Текст книги "Закон и честь (СИ)"

Автор книги: Максим Шторм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 35 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

Часть 3

Глава 6

Джентри вернул опустевший алюминиевый цилиндр в приёмный отсек и дёрнул за рычаг. Цилиндр тот час умчался по чугунному каналу пневмопочты, соединявшему центральное управление Империал-Ярда с особняком миссис Монро. Развернув скрученный в трубочку листок бумаги, Джейсон бегло пробежался по убористому машинописному тексту. Если кратко, то в нескольких ёмких и конкретных предложениях Вустер советовал своему подчинённому с утра завтрашнего дня приклеиться к Гордону Крейгу как банному листу до одного места. Видите ли, у учёного на завтра назначена встреча в центральном управлении ОСУ, и он должен добраться туда целым и невредимым во чтобы то ни стало.

Поморщившись, как от зубной боли, Джентри подошёл в полыхающему жарким пламенем камину, и бросил послание в огонь. Разумеется, текст был зашифрован, но бережённого бог бережёт. Настенные часы пробили восемь вечера. За окнами давно сгустились плотные вечерние сумерки, принеся с собой прохладу и сырость. В гостиной витали ароматы смолистых дров и просачивающихся с кухни запахов готовящихся яств. Этот сукин сын Крейг каким-то непостижимым уму образом умудрился очаровать вечно подозрительную Джульетт, и теперь она, напивая под нос фривольные песенки своей юности, хлопотала у плиты, стряпая грандиозный ужин, дабы побаловать «дорогого мистера Крейга». Фу-у-у…

Сейчас, в облачённом в домашний халат и тёплые тапочки молодом человеке с умиротворённым выражением на лице, расслабленно восседающем в кресле, трудно было признать грозного инспектора отдела по расследованию убийств Джейсона Джентри. Собственно, на работе Джейсон всегда старался быть более жёстким и суровым, предельно сосредоточенным и собранным. Дома, закрывая за собой двери, Джейсон словно снимал маску и превращался в другого человека. Напряжённое выражение лица смягчалось, суровые складки в уголках рта разглаживались, а взгляд серо-стальных глаз оттаивал. Под крышей особняка миссис Монро он становился самим собой – вполне заурядным молодым человеком тридцати лет, похожим на состоятельного повесу, не понятно почему коротающего вечера в компании милой старушенции.

В гостиную, шаркая туфлями по ворсу привезённого с востока покойным мистером Монро ковра, вошёл Крейг. Учёный давно сменил дорожное платье на тёмно-коричневые брюки и обычную рубашку с закатанными рукавами. Надо сказать, что в столь затрапезной одежде он совсем не был похож на серьёзного учёного мужа. Ещё один человек с двумя масками? Крейг покрутил краник газового рожка, добавляя света, и без приглашения бухнулся в кресло напротив сидящего подле камина Джейсона.

– Вообще-то мне нравится, когда в комнатах по вечерам полумрак, – неодобрительно сказал Джентри, исподлобья наблюдая за Крейгом.

– Извините, мистер Джентри, но у меня слабое зрение, – сокрушённо поведал учёный и обратил на инспектора зажатое в левом глазу пенсне. В заблестевшем круглом стёклышке отразился пылающий огонь. – Издержки профессии, знаете ли.

– Надеюсь, комната для гостей вам понравилась, – Джейсон не собирался выслушивать жалобы всяких доморощенных умников.

– О да, комната просто чудесна, впрочем, как и весь этот замечательный дом. Прекрасная планировка, старинное убранство, этот нестареющий стиль времён короля Георга. Прекрасный дом, просто прекрасный. И ваша хозяйка на редкость замечательная женщина, добрая и отзывчивая. Истинная леди.

– Вы долго пропадали в вашей комнате. Что вы там делали?

– Разбирался с опытным образцом, – Гордон положил руки на подлокотники кресла. Джентри обратил внимание, что кисти у Крейга были очень гибкими и подвижными, а пальцы длинными и ловкими. Руки художника или музыканта. Или учёного. – Моё изобретение – вещь довольно-таки хрупкая. Любой чрезмерно сильный удар может привести к непоправимой поломке. А здесь, вдали от лаборатории, я вряд ли смогу починить её. Так что приходится в буквальном смысле слова пылинки с неё сдувать, представляете?

Джентри со скучающим видом посмотрел в украшенный резными деревянными панелями потолок, и, как бы невзначай, спросил:

– Простите, сэр, но я запамятовал, в области какой из наук вы работаете?

– А я вам и не говорил! – Крейг имел обыкновение, как уже смог убедиться Джейсон, довольно противно улыбаться, словно постоянно выигрывающий в карты жулик. Вот и сейчас он скалился настолько самодовольно, что Джентри захотелось стукнуть его. – Ха-ха, старший инспектор, разве вы ещё не поняли, что со мной ваши полицейские штучки не пройдут?

– Но вам же известно, чем занимаюсь я. Если вы, по вашему собственному признанию, не связаны с оружейной сферой, то к чему вся эта секретность? Поверьте, если бы я захотел, то уже навёл бы соответствующие справки…

– Которые не дали бы вам ровным счётом ничего, – спокойно, без капли превосходства сказал Гордон, глядя, как извивающиеся ярко-оранжевые языки огня, корчась, пожирают сосновые поленья. – Сейчас, в рассвет эпохи паровых отопительных котлов, камины и печи встречаются всё реже и реже. Совсем скоро в городах во всех домах будет паровое отопление. Очень удобно и практично. Камины станут предметами антиквариата. Отойдут в прошлое.

– Сомневаюсь, мистер Крейг. Иногда у меня создаётся чувство, что вы витает в облаках. Вы настолько свято уверенны в торжестве и святости идей технического прогресса, настолько верите в правоту научных достижений, что зачастую придаёте своей вере чересчур много надежд.

– Я надеюсь на развитое прогрессивное будущее для всех нас, для наших потомков и их потомков. Сейчас мы, именно мы, те, кто живет в эту воистину фантастическую эпоху, закладываем камни фундамента, основание, на котором впоследствии будет возведен храм мудрости и просвещения. Мы первые кирпичики в пирамиде невероятных достижений, которые сделают этом мир лучше!

Звенящий, полный неподдельного восторга голос Крейга наполнил гостиную. Джентри с немалым удивлением смотрел на него. Гордон был настоящим учёным. До мозга костей. Он действительно верил в то, что делал и что говорил. Но он не видел очевидных вещей. Он не видел, что наука не делает людей более человечными и сострадательными. Наука может быть палкой о двух концах. Наука может быть обращена против тех, кому призвана служить и тогда Джейсон даже боялся предположить, во что это способно вылиться.

– Вы говорите, что совсем скоро во всех городских домах будет паровое отопление, – тихо начал Джейсон. – Даже у тех, кто на данный момент может себе позволить лишь подбросить несколько кусков лошадиных кизяков в печку, у тех, для кого и ведро угля является непозволительной роскошью? А вы знаете, что в кварталах Бедноты и в районе Пирсов зимой ежегодно мрут от холода десятки бедолаг, у которых просто не хватает денег, чтобы обеспечить себя и свои семьи топливом?

– Я уверен, что эти случаи являются исключением, нежели правилом, – Крейга не так-то просто было смутить. Он упрямо продолжал гнуть своё. – Бросьте, Джентри, уже давно канули в лету те дремучие времена, когда города разрушались в кровопролитных войнах, а неизлечимые болезни выкашивали по пол континента. Вы упорно не желаете жить завтрашним днём, вы застряли в прошлом, в том, где короли казнили без суда и следствия всех, кто противился власти абсолютной монархии, а церковь сжигала тысячи несчастных женщин по обвинению в колдовстве! Слава богу, у нас уже давно парламентская форма правления. И наша империя смогла избавиться от всех этих устаревших кровожадных рудиментов средних веков! Полноте, инспектор. Драконов в небе давно сменили дирижабли, а сказочных людоедов богема! Вы сгущаете краски. Недалеко то время, когда все новшества науки будут доступны абсолютно каждому, невзирая на его сословие и толщину кошелька. Я не спорю, что наше общество поделено на классы, но наука, наука не признает никаких границ и условностей. Она разрушает их.

Джейсон озадаченно хмыкнул, потрясённый проникновенной речью распалившегося учёного.

– Наука? А что вы скажите о людях, Крейг? Кто двигает науку? Люди. Такие же, как мы с вами. А люди, если вы запамятовали, это ещё те склочные и злобные создания, которые способны любые добрые намерения изменить до неузнаваемости, перевернуть всё с ног на голову, выдать чёрное за белое и наоборот, только бы добить своего. Пред личной выгодой, когда на горизонте маячат миллионы фунтов, как-то забывается о добродетели и порядочности. Учёные несут огромную ответственность, Крейг, но я готов держать пари, и заложить душу дьяволу, что далеко не все из них являются людьми чести! Я не говорю конкретно о вас, вы мне кажитесь неплохим парнем. Но помилуйте, Гордон, неужели вы думаете, что вероятная мировая война, произойди она, будет вестись палками и камнями? Уже сейчас придуманы такие страшные штуки, как самоходные паровые зенитные установки, дирижабли, паровые крейсеры, пулемёты Райкхема и мортиры Гундарсена! А представьте, что ещё изобретут ваши коллеги-оружейники лет так через пятьдесят? Вам ещё не стало страшно?!

– Страх перед прогрессом – это пережиток тёмных веков. Война? Массовые смерти? А спасение жизней? Например, медицина с развитием науки стала исполнять функции господа Бога! – воскликнул Крейг. – Врачи ежедневно спасают сотни больных по всему свету! Тех, что раньше считались неизлечимыми!..

– А ещё больше умирает от голода в странах на задворках мира и в завшивленных норах бедняцких районов.

– Помилуйте, инспектор, вы путаете науку с политикой. Не учёные виноваты в том, что волею нечистых на руку чиновников и продажных политиканов в нашем мире всё же так много грязи. И не вина учёных в разгуле бандитизма и террористических актах. Не мы вкладываем в руки преступников оружие и не мы нажимаем на спусковые крючки. Вы лучше задумайтесь о том, сколько жизней был спасено благодаря этим ружьям! Вы сами сколько раз стреляли в живых людей? Думаю, что неоднократно. А для чего? Ради удовольствия, выгоды? Сомневаюсь. Наверняка вы пытались спасти кого-то, предотвратить преступление. А смогли бы вы сделать это, будь у вас в руках обычная палка?

Джентри недовольно закашлялся и отвёл взгляд. Он не хотел признавать, но учёный был во многом прав. Крейг с пеной у рта отстаивал свои слова и, судя по фанатичному блеску в глазах, был готов идти напролом. Удивительно, что миссис Монро ещё не заглянула в гостиную на его пронзительные вопли.

– Вы говорили, что попытки навести о вас справки ничего бы не дали, – Джентри мягко вернул разговор в нужное ему русло. Продолжать бесконечный спор с Крейгом ему не хотелось. Уж больно ловко тот крыл все его доводы. Настоящий мастер словесного покера.

– Вас трудно сбить с толку, да? – Гордон, наклонив голову, в упор взглянул на инспектора. За бликующим стёклышком пенсне хитро сощурился карий глаз. – Я уж думал, что увёл вас в сторону… Впрочем, я не хочу что-либо скрывать от вас сверх необходимого. Понимаете, мистер Джентри, дело в том, что все мои изобретения широко известны общественности. Я сделал немало передовых технических открытий, но никто не знает моего имени.

– Гордон Крейг ваше ненастоящее имя? – понятливо усмехнулся Джентри.

Учёный передёрнул плечами:

– Почти угадали. Все мои открытия сделаны под чужими именами. Меня действительно зовут Гордоном Крейгом. Но Крейг всего лишь обычный человек. А открытия совершают Жорж Лондерак, Никола Ветрус, Джон Норум и иже с ними. Ещё не поняли? Я продаю свои изобретения ОСУ, а они уже патентуют их и запускают в массовое производство под общеизвестными именами вымышленных людей. Вы бы порядком удивились, узнав, что почти половина громких имён учёного мира на самом деле пустой звук. Многих из них попросту не существует. Миром правят деньги, мистер Джентри.

– И вы ещё говорите, что наука изменит нас к лучшему? – Джейсон озадаченно потёр гладко выбритый подбородок.

– Наука изменит. А я… Я всего лишь человек, с присущими этому виду слабостями и чаяниями. И мне не чужда жажда денег. Мне плевать на славу и известность. Я не хочу, чтобы моя физиономия не сходила с передовых полос центральных газет, чтобы обо мне рассказывали по радио. Мне достаточно того, что мой труд достойно оплачивается. А мои изобретения в любом случае найдут себе место под солнцем. При любом раскладе начнут приносить пользу и, ха-ха, изменять этот мир к лучшему. Так не всё ли равно, кому людская молва приписывает то или иное открытие?

– Смотрю, честолюбие не является вашим смертным грехом.

– Нет, конечно, у меня полно и других, – рассмеялся Крейг. – Вижу, вы удивлены, инспектор. Я не один такой, поймите. Многие предпочитают деньги славе. И согласитесь, что так намного проще и спокойнее жить. Никто не мешает заниматься любимым делом. Никто не лезет в душу.

Джейсон задумчиво смотрел в огонь. Пламя лизало выложенные из старинного, отшлифованного жаром долгих лет камня стенки камина и бросало на лица расположившихся в креслах людей причудливые тени. Любопытные вещи рассказывает Крейг, очень любопытные. С его слов выходит, что пресловутый ОСУ на деле является ведущим монополистом едва ли не половины всех научных достижений последних лет. Джентри попытался представить, сколько они заработали денег на учёных вроде Крейга и понял, что не может вообразить себе такую цифру. Занятная организация. Богатая, влиятельная и, несомненно, опасная. Немудрено, что у них хватает связей давить на Империал-Ярд! С ихними то деньжищами. А то, что всё и все давно покупаются и перепродаются, Джентри знал ещё с юношеских лет.

Никто не мешает, не лезет в душу… А как же в таком случае?.. Джейсон подобрался, словно волк, учуявший дичь.

– Мистер Крейг, мне только что в голову закралась одна мыслишка… Если вы ведёте размеренную спокойную жизнь, ничем в быту не отличаясь от рядового трудяги, а все ваши открытия запатентованы на липовые фамилии, то как, позвольте спросить, вас вычислили те, кто хочет вас убрать? Кто натравил на вас Невидимку?

– Признаться, и я задавался подобным вопросом, – вздохнул Крейг. – У меня нет ответа. И я по-прежнему думаю, что тут какая-то ошибка. Недоразумение. Возможно, меня с кем-то перепутали, возможно, у вас в корне неверная информация, а возможно это происки высших сил, недоступных нашему пониманию. Ангелы и демоны, слыхали о таких? Ладно, не надо морщиться, я пошутил. Не знаю, я НЕ ЗНАЮ, что происходит, мистер Джентри.

– Может, вы кому-то насолили из ОСУ, что этот некто решил вас сдать? – Джейсон внимательно наблюдал за реакцией Гордона. – У вас есть враги, конкуренты по цеху? Собратья-учёные, чьи секреты вы похитили и выдали за свои?

Крейг потрясённо вылупился на него.

– Вы что, серьёзно?

Джентри с отвращением фыркнул. Крейг как малый ребёнок, право слово! Или настолько глупый и наивный, или же мастерски притворяется доверчивым простачком.

Прерывая плодотворную беседу мужчин, в гостиную вошла миссис Монро в накрахмаленном переднике поверх строго платья и окинула обоих спорщиков самым пристальным взглядом. Надо сказать, что сурово поджатые губы старушки не предвещали ничего хорошего. Джентри изобразил на лице самое невинное выражение. Крейг заулыбался как деревенский дурачок.

– Молодые люди, ваши крики слышны и на городской ратуше. Успокойтесь вы, наконец. Вы разве не знаете, что излишние треволнения плохо влияют на аппетит? Ужин готов, но, похоже, что вы совсем забыли о нём. Ну конечно вам наплевать, что несчастная одинокая больная старуха битый час топталась у плиты, пока вы тут едва не вцепились друг другу в волосы, словно какие падшие девки на панели!

– Я уже говорил, что вам повезло с вашей очаровательной домоправительницей? – спросил Крейг Джейсона, но смотрел при этом на смущённо зардевшуюся Джульетт. – Приношу свои извинения, мадам, за поднятый шум. Клянусь, что просто сгораю от нетерпения попробовать приготовленные вами блюда. Уверен, что это будет очередной кулинарный шедевр. Я уже чую божественные запахи с кухни и готов захлебнуться слюной…

– Заткнитесь, Крейг, – поднявшись на ноги, Джентри смерил заливающегося соловьём учёного уничижительным взором. – Мы уже идём, миссис Монро.

– Ты непозволительно груб с нашим гостем, мой мальчик, – старушка неодобрительно нахмурила выщипленные брови. – Мистер Крейг приличный человек, настоящий джентльмен, в отличие от твоего малолетнего дружка Спунера…

Джентри страдальчески застонал. Началось… Джульетт строго ткнула в него сухим пальчиком и засеменила обратно на кухню. Нагло ухмыляющийся Крейг тут же встал в стойку охотничьей собаки, почуявшей зайца.

– Малолетнего дружка? Бог мой, инспектор, вы вгоняете меня в краску! Помилуйте, с кем вы водите дружбу? Что ещё за малолетний дружок? На ум, знаете ли, приходят совсем неприличные мысли!

– Я не сомневался, что ничего более путного вам в голову и не идёт, – помрачнел Джентри. – Прошу вас в столовую, мистер Крейг. И бога ради не вздумайте ещё что-либо сказать в этом духе…

– Признаться, я давно хотел спросить о вашем семейном положении. Женаты ли вы или холосты. Разведены? Встречаетесь с какой-нибудь достойной дамой? – следующий за Джентри учёный веселился от души, едва сдерживая смех. – А теперь вот даже и боюсь предполагать… Малолетний дружок! Надо же!

Едва не зарычав, Джейсон испросил у Господа больше сил и терпения. Кажется, он изрядно погорячился, приняв скоропалительное решение укрыть учёного у себя. Но кто ж знал, что он окажется ещё той задницей?

Расположившись за накрытым клетчатой скатертью столом в уютной, тёплой столовой, Джентри поинтересовался:

– Пока будем ужинать, не соблаговолите просветить меня на счёт наших дальнейших действий? Я так полагаю, что вас уже заждались в главном офисе Объединённого Совета?

Отодвинув стул, Крейг последовал примеру Джейсона и с видимым наслаждением вытянул ноги под столом. Неспешно пригладив зачесанные назад, смазанные гелем тёмные волосы, учёный сказал:

– Вижу, как вам не терпится от меня избавиться, старший инспектор! Не буду вас мучать неизвестностью. Завтра нас с вами ждёт увлекательная прогулка за город.

– За город? – недоумённо нахмурившись, Джейсон пододвинул к себе столовые приборы. – А разве здание академии ОСУ не располагается в центре города по улице Алхимиков?

– А кто сказал, что мне нужно в здание академии? – у аккуратно затыкающего хрустящую салфетку за отворот рубашки Крейга был донельзя хитрющий вид.

– Но я подумал… – Джентри почувствовал себя полным идиотом и с раздражением покосился на учёного. Этот ушлый тип начинал его изрядно нервировать. – И куда мы отправимся, чёрт вас дери?

– В Блумбери, – последовал невозмутимый ответ.

– Блумбери? – Джентри ушам своим не поверил. – Но это же в пятидесяти милях от Раневола! Какого, хм, чёрта вам понадобилось в Блумбери?

– Там располагается испытательная лаборатория ОСУ, – терпеливо, словно малому ребёнку разъяснял Крейг, посматривая на старшего инспектора с видом подавляющего превосходства. – Именно в Блумбери проводится тестирование советом всех новейших технологий. Неужели вы думаете, что ОСУ будет подвергать опасности жителей столицы, пойди во время испытаний что-нибудь, м-м-м, скажем, НЕ ТАК?! Хотя, напомню, что мои изобретения абсолютно безопасны. Но ради меня никто не будет делать исключения. Даже ради того, что способно в корне перевернуть все представления о мире, того, что я собираюсь представить совету.

Джентри молча стиснул кулаки. Бог свидетель, как ему сейчас хотелось двинуть Крейгу в зубы. К своему стыду, Джейсон раньше и представить себе не мог, что его способен вывести из равновесия совсем малознакомый человек. А ведь он считал себя вполне спокойным и уравновешенным парнем…

– Блумбери, значит, – натянуто сказал Джейсон. – И как мы будем туда добираться?

– О, всё давным-давно продумано и отрепетировано, – успокаивающе сказал Крейг. – В девять утра от Северного железнодорожного вокзала по маршруту Раневол – Вайрут каждый день отходит поезд «Столичный экспресс» с остановкой в Блумбери. Добраться до нужного нам места не составит никакого труда. Признайтесь, Джентри, как часто вы ездите на поезде?

– Не чаще, чем летаю на дирижабле.

– А вот и жареный гусь! – торжественно провозгласила миссис Монро, появляясь в столовой с подносом в руках. – И пока вы будете ужинать, я и слышать не хочу, как вы обсуждаете свои наиважнейшие неотложные дела.

________________________________________________

Генриетта Барлоу смотрела голодным взглядом сквозь витрину кондитерского магазина. Там, за стеклом, в уютном сумраке, на многочисленных полках располагались до того вкусные на вид вещи, что у несчастной девушки непроизвольно начинали течь слюнки. Пироги с фруктовой начинкой и пирожные с кремом, сдобные, усыпанные корицей и маком пухлые булочки и воздушные торты, засахаренные марципаны и горы цукатов, целая страна сладостей, королевство лакомств и вкусностей. У Генриетты тоскливо заныл живот, и она с неимоверным усилием воли заставила себя отвернуться от такой притягательной картины.

Ночь обрушилась на столицу, придавливая улицы чёрным саваном. Небо затянула стая непроглядных туч, словно отыгрываясь за подаренный горожанам прошедший солнечный день. Задул промозглый ветерок, принеся холод и сырость. Генриетта порядком продрогла. Кружевные чулки, фривольное платье и тонкая кофточка не спасали от холода. Её роскошные золотые кудри в свете газовых фонарей потускнели, васильковые глаза к концу дня приобрели выражение полного отчаяния, хорошенькое личико осунулось. Генриетта устала, замёрзла и оголодала. А ночь только начиналась! Ночь, главное и основное рабочее время ночных бабочек. С наступлением ночи они вылетают на улицы. Генриетта ненавидела ночь.

Девушка крепко стиснула зубы и медленно пошла прочь от манящей её кондитерской лавки. Она шла, звонко цокая каблуками алых туфель, инстинктивно прижимаясь к обочине тротуара. Высившиеся вдоль дороги фонарные столбы освещали её неспешный путь. Генриетта весь день ничего не ела, её желудок громко взывал к совести, а ноги протестующе подкашивались. Проходя мимо наглухо закупоренной и ярко освещённой ювелирной лавки, Генриетта тяжело вздохнула. Она бы отдала все драгоценности мира за полдюжины пирожков с повидлом. Обычно девушки с её внешностью не голодают. У жриц любви, обладающих данными Генриетты, нет отбоя от клиентов. Они всегда хорошо одеты, сыты, цветуще выглядят и даже могут себя побаловать различными милыми побрякушками. И это несмотря на то, что львиную долю прибыли ночные бабочки вынуждены отдавать крышующим их сутенёрам. Генриетта и тут выбивалась из общего правила. Ей просто нечего было отдавать. За месяц деятельности на нелёгком поприще продажной любви она зарабатывала ровно столько, чтобы сводить концы с концами. Поэтому почти всегда голодала, и её частенько шатало от слабости. А всё потому, что Генриетта была самой никчёмной и глупой проституткой в городе.

Эффектная девушка с внешностью принцессы привлекала многих желающих вкусить запретный плод. Вот только она сама с трудом могла себя заставить позволить к себе прикоснуться. Выйти на панель Генриетту заставили определённые обстоятельства, но она никак не могла привыкнуть к своей новой роли в этом проклятом жутком мире, где девушки вроде неё вынуждены торговать своим телом, лишь бы только… Она, вздрогнув, торопливо прогнала прочь настырно вползающие в голову мысли. Она даже не хотела думать об этом. НЕ думать и не вспоминать. Воспитанной в приличной семье, в достатке и атмосфере тёплых родственных отношений, Генриетте претила её нынешняя жизнь. Ха, жизнь! Это не жизнь, с горечью говорила она себе. Это жалкое подобие жизни. А она сама из порядочной и воспитанной девушки превратилась в презираемую сама собой продажную девку. Да ещё в неимоверно тупую и бездарную, не способную даже как следуют прокормить себя!

Сутенёром Генриетты был Большой Вилли – здоровенный и злобный малый, который плевать хотел на её душевные терзания и проблемы с нравственностью. Он то и не поколотил её до сих пор лишь потому, что был далеко не глуп и понимал, что негоже бить курочку, способную нести золотые яйца. Рано или поздно Генриетта «созреет» и тогда денежка потечёт рекой. Так зачем же портить эту смазливую мордашку, ради которой клиенты будут готовы платить полновесными фунтами? Вот и получалось, что Генриетта зачастую склонялась одна одинёшенька по улицам центральных кварталов города. А одинокая беззащитная девушка привлекает людей разного сорта. У Генриетты никогда не было проблем с представителями городского дна или товарками – репутация у Большого Вилли была не меньше чем он сам и бежала впереди него. Никто не посмел бы и пальцем тронуть собственность Вилли, без согласия на то самой девушки. Другое дело – некоторые клиенты. В тех редких случаях, когда Генриетта, доведённая до отчаяния, соглашалась на интимные предложения, далеко не всё складывалось хорошо и гладко.

Неоднократно она шла на попятную в самый последний момент, когда распалённый страстью и желанием клиент был уже, что называется, готов. За что частенько ходила с ссадинами и синяками, тратя последние гроши на косметику, чтобы замазать следы побоев. Она старалась. Честно старалась. И делала вроде всё правильно. Зазывающе улыбалась, соблазнительно надувала губки, мурлыкала бархатистым голоском пошлые словечки, но обычно этим всё и заканчивалось. Максимум, что она могла заставить себя сделать, так это помочь клиенту руками. Некоторые соглашались и на такой облегчённый вариант, остальные (а их было большинство) оскорбляли её последними словами и пускали в ход кулаки. За последний месяц девушка выплакала столько слёз, что, казалось, её глаза давно должны были пересохнуть как пустыня Тархида. Но нет, всякий новый раз, получив взбучку, она убегала, пряталась в каком-нибудь закутке и рыдала. Рыдала так сильно, что потом у неё начинала болеть голова и першить в горле.

Генриетта Барлоу, вероятно, была самой никудышной проституткой города. И, вероятно, самой красивой. На неё постоянно клевали. На неё засматривались и днём, и ночью. И взгляды эти были самыми разыми, в зависимости от времени суток, от восторженных до похабных. Конечно, девушка такой красоты и воспитания не должна была заниматься этим ремеслом, но порой жизненные обстоятельства бывают гораздо сильнее…

Пройдя ещё несколько шагов, Генриетта остановилась у пекарни. Ещё издалека она почувствовала потрясающий аромат свежевыпеченного хлеба. Пекарня работал круглосуточно, чтобы начать отправку первых партий хлеба с самого раннего утра. Запах выпечки игриво щекотал ноздри, ввинчивался в нос и сводил с ума, дразня вкусовые железы. Девушка непроизвольно пошарила в карманах кофточки, в надежде, что отыщет хоть завалящуюся монетку. Но последние деньги она потратила ещё позавчера и с тех пор сидела на мели. В сумочку она заглядывать не стала. За исключением нехитрых женских вещичек в ней ничего не было, ни единого пенни.

Генриетта стояла перед калиткой, ведущей во внутренний дворик изобилующей соблазнительными запахами пекарни, и никак не могла себя заставить идти дальше. Она знала, что если в ближайший час ничего не поест, то просто-напросто упадёт на холодные, безразличные к её мучениям камни тротуара. Голод терзал её желудок и туманил голову. Ну что ж, Генриетта решительно сжала кулачки, этой ночью ей придётся отработать по полной программе. Сейчас ей казалось, что ради куска хлеба она готова на что угодно, готова выполнить любой каприз самого прихотливого клиента. Если бы только эта решимость не испарилась, когда настанет пора преступить от слов к делу!

Отринув последние сомнения, Генриетта толкнула незапертую калитку и пошла по хрустящей мелким гравием дорожке к приземистому двухэтажному зданию пекарни, из открытых окон которой выбивался свет и восхитительные ароматы свежей выпечки. Тут же, на подъездной площадки стояли три грузовых кареты, предназначенные для развоза хлеба по магазинам. Но девушка знала, что купить хлеб можно и прямо здесь. Стоит только подойти вон к тому окошку с широким лотком вместо подоконника и… И попробовать договориться. Осталось только надеется, что продавцом окажется мужчина.

На полпути к заветному строению её перехватил бдительный сторож – средних лет грузный мужик в холщовой куртке и брезентовой широкополой шляпе. Он вырос словно из-под земли, вынырнув из ночного сумрака и остановив девушку недвусмысленным жестом.

– Эй, дамочка, стоп-стоп, куда это вы намылились? – он замахал перед носом Генриетты руками. – Это частная территория, и посторонним вход воспрещён!

– Я… Я хотела всего лишь купить хлеба, – испуганно пролепетала Генриетта.

Сторож, сдвинув шляпу, озадачено почесал затылок:

– Купить хлеба? Среди ночи? Дождитесь утра и занимайте очередь! Мы не продаём выпечку до семи часов.

– Но… Но я бы хотела сейчас. Понимаете, мне очень нужно, – голос девушки совсем сник. – Я уже давно ничего не ела. Пропустите меня, пожалуйста!

Однако сторож был неуступчив:

– Нет-нет, и не думайте. Мы ни для кого не делаем исключений. И вообще, что это значит – давно ничего не ела? Вы… Хм, ты что – бродяжка какая, а?

Несговорчивый поборник неприкосновенности частной собственности достал из внутреннего кармана куртки закрытый колпаком из толстого стекла алхимический фонарик и, щёлкнув переключателем, направил яркий жёлтый луч прямо в лицо зажмурившейся девушки.

– Да нет, на бродяжку ты вроде не похожа, – недоумённо констатировал сторож, с немалым удивлением разглядывая золотые вьющиеся локоны, глубокое декольте атласного платья, юбочные оборки, кружевные колготки, туфли на высоком каблуке. Взгляд сторожа невольно задержался на округлых полушариях тугих грудей, выглядывающих из декольте. Кустистые брови мужика чуть не взлетели, когда он изумлённо округлил глаза.

– Я не бродяжка, – хрипло произнесла Генриетта, беря себя в руки. Она НЕ останется голодной и НЕ уйдёт без хлеба. Облизнув ярко накрашенные алой помадой пухлые губы, девушка, щурясь, неожиданно подмигнула вконец опешившему сторожу. – Я думаю, что мы сможем договориться, дорогуша. Ну что тебе стоит закрыть глаза и сделать вид, что меня здесь и не было? Или же поступим ещё проще – ты сам принесёшь мне пару булок, чтобы я не мелькала тут. Я всё честно отработаю, не сомневайся.

– Так ты это… Шлюха, что ли? – сторож убрал фонарик в сторону. – Вот так номер! Ты что, хочешь раздвинуть ноги за корку хлеба?

– Я очень хочу есть, – с трудом сдерживаюсь, чтобы соблазняющая улыбка не превратилась в гримасу отчаяния, сказала Генриетта.

Её слова неожиданно развеселили сторожа. Он громко захохотал, фонарик заметался туда-сюда, вгрызаясь пляшущим светом в ночную тьму, выглядывающее из-под распахнувшейся куртки объёмное пузо сторожа заколыхалось в такт смеху. Глядя на хохочущего над нею мужика, Генриетта внезапно поняла, что готова перегрызть ему глотку, если он не заткнётся сию же секунду. Она была готова лечь под его толстое брюхо, но выслушивать оскорбительный смех – нет.