Текст книги "Страна Со Шрамами: Крах Последней Империи"

Автор книги: Максим Новожилов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

Костя усмехнулся, рассматривая табло, и положил Стасу руку на плечо. – А давай приколемся.

– Ты о чём?

– Замешаем энергетик с водкой.

– Чтобы было как в прошлый раз? Когда мы от патруля бегали по дворам?

– Барагозить и бесноваться не будем как в тот раз.

– Ну что ж, убедил, – Стас выбрал на панели две маленьких бутылки водки, банку лимонного и посмотрел на друга. – А тебе что?

– А мне… Тяжёлый выбор. Этот не хочу, этот закончился… Пусть будет апельсиновый, – Костя ткнул на иконку, Стас приложил палец к дактилоскопу, оплатив покупку.

Манипулятор взял из-под стойки прилавка жестяной ящик и развернулся от парней к холодильнику. Он собрал заказ, вернулся за стойку и протолкнул покупку в окошко выдачи. Парни взяли покупку и ящик закатился под прилавок.

– Пойдём на улицу, присядем. У меня отваливаются ноги, – протянул Стас, открывая свою банку.

Они вышли из крытого павильона и плюхнулись на лавку под тентом. Парни выпили стограммовые бутыльки и запили энергетиком. – Подержи-ка мою, – Костя передал свой энергетик Стасу и открутил крышку бутылки. – Держи ровнее, – сказал он, разливая последние глотки водки.

– На себя посмотри. Руки дрожат, будто в первый раз, – парировал Стас. Разлив последние капли, Костя закрутил крышку и положил бутылку рядом с собой на лавку. Стас несколько раз взболтал банки и вернул Косте его коктейль. Он сказал тихо, будто со скорбью: – Давай, мужик. Чтобы такие дни больше не повторялись никогда.

– Ну и… С выпуском нас, – Костя старался не терять оптимизма.

Их коммуникаторы одновременно завибрировали. Парни вскинули руки, пришло срочное сообщение новостной рассылки. «В столице произошла диверсионная атака. Неизвестные потопили Флагман Империя и катера сопровождения. На угнанном вертолёте они освободили и вывезли из Крепости четверых агентов «Свободной Сибири». В городе объявляется чрезвычайное положение с 00 часов 00 минут. В целях общественной безопасности, рекомендуется разойтись по домам. Партийное Информационное Бюро».

Стас закрыл сообщение движением пальца по руке. – А времени ещё час, братан.

– Как раз покурим и будем выдвигаться. Правильно я говорю? – Костя достал портсигар из кармана.

Стас сделал пару глотков и медленно склонил голову вбок. – Да, почему бы и нет? – он угостился папиросой, Костя прикурил её. Стас продолжил: – Ты понял хоть что-нибудь, что сегодня случилось?

Костя смотрел пустыми глазами вдаль и потягивал из банки. – Если честно, то нет. Чем больше я думаю об этом лейтёхе, тем больше вопросов у меня возникает. Кто он вообще такой? Как так вышло, что он оказался на тех понтонах? Да и ещё с оружием и командой. Утром он был в одной форме, сейчас – в другой. Никогда не забуду его глаза. Утром в них не было ни радости, ни доброты. Никакого намёка на дружелюбие, – он затянулся горьким дымом и запрокинул голову. – Но когда он меня увидел, когда мы на крыше сидели… Аааргх… Это был совсем другой человек… Он смотрел так, будто желал мне удачи.

– Я, к сожалению, не видел его глаз, – Стас допил остатки из банки и выбросил её в мусорник. – Меня волнует другой вопрос, братан. Куда всё это время смотрели Гвардия и СС? Как вообще стало возможным угнать несколько катеров, вертолёт и массу оружия спи*дить со складов? С одной стороны, мне очень страшно. Если это партизаны Свободной Сибири, то повторится ли похожее снова? А если в Партии и Гвардии происходит разлад, то чего ожидать дальше?

– Я не знаю, мужик. И эта причина – ещё одна, чтобы свалить подальше из этого ужасного города, – они посмеялись и Костя осушил банку. Он смял её и выбросил в мусорник.

Парни собрались уходить, как в их сторону пошёл Гвардеец в полной броне. Стас посмотрел на него и тихо сказал: – Бл*ть. Костян. Смотри кто идёт к нам.

Костя нервно выдохнул. – Так. Валим отсюда. У меня нет желания с ним разговаривать, – он вскочил, прихватив пустую бутылку. Но Гвардеец в броне был уже на подходе.

– Слава Партии! – боец вскинул правый кулак в формальном приветствии.

– Вот чёрт… – прошептал Костя себе под нос. – Сила Гвардии, – он ответил бойцу.

– Товарищи выпускники, с праздником вас, – пробасил солдат через непрозрачный щиток. – В городе объявляется чрезвычайное положение.

– Да, мы уже в курсе, – Стас немного опешил, и для приличия затушил папиросу о мусорник.

– В целях безопасности, просим разойтись по домам. Район будет оцеплен, скоро прибудет команда экспертов и следователей. Ну, сами понимаете.

– Дорогой мой. Вот! Видишь? – Костя протянул перед собой пустую бутылку, – Мы культурно отдыхали. И собирались идти домой, – Костя явно напрягся, ему не очень нравилось разговаривать с рядовыми Гвардейцами.

– Никаких проблем, товарищ Степанов. Последняя формальность, молодые люди. Ваши коммуникаторы.

Костя опешил и в недоумении спросил: – Рядовой… С каких пор Гвардия следит за Партией? Ты в своём уме? Иди сканируй рабочеобязанных! А мы – свободные люди.

– Я всё понимаю, но у меня приказ. Введён усиленный режим, это для вашей же безопасности. И, кстати… – он показал пальцем на моргающий красный диод на шлеме.

Костя стал злиться и повысил голос: – Твою мать, они ещё и пишут нас! Что за ху*ня происходит вообще?!

Стас схватил его за плечо, пытаясь успокоить. – Мужик, ты чего? Просто подставь запястье и пойдём спокойно домой.

Костя резко вырвался. – Ладно, ладно. Давай быстрее только, – он нехотя оттянул рукав и подставил запястье. Гвардеец поднёс бронеперчатку со сканером к его руке.

– Теперь Вы, – обратился боец к Стасу. Он подставил руку Гвардейцу.

– Теперь мы можем идти? – злобно буркнул Костя.

– А там у вас что? Покажите содержимое, – боец показал на карман кителя Кости.

Он удивлённо нахмурил брови и потянулся рукой в правый карман. Он водил пальцами по свёрнутым погонам. Внутри нащупывалось что-то твёрдое. Костя захлопал глазами и попытался взять себя в руки. – А ты уверен, рядовой, что в досмотре есть нужда? Там просто моя спиртовая спичка.

– Откуда у простой спички батарея и печатная плата внутри? Я всё вижу, товарищ Степанов, – Гвардеец сменил тон на более строгий и напористый.

Костя задрожал от нарастающей паники. – Братан, приготовься! – он крепко сжимал бутылку за горлышко.

– К чему?… – Стас смотрел на него напуганными глазами.

Боец положил правую руку на кобуру электродубинки, левой – нажал на ларингофон. Засипела рация шлемофона, Гвардеец начал чеканить каждое слово: – Сержант, внимание. Противодействие личному досмотру. Запрашиваю подкреп…

Раздался звонкий удар, стеклянные осколки барабанящим градом падали на бетонные плиты. Костя подставил правую ногу за ногу бойца и локтем ударил его под щиток. Гвардеец упал на спину и хрипя закашлял.

– Валим отсюда! – Костя пустился бегом до ближайшей арки во дворы.

– Твою ж мать… – подумал про себя Стас, глядя на лежащего Гвардейца.

Тот лежал на спине и с трудом поднял голову. Прокашлявшись, он снова зажал ларингофон: – Нападение на патрульного. Поднимайте дроны!

Стас пустился вслед за Костей в узкую арку, позади слышался вой сирен и шум заведённых моторов патрульных броневиков. – Меня подожди!!! – выкрикнул Стас.

Костя остановился и обернулся. – За мной, скорее! Я знаю где спрятаться! – они пробежали двор насквозь, осторожно выглянули из арки и перебежали дорогу, скрывшись в соседнем дворе. Парни оказались во дворе старого дома, окружённые со всех сторон ветхой кирпичной кладкой.

– За*бись, Костян. Мы в колодце! И что теперь?! – Стас был очень зол, но старался говорить тише.

– Давай туда, – Костя показал на проход в соседний двор.

Они добежали до края арки и остановились. Эхо сирен не затихало, а наоборот, усиливалось. Из глубины дворов слышались приближающиеся шаги. – Без приказа не стрелять! Они из Партии, – сержант давал команду своему патрулю.

Костя дёрнул Стаса за плечо и кивнул головой в сторону. Парни пробежали двор насквозь. Второй двор, третий. Они неслись не жалея ног, петляя и пытаясь запутать своих преследователей. – Нам сюда, – Костя показал на дверь старого дома. Он подошёл к панели и начал вводить код-ключ.

Стас тяжело дышал и раздражённо спросил: – Ты предлагаешь прятаться в этой развалине?

– Я ещё мелкий здесь бегал, Нам надо в подвал и пройти по тоннелю. Там не ловят коммуникаторы. Выйдем в соседнем квартале. Рядом с твоим домом, – замок издал протяжный писк. – В смысле?… – Костя удивился и ввёл ключ ещё раз. Замок снова запищал.

– Что-то не так, братан? – спросил Стас с упрёком и злобой.

– Я… Я не понимаю… Недавно же мы тут гуляли с одногруппниками… – он попробовал в третий раз. И снова замок дал осечку. Костя развернулся к Стасу. Он виновато и растерянно смотрел на друга. – Наверное, перебили ключи. Мне не открыть.

– Не открыть, говоришь… – Стас сделал два шага в сторону Кости, сжал до хруста кулак и с размаха ударил его в скулу. Костя взвыл, держась ладонью за лицо. – А чем ты думал, когда разбил бутылку об этого служаку?! – продолжал того упрекать Стас.

Костя вздул ноздри, схватил друга за плечи и с силой толкнул его к стене, Стас ударился затылком о грязные кирпичи. – У тебя был другой план? Скажи мне, братишка!

– Дааа!!! Хотя бы не начинать с Гвардией драку! – Стас отцепил от себя его руки и оттолкнул Костю в сторону. Он отдышался, скулы расслабились, его отпустил гнев на необдуманный поступок друга. Стас показал на Костин карман и сказал: – Достань и посмотри, из-за чего начались наши с тобой проблемы.

Костя сменил воинственный взгляд на более рассудительный. Он запустил руку в карман кителя и достал свёрток. В руке лежали погоны от Гвардейской формы с двумя маленькими чёрными звёздами. Внутри них нащупывался небольшой, но твёрдый предмет. Успокаивая волнение в руках, Костя развернул погоны. На его ладони лежал блестящий металлический цилиндр. Он спросил дрожащим голосом: – Стасон. И что нам с этим делать? Если это у нас найдут, то от пули в затылок нас ничто не спасёт.

Стас только потирал пот со лба и пытался собраться с мыслями. – А это что? – он показывал на канавку по обхвату цилиндра. – Видишь? Эта штука открывается, – Костя крепко ухватился за половинки и стал оттягивать в стороны. Цилиндр не поддавался. – Попробуй отвинтить, – напряжённо выдохнув добавил Стас.

На этот раз получилось. Половинка цилиндра отвинтилась, издавая едва слышимый скрип. Внутри находился цилиндр поменьше, опутанный тонкой медной оплёткой с тускло моргающим красным диодом.

– Надеюсь, это не то, о чём я думаю… – шёпотом пробормотал Костя. Он крепко ухватился пальцами за медные проводки и снял вторую половинку цилиндра. Показалась печатная плата с тонкими золочёными канавками.

– Твою мать!!! – прошептал Стас в страхе. – Это же маячок, – Костя, не долго думая, с силой швырнул маячок о землю и принялся топтать ботинками, в надежде сломать. – Отойди!!! – Стас взял с земли кусок кирпича и оттолкнул Костю в сторону. Он несколько раз ударил кирпичом, пока не вытек полимерный аккумулятор, а медная проволока не перерубилась. Диод перестал моргать и Стас отбросил кирпич в сторону. – Не хватало чтобы нам ещё навесили сотрудничество с партизанами… – Стас отшвырнул покарёженный металл в подвальное окошко дома. В воздухе послышалось угрожающее стрекотание. – Дроны… – прошептал Стас и повернулся к другу с беспокойным взглядом. – Костя, нам пи*да. Надо сдаваться.

– Сдаваться?! ХА! Как бы не так. Давай туда, – он побежал в следующий двор через арку, Стас злобно выдохнул и побежал следом. Тяжёлые шаги Гвардии слышались всё отчётливее, заполняя дворы глухим эхом. Вой сирен становился всё плотнее и гуще, казалось, что он наступает со всех сторон. Парни выбежали в большой двор-колодец, из него был виден выход прямо в сторону Большого Проспекта через длинную арку. Костя остановился возле неё, выглядывая из за угла. – Давай на рывок! До твоего дома две минуты бегом. В наши кварталы они не сунутся без разрешения Верховного Совета.

– А у нас разве есть выбор?! Но знай. Я ТАКОЙ дам тебе пи*ды, как только это закончится!

– И будешь иметь на это полное право. А теперь, валим!

Они, что есть сил, побежали по широкому арочному коридору, с трудом перебирая ногами и тяжело дыша. Выход перегородил броневик Гвардии. Блики красно-синих световых сигналов слепили парням глаза. – С*ка, давай обратно! – закричал Костя, дёрнув Стаса за плечо и они быстро развернулись.

Заскрипели мегафоны на крыше броневика: – Вы окружены! Стойте на месте! Не вынуждайте нас применять оружие!

Стас и Костя продолжили убегать от броневика, послышался щелчок открывшихся амбразур в борту машины, из которых торчали автоматные дула.

– Сюда, быстрее! – Стас забежал за угол арки, дёрнув Костю к себе за руку. Два выстрела из броневика прошли мимо них, застряв в кирпичной кладке стены, едва не зацепив парней. – Они стреляют шокерами! Костя, так больше нельзя, надо сдаваться!

– Нет! Мы почти дома! Бежим другой дорогой! – они побежали в другой двор, надеясь сбросить броневик с хвоста.

В воздухе послышалось жужжание лопастей пропеллеров. Два дрона вылетели из за крыши дома и полетели следом за парнями. Камеры фокусировались на убегающих, нацеливая оружейные стволы. Выстрелы попали точно в цель. Короткие иглы электроснарядов вонзились под кожу и разрядили свои батареи. Стас и Костя упали плашмя на землю и судорожно задрожали от мощного разряда. Тяжёлые шаги всё приближались и патруль Гвардии выбежал из арки.

Бойцы окружили лежащих парней. Сержант зажал ларингофон и сказал: – Цели нейтрализованы. Нужен транспорт для конвоирования, – он махнул рукой патрульным. – Переверните их на спину, – скомандовал сержант. Рядовые осторожно вытащили электроснаряды из спин парней и перевернули их лицом к небу. Сержант встал на колено и похлопал друзей по щекам. – Ну что, дебилы малолетние. Добегались? – он грустно вздыхал, смотря им в глаза. – Совсем молодые. Вы о родителях своих подумали? Им теперь тоже пи*дец. Как и вам двоим.

Стас боязливо дышал, Костя лишь вертел глазами и не мог повернуть головы. Во двор заехал броневик и открыл задний отсек. – Товарищ сержант. Куда их? – спросил водитель.

– В Управление на Владимирском. К утру должны оклематься. Будьте с ними осторожны. Они нужны капитану целыми.

Рядовые погрузили беспомощных парней в броневик и сели с ними рядом на скамейки. Загорелись световые сигналы, машина выехала на Большой Проспект. Конвоиры пристегнули парней наручниками к лавочкам.

– Ты видел когда-нибудь такое? Ну, чтобы Белые Кители такой ху*ней занимались? – спросил рядовой у сослуживца.

– Впервые. Обычно буянят рабочие. А это что-то новенькое. Ну да ладно, приедем и разберёмся.

Улицы столицы опустели, небо заполнилось жужжанием поисковых дронов, патрульные броневики объезжали кварталы в поисках нарушителей комендантского часа. Заприметив машину, постовой у моста поднял шлагбаум. Пожарные команды Гвардии тушили Дворец Правителя, Островная Крепость заполнилась патрульными броневиками, на стенах усилили караул.

Броневик съехал с моста и, плавно сбавляя скорость, остановился перед воротами Главного Управления Секретной Службы. Тяжёлые стальные ворота с перекрестием мечей на гербе распахнулись перед машиной и она скрылась во мрачном внутреннем дворе…

Часть

II

. Тревога!

Глава

5.

Яркие лучи июньского рассвета прогревали сырой воздух, туманная дымка стремительно рассеивалась. Южный рубеж восточной Горной границы был одним из немногих мест в Империи, где можно было встретить диких животных и птиц. Глухим эхом из соседнего леса ухали совы и перестукивались дятлы. Над плацем и казармами пограничной части Гвардии стрижи с ласточками рассекали прохладный воздух и громко перекрикивались.

Иван Возницын встал с кровати, потирая висок, и подошёл к столу возле стены. Он с тоской посмотрел на пустую бутылку, взял канистру подрагивающими руками и налил воды в кружку. Жадно осушив её, Иван достал из кармана кителя с погонами старшины пачку папирос и подошёл к окну, открыв створку. Комната наполнялась прохладой и свежестью.

Он облокотился на подоконник, закурил и стал наблюдать за суетящимися птицами. Иван щурился и с грустью думал: – Летают себе, свободные как ветер. Хорошо вам, красавицы. У вас никаких забот. Ни службы, ни страха получить пулю. Стало нужно, и вы улетаете. А мне куда улететь с этой ё*аной границы? Лишь бы не погнали снова в лес. Эти партизаны Сибири совсем страх потеряли. Хотя, вроде спокойно стало, уже месяц ничего о них не слышно. Не о чем переживать. Скорее бы приехала колонна с ночного обхода, – он докурил, затушил папиросу о стеклянную пепельницу на подоконнике и нажал кнопку на стенной панели, створка окна медленно закрылась.

Иван надел спортивную форму и беговые кроссовки. Он вышел из комнаты на центральный проход казармы. Вдоль прохода шустрили два автоуборщика, на выходе стояли сонные дневальные, оперевшись на стену.

– Доброго утра, товарищ старшина, – сказал один из дневальных, он выпрямился и потупил сонные глаза на Ивана.

– Здарова, – ответил он, грустно вздохнув и почёсывая рыжую щетину. – Как ночь прошла?

– Никаких проблем. Тихо как в могиле.

– Ты это, про могилы поменьше мне тут говори. Партизаны совсем рядом с нами, им надо только горы перелезть. Смотри. Сейчас шесть с копейками, – он посмотрел на часы коммуникатора, – буди людей в семь, на завтрак идём в восемь. Ну, ты знаешь, – дневальный устало кивнул, Иван вышел на улицу. На крыльце под козырьком стоял командир роты. Он задумчиво смотрел на шапку леса, скрестив руки на груди и тяжело дыша. Старшина хлопнул командира по локтю. – Колька. А ты чего поднялся так рано? Опять кошмары? – Иван протянул руку.

Старший лейтенант поменялся в лице. – Не говори мне про кошмары, пожалуйста. Я как вспомню эти два месяца в плену… А потом месяц пи*дячить по тайге, чтобы вернуться к вам. Скажи мне, брат. Тебе приходилось отбиваться от волков топором, которым ты вчера зарубил человека, чтобы сбежать из плена?

– Прости, дорогой…

– Нет, ты послушай. Когда убиваешь человека из автомата или пистолета, тебя не грызёт совесть. Потому как ты себя оправдываешь. «Это не я выстрелил. Это всё автомат». Но с топором совсем другое дело. Звон металла, когда он ударяется о кость. Брызги крови на руках и одежде. И ты понимаешь, что это сделал ты сам. Даже не топор.

– Мне очень жаль, что тебе пришлось это всё пережить. И прости, что напомнил. Но ты должен быть сильным.

Офицер успокоил дыхание и ответил: – Не бери в голову. Надеюсь, скоро пройдёт. Кстати. Выходной сегодня отменяется. Строимся на плацу в семь тридцать, Михалыч будет выступать – Николай посмотрел на Ивана, сжав губы.

Старшина настороженно поморщился. – Слушай. Мне это не нравится. И, небось, ты уже знаешь что случилось?

– Этой ночью всех офицеров части дёрнули в штаб. Было собрание. Узнаешь всё на месте. А сейчас, я тебе ничего не скажу, у меня приказ.

– Да иди ты… Всё так плохо? – старшина пытливо смотрел на брата, тот лишь устало смотрел сонным взглядом. – Коля, не молчи. Расскажи всё, что знаешь, – напористо сказал Иван.

– Нет, не скажу. Наверни пару кругов по части. За одно и успокоишься.

Иван задумчиво отвёл глаза в сторону. – Ладно, подождём, – он тихо пробурчал себе под нос и побежал. – Включить радио, – он дал команду коммуникатору. Во встроенных за ушами наушниках зафонили помехи, радио настраивалось на каналы. – Четвёртый канал.

– Выполнено, – отозвался женский электронный голос.

На музыкальном канале играл походный марш. – Во. То что надо, – подумал про себя Иван.

Мокрый асфальт дорожки вокруг плаца отдавал утренней свежестью после ночного дождика. Редкие облака неторопливо плыли в ясном небе. Дежурные офицеры с командой рядовых закрепляли знамя на флагштоке у трибуны плаца. Сержант проверял исправность микрофона и звукоусилителей. Иван смотрел на них, пробегая мимо, те отдавали воинское приветствие.

Он думал с тревогой: – Твою мать… Что там такого случилось, что полковник будет выступать перед строем? – он старался держать темп марша и не думать о предстоящем. – Разз, разз, разз, два, три, – бормотал он.

Старшина пробежал вдоль плаца, мимо столовой и офицерской казармы, и повернул налево, двигаясь лёгким бегом к воротам КПП. Через ворота въехали бронегрузовики патруля, вернувшиеся с дозорного аванпоста. Иван удивлённо нахмурился, остановился возле колонны и подошёл к головной машине. Он постучал об дверь, молодой сержант на переднем сиденье опустил оконное стекло.

– Доброго утра, Сергеевич, – поздоровался сержант, протягивая Возницыну руку.

– И тебе не хворать, Даня. Взял, что я просил? – Иван прищурился от восходящего солнца.

– Вот. Две, как заказывал, – сержант достал из поясной сумки холодные бутылки мутного первака.

– Оставь у моего дежурного. Всё спокойно на периметре? И почему вас пригнали так рано? Наряд же сменится только вечером.

– Да как тебе сказать. Пошли пройдёмся, расскажу, – сержант отстегнул кобуру с пистолетом от пояса и отдал водителю. – Гошан, буду через полчаса. Сдашь за меня?

– Только трезвым вернись, – ответил водитель.

Сержант открыл дверь и спрыгнул с высокой подножки грузовика.

– Я тебя внимательно слушаю, – Иван смотрел на товарища с боязненным интересом. Грузовики тронулись и поехали к оружейным складам. Возницын и сержант Ерофеев медленно зашагали к казарме.

– Вань, скажи для начала. Ты вообще знаешь что происходит? Нас сняли с наряда, оставили на дальней заставе только радиста и трёх дозорных. Ничего не слышал?

– В том то и дело, мужик. Я ничего не знаю. Как и ты, я пытаюсь понять что происходит. Выхожу побегать, значит. А на крыльце Колян стоит. Лица нет, будто смерть увидел. Он что-то знает, но мне не рассказал. Сказал только, что строимся всем табуном на плацу через час. Василий Михайлович будет речь толкать. Вон, смотри, – Иван показал на рядовых возле трибуны, – панель готовят. Видать, Верховного покажут.

Ерофеев устало вздохнул с напряжённым лицом. – Мне это не нравится, Вань. Как бы не направили в разведку за лес, ближе к перевалам. Черти из Свободной Сибири совсем страх потеряли. Помнишь парнишу из роты обеспечения? Ну такой, с острым носом и кучерявый, месяц как прибыл с учебного центра.

– С голоском таким противным? Папирос никогда своих нет, всегда клянчит.

– Именно. Пропал с неделю как. Нашли только его коммуникатор. Вырезан вместе с кожей и брошен в кустах. Сегодня его заберут в СС на осмотр.

Иван захлопал глазами в недоумении. – В смысле?

– С нами в наряде были парни из соседних частей. Они сказали, что партизаны снимают дозорных посреди ночного обхода. Наш носатый уже пятый за месяц. И везде одно и то же. Караул ничего не замечает, только на утро находят следы крови и пластины с проводами. Видимо, партизаны их вырезают, чтобы не нашли парней. А куда их потом увозят, я не знаю. Это не вся беда, Вань. Ты в городе когда был последний раз?

– Так на тех выходных. В оцеплении стояли, когда распределяли воду рабочеобязанным. Да к бабам на продкомплекс потом ходил. А чего спрашиваешь?

– Значит, ты не видел ещё ничего. Вот это мы нашли в посёлке, – Даниил потянулся в свою сумку и достал рабочий планшет. Он открыл фотографию и протянул устройство Ивану. – Посмотри на это.

– Еб*ный ты почешись, Даня. Сибирь теперь вот так агитацию ведёт?

– Ну да. Рисуют по ночам, там где нет камер. Дохера где этот чёртов волк с мечом был нарисован. Один особо умный рисовал по углам домов и на заборах, причём местный. Патрульный наряд его спалил. Мужики немного походили за ним, понаблюдали, потом попытались его взять, тот убегает. Они хотели в него электропаралитическим выстрелить, а потом допросить. Но патрон оказался боевым. Тело привезли в местную управу СС. Пусть разбираются с его коммуникатором, если Сибирь его не заглушила. Только проблем прибавилось.

– Такова наша жизнь. Что в Гвардии, что у Секретной Службы. Лишь бы премии давали.

– Ты мне про премии не говори ничего. Самый край, что нам светит – Михалыч при всём строе руку пожмёт, и то не факт.

– Видать, накрылась моя пробежка. Пойдём до меня, тяпнем по стаканчику, а потом на построение.

– Да, почему бы и нет?

Они пришли в комнату Ивана и сели за стол. Возницын убрал книги и шахматную доску со стола в ящик и поставил посуду. Мутный самогон журчал в гранёных рюмках. Мясные консервы с овощами из продпайков наполняли воздух аппетитным запахом. Иван переоделся в полевую форму, товарищи пропустили по рюмке и лениво откинулись на старые деревянные стулья.

– Ты мне вот скажи, Вань, – бормотал Ерофеев, жуя тушёнку. – Каково это? Быть старшиной роты. Если копыта не протяну, то через год-другой могу проситься на твою должность.

– Да как тебе сказать, мужик. В любом деле есть свои плюсы. А есть и жирные минусы, – Иван налил ещё по одной. – Ну давай, за спокойные рубежи. Чтобы не знали мы горя, – он поднял рюмку, немного взболтал и быстро влил в рот. Старшина взял свой походный нож, отрезал ломоть хлеба из солдатской пекарни и намазал сверху кусок тушёнки, присыпав солью. – Вот смотри, Дань. На*уя мы с тобой вообще здесь находимся? Не для того, чтобы на рыбалку ходить на наше озеро по выходным, верно? Мы напросились сюда за быстрой выслугой.

– Да, согласен. Ну… У меня был выбор. Либо оставаться в рабочих, либо в Гвардию, – он выпил свою рюмку и закусил овощными консервами. – Я же родом из глухой деревни. Всего-то пять километров от южной границы. Потом всех нас переселили в продкомплекс, Там тихо, спокойно, но… Делать там нечего, прямо скажем, совсем. Нет, вру, мужик. Ты можешь в земле ковыряться по четырнадцать часов, шесть дней в неделю. Ты можешь записаться в стройотряд и уехать х*й поймёшь в какую глушь. Что там, что там, ты – никто, и звать тебя никак. Получай прод норму по талонам. Говно такое, что собаки морды воротят, обменивай трудочасы на позорную одежду с обувкой. А после сорока лет труда и страданий тебя списывают, оставляя за тобой ежемесячную минималку. А назвали-то как достойно. «Гарантированное довольствие по старости». Чёртовы морды кабинетные. Могли бы и по другому это назвать. «Сдохни с голоду, если скука с херовой жизнью не убьют тебя раньше». Или же, поступи разумно. Сходи на призывной пункт, чтобы остаться человеком.

– Я тоже так выбирал когда-то, – Иван выскреб остаток тушёнки на ломоть хлеба, поставил перед собой пепельницу и закурил. – Ты знаешь, не помню, рассказывал или нет. Вырос я в трудовом интернате. Вон, в соседнем городе, – он встал, открыл окно и вернулся за стол. – Нам было по шесть лет. В один день пропали родители. Как сейчас помню. Засыпали мы с Колькой в своих кроватях, когда у бабки гостили. А проснулись уже по дороге в РайКом Партии. Так в интернате и оказались. Нам воспитатели байки рассказывали. Будто родители пошли служить в секретные ведомства. И потому не приезжают к нам. Когда нам стукнуло по семнадцать, мы с Колей думали, гадали, куда нас распределят, на какой завод, или на стройку куда отправят. Разлучаться не хотели, сам понимаешь. И мы узнали такое, после чего мы с братом твёрдо решили, что хотим служить, – Иван заморгал намокшими глазами, хрустнул кулаком и потёр уголки глаз.

– Мужик. Ты чего? Рассказывай, что там было.

Иван вытер скупые слёзы, тоскливо выдохнул и продолжил: – Одним вечером, мы с пацанами бутылку водки раздобыли в городе. После отбоя собрались в библиотеке. Товарищ за библиотекой присматривал, а мы к нему, якобы, в помощь напросились на ночь. И были у товарища ключи от хозяйственных комнат. Мы выпили, дождались, когда уснёт завхоз и залезли в архив. Всем было интересно посмотреть свои личные дела. И мы с Колей нашли свои папки… – Иван замялся и пустил скупую слезу. Он посмотрел сержанту в глаза и со скорбью сказал: – Убили родителей… Они возвращались из соседнего посёлка, там где металлокомбинат. На лесной дороге их машину остановили неизвестные. На других бумагах были постановления из судов и от следователей. Там сказано, что родителей убили эти партизаны сраные. Чтобы машину отобрать. Потом и бабка наша слегла, как узнала эту новость. А через пару дней померла. Так было написано в архивах. Столько лет мы жили и не знали, почему мы в интернате, а не со своей семьёй. Почему нам врали воспитатели? Наверное, чтобы не расстраивать. Мы с братом не знали как жить с этим.

– Мне очень жаль, Вань. Почему ты это не рассказывал раньше?

– Не люблю это вспоминать, – Иван затянулся папиросой, протёр глаза и продолжил: – Так вот. В конце той весны приехали купцы ото всех ведомств, отбирали, кого куда направить. Был среди них один, никогда его не забуду. Глаза горят, смотрят прямо в душу. Чёрная форма, значок вот тут, – он потыкал пальцем чуть выше сердца, – шевроны, погоны капитана. Мы с братом, не думая, к нему подходим. И вот спустя… – он посмотрел в потолок и загибал пальцы. – Десять лет, у меня есть где жить, что пить и есть. Так что, быть старшиной роты разведки Гвардии – одно удовольствие, дорогой мой. Любой серый комбинезон перед тобой на задних лапках скачет, бабы из аграрки к себе часто зовут. Думают, что расписаться их позову и вытащу с земли.

– Ты мне вот что скажи. Ты не пошёл вместе с Колей в Гвардейское Офицерское Училище после учебки. А остался в личном составе дослуживаться. Почему?

– Нууу… Колька хотел в столице побывать. Прошёл отбор, поступил, доучился и получил свои две звезды на плечи. Как его учёба закончилась, он перевёлся в нашу часть. А мне и со старшинскими полосками хорошо живётся.

– Я долго голову ломаю. Ты как вообще к бабам из аграрки лазаешь? Если СС поймает, то вернёшься туда, откуда пришёл. Чёрную форму отберут и дадут грязный серый комбез.

– Не поймает. Наш Фадеев тоже туда ходит. Мы, бывает, и пьём всей компанией. Ну а как ты хотел? Бабу хочется, а расписываться – нет. Не вижу среди них тех, с кем можно и нужно создавать семью. Кстати. Почему я вообще попросился на границу. Тут всем на тебя насрать, делай что хочешь. Это в столице за любой косяк тебя могут оставить с голым задом, а то и в расход пустить. К тому же, на границах выслуга идёт быстрее, можно поучаствовать в боевых. Либо прочёсывать лес и искать партизанские землянки.

– А тебе не страшно в лес ходить? Получить пулю – такое себе удовольствие, знаешь ли.

– Страшно. Но очень интересно. Для меня это что-то вроде охоты. Только у этого зверя две ноги, крыльев нет, и мозгов побольше. Хотя в последнем, я не уверен. Ненавижу я их, Даня. Как вспомню те документы в архиве интерната… Ненавижу. Чтоб они подохли все.

– Но, так или иначе, мы потеряли пятерых на нашем участке застав за месяц. И боюсь, что это не конец, Вань. Не спроста партизаны коммуникаторы обрубают на месте. Чтобы не могли отследить. Пацанов уводят в лесные заставы и там допрашивают, зуб тебе даю. Не иначе как готовятся напасть и продвинуться вглубь Империи. Ты помнишь что было в том году?