Текст книги "Дитя скорби (СИ)"

Автор книги: Мара Дарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

Глава 27

Солнце клонится к закату. Над Восточной башней разливается самое печальное пение, какое мне доводилось слышать. Наш небольшой эльфийский гарнизон оплакивает погибших. Жуткий костер давно потушен, останки эльфийских войнов, защитников Восточной башни, бережно уложены на смастеренные носилки, накрыты еловыми ветками. Эсфиль с десятком стражников ушел в дозор, намереваясь выяснить откуда пришли к башне орки, сколько их еще, много ли тифлингов среди них... Другие же, оставшись под командованием Айнона, чистят оружие, перевязывают мелкие раны и скорбят. Наверное, никто не умеет так скорбеть, как эльфы. Трудно представить, что чувствуют те, кто теряет близкого, родного и друга, того, кто должен был быть рядом сотни и тысячи лет и вот ушел – вдруг и навсегда. Сколько нужно иметь мужества, чтобы заставить себя встать под стрелы, взглянуть в лицо смерти, когда у тебя впереди могла быть практически вечность?

Но эльфы всегда эльфы. И в жизни, и в смерти. Они не рыдают над ушедшими, они поют. Тихое скорбное пение разлилось повсюду и наполнило меня. Я сидела на каменном полу, обняв коленки в самом углу комнаты, где расположились все, кто был сейчас свободен, и тонула в этой акапельной симфонии приглушенных голосов и собственной растерянности. Никогда я не ощущала себя так странно. Сейчас мне казалось, что я превратилась в тонкий, наполненный пустотой шарик, бесцельно висящий в воздухе. Что со мной было? Почему, когда все ринулись к этому монстру, рубили и кололи его, я замерла, как трусливый кролик перед удавом? И что мне привидилось? Это не было ни кошмарным сном, ни бредом помрачённого обмороком рассудка. Это было.. .видение? Воспоминание... Чье? Ниэнель? Моё? Витэана? Как разобраться, кого спросить? Почему в этом видении я готова была, не задумываясь, закрыть таура собой, умереть на месте? Сейчас, незамедлительно, с его именем на губах! Только бы он жил! А если бы ему угрожала опасность теперь, что бы я сделала? Что?!

Ответ у меня есть, но я не хочу произносить его даже в собственных мыслях. Почему этот надменный царственный эльф вдруг стал так дорог? Его изумрудные глаза, его голос, в котором всегда неискоренимая насмешка, его губы, которые целуют так, что мир растворяется, сужается до кольца его сильных рук, перестает существовать? Неужели я влюблена? Как девчонка. Глупо! Почему я не пытаюсь выбраться из этого мира, не ищу дороги домой? Там никто не ждет, ничего не держит. И только? Не знаю, ничего не знаю. Я приваливаюсь к стене и закрываю глаза. Надо все рассказать Витэану. О том, как я попала в этот мир, о снах, об этом ведении. Если это не просто какая-то чушь, а реальность, произошедшая с Ниэнель, со мной, с ним, он помнит, знает, объяснит. Или придет в ужас.

Если все это время таур обманывался на счет меня, то гнев его будет безграничен... Пусть так! Это лучше, чем барахтаться в этой бездне непонимания, ощущая себя больной шизофреничкой с раздвоением личности. Что он предпримет? Велит казнить? Нет. Там, в роще, я видела его глаза, я видела, как много в них тепла, видела, его настоящего, глубокого, целого, без маски королевского величия и пренебрежения. Я дорога ему. Я там была собой. Ни кем иным. Не притворялась, не лгала. И была ему нужна, ощущала это каждой клеткой тела, каждой искрой духа. Когда вернемся в крепость, я пойду к нему и расскажу обо всем. И будь что будет! Как только вернемся в крепость.

Шар, наполненный пустотой внутри меня, лопнул. И я задремала.

– Ниэнель, – Айнон тронул меня за плечо. – Вставай, мы уходим. Возвращаемся в замок.

Я потерла глаза и поднялась на ноги. Собирать мне было особо нечего. Закрепила мечную перевязь и готова.

Дорога в замок заняла в три раза больше времени, чем к Башне. Мы шли с тяжёлой ношей

– погибшими братьями, бережно уложенными на носилки. В цитадели лесного короля нас уже ждали. Нашей скорбной процессии, медленно двигавшейся по улицам города, под ноги кидали сухие красные, как кровь, цветы. Процессия остановилась у казарм, где Айнон отпустил нас, сообщив, что погребение состоится через несколько часов в каменных чертогах Северного острога. Над городом, покрытым тонкой вуалью вечерних сумерек, зазвучали голоса эльфов, прекрасные и полные неуёмной тоски, отчего сердце болезненно сжалось. Я отправилась в свои покои. Хотелось немедленно смыть с себя орчью кровь, пот и грязь сражения, вернуться к миру. Иримэль мне не встретилась. Оно и к лучшему. Я намеривалась ополоснуться, переодеться во что-то почище и улизнуть своим тайным путем к покоям таура.

Мне срочно нужно было его увидеть, поговорить с ним. обнять. Хотелось спросить о том странном видении, которое пришло ко мне у Восточной башни, в котором он занимал все мои мысли. Витэан должен знать, что это было: бурная фантазия или отголосок прошлого, какой-то другой реальности, в которой я не была попаданкой с Земли, в которой являлась урожденной эльфийкой.

Холодные, покрытые инеем лианы, царапали руки, но я этого не замечала. Быстро оказалась на балконе покоев таура, кинулась было к стеклянной двери, но тут же отшатнулась. Витэан был в покоях не один. Тут же попыталась залезть на привычный уступ, но тот обледенел, и я никак не могла уцепиться. Оставалось только прижаться к стене и дожидаться, когда посетители оставят Витэана. Ну, и невольно подслушивать.

– Ты не можешь этого сделать! – в голосе Вэона, первого советника короля плескались злость и отчаяние.

– Ты будешь указывать мне, что я могу делать, а что нет! – взревел Витэан.

– Нет, таур, – совладал с собой советник. – Но я точно знаю, что ты не отдашь тифлингам земли своего отца. Ты не обречешь наших мужчин на рабство, не захочешь для наших женщин участи наложниц.

– Мне надоел этот разговор! – зло бросил таур. – Все уже решено! Глассе сказала, что последний карус вот-вот умрет, и она не в может его спасти. Ей не хватает сил. Так что мы обречены. Смирись!

– Но Ниэнель... – начал было советник.

– Ниэнель?! – столько гнева и презрения было в голосе Витэана, что я похолодела. – Не смей мне говорить об этой отвратительной гадине!

Вот как! Отвратительная? Гадина? А всего несколько дней назад, когда он целовал меня в Карусовской роще, когда его дыхание сбивалась от одного прикосновения к ткани моего платья, когда он сжимал меня в своих объятьях и наслаждение туманило его взор, отвратительной я ему не казалась! Или это все было притворством?! Неужели можно так притворяться? Обида, непонимание, горечь калёным железом обожгли душу. Горький ком встал в горле, глаза защипало. Наивная дура! Напридумывала себе сказок, нафантазировала бог знает чего! Идиотка!..

– Но. – совсем уже робкая попытка Вэона достучаться до таура.

– Вы можете идти, советник. – официальный тон, металл и холод в голосе.

– Да, мой таур, – раздались торопливые шаги.

Советник короля покинул его покои. А я все не шевелилась, борясь между намерением ворваться к королю, обрушать на него всю свою злость и горечь, и желанием убраться отсюда подальше, скрыться в самой темном углу и прорыдать три дня к ряду.

– Витэан, милый, – елейный голос Глассе прозвучал, словно гром, среди ясного неба. Откуда она тут? Неужели была рядом все время разговора таура и Вэона? Пряталась где-то? И таур не знал? – Ты так устал сегодня.

– Я устал, – повторил Витэан.

Нет, появление Глассе не было для него неожиданностью. Он знал, что она где-то рядом, позволил ей слышать, все что говорил. От этого сделалось еще гаже.

– Пойдем в постель, тебе надо выспаться. Завтра тяжелый день! – продолжала элетт.

– Надо выспаться, – вторил таур.

Мои силы иссякли. Я бросилась к краю балкона, уцепилась за лианы и полезла вниз. Рассеянная, неаккуратная, конечно же соскользнула, упала, больно расшибла себе колено. Прихрамывая, как битая собака, понеслась к своим покоям. А там. рухнула на постель в чем была, завернулась в одеяло, свернулась калачиком, уткнулась лицом в подушку и. разрыдалась. Слезы лились сами собой, не желали останавливаться, и вдруг в один миг иссякли. Меня накрыла пелена тревожного сна.

Должно быть мне что-то снилось, но что конкретно, я не помню. Разбудил Айнон. Бледный, встревоженный, он стоял над моей постелью и тряс легонько за плечо. Одно это было странно. Обычно меня будила Иримэль. Однако, капитан моей стражи был не один. С ним в спальни находились еще трое стражников. Неслыханная дерзость!

– Айнон, что происходит? – потирая припухшие от долгих рыданий глаза, изумилась я.

– Именем таура Гремучих лесов Витэана мне приказано доставить элетт Ниэнель в тронный зал, – голос Айнона странно натужный и глухой дрогнул.

– А что случилось? – удивилась я, вставая с кровати.

Колено болело. Надо было вчера хоть бы рану промыть.

Айнон молчал. Я вопросительно посмотрела на него. Он только отвел взгляд.

– Та-ак! – протянула я. – Ну хорошо, сейчас только умоюсь и переоденусь.

– Приказано доставить незамедлительно! – отчеканил эльф.

Вот как! Я начинала злиться! Да что ж это такое?

– Хорошо! Идем. – произнесла я.

Тронный зал – он ведь на то и тронный зал, чтобы там на троне был король. Ну пусть полюбуется на потрепанную меня, пусть поглядит, до чего довел. Счастлив будет?! Да на здоровье. Плевать мне!

Эльфы тут же обступили меня со всех сторон. Это напоминало мой первый день в этом мире. Меня тогда тоже вели в тронный зал точно так, под конвоем.

Глава 28

Удивительно, стоило выйти за дверь покоев, как на меня прямо навалилось какое-то витающее в воздухе ощущение тревожной обреченности. Показалось, что ни одна захудалая пичужка не щебечет в садах, что водопады и ручьи журчат теперь исключительно шепотом, а эльфы не смеют петь.

До тронного зала добрались быстро. Я хорошо помнила эти высокие резные двери, которые плавно открылись перед нами, эти каменные чертоги, и этот огромный, вырезанный из цельного куска дерева трон, с высокой резной спинкой и массивными подлокотниками. Только на этот раз трон не был пуст. На нем гордый, холодный и прямой восседал, разодетый в золотой камзол, с накинутым на плечи, ниспадающим к полу, плаще подбитым ярко-рыжим лисьем мехом, сидел таур Витэан. Его изумрудные глаза сверлили меня, обжигали... ненавидели. Даже не верится, что тогда в Карусовской роще они же смотрели с такой нежностью.

Я выпрямилась, гордо вскинула голову. Хотя со стороны это, наверное, выглядело жалко. Растрепанная, в продранных на коленке штанах, в помятом стражнеческом костюме, с красными глазами, стараюсь изобразить несгибаемую волю. Таур тут был не один. В зале собралось с десяток эльфов, многих из них я узнала. Все сплошь высшее общество и высокие чины. У трона по правую руку от короля стоял Вэон, хмурый и насупленный, он смотрел на меня исподлобья. По левую, гордая, в строгом идеально скроенном платье из такой же золотой, что и камзол короля, материи, находилась Глассэ.

– Ниэнель! – разразился голос таура. – Дитя скорби! Ты навлекла беды на Гремучие леса, ты принесла с собой смерть и горе!

О, светлейшие! Это что здесь происходит? Какой-то суд? И судят меня!

– Ты обвиняешься в том, что обманом и хитростью проникла с Карусовскую рощу и отравила ее, стремясь погубить и обречь мой народ на увядание и смерть! Тебе есть, что сказать в свое оправдание?

В зале поднялся осуждающий ропот, из которого я уловила, что это не суд. А оглашение приговора. А значит, что бы я не сказала – это уже не будет важно.

– Только то, что много дней назад я появилась перед тобой, мой таур, и поклялась служить тебе. С тех пор я ни разу не нарушила клятву, ни делом, ни помыслами! – отчеканила я, гордо глядя прямо в глаза Витэана.

Нет, страха не было. Только горечь и боль. Та самая душевная боль, которою ничем унять нельзя. Та, что появляется, когда чувствуешь себя преданной, и понимаешь, что не имела права рассчитывать на верность.

Удивительно, но Витэан дернулся от моих слов, словно от удара тока. Он набрал воздуха в грудь, словно что-то хотел сказать. Но на его плечо тихо опустилась рука Глассе. Таур выдохнул. Повисла тяжелая пауза.

– Ниэнель! Я – таур Гремучих лесов Витэан, приговариваю тебя к смерти. Приговор приказываю привести в исполнение со следующим рассветом через отсечение головы!

Зал наполнился одобрительным ропотом. А я вся похолодела внутри. Вот и все. Все, чего я боялась только оказавшись здесь, все, о чем опрометчиво перестала думать, превратилось в явь. Вот канвой ведет меня в темное и глубокое подземелье лесного короля. Тяжелый запах затхлости и сырости бьет в нос, промозглый холод пробирает до костей. Я оступаюсь на склизких ступенях, с трудом удерживаю равновесие. Меня подводят к камере. Кованные решётки, крепкие замки отворяются только для того, чтобы впустить меня в пасть тесной камеры, и снова закрываются за моей спиной. Вот и все. Осталось только ждать рассвет, последний рассвет в моей жизни.

Витэан говорил, что я ужасно громко думаю. Интересно, а могу ли я думать так громко, чтоб пробиться к нему через многометровую толщу горной породы, чтобы крикнуть ему, что ненавижу его, что он может катиться к черту вместе со своими глупыми обвинениями и поганкой Глассе, что я хочу, чтоб он облысей, чтоб у него вытек один глаз, а второй чтоб видел все только в раздражающем розовом цвете... Сама не замечаю, как мысленно кричу всю эту безумную чушь, наполняя свою голову смешными, ничего не значащими проклятьями, которые при этом все же значат так много: я не желаю зла тауру. Даже сейчас, когда он обрек меня на смерть, приказал отнять мою жизнь. Просто так, ни за что. Кому-то поверив, чем-то обманувшись. Не спросив, не выслушав. Я прощаю его. и люблю. Все эти мысли тяжелые, грохочущие, как камни срывающие обвалом с гор, гремят и несутся к нему! А в ответ. Звенящая тишина. Пустота. Немота. Ничего.

Приваливаюсь спиной к холодным камням, сползаю на каменных пол. Обхватываю колени, молчу. Не издаю не звука, даже не думаю. Никогда не сдаваться – это был мой девиз. Всегда бороться, вот что я заставляла себя делать. А сейчас? Нет. Я даже не пытаюсь понять, есть ли выход из этой ситуации. Не паникую, не устраиваю истерику. Я опустошена, разрушена, разбита, уничтожена. Закрываю глаза. Время течет медленно, неспешно, баюкает меня, качает в этом подземной темноте. Гасит восприятие.

– Ниэнель. – даже не сразу понимаю, что это обращаются ко мне. – Ниэнель.

Поднимаю голову, размыкаю веки. Свет факела кажется таким ярким, что режет глаза, прикрываюсь от света ладонью. Кто там?

– О, слава благостным! Я уж было подумал, что... – узнаю голос.

Вэйон.

Засовы издают столько шума, что он кажется грохотом. Советник таура входит в камеру, пытается оторвать меня от пола, к которому я словно бы прилипла, поставить на ноги.

– Вставай, надо идти! – шипит он. – Стража скоро вернется.

– Куда идти? – удивляюсь я.– Уже рассвет? Пора расставаться с головой?

Моя улыбка практически безумна.

– Нет, самое время бежать! – говорит Вэон.

– Я не ослушаюсь таура, – зачем-то упираюсь я. – Он сказал: «Голову с плеч!» Значит – с плеч.

Советник не слушает меня, тащит из камеры. Но тело затекло от долго пребывания в одном положении, ноги не желают гнуться. Тогда эльф просто закидывает меня на плечо, как мешок.

– Таур не в себе! – бросает эльф.

Мы быстро поднимаемся по ступеням, пересекаем какой-то коридор. Точнее все это осуществляет Вэон, я просто болтаюсь на его плече, как тряпичная кукла. Наконец оказываемся перед каким-то гобеленом. Эльф спускает меня с плеча, я тяжело опираюсь о стену.

– Да что с тобой? – раздраженно выдает он. Берет мое лицо за подбородок, поднимает, смотрит пристально в глаза.

– Ясно. Споры скариэньи. – Выплевывает он.

– Что это? – любопытствую я.

– Плесень в дворцовой тюрьме. Если надышаться ее спорами, становишь безвольным, слабым, понурым, как жидкая каша с комками. Вот прямо как ты сейчас. – Поясняет Вэон.

Рывком сдирает гобелен со стены, нажимает на какой-то камень и кусок кладки проваливается куда-то вниз с тихим скрежетом

– Иди! – подталкивает он меня в пролом. – Все время прямо. У выхода тебя встретят.

– Кто? – без особого энтузиазма интересуюсь я.

– Не важно! Иди скорее.

– А ты?

– Со мной все будет хорошо! – эльф буквально впихивает меня в пролом.

Глава 29

Снова скрежет, и за моей спиной оказывается сплошная каменная кладка без малейшего изъяна. Возвращаться некуда, приходится идти вперед. Сперва бреду неохотно, медленно. Но с каждым шагом становлюсь все увереннее, мысли проясняются. Я уже чувствую свежий воздух. Ускоряю шаг, и наконец, не выдержав, бросаюсь бегом. Там меня ждет друг, тот, кто поможет. Уже вижу слабый свет. Кажется, кто-то там стоит с факелом, на улице темно. Ночь подкралась так незаметно. Выхожу к свету.

– Слава светлейшим! Я думал, что вас поймали! – в небесно-голубых глазах аранена пляшут отражающиеся искры факельного огня.

– Ты?! – не верю своим глазам.

Я ожидала увидеть здесь Айонона или какого-то стражника. Пусть даже незнакомого эльфа или эльфийку, но только не Эсфиля.

– И я рад тебя видеть, – усмехается аранен. – Идем. Нам надо еще выбраться за дворцовые стены.

Мы долго и упорно шагаем извилистыми тропками по самым захолустным улочкам и переходам. Я теряю счет поворотам и кустам, через которые мы пробираемся. Под конец приходится залезть в ледяную воду протекающей через город лесного короля реки. У самой городской стены она уходит куда-то вглубь.

– Надо нырять! – уведомляет Эсфиль.

Меня и так колотит от холода, ноги сводит в ледяной воде. Как нырнуть в это с головой, я даже представить не могу.

– Задержи дыхание и плыви вперед. Я заранее спилил несколько прутьев в решетке. Пролезешь сквозь нее и сразу наверх. – объясняет буднично эльф.

– Я не смогу, – совершенно искренне заявляю я.

На небе гаснут звезды, а на востоке проявляется розовая полоса.

– Рассвет уже! – шипит на меня аранен. – На рассвете тебя собирались казнить, помнишь? Так что ныряй, если жить хочешь! А не то нас поймают, и тогда моя голова покатится вместе с твоей.

– Витэан никогда не навредит тебе! – ужасаюсь я.

– О! – зло фыркнул Эсфиль. – Если он приказал казнить тебя, то уж на счет меня и сомневаться не стоит. Не моргнет и глазом.

Я хотела было продолжить этот спор на тему: «Кто важнее эльфийскому королю?», но пространство над городом огласил сигнал тревоги. Знакомый уже звук рога раскатисто разлился над округой.

– Уходим! Скорее! – приказывает Эсфиль. – Они поняли, что ты пропала.

В ту же секунду эльф скрывается под водой, я еще мгновение растерянно гляжу, моргая, а потом набираю побольше воздуха в грудь и ныряю. Ледяная вода обжигает, словно кипяток. Плыть тяжело, пальцы сводит, но я могу разглядеть решетку. Несколько давшихся с трудом гребков, и я протискиваюсь в узкую щель. А потом наверх. Скорее, скорее! Руки не слушаются, ноги не шевелятся совсем. Мне не хватает воздуха. Еще чуть-чуть и я задохнусь! Крепкая рука Эсфиля хватает и вытягивает вверх. Он тащит меня за собой, подхватив под мышки.

Скоро мы оказываемся на берегу. Меня трясет от холода так, что лязг зубов, наверное, слышен в обеденном зале таура. Эсфиль же, не говоря ни слова бросается бежать, направляясь к лесу. Преодолевая себя, припускаюсь за ним. Кажется, что бежим мы целую вечность.

Утренний морозец прихватывает мокрую одежду, превращая пропитавшую ее воду в лед. Но тепло разгоряченного бегом тела, быстро растапливает наледь. Бежим через лес, потом в гору, и это отбирает все мои силы. Когда аранен наконец останавливает, я падаю на снег рядом с ним.

– Не лежи, – приказал он. – Раздевайся. Быстро!

Сперва я ушам своим не поверила. Что он еще удумал? А потом наблюдаю, как эльф достает из-за камней объемный тюк и разворачивает его. Сухая одежда! Я скидываю мокрые тряпки с себя даже не раздумывая. Эсфилю все равно не до разглядываний моего обнаженного тела. Он и сам разоблачается без тени стеснения, стремясь как можно скорее оказаться в сухом. Не прошло и пяти минут, как я уже одета и укутана в меховой плащ. Особую радость доставило наличие здесь моих клинков.

– Идем, – снова приказывает аранен.

Я уже не спрашивают куда и зачем. Похоже, у принца есть четкий план. Мы поднимаемся на высокий холм. Отсюда видно крепостные стены, эльфийский город и окружающий его лес. Удивительно, как далеко мы оказывается забрались. Может нас снесло течением реки, а я и не заметила? Эсфиль замирает, глядя куда-то вдаль, словно чего-то ждет.

Солнце взошло и разливает яркий зимний свет, играя искорками света на заснеженных верхушках деревьев. Неожиданно, поднимаясь откуда-то из леса, в небо ударили молнии. Все они исходят из одной точки. Разряд, еще разряд, еще... И там, откуда они бьют, появляется голубое свечение.

– Что это? – почти шепотом спрашиваю я.

– Тифлинги открыли портал в Межмирье, – выдает эльф, скривившись, как от зубной боли.

Тяжелый грохот заставляет меня пригнуться. Показалось, что где-то рванул артиллерийский снаряд. В тот же миг я замечаю, что над эльфийским городом замерцал огромный синий купол. Эсфиль издает болезненный стон.

– Это что? – изумляюсь я.

– А это... – похоже аранен пытался подобрать слова. – А это значит, что мой отец сошел с ума! Он накрыл город, в который собрал все войска, защитным куполом в тот самый момент, когда тифлинги открыли портал.

– Так может он хочет защитить свой народ? – я явственно ощущаю, что ничего не понимаю в происходящем.

– Ну да, – грустно улыбнулся аранен. – Сейчас тифлингов немного, мы могли бы разбить их, попробовать захлопнуть портал, закрыть им дорогу в наш мир. Но все войска заперты в городе! А нападать надо немедленно. Потому как в эту самую минуту, в эту секунду полчище тифлингов прибывает в наш мир, проходит сквозь портальные врата. Понимаешь? Он накрыл город, не для того, чтобы сдержать тифлингов, а чтобы наши войны не смогли пойти против его воли, чтобы не ринулись в бой без его приказа!

– Если все обстоит так, как ты говоришь, может стоит как-то убрать защитный купол? -спрашиваю я.

– Купол питает магия каруса. А она подчиняется исключительно тауру и верховной жрице. А учитывая, что ни одной верховной жрицы во всех Гремучих лесах не осталось, снять купол может только мой отец! А он собирается отдать город тифлинской орде! – внутри у Эсфиль все клокочет от гнева и собственного бессилия. Эльф туго связывает узел с мокрыми вещами, словно срывает злость на ни в чем не повинной веревке. – Он дождется, когда тифлингов станет достаточно много, чтобы сопротивление наших войск стало бессмысленным и сдаст город.

– Но зачем ему это? – удивляюсь я.

– Не знаю, – зло цедит аранен.

Он закидывает на спину небольшой узел и шагает в противоположную от эльфийского города сторону.

А я все не могу отвести взгляд от покрытого куполом Гремучего царства. Г де-то там он, мой эльфийский король, который предал свой народ, предал своего сына, предал меня во имя. Чего? Так не может быть! Я не верю! Не хочу верить. Как бы хотелось сейчас оказаться в той самой Карусовской роще, взять его за руку, заглянуть в изумрудно-зеленые глаза, постараться понять, почувствовать, без слов и расспросов. Мои мысли тянутся сейчас к нему. Во мне нет злости, ненависти, обиды. Только тревога. «Тук-тук.» – глухо стукнуло в моей груди словно бы чужое сердце. На секунду мне показалось, что я рядом с ним, близко, легко касаюсь его, обнимаю за плечи и .

– Ты идешь? – раздается голос Эсфиля.

Я даже вздрагиваю. Мимолетное и такое невесомое ощущение присутствия тает. Я разворачиваюсь и иду вслед за араненом. Куда? Зачем? Поживем и увидим.