Текст книги "Дивный Мир Будущего (СИ)"

Автор книги: Максим Виноградов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

Стальной кнут рассекает воздух со скоростью молнии. Среагировать не успевает никто; даже я, хоть и ждал удара, сумел заметить лишь его финальный результат. Сверкающий железный узел с громогласным хлопком врезается в голову крайнего бандита; того не просто вырубает – словно невидимой огромной дланью сносит прочь с платформы.

Прыгаю вперед «щучкой»: вытянувшись, выставив руки далеко перед собой. И уже в полете вижу, что не успеваю: противники действуют на удивление быстро. Один смещается влево; другой, наоборот, вправо; и у обоих в руках оружие.

Сверкающая молния летит назад, обвиваясь вокруг девушки; Анна срывается в сторону плавным танцевальным пируэтом, замахиваясь для следующего удара. Гремит выстрел и мимо блондинки проносится стальная смерть. Миг задержки, мимолетное промедление – разрывной снаряд превратил бы прекрасную стройняшку в кровавый фарш.

Она бросается на пол одновременно со вторым выстрелом; смертоносный патрон слегка задевает кончики белых волос и уносится в никуда. Железный бич распрямляется в ответном ударе, устремляясь в лицо стрелку. Мужчине почти удается увернуться, но кнут настигает на излете, одним резким движением превращая лицо в уродливо рассеченную рану. Сила удара такова, что голова бедолаги едва не отрывается от шеи; отшатнувшись, здоровяк переваливается через перила и падает вниз, оставляя на пластике кровавый след.

Все это происходит за доли секунды: я даже не успеваю брякнуться наземь. Только теперь врезаюсь в стальное покрытие настила, судорожно стараясь направить руки на цель. Третий бандит торжествующе лыбится, готовясь спустить курок в беззащитную девушку, но тут я резко сжимаю пальцы. Две кинетические перчатки срабатывают одновременно, и мужчину сносит с места, как пушинку. Не знаю, каковы последствия подобного удара, да и спросить будет некого: головорез перелетает через пандус, с глухим стуком исчезая за пределами ограждения.

Ловко перекатившись, девушка замирает в широкой стойке: нога согнута в колене, другая отведена далеко в сторону. Левая рука за головой, как у танцовщицы, правая – у земли, бережно баюкает кнутовище. Растрепанные волосы падают на плечи, глаза сверкают боевым задором, на раскрасневшемся лице – смесь сосредоточенности и торжества. Она невероятно прекрасна и в то же самое время – ощутимо опасна; словно смертоносная фурия, явившаяся за своею жертвой.

Кнут стелется по платформе, будто живая змея, искрясь и переливаясь ярким светом. Готов поспорить, это не простое оружие! Бич движется сам по себе… Или же так только кажется из-за неимоверного мастерства Анны?

Вскакиваю на ноги гораздо менее грациозно. Тут же смещаюсь с линии атаки; ладони сразу указывают на последнего врага. В каждой перчатке остается по два заряда, вот только будут ли они эффективны? В прошлый раз Кирк даже не поморщился от кинетического удара…

Гаусс не то что не опечален гибелью сообщников – он даже, как будто, обрадован! Смотрит одобрительно и удовлетворенно, только что руки не потирает. Бандит доволен тем, что разделается с нами самостоятельно…

– Неплохо, – с неприкрытой насмешкой цедит мужчина, – Для ничтожеств!

Кидаю быстрый взгляд на девушку, Анна чуть заметно подмигивает. В этом жесте все: поддержка и похвала, благодарность и ободрение, сигнал и руководство к действию. Между нами проскакивает мимолетная искра понимания, порожденная не долгим знакомством и не бесконечными разговорами, а боем – тем, что сближает гораздо быстрее и надежнее.

Мы атакуем одновременно. Я прыгаю вперед все тем же приемом, выставив руки перед собой, одновременно активируя обе перчатки. И в тот же миг, обгоняя мой полет, рядом на неимоверной скорости проносится стальная молния кнута. Кажется, этот удар неотразим, как и кинетическая встряска… Какое жалкое заблуждение!

Вижу, как навстречу поднимается богатырское предплечье, а в следующий миг на меня будто налетает стена. Оглушительная встряска и удар – я отброшен назад, как мелкая сошка. Врезаюсь спиной в перила, чудом удержавшись по эту сторону платформы. Будь тело чуть крупнее, и заграждение точно бы не выдержало…

Какую-то долю секунды не могу ни пошевелиться, ни вздохнуть. Только смотрю. Округлившиеся от удивления глаза неверяще лицезреют невероятную картину: Анна, застывшая с перекошенным от напряжения лицом; Кирк, заслонившийся от удара ладонью; а между ними – тонкая, до предела натянутая струна бича.

Резкий рывок – притянутая собственным оружием, девушка с тонким криком падает навстречу врагу. Гаусс легко отмахивается громадным кулаком, и блондинка, лишившись сознания, катится по стальному настилу. Ее хрупкое тело замирает поодаль, скрючившись в распластанной позе. Кнут дребезжит у ног мужчины бесполезной безжизненной железякой.

Вскакиваю со всей возможной резвостью, усилием воли голова входит в состояние боевого транса, пальцы отзываются знакомым покалыванием. С какой-то холодной обреченностью понимаю, что это последний шанс: пока враг занят девушкой, пока внимание Кирка отвлечено. Вспоминаю все, чему успел научить Рамирес; тело мигом наполняется бурлящей энергией. Небывалая легкость и сила разливается по мышцам; кажется, если прыгнуть – можно взлететь!

Бегу, а вернее – смещаюсь дергаными шагами-прыжками, скользя по стальной платформе, как по льду. В мгновение ока, пока голова Гаусса развернута в другую сторону, подрываюсь к врагу. Понимаю, что бить его напрямик – бессмысленно, удар вновь пропадет втуне. А у меня два последних заряда, после чего стану безоружным…

Рука подлетает почти вплотную к ноге противника. Вжух! Кинетический удар врезается чуть ниже коленной чашки, стопа здоровяка проскальзывает по железному покрытию, отброшенная назад разрушительным толчком. Удачно! Пошатнувшись, взмахнув толстенными руками, Кирк с лязгом опускается на одно колено, чтобы хоть как-то удержать равновесие.

Пользуясь встречным импульсом, впечатываю ладонь под челюсть врагу. Перчатка исторгает последний заряд; мощный кинетический удар отбрасывает голову Кирка далеко назад; на какой-то миг кажется, что бычья шея мужчины не выдержит.

Нарочито небрежно, словно в замедленной съемке, голова Гаусса возвращается на место. Злобный взор разъяренных глаз буквально приковывает к месту, не давая пошевелиться. А в следующий миг Кирк выпрямляется, с завидной скоростью отвешивая внушительный пинок.

Каким-то непонятным образом умудряюсь выставить блок. И, что еще более невероятно, он смягчает удар, не позволяет жесткому ботинку раздробить грудную клетку. И все же, звериная сила пинка откидывает далеко назад; земля и небо несколько раз меняются местами, прежде чем стальной настил платформы останавливает мой беспорядочный полет.

Кое-как приподнимаю голову, в руках пульсирует запоздалая боль от принятого удара. Колени здорово приложились об железный пол, куда я только чудом не въехал лбом. На удивление мало повреждений для столь мощного пинка и не менее зрелищного кульбита. Зато покалывание в пальцах усиливается, вплоть до жжения, а в тон ему раздаются колокола в висках.

Гаусс надвигается медленно, не торопясь, давая оценить собственную мощь и неотвратимость. Как будто каменная скала научилась ходить ради того, чтобы безжалостно раздавить меня в лепешку. Поднимаюсь, дабы встретить врага стоя; внезапно за спиной мужчины чудится какое-то движение.

Анна крадется, как кошка, изготовившаяся к прыжку. Губы плотно сжаты, хищная ухмылка искажает миловидное личико, в руке мелькает стальное лезвие виброножа. Черт возьми! Она хороша! Но хотел бы я знать, где девушка прятала нож все это время?

– Давай, здоровяк! Покажи, на что ты способен! – делаю приглашающий жест, хотя сам стою на ногах с некоторым затруднением.

Кирк уже близко, он невозмутим и непреклонен. Кулаки верзилы покачиваются, словно громадные молоты, готовые раздавить в пыль любого врага. Поднимаю руки, без особой надежды готовясь отражать смертоносную атаку.

В эту секунду блондинка прыгает. Плавно, быстро, абсолютно беззвучно взвивается вверх, едва ли не выше человеческого роста. Хищный взгляд наполняется торжеством, оружие взлетает над головой в богатырском замахе. На микроскопический миг Анна зависает в воздухе, давая шанс оценить ее неповторимую грацию и девичью стать, а после – падает на врага; нож мчится прямиком к основанию черепа.

Возможно, Гаусс замечает нечто неладное в моих глазах. Или мужчину спасает невероятно развитое чутье. С удивительным для своих габаритов проворством он поворачивается и вскидывает руку. Удар приходится на подставленное предплечье, лезвие бесполезно рассекает воздух, силясь дотянуться до живой плоти. Кирк подхватывает девушку, прежде, чем она успевает вырваться; раздается жуткий треск, рука идет на излом, нож мгновенно меняет владельца. Безжалостные пальцы сжимают шею Анны, красотка виснет в мучительном захвате, как безвольная кукла.

С шумом выдыхаю воздух, сердце пропускает один удар. Надежды на победу рушатся, как карточный домик. Гаусс держит девушку перед собой, будто щит; вторая рука бандита сжимает отобранный нож.

Анна не может даже стонать – горло девушки намертво пережато. Правая рука висит, переломленная пополам, по лицу разливается смертельная бледность. В глазах плещется боль, одна боль и ничего другого. Нет даже разочарования, лишь яркие всполохи ужасной муки.

– Отпусти ее! – возглас вырывается сам собой, помимо желаний разума, – Это наша с тобой война! Не тронь девушку!

Поставив блондинку на ноги, Кирк отпускает горло; вместо него пальцы громилы беззастенчиво хватают за роскошные волосы. Он дергает Анну, как бесполезную игрушку; с уст девушки наконец-то срывается протяжный стон, наполненный отчаянной болью.

– Интересно, – злорадно произносит Гаусс, – А иначе – что?

Бессильно сжимаю детские кулачки. А что, собственно, я могу предложить? Мне нечем подкупить или задобрить громилу. Остается только запугивать, но и угрозы звучат, как неумелый блеф, вскрыть который не составит труда самому бездарному игроку.

– Не тронь ее! – повторяю с внезапно прорезавшейся сердобольностью, – Иначе… я тебя уничтожу!

– Ха-ха-ха-ха! – Кирк хохочет, словно услыхав отличную шутку.

А потом одним резким неуловимым движением перерезает девушке горло.

До сознания не сразу доходит, что случилось.

Красные брызги заливают железный настил; окровавленный нож отлетает прочь; рядом, захлебываясь собственной кровью, падает Анна. Несколько жутких предсмертных судорог – и она затихает.

Не могу оторвать глаз от сжавшегося хрупкого тельца; собственное сердце стучит, как обезумевший барабанщик. Струйка крови течет из прокушенной губы, руки дрожат от накопившегося напряжения.

И все это под аккомпанемент адского злорадного смеха.

Глава № 20

Тук-тук-тук-тук. Сердце бьется, как сломанный мотор. И за этим биением вдруг чувствую прилив холодной боевой ярости, не имеющей ничего общего с безумием берсеркера. Разум становится спокойным и незамутненным; по телу расходится волна бушующей энергии, отзывающаяся в мышцах крохотными судорогами.

Тук-тук-тук. Грохот крови в голове замедляется. Но дело вовсе не в пульсе: сердце колотится, как и прежде. Время течет, как и всегда; меняется само восприятие действительности. Все чувства внезапно обостряются; я вижу, слышу, осязаю будто в десяток раз лучше. То же происходит и с мозгом: мысли улетучиваются прочь, а серое вещество переходит в экстренный режим непосредственной обработки информации.

Тук-тук. Сила стекает по артериям, накапливаясь в кулаках. В памяти встают наставления Рамиреса, а на них внезапно накладываются непонятно откуда взявшиеся старые, латентные навыки. Никаких новых воспоминаний, но тело будто само «знает», что нужно делать дальше. Моргаю последний раз – все, что случится дальше, будет гораздо быстрее движения глаз.

Тук. Сокращение сердца. Настолько медленное, что его можно просмаковать, наблюдая во всех подробностях. Сознание разогнано до невероятной скорости; кажется, секунда для меня вмещает целую жизнь.

Ждать больше нечего. Я прыгаю.

С заметной натугой расталкиваю неожиданно вязкий воздух; сжатый кулак летит к цели, вбирая в себя мощь всего тела. Фиксированный, хорошо поставленный удар; на выдохе, проникающий, с вложением массы и мгновенной оттяжкой. Он входит точно в солнечное сплетение, не встречая ни блока, ни сопротивления.

Костяшки касаются плоти и отскакивают, бессильные навредить; кулак словно натыкается на непробиваемую стену. Неужели все усилия тщетны? Не даю себе права удивляться и сомневаться.

Не задерживаясь ни на миг, продолжаю атаку. Бью попеременно: правой, левой, правой, левой. Меняю уровни и цели поражения, нападаю сверху и снизу, не скупясь на молниеносные сокрушительные удары.

Кирк поражает! Пропустив первый тычок, он включается в драку на запредельной скорости! Большинство моих атак натыкается на поставленный блок; те же, что проходят, не в силах причинить врагу хоть какого-то урона!

Двигаться быстрее мое тело не в состоянии физически: мышцы начнут отслаиваться от костей. Бить сильнее я тоже не могу: мощь ограничена законами физики. Запоздалые болевые спазмы сигнализируют о повреждениях: как минимум сломана кисть и несколько пальцев; на жжение и дрожь в конечностях просто не обращаю внимания.

Целый взрыв ударов; сколько из них Гаусс пропустил, не успев заблокировать? Как минимум дюжина безжалостных тычков, каждый из которых для простого натурала был бы смертельным. Но громиле будто все нипочем! Самые сокрушительные атаки отскакивают от каменной кожи, не в силах навредить врагу…

Пудовый кулак падает сверху, как молот на наковальню. В последний момент успеваю убрать голову, удар приходится на ключицу. Ноги разом подгибаются, меня впечатывает в пол, словно прессом; в ушах свист и грохот, в воздухе – пыль и запах крови.

В живот вгрызается разрывающий пинок. Энергетический барьер смягчает чудовищный удар, не позволяя повредить внутренности, но мощь, переданная ботинком, отбрасывает далеко назад.

Кости гремят по стальной платформе, встать на этот раз куда сложнее, чем в предыдущий. Чувствую, что у меня в запасе всего пара секунд – потом сила иссякнет, на организм обрушится обезоруживающая слабость. Игнорирую боль и ранения – сейчас передо мной проблемы поважнее!

Гаусс идет, светясь гримасой победителя. И не мудрено: просчитывая варианты, я не вижу способа одолеть эту машину для убийств. Он кажется неуязвимым, а кулаки громилы разят гораздо опаснее любого оружия. Что я могу против него? Что я вообще могу?!

Спокойно, Тей! Вспомни, о чем талдычил Франко: сосредоточься на одном единственном ударе! Не ставь задачу сразу выиграть. Просто постарайся ужалить как можно больнее.

Но что толку, если все мои самые сильные выпады, для Кирка – как об стену горох! Бить в самое уязвимое место… Пах? Горло? Но ведь он не дурак! Именно этого бандит и будет ожидать!

Враг уже рядом, протягивает руку, чтобы добить. Игнорируя замах, вытягиваюсь в стремительном выпаде, целя кулаком в пах. И он, конечно же, ждет именно этого.

Натыкаюсь на выставленное колено, едва не выбившее последний дух. Не дожидаясь продолжения, резко заваливаюсь вбок. Пока что все идет по плану…

Странно, Франко никогда не учил подобному приему, но я почему-то уверен, что сработает. Пока верхушка тела, сраженная встречным ударом, падает на пол, ноги взлетают к небу нелепым, почти футбольным финтом. Носок ботинка несется к горлу Гаусса, тянется чтобы пронзить трахею, выбить жизнь напрочь из этого неуничтожимого головореза!

Ему уже не уклониться, да и на блок времени нет! Почти вижу, как нога врезается в плоть, почти предвкушаю победный удар!

Кирк лишь чуть опускает подбородок.

Ступня врезается в челюсть, разряжая запасенную мощь совсем не туда, куда планировалось. Да, это сильный смачный шлепок по лицевой кости. Но и не более того. Таким не убить, даже серьезно не огорошить! Гаусс лишь чуть заметно морщится, стряхивая пыль с физиономии.

Ответный удар прилетает настолько неожиданно, что я замечаю его только в самый последний момент. Не успеваю рыпнуться, только внутренне сжимаюсь, выставляя, насколько возможно, силовой заслон.

Кулачище попадает в височную кость; я отлетаю, на этот раз совсем недалеко. И подняться больше не получается. Все тело саднит, руки и ноги наливаются свинцом, голова разрывается от боли и отчаяния.

Наконец-то я принимаю горькую истину: мне не победить. Это невозможно физически. Десятилетний мальчик никогда не побьет огромного дядьку, если тот, конечно, вдруг сам не уснет…

Эта мысль пронзает мозг, не позволяя сознанию отключаться. Сон, смерть, разум… Что-то такое я уже слышал! Кажется, Рэдклиф говорил нечто вроде «…Кирк слишком верит в физическую мощь и слишком недооценивает силу разума…»

Разум, разум… Что он имел ввиду? Какой толк в том, что я умнее? Разве это поможет сразить врага в драке?

Или тут что-то другое? Разум, как личность. Не набор бессвязных знаний и не банальная способность рассуждать, а нечто гораздо большее… Совокупность воли, духа и несгибаемого характера!

Усталость наваливается черной пеленой, глаза закрываются, ощущение материального тела уходит. Перед внутренним взором только сгусток пламени; шар, размером со среднее яблоко, висящий где-то в районе головы. Тянусь к нему из последних сил, стараюсь дотронуться хотя бы кончиком мысленного пальца. Чудовищным напряжением духа буквально выбрасываю сгусток собственного «я» по направлению к огненной субстанции.

Есть касание! Ощущаю волну неудержимого жара, омывающего с головы до ног, в мгновение ока изгоняющего боль и неприятные эмоции. Странное чувство мощного жжения, граничащее со сладострастной мукой, разливается по организму. В то же время отстраненно замечаю, что дух будто вышел из тела, я больше не един – разделен на составляющие!

Открываю глаза и вижу себя со стороны. Избитое израненное детское тельце скукожилось на стальном настиле, едва сохраняя остатки жизни. Кажется, каждый вздох может стать для него последним; каждое биение сердца дается с неимоверным трудом.

Но я не согласен. Еще рано. Еще не все!

– Живи! – приказываю распростертому куску мяса.

Тело вздрагивает и наполняется новой силой. Откуда она приходит – не ведаю! Кажется, сам окружающий мир делится энергией с куском умирающей плоти, отгоняя смерть, давая шанс на продолжение. Рваное дыхание успокаивается, пульс обретает надежность и размеренность, боль отступает, сменяясь всего лишь легким недомоганием.

Громадная тень падает на оживающего ребенка. Кирк все еще надвигается, спешит прикончить ненавистного мелкого противника. Вижу его движения, как во сне, словно мужчина продирается сквозь плотную завесу мрака. Лишь в лысой голове бандита тлеет крошечный огонек, чуть больше мелкой косточки.

И я уже знаю, что делать. Усилием воли направляю пламя к макушке Гаусса; горящий шар с натугой сминает сопротивление слабого разума. Щедро опаляю тело врага духовным огнем, а потом, собрав остатки мощи в кулак, отдаю одну-единственную команду:

– Умри!

Открываю глаза ровно в тот момент, когда бездыханное тело Кирка касается пола. До ушей долетает стук падения, чувствую даже слабое сотрясение платформы. Сколько же заняла вся наша битва, включая мой опыт внетелесного существования? Две-три секунды? Пять?

Время возвращается к привычному ритму; чувствую жестокую усталость и еще больше – духовное опустошение. Сердце сжимается, стоит только вспомнить о горькой невосполнимой утрате. Анну уже не вернешь, она ушла… Остается надеяться, что, воскреснув через год, девушка окажется рядом, а не за тридевять земель…

Вяло поднимаюсь на ноги. Тело слушается на удивление удовлетворительно; движения хоть и с трудом, но все же удаются. Настороженно обхожу мертвое тело Гаусса – на нем ни царапины.

Что же произошло? Как такое возможно? Я просто приказал врагу умереть, и головорез… послушался?

А что, так можно было?!

К чему тогда вообще бессмысленное размахивание кулаками? Оружие? Боевые искусства? Не проще ли управлять разумом противника, отдавать команды напрямую его мозгу?

– Телепатия, телекинез, эмпатия и суггестия – все это далеко за пределами возможностей обычных индивидов, – произносит Нимфа внутри головы, – Они доступны лишь лучшим продвинутым адептам, специализирующимся в данной области.

Похоже, я мыслил так громко, что ИскИн счет нужным ответить…

– Так почему же тогда у меня получилось?!

– Латентный навык, – без особой уверенности предполагает нейросеть, – Неосознанное применение в момент наивысшего эмоционального и физического напряжения…

Ошарашенно смотрю вниз: драка там все еще продолжается. Противники расцепились и теперь медленно кружат друг вокруг друга.

Рэдклиф выглядит помятым, но не более того: на нем ни царапины, ни синяка. Киборг стоит на одном месте, нечеловечески плавным движением поворачиваясь вокруг оси. На мгновение мне кажется, что он подволакивает левую, живую ногу, но в следующую секунду мужчина наступает на конечность как ни в чем ни бывало.

Нэш крадется мимо противника, как зверь, выискивающий слабое место врага. Ноги парня согнуты, он заряжен, как сжатая до предела пружина; руки болтаются перед грудью, пальцы напоминают когти хищника. Лицо Августа целиком в крови; зрелище жуткое и отталкивающее, хоть бойцу красная маска, похоже, совсем не мешает. Он явно не намерен отступать, готовит новый прыжок, ждет только удобного момента.

Шагаю мимо окровавленного тела девушки, взгляд невольно пробегает по бледному лицу Анны. Останавливаться нет сил: иначе я просто расклеюсь, развалюсь на запчасти. Проглотив ледяной комок из печали и горечи, отвожу взор. Время хоронить погибших придет совсем скоро.

Эх, Нэш, что же ты натворил?! Скольких жизней и мучений стоило твое промедление? Если бы ты не валялся в наркотическом угаре, можно было бы спасти Анну, выручить Франко и Голиафа. А к чему сейчас эта нелепая, никому не нужная схватка с Рэдклифом? Мне кажется, киборг не горит желанием участвовать в поединке, он просто защищает свою шкуру. Только Август, похоже, ополоумел и, ведомый чувством слепой мести – мнимой или истинной, не важно – не видит ничего другого, кроме «кровного» врага.

Со всей возможной в данный момент скоростью подхожу к бомбе; ноги подгибаются, обессиленно опускаюсь на корточки. Впиваюсь взглядом во взрывное устройство, оглядывая его со всех сторон.

Передо мной большой увесистый стальной ящик прямоугольной формы. На нем нет ни ручек, ни лючков, ни дверок, ни отверстий. Единственное, что нарушает идеально ровную плоскость – короткий ряд небольших индикаторов, большая часть из которых горит красным. Что это означает – догадаться не трудно: очевидно, аналоговый указатель на близость взрыва.

Как активируется бомба? Можно ли отменить взрыв? Вопросы крутятся в голове, и ни на один не могу найти ответа. В стальном ящике не предусмотрено ни единой кнопки, отсутствуют хоть какие-то органы управления.

Вполне возможно, взрывное устройство управляется дистанционно. Точно также его можно и деактивировать. Но, не зная кода, не имея соответствующих устройств и передатчиков, надеяться на успех не приходится. Остается только молиться всем существующим или выдуманным богам.

А где же те, кто реально может помочь? Двое сильномогучих заняты выяснением отношений между собой, и их, боюсь, от этого занятия не оторвать. Где же Немезида? Где хваленый Социальный Комитет? Почему разбираться с опасностью приходится мне? Тому, кто меньше всего для этого приспособлен и пригоден!

– Нимфа! Ты же видишь, тут бомба! – мысленно взываю к нейросети, – Почему Немезида бездействует?!

– Спокойствие, Тей, – абсолютно равнодушно отвечает ИскИн, – Непосредственной опасности нет.

Ну конечно, черт возьми, опасности нет! Бомба, в любой момент готовая разнести гигантский водовод – разве это угроза для бездушного алгоритма? Пострадают люди, тысячи, сотни тысяч, но что они для ИскИна? Ведь, по сути, никто даже и не умрет окончательно. Еще один виток перерождения – не слишком большая беда! Ну а разрушения, порча имущества, разруха – неужто ничто из этого не волнует холодный нечеловеческий разум?

В бессильной злобе бью кулаком по стальной поверхности параллелепипеда, сломанная рука отзывается острой болью. Для бомбы, конечно, мой удар не представляет никакой опасности; она, словно на зло, подмигивает еще одним загоревшимся индикатором. Теперь не светится лишь один: ровно столько отделяет от взрыва. Сколько это во временном эквиваленте – час, минута или того меньше?

Злобный вой внезапно разгулявшегося ветра заставляет пригнуться, голова сама собой втягивается в плечи. Затравлено оглядываюсь, заметив боковым зрением промелькнувшее в воздухе нечто. Новая напасть? Враги? Атака инопланетян? Совершенно не удивлюсь уже ничему!

На бетонную площадку у основания громадной трубы плавно приземляется флаер. Абсолютно не похожий на тот, что мне довелось опробовать: небольшой, вытянутый, красивой обтекаемой формы, с двумя крохотными декоративными крылышками. Судя по виду – крайне маневренный и скоростной; исходя из размера – явно одноместный. Если тот, что я видел раньше, больше напоминал летающую коробку, то этот, вне всякого сомнения – настоящее произведение флаеростроительного искусства.

Нежно коснувшись поверхности, летающая машина замирает. Непрозрачная поверхность люка отъезжает вверх и в сторону, открывая комфортабельные внутренности. Изогнувшись дугой, наружу плавно выпрыгивает могучая рослая фигура, кажущаяся отдаленно знакомой. Вместе с ней из флаера появляется давящая аура силы, мгновенно заполняющая окружающее пространство.

Могучий силуэт делает шаг, тряхнув седовласой головой. И только теперь я, наконец, понимаю, кто это.

– Ну неужели, кавалерия прибыла, – с надеждой и некоторым раздражением смотрю на приближающегося Виктора Семеновича.

Огромный пожилой мужчина подходит к бойцам, и непримиримые враги невольно расступаются. Мне не слышно слов: то ли это короткая команда, то ли злобный укор, но Нэш и Рэдклиф тут же опускают руки. Виктор Семенович шагает между противниками, оставляя их в легком оцепенении. Неудачливые драчуны провожают могучий силуэт завистливыми взглядами.

Мужчина приближается; чувствую подступающую могучую ауру, буквально пригвождающую к месту. Воздух сгущается, становится трудно дышать, наваливается ощущение собственной незначительности. Грозная поступь гиганта отдается дрожью во всей грандиозной конструкции.

Ожидаю его у лестницы, но Виктор Семенович даже не притрагивается к ступеням. Вместо этого он прыгает; тяжеловесный силуэт легкой пушинкой взмывает вверх на добрый десяток метров. Перелетев через перила, мужчина опускается на настил совсем рядом со мной. Платформа ощутимо покачивается, когда ноги гиганта касаются пола; чувство близкой необъятной мощи рождает ощущение нереальности всего происходящего.

Виктор Семенович хватает бомбу и начинает ее комкать. Это настолько дико, нелепо и банально, словно я очутился в царстве сюрреализма и чудес. Если в невероятный многометровый прыжок еще можно поверить, то сила, необходимая, чтобы мять пальцами сталь, не поддается никакому осмыслению. Что за нечеловеческая мощь заключена в седовласом, коль он способен на подобное?!

С грохотом и стоном железный ящик превращается в искореженный комок. Глава Комитета продолжает мять устройство, будто это обычный бумажный сверток. В конце концов, слегка поднатужившись, он сжимает остаток бомбы в небольшой металлический шарик неправильной формы, по размеру не превосходящий обычный кулак.

– Вот и все, Тей, – тихо произносит мужчина, – И всего делов…

Разжав руку, Виктор Семенович роняет стальной шар на платформу. Ком железа падает с грохотом, несоразмерным мелкой величине. Он даже не катится – слишком для этого тяжел.

Глава комитета смотрит с грустью и разочарованием. Печальный взор как бы вопрошает: «Ну что ж ты, Тей? Ну как же так-то?»

А я думаю. Лихорадочно соображаю, стараясь осознать новые вводные.

Как Виктор Семенович узнал о бомбе? Как успел среагировать? Нужно ведь долететь, а это дело не одной минуты… То есть, он действовал заранее? А раз так, то почему вообще допустил возникновение подобной ситуации?

Возникает невольное подозрение: может быть все это – хотя бы отчасти – дело рук Виктора Семеновича? Его план, его операция… Но зачем, черт возьми?

– Ты чего так долго возился? – мужчина кивает в сторону поверженного Кирка, – Неужели так ничего и не вспомнил?

В голосе – неприкрытое разочарование; в глазах – насмешка и сожаление о бессмысленно потраченном времени. Мне невольно передается чужая досада.

– Пойми, Тей, чтобы эволюционировать, нужно в обязательном поря-а-а…

Время останавливается. Или восприятие разгоняется настолько, что все прочее замирает. Голос мужчины тягуче растягивается, превращаясь в вязкую какофонию. Как? Почему? Зачем?

Сначала вижу далекий выстрел. Яркая вспышка, полыхнувшая на крыше соседнего здания. Обострившееся зрение в один миг дает ответ: штатная стационарная огневая рейлган-турель. Управляется извне, дистанционно; рассчитана на один выстрел с гарантированно смертоносным результатом. В ее случае, главное – попасть.

Рассекая вспышку пламени, из внушительного дула вылетает снаряд. Длинный, грозный, смертоносный патрон, сулящий разрушение и гибель любой мишени. Он мчится гораздо быстрее звука, но и этой скорости недостаточно, чтобы опередить замершее время. Наблюдаю за приближением убийственного посланца, успевая просчитать и его траекторию, и место попадания.

Виктор Семенович. А вернее – его голова. Крупная седовласая черепушка, замершая точно на пути безжалостного бездушного снаряда. Вот она – смерть! От которой не спасешься, не уклонишься, не защитишься…

А ситуация внезапно расцветает новыми красками. Неужели все это – разборки, драки, убийства, возможный взрыв бомбы – лишь ничего не значащая прелюдия в сложной театральной постановке, конечная цель которой – смерть высокопоставленного высокоуровневого адепта? Неужто вся жуткая череда событий, стартовавшая несколько месяцев назад, служила лишь одному – чтобы сегодня, сейчас, Виктор Семенович оказался именно здесь, в нужном, заранее предусмотренном месте! А я, получается, никакой не Прометей, и тем более не «избранный». А всего лишь обычная, ничего не понимающая приманка.

Лицо мужчины заметно меняется. Он не может видеть выстрел, но словно осознает опасность неким шестым чувством. И сам же понимает – не успеть, не извернуться.

Надо же, попался! Великий и могучий Виктор Семенович оказался в западне, да так, что не выбраться! Физиономия гиганта искажается испугом и обреченностью. И, стоит признать, это даже приятно. Сбить спесь с высокомерного адепта, позабывшего о том, что он тоже всего лишь смертный человек. Заставить его усомниться, удивиться, ужаснуться. Как ни крути, а это дорогого стоит!