Текст книги "Страна Со Шрамами: Крах Последней Империи"

Автор книги: Максим Новожилов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

Максим Новожилов
Страна Со Шрамами: Крах Последней Империи

Часть

I.

Новая жизнь.

Глава

1.

Народный Проспект города Владимирограда богато украшался к очередной торжественной дате. Бригады рабочеобязанных растягивали вдоль улицы на старых фонарных столбах плакаты с напутствиями и лозунгами от Партии для выпускников трудовых интернатов. На некоторых домах повесили огромные портреты Правителя и членов Верховного Совета, чтобы будущие рабочие «проникались духом патриотизма и народной общности», – всё согласно Общему Гражданскому Уставу. На Имперской Площади перед дворцом Правителя нанесли разметку, транспортные грузовики отдела снабжения Гвардии подвозили секционные сетчатые заборы. Каждому трудовому интернату и Партийной Гимназии – свой клочок брусчатки.

Денёк выдался на удивление солнечным для этого мрачного и дождливого города. Лишь электростанции и заводы в кварталах рабочеобязанных коптили небо клубами угольного смога. Чёрные броневики с гербами патрульной службы Гвардии объезжали улицы, а пешие отряды бойцов в бронедоспехах неспешно обходили тротуары. Весь город готовился к главному для каждого выпускника празднику.

На сцену актового зала Кадровой Гимназии Партийного Резерва поднялся комиссар первого ранга комитета Политпросвещения. Он встал за трибуну, выпускники приветствовали своего командира бойкими аплодисментами.

– Спасибо, спасибо! Прошу садиться, – он поправил Партийный значок на лацкане белого кителя, прокашлялся в кулак и положил руки на трибуну. – Дорогие выпускники! Сердечно вас поздравляю с окончанием общего курса подготовки. Вы – молодое поколение, будущие Партийные служащие, готовые встать на смену ветеранам нашего славного аппарата власти. Каждый из вас проявил себя как целеустремлённый учащийся, верный Верховному Правителю и всей Северной Империи. Впереди вас ждут вступительные экзамены в Кадровые ВУЗы. Очень надеюсь, что вы уже приняли решение с какой службой вы в дальнейшем свяжете свою жизнь. Будет это Высшая Академия Управления или Промышленное Кадровое Училище. В любом случае, решать только вам. Кто-то пойдёт в медицину, другой займётся хозяйственными вопросами в дальних областях нашей страны. Перед вами открыты все пути. Сделайте достойный выбор. И продолжайте верно служить Партии, Верховному Совету и Верховному Правителю. Слава Империи! – он поднял правый кулак.

– Слава Империи! – хором ответили выпускники, актовый зал взорвался аплодисментами и осветился радостными улыбками.

Два друга сидели на задних рядах. Один из них полез во внутренний карман кителя и достал маленькую флягу в кожаном чехле. – Стас. Смотри что у меня с собой, – осторожным шёпотом сказал юноша.

– Твой отец опять куда-то ездил? – поинтересовался Стас, взяв флягу и открыв пробку. Он улыбнулся, почуяв знакомый сладковатый запах, и сделал пробный глоток. – Дай угадаю, Костян. Снова ездил в Азиатский Союз.

– Та самая рисовая водка, – Костя перехватил у Стаса флягу, немного отпил и спрятал под китель. Он посмотрел на друга и продолжил: – Но он не был на Востоке в этом месяце.

Тем временем на сцену вызывали отличников учёбы для вручения Партийных значков отличия. Стас посмотрел на Костю и удивлённо нахмурился. – А откуда у него дефицитка? Если он не ездил никуда. Кто-то ещё из ваших знакомых провозит запрещёнку через границу?

– Отец особо не рассказывал. Просто сказал, что ездил куда-то на север. Инженеры из Азиатского Союза тоже там были, помогали с ремонтом местного НПЗ. Отец попросил – они привезли ему. А почему бы и нет? Выписанных инженеров не проверяют на границе.

Стас тихо спросил: – А с самими границами как дела? Отец говорил что-нибудь про это?

– Да как обычно. Местные всё больше возмущаются. И всё больше людей уезжает в Азиатский Союз. Якобы, работы нет и живётся хреново. И Партия не помогает ничем. Оплаты по трудочасам не хватает, жрать нечего. Вот и валят за бугор. И чего этим рабочеобязанным не хватает? Понять не могу. Азиаты понастроили им в Сибири заводов, а они недовольны. Скажу больше тебе, братан. Погранцов недостаточно, чтобы их сдерживать. Некоторые особо смелые напролом пытались пересечь границу, – Костя удивлённо прищурился и спросил: – А чего ты так интересуешься дальними областями? Всё думаешь куда поступать? Давай, колись, – он улыбнулся другу и по-своячески толкнул его локтем.

Стас задумчиво отвернулся и тихо ответил: – Я действительно не знаю. Учиться на дипломата, как твой папа, сложно, я азиатский язык не выучу точно. Отец всё уговаривает меня идти в Партийную Академию. Говорит, потом даст должность и кабинет при Совете. Лишь бы поближе к себе меня подтянуть. А мне эта бумажная работа… – он поморщился и с недовольным выдохом ответил: – Ты сам знаешь.

– Тогда иди на завод. Или инспектором на электростанцию, – Костя язвительно посмеялся. – Там бумажек будет поменьше, а грязи и проблем – побольше.

Стас улыбнулся и тихо ответил: – Вот ты сволочь. Я тоже тобой очень дорожу. У нас все в семье только по кабинетам сидят. А тут я такой на завод пойду. Как мне потом своему отцу в глаза смотреть? – парни тихо посмеялись.

– Морозов Станислав, – огласил с трибуны комиссар. Стас поправил белый берет, пригладил подол кителя и поднялся за наградой. Комиссар торжественно сказал: – За успехи в учёбе, за участие в спортивных соревнованиях, и за верность Партии, награждается Знаком Отличия, – он закрепил на лацкане кителя Стаса Партийный значок. Белый медведь с синими полосами поблёскивал золотой окантовкой, отражая свет из высоких окон. Начальник Гимназии пожал Стасу руку и с улыбкой посмотрел на него. – Передавай привет отцу.

– Обязательно, товарищ комиссар.

– Я тебе больше не командир, дружок. Просто, Геннадий Семёнович, – он похлопал Стаса по плечу и тот вернулся на своё место в зале.

Костя улыбнулся и сказал: – Твой отец из костюма выпрыгнет от радости.

– Ага. Или будет думать, как бы ему поскорее затащить меня к себе в Совет. А я не хочу, братан.

– Не думай об этом. До экзаменов и зачислений ещё полно времени. А сейчас… – Костя протянул ему фляжку. – Попробуй расслабиться.

– Степанов Константин, – огласил комиссар с трибуны. Костя пошёл за наградой, гордо, но скромно улыбаясь.

Стас безрадостно осматривал зал и потягивал из фляги, погружаясь в раздумья: – Гимназия закончилась. А что потом? Куда идти? И так, чтобы не ошибиться. И, чтобы потом самому не жалеть. Отец будет голову мне е*ать, если я ему откажу. Или стоит поступить по общему политпрофилю, как мама? Три курса учёбы, пять лет в отделе Политпросвещения, а потом снова думай и выбирай. Но потом можно будет пробовать идти в разные ведомства… Нет, только время с нервами потрачу. Чеканить из года в год одно и тоже. Вести эти идиотские занятия Политпросвещения. Что для Партийных, что для рабочих. Пороть чушь людям по ушам. Как Верховный со своими обещаниями. С ума можно сойти…

– За успехи в учёбе, за участие в спортивных соревнованиях, и за верность Партии, награждается Знаком Отличия, – комиссар повесил значок, пожал Косте руку, и под аплодисменты он вернулся на место.

– Дай-ка и мне хлебнуть, – Стас вернул фляжку, Костя отпил пару глотков и посмотрел на друга. – Ты будешь ещё?

– Пока не хочу.

Костя спрятал фляжку под китель и откинул левый рукав. – Ты смотри. Медведь уже в списке, – коммуникатор под кожей засветился мягким голубоватым светом во всю руку, от локтя до костяшек пальцев. Костя зашёл в «Личное дело», затем в «Достижения и награды». На запястье красовался тот самый медведь.

Стас бросил на друга усталый взгляд и тихо спросил: – Ты сам-то рад этому? Очередная бесполезная блестяшка.

Костя протяжно выдохнул и ответил: – Заметил интересное? Смотри, Воробьёва пошла за своей цацкой. Отличница в чистом виде. Если получит за работу на занятиях не десять баллов, а, скажем, девять, то всё. Её истерику услышит весь наш корпус. Возможно, и проходящие мимо на улице. Она всё делала, лишь бы получить этого медведя. Порой казалось, что учёба – это всё, чего она хочет от жизни. Скажи мне, Стасон. Для чего ей это надо?

– Я не знаю. И, тем более, не знаю куда она думает поступать. Эта тихоня почти ни с кем не разговаривает. Вся важная такая. Прям до тошноты. Может сама себе что-то хотела доказать этой медалькой?

– Вот и я не знаю. Но я знаю другое. Эта блестяшка, лично мне, поможет пройти на международный факультет без вступительных. Поэтому, да. Я рад этому медведю. И твоему тоже найдётся польза. Так что, не волнуйся.

– А я волнуюсь, Костян. Тебе говорить проще. Ты знаешь чего хочешь. А я до сих пор не определился.

Костя успокаивающе похлопал друга по плечу. – Хочешь, расскажу как я делал выбор?

– Ну, давай. Удиви меня. Отец настоял?

– Не настоял, а предложил. Дело не в этом. Я долго думал, чего я хочу от жизни. Что мне нравится. И какую пользу я могу принести себе, семье и Партии. И в один момент я понял, что мне не хочется просиживать штаны в кабинетах. Мне хочется посмотреть страну, много ездить по разным областям. Возможно, и за границу. Где ты видел, чтобы можно было передвигаться по Империи без спецразрешения? Даже для других отделов Партии – это очень большая трудность. А в отделе моего отца – это не является проблемой. Поэтому, я и захотел в международный отдел.

– И что с этого отдела? Уже лет пять прошло как закрыли все иностранные посольства за ненадобностью. Даже Африканские Конфедерации сторонятся нас. Многих послов и дипломатов посокращали. Помнишь тот позор, что был на той неделе со Штатами?

– Конечно помню. Даже помню тот вечер как узнал об этом. Сидим с семьёй дома и новости смотрим. У отца было такое лицо, всё красное, то ли от стыда, то ли от злости. И на нас косо поглядывал. А мы с мамой смеёмся. И ведущая новостей такая невозмутимая сидит. Ей самой не смешно озвучивать такое?

– А что она потом сказала, как сейчас помню. «Республиканские Штаты отвергли дипломатический жест доброй воли Верховного Правителя и отослали обратно грузовое судно с дарами. Все мраморные бюсты Верховного Правителя вернулись в порт Владимирограда».

Костя ехидно цокнул и ответил: – Конченое позорище. Отец ходил грустный неделю. Не удивительно. Всю вину за это переложили на его отдел.

– А чья это была идея? Какой дурак додумался до такого?

– Ну, сам подумай. Чьи бюсты – того и идея. Штаты вместе с Европой устроили Империи торговую войну после очередного скандала. Сначала отказались от нефти и газа, потом – от угля и руды. Империя стала торговать только с Азиатским Союзом и с Африкой иногда. Верховный подумал, что подарив пару сотен своих мраморных старческих рож другие страны станут лучше к нему относиться. Совсем старик во Дворце головой поехал.

– Откуда у тебя эта информация? По Главному Каналу ничего такого не было.

– Не забывай кто мой папа, братан. Он же рулит всем ДипОтделом. Думаешь, тебе по инфопанели всё расскажут и покажут как есть? Не будь наивным, Стасон. «Правда» по государственным каналам – для рабочих. А истину можно услышать и увидеть только за закрытыми дверями совещаний Совета. Будто ты не понимаешь, как в этой стране делаются дела и что здесь является «правдой».

– В том то и дело, что всё понимаю. Но не могу перестать удивляться.

Церемония закончилась торжественным гимном Северной Империи. Комиссар вывел учебную группу на задний двор Партийной Гимназии. Он вздёрнул левой рукой и посмотрел на запястье. – Товарищи выпускники, до развозки ещё около пяти минут. Объявляю перекур. Теперь вам никто и слова не скажет.

Солнце приятно согревало, ветер уносил угольный смог от столицы, принося прохладу и свежесть со стороны залива. Некурящие устроились на мягкой траве в тени раскидистых кустов сирени. Остальные заняли уютные деревянные лавочки под навесами.

Костя достал хромированный портсигар с потёртой от времени гравировкой. Стас с интересом разглядывал диковинку. – Костян. У твоего отца ещё много такого барахла? – он достал из его портсигара импортную папиросу.

– Весь его кабинет таким забит. Часть ты видел у нас дома. Что-то лежит у родственников. Тащит как сорока, отовсюду. Из каждой поездки, что-нибудь, да привезёт. И правильно делает. Такие вещи уже давно никто не делает. Глянь какого он года, – Костя прикурил от спиртовой спички и дал прикурить Стасу.

– Ещё времён Великой Войны. И так хорошо сохранился, – Стас вдумчиво разглядывал затёртую гравировку. Искусно выполненный череп с перекрестием костей в основании. Холодный металл будто разговаривал с ним и приводил в изумление. – Знаешь, Костян. Если бы такую вещицу нашли, ну, скажем, у простого рабочего, ему бы дали не меньше десяти лет рудников. Быть может, и расстреляли, – Стас вернул Косте портсигар.

– Знаю. А нас не тронут. Потому что мы – Партийные.

– Тебя заставляло это хоть раз задуматься? Почему в Империи так происходит? Партийным и их семьям разрешено делать всё что вздумается. А простого человека ждёт холодная бетонная коробка с нарами за малейшее отступление от законов и правил. Вся их жизнь уже расписана Верховным Советом и Общим Гражданским Уставом. Едва ли не по минутам. Голову высоко не поднимай, ходи в строю, на одиночное перемещение проси разрешения у старшего по бараку. А если есть несогласные, то их ждёт рудник или валка леса там, где морозы почти круглый год и снега по самые яйца…

Костя положил руку на плечо Стасу и осторожно сказал: – Говори потише. Ладно я. Мы знакомы с тобой с ранних лет. Остальные же не поймут, и это – в лучшем случае. Помнишь что случилось с Васильевым?

– Конечно помню. Скандал и проверки на целую неделю. И из-за чего? Познакомился с девочкой из рабочеобязанных. Я видел их вместе как-то раз. Очень даже симпатичная, я тебе скажу.

– А что было с ней и её семьёй потом ты в курсе?

– Только слухи. При чём, не самые приятные. Кто-то стуканул куда следует и началось следствие. Меня больше удивило другое.

– То, что Васильева просто перевели в другую Гимназию?

– Просто… Бл*ть… Перевели… Даже не завели дело, как положено. А у бедной девки сломана судьба. И всё почему?! Потому что она – из рабочих.

– Честно тебе скажу, братан. Почему ещё я хочу в международный отдел. Не хочу находиться в этом гнилом городе. Здесь ты становишься зверем. Здесь все думают только о двух вещах: выживании и выслуге. Оглянись. Эти стены из бетона с пулемётными башнями вокруг города, кругом патрули Гвардейцев. Пропускные пункты между кварталами. От кого мы защищаемся? Или контролировать кого пытаемся? Устав с Партией твердят, что это нужно для порядка и безопасности. Но все прекрасно понимают для чего всё это на самом деле. Но это не всё. Если ты не в Партийном кителе, тебя будут проверять на каждом углу патрульные. Если будешь ходить по форме, то тебя сожрут глазами простые люди. Уж лучше уехать подальше отсюда.

– Доставай флягу, мужик, – сказал Стас. – Неправильно это всё. В людях, будто, не осталось ничего человеческого. Я тоже не хочу здесь оставаться. Но и не хочу быть в Партии в принципе. Единственное место, где меня меньше всего будет грызть совесть – это отдел НарХоза. Уехал бы руководить продкомплексом. В самую далёкую и всеми забытую дыру. Чтобы хоть для кого-то что-то сделать хорошего. Просто подальше от всей этой грязи и несправедливости в столице, – он сделал протяжный глоток, откинулся на лавочку и расслабленно выдохнул.

– Вот. Уже появились здравые мысли. Думаю, из тебя получится хороший управляющий в поле, – Костя забрал флягу и допил остатки.

От водки сделалось тепле и легче на сердце, Стас расплылся в улыбке и захихикал. – Забавно получится. Я представил, как скажу отцу о своём решении.

– Стасон. Правильно сделаешь. Это твоя жизнь. И Андрей Евгеньевич должен это принять. Его желание держать тебя ближе к себе, лично мне, понятно. Он за тебя волнуется, как и любой отец. Но он должен уважать твой выбор. Вот что самое главное.

Из за угла Гимназии раздался металлический скрежет и ворчание дизельного двигателя. Распахнулись массивные ворота, на задний двор въехал бронеавтобус. Белая краска на кузове блестела как горный снег. Лобовые флажки с бело-синим медведем развевались на тёплом июньском ветре.

– Окончить перекур, встать! – комиссар затушил папиросу об край урны и встал с лавочки, поправляя подол кителя.

Стас сбил тлеющий уголёк папиросы и посмотрел на Костю. – Пойдём на задние места. Там меньше солнца.

– Пойдём. Пока нас не опередили.

Двери автобуса плавно распахнулись и выпускники заполнили салон. Удобные мягкие кресла, затенённые бронестёкла, узорчатые шторки и климатизатор с фильтрами очистки воздуха. Простой рабочий мог лишь мечтать о подобной роскоши. Стас и Костя с комфортом устроились на заднем ряду, где яркое солнце не пекло и не слепило глаза. Двери закрылись и автобус плавно тронулся. Водитель включил радио Главного Канала, убаюкивающий шёпот климатизатора наполнял салон живительной прохладой.

Автобус выехал на Большой Проспект Партийного Района. Улица во всю длину пестрила украшениями и вдохновляющими лозунгами. На площади у Главного Партийного Универмага рабочие под надзором Гвардейских патрулей сооружали сцену, ставили лавочки со столами и навесами, облагораживали места отдыха. Район был чист и опрятен, дороги подметены и помыты, прохожие Партийные служащие расслабленно гуляли по улице.

Остановившись перед блокпостом у моста через реку, водитель показал сержанту Гвардии путевую карту-пропуск. Тот её отсканировал и дал команду поднять шлагбаум. Проехав через мост, колёса застучали по ямам и трещинам на разбитой дороге. По обочинам двигались пешие колонны выпускников трудовых интернатов. Их сопровождали наряды Гвардейцев и комиссары из отдела Политпросвещения.

Стас вглядывался в эту одноликую толпу и думал: – Идут. Как бараны на убой. И за каждым следит главный пастух в белом. И наряд Гвардейцев с ними рядом. Ведут будто на каторгу. А их одежда? Серые рабочие комбинезоны. Местами в пятнах после практики на заводах. Лица унылые, в глазах тоска. Робко выглядывают из-под козырьков. Улыбка насильно натянута. Скрывают ненависть. Не иначе…

Костя похлопал Стаса по плечу. – Ты тоже это видишь?

– Что именно?

– Злобу. Они ненавидят нас. За то, что мы из Партии. За то, что им никто не позволит жить так, как мы живём. Вон, на того худого посмотри. Как он смотрит на автобус и зубы скалит. Хорошо, что он нас не видит за стеклом.

– А ведь всё могло быть совершенно иначе, Костя. Я устал думать об этом. Устал, что могу без опаски сказать такое только тебе. Другие посчитают меня идиотом. Либо пойдут и доложат. Может в Гвардию. А может, и сразу в Секретную Службу

– Меньше бы ты перечитывал отцовскую библиотеку. В этих книгах – одно разочарование. Хорошо другие не знают как ты на самом деле думаешь о рабочих. Хочу дать тебе дружеский совет. Я волнуюсь за тебя, Стасон. Перестань волноваться об этих немощных. Рабочие сами выбрали свою дорогу и нечего за них переживать. Они забились поглубже в свои норы. И боятся сказать слово против. Потому и находятся в таком положении. Они уже не люди. Люди никогда не потерпят такого отношения к себе. А ты крепись, братан. Вот такими тебе придётся руководить на своей земле. Если ты, всё таки, решился пойти в Хоз Академию.

Стас молча отвёл глаза и с грустью смотрел на толпу в сером. Мысли не давали ему покоя, а безразличие друга вгоняло в тоску.

Автобус повернул на главную улицу Владимирограда – Народный проспект. Следы гусениц на прорезиненном покрытии дороги напоминали о параде в честь Столетия Победы. На перекрёстках стояли броневики Гвардейских патрулей, ржавые трамваи, битком набитые рабочими, скрипели и грохотали колёсами. Толпы выпускников интернатов в грязных серых одеждах шли колоннами под надзором Гвардейцев с электродубинками.

Автобус остановился на краю Имперской Площади. Посреди неё высилась гранитная колонна, увенчанная бюстом Верховного Правителя. Сухие скулы в позолоте сверкали на солнце. Жёсткий и горделивый взгляд внушал трепет всякому посмотревшему на него. Отряды Гвардейцев занимались последними приготовлениями к торжественной речи Верховного Правителя. Краска разметки подсыхала на солнце, секции решётчатых заборов были установлены на Площади, разделяя рабочих от Партийных.

Учебная группа вышла из автобуса и построилась в две шеренги. Комиссар вышел последним и встал напротив своих подопечных. Он поправил белый берет и обратился к строю: – Товарищи выпускники, занудствовать не буду. Я надеюсь, что порядок всего вы знаете сами. Присяга Правителю, потом банкет в Гимназии. С рабочими не разговаривать, к ограждениям близко не подходить, и так далее, – он откинул левый рукав. – Начало через десять минут. Вопросы есть? – Стас поднял руку. – Да, Морозов, – сказал комиссар.

– Когда банкет? И во сколько?

– Сейчас без десяти минут полдень. Банкет начнётся в четыре часа. В нашем актовом зале. Прошу всех явиться по форме. И самое главное – трезвыми. Ожидаем высоких гостей из руководства Партии. А до этого времени можете погулять, либо прокатиться до дома. Кто не хочет на банкет, дайте мне знать хотя бы за час. Всем всё понятно?

– Так точно, – хором ответила группа.

– Замечательно. Тогда в колонну по три становись. Морозов. Ты – направляющий.

Имперская Площадь заполнялась молодёжью со всего города. Выпускники Партийной Инженерной Гимназии переехали мост через реку. Их бронеавтобус встал возле других и группа строем двинулась к своему месту построения. Со стороны Народного Проспекта подходили колонны выпускников рабочеобязанных. Пешие патрули озлоблено подгоняли нерадивые серые комбинезоны. За углом завыли сирены мобильных патрулей Гвардии. К Площади подъехали несколько броневиков с бойцами оцепления. От угла Дворца пошли музыканты торжественного оркестра, играя походную строевую. Партийцы стояли в первом ряду, поближе к балкону Верховного. Будущие управленцы, медики, инженеры, хозяйственники. Полосы разных цветов на рукавах давали понять кто к какой Гимназии относится. Румяные лица и приличный рост резко выделяли их на фоне остальных выпускных групп в серых комбинезонах, что стояли за сетчатым забором. Неопрятная масса одинаково одетых в грязную и затёртую рабочую одежду. Серые и худощавые лица, пустые глаза полные тоски выглядывали из-под козырьков помятых картузов.

Стас посмотрел через плечо и тихо сказал Косте: – Смотришь на них и удивляешься. Как они дожили до этого дня? Тощие, грязные, потрёпанные. Пришли как на убой.

– Мне интересно. Пройдёт всё гладко? Или начнётся цирк.

– О чём ты?

– Спорим на бутылку водки, что не просто так Гвардейцев пригнали. Кто-нибудь из рабочих обязательно выкинет номер.

– А давай, – парни пожали руки.

– Вы чего вертитесь? Стойте спокойно! – злобно буркнул комиссар.

Оркестр встал под балконом Правителя и закончил игру. Площадь замерла в ожидании. Кто-то смотрел с любопытством, у других чувствовались безразличие и усталость во взгляде. Некоторые пытались скрыть от Гвардейцев откровенное презрение. Но каждый смотрел лишь на тот мраморный балкон под защитой бронестёкол.

Свинцовую тишину прервали уличные громкоговорители: – Встречайте! Верховный Правитель Северной Империи! – зазвучал торжественный марш, руководил игрой коренастый дирижёр, увешанный шевронами, значками и нашивками.

Все взгляды пристально следили за балконом. Из громкоговорителей всё отчётливее слышались фырканье поршней, лязганье и скрип металла. Музыка затихла, завершившись сбивкой барабанов и тарелок. Стук металла всё нарастал, на балконе появился он. Слияние человека, механизмов и электроники. Невысокого роста старик в мешковатом парадном костюме. Одежда висела, скрывая под собой набор поршней, аккумуляторов и электродвигателей его экзоскелета. Правителя сопровождал личный секретарь в расшитом парадном кителе. Верховный подошёл к микрофону и медленно поднял правый кулак своей титановой руки.

– Слава Верховному Правителю! – хором выкрикнула площадь, выкидывая руки в приветствии.

Верховный наклонился ближе к микрофону, заговорив сиплым старческим голосом: – Дорогие выпускники… Сограждане… Северяне… В этот замечательный день, Я, от лица Северной Империи и Партии, поздравляю вас всех с новым этапом вашей жизни. Впереди вас ждёт благородный труд по укреплению нашего Отечества. Каждый должен осознавать свою значимость и ценность для государства. Молодые управленцы будут направлены для повышения квалификации в Партийные Академии и в будущем займут руководящие должности. Рабочеобязанные будут распределены на промышленные предприятия и продовольственные комплексы для укрепления нашей могучей экономики. Знайте, дорогие выпускники. Мы с вами делаем общее дело, мы с вами находимся в одной лодке. И времени на раздумья у нас нет. В этот непростой для нас всех час, мы должны сплотиться в единое целое и наполниться решимостью. Ради светлого будущего Империи и будущих поколений. Со всех сторон нам угрожает опасность. Предатели из Республиканских Штатов и Европейского Союза объявили нам торговую войну. Они наотрез отказываются покупать наше сырьё. Они проявили неуважение ко всем нам, когда отказались от благородного жеста, нашего щедрого подарка. На восточных границах ситуация не лучше. Азиатский Союз перестал импортировать наши нефтепродукты и строевой лес. Сепаратистские настроения в Сибири всё крепнут, подрывая нашу общность как государства и народа. Но мы эти подлые удары ножом в спину просто так не оставим! Не посрамим память предков и сделаем Империю великой. Империя будет великой!

– Империя будет великой! Слава Верховному Правителю! – кричал в микрофон личный секретарь.

– Слава Верховному Правителю! – хором кричала площадь.

– Клянётесь ли вы мне в верности? – спросил Верховный.

– Клянёмся! – уставшим хором ответила площадь.

– Клянётесь ли вы защищать честь Партии и честь Северной Империи?

– Клянёмся!

– Теперь, встаньте на колено и преклоните голову, – все преклонили колени перед Верховным Правителем и собрались прочитать хором клятву. Как вдруг старик хриповато выкрикнул в толпу: – Ты!!! – густое молчание повисло над площадью. Стас и Костя переглянулись в недоумении. – Ты! Преклони колено! – злобным хрипом выбросил Правитель.

Стас поднял взгляд на него, тот каменными глазами смотрел в толпу рабочеобязанных. Среди массы в сером раздался смелый голос: – Кто ты такой, чтобы я преклонял колени?! Кто ты такой, чтобы я клялся в верности тебе?!

– Готовь бутылку, Стасон. Сейчас будет выступление, – весело прошептал Костя и парни медленно повернули головы.

За сетчатым ограждением стоял паренёк. Он смотрел исподлобья на Правителя и улыбался, словно за ним стоит вся правда. Толпа на площади с замиранием сердца ожидала развязки.

Злобный старческий хрип раздался в уличных динамиках: – Ты идёшь против Империи и своего законного Правителя, глупец! Последний раз тебе скажу. Встань на колено, поклянись мне в верности и принеси искренние извинения. И тогда, на тебя снизойдёт прощение, – он развёл титановые руки в стороны, словно хотел обнять провинившегося сына.

Смелый юноша гордо выкрикнул: – Я не буду преклонять колени перед тобой, поганое животное! Если бы не ты и твои цепные псы, то были бы живы мои родители! Мне было девять лет, когда Чёрные Шакалы пришли и забрали родителей на допрос. Больше я их не видел.

Верховный испуганно вздохнул. – Хватит с меня! Гвардия, арестовать его!

Четверо рядовых во главе с сержантом пошли от края площади к смелому юноше. Тяжёлые ботинки стучали по брусчатке. Чёрные кирасы бронедоспехов шли стеной на молодого парня. Электродубинки в руках Гвардейцев угрожающе потрескивали и высекали искры. Но паренёк лишь улыбнулся в их сторону и повернулся к Правителю. Он расправил плечи и медленно зашагал ближе к сетчатому забору. Глаза Верховного округлились, брови поднялись в страхе. Ещё ни один из рабочих не смел открыто идти против него.

Паренёк смело и громко сказал: – Никому из вас не заставить меня замолчать! Арестуете или, может, убьёте меня, но это не изменит ничего. После меня будут ещё люди! Северный народ будет свободен!

– Хватит! Замолчи сейчас же! – ноги Правителя подкосились, он в страхе ухватился за перила балкона.

– Я буду говорить пока у меня есть на то силы! Знаешь почему я это всё говорю?! Потому, что это ТЫ виноват во всех наших бедах! Ты боишься меня. Ты боишься всех! Прячешься в своём Дворце, как собака побитая. Мои родители рассказывали мне истории. Как ты уже пятьдесят лет тиранишь этот несчастный народ. И где мои родители? Их арестовали! По доносу соседа. Потому, что ТЫ издал тот указ о Большой Чистке! Вот, посмотри. Всё, что от моей семьи мне осталось, – смельчак улыбнулся и полез в нагрудный карман комбинезона.

– Остановите его сейчас же!!! – раздался истошный вопль ужаса. Правитель спрятался за стенкой балкона, его секретарь остался стоять с невозмутимым лицом.

С крыши Дворца раздался громкий хлопок… Пуля пробила лоб и вышла через затылок. Брызги крови окропили брусчатку. Смельчак упал на спину, цепляясь последними силами за край кармана. Яркие глаза полные энергии и злости опустели в один миг.

– Угроза ликвидирована, – тихо прохрипели уличные динамики.

– Идиоты!!! Выключите немедленно микрофоны! – тихим шёпотом просипел Правитель со своего балкона.

Патрульные Гвардейцы подошли к телу убитого. Сержант встал на колено и закрыл парню глаза. Он отцепил пальцы от кармана и достал его содержимое. Сержант нажал на ларингофон. – Здесь только старая фотография, – он осмотрел другие карманы и доложил командиру: – Оружия и взрывчатки не обнаружил. Запрашиваю бригаду санитаров. Надо вывезти тело.

Глава 2.

Броневики Гвардии и СС оцепили площадь плотным кольцом. По периметру расставили бойцов с автоматами, на крышах дежурили снайперы. – Начинайте обход. Собирайте отпечатки, – дал распоряжение один из старших офицеров СС. На въезде к Площади завыли сирены броневика санитарной бригады. Пронзительные визги и кряканья заполнили воздух тревогой.

Стас и Костя вместе с одногруппниками стояли в строю. Тихие разговоры вполголоса были прерваны такой же тихой и спокойной командой комиссара. – Становись.

К учебной группе подошёл лейтенант в полном бронедоспехе. Шевроны Секретной Службы на форме, в руках – биометрический планшет. Его сопровождал рослый и коренастый сержант с электродубинкой на поясе.

– Товарищ полковник, – лейтенант протянул руку, бросив на комиссара бездушный волчий взгляд.

– Комиссар первого ранга, вообще-то. И Вам здравия желаю, – устало ответил он.

Лейтенант оглядел группу, прокашлялся и сказал холодным железным голосом: – Доброго вам дня, товарищи выпускники. В связи с произошедшим, я прошу каждого из вас оставить на этом планшете пометку о неразглашении. А именно: посмотреть в объектив сканера сетчатки, чётко произнести ваши имя и фамилию в микрофон и приложить расправленную ладонь. Всем всё ясно? – он хищным взглядом окинул учебную группу и пустил планшет по рядам.