Текст книги "Казнить Шарпея"

Автор книги: Максим Теплый

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)

«Вычисли его, Володя!»

Гирин раскладывал на столе листки бумаги в каком-то непонятном порядке. Он читал что-то написанное на очередном листке и потом клал этот листок в правый угол стола. Потом читал следующий – и тот оказывался в левом. Когда весь стол покрыли белые прямоугольники, Гирин стал читать написанное, начиная с левого верхнего угла. Закончив чтение, он нажал кнопку селектора и отрывисто бросил:

– Владимир Геннадьевич, зайди!

Через пару минут в кабинет вошел Барков, и Гирин, усмехнувшись, подумал, что для такого крупного мужика кабинетные двери явно маловаты. Барков всегда протискивался в них боком, мелко перебирая ногами, отчего делался нелепым и неуклюжим.

Гирин показал рукой на покрытый белыми листами стол:

– Вот что я тебе скажу, Володя! Здесь все высказывания этого Игнатова за те три дня, что он был у нас, про власть, про страну, про Президента. Вот тут – оценки Каленина. А здесь – главное из показаний того задержанного – человека Будаговского. Если сопоставить сей роман со всеми событиями и действиями Игнатова, особенно с его рассуждениями о важном деле, из-за которого он остался в Москве, то почти не остается сомнений: он готовит покушение на Президента.

– Я согласен с этим выводом, Юрий Борисович! Но уж больно странно все делается – откровенно, с вызовом! Мы же тоже не пальцем... ой, извините!

– Точно! Не пальцем! Поэтому давай-ка обмозгуем вот что: ты видишь, куда они нас заманивают?

– Они нас заманивают куда-то туда, где можно ждать снайперского выстрела. На трассу, к примеру. Или на уличное мероприятие, где ожидается появление Президента. Заманивают – это точно! В снайпера мы должны поверить.

– Молодец! Я тоже так думаю! Этот Хашеми – красивая приманка. Но где тогда они реально ударят?

– А там, где мы их меньше всего ждем! Кремль штурмовать будут, к примеру! Я, после этой истории с вертолетом, готов во что угодно поверить! Ведь бред! Демонстрация! Плевок нам в лицо! Весь этот спектакль смысла никакого не имел! Да и Хашеми этого он мог у нас выпросить, не объявляясь лично. Так нет же! Сам явился! Это вызов, Юрий Борисович! Он унизить нас хочет! И переиграть! Причем, судя по его фантазии, это действительно может быть какой-то нетрафаретный ход.

– Нетрафаретный, говоришь? Вот и займись этими нетрафаретными ходами. ФСО пусть своим делом занимается, а мы давай пофантазируем. Отработайте все сценарии. Все возможные и невозможные! Самые дурацкие!

– И штурм Кремля?

– А почему нет? Атаковали же в Америке с воздуха Пентагон! Кто мог в здравом уме в это поверить?

– Мы выяснили одну любопытную деталь, товарищ генерал!

Гирин вопросительно взглянул на Баркова:

– Какую?

– Несколько человек из конторы, в которой Игнатов работал на Украине, за неделю до его появления в Москве перестали под разными предлогами появляться в офисе. Один вроде бы улетел в краткосрочный отпуск за границу. Другой – уехал к родным куда-то в Белоруссию. Короче говоря, формально у каждого есть какая-то причина. Причем мы успели по одному из них проверить – вроде бы все совпадает. Есть билет в Лондон. На самолет сел. Но ведь мог и вернуться! И не в Киев, а в Москву. Под другой фамилией.

– А тебя смущает...

– ...смущает то, что сразу девять головорезов, имеющих спецподготовку, куда-то одновременно заторопились: кто к теще, кто в Британию, а кто почки мыть в Трускавец...

– Данные на них есть?

– Да, есть. С украинскими спецслужбами достигли понимания... Они сейчас, по нашей просьбе, «колют» руководителя этой фирмы на причастность к художествам Игнатова. Он гражданин Украины и божится, что ничего о замыслах нашего подопечного не знал. Но признает, что те девять ребят, что в одночасье разбежались, – это люди Игнатова. Он, этот хозяин фирмы, похоже, вообще подставная фигура. Всем заправлял Игнатов, будучи формально всего лишь советником гендиректора.

– Ищите их! Если появится хоть какой-то намек на то, что они все двинулись в Россию, тогда это действительно похоже на подготовку серьезной спецоперации. Отечество в опасности, товарищ полковник! Говорю это без преувеличения! Наша профессиональная честь на кону! Давай, Володя! Думай! Влезь в его башку! Стань этим Игнатовым! Вычисли его!

Ася и Беркас: сцена вторая

Каленин не мог унять волнения. Труднее всего ему давались манипуляции с огромной белой розой, которую он принес с собой и теперь не знал, куда ее деть. Пару раз острые шипы уже расцарапали пальцы, и Беркас наконец принял решение положить цветок на соседний пустующий стол.

Он сразу понял, что в кафе вошла именно Ася, но тут же отметил про себя, что, встретив ее на улице, никогда бы не узнал. К нему быстрым шагом шла миловидная женщина – стройная, одетая в легкий летний костюм, который сидел на ней с неподражаемым шармом. Но ее лицо, которое смело можно было назвать красивым, Беркасу ничего не напоминало.

Если бы Беркас не знал, что Ася его ровесница, то дал бы ей ровно на десять лет меньше. Он знал, что женщины восточного типа и хрупкого телосложения всегда выглядят моложе своих лет. Но по Асе было заметно, что она не только сполна пользуется тем, что дала ей природа, но и тщательно ухаживает за своей внешностью. Особенно хороша была кожа – смуглая и матовая, почти без морщин. И только когда Ася улыбалась, как в эту самую минуту, когда она пожимала Беркасу руку, вокруг глаз обнаруживалась легкая паутинка, которая, по мнению Беркаса, нисколько ее не портила.

Асино рукопожатие оказалось неожиданно крепким, почти мужским. Как бы прочтя его мысли, Ася с улыбкой сказала:

– Работаю в сугубо мужском коллективе. Поэтому научилась быть одновременно и женщиной, на которую мужики должны заглядываться, и их товарищем, которому за наличие юбки никто поблажек не сделает. Я же следователь прокуратуры. «Важняк».

– Я знаю, Ася. Я все про тебя знаю. Как это тебя в следователи занесло? В детском саду ты больше по части танцев и песен была.

– Беркас, не смеши меня. Я почти никого из этого периода жизни не помню. Тебя помнила всегда, потому что ты был особый. Дрался лучше всех. К тому же имя твое... – Ася засмеялась, – оно мне всегда безумно нравилось. Гордое какое-то! Необычное. Я думала – ты иностранец. Испанцем тебя представляла. Весь ты в чем-то норвежском, весь ты в чем-то испанском...

«Это она стихи Северянина переиначила», – подумал Беркас, а вслух уточнил:

– Белобрысый испанец?

– Ну какое это имело значение? Зато имя какое звучное: Беркас! Испанец, одним словом!

Оба рассмеялись, и Беркас вдруг почувствовал, как пали все барьеры, и ему стало легко и просто.

После тридцатиминутных взаимных расспросов о житье-бытье Ася увидела розу, одиноко лежащую на соседнем столике.

– Кто-то цветок забыл... Роскошная роза.

– Нет, это я положил. Это тебе. – Беркас вскочил и протянул розу Асе.

Та внимательно рассмотрела каждую белоснежную складочку, дала понять, что чувствует тонкий аромат, а потом взглянула Каленину прямо в глаза и неожиданно спросила:

– Слушай, Каленин! Тебе можно доверять?

От неожиданности Беркас не нашелся что ответить и только утвердительно кивнул.

– Ты не поверишь, но мне не к кому идти с одним важным вопросом. Смертельно важным...

– Смертельно?

– Речь идет об информации, которую я получила совершенно случайно... Тебе такая фамилия – Удачник – что-нибудь говорит?

Каленин на секунду задумался и пожал плечами:

– Фамилия редкая. Я пару раз соединял шефа с человеком по фамилии Удачник. Он то ли из ФСБ, то ли из МВД – точно не помню.

– Из МВД, – уточнила Ася. – Я именно о нем. Несколько месяцев назад я приняла в работу дело о взятке. Обвиняемый – один незначительный чин из финансового управления Министерства внутренних дел. Он, используя свои связи, за деньги добивался освобождения людей из-под стражи с последующим закрытием дела. К примеру, футболист один по пьянке человека сбил. За взятку дело замяли.

Ася достала из сумочки пачку сигарет и закурила. Каленин отметил, что курит она, вероятно, давно. Ее манипуляции с маленькой зажигалкой и тонкой сигаретой были доведены до автоматизма. Затягивалась Ася глубоко и не старалась выпустить из себя дым струйкой, как это делают начинающие курильщики. Она выбрасывала его легким дыханием, отчего вокруг нее все время покачивалось ароматное облако.

– Попался этот мелкий мздоимец на том, – продолжила она, – что одно молодое дарование из числа тех, что в последнее время буквально терроризируют страну своим пением, избил в ночном клубе девчонку. Избил зверски. На глазах у всех. Свидетелей – море. Его на месте скрутил милицейский патруль и доставил в ближайшее отделение, а наутро пьяного дебошира выпустили без всяких последствий. Родители девочки стали настаивать на возбуждении уголовного дела против этого подонка. А тот публично заявил, что, мол, откупился и ему ничего не будет. Словом, взяли этого финансиста с поличным, и дело попало ко мне.

– И что Удачник?

– Он мне позвонил буквально через день. Был слащавым и вежливым, но настойчиво посоветовал вести себя правильно и дело спустить на тормозах. Я его отшила – правда, тоже вежливо. Но сразу после этого на меня стала наезжать вся наша бюрократическая машина. Вызвал генеральный. Сослался на звонок из Кремля. Потом пошли звонки мужу на работу в МИД. И хотя мы уже год как живем порознь, ему его начальство прямо указало на необходимость меня образумить. Наконец стали звонить домой какие-то люди и намекать на то, что могут быть проблемы у моих детей.

– И все это из-за этого мелкого взяточника?

– Погоди. Дело оказалось совсем не в нем. Я стала наводить справки по поводу этого Удачника. Все же за столько лет работы я выучилась быть хорошим следователем. Выяснилось, что этот тип – очень влиятельный человек. Вхож во все высокие кабинеты. Очень близок с Дибаевым.

– Во как! Дибаев – это действительно серьезно. «Кремлевский киллер».

– Но и это еще не все. Я не сразу поняла, почему он забеспокоился. Он панически воспринял информацию о том, что наряду с делом его подчиненного я запросила материалы по его ведомству в целом. И там такое стало вылезать... Одним словом, поняла я, что у меня появился враг. И решила себя обезопасить. Я подумала, что мне нужен очень серьезный крючок, такой, чтобы он уже сорваться не мог. Чтобы любому стало ясно: этого лысого мужичка брать под защиту смертельно опасно. Долго рассказывать, но я через свои личные связи села на его телефоны и заказала частному сыскному бюро наружку.

Каленин схватился за голову и показательно закачал ею, давая понять, что категорически не одобряет подобных действий. Но Ася, не обращая внимания на его реакцию, понизила голос до шепота и стала говорить еле слышно:

– У меня есть распечатка одного его разговора с Дибаевым. Она крайне плохого качества. Большую часть разговора расшифровать не удалось. Хорошо получился только самый конец записи, где есть очень занятные рассуждения про то, как любую ложь можно выдать за правду. Он там про собак говорит...

– Про каких собак? При чем тут собаки? – Каленин озадаченно взглянул на Асю.

– Я тебе расшифровку передам – сам почитаешь. Но главное в том, что из того текста, который расшифрован, можно сделать вывод... – Ася почти не говорила, понять дальнейшее можно было только по губам, – они оба что-то замышляют против Шарпея. Причем, судя по всему, всерьез замышляют. Ну, ты понял, что я имею в виду...

Каленин озадаченно смотрел на Асю, не зная, как реагировать на все сказанное ею...

– Ась! Ты понимаешь, насколько серьезно все то, что ты говоришь?

– Еще бы! Я понимаю и то, что с этой информацией мне некуда пойти. Показать ее генеральному – это чистое безумие. Тем более информация добыта незаконно. К тому же он по субботам с Дибаевым в баню ходит. Самостоятельно выходить на Кремль – еще более абсурдно. Дибаев там все держит под контролем. Секретариат Шарпея возглавляет его приятель – я проверяла. Нужен выход на человека, который может сам, напрямую поговорить с Президентом. Я подумала о твоем шефе. Ходят слухи, что он регулярно общается с Шарпеем без посредников. Можешь с ним поговорить?

– Ася! Мы с тобой должны обо всем крепко подумать. Запись с тобой?

– Копия.

– Давай! – Каленин положил в карман маленькую кассету. – И вот что: судя по всему, Удачник взялся за тебя серьезно. Зря мы с тобой выбрали это место для встречи...

– Ты что, боишься? – Ася изменилась в лице. – Тогда считай, что никакого разговора не было. Верни кассету!

Каленин вдруг явственно почувствовал, что на допросах эта хрупкая барышня может подавлять собеседника уже только переменами в голосе и облике.

Каленин мягко улыбнулся в ответ и сказал:

– Ась! Ты же «важняк»! Ты же сама все понимаешь! Одно то, что ты схлестнулась с Дибаевым, – уже повод для беспокойства. Не исключаю, что о нашей встрече сегодня же будут знать оба наши фигуранта. Давай так: я обо всем основательно покумекаю. Мне нужен хотя бы день. Вариант с моим шефом тоже требует раздумий. Я готов с ним поговорить, но согласится ли он поставить в известность Президента – не знаю. Он не относится к числу людей, готовых рисковать своей репутацией. Он держится за свое кресло даже тем местом, которое к этому креслу прижимается, и осторожен, как домашняя мышь, побывавшая в лапах кота. Непроверенную информацию он Президенту не понесет – это могу сказать сразу. Представь, как он будет выглядеть, если все это лишь твои фантазии? А еще того хуже – он может поделиться информацией с Дибаевым, попросить совета. Тогда вообще караул!

Я могу, конечно, сразу выйти на людей из ФСБ, – неуверенно сказал Каленин. – За последние дни мне пришлось с ними часто общаться. Но они потребуют доказательств. А их у нас нет...

Ася оттаяла и, потупив глаза, тихо произнесла:

– Прости. Не хотела тебя обидеть. Но мне правда нужен твой совет!

– Ты, кстати, вот что сделай, – Каленин демонстрировал уверенность в себе, и это вселяло в Асю надежду, – детей отправь из города, каникулы же вот-вот. Куда-нибудь к бабушке. Есть у нас бабушка?

– Есть и дедушка, с которым ты знаком... Но они живут в городе. Может быть, – к подруге?

– Отправь к подруге. Это – номер мобильного, который я никому не даю. Звони на него из автомата или купи новую «симку» для мобильника. Меняй их каждый день. А еще лучше, если каждый раз у тебя будет и новый аппарат. Поменяйся с подругой на денек, у родителей возьми... Путай следы, одним словом. Не боись, Аська! Дотянемся мы и до Шарпея... Правда, как, пока не знаю. Но знаю, что все будет шерри-бренди, ангел мой!

– Любишь Мандельштама? Это же его строчка!

– Люблю, но далеко не все. А ты?

– Я одно стихотворение у него просто обожаю. – Ася задумалась, смешно наморщила нос и начала читать: – «Скудный луч холодной мерою...»

– «...сеет свет в сыром лесу...» – тут же продолжил Беркас, подчеркивая все четыре «эс» в каждом из слов. Получилось «с-с-сеет с-с-свет в с-с-с-ыром лес-с-су».

Включаясь в игру, Ася продолжила:

– «...Я печаль, как птиц-ц-цу с-с-серую, в с-с-сердце медленно нес-сс-у...»

Так, перебрасывая друг другу по строчке, они дочитали стихи до последних слов, которые пришлись на Беркаса.

– «...дум-м-м тум-м-манный перезвон...»[15]15
  Стихотворение Осипа Мандельштама, написанное им в 1911 г.


[Закрыть], – произнес он. – Здорово получилось!

Помолчали. Беркас, испытывая вновь накатывающее смущение, поднялся, подошел к Асе и поцеловал ей руку. Затем приблизился к ее уху и тихо сказал:

– Давай при каждой встрече играть в эту игру. А? Следующий кто? Подожди, не говори! Я попробую угадать поэта, которого ты любишь. – Каленин пристально посмотрел на Асю и неожиданно для самого себя брякнул: – Маяковский!

Ася откинула голову назад и звонко рассмеялась – будто сыграла голосом музыкальную фразу.

– Пусть будет Маяковский!

– Что, не угадал? – расстроился Каленин.

– Угадал! Я действительно люблю Маяковского. Раннего. Но подумала, что ты вряд ли его назовешь. А ты назвал. Здорово!..

Дибаев берет реванш

– Слушайте, Дибаев! Это что за хрень? – Удачник был абсолютно взбешен и по привычке пытался орать на Николая Алексеевича. – Откуда эта сучка могла пронюхать о наших... – Удачник запнулся и, подумав, произнес: – о наших планах? Я вынужден теперь каждую нашу встречу обеспечивать тотальным радиоглушением. Это уже не машина! – Дибаев раздраженно сделал круговой жест рукой, показывая на поскрипывавшие дорогой желтой кожей внутренности служебного «мерседеса». – Это спецлаборатория для переговоров с вами!

– Простите, а сучка – это кто? – спокойно уточнил Дибаев.

– Это та дрянь из прокуратуры, которая записала наш с тобой разговор у меня на даче.

Дибаев на секунду переменился в лице, но тут же взял себя в руки.

– Нет уж, любезный Петр Анатольевич! – Он был собран и уверен в себе. – Хватит валить все на меня! Может, еще скажете, что я и царскую семью прикончил?

– А разве нет?

– Хорошо, тогда царя-великомученика беру на себя, а вот за вашу, как вы выразились, сучку отвечайте сами!

– Хватит ерничать! Я серьезно! Вы что, не поняли: у нее пленка с записью нашего разговора у меня на даче.

– Я понял. Я все понимаю с первого раза. К тому же у меня отличный слух. Если она имеет такую пленку, то вам хана! Но я-то тут при чем?

– А при том, дорогуша, что у меня на даче мощнейшая защита стоит, видеонаблюдение, охрана по периметру, собаки-убийцы бродят, глушилки всякие. Только вы могли на себе, на теле вашем драгоценном, принести «жучка»!

– Слушайте! Я вам не «дорогуша». Называйте меня просто, «товарищ Дибаев», коли вам не нравится Николаем Алексеевичем величать. Или так: «ваше превосходительство»... – Дибаев откровенно демонстрировал высокомерие, и его знаменитая губа упрямо ползла вниз в знак полного пренебрежения к собеседнику. – И заодно не порите чушь! Я не планировал в тот день ехать к вам, я ехал по вашему неожиданному звонку, не зная о теме предстоящего разговора, а значит, пасли не меня, а вас! И кстати, откуда у вас информация о том, что эта дама что-то пронюхала?

– Мы ее уже месяц слушаем. Она мою службу зацепила и роет...

– Ну, тогда вопрос снят. – Дибаев злорадно ухмыльнулся: – Прокололись вы, Петр Анатольевич! Вы! Заговорщик наш!

– Час от часу не легче! – Удачник явно не хотел дальше собачиться с Дибаевым, понимая, что тот прав. – Она передала пленку нашего разговора некоему Каленину. Мы засекли их контакт. Правда, на записи, которую она имеет, нет основной крамолы. Одни намеки, понять что-либо невозможно.

– Тогда чего вы беситесь?

– Эта баба уловила главное. Интуитивно уловила. Догадалась, хотя на пленке ничего такого не прослушивается. Да еще этого друга своего просветила. Там, правда, остались слова про ваше премьерство, но, вырванные из всего разговора, они непонятны.

Дибаев молча разглядывал Удачника, давая ему возможность и дальше оправдываться и все глубже ощущать собственную вину. Он медленно, но неуклонно брал реванш за все свои многолетние унижения, и поэтому, прослушав лепет Удачника еще минут пять, снисходительно произнес:

– Да-да, ваше беспокойство по поводу нестандартного поведения птиц я помню. Для начала прошерстите свою охрану. Без ее содействия сквозь ваши охранные редуты вряд ли кто-то мог проникнуть. Во-вторых, не психуйте. Надо эту парочку максимально быстро нейтрализовать. Буквально в течение суток. Вряд ли эта ваша барышня полезет с непроверенными фактами наверх. Да и Каленин тоже. Я его немного знаю. Он из породы вышколенных аппаратчиков. Он, кстати сказать, был посредником в переговорах с этим Игнатовым, которого вы, видимо, на роль палача определили. Мне так доложили. И знаете кто? Руководитель секретариата Шарпея. – Дибаев высокомерно усмехнулся. – Сейчас надо быстро сделать так, чтобы они оба замолчали.

Удачник внимательно посмотрел на Дибаева:

– Вы намекаете на то, что их надо... – Удачник замялся, —надо как-то убрать?

– А у вас есть другое решение? Тогда ждите, когда эта баба созреет для решительных действий. Прорвется напрямую к Шарпею, например. Отличная, кстати, идея! Только скорее всего не она, а этот человек с безумным именем пробьется к Президенту и поделится с ним своими сомнениями. Шарпей подумает-подумает, да и даст команду своим абрекам тряхнуть нас, грешных, до самых шпор. Вы, я слышал, страдаете этим редким заболеванием. Обувь специально подбираете?

Дибаев упивался возможностью унижать Удачника и говорить ему гадости. Тот потел лысиной и не походил на того самоуверенного и циничного весельчака, каким его привык многие годы видеть Дибаев.

– Нет. Не думаю, что эти двое решатся на какие-либо серьезные действия, – тихо произнес Удачник. – Зачем им это? Да и текст на пленке всегда можно представить как пьяный бред.

– Отчего же? Вы были очень убедительны. Это я, можно сказать, был не в себе...

– Там есть пара сомнительных фраз, прозвучавших относительно четко, – продолжил Удачник, не обращая внимания на колкости Дибаева. – И яркий сюжетец про ротвейлеров. Вырванный из контекста, он выглядит как мое желание, простите великодушно, поиздеваться над вами.

Удачник, как ни пытался, не мог скрыть смятения и терзавших его сомнений. Он откровенно искал поддержки у Дибаева, который холодно и презрительно продолжал разглядывать его в упор.

– Петр Анатольевич! Вы же сами не верите в то, что говорите. Раз эта дама отважилась слушать вас, да еще, судя по всему, противозаконно, рискуя репутацией и должностью, значит, она взялась за вас всерьез! А вдруг за вами никаких грехов нет, а она попалась бы на прослушке? Это же тюрьма! Кандалы, можно сказать! Вериги! Повод, видно, вы ей дали службой своей беспокойной! Такой веский повод, что слабая женщина пошла на безумную авантюру: самого Удачника взяла на прицел! Небось денежки бюджетные не по назначению тратили? А? Гений вы наш финансовый?

– Что вы юродствуете, Дибаев? Вас это тоже касается!

– Касается! Согласен. Только я ничего не знаю. Дурака валял, когда вас слушал. Вискаря перебрал! Спьянился! Значения вашему бреду не придал. А теперь вот осмыслил все. Теперь, может, плюну на все да пойду в ФСБ своими сомнениями делиться. Мол, сбрендил наш Петр Анатольевич! Несет невесть что: про заговор, про американцев разнелюбых! Авось меня и поощрят за отвагу и бдительность! Как вам такой сценарий, дядя Петя?

На Удачника было жалко смотреть. Он съеживался при каждой следующей фразе Дибаева. И даже ехидное «дядя Петя» его, казалось, не задело.

– Неужели другого выхода нет? Только...

– Нет! – жестко оборвал его Дибаев. – Жизнь на кону! Ваша! Да и моя! Кто, кстати, играет в этом тандеме правдолюбцев главную скрипку?

– Бес их знает! Этого чудака из Думы мы рядом с ней впервые засекли. Ей, судя по всему, пойти не к кому! Вот она ему пленку и отдала.

– Дети есть?

– У кого?

– У них, Петр Анатольевич!!! У них!!! Про ваших я и так все знаю! Один в Израиле, другой в Штатах. Говорят, сильно бедствуют!

Удачник вяло отмахнулся:

– У него – сын от первого брака. Он живет с матерью где-то не в Москве. У нее тоже двое. Младшему лет семь, старшему, кажется, шестнадцать.

– Ну вот и займитесь ими. Младшим в особенности. Нажмите на материнскую любовь, и лучше побольнее! Ей этого будет достаточно. Ну а Че Гевару этого лучше сразу обезвредить. У него могут оказаться неожиданные связи и каналы выхода наверх.

Удачник внимательно взглянул на Дибаева:

– Вы так спокойно и уверенно говорите об устранении человека, будто вам это не впервой.

– А мне себя больше жалко, чем его! Вы подставились, вы и расхлебывайте! И потом, я не говорил «устранить»! Это вы применили сей термин. Я говорил «нейтрализовать»! Обезвредить! Может быть, вы его памяти лишите. Или подкупите. Усыновите, наконец! А? Хорошая мысль! И к бедствующим детям его. В Америку. На стипендию папину в двадцать пять тысяч «зеленых» ежемесячно! Хватит ныть, Удачник! – Дибаев ставил жирные восклицательные знаки в диалоге со своим многолетним мучителем. – Ступайте царствовать! Так, кажется, напутствовали царя Александра Первого душегубы, прикончившие его папашу? Вот и вы ступайте!