Текст книги "Тайна Чаши"

Автор книги: Марджери (Марджори) Аллингем (Аллингхэм)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

Глава тринадцатая
«Работа И. Мелхизадека»

Воцарилось долгое молчание. Профессор Кэйри с сомнением смотрел на молодых людей, а Валь наконец-то получил возможность как следует разглядеть своего соседа.

Франтоватый старик излучал радость жизни, которой полыхала его дочь. Его умное лицо еще не избороздили морщины, а в глазах светилось такое дружелюбие, что молодые люди сдались без боя.

Он заговорил первый очень приятным негромким голосом с едва заметным американским акцентом, ясно давая понять, что понимает необычность ситуации.

– У нас проблемы, – улыбнулся он мистеру Мелхизадеку. – Хорошо, что я оказался тут. С семьей мистера Гирта я как будто в ссоре и, тем не менее, должен принести ему мои извинения.

Он рассмеялся, и Валь уже хотел ответить, но Кемпион положил руку ему на плечо.

– Моя дочь вечно мне пеняет, что я люблю вмешиваться в чужие дела. И это правильно. Пару дней назад любопытство завело меня в ваш сад, мистер Гирт. Вряд ли вы видели меня, но я все-таки скажу.

– Мы вас видели, – не удержался Валь. – Вы заглядывали в часовню, профессор.

– Ну да, – скривился старик. – Заглядывал. Я пишу книгу «Влияние государства на восточно-английское украшение религиозных объектов» и не буду скрывать, что рассчитывал на помощь со стороны ваших родственников. Но я, наверное, неправильно повел себя с вашим отцом и ничуть не приблизился к чаше, словно не выезжал из Вестпорта. – Он помедлил, сияя смеющимися глазами. – Я терпел, сколько мог, а в тот вечер, когда узнал о несчастье в вашем доме, не выдержал. Я решил попытать счастья и взглянуть на чашу, если удастся проникнуть в ваш сад с помощью сына садовника.

Валь покраснел.

– Меня долго не было дома, а бедная тетя, боюсь, была занята другим. Я бы с удовольствием показал вам чашу. Кстати, мы сегодня полпути проехали вместе с вашей дочерью.

Кемпион, смеясь одними глазами, молча глядел на профессора.

– Мне кажется, – сказал он наконец, – я читал одну вашу книгу. «Предрассудки дотекстильной эры».

– Да, да, мистер Твелвтриз, – откликнулся профессор, покраснев и сделав особое ударение на фамилии молодого человека. – Вот уж не знал, что ее здесь читают.

У Валя появилось неприятное ощущение, что они вступили в какую-то игру, которую он не мог понять.

Кемпион стал особенно почтительным.

– Приношу вам наши извинения. Но не буду скрывать, мы приняли вас за грабителя, – проговорил он с пугающей откровенностью. – Мы думали, вы хотите украсть чашу.

На лице мистера Мелхизадека появилось выражение ужаса, и он открыл рот, чтобы защитить своего друга, но профессор остановил его движением руки.

– Он прав… отчасти, – сказал он и повернулся к Валю. – Мистер Гирт, я, естественно, знаком с историей вашей чаши. Для меня она – одно из чудес света, поэтому мне очень хотелось посмотреть на нее. Я знал, что один день в неделю она открыта для всех желающих ее видеть, и я бы непременно воспользовался этим днем вместо того, чтобы глядеть на нее через решетку, да еще в полутьме, но мне помешала ссора миссис Кэйри и вашей тети. Я все ждал, когда они помирятся, а тут…

Казалось, Валь, полностью попавший под обаяние профессора, готов выплеснуть на него поток извинений за тетю, за отца, за себя, поэтому мистер Мелхизадек поспешил опередить его:

– Думаю, пора дать профессору Кэйри возможность осмотреть чашу, а потом выслушать его мнение.

– Пожалуйста.

Кемпион отступил в сторону, открывая профессору восемнадцать дюймов сверкающего золота, и тот бросился к нему, схватил в руки, стал вертеть из стороны в сторону.

– Вы мне не одолжите лупу, Мелхизадек? – спросил он. – Прелестная вещица.

Все, как зачарованные, следили за миниатюрными пальчиками профессора, которые гладили рисунок, ласкали выступавшие из золотой поверхности камни. Наконец он поставил чашу на стол.

– Что вы хотите знать?

– Все, – сказал Кемпион, опережая Валя. Профессор задумался.

– Это церковная чаша. Рисунок эпохи Возрождения. Однако работа куда более поздняя. Ей лет сто пятьдесят.

Валь, ничего не понимая, уставился на Кемпиона, и мистер Мелхизадек взял чашу в руки.

– Я тоже так думаю. Если вы позволите, мистер Гирт, я вам это докажу. Прежде мне не хотелось предлагать это вам на случай, если я ошибаюсь.

Он достал из ящика стола нож и, внимательно осмотрев ножку чаши, аккуратно вынул один из камней. Тут даже он не удержался от возгласа удивления. Внутри крошечными буквами было выгравировано:

Работа И. Мелхизадека

1772

– Мой прадед, – с гордостью произнес мистер Мелхизадек. – Он основал нашу фирму и имел обыкновение надписывать все свои работы, хотя иногда ему приходилось прятать свою подпись.

– Неужели вы не понимаете, что это значит? – вскричал Валь, не в силах больше молчать. – Ведь это чаша Гиртов!

Несколько минут профессор выглядел не менее растерянным, чем Валь, но потом он как будто что-то понял и подошел к мистеру Кемпиону.

– Мистер Твелвтриз, – прошептал он, – мне бы хотелось поговорить с вами и с мистером Гиртом наедине. Пойдемте куда-нибудь.

Кемпион ответил ему внимательным взглядом.

– Я сам хотел предложить вам это.

Тем временем онемевший от ужаса Валь не мог отвести глаз от творения рук прадеда мистера Мелхизадека, словно видел его впервые. Профессор Кэйри решил взять дело в свои руки. Он попрощался со старым евреем, с которым был, по-видимому, близко знаком, уложил чашу обратно в чемодан, и через десять минут все трое уже сидели в машине, направляясь из Сити в Уэст-Энд.

Ваню пришло в голову, что они слишком быстро поверили профессору Кэйри, однако он вспомнил, как сам мгновенно подпал под его обаяние и готов был доверить ему самую сокровенную из своих тайн. Однако мистера Кемпиона он не относил к числу доверчивых людей, и тем больше его удивляла сложившаяся ситуация.

Еще не доехав до Пиккадилли, Кемпион с обезоруживающей откровенностью назвал профессору свое другое имя, и когда они поднимались по лестнице, то беседовали уже, как старые друзья.

Валя удивило, что Кемпион, ни от кого не скрываясь, подъехал к своей квартире, и теперь он смотрел на него во все глаза.

– Насколько мне помнится, – сказал Валь, – вы говорили, что меня схватят, едва я покажу нос наружу. А теперь что же?

– Теперь, – ответил Кемпион, – ситуация изменилась. Наши противники должны знать, что мы с вами на одной стороне. Если они убьют вас, то напрасно потратят пулю. В Лондоне уже все известно. Ваш отец знает об опасности, знает Скотланд-Ярд, значит, все имеющиеся в стране полицейские могут быть в любую минуту подняты по тревоге. Может быть, люди «Джорджа» наблюдают за нами, а, может быть, и нет.

Профессор Кэйри не пропустил ни слова из этой беседы, и, когда Кемпион умолк, сложил руки на груди и тихо заговорил сам:

– Я не совсем понял, в чем дело. Валь пожал плечами.

– Никакого дела нет после того, как мистер Мелхизадек назвал дату создания чаши. Налицо трагический фарс.

Профессор и мистер Кемпион обменялись понимающими взглядами.

– Не надо так думать, мальчик, – попытался утешить его профессор Кэйри. – Знаете, – сказал он, поворачиваясь к Кемпиону, – лучше вам немедленно рассказать обо всем мистеру Гирту а потом мы пойдем дальше.

Валь вопросительно поглядел на Кемпиона.

– Положение весьма деликатное, но, наверное, вы правы и пора расставить все точки над Дело в том, Валь, что стоило мне увидеть фотографию, и я сразу усомнился в подлинности чаши. Прежде, чем отыскать вас, я нанес визит моему старому другу профессору Кэйри, самому знающему эксперту из ныне живущих, который, как мне стало известно, поселился по соседству с вами. По фотографии он не мог сказать мне ничего определенного, хотя у него тоже возникли сомнения. – Он помолчал. – Так как ваша тетя не очень-то ладила с соседями, то я не мог представить вам профессора. Поэтому признаюсь, что это я вызвал его к Мелхизадеку. Понимаете, я знал, что одному специалисту вы не поверите. Мне очень жаль. Я собирался убедить вас, что надо сделать копию чаши, а тут вмешались девушки и очень мне помогли.

Валь закрыл лицо руками.

– Все. Это конец, – прошептал он. Профессор наклонился над ним, безгранично

жалея его и подсмеиваясь над его наивностью.

– Послушайте, я не собираюсь разрушать ваши иллюзии, – сказал он. – И я тоже понимаю деликатность ситуации. Но если вы позволите, я изложу вам некоторые свои соображения о так называемых фактах, ведь на мои представления не влияют неколебимые традиции.

Он помолчал, давая Валю время взять себя в руки.

– Если вы спросите меня, – продолжал профессор, – то я скажу, что очаровательная вещица, которая хранилась в вашей часовне последние сто пятьдесят лет – поддельная чаша. Вы должны знать, что наши предки были простыми людьми, вещи у них были простые, и они не принимали никаких особых мер предосторожности в отношении своих сокровищ. Думаю, наша поддельная чаша – последняя в своем роде и совершенно не такая, какой была первая. Настоящая чаша осталась в памяти и хранится, возможно, где-то далеко от глаз, тогда как ее великолепная подмена заняла ее место, чтобы привлекать любопытных и, конечно же, воров.

Валь тяжело вздохнул.

– Понятно. Вы хотите сказать, что первая чаша слишком ценная вещь, чтобы выставлять ее напоказ?

– Вы правы… Помните мародеров типа вашего великого патриота Кромвеля? Подобных примеров мне известно не так уж мало. Я специально интересовался. Собственно говоря, о вашей чаше тоже можно кое-что поведать. Например, во времена Ричарда II ее как будто украли, а потом украли сразу после Реставрации. Однако Гирты не понесли наказания, как непременно случилось бы, будь чаша в самом деле украдена. В указе королевы Анны ваша семья еще раз объявляется хранительницей уникальной реликвии.

Он помедлил, давая Валю время осознать услышанное.

– Профессор – истинный сын своей страны. Он знает о нас больше, чем мы знаем о себе, – усмехнулся Кемпион.

Валь откинулся на спинку кресла.

– Но если эта чаша поддельная, как вы говорите, то почему не дать ворам, кто бы они там ни были, украсть ее?

Мистер Кемпион покачал головой.

– Нет. Они сразу же определят время ее изготовления. А потом, поняв, что получили подделку, продолжат поиски. Они не остановятся. Нет. Будем следовать первоначальному плану. Надо приманить щуку и поймать ее на крючок.

– Понимаете, мистер Гирт, – поддержал Кемпиона профессор, – любой квалифицированный вор быстро во всем разберется. А насколько я понимаю, мы имеем дело со знающими людьми. Едва чаша окажется у них в руках, они сделают выводы, к которым пришел я. К несчастью, некоторые средневековые авторы описывали чашу, так что современным исследователям докопаться до истины гораздо проще, чем их средневековым предшественникам.

– Старина, не будьте таким мрачным, – вмешался Кемпион. – Имейте в виду, мы опережаем наших противников. Не больше пяти человек на всем свете знают о существовании второй чаши, и чтобы сохранить тайну, придется сражаться за поддельную как за настоящую.

– Понятно, – вздохнул Валь. – Ну, а где же настоящая чаша? Вы не знаете?

– Я не англичанин, – кашлянул профессор, – поэтому, наверное, не имею права высказывать предположения, но мне кажется очевидным… если учесть средневековое мышление… что вы обо всем узнаете, когда вам исполнится двадцать пять лет.

– Комната! – встрепенулся Валь. – Ну, конечно.

Он глубоко задумался, а когда поднял голову, то со страхом посмотрел на профессора и Кемпиона.

– Это еще не все! – хрипло произнес он, почти радуясь, что может наконец нарушить долгое табу и откровенно сознаться в своих подозрениях. – Комната в восточном крыле. Там хранится что-то кошмарное. Может быть, я сошел с ума, Кемпион, но у меня такое чувство, что это не просто музейная экспозиция. Всю жизнь, сколько я себя помню, мой отец чем-то удручен. Что-то такое у него на уме, отчего он не может спокойно спать. И мой дед был таким же. Об этом никто никогда не говорил. И я тоже не говорил. Но там что-то страшное.

Первым опомнился профессор:

– Не сомневаюсь, что там настоящая чаша из красного английского золота, и у нее могущественный и грозный хранитель.

Глава четырнадцатая
Пятьдесят семь разновидностей

– Нет ничего, что не было бы предопределено, как сказала старая дама на Вселенском Соборе, – заметил мистер Кемпион. – Всему когда-то наступает конец, и мы тоже понемножку двигаемся вперед. Сейчас послушаем еще одного эксперта. Мой друг, инспектор Станислаус Оутс, на редкость приятный человек. Надеюсь услышать от него много полезного.

Он сел в кресло напротив Валя и закурил сигарету.

– У нас сегодня экспертный день? – недовольно спросил Валь. – Мне нравится профессор. Почему вы так долго скрывали его?

– Из хитрости. Люблю производить впечатление. К тому же, вы не забыли, что я плохо вас знал? Возможно, что вы были бы достойны его поддержки. А еще есть миссис Кэйри, кстати, удивительно очаровательная старая дама, которая не очень-то ладила с вашей тетей. Уж ее-то в дружелюбии не обвинишь. Валь помрачнел.

– Адольф, брат дяди Лайонелла, называл тетю Ди ошибкой природы. Помню, он мне говорил: «Валь, мальчик мой, ты не представляешь, как трудно найти среди женщин настоящую дуру. Среди мужчин дураков хватает, но среди женщин таких нет. И исключение, которое подтверждает правило, твоя тетя Диана». Он не любил ее. Интересно, что она сказала миссис Кэйри. Держу пари, что-то очень обидное.

– Может, что-нибудь насчет отцов-пилигримов? Слышите? Кто-то поднимается по лестнице. Если не ошибаюсь, Ватсон, это наш клиент. Что-то он сегодня рано. Обычно его не увидишь раньше половины седьмого. Входи, милый друг! – крикнул он, не вставая с кресла.

Ответа не последовало.

– Заходи же! Здесь все свои! И не забудь оставить наручники на вешалке.

Наконец раздались шаги в коридоре, открылась дверь, и в нее просунулась голова в фетровой шляпе. Мистер Кемпион вскочил.

– Кого я вижу? Эрни Уокер! Ты как тут оказался? А мы ждем полицейского с минуты на минуту.

На бледном некрасивом лице появилось хитрое выражение.

– У меня все законно. Освобожден досрочно. Бумаги в порядке. Мне надо вам кое-что рассказать. Вот вы подпрыгнете от удивления.

– Ну, заходи, – пригласил его Кемпион, вновь усаживаясь в кресло. – И хорошенько закрой дверь. Стой прямо и стряхни крошки с усов.

Хитрец расплылся в улыбке.

– А что? Хочу и отращиваю усы.

Он бочком протиснулся в дверь и кошачьей походкой приблизился к Кемпиону.

– У меня кое-что есть, но это стоит денег.

– Сразу тебе деньги подавай. Сначала скажи, что у тебя.

Эрни Уокер ткнул пальцем в Валя.

– Это кто?

– Не бойся. Это лорд Гарри. Не обращай внимания. Что ты хотел мне сказать?

– Сначала пять фунтов, – сказал Эрни и снял шляпу, по-видимому, из уважения к аристократическому титулу.

– Вымогателя из тебя не выйдет. Лучше выкладывай.

Эрни подмигнул Валю.

– Ничего себе. А ведь будь он таким умным, каким хочет казаться, он бы заметил меня сегодня.

Кемпион всмотрелся в него.

– Здорово! Ты сидел за рулем «бенца». А теперь выкладывай, иначе забудь о своих документах.

– Тихо, тихо, я же ничего не делал. Сидел за рулем, только и всего, – с самым невинным видом проговорил Эрни. – А если не хотите знать, то и не надо. Я к вам, как к другу, а вы всякие слова говорите.

И он надел шляпу.

– Не играй в дурачка. Насколько я понимаю, тебя наняли, чтобы ты работал?

– Правильно, – ответил Эрни. – И я думал, вы заплатите мне пять фунтов, чтобы узнать, кто меня нанял.

Кемпион вздохнул.

– Если ты проделал долгий путь, желая сообщить мне, что Мэттью Сэндерсон не питает ко мне любви, то ты еще больший дурак, чем я думал.

– Если вы собираетесь ругаться, – стараясь справиться с разочарованием, сказал Эрни, – то я сам знаю, кто я такой.

– Стоп. Среди нас аристократ. Ты еще что-нибудь знаешь?

– Нет. Мэтт Сэндерсон нанял меня, но он работает еще на кое-кого. У меня уши всегда на макушке, и я слышал, как он говорил о большом боссе. Никогда не знаешь, где потеряешь, а где найдешь.

– Вот теперь интереснее, – сверкнул глазами Кемпион.

– Пять фунтов за имя босса, на которого работает Сэндерсон.

Кемпион достал бумажник.

– А все романчики, которые ты почитываешь. Пять фунтов! Твой отец работал за полкроны.

Пять бумажек по одному фунту уже были в его руке.

– Выкладывай. Эрни сдался.

– Вы ведь джентльмен. Тоже аристократ. Ладно. Я слышал, как Сэндерсон сказал своему парню… он не из наших… Мол, я должен ответить за это перед Маргариткой. Это он сказал, когда пил пиво из чемодана Вы должны знать… Я понятия не имел, что иду против вас, пока не увидел вас в машине. Неплохо вы их провели. Разозлились они…

– Маргаритка, – повторил Кемпион. – Ты не ошибся?

– Нет. Маргаритка. Я запомнил, потому что Альфа Риджвея тоже звали Маргариткой. Его повесили два года назад. В Манчестере.

– А-а… – мистер Кемпион отдал ему деньги, – …как твой автомобильный бизнес?

– Как всегда, – с энтузиазмом заговорил мистер Уокер. – Продал на прошлой неделе одну перекрашенную машину в Норвуде. Брат взял ее в Ньюкасле, привез в гараж. Мы славно потрудились. Номера и все такое. Немножко меня надули, правда. Мошенник, которому я ее продал, вроде приличный джентльмен, домовладелец, всунул мне пару фальшивых бумажек. Нечестные стали люди, только и смотри за ними.

– А вот и Станислаус, – сказал Кемпион.

Эрни торопливо спрятал банкноты и в ожидании уставился на дверь. Почти тотчас появился инспектор Станислаус Оутс, высокий, седеющий мужчина, успевший отрастить заметный живот.

– Привет! У тебя всегда дверь открыта? – Тут он заметил Эрни. – А… Вот уж кого не ждал увидеть!

– Меня уже нет, сэр, – пролепетал Эрни, направляясь к двери. – Я приходил с визитом, как и вы, верно, сэр.

И он хитро поглядел на Кемпиона, который не удержался от смеха.

– Не забудь хорошенько закрыть за собой дверь. И всегда проверяй водяные знаки.

– В чем дело? – подозрительно поинтересовался инспектор Оутс.

Однако угонщик машин уже исчез.

Кемпион представил Валя и налил виски с содовой детективу, который с видимым удовольствием расположился в кресле.

– Что у вас тут делала эта крыса? – спросил он, показывая на дверь, за которой скрылся Эрнест Уокер, и тотчас повернулся к Валю. – Знаете, когда я навещаю нашего общего друга, то обязательно нахожу у него представителей не самого высшего общества…

– Только не Лагг. Его имя священно, – вмешался Кемпион. – Ужасно рад вас видеть, старина. И вы, кстати, очень мне нужны. Не знаете ли вы очень влиятельного и очень богатого преступника, которого зовут «Маргаритка»?

– Он был повешен двадцать седьмого ноября 1928 года в Манчестере, – с важностью проговорил представитель Скотланд-Ярда. – Отвратительный тип. Резал людей на части. Я помню, как его вешали. Шел дождь.

– Нет. Мне нужен более значительный господин. Хотя, сто к одному, он любитель.

– Мне известны пятьдесят семь разновидностей маргаритки, – продолжал мистер Оутс, – если вас интересует псевдоним. Но все они мелкая рыбешка. Очень мелкая. А в чем дело? Или это государственная тайна?

Он рассмеялся, и Валь решил, что ему нравится этот неторопливый человек с сияющими серыми глазами.

– Стараюсь найти короткий путь, – сказал Кемпион, – как противоположность долгому, если вы меня понимаете.

Инспектор долго молчал, потом со вздохом поставил стакан на стол.

– Вы мне нравитесь, но вы играете с огнем и, боюсь, можете обжечь крылья. Какой помощи вы ждете от меня?

– Не беспокойтесь. Я непременно доживу до совершеннолетия моего крестника. Еще девятнадцать лет, правильно? Как его игрушка?

– Великолепно. Берет своего Микки Мауса каждую ночь с собой в постель. Вы понимаете, что я здесь совершенно неофициально? – торопливо спросил он. – Хотя если вы не совсем потеряли след, почему бы вам не передать дело в наши руки? – он помолчал. – Ваша беда в том, что вы наслаждаетесь своей работой, и когда-нибудь это плохо кончится.

Кемпион встал и прошелся по комнате.

– Послушайте, Станислаус, вы не хуже меня знаете, что в девяноста девяти случаях из ста только полиция может защитить человека и его собственность. Однако в сотом случае публичность смертельна, и тут полиция бессильна. Так вот, о чем я хотел с вами поговорить. Видите чемодан? Его надо очень охранять в течение нескольких дней. То, что в нем хранится, сравнительно не очень ценно, но наши противники с долгой дороги намерены это заполучить. Как только это окажется у них в руках, по-настоящему ценное сокровище будет в опасности. Вы меня понимаете?

Инспектор задумался.

– Как официальное лицо, я должен был бы сказать: «Дорогой друг, для таких случаев существуют сейфы в банках… Или отдайте официально Скотланд-Ярду».

– Понятно. А что вы скажете как частное лицо? Как мой друг?

– Что я бы сидел тут и не выходил за дверь, ибо это самое безопасное место. Внизу полицейский участок. На каждом шагу полицейские. Можете нанять еще.

– Прекрасно. А вы что думаете, Валь? Не посидите тут, пока я съезжу в Санктьюари и попытаюсь выяснить, кто такой Маргаритка?

Валь кивнул.

– Я все сделаю, как вы скажете, ведь моя жизнь в ваших руках. Но у вас всего четыре дня. В среду будет второе число.

– Четыре так четыре. Станислаус, вы не обеспечите его охраной?

– О чем речь! – Инспектор взялся за телефон, и через десять минут все было улажено. – Ну вот и все. Правда, вам придется заплатить. Но деньги ведь не главное сейчас? Кстати, мы имеем негласный приказ оказывать вам всяческое содействие.

Кемпион пристально посмотрел на него, как бы приказывая замолчать, и инспектор его понял.

– Я пошутил.

Он с любопытством взглянул на Валя, но тот ничего не заметил.

– Прекрасно, – сказал мистер Кемпион. – Я прослежу, чтобы все было, как надо, и завтра утром поеду в Санктьюари. Валь, здесь есть все, что вам может понадобиться. Надеюсь, ваш отец ничего не скажет?

– О, нет, – улыбнулся Валь. – Очень странно, но как только он услышал о вас, так сразу захотел с вами познакомиться. И все же я ничего не понимаю.

– Поймете, – сказал инспектор, вставая рядом со своим другом. – Будьте осторожны. Четыре дня – не такой уж короткий срок, чтобы не успеть расправиться с признанным экспертом «Les Inconnus». Кроме того, мне бы очень не хотелось видеть вас повешенным.

Кемпион терпеливо выслушал напутствие и протянул инспектору руку.

– Вы очень добры, сэр.

Его взгляд за толстыми стеклами очков был тверд и решителен.