Текст книги "Валерий Харламов"

Автор книги: Максим Макарычев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 34 страниц)

«Маленький, а бьешься по-настоящему» – эту фразу Тарасова игрок запомнил на всю жизнь. «Валера с детских лет очень уважительно относился к Анатолию Владимировичу. Помню, мама как-то, когда он уже был чемпионом мира, сказала: “Что ваш Тарасов постоянно вас гоняет?” Валера тогда ответил вопросом: “Мама, вот ты когда на заводе что-нибудь не так сделаешь, тебя начальник упрекает?” – “Ну, да, могут и премии лишить”. – “Вот и у нас так же. И не надо больше о Тарасове так говорить”», – вспоминала Татьяна Харламова.

Чуть позже Харламов сыграет еще одну судьбоносную встречу со «Спартаком». На этот раз в финале молодежного чемпионата СССР в «Сокольниках». «Харламова ставили тогда в основной состав редко (во всяком случае, реже, чем ему хотелось), но в тот день на игру заявили. И Валерий сыграл отлично. Юные армейцы выиграли у сверстников из “Спартака”. Награда команде – медали чемпионов страны, а Валерию – еще и часы. Это был подарок от имени министра обороны, Маршала Советского Союза Родиона Яковлевича Малиновского, – писал Олег Спасский. – Отцу тот матч запомнился еще и по другой причине: сын вдруг сказал ему перед самым началом игры, что страшно проголодался. Отец побежал было в буфет – тот был почему-то закрыт. Помчался в булочную – там весь хлеб черствый. Купил черный хлеб (единственная в тот момент свежая часть ассортимента). Валерию и хлеб этот казался вкуснее всякого пирожного».

В команде 1948 года рождения будущая звезда мирового хоккея Валерий Харламов не сразу обрел себя. В команде мальчиков 1949 года он был явным лидером и ощущал себя лучшим в коллективе. На новом же месте, среди своих настоящих сверстников Харламов, по выражению его тренера Виталия Ерфилова, «года на два потерялся как лидер». Валера даже сомневался в том, стоит ли продолжать заниматься хоккеем. Тем более что его активно приглашали играть в футбольную секцию. Подначивал и дедушка Сережа, сам в прошлом классный футболист. «Сдался тебе этот хоккей, давай иди играй в футбол, тем более что у тебя это хорошо получается», – говорил он внуку, когда тот приезжал в гости.

Но всё, по словам самого Харламова, «перевернул» чемпионат мира 1963 года по хоккею, ставший первым в победной серии славной советской хоккейной дружины. И после этого чемпионата мира, на котором блистали Рагулин, Альметов, Александров, Давыдов, Валера для себя решил, что посвятит свою жизнь хоккею.

Он прошел еще одно важное испытание, которое подстерегает любого футболиста или хоккеиста, когда в возрасте от 14 до 17 лет тебе кажется, что ты всего достиг, а вокруг столько соблазнов и удовольствий. Харламов преодолел это искушение и посвятил эти годы исключительно хоккею.

В целом у ребят, которые играли в юношеских и молодежных командах, как вспоминал Ерфилов, сначала не было особых проблем с режимом. Появились они, как водится, с возрастом. «Мы, тренеры, не замечали этого. Нам потом рассказали. Курево, красненькое. Я настолько был уверен, что мои режимят, был уверен, что они просто не могут этого делать, не имеют права. А потом мне болельщики со стажем, как мы их называли, тарасовские “советники”, которые были шибко умные, говорят: “Твои после каждой игры за молодежку заходят за трибуну и по бутылочке красненького выпивают”».

Но у Харламова таких проблем не было, в отличие от тех, что появились у него на льду. Ему с его небольшим росточком приходилось туговато. Сверстники росли, если можно так сказать, «вымахивали ввысь и вширь» на глазах, а он оставался таким же «негабаритным» для хоккея. Мощные защитники норовили особенно приструнить, придавить этого щуплого, но очень подвижного юношу, часто оставлявшего их в дураках.

«Период, который выпал из его хоккейной биографии, когда он еще не вышел на первые роли, на мой взгляд, был с 15 до 17 лет. Как игрок, он был небольшого роста, мышечной массой толком еще не оброс. Играл в третьей тройке или во второй, в том юношеском ЦСКА на три тройки нападения не набиралось. И я помню, у армейцев в него, пожалуй, верила лишь знаменитая болельщица Машка, она все время кричала: “Валера, дави их, дави!”», – вспоминал Вадим Никонов. Выходит, прав был Тарасов, Маша знала, что говорила.

В отличие от многих нынешних родителей, которые иногда всячески пытаются надавить на тренера, ни Борис Сергеевич Харламов, ни тем более Бегоня, ни другие родители никогда в действия тренера не вмешивались. (Это сегодня, зная о том, какие баснословные гонорары получают хоккеисты в НХЛ и КХЛ, некоторые родители пытаются любым способом пристроить парня в секцию. Чтобы потом отплатил, устроил «безбедное будущее в старости». Делают всё возможное и невозможное, чтобы добиться своей цели: пытаются обласкать тренера; доходит до предложения взяток, лишь бы их отпрыск «засветился в основе» молодежного клуба. Или «гнут пальцы».)

Спортсменов на улице и в школе боготворили. «Было уважение, было понимание того, что образец здорового образа жизни и патриотизма – это хоккеист! Я мог вообще не ходить в школу, потому что для меня всё готовы были сделать, поставить все оценки, на любые соревнования отпускали. И у Валерки так было», – признался в разговоре со мной Владимир Богомолов. Хоккеисты, спортсмены, занимавшиеся в детских школах, в восприятии своих сверстников и учителей действительно были «особой кастой».

«Молодежь сейчас совсем другая, – продолжает Богомолов. – Сейчас у кого деньги есть, тот и занимается спортом. Хоккей стал очень дорогим удовольствием. Я вообще не мог бы быть в спорте, и Харламов не мог быть в хоккее при такой “денежной” системе. Мама моя 80 рублей получала на двоих. С чего платить? Сейчас нет идеологии, идеалов, авторитетов, нет ничего. Есть только телец золотой. А тогда была система воспитания. Хорошая или плохая – я не знаю. В детский сад ты ходил в самый лучший. Потому что вся страна для тебя это сделала, за тобой сопли вытирали, ты хорошо кушал. В пионерский лагерь тебя вывозили, там постоянно проводились спортивные игры, там были кружки – фото, плавание. Ты находился на полном государственном обеспечении. В школе спортсменов боготворили, и в то же время отношение учителей очень строгое было. На четвертом этаже учишься, с четвертого этажа ты не имеешь права спуститься во двор на перемену. Стояли дежурные на каждом этаже. Попробуй пройди! Куда идешь? Была система, которая вела к цели. Пионерская организация, комсомол, партия. Всё направляло человека в нужном направлении. Тем более такое внимание уделялось спорту, здоровому образу жизни. На футбол ходили семьями. Сейчас люди на футбол не ходят, боятся. А тогда мы, пацанье, через забор, в дырки проникали. Или просили, умоляли: “Дяденька, проведи!” Бабулька видит, что ты идешь или пролезаешь через дырку, и отворачивается, чтобы только ты прошел на футбол. Спортсмены получали квартиры, машины без очереди. Зарплата по тем временам у них была на уровне министра. То поколение тоже не чуралось денег. Только кто как к этому относился? Кто-то из сборников из-за границы девяносто болоньевых плащей в чемоданы запихивал, а кто-то пластинки для удовольствия и собственного развития привозил, как Харламов».

«Учились они все через пень-колоду, – неожиданно признался Виталий Ерфилов. – Потому что, кроме того, что они занимались три раза хоккеем в ЦСКА, они еще четыре раза в неделю играли во дворе. Хотя в то время вопросам учебы придавалось большое значение. Раз в месяц я собирал дневники, проверял, подписывал их, смотрел. Так, кстати, я одного игрока “разлипачил”. Играл у меня Белоножкин, а еще был Белошейкин – не путать с армейским игроком, который заиграл позже. Приехал я к ним в семью и говорю: “Здравствуйте, я из ЦСКА”. Родители спрашивают: “И что вам надо?” Я отвечаю: “Ваш сын занимается у меня хоккеем”. Отец его в изумлении: “Да нет, мой сын не занимается”. – “А где он?” Отец показывает рукой за окно: “Вон, во дворе”. Теперь уже я в изумлении: “Нет, это не тот. Мой на две головы выше”. Отец мальчишки начинает улыбаться: “А, тогда это сосед напротив. Он, видать, взял свидетельство о рождении моего сына, дневник и поехал на просмотр в ЦСКА”. Так и выяснилось, что старший парнишка провернул хитроумную комбинацию: брал дневники своего младшего соседа по лестничной клетке и стал его “двойником”, лишь бы тренер не разоблачил его возраст. Да еще давал “малому” подзатыльники за то, что плохо учится: ведь тренер отчитывал его, липача, за плохие отметки».

Виталий Ерфилов, у которого Харламов продолжил играть в молодежной команде ЦСКА, однажды завел с Валерием разговор о его будущем. Харламов ответил тренеру, что намерен поступить в институт физкультуры. «Хорошо, пригласят в команду мастеров – будешь заочно учиться, не позовут сразу – побудешь студентом», – ответил подопечному его наставник. В основу ЦСКА его сразу не взяли.

Летом 1966 года, успешно сдав квалификационные экзамены, Валерий Харламов поступил в московский институт физкультуры. Здесь существовало отделение футбола и хоккея. Летние и зимние сессии спортсменов этих видов спорта практически не совпадали: футболисты и хоккеисты пересекались максимум на три дня в ходе одной сессии. Однако во время редких встреч в стенах вуза они тесно общались друг с другом.

«С Валерой мы проучились в одной группе три семестра, полтора года. Поступить в то лето в институт физкультуры было непросто: заявлений имелось 250, а мест в десять раз меньше – 25. Но мы конкурс выдержали. Валера, должен заметить, ни в чем никому не терпел проигрывать. Был оптимистом. Верил в свои способности и силы, хотя никогда по этому поводу не распространялся. Он играл в хоккей за институтскую команду, вы знаете, катался великолепно, но слабенький физически был. Играли за сборную курса и в футбол. Пока мы учились вместе, он проиграл только в матче первенства института футболистам третьего курса. У третьекурсников команда была не классная, но подобрались ребята дружные, сильные духом. Таким и проиграть не зазорно. Но Харламов все равно огорчился: “Ну, погодите, придет зима, мы с вами в хоккей сразимся, поквитаемся тогда”, – вспоминал Вадим Никонов. – Кстати, Валерке очень помог институт, у нас атлетическую гимнастику хорошо давали, плюс он сам много занимался дополнительно. Там была и штанга, сдавали гимнастику, занятия нельзя было пропускать, это не как сейчас, избаловали наших спортсменов. А тогда мы были никто».

«Валера во время учебы старался не выпячивать себя. Никакого налета звездности, позерства, хотя к тому времени (речь идет о начале 1970-х. – М.М.) он уже был олимпийским чемпионом и в кругу спортсменов считался лучшим нападающим Европы. Если бы я не знал его, то ни за что не догадался бы, что этот тихий и скромный парень, в компании предпочитавший находиться в тени, и есть тот самый великий Харламов», – признавался автору этих строк Владимир Пильгуй, сменивший легендарного Льва Яшина 27 мая 1971 года в его прощальном матче в «Лужниках». По словам Пильгуя, Харламов в институте не претендовал на какое-то лидерство в компании, тем не менее пользовался у спортсменов непререкаемым авторитетом.

«Он поступил в институт физкультуры, в ГЦОЛИФК, где ему очень серьезно помогал мой друг Ян Лазаревич Каменецкий, – вспоминает Виталий Ерфилов. – Валера плавать не умел. Он договорился, что проплывет на вступительных экзаменах абы как 100 метров, и ему поставят пять, потому что он должен был быть зачислен. После этого, уже будучи в ЦСКА, он играл за хоккейную команду института физкультуры. Причем не отлынивал, играл. И как играл! Вот самый яркий пример, который приводил Каменецкий. Сборной ГЦОЛИФК предстояла игра с командой МВТУ. У тех была очень сильная команда. Тогда Каменецкий сказал: “Валерочка, ты должен на игре, нам сильно понадобится твоя помощь”. Валера отвечает: “Нет вопросов!” Приезжает и говорит: “Ян Лазаревич, вы знаете, у меня так сложились обстоятельства, что мне надо побыстрее смыться”. Тот отвечает: “Без вариантов – забей четыре и уходи!” И что делает Харламов? Он в течение пяти минут забивает четыре шайбы и спрашивает: “А теперь можно я пойду?”».

«Валера действительно перед институтом совсем плавать не умел. Научился за месяц, – подтверждает Татьяна Харламова. – Каждое утро летом перед экзаменами садился в троллейбус № 20 и ехал в Серебряный Бор, где и плавал».

Валерий Харламов никогда не курил, во время учебы в институте даже не пил пиво. Но исправно сбрасывался по рублю, как и те, кто пил «Жигулевское». Сидел с ребятами в компании, наблюдал за ними. «Поговорить любил. Но никогда не хвастался и лишнего не болтал. Ему можно было полностью довериться во всем. Товарищ мировой! Я знал, что всегда найду у него поддержку моральную, а понадобится, и материальную», – вспоминал Вадим Никонов.

Правда, однажды в компании друга Харламов в институте все-таки расслабился. «Раз мы хорошо на первом курсе выпили, после зимней сессии, когда анатомию сдали, это был один из главных экзаменов, как сопромат у технарей, грех не обмыть. Но в тот день надо было ехать играть за институт в “Сокольники”. Не знаю, Валерка, что ли, тогда предложил – есть портвейн лучший. Мы по стакану выпили, он за первую команду играл, а я за вторую институтскую. В первом периоде у меня всё двоилось. Единственное, от этого никуда не уйдешь, портвейн с ним, наконец, попробовали», – признавался в беседе Вадим Никонов.

Он вспоминает, что Харламов еще с молодости любил разыгрывать студентов. «В институте после первой зимней сессии нас, студентов-спортсменов, направили на недельные лыжные сборы в Лобню, в ближайшее Подмосковье. Валера уже тогда меломан был. Взял с собой старый магнитофончик. Поморозились мы изрядно тогда на лыжном кроссе. Кто хоккеисты, так те хитрые, они в рейтузах побежали. Холодно очень было. Ведь бежали десять километров, у нас даже сирийцы бежали. И пробежали все.

Мы там неделю жили, там и девушки хорошие были. По-моему, гимнастки с нами в потоке учились и фигуристки. Волей-неволей кто-то с кем-то познакомился. Валерка не особо флиртовал, для него хоккей все-таки на первом месте был, – продолжил Вадим Станиславович. – У меня знакомая там была, художественной гимнастикой занималась. Валера помимо музыки и хоккея нашел себе “занятие”. На ее беду, она шепелявила. Так он ходил и передразнивал ее. Все время передразнивал. Сборы уже закончились. В институте по коридору идет, а он ей: “Ну, что, пливет, тлидцать тли!” Она начальству потом нажаловалась. Валеру, всеобщего любимца, конечно, простили. Правда, настоятельно попросили эту “художницу” больше не передразнивать».

«Помню, как он постоянно передразнивал Веру Белаковскую, дочь знаменитого врача ЦСКА Олега Белаковского, которая часто приходила к нам. Она картавила. Придет, Валера, широко улыбаясь, говорит с хитринкой: “Вер, а Вер, скажи: тридцать три”. На других можно обидеться, на него нет», – вспоминала Татьяна Харламова.

Эти свои «тлидцать тли» Харламов начал произносить еще в школе и продолжал, даже став олимпийским чемпионом. Разгадку фирменной харламовской фразы предложила Татьяна Блинова, знавшая Валерия со времен его игры за молодежку, с тех пор как за ней стал ухаживать ее будущий муж, а тогда игрок ЦСКА Юрий Блинов:

– Шуточки у него беззлобные с детства были. Знаете, такие, которые попадают именно в точку. Вот и его знаменитое выражение: «Ей, ты, тлидцать тли, огулцы». А всё пошло оттого, что один человек у нас в компании в юности не выговаривал букву «р», и Валера, как бы передразнивая его, сам чуток шепелявил. Потом прилепилась к нему эта фраза, как говорится. Так и пошло. Но у него это произносилось беззлобно, как мы произносим, например, «елки-палки».

Ухаживали тогдашние армейские кавалеры за своими девушками галантно. «Валера к нам, к девочкам, относился великолепно. Не было у него никакой разнузданности и никакой пошлости. В принципе, ни у кого не было – ни у будущего моего мужа Юрия Ивановича Блинова, ни у Вовы Лутченко. У всех наших ребят не было такой развязности в отношениях, чтобы нахамить девочке, обидеть. Валера очень бережно относился к слабому полу. Молодец был», – вспоминала Татьяна Блинова. Но всё же на первом месте у него была игра. Как поется в той песне, первым делом самолеты, «ну а девушки, а девушки потом». Потом, на пике популярности, наверстает. Отбоя от девушек не будет.

Все свободное время Харламов действительно посвящал хоккею, а не развлечениям. Искал для этого любой повод. Когда Владимир Богомолов стал детским тренером, Харламов просил взять его с собой на тренировки юношей младшего возраста. «Валерка приезжал, со мной с удовольствием мотался. Мы тогда не боялись ни ходить по Москве, ни выезжать за город. Тренировки в лесу проводили, в слона играли, залезали на березы, играли в футбол с деревенскими – всё было. Валерка во всем этом принимал участие, хотя его уже подпускали тренироваться с основой ЦСКА. Он такой же, как все ребята, был. Не чувствовалось ни заносчивости, наоборот, был немножечко расслабленный. “Едять тя мухи” – что-нибудь такое скажет, и все от смеха покатываются. Было у Валеры с детства несколько любимых выражений, которые он произносил с хитринкой. Например “елы-палы”. Или уже упомянутое “едять тя мухи”. Я думаю, что для него они были своего рода заменителями известных нецензурных выражений», – вспоминает Владимир Богомолов.

Первым крупным турниром на всесоюзном уровне, где он получил не «редкие минуты в основе», а полноценную практику, стал для Валеры Харламова финал молодежного первенства СССР. Он проводился весной 1967 года в Минске. Забегая вперед отметим, что Харламов играл очень достойно, но не получил индивидуальных призов. Владимир Богомолов был признан тогда лучшим нападающим, будущий страж ворот «Динамо» Владимир Полупанов – лучшим вратарем, а многолетний партнер Харламова по ЦСКА Владимир Лутченко – лучшим защитником. Выделяли и Александра Смолина, гораздо более мощного по габаритам, чем Харламов.

«Сколько я ни перебираю в памяти, ничего необыкновенного в юном Харламове не нахожу. Вот Смолин – дело другое. Кудесник, как его звали, Саша Смолин запросто обводил пятерку соперников. Проезжал за ворота и снова обводил пятерых. Снова уходил за ворота и снова разделывался со всеми. С ним играть-то никто не хотел, потому что резонно возникал вопрос: зачем же здесь ты? Саша исполнял буквально цирковые трюки. Сближался, к примеру, с защитником и в последний момент перебрасывал шайбу через него, тот едва успевал голову пригнуть, чтобы шайба в лицо не угодила. А Смолин объезжал его на одном коньке. Кто сегодня помнит кудесника Смолина? Только мы, его сверстники. А не слывший вундеркиндом в этот, наиболее сложный период спортивной жизни Харламов показал, что имеет установку на большую игру», – констатирует Владимир Богомолов.

Валерию Харламову на минском турнире было тяжело состязаться с более габаритными сверстниками. Все-таки в момент становления молодого игрока вес и мощь на хоккейной площадке нередко «нивелируют» скорость и сноровку. Более мускулистый игрок может запросто подавить и физически, и психологически своего худенького оппонента. Раз-два такого защитника не пройдешь – мало того что больше не рискнешь пойти в обводку, страх ошибиться все желание отобьет. Да и получишь нагоняй от тренера, усядешься на скамейку запасных. Но Валерий старался. Придумывал что-то новое прямо во время матчей. В итоге стал одним из самых ярких игроков турнира.

Организаторы турнира впервые придумали тогда такой сложный регламент. На финал было заявлено 12 команд. Чтобы провести турнир в максимально короткие сроки, сформировали четыре группы по три команды в каждой. У проигравших не оставалось шансов. Тот коллектив, который занимал первое место в группе, автоматически выходил в первую пульку. Второй попадал в группу, которая разыгрывала места с пятого по восьмое. Наконец, аутсайдеры групп играли в «утешительной пульке».

Главными фаворитами считались ЦСКА и новосибирская «Сибирь». Как и ожидалось, именно они сошлись в финальной игре чемпионата.

В «Сибири» выделялся вратарь Владимир Зарембо. В «Сибирь» он перешел из местного СКА в 1965 году и уже успел почти два сезона поиграть за взрослую команду. «Крепким орешком оказалась “Сибирь”. Видно, что тренер Звонарев провел со своими парнями серьезную работу. И главное, что Зарембо, вратарь, стоял как столб. Финал, мы за первое место с ними играем, где-то минут пятнадцать ведем 1:0, но не можем ничего с их голкипером поделать. С пятака его расстреливают, а он как стенка стоит – застрелись! – вспоминает Ерфилов и берет паузу, отхлебывая чай из чашки. – А вот дальше началось самое веселое. Валера взял и натворил таких вещей, которых никто из этих ребят на льду творить не мог».

Тренер взял в руки столовые приборы – ножи и вилку, которыми стал изображать Харламова и Зарембо. В роли ворот выступила тарелка, и он начал доходчиво объяснять, что же придумал Харламов.

– Что тогда делает Валерий Борисович? Вот ворота впереди, он слева заезжает сюда, в уголок площадки, здесь обыгрывает защитника и выезжает по линии ворот на сами ворота. По линии ворот! – с неподдельным азартом рассказывает Ерфилов.

– К штанге едет? – спрашиваю; страсти накаляются, интересно, что придумал Харламов.

– Да, к правой от голкипера штанге. Он приближается к вратарю, закрывшему ближний угол ворот. Останавливается сбоку от него. И, замерев на месте, абсолютно не двигает ногами. Он заводит клюшку с шайбой впереди неподвижного вратаря. Зарембо стоит у штанги, ну не забивают оттуда, не запивают! А Валера в сотые доли секунды делает движение руками – раз, и обводит вратаря, стоя на месте, с помощью резкого движения клюшкой направляя шайбу слева от Зарембо в ворота. Руками выдергивает, заводит крюк за него и – гол. Вратарь, намертво закрывший свой правый угол, стоит спокойно, он реально не видел, как мимо него юркнула шайба. А в этот момент раздается свисток, шайбу – на центр, а Зарембо ничего понять не может. Оттуда не забивают. Он же знал это. Его этому учили.

После гола Харламов остался на льду и продолжил ловить кураж. Всё повторяется как под копирку. Валера, получая шайбу после вбрасывания в центральном круге, опять выезжает в этот же угол, опять обыгрывает того же бедного правого защитника и едет по линии ворот к вратарю. В точности повторяет свое действие. Но вратарь уже сосредоточился, его просто так не проведешь. Он выдвигается навстречу Харламову, дергает руками, покидая угол ворот, в этот момент Валера стрелой, огибая ворота сзади, выскакивает из-за другого угла и отправляет шайбу в пустые ворота».

Рассказывая об этом, Ерфилов победоносно держит паузу, словно не Харламов, а он забивал эти шайбы. Он счастлив, что вырастил такого великого игрока: «Похоронка в первом же периоде. А в концовке игры на табло горят цифры 12:2».

О том, как блистал на этом турнире и особенно в его финальном матче Валерий Харламов, вспоминал его партнер по тройке Владимир Богомолов: «В Минске совершенно неожиданно я увидел нового Харламова. В предпоследнем матче я упал за воротами и наткнулся на конек. “Легко отделался, повезло”, – повторял доктор, накладывая швы. Выступать, однако, запретил. На финал я, капитан, вывел команду, отыграл несколько смен, и Борис Павлович Кулагин снял меня с игры, понимая серьезность травмы. Наша скамейка была дальней по отношению к чужой зоне, поэтому, когда там появлялся Харламов, сразу хотелось привстать, чтобы всё рассмотреть. С шайбой на крюке клюшки выбирался он из углов площадки, где сражались сразу несколько игроков, уходил в центр и выдавал острейшие пасы или атаковал ворота сам. Три или четыре гола забил. Играя сам – перемещаясь, открываясь, кого-то отвлекая, угрожая воротам. Словно шахматист, просчитывал возможные варианты и успевал выбрать лучший; вынужденно став зрителем, был изумлен: как же лихо можно выходить из углов площадки?! До чего же здорово играет Валера!»

«Несмотря на такие фокусы, у Валеры никогда не было тяги к пижонству, циркачеству на льду. Это было у Саши Смолина. Тот мог сам с собой играть, подбрасывать шайбочку, подкидывать ее так-сяк, отсюда, из-под ног, он игрался с шайбой. А Валера играл в хоккей. Валерке надо было обыграть, забить. А как он это делал – его не особенно волновало», – вспоминает Виталий Ерфилов.

Еще одна интересная сцена произошла, когда армейская молодежная команда уже на вокзальном перроне ждала отправления поезда до Москвы. Кулагин отошел по своим делам, и с ребятами, отпраздновавшими успех, остался Виталий Ерфилов.

«Находимся мы на перроне, у нас еще где-то час до поезда, они сидят, я подхожу, довольный, они довольные, и вдруг они меня спрашивают: “А можете вы нам нарисовать нашу перспективу?” Могу, отвечаю. И говорю лучшему нападающему первенства СССР среди молодежных команд Владимиру Богомолову: “Тебе в ЦСКА делать нечего, тебе надо идти в ‘Локомотив’; тебе, Саша Смолин, надо остаться, потому что тебя любят Тарасов, руководители. Валера Харламов, тебе надо остаться, потому что ты сможешь играть и будешь играть”. Я им раздал цэу – ценные указания. После этого они садятся в поезд, и каждый из них мрачнее тучи. Кулагин подходит ко мне: “Виталик, что случилось, почему они такие мрачные?” Я говорю: “Рассказал им их перспективу”. – “Дурак! Кто ж так делает?” – “Дурак? Да, согласен! Но я не ошибусь ни в одном слове”. И время показало: как я сказал, так и вышло», – вспоминал Виталий Ерфилов.

Итак, ребята возвращались в Москву. Они стали чемпионами, но после трудного разговора с Ерфиловым на душе было как-то тяжело. Как оказалось, все трудности действительно только начинались. Путь в команду мастеров лежал через тернии.

Анатолий Тарасов очень внимательно следил за армейской школой. Харламова в деле он практически не видел до его выступлений в составе молодежной команды. Но вот после финала молодежных команд в Минске, где тот сильно проявил себя, стал расспрашивать об игроке.

После возвращения домой у Харламова состоялся разговор с Тарасовым. В результате он принял решение взять академический отпуск в институте и написать заявление о приеме в ЦСКА. «Петров написал. И не жалеет», – только и сказал Анатолий Тарасов, при этом внимательно изучая новичка. По взгляду мэтра Валерий понял, что всё здесь не так просто. С распростертыми объятиями его никто в основе не ждет. И точно.

«Я уже играл за мужскую футбольную команду “Торпедо”, Валерка в марте пришел к нам на тренировку и говорит: “Беру академический отпуск в институте. Я ухожу в армию”», – вспоминал Вадим Никонов.

Тарасов обещал взять Харламова на турнир в Японию, куда отправился ЦСКА для участия в товарищеских встречах с местными хоккеистами. Но отцепил его в последний момент от поездки. А спустя несколько месяцев отправил в командировку на Урал, откуда хоккеисты обычно возвращались подавленными и часто утратившими веру в свои способности.