Текст книги "Дивный Мир Будущего (СИ)"

Автор книги: Максим Виноградов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

К своему удивлению замечаю, что выбор блюд изрядно расширился! Определенно, седьмая ступень эпсилон дает значительные преимущества по сравнению с третьей! Теперь я могу вкусить не только сорта разноцветного комбикорма, но и нечто, напоминающее мясо. К блюду даже полагается кусок сублимированного хлеба и десерт, состоящий из приторного крема. Как бы то ни было, для меня это почти пир!

Беру всего и побольше, с удовольствием набиваю желудок. Ем до отвала, а потом проглатываю дополнительное лакомство: есть чувство, что организму необходимы быстрые углеводы для мгновенного восстановления. В кармане куртки лежит склянка с тоником, подаренная Нэшем, но даже самое чудодейственное средство не зарастит раны воздухом: телу нужен строительный материал.

После сытного обеда выбираюсь на улицу, и сразу же становлюсь жертвой нападения. На мозг нападает сногсшибательная сонливость: хочется лечь и уснуть, не сходя с места. Взглянув на карту, нахожу ближайший спальный блок – он рядом, нужно всего лишь перейти дорогу.

Интересно, кстати, уже не первый раз замечаю подобное расположение. Наверное, так сделано специально, чтобы людям далеко ходить не нужно было. Поел – поспал. Опять поел. И по накатанной…

Ноги еле шевелятся, но все же доставляют меня к нужной двери. Протягиваю руку, но обескураженно отступаю, чуть не столкнувшись с прохожим.

Поднимаю глаза от пола – передо мной красивая девушка. Ноги, талия, фигура… и поразительно знакомое лицо! Надо же, старая знакомая! Лола…

– Привет, – говорю устало, еле слышно, – Мир, оказывается, тесен!

Задержавшись в проходе, девушка смотрит на меня, будто видит в первый раз. Прелестная физиономия искажается целой гаммой эмоций: просыпается узнавание, плавно переходящее в испуг; затем страх испаряется, сменяясь крайним изумлением; и, наконец, на смену удивлению приходит радость – слегка наигранная, но все же, как мне кажется, искренняя.

Ну да, ну да… Индекс-то у меня теперь повыше! За прошедшее время я поднялся до седьмой ступени, в то время как Лола так и осталась на пятой.

– Привет! – все еще удивленно произносит она, – Рада тебя видеть!

Дружелюбно киваю, хоть внутри и просыпается саркастическое настроение. Можно было бы припомнить, как красотка сбежала, стоило мне скатиться на первую ступень… Но зачем? Да и устал я порядком, не время сейчас для препирательств.

– Мир, кстати, бесконечен, а вот наш сектор – да, не так уж и велик, – с улыбкой замечает Лола, потом слегка морщится, – Хотя, ночлежек и здесь хватает…

Подозрительно, что мы встретились вот так – случайно; у дверей спального блока, которых здесь, может быть, десятки или даже сотни!

С другой стороны, не вижу ни злого умысла, ни скрытой выгоды… В конце концов, теорию вероятностей никто не отменял! В жизни порой осуществляются и гораздо менее правдоподобные сценарии.

Лола, похоже, приходит к такому же выводу, морщинки на милом личике разглаживаются, появляется даже выражение некоего участия.

– Что случилось? – заботливо вопрошает девушка, – Выглядишь так, словно по тебе каток проехался!

– Почти угадала, – улыбаюсь я, – Принимал участие в задержании особо опасной банды…

Вроде и не соврал, просто чуть приукрасил истину; а девушку такая версия более чем устраивает. Она выглядит обрадованной, слегка возбужденной и самую чуточку смущенной.

– Слушай, Тей, – мягко замечает красотка, – Есть возможность взять спальную комнату на двоих… Там и места больше, и отдельный душ!

– Ага. Знаю, пробовал…

– Да? Когда успел? – подозрительно восклицает Лола.

Как будто это не она от меня убежала! А теперь, после случайной встречи, закатывает сцены ревности.

– В общем, предлагаю объединиться, – девушка опять смущается, – Сам понимаешь: комфорт, удобство… К тому же, это ни к чему не обязывает…

Внутренне я ликую – доволен и обрадован. Но не позволяю лишним эмоциям вырваться наружу. Произношу, словно находясь в глубоких раздумьях:

– Хм… Знаешь – а почему бы и нет?

Пробуждение выдается на редкость приятным. Сон отступает постепенно, мозг плавно выныривает в реальность, глаза медленно открываются. Вижу белый пластиковый потолок, свежий воздух приятно холодит лицо. Рядом, под одной одеялкой, посапывает Лола. Горячее девичье тело, к тому же – абсолютно голое – касается моего бока. Прикосновение невольно бросает в жар, возбуждение невероятное, но его уверенно перебивает потребность опустошить мочевой пузырь. Секунду колеблюсь, но выбор очевиден – в пользу унитаза.

Выскользнув из постели, попадаю в крошечный санузел. В тесное пространство с трудом вмещается гальюн без сидухи, подразумевающий практику в позе «орла», да миниатюрная душевая кабина. Последовательно использую и то, и другое; наружу выбираюсь легким, освеженным и чистым.

Осматриваю свое тело – удивительно, но следов от побоев почти не осталось! Выпитая перед сном микстура опять сделала свое дело. Лишь кое-где замечаю бурые кровоподтеки, да и те почти сошли на нет.

Скашиваю глаза на кровать: Лола раскинулась по всей постели настоящей «звездой». Одеяло слегка задралось, обнажив объемную округлость груди; дыхание тихое и ровное, сон глубокий и спокойный. Да уж, спать с ней рядом было приятно, но не слишком-то удобно!

Протягиваю руку, поправляя покрывало; обнаженная плоть скрывается под мягкой тканью. Пожалуй, я бы с удовольствием повалялся еще, поприжимался к горячей красотке… но желудок опять заявляет о себе! Как и вчера, острое чувство голода не позволяет думать ни о чем другом.

В результате непродолжительных раздумий созревает план. Поесть, утолить зверский аппетит и вернуться сюда, к спящей девушке! Глядишь, Лола не успеет даже глаз раскрыть…

Одеваюсь по возможности быстро и тихо, на цыпочках выхожу за дверь. Миную длинный коридор, не обращая внимания на перемигивающиеся индикаторы. Лифт заставляет себя ждать, а когда его створка отворяется, навстречу выходят двое в штатском.

Пропускаю посетителей, но они здесь по мою душу.

– Тей Козловский? – спрашивает хмурый мужчина, театральным жестом положив ладонь мне на плечо, – Социальный Комитет! Пройдемте с нами!

Глава № 11

– Что еще за Социальный Комитет? – вопрошаю с недовольством, – Законоборцы, что ли? Так я вроде ничего преступного не совершал!

Тело невольно напрягается, хотя о побеге даже не помышляю. И тут же чувствую, как чужая ладонь на плече становится жесткой, наливается мощью, готовой остановить в мгновение ока.

– Никак нет, – с холодной улыбкой отвечает мужчина, – К Немезиде мы не имеем никакого отношения. Она, как бы это сказать – следит за исполнением буквы закона. А мы – контролируем следование его духу.

Среднего роста, среднего телосложения, средней внешности… Этот законник во всем кажется средним, ничем не примечательным и не выделяющимся. Плоское среднестатистическое лицо без особых черт, стандартная короткая прическа, безликий серый костюм – на конкурсе «слейся с толпой» этот тип явно поборолся бы за призовые места! Только вот взгляд – расчетливый, жесткий, холодный – выдает стальную волю и ощутимую силу, скрывающуюся под личиной простачка.

[???]

Ничего – ни имени, ни класса. Интересно, какого же уровня достиг этот тип со своей стандартной физиономией?

– Так что вы от меня-то хотите? – интересуюсь с жалостливой ноткой.

Желудок издает тоскливый вой, интуиция подсказывает, что покушать в ближайшее время не удастся. А мужчина смотрит без тени сочувствия и понимания.

– Наш начальник приглашает на профилактическую беседу, – спокойно заявляет он.

– Беседу? Знаю я, чем заканчиваются такие беседы…

– Да, только беседу. И нет, вы не знаете, чем она закончится.

В общении он тоже, судя по всему, не мастер – крепкий середняк, или очень хочет им казаться. Говорит сухо, мрачно, только по делу. Строение фраз какое-то рубленное, даже ИскИн изъясняется более человечно.

– Выбора у меня, как я понимаю, нет? – вопрошаю со слабой надеждой.

Вместо ответа мужчина указывает на ожидающий нас лифт, губы комитетчика кривятся в холодной усмешке. Захожу в кабину в сопровождении двоих мрачных типов.

– У вас имена-то есть? – интересуюсь без особой веры с успех, – А то перед глазами сплошные вопросы.

Усмешка конвоира становится еще неприятнее, он похож на ожившего мертвеца или, может быть, вампира.

– Зовите меня Джон, а его – он кивает на напарника, – Хм… тоже Джон!

– Отлично, – разочарованно шепчу себе под нос, – Джон-один и Джон-два… Меня похищают агенты без всякого воображения.

Кошусь на второго Джона, он ведь наверняка все слышал.

[???]

Как и следовало ожидать. Этот комитетчик почти копия первого, только чуть выше, да пошире в плечах. А жизни в нем будто еще меньше: лицо абсолютно неподвижное, без намека на эмоции. Лишь маленькие цепкие бегающие глазки выдают остроту ума и отличные физические кондиции.

Впрочем, на мою подначку не реагирует ни один из конвоиров. Стоят, будто две статуи, ожидая, пока лифт домчит до нужного этажа.

С удивлением осознаю, что едем мы, не вниз, а вверх. Более того, войдя в лифт, никто из сопровождающих не нажимал ни на одну кнопку. Интересно: они что, управляют техникой напрямую? Минуя, так сказать, механических посредников.

Десяток секунд подъема сменяется плавным торможением. Двери открываются, мы выходим в миниатюрный вестибюль. Меня довольно бесцеремонно тащат сквозь череду коридоров, пока последний проем не заканчивается широкой плоской площадкой, расположенной под открытым небом.

Смотрю по сторонам, открыв рот от изумления. Трудно сказать, на какой высоте мы находимся, но земли отсюда почти не видно. Вокруг – стальные колоссы соседних зданий, стены, уходящие далеко в мрачные небеса. Внизу – тонкая полоска улицы и крохотные силуэты людей, кажущиеся сущими букашками. Зато до темных грозовых туч подать рукой – они настолько близко, что хочется пощупать.

Десяток метров в ширину, столько же в длину; открытая площадка отнюдь не пустует. Здесь в несколько довольно тесных рядов выстроились странные аппараты, судя по всему предназначенные для быстрого передвижения. Спрашиваю совета у Нимфы – та лишь сетует на отсутствие допуска. Остается только пялиться во все глаза и запоминать.

Мы подходим к одной из машин, Джон-первый приглашающе поводит рукой. Прежде чем залезть внутрь, оглядываю чудо техники.

Рубленая, прямоугольная, но обтекающая форма. Компактная, но, одновременно, вместительная компоновка. Два ряда кресел, небольшой экран маршрутизатора, громадные панорамные окна. Смущает только полное отсутствие видимых двигателей или хотя бы намека на них. Внутренности аппарата практически полностью заняты пассажирским салоном, места под силовую установку не остается просто физически…

Меня усаживают назад, рядом – бессменный конвоир. Джон-второй размещается возле пульта управления, его пальцы проделывают хитрые выкрутасы над сенсорным экраном. Ощущаю, как тело охватывают нежные объятия ремней безопасности, а потом, почти без паузы, машина взмывает в воздух.

Плавно летим вверх, набирая высоту, и – нарастающее ускорение мягко вдавливает в спинку сиденья. Аппарат разгоняется до внушительной скорости за считанные секунды, смотрю вниз – там мелькают едва различимые огоньки реклам. Тоскливо оглядываюсь: знакомый мне блок удаляется с пугающей прытью.

Машина ныряет в облака, минуту спустя мы поднимаемся над белоснежным полем багровеющих туч. Очень красиво и почти совсем не страшно – полет ощущается едва-едва, нет ни вибрации, ни тряски, никаких негативных эффектов. Движение чувствуется, но ровно настолько, чтобы понять, что мы не стоим на месте. На самом же деле скорость, думаю, близка к звуковой.

– Слышал, что классу эпсилон запрещено покидать свой блок, – задумчиво смотрю на Джона.

– Так же, как и летать на флаере, – кивает он, – Не переживайте, Комитет все берет на себя! После окончания беседы мы доставим вас на прежнее место.

«Жаль только, Лолы там уже не будет», – думаю про себя, но вслух ничего не произношу.

Интересно, что подумает девушка, проснувшись одна? Забавно получается: она меня кинула, а теперь, выходит, я ответил взаимностью. Значит, в итоге – мы квиты!

Сопровождающий расценивает мою задумчивость по-своему. Рука тянется куда-то за спинку кресла, Джон извлекает оттуда небольшой бумажный пакет. В очередной раз кривовато ухмыльнувшись, мужчина передает сверток мне.

Принимаю подачку, пакет ощутимо теплый, будто недавно из печки. Осторожно расправив бумагу, заглядываю внутрь; желудок взрывается довольными криками: в термоизолирующей упаковке хранится внушительный бургер!

Принимаюсь за еду со звериным рычанием, стараясь только не слишком мусорить. Единственно, что мешает запихнуть кусок в рот целиком – он горячий! Дую на обжигающую пищу, кусаю, жую – вместе с едой по телу разливается приятное тепло, ощущается мгновенный прилив сил.

Заканчиваю трапезу за минуту, Джон смотрит с уважением. Он отбирает у меня остатки пакета, отправляя мусор все туда же – за спинку кресла.

Сижу со слегка осоловелым видом. Странно, что небольшое блюдо вызывает настолько сильную сытость. Сколько же, интересно, калорий было в этой булочке с мясом?

Полет длится еще минут двадцать, хотя точно время я не засекал. Наконец, слегка накренившись вперед, флаер ныряет в слой облаков, приступая к пологому спуску. Пробив белую пелену, мы спускаемся по плавной кривой, что упирается в плоскую крышу очередной высотки.

Машина сбрасывает скорость, заходя на аккуратный вираж. Никаких дополнительных маневров не требуется: полет рассчитан до последнего миллиметра. Аппарат приземляется, лишь чуть качнувшись в завершающей фазе, я не чувствую никакого дискомфорта. Еще миг – и флаер замирает, путешествие завершено. Хлюпнув клапаном, отворяется дверь; в лицо ударяет холодный разряженный воздух, мы выбираемся на взлетно-посадочную площадку.

В отличии от предыдущей стоянки, эта располагается на крыше, а не на террасе. Здесь не так просторно, зато и гораздо менее многолюдно: кроме нашей машины других флаеров не видно. Глянуть вниз не удается – конвоиры сразу же берут в оборот.

Зажатый Джонами с двух сторон, я спускаюсь по широкой пологой лестнице. Ожидаю долгих переходов, но путь заканчивается, не успев начаться. Мы упираемся в громоздкую деревянную дверь, отделанную с изыском и претензией на роскошь.

– Вам сюда, – приглушенно и почтительно произносит Джон-один, приоткрывая внушительную створку.

Оглядываю комитетчиков с внезапно проснувшимся подозрением и, очертя голову, вхожу.

Передо мной большая, если не сказать – громадная – квартира, пространство которой объединено под одной крышей. Здесь можно рассмотреть все: спальню, с шикарной кроватью и парочкой диванов; рабочий кабинет, уставленный столами и стульями; гостиную, совмещенную с кухней; ванную, представленную блистающим джакузи и роскошной душевой. И куча, куча, просто тьма свободного места, не занятого абсолютно ничем. После той тесноты и скученности, что царит в плебейских кварталах, такое расточительство кажется просто диким!

Тут светло, хоть не видно ни одного светильника. Свет просто идет отовсюду, словно мерцает сам воздух. Тепло и свежо, пахнет домашним уютом и определенной роскошью. Мебели не слишком много, и на вид она довольно простая, зато все материалы натуральные: дерево, сталь, камень, стекло – никакого пластика и резины! Откуда-то издалека льется приглушенная музыка, вибрирующая восхитительными созвучиями и аккордами.

– Доброе утро! – голос раздается совсем рядом, я резко оборачиваюсь.

На меня спокойно глядит высокий седовласый мужчина. Фигура хозяина настолько внушительна, что я не понимаю, как ему удалось подойти незамеченным: кажется, эта спина могла бы заслонить солнце! Несмотря на пожилой возраст, он по-прежнему плечист и явно силен, под белоснежной тканью рубашки угадываются впечатляющие округлости мышц. Серьезное уверенное лицо с двумя точками пронзительных, чуть усталых глаз; седая шевелюра без всякого намека на залысины; бычья шея, богатырские ноздри, выпирающий вперед подбородок. Грудь колесом, плоский живот, широкая стойка на могучих бревнах-ногах. Этот старик выглядит настоящим геркулесом на пенсии!

При всем при том, ему явно не откажешь в недюжинном разуме, внешней изящности и изысканности. Домашний наряд из рубашки и серых брюк сидит на атлетичной фигуре, как влитой – хоть сейчас на важное совещание! А можно – и в спортзал. Или погулять в парке, по зеленой траве… Внимательный взгляд голубых глаз прожигает насквозь, такому нет смысла врать – все равно ничего не утаишь. Смотрит на меня, а вроде бы и мимо, будто я прозрачный, как стекло.

Аура властного могущества придавливает настолько, что дар речи теряется; с трудом сдерживаюсь, чтобы не бухнуться на колени. Рот открывается и захлопывается обратно, я не в силах издать ни звука.

– Проходи, – мужественный баритон пробирает до костей.

Мужчина поворачивается, указывая рукой на ряд кресел; шагаю вперед, не осознавая собственных действий. Такому голосу невозможно противиться, любое его слово воспринимается истиной в последней инстанции.

– Садись.

Моя задница прирастает к креслу, а потом я полностью растворяюсь в его мягком плену. Однако же, несмотря на невероятное удобство, сна ни в одном глазу, расслабленностью даже не пахнет. Я собран и невероятно мобилизован, готов, как говорится и к труду, и, если понадобится – к обороне.

– Меня зовут Виктор Семенович, глава Социального Комитета по сто тринадцатому кругу.

Даже не знаю, как реагировать. После всех этих имен – Тей, Мари, Август, Франко – вполне обычное «Виктор» кажется слегка инопланетным. А тем более – «Семенович»! Звучит, как будто персонаж классической литературы внезапно попал в мир комиксов.

– Я вижу, жизнь тебя, все же, учит, – усмехается мужчина, отводя взгляд в сторону, – Ты можешь говорить!

Оцепенение отпускает, скованность исчезает мигом. Аура силы все еще давит, но теперь как фон, не столь целенаправленно. Встрепенувшись, всем видом показываю готовность к диалогу. Чувствую, что от меня чего-то ждут. Напрягая имеющиеся извилины, могу выдавить из горла только тонкое и писклявое «Здравствуйте!»

Виктор Семенович устраивается поудобнее, вытянув ноги далеко перед собой. Могучие ладони скрещиваются на груди, пальцы переплетаются; глаза прикрыты, лицо расслабленно.

– Рассказывай, – повелевает он.

И я приступаю. Поддавшись неожиданному приступу словоохотливости, разбалтываю все, что знаю, с самого своего перерождения и вплоть до текущего момента. Язык, словно лишившись костей, мелет без умолку, не брезгуя самыми личными подробностями. Успеваю только удивляться собственной болтливости, не переставая при этом сыпать фразами с коротким прерывистым придыханием. Только лишь дойдя до темы Сопротивления, стараюсь не то что исказить – нет! – немного смягчить углы, обойти самые острые и скользкие вопросы. Удается с трудом и не то чтобы так уж хорошо, но я доволен и этим. Ибо остановить пространный монолог не имею ни сил, ни, что гораздо страшнее – желания.

Впрочем, Виктор Семенович слушает с таким видом, что я понимаю – ему и так все прекрасно известно. Мои потуги недоговорить – смешны, надежды перехитрить – обречены на заведомый провал. Пожилой глава Комитета знает гораздо больше, чем я, и о Сопротивлении, и о бандитах. Да и моя короткая жизнь, если уж на то пошло, отнюдь не тайна за семью печатями.

А слушает все это мужчина с одной лишь целью: оценить – кто я такой, и что из себя представляю. Ну и, может быть, чтобы чуть-чуть дополнить общую картину частными зарисовками.

Заканчиваю сбивчивый рассказ, едва переводя дыхание. С удивлением замечаю, что впервые в жизни у меня болит язык – перенапрягся! Смотрю на собеседника, ожидая чего угодно: осуждения, похвалы или приговора.

– Ох, молодежь! – Виктор Семенович с тяжелым вздохом открывает глаза, – Да что ж вам все неймется-то?

Под устало-суровым взглядом чувствую себя мелкой незначительной сошкой, досаждающей писком небожителю. Мужчина – совесть не позволяет назвать его стариком! – трет лицо ладонями и продолжает сочувственно-осуждающе:

– Сопротивление! Подумать только… Против чего? Или против кого? Наслушались досужих бредней – и уже лезут на баррикады, не разобравшись толком ни в чем!

– Мы – против Системы! – не понимаю, откуда у меня взялись силы возражать.

– Что? – Виктор Семенович обескуражен, – Какой Системы, мальчик? Ты хоть знаешь, кто тобой управляет? Какова политическая прослойка? Кто лидер сектора? Круга? Ты не потрудился выяснить ничего! А тоже – можно сказать, оперативник!

Он презрительно фыркает, а мне действительно стыдно. Я ведь и в самом деле не потрудился. Не разобрался. Абсолютно ничего не знаю.

– Меритократия. Доктрина. Совет Архонтов. Для тебя ведь все это пустой звук, не так ли? – грустно улыбается собеседник, – Так ради чего ты сунул голову в петлю?

– Ради свободы, – отвечаю последнее, что приходит в голову, уже понимая, что сморожу очередную глупость.

– Да разве вам кто-то не дает свободы? – притворно удивляется Виктор Семенович, – Разве хоть к чему-то тебя принуждают? Хочешь – живи, как плесень, не делай абсолютно ничего! И все равно будешь иметь гарантированный стол и крышу над головой. Не устраивает – займись делом! Расти, развивайся, эволюционируй! И дорастешь до всего вот этого! – он обводит рукой убранство квартиры, – А может, кто знает, прыгнешь гораздо выше! Вот она – свобода! Разве не об этом мечтало человечество издревле? Никакого спроса! И каждому – по его делам!

Раздухарившись, мужчина слегка приподнялся в кресле; меня же, напротив, подобный напор придавил окончательно. Все, что успеваю сделать – бегло прочитать справку.

[Меритократия – форма правления, при которой власть достается наиболее способным представителям общества. При этом «способности» определяются путем многочисленных независимых тестов. Также меритократия подразумевает равенство изначальных возможностей.]

– И все это вы хотите разрушить? – Виктор Семенович заканчивает проникновенную речь, – Думаете – бам! – взорвать к чертовой матери! – и разом все станут счастливыми? Да не бывает так…

Он замолкает: уставший и немного огорченный; укоризненный взгляд заставляет меня опуститься на самое дно океана отчаяния. Я подавлен и разубежден, я не понимаю – чем занимаюсь и почему? Неужели все зря? Неужели все эти байки о свержении Системы и мифической «свободе» – бред сивой кобылы?

– Ладно, речь не об этом, – мужчина отворачивается, вновь заняв расслабленную позу.

Вслед за его взглядом уходит и небывалый напор, я вновь могу вздохнуть свободно. Мир уже не кажется столь однозначным, хотя аргументов «против» у меня так и не появилось.

– Ты здесь не затем, чтобы доносить на товарищей, – грустно улыбается Виктор Семенович, – В конце концов, Сопротивление – тоже часть Системы. Так же, как и банды, кстати говоря. Неужели не догадался?

Качаю головой. Догадался или нет – я просто не думал об этом!

– Невозможно построить равномерное сбалансированное общество, потому что в любой формации найдутся деграданты. Будут недовольные, отыщутся «борцы» – такие, как вы! – а есть еще и просто антисоциальные элементы. Такова уж природа человеческой цивилизации, никуда от нее не деться. Потому мы и позволяем существовать Кирку с его головорезами. Потому и не разгоняем пресловутое Сопротивление.

Ему невозможно не верить, да и смысл комитетчику врать? Наваливается грусть: ведь, получается, подпольная «борьба» Августа – всего лишь нелепая детская возня, о которой все давно известно, и которую терпят лишь из жалости. Печальное ощущение полнейшего бессилия и собственной никчемности.

– Да и то… Разве можно бороться с Системой, находясь внутри нее? Являясь, по сути, ее частью? Не самой лучшей, конечно, но все же – необходимой частью. Сопротивление, банды, прочие отбросы общества… Это же громоотвод! Механизм для сброса излишнего социального напряжения.

Хозяин дома говорит все тише, будто споря с самим собой. Я сижу, замерев на месте, почтительно ловлю каждое новое слово. Стараюсь запомнить все сказанное, думать и анализировать буду потом.

– Угрозу Системе можно создать, только выйдя за ее пределы, – задумчиво констатирует Виктор Семенович, – А это, как мы знаем, попросту невозможно!

Он вновь смотрит на меня, усталый взгляд выдает порцию сочувствия.

– Кто там у вас сейчас? Нэш? Надо же… Уж он-то все это должен понимать! Он ведь тоже из старичков, немногим меня младше. А я, как ни крути, недавно разменял третью сотню…

Нельзя сказать, что я сильно удивлен, чего-то подобного следовало ожидать. Чудеса геронтологии вкупе с бесконечным перерождением ведут напрямую к бессмертию. Однако же, цифра все равно впечатляет! Триста лет – это сильно!

– Ладно! – Виктор Семенович упруго встает, – Как я уже сказал, ты тут вовсе не ради Нэша. Играйтесь в игры, если так уж вам хочется! Сопротивляйтесь, боритесь, живите… Дело не в этом, а в тебе лично!

Мужчина проходит к небольшой тумбе, где ждет графин с водой. Ополовинив посуду, он продолжает.

– Как ты уже, возможно, понял, вызывает интерес не личность Тея Козловского – если честно, весьма заурядная – а его матрица, прототип, основа. Судя по количеству происшествий, случившихся с тобой, на единицу времени – матрица могущественная, высокая, сильная! Впрочем, к худу или ко злу, ИскИн практикует полную тайну личности. Узнать, кем ты был в прошлой жизни – невозможно! Строить догадки, теории; допытываться и мечтать – сколько угодно! Но сказать точно не под силу никому. Пока ты сам все не вспомнишь.

Глава Комитета смотрит сурово, испытующе, словно надеясь, что память вернется ко мне тут же, на месте. С трудом преодолеваю робость, голова качается в отрицающем жесте.

– Так… Что от меня требуется? – блею, как овечка на заклании.

– Просто знай, что ты на заметке, – мужчина пожимает могучими плечами, – Помни, что мы – не враги! Ты и я – мы на одной стороне, о чем бы не бредил твой любимый Август. Можешь продолжать игры в террористов, но от правды все равно не убежишь…

Теперь Виктор Семенович рассуждает, медленно прохаживаясь между кресел. Мне некуда вставить слово, да и найдись место – сказать все равно нечего. Остается только подобострастно внимать.

– Не скрою, я бы хотел… подружиться, – улыбается мужчина, – Не с тобой, конечно… А с тем, кем ты можешь стать. Но это процесс долгий и сложный. Нельзя просто взять – и затащить индивида наверх за уши! Тем более против его воли. Самое страшное преступление – не убийство, даже не разрушение личности. Манипуляции с Индексом – вот что карается Системой беспощадно! Предупреждаю – чтобы ты поостерегся!

Киваю, как игрушечный болванчик; остановить подергивания головы стоит значительных волевых усилий. Чувствую, что еще немного – и я сломаюсь окончательно, утратив последние остатки самостоятельности.

– Если сомневаешься, подумай вот о чем, – продолжает, меж тем, Виктор Семенович, – Действительно ли Август хочет помочь? Ведь как только ты обретешь память, с вероятностью в девяносто девять процентов – сразу же оставишь всю эту дурь с Сопротивлением, забудешь его, как страшный сон. Так что, как ни крути, восстановление твоей матрицы – не в интересах Нэша!

Мужчина усмехается, будто припомнив забавную шутку. Мне сразу хочется хохотать до упада.

– Узнаю старую школу… Он уже использовал тебя в темную, и – уверяю! – будет продолжать делать то же самое. Ну, время от времени станет подкармливать всяческими небылицами да мифами, чтобы с крючка не сорвался. А тем временем, развитие… Впрочем, выбор все равно за тобой! Думаю, сказано достаточно…

Виктор Семенович отворачивается, мигом утратив ко мне всякий интерес. Он уходит вглубь квартиры, совершенно позабыв о незадачливом госте. Я с облегчением понимаю, что аудиенция закончена.

Иду к двери, словно сомнамбула, а там уже поджидает Джон. Он выпроваживает, я останавливаюсь, тяжело привалившись к стене. Только теперь понимаю, чего мне стоило эта беседа!

Наваливается изнеможение, как после многочасовой тренировки. Слабость в ногах и руках, головокружение, потливость. Ощупываю себя – одежда мокрая насквозь! Будто вышел из бани, а не в гостях побывал.

Еще больший сумбур в голове. Трудно сосредоточится, тяжело мыслить, невозможно ухватиться хоть за какую-то идею. В ушах до сих пор звучит уверенный баритон Виктора Семеновича, не терпящий возражений и пререканий. Кажется, он сказал столько, поделился такой мудростью, что свой разум просто не нужен – довольствуйся заемным!

Джон-один смотрит с легким интересом и даже сочувствием. Не говоря ни слова, мужчина протягивает бутыль воды, я жадно пью, осушив тару почти полностью.

Меня ведут под руки – и это отнюдь не лишняя предосторожность. Ноги вроде бы и слушаются, но в то же время чувствуют себя крайне неуверенно. Только развалившись на сиденье флаера, начинаю, наконец, оживать. Медленно возвращается способность к аналитическому мышлению и критическая оценка ситуации.

Смотрю за окно – мы уже летим. Тем же составом, на том же аппарате, только в противоположную сторону. Скучиваю взгляд на собственных пальцах – так проще думать. Стараюсь подвести итоги, сделать хоть какие-то полезные выводы из нежданного приключения.

Сказано вроде бы так много всего, а вот конкретики-то никакой! О чем вел речь глава Комитета? Сказал, что и Сопротивление, и банды – неотъемлемая часть Системы. Намекнул, что ничем повредить они не могут. Предостерег от манипуляций с Индексом. Уверял в собственном расположении. Рекомендовал больше учиться. Критиковал Августа.

Все? Пожалуй. Можно ли преобразовать этот поток информации в какие-то практические действия? Посмотрим.

Во-первых, Нэш и Сопротивление. Как ни прискорбно, Виктор Семенович прав в том, что меня использовали в темную, как разменную фигуру, не посвящая не только в план, но и даже в его значимые части. Хорошо это или плохо – судить пока рано; знаю лишь одно: такой расклад мне не по душе! Если так будет продолжаться и дальше – с Сопротивлением придется расстаться.

А уходить ох как не хочется! Это же почти единственные люди, не считая Лолы, кого я знаю! Только-только вроде бы начали появляться зачатки дружеских отношений. Ну и, конечно, Анна! Эта девушка будоражит мысли, заставляет сердце биться быстрее, разгоняет кровь по жилам! А ее недоступность и холодность только подливают масла в огонь…

Итак – покидать Сопротивление пока что рано, но и быть безвольной марионеткой я не согласен. Значит, нужно серьезно поговорить с Нэшем. Расставить, так сказать, все точки над «ё»! И, обязательно – держать ухо востро!

Вспоминаю, как Виктор Семенович пенял меня необразованностью, прямо как несмышленого щеночка в лужу рожицей макал! Это тоже нужно исправить. Как там? Меритократия, Совет Архонтов, еще что-то? Архиважная информация, как и политическое устройство Системы вообще. Обязательно все выяснить! Если не у Нимфы, так у того же Нэша и выспросить!