Текст книги "Закон и честь (СИ)"

Автор книги: Максим Шторм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 35 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

Амбал остановился напротив очередной закрытой двери и посторонился. Как бы невзначай положив мозолистую лапищу на рукоятку револьвера, он прогудел:

– Вас ждут.

Невидимка вежливо кивнул и, толкнув дверь, переступил порог просторной, скромно обставленной комнаты. Он аккуратно притворил дверь за собой и замер на пороге, позволяя находившимся в комнате людям рассмотреть себя. Они смотрели на него, он на них. Комната была хорошо освещена – три больших окна выходили на стену противоположного здания. Шторы раздвинуты, солнечный свет заливает нехитрую обстановку. Внутри сложенного из красного кирпича камина полыхал яркий огонь, с хрустом пожирающий ароматно пахнущие смолой дрова.

В помещении помимо Невидимки находилось трое. За поставленным в центр комнаты столом сидел средних лет мужчина с густыми бакенбардами и гривой чёрных волос. Он был лохмат, массивен и походил на взъерошенного льва. Длиннополый пиджак скрывал двойную заплечную кобуру с вложенными пистолетами. Скорее всего, одинаково умело стреляет с обеих рук, мысленно сделал для себя пометку Невидимка.

Второй обитатель комнаты стоял у среднего окна, сложив руки на груди и изучающе глядя на террориста. Пожилой, с аккуратными усиками и пенсне в левом глазу. Одет в дорогой костюм, и хорошее однобортное пальто. На шее намотан шерстяной шарф, со сгиба руки свешивалась изящная трость чёрного дерева с изогнутой массивной ручкой. Невидимка нисколько бы не удивился, если бы оказалось, что трость прячет в себе пару футов остро заточенной стали.

Наконец последний, третий человек, с видимым удобством расположился в придвинутом к пылающему камину старом кожаном кресле, закинув ногу на ногу и откинувшись на покатую спинку. Он был одет в неприглядную рабочую одежду самого заурядного жителя окраины. Но от Невидимки не скрылись добротные сапоги на высоком каблуке с заострённым носом, выглядывающие из застиранных вельветовых штанин. Подобная обувь ну никак не по карману рядовому трудяге, у которого на все случаи жизни имеется пара-другая стоптанных башмаков. В остальном вполне обыкновенное худощавое небритое лицо, редеющие, зачесанные назад волосы, застывшая на суровых губах ухмылка. Невидимке этот улыбающийся сукин сын показался самым опасным из всей поджидавшей его троицы.

– Добро пожаловать в Подполье, брат, – звучным, хорошо поставленным ораторским голосом сказал лохматый. – Прошу, присаживайся. Разговор нам предстоит долгий, а в ногах, как известно, правды нет. Вина?

– Благодарю, но вынужден отказаться, – террорист сел в свободное кресло на противоположном конце стола, снял с головы шляпу и сказал: – Меня вы прекрасно знаете, хотелось бы услышать и ваши имена.

– Невидимка – это имя? – язвительно произнёс греющийся подле огня улыбчивый человек.

– Думаю, никто из нас не ждёт друг от друга особых откровений, – террорист был невозмутим. – Достаточно того, что моё прозвище говорит обо мне куда больше, чем имя, данное при рождении.

– Полноте, мой друг, – успокаивающе поднял ладонь лохматый. Выражение его широкого мясистого лица не менялось. – Невидимка наш давний соратник, и от него у нас нет и не будет никаких секретов. Пусть до нынешнего дня нам и не приходилось встречаться лично, но годы успешного сотрудничества давно скрепили нас нерушимыми узами. У нас общие цели и общий враг.

Невидимка кивал в такт каждому произносимому слову. Всё верно, выполнив дюжину опаснейших заданий и неоднократно доказав свою преданность, он ни разу не был представлен верхушке Подполья. И раз он находится здесь, в одной комнате с этими неприметными с виду людьми, так похожими на банкира, управляющего мануфактурой и мастерового, значит, наступает пора серьёзных перемен. Он сказал:

– И так будет впредь, пока мы сообща не добьёмся успеха.

– Меня зовут Манфред, – представился лохматый. – Я глава нашего общества. Столь острый на язык собрат – Руперт, моя правая рука. Джентльмен у окна – мистер Гиллан. Он не отличается особой разговорчивостью, но его советы порой бывают бесценны.

– Равно как и мои вложения в наше общее дело, – сухо откашлялся мистер Гиллан.

– Думаю, наши мирские профессии и положение в обществе… – Манфред замялся, испытующе глядя на террориста.

Невидимка непринуждённо улыбнулся:

– Бога ради, Манфред, меня нисколько не интересует ваша семейная жизнь, и с кем вы пьёте чай на светских раутах. В конец концов, как правильно подметил Руперт, при крещении мне так же было дано совсем другое имя.

Манфред видимо расслабился и бросил обвинительный взгляд в сторону поджавшего губы Руперта. Мол, я же говорил тебе. Невидимка мысленно улыбался. Он почти не ошибся. Босс (возможно и впрямь какой не шибко известный промышленник), боевик, скорее всего представитель криминального мира, а то и один из главарей и… Всамделишный банкир. Столь крупной и чётко сформированной подпольной организации никак было не обойтись без внушительной финансовой подпитки. Впрочем, Невидимке было глубоко наплевать, кем на самом деле являлась эта троица. Сейчас, в этой комнате, на первом этаже затерявшейся в районах Бедноты прачечной они все были единомышленниками, братьями по крови и по оружию.

– Признаться, я не ожидал, что мне выпадет честь увидеться с вами лицом к лицу, камрады, – Невидимка сложил руки на животе. – Думаю, что на то есть и впрямь более чем весомая причина.

– Мы полностью тебе доверяем, – сказал Руперт и поддался вперёд. Его колючие голубые глаза впились в террориста.

Невидимка ответил спокойным взглядом. «Не тебе играть со мной в гляделки», подумал он. Ясень пень, понятно, на что намекал первый помощник Манфреда. Невидимку впустили в святая святых столичного подполья всего лишь полагаясь на пароль-отзыв и даже не обыскав! Что ж, это действительно был знак уважения и высшего доверия со стороны этой троицы. Доверие Невидимка ценил. Но, в конце концов, разве он хоть раз подвёл? Разве он когда-либо давал повод усомниться в себе? Он не меньше других заслужил ответного уважения и доверительных отношений.

– Связной сообщил, что ты прилетел на одном дирижабле с Крейгом, – Манфред не спрашивал, он утверждал. – Не был ли твой поступок излишне, хм, рисковым? Я не думаю, что это была хорошая идея, м-м-м… примелькаться рядом с ним. Разве не так?

– Я предпочитаю всегда быть в гуще событий, – сказал террорист. – Нынешнее задание несколько не мой профиль. И сдаётся мне, в иных обстоятельствах у подполья нашлось бы немало исполнителей, чтобы убрать Гордона Крейга. Но я не буду спрашивать, почему вы остановились на моей кандидатуре.

– Вы доказали не единожды свою отвагу и верность делу! – соизволил выдать пафосную реплику доселе отмалчивающийся Гиллан. Он продолжал стоять у окна, словно приклеенный к полу.

Невидимка не хотел никого обижать, но от смешка удержался с большим трудом. Банкир только что чуть ли не слово в слово озвучил его недавние мысли.

– Бросьте, сэр, я не вчера родился. Мы все преданы одному делу. Но вот в чём вопрос – а все ли мы готовы отдать жизни за него? Все ли мы готовы пожертвовать собой во благо отечества и свободы? Вы готовы принести себя на алтарь победы над классом сосущих кровь народа упырей? А, мистер Гиллан?

– А вы? – пожилой человечек с вызовом посмотрел на Невидимку. В комнате замерло молчание, нарушаемое лишь треском сгораемых в камине дров. Они все ждут, что я отвечу, понял террорист. И они ждут положительного ответа.

– Не сомневаясь и не колеблясь, – Невидимка выпрямился. – Получи соответствующий приказ, и я бы взорвал дирижабль с Крейгом на борту ещё в воздухе. Это мгновенно решило бы все проблемы, разве не так?

Манфред устало произнёс:

– Поверь, я меньше всего хочу твоей гибели и мне совсем не по нраву то, что мы иногда делаем. Я понимаю, что на наших руках запеклась кровь сотен невинных. Но потомки поймут нас и простят. Обязаны понять и простить.

– Если только они будут жить в совершенно иной стране, – добавил Руперт. – Не забывай о том, Манфред, что путь к свободе никогда не был лёгок и чист…

Невидимка нетерпеливо забарабанил кончиками пальцев по столешнице.

– Содержимое чемодана Крейга… Что в нём? Я так понимаю, что вы хотите получить его изобретение желательно в целости и сохранности. Но повторюсь – не проще ли решить проблему одним целенаправленным ударом, уничтожив и учёного и его детище?

– То, что изобрёл Крейг, можно использовать и в наших целях, – Манфред явно не торопился открывать все карты. – Это не оружие, способное стереть город с лица земли, и не яд, одной капли которого хватит, чтобы отравить всю Магну. Это нечто большее. Идея этого изобретения будто нашёптана самим дьяволом. Невероятно опасная игрушка.

– Опаснее самой мощной авиационной бомбы? – скептически хмыкнул Невидимка. – Готов побиться об заклад, что этот разиня сам не понял, что изобрёл.

– В неведении таится его самый большой грех, – твёрдо сказал Манфред, опасно блеснув тёмными глазами. – Мы не можем допустить, чтобы эта штука вошла в нашу жизнь. Ты должен изъять её до того, как Крейг представит своё творение на собрании ОСУ. Сам учёный не должен дожить до конца недели. Пока он находится в городе, он легкодоступная мишень и мы себе не простим, если не воспользуемся этим шансом.

– ОСУ знает, что именно он хочет им продемонстрировать?

Глава подполья на секунду задумался.

– Навряд ли, иначе его бы охраняли почище министра. Хотя, кто знает… Тут, к сожалению, у нас нет точных сведений. Но то, что он изобрёл, способно заинтересовать тех, кто стоит выше ОСУ. Ранее Крейг уже делал нечто подобное. Но это было пустячком, безделицей в их понимании… Нынешняя его поделка совсем иного уровня. Нам стало известно, КАК и для ЧЕГО можно её использовать. И это страшно, камрад, по-настоящему страшно. И если об этом стало известно нам, значит, скорее всего, известно и ИМ. Но пока они воочию не увидят результат, каких-либо активных действий они предпринимать не будут. И это временное затишье даёт нам шанс. Упусти мы его сейчас, и потом будет поздно. Теперь ты понимаешь, насколько важны ставки в этой игре?

Невидимка понимал. Не понимал он только того, как подполью удалось узнать то, о чём пока неизвестно почти никому.

___________________________________________________________

– Джентри, мой мальчик, ты уверен, что этому человеку можно доверять? – миссис Монро требовательно смотрела на старшего инспектора. Её орехового цвета глаза, в обрамлении мелких морщинок, излучали искреннее беспокойство. Джейсон мученически вздохнул. – Я переживаю за столовое серебро. А твой гость не внушает мне никакого доверия. В пору моей юности я вдоволь навидалась на подобных молодчиков, уж поверь мне.

– Бурная у вас была юность, однако, – проворчал Джентри. Хорошо, что милую старушку не слышит сам объект её обличающих высказываний. Иначе скандала было бы не избежать. Инспектор на мгновение представил, что произойдёт, сойдись в словесной баталии Джульетт и Крейг, и ему стало дурно. – Дорогая моя миссис Монро, клянусь, что Гордон не доставит вам ни малейших хлопот. Он задержится у нас не более чем до конца недели. Мистер Крейг человек культурный и воспитанный. Он вам понравится, вот увидите. Возможно, вы даже найдёте немало общих тем для вечерних разговоров за чашкой чая. Сдаётся мне, что он просто без ума от подобных вам обворожительных женщин.

На щеках сухонькой старушки вспыхнул застенчивый румянец. Джульетт одарила Джейсона подозрительным взглядом.

– За всё время, что ты у меня живёшь, я успела неплохо изучить твои повадки, хитрый проныра. И я не разучилась отличать лесть от суровой правды. Хочешь меня умаслить?

– Всего лишь раскрыть вам глаза на личностные неоспоримые достоинства, – Джентри улыбнулся и, наклонившись, чмокнул низенькую хозяйку дома в седую макушку.

– Подлиза, – вид у миссис Монро стал предельно довольным. – Скоро твой гость выйдет из ванной? Давно пора садиться за стол. Сегодня у нас на обед ростбиф под соусом из розового вина. Держу, пари, что этот молодой негодяй в жизни ничего подобного не пробовал.

Джентри опустился в своё излюбленное кресло во главе стола и простонал.

– У этого молодого негодяя есть имя, миссис Монро. Мистер Гордон Крейг. И он учёный. Серьёзный учёный.

– Видела я таких учёных, – продолжая бурчать, старушка заторопилась на кухню. – Портить жизнь порядочным людям они точно учёные…

Джентри облокотился о стол и потёр указательными пальцами переносицу. Судя по всему, покоя в ближайшие несколько дней ему точно не видать. Для полного счастья не хватало только присутствия Спунера! Тогда бы точно миссис Монро удар разбил. Да и признаться, у Джейсона сейчас не было не малейшего настроения отвечать на многочисленные, опережающие один другого, вопросы малолетнего сорванца. Ему и Крейга хватит с головой.

– Кстати, сегодня на редкость чудесный денёк, не правда ли? – миссис Монро вернулась в столовую, удерживая перед собой ароматно парующую чугунную кастрюльку. От запаха свежего ростбифа у Джентри потекли слюнки. Бог щедро наградил его домохозяйку недюжинными кулинарными способностями. – Ночью был этот ужасный промозглый туман. У меня полночи из-за него кости ломило… Ты же знаешь, как я плохо переношу всю эту сырость. Но сейчас, слава Богу, светит солнышко…

Продолжая по давнишней привычке негромко ворчать под нос, Джульетт поставила кастрюльку на стол и занялась тарелками.

– Кстати, тебе пришло сообщение по телеграфу от Фила Монтгомери. Он пишет, чтобы ты забрал свой последний заказ не позднее пятницы.

– Помню-помню, – сказал Джейсон, закладывая салфетку за отворот жилета. – Старине Филу невтерпёж похвастаться новой игрушкой.

– Эти ваши игрушки предназначены для того, чтобы отбирать жизни, – Джульетт достала из буфета фамильное серебро и теперь отчаянно звенела вилками и ножами. – Я ещё моему покойному мужу, полковнику Монро, говаривала, что всё оружие – это дьявольские выдумки. Игрушки! Вам бы мужчинам лишь бы поиграть в войну…

– Иногда эти дьявольские выдумки спасают кому-то жизнь, – возразил Джейсон. – Оружие не только убивает.

Старушка скорбно поджала губы, всем своим видом выражая негодование. Джейсон знал, что она не одобряет силовые решения возникающих проблем. Миссис Монро не любила оружие, несмотря на то, что много лет прожила бок о бок с военным. Она так же успешно делала вид, что не любит и Фила Монтгомери, старого оружейника, одного из известнейших в городе мастеров. Но вместе с тем никогда не отказывалась от цветов, что иногда старый вдовец слал ей в подарок через Джейсона. Джентри частенько думал о том, что в молодости миссис Монро была ещё той горячей штучкой, и её мужу приходилось держать ухо востро. Естественно, он никогда не озвучивал своих предположений вслух.

Они вместе с Крейгом прибыли на Сторм стрит не более сорока минут назад. Джейсон, представив Крейга и Джульетт друг другу, тут же отзвонился Вустеру, а Крейг, не расставаясь с чемоданом, залез в ванную, откисать, как он выразился, от долгого перелёта. Вустер так же сообщил об очередном ночном нападении Попрыгунчика, что нисколько не прибавило старшему инспектору настроения. На заверения, что Флеминг с лучшими агентами буквально носом землю роет, Джентри не отреагировал. Положив отделанную медью и бронзой тяжёлую трубку на рычаги телефонного аппарата, Джейсон сделал в памяти ещё одну зарубку. Ещё одна смерть и ещё одно нераскрытое преступление. Джентри не верил, что Моргану удастся продвинуться дальше, чем ему. Он ни в коем случае не превозносил себя выше остальных, но признавал, что на данный момент Джек намного опережает их. Империал-Ярд ничего не мог противопоставить хитрому как Сатана преступнику. Пока не мог.

– И ещё, Джейсон, – миссис Монро стыдливо потупилась. Её сухонькие тонкие пальчики нырнули в карман накрахмаленного передника. Рядом с тарелкой Джейсона на стол лёг исписанный убористым почерком лист бумаги. Ежемесячный счёт за проживание в особняке. Когда приходила очередь спрашивать с постояльца монету, миссис Монро ужасно нервничала и переживала, словно отбирала у него последнее. Джейсон неоднократно пытался внушить сердобольной старушке, что нет ничего постыдного в том, чтобы просить законную плату. Но Джульетт оставалась непробиваемой. Она не умела и не могла требовать своё. – Вот, прочти внимательно, тут расписано всё до последнего пени. Каждый пунктик, чтобы ты не думал, что я наживаюсь на тебе. Я и так знаю, что вам в полиции платят гроши, но…

– Господи, миссис Монро, ну сколько раз я вам говорил… – Джейсон скорчил страдальческую мину. – Вам совершенно не к чему писать всю эту ахинею. Достаточно назвать общую сумму и всё. Мы решим с вами все финансовые вопросы в мгновение ока! И не настолько мало я получаю, чтобы не иметь возможности выплачивать вам шестьдесят фунтов в месяц.

– Ох, Джентри, мальчик мой, я как раз хотела тебе сказать, что… М-м-м… Ты уж прости глупую страху, но я… С прошлого месяца поднялась цена на уголь и воду, и услуги наладчика котельных стоят нынче недёшево, а на носу зима…

Джейсон отложил в сторону вилку и взял в руки злополучный листок. В самом низу, под подчёркнутой последней строчкой была выведена итоговая сумма. Ровно семьдесят два фунта. Немудрено, что у миссис Монро еда не пропал дар речи. Набежавшие за текущий месяц лишнее двенадцать фунтов казались ей огромными деньжищами. Собственно, деньги и впрямь были не маленькими. Но старшие сотрудники Империал-Ярда, в принципе, на заработную плату никогда не жаловались. И Джейсон едва ли не впервые подумал, насколько существенна разница в доходах между представителями власти и рядовыми трудягами, вкалывающими сутками на заводах или ворочающих мешки в районе Пирсов. Почему-то ему внезапно стало стыдно. Стыдно, что он явно получает больше многих жителей города и может позволить себе то, что не по финансам среднему труженику. Стыд – чертовски неприятное чувство. Даже когда он беспочвенен. Джейсон мягко положил руку на маленькую ладошку миссис Монро и сказал:

– Джульетт, ради всего святого, не вздумаете волноваться по этому поводу. Я с радостью выплачу вам эти семьдесят два фунта и буду платить и впредь столько же. И я не сбегу из вашего дома. Лучшего места жительства я и представить себе не могу. Меня здесь всё устраивает. И плата в том числе. Так что прекратите…

Миссис Монро беспомощно улыбнулась и хрипло сказала:

– Благослови тебя господь… Джейсон, ты на редкость добрый и отзывчивый мальчик. Признаться, я боялась, что повышение ренты напугает тебя, и ты захочешь съехать… А я так привыкла к тебе. Мне не надо других постояльцев, даже если они будут больше платить. Я бы с радостью снизила цену, но ты сам понимаешь, что сейчас…

– Миссис Монро, кажется, я вам всё сказал, – Джейсон повысил голос. – Вопрос закрыт. Я не собираюсь паковать чемоданы, и новая рента, клянусь, меня вполне устраивает. Надеюсь, больше вы не будете переживать из-за нескольких фунтов. Я бы осмелился вас попросить накрыть на мистера Крейга. Уверен, что он проголодался не меньше моего. И пора бы ему же появиться. А то всё остынет…

_________________________________________

Когда дворецкий попросил Элен сходить за покупками на овощной рынок, девушка изрядно обрадовалась. Она не привыкла целыми днями сидеть взаперти. И отрезок времени с семи утра до двух пополудни в доме Гиллроев давался ей особенно тяжело. В эти семь часов она была предоставлена сама себе. Двойнята грызли гранит науки в престижной гимназии, а их нянька была вынуждена коротать время, слоняясь по огромному особняку. Эти семь часов для Элен Харт стали самым тяжким испытанием.

Утро каждого нового дня для обитателей старинного дома начиналось так же, как и предыдущее. Мистер Гиллрой, не завтракая, уезжал на работу. Элен будила детей, одевала, кормила их, а Уильям отвозил на паромобиле в гимназию. Катрин тоже не сидела без дела. Она либо распивала полдня чаи в гостиной, либо вызывала таксомотор и отправлялась на встречи с бесчисленными подругами. Иногда подруги приезжали в гости к ней. Шатнер бессловесной тенью периодически возникал то в одном, то в другом уголке огромного особняка. Иногда Элен казалось, что пожилой дворецкий умудряется быть в нескольких местах одновременно.

Стефан… Стефан мог быть где угодно. Иногда девушка замечала его, прячущимся в корзине с грязным бельём, иногда под кроватью в детской комнате, а то и притаившимся за кухонным буфетом. А бывало, что он бесследно исчезал, и тогда оставалось только гадать, где может находиться умственно отсталый паренёк. Оставаясь в доме вместе с дворецким и Стефаном, Элен чувствовала себя одинокой и всеми покинутой. И тут же начинала скучать по родным, да и, чего скрывать, по неугомонным двойняшкам, к которым успела привязаться всем сердцем.

В отсутствие хозяев, Шатнер по-прежнему не обращал на няню ни малейшего внимания, занимаясь своими личными, одному ему понятными делами. Как и обещала миссис Гиллрой, от Элен никто не требовал никаких дополнительных услуг. Её не заставляли подметать полы, выбивать ковры, перестилать постельное бельё в хозяйской спальне. Элен не стряпала на кухне, не проверяла почтовый ящик, не ходила в магазины. Все её просьбы позволить ей заняться домашней уборкой или разбитым во внутреннем дворике палисадником стойко игнорировались. И поэтому, оставаясь на эти долгие семь часов без своих подопечных птенчиков, она начинала отчаянно скучать.

Этот день поначалу ничем не отличался от трёх других, уже прожитых в особняке. Подъём в семь утра, сборы детей, рокот отъезжающих паромобилей, шикарного чёрного «Корвета» мистера Гиллроя и более скромного «Варгута», на котором ездил дворецкий. Элен заметила, что Катрин предпочитает таксомоторы или извозные дилижансы. Супруга Джеймса выбирала независимость и самостоятельность, всякий раз отметая предложения Шатнера доставить её, куда она пожелает. В этот день, Катрин, получив по телеграфу приглашение от старинной приятельницы пропустить чашку-другую чаю, закуталась в шелка и меховое манто, и ближе к обеду умчалась на таксомоторе. Стефан так и не дал о себе знать, Шатнер, выпроводив миссис Гиллрой, скрылся в недрах особняка, и Элен вновь осталась одна.

И когда спустя буквально несколько минут в детскую комнату, где Элен прибирала раскиданные по паласу игрушки, вошёл дворецкий и предложил съездить за овощами к ужину, её удивлению не было предела. Овощной рынок был совсем неподалёку от дома Гиллроев, на соседней улице. Денёк выдался тёплым и погожим, радуя безоблачным небом и радостным солнцем. И поэтому, не раздумывая, она согласилась. Дворецкий кивнул с невозмутимым выражением на каменной физиономии, словно он и не ожидал другого ответа и сказал, что отвезёт её на паромобиле. Элен, взвесив все за и против, вежливо отказалась. Идти было не далеко, солнечный денёк так манил, что она просто не могла себя заставить сесть в душную кабину пыхтящего железного монстра. Уж корзину с зеленью и картошкой она как-нибудь донесёт. Девушка она крепкая и выносливая, так что… Дворецкий молча, не проронив ни слова, выдал ей десять фунтов и корзину.

Выпорхнув из дома, Элен сбежала вниз по ступенькам, с наслаждением вдыхая осенний, пахнущий бурлившим жизнью городом и надвигающейся зимой воздух. С её девичьих плеч словно свалилась гора. Эти проклятые семь часов одиночества ощутимо давили на неё, она ощущала себя узницей в роскошном замке, и, оказавшись на улице, всем естеством вкушала чувство свободы.

Девушка шла лёгким размеренным шагом. Она никуда не спешила. В запасе у неё целых два часа. К тому времени, как дворецкий поедет в гимназию за двойняшками, она успеет десять раз сходить на рынок и обратно. На улице припекало солнышко, приятно поглаживая жёлтыми лучами и Элен ничуть не пожалела, что оделась относительно легко для конца октября. Пора тёплой одежды и сапог ещё придёт, а пока она испытывала ни с чем несравнимое удовольствие, шагая по тротуару в лёгких туфельках, юбке, тонкой блузке и кофточке из нежной шерсти. Туалет девушки довершала шляпка с широкими полями, и сумочка на длинном ремешке через плечо.

Элен звонко цокала каблучками по вмурованным булыжникам, улыбаясь встречным прохожим. Многие мужчины приподнимали в знак приветствия котелки и шляпы, охотно улыбались, подсознательно выпячивая грудь и распрямляя плечи, а некоторые оборачивались ей в след. От Элен за несколько шагов веяло заразительной бодростью и весельем. Она была очень эффектной и привлекательной девушкой и обладала множеством видимых достоинств. Вот только пользоваться своими козырями Элен совсем не умела…

Улица, на которой располагался овощной рынок – огромный крытый павильон – называлась Яблочной. Кто и почему придумал такое название, толком не знал никто. Даже живущие на улице люди лишь пожимали плечами в ответ на задаваемые вопросы о, мягко сказать, странном названии. Кто его знает? Может, Яблочной улица называлась от того, что приютила на своей территории один из крупнейших в городе овощных рынков? Но, следуя логике, в этом случае она должна была зваться Свекольной или же Репчатой. Как бы там ни было, Яблочная улица была одной из самых больших и ухоженных в центре столицы.

Стоило Элен свернуть на Яблочную, как всё вокруг неуловимо изменилось. Тянущиеся вдоль улицы дома утопали в аккуратно подстриженных кустарниках, зарослях вьюна и дикой лозы. Почти в каждом дворе был разбит сад. Пожелтевшие кроны деревьев, сбросившие к октябрю половину листьев, скрывали фасады невысоких, преимущественно одно и двухэтажных зданий. Улица тянулась на несколько миль: дома, скамьи, омнибусные остановки, пара фонтанчиков, тротуары по обеим сторонам, стройные фонарные столбы, широченная мостовая. Вроде бы всё тоже, что и на любой другой приличной улице любого из прилегающих центральных кварталов, но… Элен неосознанно понимала, что отличия есть. Она шла по левой стороне, вдоль дороги, осматриваясь с живым детским любопытством.

Солнце приятно грело плечи, широкие поля шляпки бросали на лице девушку спасительную тень. Воздух… Элен с удовольствием вдохнула полной грудью и внезапно всё поняла. Всё дело в воздухе. На яблочной улице даже воздух пах иначе. Носик девушки улавливал ароматы зелёной травы и свежескошенного сена, цветущих деревьев и опадающих листьев. В пронизывающих воздух запахах соединялись невероятные, казалось бы, невозможные по своей совместимости запахи. Молодой, только выкопанный из земли картофель и едва проклюнувшийся лук, морковь и кабачок, вишня и земляника, груша, яблоко… Ароматы фруктов наслаивались на запахи овощей. Элен поражённо всматривалась в лица прохожих. Неужели никто из них не чувствует того, что она? Неужто носы живущих на этой улице людей потеряли всякое чутьё? Или всё дело в том, что она впервые окунулась в это многообразие поразительных запахов расцветающей весны, зрелого лета и увядающей осени?..

Вскоре взору Элен предстал огромный, сверкающий на солнце купол, раскинувшийся над огороженной территорией овощного рынка. Даже издалека было видно, насколько колоссальна конструкция опирающейся на несущие стальные элементы чаши купола. Она напоминала гигантское лоскутное одеяло, состоящее из сотен кусков матового стекла. Купол ощетинился молниеотводами и толстенными железными трубами котельных. Даже зимой, внутри укрытых от непогоды павильонов поддерживалась нужная для сохранности товара температура.

Рынок находился примерно посередине улицы, утопая в изогнутой, словно подкова, нише и занимая площадь равную двум полям для игры в крикет. Стеклянный купол, поднимался на высоту добрых двадцати ярдов в самой верхней точке. Сотни тон стекла удерживались благодаря хитроумным переплетениям металлических ферм и швеллеров, придающих куполу форму чаши. Столичные инженеры-архитекторы поработали на славу, создав для города несколько подобных сооружений. Помимо рынков, куполами из стали и стекла укрывались центр промышленных достижений, ярмарка, выставочный салон паромобилей и одно из игровых полей. Поговаривали, что архитекторы бьются над задачей расширить возможности гигантских куполов, сделав их раздвижными, чтобы в тёплое время года купола могли складываться, открывая над головами небо, а в случае дождя вновь соединяться, точно две половинки скорлупы грецкого ореха. Скептики ворчали, что подобное немыслимо. Что не существует силы, способной заставить двигаться огромные стеклянные чаши. Но все недоверчивые высказывания вдребезги разбивались о последние достижения науки. Паровые машины на сегодняшний день являлись той силой, что была способна перевернуть мир.

Чем ближе подходила Элен к рынку, тем больше людей двигалось по тротуарам в обоих направлениях. Десятки, затем сотни, нагруженных корзинами и сумками горожан. Женщины и мужчины, почтенные старцы и неугомонные дети, носильщики и лакеи, грузчики и водители дилижансов. Сотни людей самых разнообразных слоёв общества и профессий, от обычных домохозяек, до важных чиновников, от простого сапожника до механика; на подступах к рыночным павильонам кипело настоящее человеческое море. А перед самым входом на просторной подъездной площади и вовсе творилась сущая толчея. Там же в хаотичном порядке стояли кареты, повозки и паромобили. На противоположной от рынка стороне находилась омнибусная остановка.

Элен невольно замедлила шаг. Она и представить себе не могла, что здесь окажется столько людей! И всем чего-то надо, и все чего-то тащат! Шум, гвалт, сотни неумолкающих голосов, степенный говор и пронзительные крики, детский плач и собачий лай, конское ржание, вопли зазывал и отборная ругань. Здесь начинались рыночные законы. Рынок жил по своим правилам. В толпе втекающих в распахнутые ворота людей мелькали синие мундиры констеблей. Стражи порядка намётанными взорами выискивали в разношёрстной толпе карманников и воришек. Этой братии здесь было самое раздолье. Вечный прокорм и нескончаемая работа.

Элен тяжело вздохнула. Витающие в осеннем воздухе ароматы потеряли свою волшебную ауру, ещё недавно согревающее солнце стало экономить на жаре своих лучей. Девушка поёжилась и, поудобнее перехватив ручку корзины, решительно двинулась на штурм. Главное – преодолеть давку у входа, а дальше, внутри огромного строения, будет попроще. Стеклянный купол бросала ей в глаза тысячи ярких бликов, словно насмехаясь, но Элен трудно было заставить повернуть назад.

Она не дошла до подъездной площади каких-то полсотни шагов, когда услышала очень странный посторонний звук, ну никак не вписывающийся в гомон муравейника рынка. Это был очень необычный, размеренный, звучащий в одной тональности шум. Он нарастал, как снежный ком и приближался к рынку с западной стороны. Шум катился по широкой улице, отражаясь от булыжной мостовой. Шух-шух-шух. Элен остановилась. Ей стало чертовски интересно. Она взяла левее и, рассекая бурлящую толпу человеческих тел, подбежала к самой обочине проезжей части. Проскользнув между двух крытых повозок, запряжённых подозрительно покосившимися на неё фыркающими лошадьми, Элен выскочила на мостовую и уставилась вдаль. И то, что она увидела, ей сильно не понравилось.