Текст книги "Закон и честь (СИ)"

Автор книги: Максим Шторм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 35 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

Джейсон свирепо взглянул на Крейга:

– Не надо ёрничать, сэр. Никаких камер и подвалов. Мы едем ко мне домой.

– К вам домой? Э-э-э… Я не совсем уверен, что это здравая идея, старший инспектор. Наверняка, в одной из гостиниц уже забронирован номер на моё имя…

– Да, вы совершенно правы, – пожал плечами Джентри. – Согласно плану, я должен был разместить вас в «Клэрстоун», но буквально в последний момент я передумал.

Крейг понимающе хмыкнул:

– А начальство знает о внесённых в генплан коррективах?

– Нет, – Джейсон отодвинул непроницаемую плотную шторку и выглянул в окно. – Об этом никому не известно. Никто не узнает, что вы будете жить у меня.

Некоторое время в кабине подпрыгивающего на выбоинах в мостовой дилижанса царила тишина. Снаружи доносились скрип рессор, стук колёс по устилающему дорогу камню, гудки, крики зазывал, шум разгулявшегося большого города.

– А что скажет ваша семья на моё появление? – Крейг смущённо теребил воротник застёгнутого на все пуговицы пальто. – Знаете ли, не хотелось бы стеснять вас…

– У меня нет семьи, – обыденно сказал Джейсон. – Я снимаю комнаты у одной милой старушки на Сторм-стрит.

– Убеждённый холостяк? В чём-то я вас даже одобряю и понимаю. Женщины… Они, знаете ли, мешают творческому процессу созидания, отвлекают, наполняют думы греховными мыслями, сбивают с пути… Хм, мистер Джентри, вы говорите, что никто не узнает, куда мы едем, верно? А как же быть с кучером?

Подкрепляя свои слова жестом, учёный ткнул большим пальцем себе за спину в сторону щёлкающего на козлах бичом возницы.

– Кучера зовут Роберт Бёрк, – сказал Джентри. – Он один из моих подчинённых. Бёрк хороший агент.

– Вы меня успокоили, – фыркнул Крейг. – Приятно сознавать, что нахожусь меж двух полицейских.

– Вы б предпочли оказаться нос к носу с Невидимкой? – произнесённые инспектором бесстрастным тоном слова тяжёлыми гирями упали на Гордона. Он с отхлынувшей от лица кровью вытянулся в струнку, едва не приподнимаясь над сиденьем.

– Невидимка? Тот самый? Вы не шутите? Но теперь я вообще отказываюсь что-либо понимать, сэр! Невидимка – государственный преступник и террорист. Зачем этому человеку понадобился я?! Он не вор и не наёмный убийца, он чёртов бомбист! Нет, нет, мистер Джентри, где-то вы просчитались. Сдается мне, что у вас в корне неверная информация.

– Я бы хотел, чтобы вы оказались правы, мистер Крейг, – вздохнув, сказал Джейсон. – Вы даже не представляете, как бы я хотел, чтобы ваши сомнения обратились правдой.

Глава 5

– А у тебя есть кавалер? – заданный девятилетней девочкой вопрос застал Элен врасплох. Она внимательно посмотрела на Сью, ожидая очередного подвоха. Но нет, очаровательная пухлая мордочка дочки миссис Гиллрой была предельно серьёзна, а в больших синих глазках горел огонёк плохо скрываемого искреннего любопытства. – Томи говорит, что у такой красивой дамы, как ты, обязательно должен быть ухажёр.

Элен, грозно нахмурив брови, перевела взгляд на двойняшку Сью. Том, увлечённо возводивший из конструктора причальную мачту небопорта в миниатюре, и виду не подавал, что заговорили о нём. Мальчик был настолько сильно похож на свою сестру, насколько это вообще было возможно. Те же густые тёмные волосы, те же большие синие глаза, ямочки на щеках, едва ли ни единственным отличием служила более жёсткая линия подбородка, подчёркивающая зарождавшуюся волю самого младшего из семейства Гиллроев.

– Том, я так и знала, что ты начнёшь смеяться надо мной, – Элен нависла над расположившимся на полу детской комнаты мальчуганом. Девушка подумал, что с упёртыми в бока руками, в форменном платье, заплетёнными в пышную косу волосами, и строгим взглядом она выглядит достаточно суровой для того, чтобы напугать малолетних детишек. Однако двойнята почти сразу раскусили Элен и нисколечко её не боялись, как бы она не хмурила брови и не покрикивала на них.

– Я и не думал смеяться над тобой, – Том закрепил на мачте причальный узел и запрокинул голову. Мальчик с явным недоумением смотрел на свою возмущённую няньку. – Я всего лишь сказал Сью, что, должно быть, у такой красивой девушки, как ты, нет отбоя от поклонников! А ты что, обиделась?

Том показал Элен язык и вернулся к миниатюре. Он недоумевал, как можно оскорбиться на такие слова… По его глубоко личному мнению подобные Элен девчонки, наоборот, обязаны таять от таких комплиментов. Во всяком случае, когда его папа на званых вечерах и ужинах говорил любезности вполне себе симпатичным дамам, куда как старше Элен, те просто млели от восторга.

– А ещё Томи сказал, что у тебя красивые глаза! – тут же не преминула добавить Сью. Она торжествующе ухмыльнулась беспомощно всплеснувшей руками Элен. – А ещё…

– Замолчи, Сью! – покраснев, Том втянул голову в плечи. Он осторожно поставил на верхнюю площадку мачты крошечную лебёдку. – Если не замолчишь, то я…

– То что, то что? – не унималась девочка. Её обрамлённое ореолом тёмно-каштановых волос личико светилось от удовольствия. – Элен, ты знаешь, что он ещё о тебе говорил?

– Заткнись, Сью!

– О боже, кажется, я уже не уверена, что вообще хочу что-либо знать, – простонала Элен, падая на тахту. – Кстати, Том, не смей орать на сестру.

– А я скажу, скажу!

– Ах ты вонючка! – в девочку полетела деталь конструктора.

Сью, привычная к подобного рода баталиям, ловко увернулась, вскочила на ноги и, запрыгнув на тахту, из-за спины Элен показала залившемуся красной краской брату «нос».

– Сам вонючка! И ещё задница! А ещё…

– Вот дура, а? – Том беспомощно посмотрел на Элен. – Ты хочешь, чтобы я рассказал Элен, как ты иногда примеряешь перед зеркалом мамины бюстгальтеры?

В детской комнате тот час зародилась гробовая тишина. У Элен смех застрял в глотке, она с трудом сдержалась, чтобы не рассмеяться. Сью изумлённо, не веря в предательство брата, вытаращилась на него. Её мордашка выражала столько эмоций сразу, что позавидовал бы любой театральный актёр.

– Ладно, ребята, повеселились, и хватит, – Элен решила проявить твёрдость и взять ситуацию под контроль. Не хватало ещё, чтобы двойнята перешли от слов к делу и кинулись врукопашную. Судя по многочисленным царапинам и синяками на руках и ногах, они частенько выясняли отношения на «кулачках» и присутствие няни нисколько бы не смутило драчливых сорванцов. – Во-первых, вы уже большие мальчик и девочка и должны понимать, что ябедничать и наговаривать друг на друга, по меньшей мере, нехорошо. Некрасиво. Истинные джентльмены так себя не ведут. А настоящие дамы не произносят грязных слов вслух. А во-вторых, если вас услышит мама, то влетит всем. И вам перепадёт, и мне достанется на орехи.

Надувшись как хомяки, двойняшки молча испепеляли друг дружку самыми злодейскими взглядами, находясь в разных концах комнаты, но, по крайней мере, переходить в наступление уже не собирались. Элен облегчённо выдохнула. Право слово, она понятия не имела, как смогла бы объяснить вошедшей на шум в комнату миссис Гиллрой потасовку её младших деток. Возможно, Катрин давным-давно привыкла к подобному зрелищу. Но она определённо не для того платит своей няньке, чтобы подобные разборки происходили и впредь.

– Тебе взаправду может влететь из-за нас? – Том поднялся с пола, подошёл к тахте и плюхнулся рядом с девушкой. Сью благоразумно, от греха подальше, отползла на безопасное с её точки зрения расстояние.

Элен, улыбнувшись, ласково потрепала мальчугана по голове, поражаясь, насколько у него шелковистые и приятные на ощупь волосы. Том возмущённо ощетинился. Он терпеть не мог всякие «девчачьи нежности».

– Может, Томи, ещё как может. Я обычная нянька и мне не тягаться с нанявшей меня хозяйкой. Если ваша мама решит, что я плохо справляюсь со своими обязанностями или как-то нехорошо влияю на вас, она тут же выставит меня вон.

– Да уж, – понимающе протянул Том, – мама у нас просто кремень. Так папа говорит. Я не знаю точно, что это значит, но догадываюсь…

Сзади раздалось шуршание, и тонкие детские ручки обвили Элен за шею. Сью горячо зашептала на ухо девушки:

– Не бойся, мы будем себя хорошо вести, правда-правда. И если захотим подраться, то сделаем это где-нибудь в другом месте!

– Ага! – с заразительным детским энтузиазмом поддержал сестру Том. – Например, в школе или в парке!

Элен, продолжая улыбаться, не удержалась и чмокнула Сью в щёчку. От девочки приятно и вкусно пахло шампунем, карамелью и зубным порошком. Непередаваемый запах чистенького ребёнка.

– Спасибо, ребята, я очень тронута, честно. Вот только…. Вы не задумывались о том, что драться тоже нехорошо? А? И не только дома, но и на улице? А так же в школе, парке или где вы там ещё бываете?

– Не стоит благодарности! – младший Гиллрой принял возвышенную позу. Последние слова Элен он стойко проигнорировал. – Мы не дадим тебя в обиду, верно, Сью?

– Конечно! Ты очень хорошая, Элен. И ты нам сильно нравишься. Ты хорошая девчонка. И ты намного лучше нашей предыдущей няньки!

– И гораздо красивее, – добавил Том и вновь покраснел.

Элен обескураженно повернулась к Сью. Катрин и словом не обмолвилась о том, что у Элен, оказывается, была предшественница.

– Предыдущей няньки? – эхом отозвалась девушка.

– Ага! Намного красивее. И добрее. Правда-правда! – девочка радостно заулыбалась. – Ты намного лучше её. Ну а первая наша няня, так та вообще была какая-то гмыр… трым…Томи, ну как ты её назвал, подскажи!

– Грымза, – сказал мальчик и поспешно добавил: – Это не ругательное слово, я у папы уточнял.

Две? У Гиллроев уже сменилось целых две няньки до неё? Ничего себе! Элен потрясённо пригладила себя по волосам. Выбившаяся прядь упала ей на глаза. Отчего-то эти новости насторожили девушку. Две няньки. У Гиллроев уже БЫЛО в услужении две девушки. Но почему они не прижились? За что их выгнали? Элен не верила, что они сами решились уйти. За те два дня, что она провела в особняке Гиллроев, она не увидела ничего, что способствовало бы самовольному уходу. Детишки были ещё тем стрикозлятами, но милыми и добрыми, и особых неразрешимых проблем не создавали, хозяева вели себя как заносчивые высокомерные снобы, но нисколько её не трогали, дворецкий не задирал и вообще старался как можно меньше показываться на глазах. Стефан… Может, всё дело в Стефане?

– Ребятки-котятки, – осторожно подбирая слова, сказала Элен, – вы мне не расскажите о моих предшественницах поподробней, а?

– Расскажем, – Сью наклонила лохматую головёнку набок и сладеньким голоском прощебетала: – Но услуга за услуууугууу!!

– Всё что в моих силах, – Элен стоически приготовилась к Святым мучениям.

– Ты расскажешь нам сказку на ночь!

– Нет, лучше страшную историю, – тут же влез Том. – Что я девчонка, что ли, сказки слушать…

– Нет, сказку!

– А я говорю, страшилку!

– Сказку!

– Тихо! – Элен ухватила двойнят за оттопыренные ушки. Пискнув, те возмущённо засопели. – Я расскажу вам страшную сказку, договорились?

– По рукам, – торопливо сказал мальчуган, пока его сестрёнка не сообразила, что страшная сказка – это почти то же самое, что и страшная история. – Мы согласны. За страшную сказку мы тебе расскажем и о нашей третьей няньке!

– Она, кстати, была ничего… Даже нравилась нам, – вставила Сью, явно не желая, чтобы брат присваивал себе абсолютное право рассказчика. – Не так нравилась, как нравишься ты, но всё равно нравилась. И мы ей тоже!

– Ага! И она была почти такая же красивая, как ты!..

– И ещё…

Элен на несколько секунд почувствовала, как колкая льдистая лапа предчувствия чего-то ужасного стиснула её сердце. Девушка уже не знала, а хочется ли ей вообще слушать рассказ о своих предшественницах. Обо всех трёх. Трёх! И кто знает, не станет ли их по ходу продвижения рассказываемой детишками истории ещё больше?..

_____________________________________________________

Невидимка шёл спокойным размеренным шагом человека, которому нечего скрывать и у которого нет никаких проблем с законом. Он ничем не выделялся в потоке снующих по улицам и тротуарам тысяч горожан. Пропускал наряженных в кринолины и меха дам, раскланивался с разодетыми в пальто и плащи джентльменами, спокойно проходил мимо затянутых в синие мундиры поигрывающих дубинками постовых констеблей. Невидимка сливался с толпой, и толпа несла его по улицам, вдоль бесконечных домов, магазинов, ателье, мелких лавчонок, складов, цехов.

Проезжую часть наводняли спешащие в обоих направлениях кареты и дилижансы, омнибусы и паромобили. Свист пара, гудки, визг шин, лязганье приводных механизмов, конское ржание взмывали ввысь к синему безоблачному небу, выше самых высоких зданий, достигая величественно проплывающих в небесах почтовых и курьерских дирижаблей. Невидимка был в своей стихии. Он невольно сравнивал себя с хищной акулой, бороздящей нескончаемое море раскинувшегося под солнцем мира, заполонённого множеством живых душ и бездушных железных паровых монстров. Террорист везде чувствовал себя как дома. Наверно потому, что считал своим домом всё вокруг. Улицу, квартал, район, город, страну. Он везде дома, он настоящий сын своей Родины, патриот и защитник. Человек вне продажного закона, преступивший черту, придуманную коррумпированными политиканами и предателями, гнобящими простой трудовой люд. Кровопийц, сосущих последние соки из собственного народа, Невидимка ненавидел больше всего.

Он уверенно продвигался вглубь района Бедноты, всё дальше и дальше отдаляясь от цивилизации и порядка. Парки, скверы, стеклянные витрины, добротные дома и омнибусные остановки оставались позади. Он вступал на территорию нищеты и грязи, работных домов и полуразвалившихся лачуг. Класс зажиточных граждан и людей среднего достатка сменялся гегемонией бедности и безнадёги. Здесь обитали те, кому не было места под солнцем благополучия процветающих кварталов столицы.

Тут, на кривых извилистых улочках, поросших покосившимися домами с прохудившимися крышами, где вместо брусчатки была смешанная с выливаемыми прямо из окон помоями грязь, стоял въедливый тошнотворный запах падения и нищеты. Здесь, подпирая стены жалких домишек, и днём и ночью стояли стайки битых жизнью затасканных проституток, прямо на земле вповалку лежали просящие подаяние «профессиональные» нищие. В тёмных закоулках шушукались шайки крепок сбитых молодчиков, оценивающе провожающих пристальными взглядами любого постороннего, по неосторожности забредшего на их охотничьи угодья.

Тут были редкостью паромобили и дорогие экипажи. Изредка по заваленным мусором улочкам, грохоча раздолбанными подвесками, проносились древние повозки, гружённые всяким барахлом телеги и обшарпанные кареты. Ни о каком уличном освещении и речи не шло. Любой зажжённый на ночь фонарь к утру оказывался либо разбит, либо украден. А полиция, не особо жалующая эти улочки, каждое утро находила в подворотнях свежие трупы. Районы Бедноты были изнанкой процветающего общества, обратной стороной индустриально развитого города, со всеми его театрами, ресторанами, банками, судами и конторами.

Здесь судом, присяжными и палачом в одном лице выступала сама жизнь. Жизнь такая, какой она была на этой земле. Грубая, безжалостная, грязная, жестокая, насмехающаяся над моралью и правилами. Невидимка ненавидел тех, кто создал эту жизнь. Тех, кто допустил разрастание местной клоаки, год от года поглощающей подобно болезнетворной опухоли соседние дома. Тех, кто позволил появиться районам Бедноты и ничего не делал, чтобы хоть как-то облегчить жизнь здешнего населения. Проживающие тут люди давно стали изгоями, париями, недостойными безбоязно смотреть в лицо кровожадно усмехающемуся над ними закону. В районах Бедноты закон давно обернулся беззаконием. И никто из городской администрации и пальцем не пошевелил, чтобы хоть как-то изменить ситуацию в лучшую сторону.

Невидимка подозревал, что дело закончится тем, что через несколько лет власти возведут вокруг нищих кварталов каменную непреодолимую стену, поставив, таким образом, кордон, отделяющий город от постыдного нарыва. Невидимка ненавидел тех, кто довёл этих людей, таких же граждан своей страны, как и разряжённые в меха и обвешанные драгоценностями матроны и курящие дорогущие сигары денди, до уровня полнейшей деградации. Они назвали свой режим демократией. Властью народа. Парламент управлял судьбами миллионов людей, называя это божьим проявлением. На взгляд Невидимки, именуемые себя политиками скоты давно спутали бога с дьяволом.

Невидимка не раз и не два ловил на себе заинтересованные взгляды. Ещё бы! Не выделяясь из потока благополучных граждан внешнего города, в клоаке Бедноты он выглядел бельмом на глазу. Распахнутый длиннополый кожаный плащ, высокая шляпа-цилиндр, жилет, галстук, дорогой пиджак, начищенные до блеска сапоги, модные затемнённые очки в костяной оправе. Невидимка казался королём посреди ободранной голытьбы. Любой другой человек, появись он в подобном наряде на глазах у местных жителей, рисковал бы в лучшем случае остаться в одном исподнем. Но Невидимка шёл вальяжным, развязанным шагом, ни дать не взять хозяин этого мира, осматривающий подвластные ему земли. Террорист нисколько не боялся местных бандитов. Скорее это они должны были бояться его.

Он никогда не нападал первым и всегда давал шанс на спасение тому, кто напал на него. Несчастные жители не виноваты, что вынуждены влачить столь ужасающее существование, благодаря разжиревшим продажным чиновникам и вытирающему о собственный народ ноги парламенту. Все они были жителями его страны, его Родины, которую он с самоотдачей истинного патриота любил всем сердцем. Это были его земляки, братья и сёстры. Разве они виноваты, что министр считает их людьми второго, а то и третьего сорта? Пожалуй, этому миру таки необходима очищающая революция. Ещё одна. Новая. Совсем не такая, как прогремевшая более сотни лет назад и в итоге приведшая к правлению нынешних упырей, извративших само понятие о чести и достоинстве, променявших благополучие обычных рядовых трудяг на толстую мошну и поддержку избранного круга богачей.

Проходящего мимо торгующей гнилыми овощами лавки Невидимку хриплым визгливым голосом окрикнула одна из четырёх отирающихся поблизости проституток:

– Эй, дружочек, не хочешь поразвлечься с лучшими девочками района? Мы с подружками заскучали!

Невидимка остановился и скептически осмотрел «лучших девочек района». Изношенные, давно не стиранные глубоко декольтированные платья, обвисшие на полях шляпки, драные веера, дешёвые, в прорехах колготки на выглядывающих из-под укороченных юбок ногах. На лицах жриц любви невероятное количество белил и румян, чтобы скрыть мешки под глазами, и ссадины от кулаков особо буйных клиентов. На вид каждой из них было лет под сорок, а то и больше. Пропитые прокуренные голоса, отсутствующие зубы, в пустых, ничего не выражающих глазах безысходность и отупение. Лет под сорок? Да Невидимка мог поклясться, что самой младшей из них едва ли стукнуло двадцать. Жизнь в районах Бедноты накладывает свой, неизгладимый отпечаток даже на самые юные, чистые и невинные в прошлом лица.

Террорист сунул руки в карманы плаща, раскачиваясь на пятках. Он заметил, как из заваленной грудой битого кирпича затенённой ниши меж стенами обшарпанных домов, за ним следят оценивающим взглядом. Наверняка его уже взвесили, просчитали, прикинули, сколько стоит его одежда и сколько у него при себе может оказаться наличных. Шлюхи – это так, для отвлечения внимания, уболтать, зашорить глаза. Авось кто и купится на прелести местных «королев любви». Девахи гарантированно получали свою долю от разбойного бизнеса. Невидимке стало интересно, что будет дальше. Сработает ли его маскировка? Или же в последний момент под личиной разодетого состоятельного хлыща в нём учуют затаившегося волка?

– Ну так что, милашка, развлечёмся? – проститутка завлекающе ощерилась, демонстрируя плохие зубы. – Сдаётся мне, у тебя в штанах найдётся кое-что, способное нас удивить! Верно, девочки?

«Девочки» поддержали подругу нестройными возгласами. Жрицы любви, прищурясь, взглядами подведённых глаз раздевали Невидимку до нитки. Однако от него не ускользнуло, что нет-нет, а их глаза постреливали в сторону тёмной подворотни за его спиной. Туда, откуда террориста сверлили совсем другими взглядами…

– Дамы, вы невероятно обворожительны и бесподобны, – протяжным, с ленцой, привыкшего отдавать приказания человека, голосом сказал Невидимка. – Глядя на вас, меня так и подмывает взять вас на работу. На часок-другой… Но вы же понимаете, что, чтобы хорошо заработать, нужно хорошо потрудиться.

Невидимка изо всех сил старался, чтобы его голос звучал вкрадчиво и заговорщицки. Проститутки клюнули. Купились на его слова и дорогую одежду с потрохами. За спиной террориста нетерпеливо шаркнула по земле чья-то нога. Наверняка засевшие в подворотне парни решили, что клиент созрел.

– О-о-о… А малыш у нас, оказывается, шалун, – хрипло рассмеялась говорившая с ним проститутка – высокая худощавая дама с желтоватыми зубами и колтунами сальных волос неопределённого цвета. – Нет проблем, мы оказываем услуги любого толка. Для нас не существует запрещённых местечек!

Вся четвёрка дружно расхохоталась. Грубый испитой смех молодок послужил своеобразным сигналом к нападению. Невидимка был готов и к этому.

Нападавшие действовали молча, без криков и предупреждений. Быстро, слаженно и вполне профессионально. Их было трое. Невидимка резко прыгнул вперёд, разрывая дистанцию. Проститутки с визгом бросились врассыпную. Террорист обернулся. Вовремя. Занесённый стилет он успел перехватить в последний момент. Нападающий был на удивление быстр и проворен. Невидимка сжал на грязном запястье пальцы и пнул бандита в пах. Тут же, не останавливая движения ноги, вогнал колено в лицо согнувшегося от боли хмыря. Хрустнуло, на землю брызнула кровь. Подавившись собственными зубами, бандит рухнул навзничь. Невидимка подхватил выпавший из ослабевших пальцев стилет и развернулся к опоздавшим на считанные секунды дружкам поверженного налётчика.

Они были похожи как братья-близнецы, поджарые, в стоптанных сапогах и коротких куртках с одинаковыми лохмами грязных волос на головах. Перепрыгнув через упавшего подельника, парни разом навалились на отступившего к стене овощной лавки Невидимку. Было похоже на то, что данный облюбованной ими жертвой отпор и вырубленный товарищ их мало смутили. Серьёзные ребята, в очередной раз уверился Невидимка. А по-другому и быть не могло. Слабые здесь не выживали. А раз эти осмеливались на разбой при свете дня, значит, они никого не боялись.

Смелость и чувство беззакония сыграли с молодчиками дурную шутку. Они до последнего не поняли, что на сей раз выбрали не того. Что жертва обратилась в охотника. Невидимка отшатнулся, пропуская перед собой свистнувший в студёном воздухе кистень. Тут же крутанулся и по самую рукоять вбил стилет в шею второго бандита, норовящего пырнуть его заточкой в брюшину. Из шеи парня ярко-алым фонтанчиком ударил гейзер крови. Схватившись за шею, с простуженным хрипом раненный мягко осел на землю, неверяще глядя перед собой расширившимися глазами. Невидимка ударил его сапогом в лицо и поймал в «замок» руку оставшегося бандита. Надавив на локтевой сустав, террорист заставил парня с воплем боли выбросить кистень, упавший в грязь под ногами. Рванув захваченную руку вбок и вверх, Невидимка сломал бандиту кость. Тот заорал благим матом, проклиная террориста до пятого колена. Невидимке было наплевать на оскорбления. Он всадил стилет в лохматый затылок и отпустил задёргавшееся в конвульсиях тело.

Схватка с грабителями вряд ли заняла больше минуты. Проституток, как и ожидалось, след простыл, а немногочисленные прохожие старательно делали вид, что ничего не замечают. И, разумеется, никто не спешил звать на помощь или бежать за констеблями. Невидимка мрачно усмехнулся, вытирая руки носовым платком. В районах Бедноты приходилось рассчитывать только на себя. Звать на помощь тут было не принято.

Спроси Невидимку, зачем он ввязался в драку, коей мог спокойно избежать, и он бы замешкался с ответом. Иногда на террориста накатывала неконтролируемая злоба, такая сжигающая изнутри неприязнь к алчущим порвать глотку за пару новых сапог, что он не мог сдержаться. В подобные моменты он забывал, что все люди друг другу братья. Его одолевала исключительно жажда убийства в стремлении очистить мир от этих никчёмных подонков. Определённо его страна ничего не потеряет, избавившись от нескольких душегубов. О том, что, возможно, на кривую дорожку их толкнула нищета и безысходность, Невидимка старался не думать.

Поправив сползшие за время схватки на кончик носа очки, террорист спокойно, как ни в чём ни бывало зашагал дальше, переступая через мусор и перепрыгивая особо неприглядные рытвины, заполненные зловонной, мерзкой на вид, жижей. О понятии санитарии в здешних трущобах никто не задумывался. Всем было наплевать. Поэтому самые различные болезни расцветали здесь буйным цветом, каждый день выпрастывая всё новые и новые лепестки болячек и, как следствие, смертей.

Он миновал старую полуразвалившуюся церквушку и машинально перекрестился. Церковь видела лучшие времена настолько давно, что они успели порасти былью. Покосившаяся маковка с почерневшим от времени и дождей сто лет не крашенным деревянным крестом. Забитые досками стрельчатые окна, облупившаяся штукатурка на исписанных похабными изречениями стенах, растрескавшиеся ступени. Вход в церковь нелицеприятно заманивал чернеющим провалом вместо дверей. На ступеньках с удобствами расположились несколько нищих в грязных вонючих обносках. Они вели нескончаемую заунывную песню и протягивали каждому встречному битые жестяные миски для подаяний.

– Добрый господин, не пожалейте для убогих лишней монетки, – заканючил плешивый, тощий как скелет старик с завшивленной спутанной бородой, тыча в террориста миской. Его изодранное, накинутой на голое тело пальто постыдилась бы использовать вместо подстилки любая уважающая себя собака.

Невидимка, отвернувшись, молча прошёл мимо. Ему вслед понеслись отборные проклятия. Он молча стиснул зубы. Не подавать нищим. Никогда и ни в коем случае. Это было одним из правил террориста. Ему было невыносимо видеть, во что превращается его народ. Он страдал вместе с ними, проклиная режим, позволивший этим бедолагам докатиться до такого состояния. Но ни разу он не бросил нищим ни одной монеты. В их невзгодах виновато зажиревшее правительство. Набивающий карманы парламент во главе с министром, с упорством, достойным лучшего применения, игнорирует этих несчастных, словно их и не существует. А меж тем они такие же граждане этого государства, как и разодетые в дорогущие смокинги и платья, разъезжающие на паромобилях последних моделей, богачи. Так почему он, тот, кого называют преступником номер один, обязан подавать тем, кто должен выклянчивать милость у тех, кто ОБЯЗАН заботиться о них?

Невидимка верил, что в свой час все нищие встанут с паперти и возьмут своё. Он надеялся, что это событие произойдёт ещё при его жизни.

Дойдя до конца улицы, Невидимка свернул на следующую, прошагал сотни две ярдов, вновь повернул и уткнулся в глухой тупичок. Он оказался зажат двумя оплывшими под тяжестью поросших мхом каменных блоков строений. Когда-то эти двухэтажные, квадратной формы дома соединялись на уровне второго этажа крытой галереей. Теперь вместо неё из стен торчали лишь жалкие огрызки, а между домами на той же высоте были натянуты бельевые верёвки, провисающие под тяжестью развешенной одежды. Лёгкий ветерок лениво колыхал усеянные заплатами кальсоны и застиранные рубашки.

Старинные дома были отражениями один другого. Прямо посередине улочки, превращая её в тупик, путь преграждала занявшая всё пространство от дома к дому добротная конюшня. Явно построенная намного позже этих домов. Невидимка не знал, кто в них жил раньше, и чем они являлись – частым жилищем или одним из муниципальных учреждений. Сейчас в массивных каменных зданиях с решётками на окнах и крытых подновлённой кровлей, располагалась прачечная, о чём недвусмысленно намекала прибитая над дверью правого от Невидимки здания табличка с грубо намалёванной стиральной доской. И в районах Бедноты некоторые находили возможность следить за собой и своей одеждой.

Впрочем, Невидимка сильно сомневался, что у прачечной избыток клиентов. При других обстоятельствах в этой дыре, где ходить немытым стало нормой, хозяин сего заведения быстренько бы разорился. Однако, учитывая реальное предназначение этого заведения, о подобных вещах вряд ли кто задумывался из обитающих за этими стенами.

Невидимка смело приблизился к украшенному рассохшейся табличкой зданию. Он заметил, как за одним из выходящих на улицу окон мелькнула чья-то тень. Ещё ему показалось очень необычным, что выглядывающий из приоткрытых ворот конюшни толстомордый битюг мало похож на конюха и держит в левой руке, скрытой от глаз Невидимки створкой ворот, определённо не вилы. Возможно револьвер, а возможно и обрез ружья.

Невидимка поднялся по тоскливо скрипящим ступеням и трижды постучал в оббитую железными полосами дверь из крепких дубовых досок. Недавно смазанные петли, дверной глазок, два врезанных отнюдь не дешёвых замка. От скрытого за тёмными стёклами взора Невидимки не ускользала ни одна деталь.

Он почувствовал, как его пристально разглядывают, пытаясь понять, что это за хрен с бугра настырно стучится к ним. Невидимка прекрасно понимал, что на принёсшего корзину грязного белья трудягу-работягу он нисколько не похож. Дверь бесшумно приоткрылась, в чёрном проёме, поймав лучик разгоревшегося на безоблачном небе солнца, блеснула натянутая цепочка, звенья которой вполне могли удержать на якоре шхуну в разбушевавшемся море.

– Какого? – довольно-таки грубо и неприветливо спросили из-за двери. Если в прачечной такими голосами встречают каждого, то совсем плохи их дела, усмехнулся Невидимка.

Он в знак приветствия прикоснулся двумя пальцами к цилиндру и сказал:

– Я хочу постирать свой фрак. Говорят, у вас лучшие мастера во всём городе.

– Лучшие из лучших, сэр.

Тон голоса сразу изменился. Звякнула цепочка, и дверь широко открылась. Застывший на пороге в прихожую мордоворот в лопающейся на могучих плечах куртке, шейном платке и фуражке на обритой голове, тяжело сопя, посторонился, пропуская гостя внутрь. Невидимка, не раздумывая, вошёл, на ходу снимая очки. Внутри было темнее, чем он ожидал. Сопящий амбал, засунув за ремень револьвер системы «Ураган», (достаточно дорогое оружие для нищих трущоб) захлопнул за спиной террориста дверь.

Из просторной прихожей привратник повёл Невидимку слабо освещённым коридором вглубь огромного дома. Невидимка с любопытством оглядывался по сторонам. Ему не приходилось здесь ранее бывать. Впрочем, особо глазеть внутри старинного здания было не на что. Унылые серые стены, облупившаяся штукатурка, высокие, опирающиеся на массивные балки потолки, везде крепкие без исключения двери, минимум мебели, прикрученные до половины мощности газовые рожки (роскошь, однако, для трущобных улиц). Плотные шторы на зарешечённых окнах не пускают в дом солнечный свет. Под ногами скрипит вытертый истоптанный паркет. И ни на секунду не оставляющее чувство, что за ними напряжённо следят. Невидимка позволил себе скупую улыбку. Было бы странно в этой берлоге столкнуться с наивным доверчивым гостеприимством.