Текст книги "Черная радуга"

Автор книги: Максим Мелехов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

* * *

Безымян проснулся от треска. Какой-то зверь ломился через пролесок. Рука инстинктивно потянулась за дубиной, но черпнула лишь горсть прошлогодней листвы. Безымян вскочил на ноги и затравленно огляделся. На поляну медленно и зловеще выехали четыре всадника. Бежать Безымяну было некуда, а то бы побежал. Не от страха. От растерянности. Его грамотно отсекли от деревьев, и теперь съезжались, взяв в кольцо. Незнакомцы никуда не спешили. Они рассматривали Безымяна молча, с чувством превосходства, словно играли с ним. Увидел в их лицах Безымян нечто такое, от чего стало не по себе. Убьют. «Не медведь, и то хорошо», – подбодрил себя полянин. Карпа рядом не было. Сбежал упырь со своими вещами, да еще дубину Безымянову прихватил.

Костер уже остыл. Заново придется разводить, чтобы просушиться и позавтракать. Не догадался с вечера угли листьями загрести. А потом понял Безымян, что в лицо смерти смотреть нужно, и поднял голову. Какое дело было витязям, что стояли перед Безымяном до простого мужика? Разве что, прихоть какая? То, что всадники не простые смертные, стало ясно сразу. Все, как на подбор. Кони черные, злые, с налитыми кровью глазами. Все в пене. От разогретых тел пар валит, и пот конский в нос шибает. Знать, не спали всю ночь, по дорогам рыскали. Кольчуг на всадниках не было, только дорожные костюмы из странной с зеленоватым отливом шкуры неведомого зверя. Мог поклясться Безымян, что одежка эта покрепче любой брони будет. Сапоги черные, обычные, такие часто увидишь. У всех мечи. На рукоятках письмена странные. Жаль, разобрать времени нет. Лица смуглые, не славянские. У одного лиловый шрам от брови до подбородка. Но только у одного. Сразу видно, опытные бойцы. Целы потому, что привыкли на чужих лицах шрамы ставить.

– Мы что, разбойника изловили? – Спросил тот, что стоял слева от Безымяна.

– Какой же он тать без оружия? – Отозвался сзади всадник.

Они рассуждали, будто Безымяна и не существовало вовсе.

– Может, у него спросим?

– Эй ты, горемыка. Почему в лесу ночуешь?

Растерянность прошла. Ей на место пришла злость. Чтобы ни произошло, он решил оставаться человеком. До конца.

– Пилигрим я, странник. В степь иду. – Спокойно произнес Безымян.

Его оглушил дружный хохот.

– Не похож ты на пилигрима. Больше – на кузнеца.

– Работал я у кузнеца. – Поддержал Безымян. – Выгнал он меня.

– Работал плохо?

– Хорошо работал.

– Почему прогнал?

– Показалось кузнецу, что я на жену его виды имею. Решил жизни поучить.

– Поучил?

– Да как сказать? Он меня три раза ударил, я его один.

– Не повезло тебе.

– Это ему не повезло. Я сразу поднялся, а он без чувств остался лежать. Полгода недвижимый был, до Ивана Купалы. Пока папоротник не расцвел. Бабка – ведунья его тем цветом обмахнула, он и поднялся.

– Добрая бабка.

– Да она только три дня в году добрая, остальное время скотину портит, да людей морочит.

– Значит, ему повезло.

– Почему повезло? На правую ногу по сей день припадает.

Безымян нарывался. Откровенно, прямо, потому что не мог по-другому. Иначе перестал бы уважать себя.

Всадники тоже поняли это. Самый старший. Тот, что выехал Безымяну в лоб, коротко бросил:

– Проверь сумку.

Прежде, чем Безымян успел вмешаться, незнакомец наклонился в седле и ловко подхватил его пожитки. Перехватив суму поудобней, он вытряхнул ее содержимое на землю. Вместе с продуктами посыпалось бабкино добро. Красная и синяя ленты, деревянная фигурка волка, золотая игла, холстяная кукла, парные камушки, да мешочки с травами.

Безымян хотел броситься на обидчика и разорвать его, но смерил себя. Кто он такой, чтобы на благородных витязей кидаться? У него даже меча нет. Он с завистью посмотрел на оружие всадников. Его взгляд перехватил тот, что впереди, на гнедом.

– Пользовать умеешь? – Кивнул всадник в черном и зеленом.

Хотел Безымян из духа противоречия отречься и сказать, что ведьму порешил, да вещички прибрал, но вспомнил Бабку Анисью. Не чужая же. И, понурив голову, произнес:

– Умею.

Всадник раздвинул тонкие, обветренные губы, в ухмылке.

– Кончать его? – Спросил старшего голос из-за спины полянина.

Тот, продолжая улыбаться, отрицательно покачал головой.

– Пусть живет.

Он наклонился в седле и прошептал Безымяну:

– Еще свидимся.

Махнув рукой, витязь выпрямился, увлекая за собой спутников. Безымян любил разное зверье. И сейчас не удержался от искушения и попытался потрепать за морду одного из коней, до того они были хороши. Но в последний момент лошадь раскрыла пасть, оскалив волчьи клыки. От неожиданности Безымян оступился и упал на спину. Всадников это только позабавило. С гиканьем и улюлюканьем они унеслись, потревожив еще не проснувшихся лесных жителей. Безымян остался в одиночестве.

– Свидимся. – С досадой прошептал полянин и плюнул вслед слугам Ящера.

Всадники тем временем были уже далеко. Земля мерно гудела, содрогаясь под копытами чудо – коней. Четыре витязя сидели в черных седлах прямо, с достоинством, словно встречный ветер был им не помеха.

– Почему ты не тронул его, Страх? – Поравнявшись с предводителем, спросил всадник со шрамом.

– Он еще не решил, какую сторону примет. В грядущей сече нам нужны сильные бойцы, Голод.

– А если ты ошибся? Вдруг он не примкнет к тени?

– Тогда я ничего не понимаю в людях. В любом случае, воды у него нет.

– А значит он нам не соперник, – Добавил Ужас. – И никогда им не станет. Этот человек слаб духом. Он не герой.

– Точно. Героев ты убиваешь сразу.

* * *

Безымян поднялся и начал собирать рассыпанные по листве пожитки. Не признал он в незнакомцах нелюдь. Тогда б и разговор по-другому получился. Слышал Безымян, что не щадят такие никого. Почему же не тронули? Искали, видать, чего, да не нашли. Не зря вещи перерыли. А если вернутся? Без оружия не отбиться. Дубину жалко. Придется новую ломать. Лучше убраться с проклятого места по добру – по здорову. Безымян нащупал под домотканой рубахой бабкин оберег. Не подвел. Присматриваясь к деревьям и выбирая сук по руке, Безымян услышал позади себя треск. Кто-то со стонами и кряхтением взбирался по крутому склону со стороны родника. Хоть и был Безымян не из пугливых, а сердце дрогнуло. Никогда беда не приходит одна. Скинул полянин волчью тужурку, чтоб удобней бороться было, расставил руки и двинулся навстречу опасности. Грудь на грудь. Вначале из орешника показался Безымянов посох, а следом, отряхиваясь от сучков и травы, вылез Карп.

– Ловко ты с ними. – С одышкой произнес рычанский. – Все слышал. Напугал ты их, брат.

– А я уж решил, что ты совсем убег. – С укором произнес Безымян. – Чего меня не разбудил?

– Ты не думай. Не струсил я. – Начал оправдываться Карп. – Как услышал, едут. Дай, думаю, укроюсь, чтоб потом из засады напасть. А ты молодец, сам справился. Не проговорился, что двое нас.

Безымян махнул рукой и подобрал посох. Закинув суму на спину, он двинулся к дороге. Карп затрусил следом.

– Чего молчишь? – Донимал он Безымяна. – Обиделся? Я ж как лучше хотел. Да ты не серчай. Случись что, отбились бы.

– Ты воды в дорогу набрал? – Оборвал его Безымян.

– Набрал. – Радостно кивнул Карп. – Хлопая ладонью по котомке. До Сретенки хватит, а там, в колодце пополним.

– Шагай, давай. – Угрюмо произнес полянин. – И не болтай. Подумать нужно.

Небо было хмурым и суровым. Над головами путников медленно и величаво плыли свинцовые облака. Так же тяжелы были Безымяновы думы. К полудню потеплело. Дорога под ногами превратилась в хлябь. Даже птахи почувствовали эту перемену и защебетали на разные голоса. Безымян не мог долго держать обиду и оттаял. Даже развеселился. Карп долго наблюдал за Безымяном со стороны и, наконец, не выдержал:

– Что за люди у родника были? Может, искали чего?

– Искали. Чего не ведаю. Сдается мне, не люди то были, а Ящеровы отродья.

Услышав это, Карп побелел и ускорил шаг. Почти побежал. Безымян едва успевал за ним.

– Спешишь куда, сосед? – С насмешкой спросил он.

– Знобит что-то. Может, согреюсь. – Ответил Карп, не оборачиваясь.

– Да не трусь, в другую сторону нечисть поехала. – Успокоил его Безымян.

– Точно? – Переспросил рычанский.

– Сам видел.

После этого Карп перестал колотиться и вперед больше не убегал. Безымян хотел позадирать его немного, но не стал. Что человека травить попусту? Отдохнуть решили в Сретенке. Но без приключений не добрались.

Не дойдя до пролеска, за которым дорога резко забирала на запад, путники услышали крики.

– Пойдем посмотрим? – Предложил Безымян.

– Зачем лезть не в свое дело? – Попробовал остановить его Карп, но полянин уже начал продираться через кусты. Чертыхаясь, рычанский поспешил следом.

Среди деревьев стала видна прогалина. На ней суетились люди. Безымян раздвинул ветки и, не таясь, вышел на общее обозрение. Всего на поляне находилось девять человек. Шесть стояли на земле, трое висели в воздухе. Приглядевшись, Безымян понял, что чудесами здесь и не пахнет. Через раскидистую ветвь дуба – исполина были переброшены три петли, в которых покоились висельники. Двое уже отмучались. Третий хрипел, задыхаясь и продолжая попытки вылезти. Он извивался, как привязанная за хвост змея, корча в предсмертных судорогах багровое от прилившей крови лицо. Наконец, он рванулся в последний раз и затих, мелко подрагивая. Кровавая пена потекла по подбородку висельника и начала капать на примятую листву. Истошный детский крик вывел Безымяна из оцепенения. Дюжие гридни вязали мальца, заломив за спину исцарапанные ручонки. Двое других прилаживали на дереве пеньковую веревку. За всеми приготовлениями со стороны молча наблюдал десятский, поглаживая покоящуюся на перевязи руку.

– Вы чего, пацана вешать будете? – Изумленно спросил Безымян.

– Будем. – Раздраженно ответил гриднь. – Тебе – то, что за дело? Иди своей дорогой.

Десятский кивнул дружинникам, и те потащили парнишку лицом по земле.

– Да вы что, ополоумели? Он же еще ребенок! – Закричал Безымян.

– Он разбойник. Промышлял наравне с остальными. – Гриднь показал на висельников. – По княжескому указу должен быть умерщвлен.

– Он же никого не убил. – Попытался вразумить солдат Безымян.

– Сейчас не убил, потом убьет.

– А ну-ка пусти мальца. – Приказал Безымян. – Не гоже детей ни за что ни про что вешать.

– Везет нам сегодня. Еще один заступник объявился. Хватай его. – Приказал десятский. Дружинники оставили трепыхающегося пленника и, вынимая на ходу булат, двинулись к Безымяну. Полянин положил суму и перехватил дубину поудобней.

– Зашибу. – Предупредил он. Гридни не придали словам значения. Они наступали с серьезными, сосредоточенными лицами.

– Бросай палку. – С северным выговором обратился к Безымяну дружинник.

– Да вы, ребят, не русские. – Догадался полянин. – Ну, держитесь.

Отца у него не было. Потому бить первым Безымяна не научили. Полянин подпустил варягов поближе и дал напасть. Он понимал, что не должен подставлять посох под прямой удар, а дальше как Род на душу положит. Первый варяг прыгнул на Безымяна и рубанул сверху. Безымян отвел лезвие в сторону и столкнулся с гриднем лбами. В лицо пахнуло перегаром. Полянин ударил солдата лбом в переносицу. Не мешкая, он крутанул дубину и с размаху сшиб второго противника. Не ожидая от деревенщины такой прыти, варяги бросились врассыпную. Полянин хотел устремиться вдогон, но те с размаху вломились в чащу. Пришлось отпустить. Не побежал только десятский. Он прижался спиной к дереву и достал здоровой рукой клевец. Сам понял, наверное, что не выдюжит, но за оружие держался крепко.

– Не трону. – Успокоил десятского Безымян. – Если не полезешь.

Гриднь опустил клевец.

– Я тебя найду. – Пообещал он селянину. – Из-под земли достану.

– Пожалуйста. – Развязывая парнишку, бросил ему Безымян. – Запретить не могу.

Десятский застонал и осел по стволу, перехватив раненую руку.

– Я того, – начал Безымян, – мальца с собой заберу.

– Забирай. – Сквозь зубы выдавил ратник. – Видать, твоя сегодня взяла.

– Сильно болит? – Спросил полянин. Десятский не ответил. Только застонал.

– Держи. – Обратился к раненому Безымян, вынимая целебный корень. – Потрешь, и на рану.

Холстяной мешочек полетел под ноги гридню.

– Ты зачем этому псу траву отдаешь? – Размазывая слезы, спросил мальчик.

Безымян отвесил легкий подзатыльник, от которого парнишка клюнул носом.

– Не ругайся. – Наставительно сказал он. – Это нехорошо.

– Бывай. – Кивнул полянин и подтолкнул мальца вперед. – Пора нам.

Десятский проводил их полным ненависти взглядом, но мешочек подобрал.

– Чего ж мне с тобой теперь делать? – Спросил Безымян паренька, когда они выбрались на дорогу. Мальчик смотрел на спасителя светлыми, голубыми, как небо глазами и молчал. Слезы уже высохли. Утираясь, малец перемазал все лицо. Почувствовав, что испачкался, он послюнявил рукав и размазал грязь еще сильнее.

– Дай сам вытру. – Предложил полянин и, не дожидаясь согласия, сгреб ребенка в охапку. Высвободившись, мальчик расправил белые волосы и жалобно попросил:

– Дядь, можно я с тобой пойду?

Безымян опешил.

– А ты знаешь, куда я иду?

– Какая разница. Все равно мне податься некуда. Пропаду. Вся семья моя – Кот, Ждан да Пров были. – Малец всхлипнул. – Теперь один остался. Повязали их поутру. Повесили.

– Так ты что, разбойничал?

– А что делать? С голоду помирать?

– Ладно. Разберемся. – Покровительственным тоном произнес Безымян. – Как зовут-то тебя, соломенная голова?

– Арпашка.

– Слушай, Арпашка. – Строго сказал полянин. – Пока со мной пойдешь. До Сретенки. Дальше видно будет. Если получится, к хорошим людям тебя пристрою. Пусть они из тебя человека сделают. Ремеслу научат. Правило одно – вздумаешь воровать, сам зашибу. Понял?

– Понял. – Обиженно произнес мальчик.

– Смотри. И так беду на себя накликал. Как теперь по весям идти? Искать будут.

– Не будут. – Лукаво улыбаясь, сказал Арпашка.

– Это почему?

– Ты, хоть и взрослый, а ничего в жизни не понимаешь. Какой же ратник признается, что мужика не одолел. Тем более, впятером. Если и проговорятся спьяну, наверняка, приплетут о том, что против тридцати бились. Так что в голову не бери.

– Больно ты умный. – Пристыжено сказал Безымян. – Идти нужно. Застоялись.

Он огляделся по сторонам и, не увидев рычанского, позвал:

– Карп!

– Тише, – зашипел, выбираясь из кустов, сосед. – И по имени не называй. Услышат, искать начнут.

– Не начнут. – Победно вскинув голову, повторил Безымян. Немного подумав, он сообщил:

– Без привалов пойдем. До Сретенки засветло успеть нужно.

Расспросив Арпашку, Безымян узнал, что тому тринадцать лет отроду. Все время жил с лихим людом, в роще под Сретенкой. Если не врет, дохаживал даже до Киева. Парень Арпашка оказался смышленый. Иногда говорил такое, что и взрослым было в диковинку. Может, от большого ума он к ворам и прибился. Правда, мальчишка клятвенно обещал, что больше чужого не возьмет. Безымян поверил. Карп – нет.

– Зря с собой тащишь. – Косясь на Арпашку, донимал Безымяна Карп. – Нам с законом ссориться не резон. А коли взял, тут уж извини, сосед. Сам кормить будешь. Чтобы все по честному было.

– Прокормлю. – Отвечал Безымян. – Да и не надолго он с нами. В степь же его не потащу. Пристрою где-нибудь. Учиться будет. Хорошим мастером станет.

Говорил и думал: «Раз уж из меня ничего путевого не вышло, так из мальчишки пусть получится».

В Сретенку попали на закате. По пути дважды встречали конные разъезды. Видя, что крестьяне путешествуют с ребенком, дружинники не трогали ходоков. Одеты ратники были так, словно на войну собрались. И хотя, внешне все шло своим чередом, чувствовалось – быть беде. Тревога пахла прелой листвой и обжигала ноздри прохладным осенним воздухом. На душе у Безымяна было неспокойно. Поэтому шел он быстрее, чем обычно. Отмалчивался, чтобы невзначай не наорать на спутников. В его голове вырисовывались образы, которые никак не могли собраться в единую картину. Гридни, обшаривающие города и веси, повешенные разбойники, нелюдь на загнанных обманных лошадях, Карп, Арпашка. Какое место в этом круговороте отведено ему? Это еще предстояло выяснить.

Деревня встретила прибывших нездоровым возбуждением. На улицу высыпали люди, обсуждая что-то, одним им ведомое.

– Пожар? – Спросил Безымян у парубка, что стоял у забора и с интересом глазел по сторонам.

– Нет. – Лениво ответил тот.

– А что стряслось?

– Душегубы у Колченогой бабки внучка своровали и на болото топить повели. – С охотой поделился мальчишка.

Для местных это давно перестало быть новостью. История уже раз двадцать была рассказана и пересказана. Люди начали терять к ней интерес, но тут под руку подвернулись новые слушатели. Пришлых в один миг обступили и наперебой принялись рассказывать, что произошло. Выходило следующее. Колченогую бабку, по прозвищу Белка, здесь не любили. Было за что. За всю свою жизнь ничего хорошего людям сделать она так и не сподобилась. А вот кровушки попортила вдоволь. То девку – красавицу сглазит, то мор на скотину пустит. Одним словом, ведьма. Люди терпели. Догадывались, что Белка вредит, только доказать нечем было. До сегодняшнего дня никто с ней связываться не смел. Нашлись двое. Охляба и Шелест. Лихие люди. Подпили на постоялом дворе, и пошли с ведьмой квитаться. Той дома нет. Так они внучка ее родного прихватили и повели на расправу. Жалко мальца, да голову подставлять за вредную старуху не досуг.

– Вы что, даже вдогон никого не послали? – Подивился Безымян.

– С такой, как Колченогая, одно правило: не делай добра – не получишь зла. – Ответил полянину хор голосов.

– Понятно. – С досадой произнес Безымян и, растолкав зевак, пошел на другой конец деревни. Арпашка и Карп затрусили следом. Долго ведьмин дом искать не пришлось. Безымян даже рот раскрыл. Рядом с лесом жил, а чтоб совы стаями летали, не видел. Полуночные птицы вились вокруг трубы, оглашая округу жалобными криками.

– Пришла беда, открывай ворота. – Вместо приветствия крикнул полянин, для пущей верности ухватив рукой оберег. Бабка вывалилась из сеней. Дряхлая и почерневшая от горя.

– Куда ребенка повели? – Быстро спросил Безымян. Ведьма молча вытянула крючковатый палец в сторону поросших деревьями холмов.

– Не бойся, верну. – Пообещал Безымян. – А то я смотрю, тут у вас мужики повывелись.

Он сбросил с плеч котомку и побежал на выручку. Взобравшись на бугор, полянин повернулся и, сложив ладони лодочкой, закричал:

– Смотри, пацана не тронь! Сожрешь – кишки выпущу!

Местность была незнакомая. Трудно придется. Безымяна это не смутило. Разумел он в деле охотничьем. Тут еще и оттепель приключилась кстати. Земля размягчилась и впечатала в себя следы похитителей. Вот они, родимые. Не скрываясь, полянин бросился, что есть мочи. Должен успеть. На топи следы обрывались. Сожрала их вода. Нужно было думать быстрее. Через минуту – другую совсем стемнеет. Тогда к своим не выйдешь, а о парнишке и думать нечего. Вот она ниточка. Тащили мальчика злодеи. Камыши примяли. Осторожней идти нужно, по кочкам, а то недолго и самому на свидание к болотному царю попасть. Безымян продвигался вглубь болота. Вода доходила до щиколоток. Пахло затхлостью. Веселое местечко Охляба с Шелестом для расправы выбрали. Ночь грянула внезапно. Стало темно, хоть глаз вынь. «Опоздал», – ругая себя, произнес Безымян и опустился на сухой бугорок. Не помогла бабка родственнику. Даром, что ведьма. Отдышавшись, он хотел подниматься, да так и замер. Полусидя, полустоя. За камышом послышались голоса. Сначала Безымян решил, что воздухом болотным надышался, оттого и причудилось. Нет, не морок его взял. Недалеко находились люди. Безымян взял посох за изогнутый конец и осторожно двинулся вперед, прощупывая деревяшкой дно. Грязь под ногами глухо чавкала. Обычно, в такую ночь от болотных тварей отбоя нет. Кричат, стонут на разные голоса. А сегодня, как обрезали. Тишина мертвая. Не успел Безымян подумать об этом, как раздался истошный детский вопль. У Безымяна аж сердце зашлось. Не думая больше о себе, полянин рванулся через камыши. Провалился. Упал лицом в гнилую воду. Вскочил на ноги и побежал дальше. За болотной травой находилась прогалина. Не рассчитав, полянин вылетел на нее и растянулся, выронив посох. Подняв голову, он понял, что опоздал. Трясина с глухим всплеском засосала торчавшую из воды руку. По поверхности, лопаясь, пошли пузыри, после чего все стихло. Болото в один миг проглотило жертву. Округу огласил пьяный смех. На краю тверди, спиной к Безымяну, сидели двое. Тот, что слева, не вставая, приложился к бутыли и протянул ее товарищу. Безымян двинулся на них. В висках стучала кровь. Он бы не удивился, если бы это оказались нелюди, но перед ним сидели обычные бродяги.

– Ты смотри, Шелест. – Глумливо произнес один из них. – У нас гости.

– Вижу. – Отозвался второй. – За сынком ведьминым явился? Так нет его в живых. Утоп…

Больше ничего сказать Шелест не успел. Безымян схватил его за горло и ударил кулаком в раскрасневшееся от браги лицо. Удар был настолько силен, что разбойник перелетел через голову и скатился в трясину, подняв столб брызг.

– Ты чего? – Отскочив, закричал Охляба. – Ты знаешь кто мы такие?

– Трупы. – Резко выдохнул Безымян. Охляба выдернул из сапога нож.

– Не подходи. – Предупредил он и стал пятиться. Но когда понял, что бежать некуда, решил драться. Хмель разом вышел у него из головы. Охляба принялся медленно водить лезвием перед собой, усыпляя внимание противника. Потом он резко бросился вперед, целя острием в живот Безымяна. Полянин сделал шаг в сторону и, поймав разбойника за кисть, крутанул руку, насадив его на собственный нож. Не останавливаясь, Безымян ударил его ногой в подбородок и повалил в воду. Охляба попытался подняться, но полянин настиг его раньше и, схватив за горло, окунул в трясину. Он не отпускал разбойника, пока не перестали идти пузыри. Расслабив захват, Безымян предоставить болоту выпустившее дух тело. Покачиваясь, полянин выбрался на твердь. Это был первый человек, которого он насмерть.

– Помоги. – Послышался хрип пришедшего в чувство Шелеста. Трясина добралась ему до подбородка и продолжала неотвратимо ползти дальше.

– Болотник поможет. – С презрением ответил Безымян, подбирая дубину. Не досмотрев расправу до конца, он повернулся и пошел обратно. Нужно было спешить. Как бы ведьма про кончину внука не прознала. А то изведет Арпашку с Карпом в отместку. Одна беда. Дороги совсем не видно. Безымян остановился, осматриваясь по сторонам. В это время жирный светляк угодил ему в лоб. Безымян так опешил, что не успел сгрести наглую букашку. Не давая себя ухватить, жук отлетел в сторону и начал нарезать петли напротив Безымяна. Полянин хотел наказать болотное создание, но тот снова не дался. Человек погнал светляка и так увлекся, что не заметил, как выбрался на холм. Внизу, в черноте безлунной ночи светились огнями избы. Сделав свое дело, светляк еще немного покружил над полянином и убрался восвоясье. «Как он меня, – подумал Безымян, – по сухому вывел». И пока жук не скрылся из вида, помахал ему вслед и крикнул:

– Спасибо!

В ответ светляк что-то прожужжал и исчез среди деревьев.

– Чудеса. – Только и выговорил полянин. Внезапно помрачнев, он добавил. – Как с бабкой теперь объясниться?

Не теряя времени, он побежал вниз по склону. Его не встретили. «Точно, извела», – пробормотал Безымян и без стука ввалился в избу. Все трое были живы. Полянин прошел к скамье, оставляя за собой лужи гнилой воды. Он раскрыл рот, подбирая нужные слова.

– Сама все знаю. – Не дала начать ведьма. – Следила за тобой. И светляка я подослала, чтоб тот тебя к людям вывел. Честь тебе за то, что от чистого сердца пошел. Не за награду. Но коль не справился, благодарности не жди. Если бы внучка целым привел, я б тебя бессмертным сделала. А так, даже не знаю. – Бабка задумалась, поглаживая морщинистый подбородок.

– Ничего мне от тебя не нужно. – Честно сказал Безымян.

– А вот это уже мне решать. – Со злостью сказала ведьма. Арпашка вздрогнул и ухватил Безымяна за руку.

– Быть по сему. – Решила вдруг она. – Отныне станешь ты видеть в минуту беды или опасности черную радугу. И так до конца дней твоих.

Хотел Безымян отказаться, но прежде, чем успел рот открыть, ведьма плеснула ему в глаза зельем. На мгновение полянин ослеп, а когда переморгал, увидел, что ничего не изменилась. Подвела бабку ее наука.

– Ты так больше не шути. – По-хорошему предупредил Безымян. – Не то я осерчать могу.

Бабка на этом успокоилась. Даже впала в благостное расположение духа. Предложила переночевать. Карп отказался. Безымян же решил остаться.

– Только мне за ночлег расплачиваться нечем. – Признался он.

– Дашь погадать, вот и расплата. – Проворчала бабка. На том и порешили. С Карпом договорились встретиться на заре. Рычанский посмотрел на Безымяна с Арпашкой так, словно навсегда расставались.

– Не трусь. Ничего с нами не случится. – Подбодрил его Безымян. – Бабка она добрая, знающая. Может, что умного расскажет.

Карп выбежал из избы, будто за ним волк увязался. Безымян принялся раздеваться, сбрасывая с себя промокшую одежду.

– Не стесняйся. – Проворчала ведьма. – Еще и не такое видала.

– Перекусим? – Предложил полянин. – Что на голодный живот болтать?

– Садись. – Кивнула бабка на скамью. – Накормлю.

Работа в ее руках спорилась. Не успел Безымян и глазом моргнуть, как на столе появились тарелки с кашей, мясом, овощами. Точно, без колдовства не обошлось.

Полянин набросился на еду. Только косточки затрещали. Насытившись, он принялся жевать не спеша.

– Ты бабка умная, ведающая. – Похвалил полянин. – Расскажи мне, что в мире твориться.

– Много чего. – Ворчливо ответила Белка. – Не то, что ночи – месяца не хватит все пересказать.

– А мне про все знать не требуется. – Поправился Безымян. – Что-то ратных людей много на дорогах развелось. Просто так бродят или по делу?

– Просто так ничего на белом свете не делается. – Поучительно начала ведьма. – Про мертвого богатыря слышал?

– Нет.

– Темный ты человек. Но так уж и быть. Поделюсь. С неделю назад все стряслось. В чаще ребятишки хворостом промышляли. Не здесь это было. Где, точно сказать не могу, а врать не хочу. Заигрались, да немного приблудились. Видят, среди деревьев человек лежит. По одежде – витязь. Сильно его дорога потрепала. Без коня, накидка в клочья изодрана. Броня изрублена, да огнем изъедена, что твоя деревяшка. На теле одна сплошная рана, челюсть нижняя вместе с языком отъедена. Дети наутек пустились. Насилу домой добрались. Пока людей собирали, да то место искали, витязь умереть успел. Кровью истек. Ни кто он сам, ни как здесь оказался – так и не узнали. А кто его оприходовал, до сих пор не ясно. Не разбойники. Те бы на оружие позарились. Медведь с волком тоже на такое не способны. Следопыты местные прибросили и решили, что ждали богатыря. Целую ночь в засаде отсиживались. Вся трава примята была, листва утоптана. Только следов не разобрать. Да видно, чего забрать хотели, – не нашли. Потому что на следующий день появились гридни. Хотели богатыря перехватить. Узнали, что до витязя раньше них добраться успели. Тело из земли выкопали, обыскали. Начали у людей дознаваться, что у богатыря при себе было. Для острастки плетьми секли. Только ничего ратники не выгадали. Раньше них кто-то у трупа по карманам порылся. За дружиной объявились всадники на огромных конях. Все в черном и зеленом. Начали селян о том же расспрашивать. Кто витязя первым нашел, не говорил ли тот чего? Жизнь человеческая для них, что пустой звук. Тех, кто разговаривать не захотел, на куски порубили. Видно, что-то важное витязь нес. А что – ни мне, ни тебе знать не следует. Ищут теперь того, кто вещами покойного завладел. Заставы на дорогах расставили. Не пройти, не проехать. Неспокойно теперь в наших местах стало. Рассказывают, что зверь странный объявился. Тот самый, что витязя задрал. Вслед за хранителем реликвии неустанно следует. Пока обратно ее не возвратит – не успокоится. Я уже ворожить пробовала. Только знания мне не хватило, чтобы разобраться. Чувствую, есть что-то. А что? – Белка всплеснула руками.

– Ничего ты, бабушка, путевого не рассказала, – посетовал Безымян, – только туману нагнала. Давай спать лучше. Постелишь или одетым укладываться?

– Не спеши. Не гадала еще. – Недовольно проворчала старуха.

– Может, завтра погадаешь? – Предложил Безымян.

– Дурень, кто ж по утру гадает! Давай сюда ладонь. Не ту. Левую.

Безымян без страха вытянул руку и начал наблюдать за колдовскими приготовлениями. Бабка вылила водицу из большого чана в глиняную миску, бросила в нее щепоть песка, кусок грязи. Раскрошила гнилое яблоко, сыпнула травки. Достала толкушку и тщательно размельчила засушенную жабу. Пошептала себе под нос и засыпала порошок в воду. Что-то вновь прошептала и протянула Безымяну чашку молока.

– Пей. Только не до дна.

Отобрав у полянина початую чашу, она плюнула в нее и, перемешав, вылила остатки в миску. Поверхность зелья подернулась маревом. Узловатый, черный палец колдуньи коснулся ладони Безымяна и начал двигаться по линиям. Бабка гадала быстро, что-то бормоча себе под нос и довольно покачивая головой.

– Ты только не молчи, бабушка. – Попросил Безымян. – А то мне не по себе становится. Что видишь? Только по понятней выкладывай.

– Как сумею. – Предупредила старуха. – Потому что не слова зрю, а образы. Странный ты человек. Обычно гадаю, будто насквозь вижу. А твоя душа – сплошные потемки. Многое предстоит тебе испытать. Плохого уже вдоволь насмотрелся. Будет и хорошее. Черного и белого поровну. Три дороги вижу. Сложный выбор предстоит тебе сделать. По первому пути пойдешь – князем станешь. Вся Русь под тобой ходить будет. Только люди тебя за это проклянут. По второму пойдешь, – ничего для себя не поимеешь, но память о тебе многие тысячи лет жить будет. Третий путь выберешь, – славу для других добудешь, а сам обогатишься. До конца дней своих в достатке жить будешь.

– Дальше смотри. Какую дорогу изберу?

– Не знаю. – Сдалась ведьма. – Вижу тебя. Есть ты дальше. Потом, словно пропадаешь, и вновь появляешься. Боль познаешь великую. Три спутника с тобой. Первый обмануть всех задумал, но сам в конечном итоге от обмана голову сложит. Второй не по людским правилам жить станет. Неправедными поступками много праведного сотворит. Третий всей душой за людей стоять будет, от этого и смерть примет. Какой тебе конец уготован, хоть убей, не вижу. Вижу, двое близких тебя переживут. Ниточки ваши то вместе бегут, то вновь расплетаются. Потом, их остаются, а твоя исчезает. Может, то и не смерть вовсе. Только дальше заглянуть не могу. Молчит водица.

Белка поморщилась и сыпнула в миску новую горсть порошка.

– Кровь свою вижу. Помогать тебе она будет. Сама не пойму, что это значит. А это что такое? – Белка удивленно привстала со скамьи, почти окунув крючковатый нос в миску.