Текст книги "В темноте"

Автор книги: Максим Есаулов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

Глава 20

В Колпино было светлее. Здесь повсюду лежал снег. Белый, чистый, искристый. На секунду им показалось, что они уехали на другой конец земли. Даже небо казалось светлее. Максаков вышел из машины, взял в пригоршню мокрого и липкого снега, слепил снежок и запустил в высунувшуюся Маринку.

– Ой!

Они стояли у какого–то парка с покрытым белым слоем льда прудом.

– Какой адрес?

– Бульвар Трудящихся, семь, двести шестьдесят три.

– Знать бы, где это.

– Спросим прохожих.

– Сам–то понял, что сказал?

– Надо отдел милиции искать.

– Тихо!

Девочкам было лет по пятнадцать. Они шли через заснеженный темный парк, держась за руки и над чем–то хихикая. Максаков посмотрел на часы. Почти два. Паноптикум.

– Денис! Спроси их, где этот местный Бродвей.

Дронов продрался сквозь колючие заграждения кустов и, скользя, устремился за ушедшими уже далеко полуночницами. Не доходя до них нескольких шагов окликнул.

– Девочки!

Они даже не обернулись, лишь синхронно завопили и бросились бежать.

– Помогите! Милиция!

Дронов только руки развел. Максаков с трудом сдержал смех, глядя на него.

– Возвращайся! Поехали отдел искать.

Искать никого не пришлось. С той стороны, куда убежали девчонки, выскочил резвый «четыреста двенадцатый» «Москвич» с надписью «Милиция» и, круто развернувшись, встал перед капотом максаковской «копейки».

– Стоять! Руки на машину!

Одетые в броники милиционеры взяли их под прицел автоматов.

«ОВО», – определил Максаков и дисциплинированно поднял руки.

– Свои! Ксива во внутреннем кармане.

Старший наряда, немного моложе его, внимательно изучил документы.

– Откуда?

– С Архитектурного.

– А чего детей пугаете?

– А чтобы ночью не болтались.

Старший наконец улыбнулся.

– Это правильно. По делу или гуляете?

Он выразительно глянул на Маринку. Она подобралась как кошка.

– По делу. – Максаков достал сигареты. – Нам нужен Бульвар Трудящихся.

– Это близко. Поехали – покажем.

Перед тем, как сесть в машину, Максаков слепил еще снежок и запустил им в ближайшее дерево.

Глава 21

Дом был стандартный, многоэтажный и отвратительно безликий. Горело три–четыре окна. Перед ним раскинулась припорошенная снегом стройка. Вмерзшие в землю бетонные блоки, растопыренные шипы арматуры. Котлован. Темнота. Ветер. Безлюдье. Максаков мысленно поздравил себя с тем, что волею судеб он живет не здесь. Спрятав машину за трансформаторной будкой, они перебежками достигли нужйой парадной. На открытом пространстве холодный ветер был просто невыносим. Теплая площадка восьмого этажа давила бархатной тишиной. Было слышно как потрескивают электросчетчики. Дронов послушал у обитой дерматином двери с цифрами 263 и отрицательно покачал головой. Максаков показал пальцем вверх. Они поднялись на пол–этажа и сгрудились возле мусоропровода.

– Ты что думаешь – они в третьем часу ночи на голове стоят?

– Ну вдруг с друзьями гулеванит.

– При матери–то? Вряд ли. – Максаков достал «моторолу». – Давай, Мариша. Номер помнишь? Тебе же предлагали перезвонить.

– Но не в середине ночи. – Она взяла станцию. – А если он дома?

– Разъединяйся.

Гудки громко ударили в пустоте лестничных маршей. Гималаев поспешно убавил громкость. Не снимали долго.

– Але? – сказал наконец сонный женский голос.

– Извините, пожалуйста, – торопливо заговорила Марина, – а Гену можно? Это Марина. Я сегодня звонила. Это важно.

Ожидаемого взрыва негодования не последовало.

– Его нет, девушка, – спокойно пояснил голос, – но если срочно, то оставьте телефон, и он вам перезвонит.

– Я из автомата, – выкрутилась Маринка, – я сегодня приехала и еще нигде не остановилась. Я с вокзала.

– Тогда позвоните утром. Вы не из Ульяновска?

– Нет, – опешила Маринка, – не из Ульяновска.

– Ну и ладно. До свидания.

Женщина повесила трубку.

– Знает, где он, – однозначно вы сказался Андронов. – И имеет с ним постоянную связь.

Никто не спорил. Максаков протянул руку, выключил нервирующую короткими гудками станцию, забрал ее и погладил Маринку по голове.

– Молодец наша Мата Хари.

– А может, он все–таки дома? – предположил Дронов.

– Может.

– Короче, – Гималаев посмотрел на Максакова, – я так понимаю, что никаких спецмероприятий мы под это дело не получим. Чай, убит не депутат, не бизнесмен и не бандит. Правильно?

Максаков кивнул.

– Тогда, – продолжил Игорь, – или мы идем и разводим мать, или можем здесь торчать до лета. Логично?

Максаков опять кивнул.

– Всем–то лезть не надо, – сказал он. – Пойдем вдвоем. Попробуем вариант несчастного случая. Кстати. Это мелочь, но в Ульяновске расквартирована воздушно–десантная дивизия.

Пришел черед Гималаеву согласно кивнуть. Они спустились к двери. Максаков достал удостоверение и встал перед глазком. Игорь длинно позвонил, потом еще и еще. Наконец в глубине квартиры раздалось шуршание.

– Кто там?

– Милиция. Ляпидевский Геннадий здесь проживает?

– Нет его. – По голосу женщины было понятно, что она окончательно проснулась. – Уходите. Все равно я его не отдам! Ни вам, ни военкомату. У меня еще нет ответа от Министерства обороны, и я под защитой Комитета солдатских матерей.

– При чем здесь Министерство обороны? – не понял Максаков. – Мы по поводу опознания трупа и…

– Какого трупа?

Дверь распахнулась. Это почти всегда срабатывало.

– Какого трупа?

Максаков не торопясь продемонстрировал удостоверение.

– Мы из милиции метрополитена. Сегодня попал под поезд молодой парень. Личность не установлена, но принем найден обрывок какого–то документа с фамилией Ляпидевский. Фамилия редкая…

– Где это было?

– Лиговский проспект, – включившийся Игорь грамотно выбрал наиболее близкую к реальным событиям станцию.

Попали. Она, бросив дверь, устремилась внутрь квартиры. Телефон стоял на тумбочке в гостиной. При свете женщина оказалась худой, невысокой, с неухоженными волосами соломенного цвета. Игорь остановился в метре от телефона. Она уже протянула руку к трубке.

– А когда это было?

Максаков набрал в легкие воздуха. Лотерея. Кто знает, когда они разговаривали последний раз.

– Около полуночи. Последняя электричка.

Она начала набирать номер. Максакову не было видно, но он физически ощущал напряжение Игоря, наискось вперившегося взглядом в диск.

– Вадим Вадимович, извините ради Бога, а Гена дома? Спит у себя? Слава тебе Господи. Нет, не надо его будить. Все нормально. Извините еще раз.

– Ну и отлично. Я понял, что все нормально? – Максаков бросил быстрый взгляд на Игоря.

Тот едва заметно кивнул.

– Да. – Женщина присела на диван. – Аж с сердцем плохо.

– Простите нас. Вам помочь?

– Уже лучше.

– Закройте за нами дверь. – Они двинулись на выход. – У вас, видимо, без нас проблем хватает.

– Да. – Она остановилась в прихожей. – Я забрала его из армии. Их, как десантников, должны были из Ульяновска направить в Чечню. Написала министру, что я – инвалид, а он – единственный кормилец. Теперь жду ответа, а часть все время пытается его вернуть. И так два месяца.

– Удачи вам! – Максаков вышел на лестницу. – Извините еще раз.

– До свидания.

Они кинулись в лифт. Ребята ждали этажом ниже.

– Ну? – повернулся Максаков к мрачно бурчащему что–то Гималаеву.

– Не сбивай, – рявкнул тот, и Максаков наконец разобрал его бормотанье: «Триста шестнадцать сорок два девяносто один, триста шестнадцать сорок два девяносто один…»

–

Глава 22

– Оружейку проверять будете? – Дежурный 179–го отдела Коля Симонов потянулся к ключам на поясе.

Максаков отодвинул от себя стопку документации и помотал головой.

– Все в наличии? Автоматы не продал?

– Не берет никто.

– Тогда давай журнал проверок.

Расписываясь в отсутствии замечаний по несению службы дежурным нарядом 179–го отдела, Максаков в который раз думал об идиотизме инструкций, предписывающих ответственному от руководства РУВД провести в течение суток проверку всех отделов милиции чуть ли не по ста пунктам. Мало того, что даже никуда не выезжая за двадцать четыре часа дежурному не хватило бы на это времени, так еще великой глупостью было заставлять представителей одной службы проверять работу другой. Как если бы химиков и историков заставить экзаменовать друг друга. Впрочем, иные руководители получали от этого удовольствие. Приятно же инспектору штаба поучить опера раскрывать преступления. Максаков поставил подпись и вернул журнал.

– Удачи.

В дежурке было спокойно. Располагающиеся в переулочке два спаренных отдела вообще считались непроблемными. Ушедшие к дежурному оперу пробивать телефон Гималаев и Дронов еще не возвращались. Маринка и Стас остались дремать в машине. Голова была тяжелой. Хотелось упасть на диван в кабинете, укрыться шинелью и провалиться в сладкое забытье. Максаков посмотрел сквозь толстое стекло «аквариума». Толстый кавказец в широкой кожаной куртке и грязный гоп – . ник в разорванном свитере.

– Этот красавец – по квартирному скандалу, – пояснил подошедший сзади Симонов. – А черному будет хулиганка. Проститутку от…л. С ней дознаватель работает.

– Проститутку? – Максаков вспомнил. – Коля, а где у тебя «УАЗик» с таким чернявым старшим сержантом, слегка косым?

– Семьсот двадцать третий, что ли? Пенкин? – Симонов пожал плечами. – На территории. Вызвать?

– Да, пожалуйста.

Двое постовых ввели невысокого парнишку с крашеными белыми волосами.

– Коля! Принимай наркота.

– Семьсот двадцать три! Подъедь в отдел!

Максаков закурил. В горле першило от табачного дыма, но так меньше хотелось спать. Ребята все не возвращались. Он сел на стул и принялся растирать виски.

Они вошли и сразу увидели его. Чернявый застыл в дверях. Круглолицый цыкнул слюной в пол и мрачно уставился на носки своих ботинок. Третий, видимо водитель, непонимающе воззрился на них. Он явно Максакова на проспекте не разглядел или не запомнил.

– Ответственный по РУВД Максаков. Ваши служебные книжки.

– Извините, – выдавил старший, – мы же не знали. Ну просто…

Максаков протянул руку.

– Служебные книжки.

– Жить–то все хотят.

Он резко повернулся к бросившему последнюю фразу круглолицему:

– Уйди в сутенеры или бандиты и живи как хочешь!

– Еще мне про честь мундира напомните! – Тот швырнул книжицу на стол и двинулся к двери. – Где она на верху, честь–то? Самых злодеев нашли в ментуре!

Максаков аккуратно собрал все три служебки.

– Вот с таких уродов, как вы, все и начинается, – спокойно пояснил он оставшимся в помещении чернявому и водителю.

Они промолчали.

«Сделано замечание в связи–с неаргументированным завышением расценок на поборы с клиентов проституток на Старо–Невском проспекте, – записал он во всех трех книжках. – А также в связи с отклонением от маршрута патрулирования».

– Свободны! Пусть ваше начальство с вами разбирается.

Он знал, что никто этих троих за такую мелочь, как поборы, не уволит, но хотя бы трахнут как следует за то, что попались.

– Михаил Алексеевич! – Симонов за пультом держал в руках телефонную трубку. – Вы у соседей внизу уже были? Там проверяющий из главка приехал. Хочет вас видеть.

– Иду, – кивнул Максаков и вздохнул: – Не было печали.

Дежурка 127–го в подвале была чуть–чуть побольше и пошумнее. Человек пять томились за решеткой. За привинченным к полу под маленьким окошечком столом Нинка Колосова продолжала допрашивать худосочного парнишку в легкой черной куртке с надписью «Чикаго Буллз». Дежурный Лопатников, с которым они расстались полчаса назад, сделал страшные глаза и легонько кивнул направо.

Старший лейтенант в идеально подогнанной шинели и отпаренной шапке был лет на пять–семь моложе Максакова.

– Младший помощник инспектора девятого отделения шестнадцатого отдела Управления спецконтроля за проверками личного состава при штабе ГУВД старший лейтенант Внимательный, – представился он.

Максаков усмехнулся.

– Ответственный от руководства Управления внутренних дел Архитектурного района Санкт–Петербурга, начальник отдела по раскрытию умышленных убийств службы криминальной милиции майор милиции Максаков.

Внимательный серьезно кивнул, не поняв издевки.

– Вы написали в журнале проверок об отсутствии у вас замечаний по несению службы.

Голос у него был хорошо поставлен.

«Бывший военный штабист или замполит», – сообразил Максаков.

– Тем не менее мною выявлены: во–первых несоблюдение дежурным по отделу Лопатниковым формы одежды – шеврон смещен от центральной оси рукава на полтора сантиметра, во–вторых незнание дежурной частью дополнительной инструкции по приказу МВД номер шесть три ноль два один пять «О действии службы участковых инспекторов при цунами».

– Зато они про метеориты знают, – вздохнул Максаков. – Вы их спросите.

– Ментяры! Хотите выпить?! – заорал вдруг в обезьяннике крупный лысый мужик в полушубке из искусственного меха. – Жрите, суки!

Струя мочи ударила через решетку, едва не задев проверяющего. Он отскочил в сторону.

– Б…дь! – Лопатников схватил дубинку и кинулся к железной двери. Помощник дежурного достал наручники и последовал за ним.

– Вася! Не торопись! Ща у него струя кончится, и войдем.

Нинка оторвалась на секунду, усмехнулась и продолжила допрос. Ее подопечный даже не обернулся.

– На… Напрасно вы иронизируете, товарищ майор. – Внимательный с опаской косился на клетку, где Лопатников с помощником пытались надеть дебоширу наручники. – Я буду вынужден подать представление о вашем наказании.

Максаков достал сигарету, глядя, как Вася умело перехватил мужику гибкой дубинкой шею, а помощник щелкнул «браслетами».

– Вы когда–нибудь выезжали на убийство?

– Давайте не будем передергивать. – Внимательный подошел к выходу. – Каждый должен заниматься своим делом. А что?

Максаков отвернулся.

– Ничего. Просто вы – счастливый человек, старший лейтенант.

Хлопнула дверь. Лопатников вытер пот и бросил дубинку на сейф.

– Козел!

– Буян или лейтенант?

– Оба!

– Сука! Б…дь! Ты у меня… – Парень вскочил со стула и орал на Колосову тонким голосом.

Она, откинувшись на спинку стула, спокойно смотрела на него.

«Господи, сколько можно орать!» Максаков подошел к нему и, схватив за шиворот, бросил обратно на стул. Юнец сполз на пол и завыл. На подбородок потекла слюна.

– Не трогай меня, мент поганый, мне плохо, я умереть могу!

– Ломка? – Максаков вытер руку о пальто.

– Не знаю. – Нина невозмутимо закинула руки за голову и сладострастно потянулась. – Говорит – эпилепсия. Все равно на подписку.

Парень перестал выть и сел на полу.

– За что загребли?

Он молчал.

– Попытка сумку рвануть. – Колосова улыбнулась. – На глазах у наряда. Полная сознанка, не судим, прописан, учится. Если задержу – шеф с дерьмом съест.

– Отдайте ножик, – вдруг тихо сказал сидящий на полу парень. – Скажите ей. Этой сучке! Нож отдайте, ментяры! Все, что от бати осталось!

Он снова начал орать. По щекам хлынули слезы. Максаков нагнулся и отвесил ему подзатыльник.

– Заткнись! Еще раз «сучку» услышу – убью.

– Да ладно. – Нинка лукаво посмотрела на Максакова, чуть вздернув в улыбке верхнюю губу. – В одном он прав точно. Я – не кобель.

Парень умолк. Максаков выпрямился.

– Что за нож–то?

Нинка покопалась в пакете на столе.

– Вот.

Обыкновенный раскладной ножик из рыболовно–охотничьего магазина. Не выкидуха. На лезвии гравировка: «Сыну Ромке. Будь мужчиной».

– Где сам батя–то?

– Ушел от нас.

– Алексеич! Готово! – Гималаев махал рукой от дверей.

– Пока, Нин. Полетел. Спокойно додежурить тебе.

– Нож–то отдать, может?

Он обернулся у дверей.

– Как хочешь. Но лучше не надо…

За пультом Лопатников озабоченно разглядывал наполовину оторванный дебоширом шеврон.

– Ну вот. Будем устранять выявленные недостатки.

Глава 23

Двор был длинный, проходной и очень темный. Максаков щелкнул зажигалкой. Без десяти четыре. Улица Курляндская, расположенная на отшибе Адмиралтейского района, казалась абсолютно вымершей. На подъезде они не встретили ни единой живой души. Ветер ощутимо колол сквозь одежду. Гималаев и Дронов с фонарем планомерно обследовали парадные в поисках нужной квартиры. Андронов в короткой куртке приплясывал на месте. Маринка, наотрез отказавшаяся остаться в машине, пряталась от ветра у него за спиной.

– Сюда! – Гималаев тихо свистнул. – Мы близки к цели.

– С чего это ты так оптимистично смотришь на жизнь? – У Андронова зуб на зуб не попадал.

Гималаев посветил на светлую «восьмерку», припаркованную у одной из парадной. Под задним стеклом пластырем был прилеплен прямоугольник бумаги: «Продается ВАЗ–2108 1995 года т. 316–42–91, Парамонов Вадим Вадимович. Вечером».

– Телефончик–то наш.

– Имя тоже мы слышали.

– Нашел, – подошел Дронов. – Вон та парадная, третий этаж.

Дверь тоже пришлось изучать в свете фонаря – на улице и то было светлее. Судя по количеству звонков, в коммуналке было комнат семь. Небольшая для этого района квартира. Максаков и Гималаев встали перед дверью. За ними Андронов и остальные. Игорь уверенно надавил кнопочку под табличкой «Парамоновы». Внутри квартиры раздалась соловьиная трель. Тишина давила на уши. Никакой реакции.

«Четыре утра. Самый сон», – подумал Максаков.

Имитация птичьего голоса снова вспорола темноту. Где–то глубоко скрипнули полы. Загремел засов второй двери.

– Кто?

Каждый из оперов, кто изобретает новый способ войти в адрес, достоин памятника.

– Вадим Вадимович? – подал голос Игорь. – Это из милиции. У вас была автомашина ВАЗ двадцать один ноль восемь?

– Что значит «была»?

Захрустели замки. Опять сработало.

– Что значит «была»?

– Тихо! – Максаков, показав удостоверение, оттеснил внутрь квартиры высокого мужчину в халате.

Остальные просочились следом. Хозяин едва не уронил с лица большие круглые очки.

– Что…

– Тихо! – угрожающе повторил Максаков и показал пистолет. – Уголовный розыск. Гена где?

– У себя. – По лицу Парамонова было видно, что он ничего не понимает.

– Где его комната?

– Третья.

– Справа? Слева?.

– У нас все справа.

– Марина, посмотри за ним.

Они двинулись по темному коридору, боясь налететь на тумбочки, столики, велосипеды. Горящее бра осталось в прихожей. Стало темно. Максаков считал двери. Первая. Тяжелый больной храп. Вторая. Детское бормотанье во сне. Третья! Все замерли. Изнутри в щель пробивался свет. Кто–то кашлянул и чем–то зашуршал.

«Пятый час, – подумал Максаков. – Чем он занят?»

«Моторола» в кармане разразилась громким пиликаньем.

«Черт! Черт! Черт!»

Его словно током дернуло. Внутри загремело. Одновременно с Гималаевым они врезались в дверь.

Уже потом он подумал, что если спросить, какая комната у него в квартире спальня, то он ответит – «первая слева», хотя первая слева дверь ведет в туалет. Парамонова спрашивали про комнаты, а не про двери. Он и ответил правду, совершенно упустив ванную. Это вышло боком маленькому курчавому мужику, который удобно расположился в теплой воде со «Спорт–Экспрессом» и бутылочкой «Невского». Увидев в проеме резко открывшейся двери незнакомцев с пистолетами, он ойкнул и ушел под воду. Газета с шуршанием слетела на пол. Плескалась потревоженная вода. Мужик не всплывал.

– Твою мать! Вырубился! – Максаков сунул ствол в кобуру и кинулся спасать потенциального утопленника.

Игорь помогал. Мокрая кожа скользила под пальцами. В узком пространстве они мешали друг другу. Бутылка упала и с грохотом разлетелась о бетонный пол.

– Егорыч в угольной гавани работает, во вторую смену, – бубнил сзади Парамонов. – До утра отмокает, потом спит. Удобно. Ночью–то ванная никому не нужна.

«Утопленник» открыл глаза и безумным взглядом обвел окружающих. Его аккуратно посадили. Максаков вздохнул и грустно посмотрел на мокрые по локоть рукава пальто.

– Дядя Вадик! Что случилось?

В коридоре стоял рослый, бритый наголо парень в трусах и тельняшке. Андронов незаметно сделал шаг ему за спину.

– Гена?

– Ну Гена.

– Уголовный розыск. Поедешь снами.

Максаков готов был поклясться, что лицо парня дернулось в паническом страхе.

– Денис, Марина, возьмите понятых и сделайте осмотр комнаты. Ты ведь не против, Гена?

Спускаясь по темной лестнице, он вспомнил про «моторолу».

– Вениаминыч! Ты меня искал?

– Ты где пропал? – Лютиков явно нервничал. – Почему не отвечаешь?

– Занимаюсь спасением утопающих.

– Чего?

– Да ничего. Что случилось?

– Надо срочно подъехать в вытрезвитель на Синопку. Там сложная ситуация.

– Без меня никак? У меня тут подозреваемый по Днепропетровской.

– Боюсь, что никак. Там якобы деньги у мужика ушли.

– Блин! – Максаков ненавидел разгребать по дежурству эти постоянные вытрезвительские проблемы. – Много?

– Десять тысяч баксов!

Глава 24

До РУВД ехали как сельди в банке. Стиснутый на заднем сиденье Гена угрюмо молчал. Он вообще был немногословен. Не спросил даже, зачем и куда его везут. Максаков уже на девяносто процентов был уверен, что они попали в точку и Ляпидевский – тот человек, который им нужен, но он также хорошо знал, что это все только начало, что уверенность в уголовное дело не подошьешь и что при умной позиции Ляпидевский имеет все шансы соскочить и помахать им ручкой. Когда все вылезли, он придержал за рукав Гималаева.

– Игорь, я в «трезвак» смотаюсь. Там какая–то заморочка. Сердцем чую – это он. Попробуйте его заплющить. Если не сможем, то… Впрочем, чего я тебя учу.

Гималаев задумчиво кивнул.

– А на джинсах у него кровь, – неожиданно сказал он, – причем свежая. И на руке ожог.

Максаков улыбнулся ему и тронул машину. Игорь всегда работал обстоятельно, от элементарного. Именно поэтому он был лучшим из всех, кого Максаков знал. Да и из всех, кого не знал, тоже.

Вытрезвитель располагался в низеньком грязном флигеле, стоящем в третьем дворе, если считать от индустриальной Синопской набережной. Асфальт на подъезде к нему был изувечен так, словно двор подвергся авианалету. На одном из ухабов машина подпрыгнула, и двигатель вдруг резко сбросил обороты. Максаков чертыхнулся и потянул подсос. Ритм выровнялся. Он поднял глаза и вздрогнул: метрах в пяти от него, широко расставив ноги, стоял человек. Свет фар выхватил из мрака улыбку над черной жесткой бородой. Вокруг метались предутренние тени.

Вот и встретились снова! Он чувствовал себя спокойным как удав. Только холодок в районе солнечного сплетения. Только кровь пульсирует над левым глазом. Ветер ударил в лицо миллионами холодных иголочек. Шершавая рукоятка пистолета удобно легла в ладонь.

– Стой на месте!

Было слышно, как где–то в подвале мяучит кошка.

– Стою–стою! Но меня уже выпустили.

Словно что–то мягко сползло с плеч на землю. Он нашарил в машине фонарь. Испуганный помятый мужик ин–теллегентного вида заслонял глаза рукой. Максаков выключил фонарь.

– Проходите.

Не убирая ствола, Максаков оперся на подрагивающий капот машины. Наверху свистел ветер. Тело охватила слабость. Ломило шею. Снова захотелось спать. Он спрятал пистолет, закурил и сел в машину.

* * *

На звонок открыли сразу.

– Ответственный по РУВД Максаков.

– Дежурный медвытрезвителя номер два лейтенант Иванов, – поспешно представился пухлогубый мальчишка.

Из палаты слышались какие–то голоса. Больше из наряда никого не было видно.

– Чего тут у вас?

– Понимаете, – мальчишка улыбнулся, – в общем, в час тридцать две нашим экипажем был задержан неизвестный гражданин, который в пьяном виде ехал на самокате по Суворовскому проспекту и пел матерные частушки. Назвать себя он отказался. Из денег и ценностей при нем были только часы и запонки. Сейчас он немного протрезвел, представляется Хреновым Павлом Павловичем, генеральным директором концерна «Хренгаз», заявляет о пропаже десяти тысяч долларов и требует своего адвоката.

Иванов положил на стол бумажку с телефоном.

– Мы не брали, – вдруг совсем по–детски сказал он, – правда. Я знаю, что все думают, что в вытрезвителе…

– Успокойся дружище. – Максаков поощрительно улыбнулся Иванову и взял листок. – О, Хватман Аркадий Аронович. Серьезная личность. Не звонили еще?

Мальчишка испуганно помотал головой. Из палаты донеслись негодующие крики:

– Всех уволю! На паперть встанете, гниды!

– Что за сутки. Одни хамы вокруг. – Максаков кинул окурок в форточку и, сев за стол дежурного, начал набирать номер.

Возле аппарата стояло фото в рамочке: девушка–подросток с персидским котенком на залитом солнцем балконе. Он подумал, как чужеродно смотрится эта картинка в обшарпанных, синюшных стенах вытрезвителя, среди запахов перегара, мочи и нашатыря.

Адвокат ответил сразу. Это в пять–то утра.

– Аркадий Аронович?

– Да.

– Извините, из Архитектурного РУВД беспокоят. Фамилия Хренов…

– Задержали?! – радостно закричал адвокат.

– Задержали.

– На самокате?

– На самокате.

– Ребята! Какие вы молодцы! Только не бейте его, пожалуйста. Где вы? Я сейчас приеду.

Максаков положил трубку и облокотился на стоящий сзади сейф. Иванов вопросительно смотрел на него.

– Сейчас приедут.

– А деньги?

– Разберемся.

Он закрыл глаза. В голове шумело. Хотелось спать. Хотелось есть. Хотелось утра. Хотелось лета. Хотелось отдыха. Хотелось любви. Хотелось… Быстро добрались.

Максаков с трудом разлепил веки. Серия нетерпеливых звонков продолжалась, пока Иванов не открыл дверь. Он тоже отчаянно тер глаза. Видимо, они оба отключились на пять–десять минут. Опять противно гудели лампы. Опять нужна была сигарета, чтобы проснуться. Горло клещами сжал спазм. Максаков с трудом сделал глубокую затяжку. В легких закололо, но голова прояснилась. Он шагнул вперед.

– Здравствуйте. Моя фамилия Максаков. Это я вам звонил.

– Здравствуйте. – Немолодой усталый мужчина в очках и явно второпях повязанном галстуке протянул руку. – Хватман. Вы нам его отдадите?

– Если сможете забрать. – Максаков кивнул на палату.

– Попробуем, – улыбнулся Хватман. – Артур, давайте.

Четверо квадратных «костюмов» резво проскочили мимо.

– Беда. Как провернет хорошую сделку, так – водка из горла и самокат, – продолжал, извиняясь, улыбаться Хватман. – Уже традиция. Но сегодня от охраны оторвался.

«Костюмы» вернулись, неся закутанное в пальто существо, бубнящее страшные угрозы.

– Он пожаловался, что десять тысяч долларов у него пропало, – безразличным тоном сказал Максаков.

Хватман устало махнул рукой.

– Не десять, а три. Зато у Лавры сегодня все убогие «красную шапочку» за доллары покупают.

Максаков усмехнулся.

– Филантропия.

– Не говорите. Что мы должны за беспокойство?

– Это вон у лейтенанта спрашивайте.

– Спасибо, и еще раз извините.

– Не за что.

Во дворе было светло от фар двух мощных «блэйзеров». Максаков сел в машину. Она немножко постонала, но завелась.

«Тоже устала», – подумал он.

Глаза как туманом подернуло. Он вырулил на Бакунина и опустил стекло. Сырые сгустки ветра щекотали лицо. Теплело. Приближалось утро.