я буду старшеклассницой. Я чувствую себя первокурсницой, впервые идущей в школу.

Вязальная спица бабушки движется со скоростью света, когда она вяжет крючком, и я с благоговением смотрю на нее: – У тебя все получится, дорогая, как и всегда.

– И, держу пари, в кампусе у них будут симпатичные ребята из братства, – говорит Глэдис, присоединяясь к разговору и качая бровями.

Свидания – это последнее, о чем я думаю. Сомневаюсь, что когда-нибудь снова буду встречаться. Я официально закончила выставлять себя напоказ. Мое сердце разбито, и я сомневаюсь, что какое-то количество времени сможет его восстановить. В конце концов, я не могу отдаться тому, у кого сердце сковано бинтами.

– Нет, спасибо. Я погружусь в учебу, возьму столько дополнительных смен в закусочной, сколько смогу, и не оставлю себе времени на размышления.

Джудит закатывает глаза: – эГлэдис, все, что ты делаешь, это думаешь о мужчинах. Вот почему ты до сих пор одинока, знаешь ли. Может, если бы ты перестала гоняться за ними на секунду, ты бы дала им шанс гоняться за тобой.

О, мальчики, подъехали. Я официально отключаю свисток и ставлю рефери. Эти дамы сегодня дерзкие. Они нахальные, а я хандрю. Мы та ещё банда.

– Джульетта, ты помнишь, когда твой дедушка был здесь, как каждое воскресное утро вы сидели вместе за кухонным столом. Вы ели свои пончики… шесть глазированных и шесть шоколадных с посыпкой, а он со своими тостами с маслом.

Бабушка смотрит на меня с улыбкой.

– Конечно, помню, бабушка. Я так по нему скучаю.

– Я тоже, дорогая. Я все время думаю о нем. Я думала о вас обоих прошлой ночью, и о том, что каждое воскресенье, когда я возвращалась с рынка, я заставала вас двоих на кухне. На столе, каждый с газетой в руке.

Я помню те дни. Даже после смерти Попса у меня по-прежнему было привычкой по воскресеньям читать газету и есть пончики.

– Он всегда передавал мне комиксы, пока просматривал объявления. – Я смеюсь: – Боже, я помню, я спрашивал его: – Попс… что ты там вообще ищешь? – И он всегда отвечал одно и то же… «то, что нужно, чтобы найти меня».

Мы с бабушкой смотрим друг на друга, и ее глаза весело мерцают.

– Этот человек был чем-то особенным, не так ли? Прошлой ночью я чувствовала небольшую ностальгию, скучала по нему и все такое. Я взяла газету, она там, если хочешь почитать.

Мои глаза провожают ее взглядом до толстой воскресной газеты, лежащей на столе. Я, не колеблясь, встаю и подхожу к ней, пропуская первую страницу, так как я обычно читаю ее не для того, чтобы читать, и направляюсь прямо к любимому разделу дедушки.

Объявления.

Я ухмыляюсь и снова смотрю на бабушку:

– Знаешь… может, здесь есть что-то, что должно меня найти, бабушка. Разве не этим занимается вселенная? Судьба и все такое.

Бабушка кивает: – Никогда не знаешь, дорогая.

Глэдис и Джудит продолжают спорить о еде, которая будет подаваться на этой неделе, а я только качаю головой и возвращаюсь к своему стулу с объявлениями в руках.

Мои глаза сканируют бумагу, и там все как обычно. Уход за газоном, няня, налоговый инспектор. Пока не достигая конца.

С моих губ срывается вздох, и я сажусь прямо на стуле.

О. Мой. Бог.

Я прикрываю рот рукой, и слезы наворачиваются на глаза. Откуда он мог знать?

Там на странице написано:

Требуется няня:

Не просто няня. Та, что носит имя Джульетта.

И поцарапайте часть няни.

Нам просто нужна Джульетта.

Мне жаль.

Я смотрю на бабушку, которая самодовольно улыбается.

– Ты имела к этому какое-то отношение? – Я спрашиваю.

Она пожимает плечами: – Что ты имеешь в виду, дорогая?

Я протягиваю ей бумагу и указываю на то место, о котором говорю. Она смеется, когда читает запись, и сует мне листок обратно.

– Джульетта, ты можешь принести мне чего-нибудь попить, дорогая? Боже, у меня так сухо в горле. – спрашивает меня Глэдис, прежде чем вернуться к Джудит.

– О да, конечно, Глэдис.

Мои глаза снова просматривают рекламу, и я качаю головой, я не могу поверить, что он сделал это.

Я ставлю его на стол, чтобы подойти к торговому автомату, и когда я открываю дверь, я понимаю, насколько там тихо.

Хм, странно… Я никогда не слышала, чтобы здесь было так тихо.

Подождите, а где все? Я смотрю в коридор, оборачиваюсь и смотрю в другую сторону, а там совершенно пусто.

Я что-то пропустила?

Я пожимаю плечами и иду по коридору в главную комнату к торговому автомату. Когда я вхожу в главную комнату, она совершенно пуста… кроме Лиама. В окружении сотен чайных свечей.

Я в таком шоке, что совершенно потеряла дар речи. Все, что я могу сделать, это прикрыть рот, когда я начинаю плакать. Мои глаза встречаются с его глазами, и, Боже, мне физически больно, какой он красивый. Его сильная, острая челюсть, точеная до совершенства. На нем темная футболка-поло и темные джинсы, а его волосы зачесаны назад, как будто он их укладывал. Что я больше всего замечаю? Боль в его глазах. Он совпадает с моим.

– Лиам, – тихо шепчу я, делая мельчайшие шаги к нему.

– Я знаю, что я, вероятно, последний человек, которого ты хочешь видеть прямо сейчас, и я заслуживаю этого. Я заслуживаю всего твоего гнева и всей твоей боли. Дай мне пять минут, Джульетта.

Всего пять минут. Пожалуйста.

Я киваю.

Мое глупое сердце колотится в груди, готовое подпрыгнуть в любой момент ради него.

Он подходит ближе, пока не оказывается всего в нескольких футах от меня, а затем говорит: – Последние пять лет я был отцом. Вот и все. Я больше не был никем другим. Я не был хоккеистом, Я не был женихом, я был никем, кроме отца Ари и Кеннеди. Потом их мама ушла. Кеннеди едва исполнилось два месяца. – Он делает паузу, потирая грудь, как будто воспоминание причиняет ему физическую боль: – Я был не только опустошен тем, что кто-то, кого я думал, что любил, ушла, не оглянувшись, но теперь я был родителем-одиночкой двух самых совершенных маленьких девочек в мире, без понятия о том, как воспитывать детей. Особенно в одиночестве.

Его глаза наполнены болью. Он напряжен и так похож на человека, которого я впервые встретила в самом начале.

– Я был напуган. Я достаточно мужественный, чтобы признать это. Я был чертовски напуган. Моя жизнь была бы другой. Это была эгоистичная мысль, и я поклялся себе, что никогда больше не подумаю. Потому что я был всем этим девочкам. Я. Их мать бросила их, и я единственный, кто у них остался. С этого момента все остальное не имело значения. Это были я и мои девочки. В глубине души я знал, что чего бы это ни стоило, я сделаю это.

Каким-то образом, во время его приема, мы сблизились, не совсем соприкасаясь, но лишь на дыхании друг от друга. Я могу сказать, что его руки жаждут протянуть руку, но он этого не делает. Он сохраняет пространство, разделяющее нас, пока говорит.

– Последние пять лет эти девушки были центром моего мира. Я ходил вокруг и что-то упускал, до тех пор, пока ты чуть не сломала мне нос в той закусочной, я не знал чего. – Я не знал, что ты была тем, чего мне не хватало. Ты часть нашей семьи, Джульетта. И я знаю, что совершил ошибку, Я знаю, что сделал неправильный выбор. Но ты должна понять это. В тот момент, учитывая варианты, которые у меня были, я думал, что принимаю правильное решение для своих девочек. Я думал, что, имея выбор, я принимаю правильное решение, как всегда. – Он смотрит на меня сквозь густые ресницы, и я вижу, как ровно вздымается и опускается его грудь, пока он дышит: – Я не прошу тебя принять меня обратно. Я знаю, что не заслуживаю права вальсировать назад, в твою жизнь и ожидать вернуть тебя с моими извинениями. Но я просто хочу твоего прощения. За то, что причинил тебе боль. За неправильный выбор. Мне жаль, что мне потребовалось так много времени, чтобы прийти сюда и исправить это. Я просто пытался защитить всех от того, что произошло. Я слишком беспокоился о своей голове и не следовал своему сердцу. Ты мое сердце, Джульетта. Ты.

– Лиам… – начинаю я, но эмоции переполняют мое горло.

– Девочки скучают по тебе. Я скучаю по тебе. Черт, я скучаю по тебе так сильно, что это больно. Прямо здесь. – Он прижимает кулак к груди: – Ты недостающая часть, Джульетта. Единственная женщина, которую я знаю, которая может превратить мой дом в замок, полный принцесс и рыцарей. Единственная, кто может прогнать их кошмары, успокоить страх, в их сердцах, и любить их так, как я не могу. Потому что это главное, Джульетта… Я провел последние три с половиной года, пытаясь любить их достаточно для обоих родителей, но правда в том, что все это время, им нужна была ты. Все это время ты была нужна мне. Я люблю тебя, Джульетта, всю тебя. Все причудливые, странные части. Даже тот факт, что ты ненавидишь мою еду и отвергаешь любое здоровое питание.

На этот раз слезы катятся, и при его признании с моих губ срывается прерывистый всхлип. Я издала слезливый смех. Конечно, он упомянул бы картон, который он называет едой. И Боже, я так скучаю по своим девочкам, что боль внутри усиливается при одном упоминании о них.

– Я хочу показать тебе кое-что. – Он лезет в задний карман и достает сложенный лист белой бумаги. Он открывает его и переворачивает, чтобы показать мне.

На бумаге рисунок, который, похоже, сделала Ари. Это она, Кеннеди, Лиам… и я. Держась за руки перед домом с надписью «Моя семья» спереди и ее подписью сзади. Мои слезы падают на бумагу, и я начинаю плакать по-настоящему, в моем сердце столько любви, что кажется, оно вот-вот разорвется.

– Я нашел это рядом с кроватью Ари несколько ночей назад, и я знал с большей уверенностью, чем что-либо еще, что ты человек, который делает нашу семью полноценной. И однажды… даже если это не сейчас, я надеюсь, что ты, вернёшься домой. Потому что, когда ты там, это так и называетсяя. Дом. Наш дом.

От его слов мои слезы наворачиваются сильнее, и из моей груди вырывается еще один всхлип, только на этот раз от счастья.

Я никогда не осуждала Лиама за то, что он пытался защитить девочек и оградить их от средств массовой информации, и со временем я поняла это лучше. За последний месяц я увидела, насколько жестокими и вредными могут быть эти сайты. Абсолютно ненавистные и мерзкие. И я надеюсь, что он всегда сможет защитить девочек от этого. Я просто хочу, чтобы он позволил нам работать вместе или попросил время, чтобы разобраться во всем.

– Я прощаю тебя. – шепчу я.

Его глаза расширяются. Я уверена, что меньше всего он ожидал, что я скажу, что я прощаю его, но за последний месяц я провела много переоценки ценностей и поняла благодаря бабушке, Глэдис и Джудит, что жизнь коротка. Это не значит, что мне не больно, и что Лиаму нечего было доказывать, но я его прощаю…

Правда в том, что я хочу вернуть своих девочек, и я хочу вернуть Лиама больше всего на свете, потому что, он пошел к моей бабушке, чтобы все устроить и сделать так, чтобы это было особенным для меня и Попса. Это самая романтичная вещь, которую я когда-либо видела.

– Джульетта, я просто… я хочу…

– Лиам? прерываю я.

– Что?

– Замолчи и поцелуй меня.

И он целует. Посреди дома престарелых в поместье Эвервуд, окруженный сотнями чайных свечей на батарейках, с изображением нашей семьи, которое девочки сделали, в его руке.

Все из-за объявления в воскресной газете. DaddyISONanny.

– Разве ты не рад, что разместил это объявление?

– Ты понятие не имеешь насколько. – А потом… он целует меня, затаив дыхание.

КОНЕЦ

Эпилог

Джульетта

Месяц спустя

– Мороженое без сахара? Серьезно, Лиам. – Я стону и бросаю контейнер обратно в морозилку с большей силой, чем предполагалось.

Лиам смеется: – Детка, ты же знаешь, что это зона без сахара.

Он сидит за островком на кухне, работает на своем ноутбуке и наблюдает, как у меня небольшой приступ из-за того, что в этом доме все органично. Здорово.

–;Я больше не могу. Это дом пыток. Иногда девушке просто нужно немного сахара и немного нездорового, супержирного мороженого.

Глаза Лиама расширяются. – Подожди, может, мне пойти в магазин прямо сейчас и купить что-нибудь или… – он замолкает.

– Да, это отличная идея. Можешь купить немного Орео, пока ты будешь там?

– Только если ты спрячешь их в моем кабинете.

Да! Видите ли, есть способы обойти правила без глютена, без молочных продуктов, без ГМО, которые он установил. Помогает и то, что я подкупаю его супер-горячим сексом. Это всегда работает.

– Я забегу в магазин после танцевальной практики. Начало в четыре, верно?

– Да. И это неделя папины дочки, а это значит, что тебе лучше надеть удобную обувь.

Прошел месяц с того дня, как Лиам излил свое сердце в Эвервуде. Один блаженный, смехотворно сочный месяц счастья с тех пор, как я вернулась. Один месяц, когда я официально стала девушкой Лиама.

И за этот месяц очень многое изменилось. После всего, что случилось с «Хоккейной зайкой» и кошмара быть скандальной парой хедлайнеров Чикаго, Лиам решил уйти с поста главного тренера Эвеланш. Поскольку это был его первый год тренерской работы в НХЛ, его контракт был всего на год, поэтому его пути с Эвеланш разошлись.

Еще одно трудное решение, с которым он очень боролся. Он любит своих игроков, любит хоккей и любит тренировать. Но ему не нравилась драма, которая сопутствовала этому, и тот факт, что ему пришлось пропустить так много времени с девочками. Не говоря уже о средствах массовой информации… Последнее, чего он хотел, это чтобы девочки оказались в центре внимания, так что, в конце концов, хотя это было трудное решение, он принял правильное решение.

После того, как он ушел, он сводил нас с ума первые две недели. Серьезно, я думаю, это было настоящим испытанием для наших отношений. Запираться вместе неделями, и конца этому не видно. Пока старый друг не протянул руку и не упомянул, что в местной средней школе есть открытая вакансия. Должность тренера по хоккею.

Это было почти как судьба, то, как оно упало ему на колени. Он приступает к работе на следующей неделе, и, несмотря на то, что он нервничает в первый день, он с нетерпением ждет новой главы в нашей истории. Тот, который позволяет ему быть дома каждую ночь с девочками, и тот, у которого нет репортеров, разбивающих лагерь возле нашего дома.

Мне все еще как-то странно называть его нашим домом, и, честно говоря, иногда мне приходится ущипнуть себя, что это реально. Что это моя семья.

Что каждый божий день, который я проведу с этими девочками, принадлежит мне, и они никуда не денутся.

Мы с Лиамом погрузились в удобную рутину, которая стала для нас «нормальной», и с каждым днем мы узнаем все больше и больше друг о друге.

А это значит, что с каждым днем я влюбляюсь в него все больше и больше.

Он самый заботливый, добросердечный, но временами сварливый человек, которого я когда-либо встречала. И я уверена, что нет ничего, чего бы он не сделал для своих трех девочек.

Например, остановиться в магазине и принести мне контейнер сахара только потому, что у меня месячные и мне нужно набить лицо углеводами.

Он роняет поцелуй на мои губы, который должен был быть быстрым, но быстро превращается в расплавленный. Этот человек ненасытен и, кажется, не может оторвать от меня рук. Не то чтобы я жалуюсь, потому что я так же без ума от него.

– Джуджу? – говорит Кеннеди, из-за чего мы с Лиамом быстро разрываемся. Хотя девочки знают, что я папина подружка… они не совсем понимают, что это значит. В последнее время Кеннеди зовет меня Джуджу, и каждый раз, когда она это делает, мое сердце тает в луже.

– Да, милая девочка? – Я улыбаюсь. Ее светлые кудри расходятся в тысячу разных направлений.

– Могу ли я уже надеть мой ку-паль-ник?

У девочек скоро сольный концерт, и Кеннеди, и Ари настояли на том, чтобы носить свои купальники по крайней мере шесть часов в день, из-за чего мне пришлось купить совершенно новый купальник, потому что они изнашивают то, что им нужно для танцев. Вчера я нашла Ари в ее постели, прижимающую к себе принцессу Спаркл, все еще в туфлях для чечетки и розовом трико.

Это самая милая вещь, которую я когда-либо видела.

_ Хммм… я не знаю. Как ты думаешь, отец? Тебе стоит потренироваться с девочками до вечера? – Я смотрю на Лиама, который только качает головой.

– Джульетта… – предупреждающим тоном говорит Лиам. Он так нервничает из-за сегодняшнего вечера, и это заставляет меня хихикать. Это просто группа маленьких девочек и их родителей.

– Кен, давай, возьми трико и Ари. Пора танцевать. – Я ухмыляюсь, и Лиам качает головой.

– Вещи, которые я делаю для вас, девочки.

– Ты любишь нас. И я. Люблю. Тебя, – поддразниваю я, подходя к нему и обвивая руками его шею, а затем притягивая его к себе. Его губы встречаются с моими, и вскоре его язык дразнит складку моих губ. Это движение вызывает мурашки по моему позвоночнику, и его руки перемещаются все ниже и ниже, пока его большие ладони не обхватывают мою задницу.

Он снова наклоняется, целуя дорожку вниз по моей шее, прежде чем прошептать: – Не больше, чем я.

Это его слова, и каждый день он доказывает это.

Эпилог

Лиам

Шесть месяцев спустя

Сегодня отмечается первый день оставшейся части нашей жизни. Я ждал этого несколько месяцев. Мечтая об этом самом моменте.

Наконец, это происходит.

И… я нервничаю.

Возможно, я нервничал больше, чем когда-либо в своей жизни, а я стоял посреди распроданных арен тридцати пяти тысяч человек. И все же, когда я стою под этой аркой в ожидании, мои ладони вспотели, а сердце колотится в груди.

Это момент, который меняет все.

Начинается музыка, и звук скрипок навязчиво мягок и прекрасен. Гости встают со своих мест, и все поворачиваются лицом к спине.

Смотреть, как любовь всей моей жизни идет ко мне по проходу.

Сегодня я собираюсь жениться на женщине своей мечты на глазах у всей нашей семьи и друзей. Джульетта будет моей женой. И я никогда не был так уверен ни в чем за всю мою жизнь. До Джульетты я был всего лишь наполовину мужчиной. Когда она вошла в нашу жизнь, она изменила меня. Сделала меня лучше. Научила меня вещам, о которых я никогда не подозревал, что мне нужно учиться.

Толпа начинает шуметь, как только она появляется в поле зрения, стоя в конце прохода. Дыхание вырывается из легких с хрипом. Несмотря на то, что я ждал этого момента несколько месяцев, он не осознается до тех пор, пока я не вижу Джульетту, стоящую там в своем свадебном платье.

“Боже, она захватывает дух.”

Платье – это все, что я себе представлял, и даже больше. Кружевной лиф без бретелек и с завязками на талии, чтобы показать ее изгибы, облегает ее идеальное тело. А лучше всего? Это платье ее матери. Бабушка хранила его для нее все эти годы, и когда она рассказала Джульетте, Джульетта расплакалась и рыдала целый час подряд. Я думал, что знаю боль, пока не увидел, как она сломалась в тот день.

Ее платье не дорогое. Он не от именитого дизайнера, как некоторые женщины хотят в день своей свадьбы, а часть ее матери, которую она может иметь здесь с собой.

Впервые за много лет, сколько себя помню, я плачу.

На Земле нет большего подарка, кроме моих детей, чем Джульетта, которая стала моей женой и объединила нашу семью. Мы собираемся наполнить наш дом любовью, смехом и счастьем. От этой мысли слёзы в глазах усиливаются.

Теперь я понимаю, что до Джульетты я был потерянным человеком, живущим лишь оболочкой того, кем я мог бы быть, и совершенно не замечал этого факта. Все, что я делал, это с головой ушел в работу и заботился о девочках, и из-за этого мое счастье было отодвинуто на второй план. Я не позволял себе даже думать о том, каково это снова быть с кем-то… и тут Джульетта взяла мою жизнь штурмом.

Она – лучшее, что когда-либо случалось со мной и девочками – я знаю это без сомнений и вопросов.

Играет свадебный марш, и моя красавица идет мне навстречу. Мои глаза не отрываются от нее, пока она изо всех сил цепляется за свою бабушку, и они вдвоем идут по проходу. Ее яркие глаза полны слез, как и мои. Я никогда не забуду, каково это стоять здесь, в окружении наших семей и друзей. Как она прекрасна в этом платье. Количество любви, которую я испытываю к ней.

Наконец, она стоит передо мной и выглядит красивее, чем я когда-либо видел ее, и, Боже, я никогда не любил ее больше.

– Кто выдает эту женщину? – спрашивает священник.

– Я, молодой человек, – утверждает бабушка. Дерзкая как никогда. Мы получаем не только Джульетту, но и ее бабушку. Девочки ее обожают, и она держит меня в напряжении.

Джульетта смотрит на нее со слезами на глазах и притягивает к себе, чтобы обнять.

– Я люблю тебя, бабушка, – шепчет она. Так тихо, что только бабушка и я можем слышать.

– Я люблю тебя больше, дорогая.

Бабуля протягивает мне руку Джульетты, а затем встает рядом с моими девочками, которые стоят в стороне, рядом с остальными подружками невесты Джульетты. Мы решили пропустить цветочниц, так как Ари быстро дала нам понять, что она предпочла бы быть рядом с Джульеттой. Кто мог с этим поспорить?

Я коротко ухмыляюсь и подмигиваю им обоим, и они машут мне, прежде чем Джульетта вкладывает свою трясущуюся руку в мою, и я помогаю ей подняться на алтарь. Вместе мы подходим и встаем перед священником, и Джульетта издает слезливый смешок, когда я смахиваю с нее слезу. Мне плевать даже на то, что я плачу перед ста пятьюдесятью членами нашей семьи и друзьями. Когда священник открывает свою книгу, Джульетта оборачивается и передает свой букет Алексе, а затем снова поворачивается ко мне.

Кажется сюрреалистичным, что момент, о котором я мечтал, планировал и молился, наконец, настал.

Я беру обе руки Джульетты в свои и нежно сжимаю. Скоро я собираюсь поцеловать свою жену, и я считаю секунды. Священник начинает церемонию, и я почти даже не слышу, как он говорит. Все, что я могу сделать, это смотреть на Джульетту и стараться не притягивать ее к себе, чтобы поцеловать, затаив дыхание. Ее глаза прикованы к моим, наполненные слезами, которые льются через край.

Священник тихо прочищает горло: – Лиам, ты можешь произнести свои клятвы.

У меня в кармане лежит сложенный лист бумаги, на котором небрежно нацарапаны мои клятвы. Это страница хаоса, заполненная царапинами и ошибками, и как бы я ни беспокоился о том, что мне придется произносить эти клятвы перед всеми… Я ни на йоту не нервничаю, когда смотрю в глаза Джульетте.

Все, что я чувствую, это облегчение от того, что наконец-то могу жениться на женщине, которую люблю.

– Я готовился к этому дню месяцами. Записывал то, что мне в тебе нравится, черты, которыми я дорожу, то, что ты, кажется, не замечаешь, но замечаю я. Но каждый раз, когда я думал, что мои клятвы готовы, я находил еще, что добавить. Они сейчас у меня в кармане, но я не думаю, что они достаточно хороши. Джульетта, ты научила меня, что такое любовь. Ты делаешь меня мужчиной, которым я могу гордиться, не только для себя, но для моих девочек. Наших девочек.

Ее лицо сморщивается, и она начинает плакать, но я продолжаю: – Я обещаю любить тебя каждый день этой жизни и в следующей. Я обещаю любить тебя, лелеять тебя, поддерживать и ободрять тебя, поклоняться тебе, защищать тебя и обеспечивать тебя. Пока я жив. Ты моя родственная душа и мой лучший друг.

Джульетта плачет так сильно, что ее плечи трясутся. Я хочу обнять ее и показать ей, насколько глубока моя любовь. Чтобы единственные слезы, которые она плачет из-за меня, были счастливыми.

– Джульетта, теперь ты можешь произнести свои клятвы.

Она делает глубокий вдох, пытаясь остановить слезы, и я успокаивающе сжимаю ее руку. Я понимаю, даже если ей не нужно говорить. Это один из самых эмоциональных дней в моей жизни.

– Лиам. – Ее подбородок слегка качается: – Я никогда не встречала такого мужчину, как ты. Таколго сострадательного, доброго и самоотверженного. Ты отдаешь для нас все, что имеешь, и никогда не жалуешься. Ты жертвуешь всем ради нашего счастья. Я обещаю жертвовать ради тебя, любить тебя даже в те моменты, когда ты не можешь любить себя. Быть голосом твоего разума и быть твоей силой в те времена, когда ты истощен. Я обещаю любить тебя безоговорочно и без колебаний, пока мы живы.

Черт, меня переполняет любовь. Не могу поверить, что мне посчастливилось назвать эту женщину своей.

Кольца проплывают как в тумане, так как я могу сосредоточиться только на том, какая она красивая и как чертовски повезло, что она у меня есть. Я надеваю ей на палец кольцо, сверкающий карат бриллианта, который, по ее словам, был слишком большим, когда мы получили его, чтобы соответствовать ее обручальному кольцу. Затем она делает то же самое.

– Властью, данной мне, я объявляю вас мистером и миссис Картрайт! Вы можете поцеловать свою невесту.

Не теряя ни секунды, я притягиваю ее к себе и целую, как в первый раз. И… в каком-то смысле это так. Это первый поцелуй с ней как с моей женой и партнером. Впервые у нее моя фамилия.

Я целую ее, пока она не задыхается и не сжимает свои крошечные ручки в моем смокинге, а толпа не начинает кричать и улюлюкать. Ведь они наши друзья и семья. Я не удивлен.

Наконец, я отрываю свои губы от ее, и она смотрит на меня из-под густых ресниц с туманным выражением в глазах.

– Не могу дождаться, когда сниму с тебя это платье, жена.

Я ухмыляюсь и держу ее руку в своей, торжествуя перед толпой, когда мы спускаемся с алтаря и идем по проходу. Едва мы успеваем пройти половину пути вниз, как обе девушки несутся к нам и вцепляются в нас обоих.

Джульетта просто запрокидывает голову и смеется, и сейчас, больше, чем когда-либо… Я знаю, что принял лучшее решение в своей жизни, нарушив правила.

*

После бесчисленных танцев, тостов и разговоров с каждым здешним гостем я чертовски вымотан. Я выпиваю третье пиво за ночь, а Джульетта сидит у меня на коленях и смеется над чем-то, что говорит София, жена Хейса. Они прилетели из Сиэтла на свадьбу, и, черт возьми, я рад. Я не осознавал, как сильно скучал по этому парню, пока не увидела его снова. Он был здесь только дважды за последние пару лет с семьей.

– Это никогда не останавливается, говорю вам. На днях я нашла ее внутри унитаза. Ногами вперед. Я спросила ее, что она делает, и она сказала мне, цитирую: «играю в луже».

– Она прекрасна, София, – воркует Джульетта. Рук [Прим.: Сокращено от «Rookie» – Новичок] на танцполе с девушками, держась за руки и хихикая, пока они танцуют. Я даже не буду упоминать тот факт, что у меня немного сжимается грудь, когда я вижу их с ней. Я представляю крошечную версию Джульетты, которая ходит вокруг, и мне вдруг хочется, чтобы это стало реальностью. Ари и Кеннеди будут лучшими старшими сестрами.

– Лиам? – спрашивает Хейс, отвлекая меня от мыслей. От опасных мыслей.

– Да, извини, отключился, наблюдая за девочками.

Он смеется: – Я понимаю, чувак, они так быстро растут. Мне кажется, что только вчера я читал детские книжки и ждал появления Рук. Кажется, что время пролетело так быстро – ты даже не успеваешь моргнуть.

– Ты прав. Клянусь, с каждым днем девочки растут все больше и больше, и я застрял в раздумьях, куда все это делось – когда время прошло незаметно.

Я делаю еще один глоток пива, которое с каждой секундой становится все теплее. Думаю, я должен принести нам обоим новый напиток. Похоже, мы задержимся здесь на какое-то время.

– Детка, я пойду возьму еще пива. Хочешь что-нибудь?

– Что-нибудь фруктовое, пожалуйста, – говорит она.

– София, тебе что-нибудь принести? Я сбегаю в бар и возьму выпивку.

София делает паузу, затем смотрит на Хейса широко раскрытыми глазами. Хейс только громко смеется и притягивает ее для быстрого поцелуя в губы.

Я что-то пропустил?

– Никому не говори, что София беременна.

Джульетта взволнованно визжит, затем спрыгивает с моих колен и притягивает к себе Софию, чтобы обнять.

– Вау, поздравляю, ребята. Как далеко вы продвинулись? – Я спрашиваю.

– Около девяти недель. Мы ждем до шестнадцати, чтобы объявить. В прошлом году у меня был выкидыш, и мы просто хотим убедиться, что все будет хорошо.

Я киваю: – Я полностью понимаю.

Девушки снова болтают о детях, а мы с Хейсом просто смотрим друг на друга.

– Это наша реплика. – Он встает и берет свою чашку со стола, прежде чем наклониться и поцеловать Софию в щеку.

Я делаю то же самое с Джульеттой, прежде чем мы выходим из детского лепета и направляемся к бару.

– Черт возьми, чувак, еще один? Ты надеешься на мальчика? – Я спрашиваю.

Он пожимает плечами: – Неважно. Пока ребенок и София здоровы, это все, что имеет значение.

Мы подходим к бару и смотрим, как девочки танцуют, пока ждем напитки.

– Ты когда-нибудь думал, что это будет нашей жизнью? Женаты, имеем детей? Ты из НХЛ? – спрашивает Хейс.

– Никогда, но, черт возьми, я рад, что это так.

Как только бармен пододвигает к нам наши напитки, раздается громкий грохот, и я сразу же вижу Бриггса и случайного парня, которого я никогда раньше не видел, стоящих в стороне от танцпола в ожесточенной ссоре. Судя по смокингу, который он носит, похоже, что он может работать на место проведения.