Текст книги "Тайна Чаши"

Автор книги: Марджери (Марджори) Аллингем (Аллингхэм)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

Глава четвертая
Случайные встречи

– В последний раз я проезжал тут, – мрачно пробурчал с заднего сидения мистер Лагг, – в полицейском фургоне. И хорошо все запомнил, потому что меня тогда засадили на три месяца. Судья постарался. Сказал, будто я вылитый преступник и у меня нет алиби.

– Лучше бы тебе помолчать, Лагг, – не оборачиваясь, сказал Кемпион, который вел машину. – Мы едем в дом, где слуги настоящие, и тебе надо подумать, как себя вести.

– Слуги? – недовольно переспросил мистер Лагг. – Да я сам джентльмен, уж поверьте мне, и не хуже других. Мистер Гирт знает. Когда я его сегодня брил, то сказал ему, что прежде резал людям глотки.

Сидевший рядом с Кемпионом Валь хмыкнул.

– Лагг и Бранч, старый дворецкий моего отца, одного поля ягоды. Бранч здорово покуролесил в юности, насколько я понимаю, хотя его семейство служит нам уже много лет.

– А он случайно не Роджер? – поинтересовался мистер Лагг. – Невысокий, худой, со сломанным носом… И говорит ужасно по-провинциальному.

– Так и есть. – Изумленный Валь повернулся к нему. – Вы с ним знакомы?

Лагг шмыгнул носом и кивнул.

– Мы звали его, помнится, королем Паркхерста

– Вы оба – фантастическая пара, – сказал Валь, обращаясь к Кемпиону.

– Ну уж, – усомнился бледный молодой человек. – С тех пор, как мы научились говорить по-французски, нас запросто принимают в любом обществе. Им бы познакомиться с рекомендациями Лагга, а он сам их писал.

Валь рассмеялся. Потом несколько минут все молчали. Прошло тридцать шесть часов с тех пор, как юный Гирт переступил порог квартиры Альберта Кемпиона, что находилась рядом с Пиккадилли. Хоть и с большой неохотой, но он позволил хозяину квартиры и его бесценному приятелю приодеть себя, так что теперь он смотрелся совсем по-другому. Кстати, после ночного разговора с Альбертом он бесповоротно доверился ему и готов был пойти на все ради общего дела

Покидали они квартиру не совсем обычным способом, так как воспользовались лифтом для слуг, на котором спустились в первоклассный ресторан, имевший выход на Риджент-стрит, а там, сев в «бентли», на немыслимой скорости помчались прочь из Лондона. Альберт Кемпион сумел доказать Валю, что им грозит опасность, хотя иногда тому казалось, что бледный молодой человек – обыкновенный сумасшедший.

– Не хотелось бы показаться навязчивым, – прервал его размышления Альберт Кемпион, – но вы уверены, что можете надеяться на дружеское расположение вашего родителя? Я считаю это важным.

– Нет, – покачал головой Валь. – Конечно же, я сам виноват, что так долго…

Ему не хотелось рассказывать о своих делах.

Мистер Кемпион открыл было рот, чтобы утешить юношу, но неугомонный Лагг опередил его:

– Расскажите ему, если в этом замешана женщина ведь он сам тоже пострадал из-за женщины, – скорбно заметил он.

Мистер Кемпион сидел с непроницаемым лицом. Они как раз проезжали какой-то старинный городок, и он остановил машину возле постоялого двора в стиле поздней тюдоровской эпохи.

– Внутри меня все протестует. Пора поесть. Тебе, Лагг, тоже не мешает подкрепиться.

– Правильно. – Мистер Лагг понял, что сказал бестактность, но не пожелал признаться в этом. – Пока вы будете хлебать свой кофе, я съем что-нибудь в баре, чтобы не видеть, как «Синий вепрь» превращается в «Слезливого бахвала».

Он открыл переднюю дверь, но не стал ждать, когда его хозяин выйдет из машины, и Кемпион с негодованием посмотрел ему вслед.

– Шут! Вечная проблема с Лаггом. Прошлое не дает ему покоя, ведь он считался одним из самых знаменитых взломщиков. Пойдемте. Интересно посмотреть, что нам тут предложат.

Валь последовал за ним, и они, спустившись по двум ступенькам, оказались в прохладном зале, пол которого был выложен кирпичом. Все здесь выглядело неплохо и чуть-чуть слишком по-тюдоровски, чем при самих Тюдорах. Тяжелые балки, державшие потолок, были словно не из дуба, а из черного дерева, в глубине залы располагался открытый очаг, и повсюду бегали собаки, количество которых привело бы в недоумение любого человека из тюдоровского прошлого.

– Здесь должны неплохо кормить, – заметил мистер Кемпион и направился к столику в нише, находившемуся поодаль от остальных.

Валь сел и несколько настороженно оглядел зал, не желая встретить тут старых знакомых. Кемпион тоже огляделся, но из других соображений. Однако посетители производили впечатление наслаждающихся жизнью людей, куда больше интересующихся пивом и мясом, чем своими соседями.

– Если бы знать, – хмуро проговорил Кемпион, – кого они наняли для этого грязного дела

Валь подался к нему.

– Любой человек в округе годится. Местным жителям почти нечем заняться, кроме браконьерства.

– Знаю, – сказал, побледнев еще сильнее, Кемпион, который не пожелал обратить слова собеседника в шутку. – И тем хуже для нас. Остается только надеяться, что наши друзья пожадничают и наймут чужака. Но они могли обратиться и к талантливому любителю, так что… Кстати, Валь, – продолжал он, понизив голос, – если позволите, ваша тетя Диана., ну… жена Цезаря… Как на этот счет? Вы не думаете, что, например, лестью они могли бы склонить ее на…

– Моя тетя Диана – нахмурился Валь, – мнит себя весталкой. Она живет в Доме Чаши… вы знаете… после смерти дяди Лайонелла, а так как папа тоже вдовец, то она считает себя хозяйкой. Думаю, Пенни с ней нелегко.

– Пенни?

– Моей сестре Пенелопе. Она очень хорошая.

По лицу Кемпиона было видно, что он занес и ее в свой мысленный список близких к чаше людей

– Вернемся к тетушке. Я прошу прощения за настойчивость… Она… как бы это… в своем уме?

– Не ручаюсь, – усмехнулся Валь. – Правда, могу точно сказать, что она глупа и немножко тщеславна, но воображает себя очень доброй. Это ее идея стать «хранительницей чаши», ведь в течение долгого времени мы обходились без хранительницы. Она же залезла в старые документы и настояла на своих правах. Ее упрямству можно позавидовать, и отцу приходится ей уступать, чтобы не ссориться.

– «Хранительница чаши», – растерянно произнес мистер Кемпион. – Что это? В первый раз слышу.

– Все очень просто, – помолчав, как бы раздумывая, отвечать или не отвечать, сказал Валь. – Во времена средневековья, когда мужчины обыкновенно воевали, старшая дочь, которую не выдавали замуж, оставалась дома и жила в Доме Чаши при чаше. Естественно, когда наступили более мирные времена, об этом постепенно забыли, пока почетную обязанность не приняла на себя тетя Диана, став вдовой. Она больше ни о чем думать не могла Конечно же, папа пришел в ярость, но такую женщину никто не в силах остановить, если она что-то задумала

– Да-а… А что еще можно сказать о ней?

– Она немножко помешана на ложно мистическом культе, по крайней мере, была помешана до моего отъезда. Носит странные платья и гуляет по ночам, общаясь со звездами и пугая зверей. Она безобидна но глупа Думаю, если кто-то попытается закинуть удочку, она всю округу подымет на ноги своими криками.

Престарелый официант принес неизменный холодный ростбиф и молча удалился. Валь продолжал:

– С отцом, думаю, никаких трудностей не будет. Вы ведь знаете, почему я уехал, правда?

– Нет, – как можно незаинтересованнее произнес Кемпион. – Что-то там было в Кембридже как будто…

– Я женился в Кембридже, – с горечью сказал Валь. – Все, как обычно. Она была очень красивая. Там таких много крутится возле нас. Ну, я позвонил отцу, а он разозлился и наполовину уменьшил мое содержание, так что она… – Валь пожал плечами. – Она уехала обратно в Кембридж.

Он немного помолчал, потом, смущаясь, спросил:

– Ничего, что я вам об этом рассказываю? Мне показалось, вы должны знать. Итак, я возвратился в Санктьюари, и наш адвокат Хепплуайт уже оформил все бумаги на развод, когда я получил от нее письмо. Она заболела и жила в ужасных условиях в Лондоне. Отец опять впал в ярость, но я уехал и ухаживал за ней, распродавая все, что у меня было, пока она не умерла. Домой я не вернулся. Хепплуайт несколько раз пытался встретиться со мной, но у него ничего не вышло. Печальная история, как видите. Женщины всегда вносят беспорядок в нашу жизнь.

– Ну, не знаю, – подумав, проговорил мистер Кемпион и вновь надолго замолчал.

Пока они были заняты разговором, в залу вошла женщина и громко поздоровалась с одним-двумя знакомыми, проходя к своему столику. Все притихли, и только тогда молодые люди, уединившиеся в углу, обратили на нее внимание.

По виду она принадлежала к сельскому дворянству, которого, увы, много в Англии и, к счастью, мало в остальном мире. В высшей степени самоуверенная, она обладала несколько мужской внешностью, так как у нее были широкие плечи, узкие бедра и коротко подстриженные волосы. Великолепно сшитый костюм отлично сидел на ней, а шею закрывал узкий белый воротничок блузки.

Наделав много шуму, она села так, чтобы видеть всех и все. Надо признать, лицо у нее было приятное, даже красивое, хотя слово «прелестное» по отношению к нему прозвучало бы нелепо. Бледные щеки, длинноватый прямой нос, близко посаженные умные серо-голубые глаза. Бросив в соседнее кресло перчатки, шарфы, бумаги, она громко позвала официанта.

Очевидно, здесь многие ее знали и, может быть, даже побаивались, по крайней мере, в зале стало намного тише. Так бывает, когда в переполненном помещении появляется знаменитость.

– Только этого не хватало, – отвернувшись, проговорил Валь.

Кемпион вскинул брови.

– Кто эта своенравная дама?

– Миссис Дик Шэннон, – тихо ответил Валь. – Неужели вы о ней не слыхали? Она держит конюшню в Хиронхоу-хит. Дама с характером. Мы с ней знакомы. Прикройте меня, а то у нее ястребиный взгляд.

Кемпион старался, как мог, но когда они собрались уходить, то им пришлось пройти мимо ее столика, и хотя Валь шел быстро, но все же недостаточно быстро, чтобы незаметно исчезнуть.

– Валь! Гирт!

Она восклицала так до тех пор, пока жертве миссис Дик Шэннон не показалось, что весь город слышит его имя. К тому же, она железной хваткой вцепилась в его рукав.

– Значит, ты вернулся? Вот уж не знала, что ты помирился с отцом. – Об этом она тоже прокричала на весь зал. – Когда же это случилось?

С привычной грубостью она полностью игнорировала присутствие мистера Кемпиона, который несколько мгновений потоптался на месте, а потом отправился на поиски официанта, чтобы расплатиться за обед.

Оставшись один, Валь попытался вырваться из ее мертвой хватки, зная, что все в зале напряженно ждут его ответа Гирты были отлично известны в этой части страны.

Миссис Дик, с одной стороны, нравилось всеобщее внимание, с другой – она его презирала.

– Я только что из «Башни». Пыталась уговорить твоего отца продать мне пару однолеток. Что ему с ними делать? Я уж и так, и этак расписывала трудности, которые приходится преодолевать, когда растишь скаковых лошадей. У него же конюх – дурак. И тетю твою я тоже видела Она все глупеет.

Валь набрал полную грудь воздуха и пробормотал что-то, похожее на «до свидания», после чего миссис Дик энергично пожала ему руку.

– До свидания, до свидания. Еще увидимся. Скажи своему отцу, что я все равно заполучу его однолеток, даже если мне придется их украсть. Ему их не вырастить.

Валь вежливо улыбнулся и пошел прочь.

– До меня дошли слухи о смерти твоей жены… Прими мои соболезнования, – прокричала миссис Дик на прощание.

Валь чуть не бегом бросился к двери и был весь в поту, когда на пороге его встретил Кемпион.

– Поехали, – взмолился он. – Ненавижу эту женщину.

– «Она лишь мимо прошла». Увы, продолжение песни к ней не относится, – проговорил Кемпион. – Наверное, это ее машина – Он показал на красно-белый «фрэзер-нэш». – А вот и Лагг. Кажется, он что-то разнюхал.

В самом деле, Лагг был необычайно взволнован.

– Ага – прохрипел он, подойдя поближе. – У меня кое-что есть. Пока вы там изображали джентльменов, я, между прочим, работал.

Однако рассказывать он наотрез отказался, пока они снова не оказались в «бентли» и не выехали за пределы городка.

– Кого, как вы думаете, я видел в баре?

– Какого-нибудь старого дружка – ответил Кемпион, старательно объезжая фургон, выскочивший из-за грузовика.

– Ага! Мэтта Джонсона! Самого отвратительного, самого гнусного, самого грязного мошенника из тех, что крутятся на скачках.

Кемпион насторожился.

– Из кливерской банды? Он был один?

– Я как раз к этому подхожу, – обиделся Лагг. – Вечно вы меня перебиваете. Он там разговаривал с каким-то смешным бородатым типом. Похож на художника. Это я вам говорю… Он напомнил мне тех из Блумсбери, которые приходили, садились на пол, посылали меня за «кьянти» и селедкой, а сами разговаривали и разговаривали, сидя рядышком возле окошка. Мне ничего не оставалось, как затыкать уши ватой.

Но это не самое интересное. Самое интересное другое. Художник этот, или он похож на художника, живет в «Башне». Мне бармен сказал, когда я стал смеяться над ними, так что это точно. Друзья леди Петвик, так он сказал. Вам это ни о чем не говорит?

Кемпион сверкнул глазами так, что это было видно, даже несмотря на очки.

– Интересно… Значит, он…

– Да, – перебил его мистер Лагг, – он о чем-то секретничал с Мэттью Джонсоном. А я знаю отличных детективов, которые с удовольствием арестовали бы его прямо сейчас.

Глава пятая
Пенни: пища для размышлений

Деревня Санктьюари словно затерялась в той части Суффолка, куда поезда не ходят и автомобилисты не ездят, да еще она располагалась на отшибе, поэтому сворачивали на обсаженную вишнями дорогу лишь те, кого вели в нее дела. По обе стороны от нее возвышались крутые горы, и на вершине одной из них стоял норманнский собор, а на вершине другой – «Башня». Но места здесь были красивые и достойны кисти художника, несмотря на все страхи и суеверия.

Небольшая речушка пересекала дорогу, разделяя две горы, на склонах которых были расположены старинные дома, еще елизаветинской поры, похожие на заснувших овец на лугу. И даже керосинная лавка кузнеца в старинном паровом котле, доставленном сюда Бог знает откуда, имела здесь странную первозданную прелесть. Это была сказочная деревня, населенная людьми, которые, если не носили любимые киношниками белые блузы, то в воскресенье утром, надев неведомой старины цилиндры, обязательно взбирались по крутым ступеням, выбитым в горе, стараясь не опоздать на службу в соборе.

Постоялый двор «Три барабанщика» находился на северной горе, и его левая сторона была на добрых два фута ниже правой. Построенный в стародавние времена из дуба, он весело желтел штукатуркой и сверкал на солнце красной черепицей, а кое-кого привлекал и своими тремя входами-выходами, главный из которых был на уровне дороги и вел в коридор, а два других, один из которых был слева и чуть выше, а другой – справа и чуть ниже – в бар и пивной зал.

Около пяти часов, когда деревня грелась в желтых лучах солнца, к главному входу в «Три барабанщика» подъехал «бентли», из которого вышли Валь Гирт и Кемпион. Лагг поехал в «гараж», который держал кузнец, а молодые люди направились в прохладный и привлекавший вкусными запахами трактир. Валь поднял воротник пиджака.

– Не хочу, чтобы меня узнали. Сначала надо бы переговорить с Пенни. Если бы я мог перехватить миссис Буллок, она бы все устроила.

На цыпочках он миновал коридор, потом тихонько открыл дверь в кухню и позвал:

– Булли!

Раздался негромкий вскрик, попадали на каменный пол кастрюли, и в то же мгновение возле двери оказалась цветущая полная женщина в платье из веселенького ситца и в большом синем фартуке. Рукава у нее были закатаны выше пухлых локтей, волосы растрепаны, лицо сияло счастливой улыбкой. Она схватила Валя за руку, едва удержавшись, чтобы сгоряча не обнять его.

– Ты все-таки решился! Я знала. У тебя же скоро день рождения.

Голос у нее был низкий и звучный, и выговор правильный, хотя она забыла обо всем от волнения.

– Почему бы… вам не зайти в бар и не показаться людям, сэр?

– Знаешь, Булли, – покачал головой Валь, – все не так просто. Не могла бы ты устроить у себя мистера Кемпиона и освободиться ненадолго, чтобы мы могли поговорить? Мне бы хотелось послать Пенни записку, если это возможно. Как у нас в «Башне»? Не знаешь?

Миссис Буллок оказалась умной женщиной и, поняв, что Валь спешит и волнуется, не стала задавать ему ненужных вопросов. Она всегда, с тех самых пор, как служила поварихой в «Башне», была другом и поверенной брата и сестры Гиртов, и принимала близко к сердцу их радости и печали.

Она провела своих гостей в великолепную спальню с примыкающей к ней небольшой гостиной.

– Пишите, сэр, а я пока принесу вам поесть, – сказала она, открывая окно и впуская в комнату насыщенный вечерними ароматами воздух. – Вы спрашивали о своих, мистер Валь. Так вот. Ваш отец здоров, но грустит. Пенни… О, она красавица. И очень стала похожа на вашу мать… такие же глаза, такая же походка.

– А тетя? – полюбопытствовал Валь. Миссис Буллок фыркнула.

– Ну, о тете вы еще тут наслышитесь. Позволила сфотографировать себя с чашей.

Произнося последнее слово, она опустила глаза, словно допускала святотатство, всуе упоминая древнюю реликвию.

– Я уже слышал об этом. Но она здорова?

– Здорова, здорова Только баламутит всю деревню. Приютила тут не поймешь кого. Расхаживает в непотребстве, словно актерка какая. Ваша мама верно, в гробу переворачивается от ее художеств.

– Приютила художников?

– Да какие они художники! – сердито воскликнула миссис Буллок. – Художников я знаю. Останавливались у меня. Они аккуратные и думают только о еде. А эти… Большевики, что ли? Вот уж не удивилась бы. Бумага и ручка на столе, мистер Валь.

Прошуршав юбками, она удалилась.

Валь уселся за квадратный стол, стоявший посередине комнаты и стал писать:

« Дорогая Пенни, я в „Барабанщиках“. Приходи, когда сможешь. С любовью, Валь».

Заклеив конверт, он подошел к лестнице, и тотчас внизу появилась миссис Буллок.

– Бросайте письмо, – прошептала она. – Я пошлю Джорджа в «Башню».

Валь вернулся к Кемпиону.

– А где Лагг?

– Он в пивной… Держит ушки на макушке.

Валь подошел к окну и выглянул в сад, окруженный высокой стеной из красного кирпича в котором большие кусты роз спускались к говорливой речушке.

– Как странно. Когда мы были у вас, все было ясно, а здесь покой и тишина Ничего не переменилось с тех пор, как я уехал. И ваши подозрения кажутся мне нелепыми. Как же я рад, что вернулся!

Кемпион промолчал, а тут как раз пришла миссис Буллок с подносом.

– Пиво домашнее. Я его держу для своих. То, что привозят, хуже, не знаю уж почему. Когда мисс Пенни придет, я приведу ее сюда

Проходя мимо, она ласково коснулась красной толстой рукой плеча Валя и плотно закрыла за собой дверь.

– Выпьем за откормленного по всем правилам теленка, – сказал Кемпион, поднимая кружку. – Здесь так ощущается старина, Валь, что мне кажется, вот-вот запляшут вокруг вас девицы в венках и появится майский столб. Ну же, сэр Перси, еще одну кружку!

Валь подозрительно поглядел на развеселившегося Кемпиона

– Послушайте, а вы меня не разыграли? Может быть, вас нанял Хепплуайт, чтобы вернуть меня в лоно семьи?

– Ну, нет, – обиделся Кемпион. – Я сам себе хозяин. Больше я никому себя не продам. по крайней мере, пока у меня есть дядины деньги. Я ведь капиталист, но я свободный капиталист.

– Прошу прощения, – улыбнулся Валь. – Однако, если говорить серьезно, то вы-то должны знать, что чаша хранится в часовне и надежно охраняется. Обыкновенному воришке ее не достать.

– При чем тут обыкновенный воришка? По-моему, вы уже забыли о вашем приключении в такси. Полагаю, вы изрядно поколотили того парня, а он ни о чем никому не сообщил. Почему? Если два дня нас никто не пытался убить, то вы уж и расслабились. Пейте ваше пиво, а добрый дядюшка Альберт позаботится, чтобы вас побил еще один сорвиголова. Нет, меня волнует другое. Не потеряли ли мы слишком много времени? Надеюсь, ваша сестра скоро придет, ведь «Башня» недалеко, правда?

– На вершине горы. Но отсюда ее не видно за деревьями. Подождите… Вот и Пенни.

Кемпион направился в спальню.

– Побуду там пока.

– Не глупите, – только и успел сказать Валь. Дверь распахнулась, и на пороге появились две молодые девушки в сопровождении миссис Буллок

Определить, кто из девушек сестра Валя, оказалось делом нетрудным. Пенелопа Гирт была очень похожа на брата: такие же черты лица такие же голубые глаза и такие же светлые волосы – пожалуй, даже еще светлее – длинными локонами обрамляли ее лицо. Она не надела шляпу, и белое платье с красным рисунком удачно подчеркивало ее юную свежесть, а то, что она была совсем юной, стало ясно сразу, как только она улыбнулась.

– Очень рада что ты приехал, – сказала она и, подойдя к брату, взяла его под руку.

Более церемонную встречу трудно вообразить, но свою радость она все равно не сумела скрыть, так как ее выдавали сверкавшие счастьем глаза и лучезарная улыбка.

Валь поцеловал сестру и вопросительно посмотрел на ее подругу.

– Это Бет. Мы шли на почту и встретили Джорджа с твоей запиской. Бет, позволь тебе представить моего брата Валь, это Бет Кэйри. Ох, совсем забыла. Ты ведь незнаком с ее семьей.

Девушка о которой шла речь, была полной противоположностью Пенни– petite [3]3
  Маленькая (фр.) (Прим. пер.).


[Закрыть], задорной, с иссиня-черными волосами, разделенными на прямой пробор и собранными на затылке в пучок, и с круглыми карими смеющимися глазами. Все ее существо источало радость жизни, которую она была не в силах скрыть. Выглядела она на пару лет старше Пенни, смотревшейся почти подростком.

Когда представили мистера Кемпиона в комнате воцарилось неловкое молчание. Он и Бет обменялись быстрыми взглядами, значение которых никто не понял, и тут Пенни, спасая положение, быстро-быстро заговорила:

– Совсем забыла, что ты незнаком с Бет. Она приехала когда тебя уже тут не было. Ее родители купили Тай-Холл. Представляешь, они из Америки! Так хорошо, что у нас опять есть соседи… было бы хорошо… если бы тетя Ди вела себя иначе. Не будь мы с Бет воспитанными девицами, здесь бы уже разгорелась междоусобица

– Леди Петвик не любит чужестранцев, – рассмеялась Бет, удивив всех необыкновенно глубоким голосом с легким новоанглийским акцентом.

Пенни с трудом держала себя в руках. Видно было, что она изо всех сил старается вести себя так, чтобы угодить брату, делая вид, будто его неожиданный приезд – дело обычное.

Кемпион с любопытством наблюдал за ней, и его словно выцветшие глаза горели неподдельным интересом за толстыми стеклами очков. Несмотря на показную веселость и сияющий вид, она то и дело нервно прищуривалась и сжимала руки.

Валь понимал, как тяжело приходится его сестре, и был благодарен ей за поддержку. Улыбнувшись Бет, он сказал:

– С тетей Ди всегда было нелегко. Надеюсь, папа не дает ей особенно глупить.

Девушки обменялись взглядами.

– Папа чем-то очень озабочен. Ты же знаешь, какой он упрямый. Думаю, ему не нравится, что профессор – папа Бет – разрешил цыганам разбить лагерь в Лисьей Лощине. Это около леса помнишь? Очень даже может статься, что он втайне страдает именно из-за этого, хотя ни слова не говорит.

– Цыгане – это мамина вина, – фыркнула Бет. – Она считает, что они очень живописны. Однако четыре ее шляпки из итальянской соломки бесследно исчезли сегодня утром. Не удивлюсь, если раздражение твоего отца вскоре перекинется и на моего.

Валь смотрел то на Пенни, то на Бет, то опять на Пенни.

– Послушайте, я хочу знать, что случилось. Пенни покраснела, как рак. Бет смутилась.

– Ну и нюх у тебя, Валь, как у пойнтера. Мы можем говорить при Бет, потому что она тут единственная, кому я могу довериться, и она все знает. Но дома у нас творится что-то не то.

– Что?

Ответ Пенни испугал его еще сильнее.

– Все дело в чаше. – Ей явно не хотелось произносить слово «чаша». – Может быть, я излишне чувствительна. Наверное, мне не стоило бы говорить об этом сейчас, но я ужасно боюсь. Помнишь, когда мы были детьми, часовня казалась нам священным местом. Мы никогда не водили туда чужих, кроме одного определенного дня. А тетя Диана с недавних пор словно сошла с ума. Она, конечно же, никогда не отличалась осторожностью, но сейчас… – Девушка тяжело вздохнула и со страхом поглядела на брата – Она даже сфотографировалась с чашей. Наверное, ты поэтому приехал? Папу чуть не хватил удар, а ей хоть бы хны.

Пенни умолкла ожидая, что Валь что-нибудь скажет, но он не произнес ни слова.

– Но это еще не самое худшее. Когда она в последний раз ездила в Лондон, то собрала там целую толпу ужасных людей – что-то вроде полухудожественной полурелигиозной секты. Они сделали ее своей верховной священнослужительницей и ходят тут в сандалиях и длинных ночных рубашках, распевают, делают какие-то странные упражнения. Среди них есть и мужчины. Ужасно. Она водит их смотреть на чашу. А один даже рисует ее с чашей. Кстати, плохо рисует.

– А что отец? – почти в шоке спросил Валь. Пенни пожала плечами.

– Папу не поймешь. После твоего отъезда он словно заполз в раковину и стал еще мрачнее прежнего. Что-то его мучит. Он теперь даже ест в своей комнате. Мы его почти не видим. И еще, В аль… – Она понизила голос до шепота. – Этой ночью в левом крыле горел свет.

У Валя брови поползли на лоб, и когда Пенни кивнула, подтверждая свои слова он решительно проговорил:

– Я иду домой, но ты постарайся провести меня так, чтобы я не встретился с «гостями». – Он повернулся к Кемпиону. – Вы пока останетесь здесь, да? Я приду утром. Будем следовать нашему первоначальному плану.

Кемпион энергично закивал головой. – Мне еще надо подучить Лагга как вести себя в приличном обществе.

От него не укрылся недружелюбный взгляд Пенни в его сторону, когда он, стоя на верху лестницы, помахал всем троим на прощание.

Оставшись один, он тщательно запер дверь и, усевшись за стол и сняв очки, достал из чемодана две примечательные вещицы: малоприятного вида резиновую дубинку и весьма полезный кольт. Из внутреннего кармана пиджака он извлек точно такой же револьвер, правда, отличавшийся тем, что стрелять из него можно было только водой, и внимательно осмотрел оба.

Потом он со вздохом положил игрушку в чемодан, а револьвер – в карман.