Текст книги "Апокалипсис every day (СИ)"
Автор книги: Ману Оберон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)
22
На следующее утро, повинуясь приказу своей покойной жены, герр Фридрих отправился в церковь. Точнее – он решил посетить ту самую старинную лютеранскую кирху, на полную реставрацию которой было выделено четыре миллиона дойчемарок.
Лютеранская кирха нисколько не отличалась от своего изображения на фотографиях, вручённых тайному ревизору. Она явно не изменилась ни на йоту со времени своего последнего фотографирования. Забор из сетки-рабицы, груды кирпича с разрушенных верхних этажей, маленькие деревья, выросшие на карнизах и крыше, какие-то ржавые железные полосы, торчащие из стен, ржавый железный лист, свешивающийся с крыши и жалобно поскрипывающий под лёгким ветерком… Никаких следов реставрации. Единственное проявление жизни, не зафиксированное беспристрастной фотоплёнкой – это два лица свалочной национальности. Так называемые бомжи, вяло таскающие полупустые носилки с кирпичами.
– Одно из двух, – сказал сам себе Фридрих. – Или господин свалки превращает свалку в церковь, или церковь – в свалку. Иначе что тут делают бомжи?
Зачарованный картиной посмертного надругательства над зданием, немец ходил кругами вокруг церкви, пока его не взял за локоть какой-то мужчина.
Медленно прочитав по буквам русское имя «Гаврилин» и звание «майор» на удостоверении, предъявленном ему задержавшим его человеком, Фридрих предъявил ему свой паспорт. Майор внимательно изучил его и, перейдя на английский, пояснил:
– Приходится быть бдительным. Вон, в Америке, – бомбу взорвали. Теракт! А вы тут, я смотрю, битый час на задворках управления МВД прогуливаетесь. Подозрительно.
– Я вас понимаю, – ответил Фридрих.
Майор козырнул и откланялся.
Водитель безмолвствовал.
Фридрих поискал и нашёл на карте адрес старого кладбища военнопленных.
Водитель вздохнул, потёр подбородок и отвёз.
Как и ожидалось, реставрация кладбища шла теми же темпами, то есть – никак. Ограда полуразрушена, могилы… Main Gott!!! Что с могилами?
Нет, сами могилы не были разрушены больше, чем их разрушило время. Но вот вокруг – вокруг надгробий в изобилии валялись пустые шприцы наркоманов, использованные презервативы, раздавленные пластиковые стаканчики, а также бездна пробок от бутылок и осколки стекла. Целые бутылки, как это было принято в обновлённой России, собирали всё те же вездесущие бомжи.
Фридрих выпрямился, глаза его сверкнули, ноздри раздулись, кулаки сжались. Достаточно равнодушно относившийся к религии, он был до глубины души оскорблён этим…
Сев в кабину, быстро и ожесточённо пролистал свои записи, после чего обратился к водителю по-русски:
– Вы есть оскорблять мёртвый враг?
– Чего? – не понял водитель.
Фридрих выскочил из машины, распахнул настежь дверцу со стороны водителя, вытащил за руку не сопротивлявшегося этому русского, и потащил своего работника на территорию кладбища.
– Was ist das? Что есть это?
Водитель довольно равнодушно оглядел неприглядную картину и переспросил:
– А чё?
Фридрих заглянул в глубину его глаз… Но не увидел там ничего, кроме искреннего недоумения. Его работник и в самом деле не понимал причины возмущения своего работодателя!.. И слова немца «ехать русский кладбище» тоже воспринял спокойно, только спросил «на какое»?
– Любой русский кладбище.
– Любой так любой, отвезём, чего ж не отвезти, коли деньги платят…
И они посетили по очереди ТРИ русских кладбища в черте города.
И везде наблюдалась одна и та же картина: большее или меньшее количество шприцов, презервативов, осколков стекла…
– Что случиться кладбище?
– А что случилось? Народ гуляет.
– Гулять – кладбище? Что случиться Россия?
Водителя, как показалось Фридриху, наконец-то немного разобрало.
– А демократия, мать твою, случилась! – рявкнул он, совершенно не заботясь о том, понимают ли его.
– Демократия есть хорошо, – сказал Фридрих. – Демократия народ гулять есть. Но народ есть гулять клуб, разный место танец.
Водитель повернулся лицом к Фридриху, с размаху шлёпнул левой ладонью по правому бицепсу, отчего его правая рука согнулась в локте, и внушительный кулак водителя закачался где-то посередине между его носом и носом немца.
– Вот русский гулять клуб! – рявкнул водитель, вертя задранным кулаком. Потом быстро-быстро потёр большой, указательный и средний палец друг о друга.
– Мани, мать твою, мани, бля, нету! Клуб, место танец – мани-мани давай! Новый русский мани-мани на кармане!
Водитель сопровождал свою речь изощрённой, но доступной для понятия жестикуляцией: шлёпал себя по карману, выворачивал оба кармана, отчего казалось, что у его штанов вырастали уши, и, конечно же, время от времени повторял жест с бицепсом и кулаком.
– Старый русский мани – во! (шлепок по бицепсу) Мани (шевеление пальцами) новый русский (удар по карману)! Русский мани во (шлепок по бицепсу)! Русский – кладбище гулять! Новый квартир привыкать, твою мать!
– Русский гулять кладбище? Warum? Почему? Русский нет денег? Россия есть спутник, Гагарин, космос! Россия есть великий страна! Warum? Почему есть это?
– Почему? – водитель почесал в затылке. – Тут без бутылки не разберёшься.
Залез за спинку водительского сиденья, достал оттуда бутылку водки. Сорвал пробку, привычно отбросил её поодаль от себя, раскрутил бутылку несколькими движениями, поднял голову, опустил в раскрытый рот горлышко и начал жадно пить водку большими глотками. Отхлебнув полбутылки, опустил сосуд и несколько раз вздохнул, переводя дух.
Вспомнив наставления друга переводчика мэра и завет ирландца, Фридрих покачал перед собой указательным пальцем, глядя при том в глаза водителю.
– Ты есть пить один?
Водитель с интересом посмотрел на немца.
– А на! – сказал он и протянул бутылку.
Фридрих решительно взял в руки протянутый сосуд и вдруг понял, что он ещё никогда не поступал таким образом. Но – отступать? Никогда! Решительно поднёс горлышко бутылки к губам и сделал, превозмогая себя, несколько глотков. Однако уже через несколько секунд жжение в пищеводе заставило его прервать это безумство. Он протянул бутылку водителю, а сам, стараясь закрыть от окружающих своё немыслимо исказившееся лицо, закрыл его поднятой левой рукой. И судорожно, рывками, вдохнул в себя воздух. Прямо через ткань пиджака. Стало немного легче.
– Ну ты даёшь! – совершенно откровенно изумился водитель. – Да кто ж тебя научил рукавом-то занюхивать!
В свою очередь понюхав рукав, снова раскрутил бутылку и допил оставшуюся водку. Ещё раз, со вкусом, понюхал свой рукав. Потом поискал глазами и отбросил бутылку за ближайшую могилу. Из-за двух могил с двух сторон выскочили два бомжа и, пригибаясь, как солдаты под обстрелом, кинулись к пустой бутылке.
Завязалась драка.
Посмотрев на безобразное зрелище, водитель крякнул, махнул рукой, повернулся к нанимателю и сказал:
– Сегодня надо выпить. День потерян.
Фридрих вздохнул, оторвал взгляд от вонючего клубка бомжей, ещё раз окинул взглядом кладбище и согласно кивнул. Сегодняшнее нервное потрясение действительно следовало нейтрализовать водкой. Ирландец был решительно прав.
23
Водитель довёз Фридриха до проходного двора, ведущего к подъезду новой квартиры немца, выпросил себе на новую бутылку и уехал. Выпитое нисколько не повлияло на его мастерство вождения. Фридрих покачал головой и посмотрел на проезжающие автомобили. Представил себе, что ВСЕ едущие только что выпили по бутылке водки, и потряс головой. Потом отчаянно махнул рукой и пошёл проходным двором.
Во дворе стоял джип «Чероки», любимое средство передвижения новых русских бандитов. В раскрытую боковую дверцу джипа грузил ящик с какой-то дорогой водкой здоровенный молодой парень в национальной одежде охранника, – камуфлированном для боевых действий в лесах костюме. Рядом стоял, приложив к уху сотовый телефон, явный хозяин джипа. Стоял себе и покачивал головой, шевелил мышцами лица, слушал. Наконец наморщился и, оторвав от уха телефон, положил коробочку в карман дорогого малинового пиджака с золотыми пуговицами. Посмотрел на приближающегося немца.
Выпитая водка придала Фридриху не свойственную ему до того решимость в поступках. Поэтому он остановился прямо перед хозяином джипа, упёр руки в бока и, глядя прямо в глаза собеседнику, напрямую спросил:
– Ты есть новый русский?
– А ты кто? – настороженно спросил тот.
– Я есть, – немец махнул рукой в воздухе, вспоминая: кто он, – Я есть Фридрих Ингер!
– И чего ты тут делаешь? – всё так же настороженно спросил собеседник.
– Я есть возить новый русский труп! – гордо ответил Фридрих.
Собеседник полез рукой во внутренний карман малинового пиджака, но ничего оттуда не вынул, только отступил на пару шагов.
– Есть новый русский бандит, – беспрепятственно продолжал Фридрих, оставаясь стоять всё в той же, невесть откуда взявшейся позе. – Есть новый русский бомж! Я есть возить новый русский мёртвый! И я хочу спросить тебя, – кто ты есть, новый русский?
Охранник в камуфляже, белобрысый парень с явно выраженными славянскими чертами лица, обошёл немца, заглянул ему в лицо и обратился к своему шефу:
– Да это труповоз новый из мэрии. Немец который. Только врезал здорово.
Настороженное выражение лица хозяина джипа сменилось на неуверенное.
– А ну покажи паспорт!
– Аусвайс, – пришёл ему на помощь охранник.
Фридрих беззаботно махнул рукой, вынул из внутреннего кармана паспорт, раскрыл его и протянул внутренней стороной в сторону русских: и нового, и старого. Новый русский, пузатый и пучеглазый горбоносый брюнет с синими от щетины щеками, наклонил голову вперёд, всматриваясь. На лице его отразилось явное облегчение.
– А, вон ты кто!.. Слышал я, что в нашем доме немец новый есть, а это ты и есть?
– Я нет есть новый немец, я есть дойч. Альт дойч, старый.
– Выпить хочешь? – спросил новый русский кавказской национальности.
– Хочу! – твёрдо ответил Фридрих. Ему было уже всё равно. Доза из бутылки водителя, всего лишь занюханная рукавом, продолжала оказывать своё сокрушительное действие.
– Тогда залазь! – предложил хозяин джипа и кивнул на свой автомобиль.
Видя, что немец замешкался (не понял сказанного), бросил охраннику:
– Помоги иностранному господину, русский!
И засмеялся, довольный собой.
Русский охранник помог немцу залезть на заднее сиденье, рядом с ящиками спиртного, кусками мяса в стеклянных банках и прочими признаками пикника на природе.
– Вы ехать пикник? – уточнил Фридрих из немецкой пунктуальности.
– Шашлык! – ухмыльнулся владелец.
– Was ist… что есть – шашлык?
Хозяин, уже забравшийся на переднее сиденье, обернулся назад.
– Шашлык – это пикник по-русски!
Потом посмотрел на своего охранника, уже севшего за руль и поправился:
– Шашлык – это новый русский пикник!..
Русский ничего не сказал, он смотрел вперёд, положив руки на руль.
Пропустили в дороге по полулитровой баночке пива «Хольстен», известного тем, что его рекламирует сам дьявол во время скупки человеческих душ… – во всяком случае, так утверждает телевизионная реклама!.. Так в лексиконе Фридриха появилось новое русское выражение «пропустить» в значении: «выпить алкоголя».
Пропускание продолжилось и по приезду на место предполагаемого пикника, то есть, шашлыка по-новорусски. Во всяком случае, Фридрих и новый русский расположились под деревьями с банками «Хольстена». Расстелили поверх мощных корней половички автомобильные, поверх чехлы с сидений. Чем не кресло? Да спиной к дереву прислониться, да ветерок поверху, ствол качает, да пиво в руке пенится – красота! Да старый русский, который молодой охранник, поодаль мясо жарит на угольках, ветерком дымок меж стволов крутит, то и дело мимо носа таким запахом проносит, – слюнки текут!
Глядя на расстеленную между ними на земле полиэтиленовую скатерть со стоящими на ней разовыми пластиковыми тарелками, на которых руками молодого старого русского уже были резво нарезаны сыр, колбаса, зелень, хлеб и прочее, полагающееся на пикнике, а также пребывая в состоянии полной расслабленности вследствие наложения пива на водку, Фридрих упрямо возвращался к затронувшей его теме.
– Я хотеть понять, – кто есть новый русский! Я много слышать – новый русский. Aber, новый русский есть русский? Или есть русский, есть новый русский, ja?
Новый русский кавказской национальности хрюкнул и предложил перейти на английский. Фридрих согласился. Английский был его рабочим языком. В отличие от собеседника. Английский нового русского больше всего был похож на язык официантов в любимом месте отдыха всех новых русских. Имеются в виду Канальские, э-э, пардон, Канарские острова. Нечто вроде пиджин-инглиш со среднеазиатским акцентом. Хотя, судя по апломбу, вкладываемому в слова, говорил как минимум академик из Оксфорда и Кембриджа одновременно. А может даже, и член королевской семьи…
– Русский – это национальность. Новый русский – это профессия.
Фридрих подумал, что ослышался, поковырял в ухе и переспросил:
– Новый русский есть профессия?
– Иес, – ответил новый русский. – Новый русский это тот, кто делает деньги.
– Негр тоже может быть новым русским?
– Иес, – ответил новый русский. – Если негр делает много денег в России, он тоже новый русский. Это не имеет значения. Были бы деньги.
– А русские? – спросил немец.
– Что – русские?
– А русские могут стать новыми русскими?
Пухлые, откормленные губы приоткрылись недоуменно, Выпученные глаза остановились, припоминая. После недолгой паузы двойные подбородки отрицательно колыхнулись из стороны в сторону.
– Нэ помню таких… Нэт, могут, наверное. Что может русский? Так только работать. А власть сейчас у того, у кого много денег. А деньги умеем делать только мы, новые русские. И нам сейчас здесь принадлежит всё. И Россия, и русские.
Чрезвычайно довольный собой новый русский свысока взглянул на немца и грузно развернулся в сторону костра. Шевельнул выпученными глазами, остановил их на фигуре человека в камуфляже, согнувшегося над жарившимся мясом и громко, по-английски, чтобы немец слышал и понимал, крикнул:
– Иди сюда!
Русский подошёл, вытирая ладони бумажной салфеткой. Остановился.
Новый русский вынул из нагрудного кармана банкноту в сто долларов.
– Хочешь заработать сто баксов?
– Ну, – ответил человек в камуфляже.
– Поцелуй мне ботинок!
Русский скосил глаза на Фридриха. Немец глядел во все глаза. Он видел, как склоняется спина потомков победителей Наполеона и Гитлера, как опускается голова соотечественника первого космонавта планеты. Перед могуществом доллара. Перед новым русским.
А потом русский выпрямился, а живот нового русского оказался вспоротым снизу доверху. Откуда появился нож, Фридрих не понял. Он неотрывно глядел в спокойное лицо белобрысого парня, равнодушно глядевшего в слезящиеся глаза умирающего.
– Не брат ты мне, гнида черножопая, – спокойно сказал русский.
Не вытирая, сложил нож, положил в карман. Потом подошёл в джипу, сел в него и уехал. Фридрих перевёл взгляд на вывалившиеся внутренности умершего, вздохнул и вынул сотовый телефон. Он помнил инструкции полковника Мороза: что надо делать при внезапном обнаружении трупа. У настоящего немца дисциплина – в крови.
24
Приехавшие милиционеры в количестве двух человек не торопясь обошли вокруг трупа, осмотрительно стараясь не наступить на вывалившиеся кишки нового русского. Затем, всё так же не спеша, обыскали покойного, сняли с его шеи золотую цепь в мизинец толщиной, с руки часы, с пальца перстень. Из карманов – сотовый телефон, пачку перетянутых резинкой стодолларовых купюр.
Окончив обыск, присели на корточках перед накрытой скатертью и принялись за еду. Открыли бутылку водки, выпили по пластиковому стакану, закусили. Съели готовые порции шашлыка: зажаренное на палочках мясо с луком и помидорами. Сыто отрыгивали, ковыряли в зубах деревянными спичками. Всё молча.
Затем вытерли руки бумажными салфетками, подняли глаза на Фридриха, так и не вставшего со своего места. Нет, вид трупа давно уже не вызывал у него никаких эмоций. Но аромат жареного мяса неведомыми путями пробудил его память. И сейчас, когда глаза немца невидяще уставились в пространство над телом нового русского, перед внутренним взором Фридриха застыла в деталях картина прошлого: огонь погребального костра для его семьи…
– Ну чё, – сказал один из милиционеров, с худым и хищным лицом. – Так и будем в молчанку играть?
– Да, – качнул головой второй, постарше, оттопыривая изнутри языком щёки. – Сознаваться надо. Застали на месте преступления, руки вон в крови до сих пор…
Худой поднялся с корточек, сделал шаг и внезапно дёрнул Фридриха за волосы. Немец вскрикнул, подался вперёд – больно! – потерял равновесие и упал на убитого. Кисти рук скользнули по вывалившимся внутренностям, запачкались.
– Вот, – удовлетворённо кивнул старший, вынул сигареты, закурил. Выдохнул дым прямо в лицо севшему на место немцу. По-прежнему не поднимаясь с корточек, лениво прищурился:
– Ну, так как, сам признанку накатаешь, или помочь придётся?
Фридрих не понимал сказанного. Его знание русского языка было слишком слабым. Но он понимал, в чём дело, он пытался сказать, что это не он, что он только позвонил, вызвал представителей закона… Но изо рта его, перепутавшего и русский, и английский, и родной язык, вырвалось только какое-то невразумительное мычание.
– Значит, упорствуем, запираемся, обманываем представителей правопорядка? – прищурился тот, который постарше, и вдруг метнул из пальцев зажжённую сигарету, целясь прямо в лицо Фридриха.
Фридрих машинально поднял руки, защищаясь, и в тот же миг оба милиционера схватили его за руки и швырнули вперёд, прямо на ствол дерева. От удара перехватило дыхание, и когда немец пришёл в себя, руки его уже были скованы наручниками по ту сторону ствола.
– Ich… – начал было немец, но в тот же миг плоская ладонь со шлепком опустилась на его правую почку. Больно. А милиционер притиснулся вплотную, прижался к телу прикованного со спины, зашептал в ухо, всё так же непонятно, страшно:
– Пиши, пидор, пока я добрый. А то я тя ща в жопу трахну, на кичу кину, со свежей струханинкой в портках, ты весь срок кукарекать будешь. А так по путёвой статье пойдёшь. Понял, нет? Ну, чё, спецмеры применять?
Снова удар по почке. Фридрих ахнул, захрипел сдержанно. И вдруг в его раскрытую ладонь что-то вложили, сжали пальцы насильно. И тут же ударили по руке, ладонь разжалась, предмет исчез. А в поле зрения появился довольный собой худой хищник. В полиэтиленовом пакете, качаясь на весу, лежал нож.
– Макни, – коротко скомандовал старший.
Фридрих скосил глаза, увидел, как второй милиционер приоткрыл пакет и окунул лезвие ножа в уже подсохшую кровь.
– Ну вот, – удовлетворённо произнёс старший. – С пальчиками, с кровью. Запираться бесполезно. Писать надо. Сознаваться… Ты чё, не понял? Ты чё, козёл, я ж тя урою, пидор!
Снова удары по почкам. С двух сторон. И вдруг на голову опустился пластиковый пакет. Затянулся у шеи. Воздух! Воздух!!
Снова удары по почкам. Уже теряя сознание, Фридрих вполне отчетливо услышал уже знакомые слова «АПОКАЛИПСИС EVERY DAY», а затем увидел сквозь прозрачный пластик, как из дерева, прямо из ствола, вышла и села на сучок, свесив вниз босые ноги, его Хильда. Всё в том же своём любимом платье. Не в том, в котором она сгорела.
Фридрих уже не чувствовал боли, просто тело его немного содрогалось. Он неотрывно смотрел на жену. Всё такая же красивая… Даже этот облик, словно сотканный из сигаретного дыма…
– Ты похожа на ангела, милая… Ты пришла за мной? Подожди немного, ты видишь, ещё чуть-чуть и мы снова будем вместе… Только не уходи, пока это не кончится… Я не хочу…Просто побудь со мной. Это скоро, ты же видишь…
Милиционеры содрали с его головы свой пакет, услышав, что он что-то начал говорить, но слова его, на чужом, непонятном языке, вызвали в них злобу. На его почки, вместо ладоней, обрушились кулаки. Удар, ещё один… и он наконец-то потерял сознание.
Очнувшись от резкого запаха нашатырного спирта, Фридрих попытался встать, но резкая боль заставила его вскрикнуть и снова лечь. Упасть на спину.
– В высшей степени не профессионально, – сказали сверху по-немецки.
Поднял глаза. Полковник Мороз! Скользнул взглядом во все стороны. Увидел: оба милиционера, широко расставив ноги и упершись руками о ствол дерева выше своей головы, стоят под прицелами коротких автоматов в руках людей в камуфляже и чёрных шапочках до подбородков с прорезями для глаз. Четыре всадника Апокалипсиса прибыли за телами и душами грешников.
– Я не убивал… они…
– Я знаю, знаю, – успокаивающим движением поднял ладонь полковник. – Твой знакомый позвонил по ноль два, сообщил, что кончил Пузо, нож в пакете в отделении связи, ты ни при чём….
– Я звонил…
– Вы позвонили мне, я спустил ваш звонок ниже, по инстанциям. А эти два (непонятное слово по-русски)… Ну да ладно, жив остался, и хорошо. А то шлёпнули бы, и сказали, что сопротивлялся задержанию. У нас тут просто.
– Где, в Старицыне?
– Нет, в России.
– Скажите, господин полковник. Тот, кто убил, он – русский?
– Да.
– А эти двое?
– Вроде как… А в чём дело?
Фридрих закрыл глаза и только теперь почувствовал кожей лица мелкие капли дождя, уже некоторое время моросившего сверху, легко, как брызги от фонтана.
– Мы говорили о старых и новых русских…
Полковник наклонился над немцем, пробежал пальцами по его телу. Фридрих невольно вскрикнул. Полковник хмыкнул и нахмурился.
– Н-да… Встречаются два соседа по лестничной клетке. Один другому и говорит: «Что-то у меня в спине побаливает». «Где? Здесь? Это почки». «Вы что, врач?» «Да нет, милиционер». Это анекдот. На злобу дня, так сказать.
Сильные руки подняли Фридриха, положили на носилки.
– Я заказал вам койку в нашем госпитале. Вас быстро поставят на ноги, не беспокойтесь. У нас хорошие врачи. Если вам что-то нужно, только скажите.
– Тот, русский, он не убил меня, хотя мог…
Полковник улыбнулся кончиками губ.
– В розыск объявим, разумеется, как полагается…
– Спасибо, я понял.
Полковник откровенно улыбнулся.
– Я бы ему за Пузо премию выписал… Хороший парень. Воевал в Средней Азии, в Чечне, вернулся из армии, работы нет. Подался в частные охранники. А тут на Пузо заказ выписали.
– Что есть – заказ?
– Заказ на убийство. Заказать – договориться об убийстве.
– Он был… киллер?
– Нет. Иначе два месяца не ждал бы. Честно работал.
– А этот, кто умер, он есть – новый русский?
Полковник посмеялся и махнул рукой держащим носилки.
– Несите… До встречи, господин Ингер, до встречи, ещё увидимся!
