Текст книги "Образ общества"

Автор книги: Макс Вебер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 56 страниц)

150

слоям Она им во всяком случае значительно ближе, чем крестьянам. последние повсюду обращаются в веру этического» воздаяния только после того, как магия искоренена другими силами, тогда как ремесленники очень часто сами активно участвуют в ее искоренении. И бесконечно более близок этот тип религиозности мелкому бюргерству, чем военным или крупным финансовым магнатам, экономически заинтересованным в войне и в столкновении политических сил – они меньше всего воспринимают этически рациональные элементы религии. На ранней стадии профессиональной дифференциации ремесленники, правда, испытывают сильное влияние магических представлений, так как всякое специфическое, не повседневное, не повсюду распространенное «искусство» воспринимается как магическая харизма, личная или, как правило, унаследованная, обрести и сохранить которую можно только с помощью магических средств. Эта харизма обособляет тех, кто ею обладает, от общества обычных людей (крестьян) посредством табу, иногда тотемов, часто лишает их права владеть землей. Это прежде всего случается с выходцами из древних народов, обладающими определенным умением. Сначала их воспринимают в качестве «нарушителей» повседневной жизни. Затем они предлагают свое искусство как изолированные чужеземцы, обитающие в определенной местности, и их особое положение превращает их в париев, а техника ремесла магически стереотипизируется. Там, где это состояние изменяется, – а случается это обычно прежде всего в новых городских поселениях – ремесленник начинает более рационально, чем это когда-либо было свойственно крестьянину, мыслить о возможностях своего труда. Условия труда ремесленника – во всяком случае определенных профессий, в нашем климате особенно связанных с пребыванием в закрытом помещении (например, ткачества),– предоставляют ему достаточно времени и полную возможность для размышлений (именно поэтому, вероятно, в этой среде особенно распространено сектантство), что в некоторой степени и при известных обстоятельствах справедливо даже при наличии современных механических ткацких станков, не говоря уже о работе на ручном ткацком станке прошлых времен. Повсюду, где чисто магические или ритуалистические представления искоренялись пророками или реформаторами, ремесленники и мелкие бюргеры склонялись к своего рода рационалистическому в этическом и религиозном смысле отношению к жизни, правда, подчас весьма примитивному. Уже в силу самой своей профессии они являются носителями специфически окрашенного единого «жизненного поведения» Детерминированность религиозности этими общими условиями существования ремесленников и мелких бюргеров отнюдь не однозначна. Китайские мелкие 151

торговцы, весьма склонные к расчетам, не являются носителями рациональной религиозности, китайские ремесленники, насколько нам известно, также нет. Они следуют, наряду с магическим учением, буддийскому учению о карме. Здесь прежде всего отсутствует рациональная религиозность, и, по-видимому, именно это обстоятельство влияет на бросающуюся в глаза недостаточную рациональность их техники. Самого по себе существования ремесленников и мелких бюргеров никогда не было достаточно, чтобы создать этическую религию даже наиболее общего типа. Напротив, мы видели, как кастовое табу в сочетании с верой в переселение душ влияло на этику индийских ремесленников и стереотипизировало ее. Лишь там, где возникла общинная религиозность, причем рационально-этическая по своему характеру, она, конечно, особенно легко могла находить сторонников именно в кругах мелких бюргеров, а затем, в свою очередь, при известных обстоятельствах оказывать на них длительное влияние, как это действительно и происходило. Что касается низших в экономическом отношении слоев, рабов и свободных поденщиков, то они до сих пор никогда не были носителями специфической религиозности. Рабы в ранних христианских общинах входили в состав мелкого городского бюргерства. Ибо греческие рабы и, например, упоминаемые в Послании к римлянам люди Наркисса158 (по-видимому, знаменитого императорского вольноотпущенника) принадлежат либо к кругу достаточно обеспеченных и самостоятельно действующих должностных лиц или слуг очень богатого человека, либо, напротив, являются (по большей части) независимыми ремесленниками, которые выплачивают подати своему господину и надеются скопить достаточно денег, чтобы уплатить за себя выкуп, что было обычным явлением в античности и в России вплоть до XIX в.; они могли также быть государственными рабами, занимающими хорошее положение. Из надписей мы знаем, что многие из них были последователями религии Митры. Дельфийский Аполлон (как, несомненно, и другие боги) действовал в качестве хранителя сбережений рабов, к этим кассам охотно обращались из-за их сакральной неприкосновенности, – впоследствии они выкупали рабов на «свободу». Согласно кажущейся вероятной гипотезе Дейссмана, именно по такой ассоциации апостол Павел говорил, что Христос выкупил своей кровью христиан, освободив их от «рабства закону и греху»159. Если это верно (не исключено, что источником могли послужить и ветхозаветные слова gaal или pada) то становится ясно, в какой степени пропаганда христиан была рассчитана и на слой несвободных горожан с их экономически рациональным образом жизни, вызванным стремлением к определенной цели. Напротив, 152

«говорящее орудие»160 античных плантаций, низший слой рабов не был доступен общинной религиозности и вообще какой бы то ни было религиозной пропаганде. Подмастерья всех времен, обычно лишь на определенный срок отделенные от самостоятельного мелкого бюргерства, как правило, разделяли приверженность к упомянутой специфической религиозности, впрочем, еще большую склонность они проявляли к неофициальной религии сект всех форм для них низшие ремесленные слои городов с их повседневной нуждой, связанной с колебаниями цен на хлеб и поисками заработка, нуждающиеся в «братской помощи», были повсюду благодатной почвой. Многочисленные тайные или полупризнанные сообщества «бедных людей» с их то революционной, то пацифистски-коммунистической, то этически рациональной общинной религиозностью распространены обычно в среде мелких ремесленников и подмастерьев. Прежде всего по той чисто формальной причине, что странствующие подмастерья являются самыми подходящими миссионерами любой общинной религии масс Невероятно быстрое – за несколько десятилетий – распространение христианства на громадной территории от Востока до Запада иллюстрирует это наилучшим образом. Для современного пролетариата в той мере, в какой он вообще занимает какую-либо особую позицию по отношению к религии, характерно, как и для широких слоев подлинно современной буржуазии, равнодушие к религии или полное ее отрицание. Зависимость от собственной работы вытесняется или дополняется здесь сознанием зависимости от чисто социальных констелляций, от экономической конъюнктуры и гарантированного законом соотношения сил Напротив, мысль о возможном влиянии космических, метеорологических или каких-либо иных сил, допускающих магическое или провиденциальное толкование, исключена, как прекрасно показал Зомбарт. Пролетарский рационализм, как и рационализм достигшей своего могущества крупной буржуазии, спутником которой является пролетариат, сам по себе далек от религиозности, во всяком случае от создания религии. Религию здесь обычно заменяют иные идеологические суррогаты. Правда, низшие слои пролетариата, наиболее подверженные влиянию экономических колебаний, которым меньше всего доступны рациональные концепции, а также близкие к пролетариату, постоянно испытывающие нужду и опасающиеся пролетаризации слои мелкой буржуазии легко могут стать объектом религиозной миссии, но только религиозной миссии ярко выраженного магического оттенка или, когда магия искоренена, такой религиозности, которая может служить суррогатом магически-оргиастического культа (таковы, например, сотериологические оргии методистского типа, учреждаемые Армией спасения). 153

Без сомнения, на этой почве значительно легче возникают эмоциональные элементы религиозной этики, нежели рациональные, и вряд ли здесь может появиться этическая религия. Специфическая «классовая» религия лишенных привилегий слоев существует лишь в ограниченном смысле. На вопросе, в какой степени религия может обосновать содержание «социально-политических требований» в качестве угодных. Богу, нам надлежит кратко остановиться при рассмотрении этики и «естественного» права161. Что касается характера религии как таковой, то само собой разумеется, что потребность в «спасении» в широком смысле этого слова присуща, как мы увидим ниже, обездоленным классам, тогда как представителям «сытых», привилегированных классов, во всяком случае военным, бюрократам и плутократии, эта идея чужда. Возникнуть религия спасения, безусловно, может и в социально-привилегированных слоях Харизма пророка не зависит обычно от принадлежности к тому или иному сословию, она даже требует хотя бы минимальной интеллектуальной культуры. Об этом свидетельствуют в достаточной степени специфические пророчества интеллектуалов. Однако религия спасения, как правило, меняет свой характер, как только она переходит в среду, где интеллектуальность специально и профессионально не культивируется, и меняет его еще радикальнее, когда распространяется в тех слоях, для которых интеллектуальность экономически и социально недоступна. Одну черту этого изменения – продукт неизбежного приспособления к потребностям масс – можно определить в общей форме следующим образом появление личного спасителя, Бога или Богочеловека, обладающего благодатью, и религиозное отношение к нему – как условие спасения. Мы уже видели, что одной формой адаптации к потребностям масс было преобразование культовой религии в чистое колдовство. Вера в спасителя является второй типичной формой такой адаптации, которая, конечно, связана с чисто магическим преобразованием рядом самых разнообразных переходов. Чем ниже мы спускаемся по ступеням социальной иерархии, тем более радикальные формы принимает, однажды возникнув, потребность в спасителе Вишнуистская162 секта Kharba Bajads наиболее серьезно ставившая вопрос об устранении каст, что теоретически свойственно всем религиям спасения, и установившая, например, хоть ограниченную совместную трапезу ее членов – не только культовую, но и в частной жизни, – именно поэтому и является сектой мелкого люда с религией спасения она сочетает культ своего родового гуру, доводя этот культ до его крайнего выражения Близкие явления можно наблюдать в других религиях последователи или приверженцы которых относятся к низшим социальным слоям. При восприятии религии 154

спасения массами почти всегда возникает или получает большое значение личность спасителя. Замена идеала Будды, т е интеллектуального спасения посредством погружения в нирвану163, идеалом бодхисатвы164, остающегося на земле спасителя, отказывающегося от нирваны ради спасения людей, спасение благодаря вочеловечению Бога в индуистских народных религиях, прежде всего в вишнуизме, победа этой сотериологии с ее магической сакраментальной благодатью как над изысканной атеистической верой буддистов в спасение, так и над древним, связанным с ведийской образованностью ритуализмом, – все это явления, которые в различных формах встречаются и в других религиях. Повсюду находит свое выражение религиозная потребность мелких и средних городских слоев в эмоциональной, связанной с внутренними переживаниями назидательной легенде, а не в мифах о героях. Эта потребность соответствует представлениям об умиротворении и особом значении домашней, семейной жизни, противостоящей жизни господствующих слоев. Возникновение проникновенной религиозности «бхакти»165 во всех индийских культах, создание образа бодхисатвы, культа Кришны, популярность назидательных мифов о младенце Дионисе, об Осирисе, младенце Христе и многие другие родственные им верования – все это относится к бюргерскому преобразованию религии путем придания ей жанровых черт. Возникновение бюргерства как силы, влияющей на характер верования, и воздействие нищенствующих орденов привели также к вытеснению изысканного изображения богородицы в искусстве Никколо Пизано166 жанровыми картинами из жизни Святого семейства, создаваемыми его сыном, характерно, что младенец Кришна является в Индии любимцем народных культов. Сотериологический миф и его вочеловеченныи Бог или ставший Богом спаситель являются, подобно магии, концепцией специфически народной и поэтому спонтанно возникающей в самых различных местах, тогда как безличный, возвышающийся над богами этический порядок космоса и спасение, основанное на личном примере, напротив, – интеллектуальная идея, специфически ненародная, адекватная этическому рациональному светскому образованию. То же относится к представлению о надмирном Боге. Все религии и религиозные этики, за исключением иудаизма и протестантизма, вынуждены были адаптируясь к требованиям масс, восстановить культ святых, героев или богов, связанных с определенными функциями. Конфуцианство допускает этот культ в образе даосского пантеона, популяризированный буддизм терпит богов стран, в которые он проник, в качестве подчиненных. Будде объектов культа, ислам и католицизм должны были признать местных богов, богов определенной деятельности 155

и определенных профессий, которым, собственно, и поклоняются массы в их повседневной жизни. Религиозности низших слоев в отличие от аристократического культа военной знати свойственно предоставление равных прав женщинам Различная степень допуска женщин к отправлению религиозных культов, их более или менее активное или пассивное участие в них или полное исключение повсюду зависят от степени мирной настроенности или милитаризации данного общества (в прошлом или настоящем). При этом, конечно, существование священно служительниц, прорицательниц или колдуний, короче говоря, почитание отдельных женщин, обладающих, по общему мнению, сверхъестественной силой или харизмой, не играет никакой роли в вопросе о равенстве женщин при отправлении культа Наоборот, принципиальное равенство в отношении к божеству, как в христианстве и иудаизме, менее последовательно в исламе и официальном буддизме, может существовать одновременно с монополией на функции священнослужителей и с правом на чин, получивших специальную подготовку и обладающих, по общему признанию, соответствующей квалификацией, как это и происходит в упомянутых религиях. Большая восприимчивость женщин к любому религиозному пророчеству, если только оно не носит ярко выраженного военного или политического характера, отчетливо отражается в непринужденном, свободном отношении к женщинам почти всех пророков – Будды, Христа и Пифагора. Однако это отношение женщин к пророчеству обычно проявляется только на ранней стадии образования общины, когда в первую очередь ценится духовная харизма как признак специфической религиозной возвышенности Вслед за тем в повседневной жизни общины с ее регламентацией отношений наступает реакция, и духовность женщин в религиозных вопросах начинают воспринимать как проявление неспособности следовать установленному порядку и болезненности. Это обнаруживается уже у апостола Павла А уж всякое военно-политическое пророчество, например ислам, вообще обращено только к мужчинам. Культ воинского духа часто прямо связан с использованием и подлинным разграблением хозяйства женщин (при периодических явлениях божественного героя) мужчинами, принадлежащими к дому воинов, типа некоего казино или клуба. Повсюду, где господствует или когда-либо господствовало аскетическое воспитание воинов с присущим ему представлением о «новом рождении» героя, считается, что женщина лишена высшей героической души, тем самым она деклассирована в религиозном смысле. Это характерно для большинства аристократических или милитаристских культовых сообществ. Женщины полностью 156

исключены из официального китайского, а также римского и брахманского культов; интеллектуальной религии буддизма также чужд феминизм. Еще во времена Меровингов167 на церковных синодах высказывалось сомнение в равноценности женской души. В отличие от этого, специфические культы индуизма, часть буддийско-даосских сект в Китае, а на Западе прежде всего раннее христианство и позже боговдохновенные и пацифистские секты в Восточной и Западной Европе были в значительной степени обязаны успехом своей пропаганды тому обстоятельству, что они привлекали женщин, предоставляя им равные с мужчинами права. В Греции культ Диониса на его ранней стадии был связан с неслыханной там ранее свободой от всех условностей участвовавших в оргиях женщин; однако чем дальше, тем больше эта свобода искусственно и по характеру своих церемоний стилизовалась и регламентировалась и в связи с этим ограничивалась процессиями и отдельными другими праздничными актами различных культов, а затем постепенно потеряла всякое практическое значение. Серьезное преимущество христианства в кругах мелкого бюргерства перед своим основным соперником, религией Митры, объяснялось тем, что оно, в отличие от этой религии, культ которой носил чисто мужской характер, не исключало женщин. В период общего мира сторонники религии Митры вынуждены были искать для женщин какой-либо замены в форме других мистерий, например мистерий Кибелы168, что сразу же привело к уничтожению единства и универсальности религиозного сообщества даже внутри отдельных семей, – также в отличие от христианства. То же, если не в принципе, то по своим результатам, происходило и во всех подлинно интеллектуальных культах – гностиков, манихеев и им подобных. Отнюдь не все религии, требующие «любви к брату и врагу своему», сложились под влиянием женщин или носят феминистский характер, это, например, ни в коем случае не относится к этическому принципу индуистской религии – к ахимсе. Влияние женщин обычно сказывается только в усилении эмоциональных, истерических аспектов религиозности. Так происходит в Индии. Однако нельзя, конечно, не признать, что, поскольку в религиях спасения прославляются немилитаристские и антимилитаристские добродетели, это должно быть близко настроению женщин и угнетенных слоев. Особое значение религии спасения для не имеющих политических и социальных привилегий слоев, в отличие от слоев привилегированных, можно определить и рядом более общих положений. При рассмотрении «сословий» и «классов» нам еще предстоит говорить о том, что чувство собственного достоинства высших привилегированных слоев (не священства), в первую очередь знати, их «аристократичность» покоится, и по 157

самой своей природе только и может покоиться, на сознании «совершенства» их образа жизни как выражения качества их «бытия» внутренне завершенного и не выходящего за свои пределы. Напротив, чувство собственного достоинства непривилегированных классов всегда основано на данном им «обетовании», которое связано с порученной им «функцией», «миссией», «призванием». То, чем они не могут «быть», они заменяют достоинством того, чем они когда-нибудь будут, к чему они «призваны» в будущей жизни на земле или в мире ином или (и обычно одновременно) тем, что они провиденциально «значат» и «совершают». Жажда достоинства, не данного им в этом мире, создает концепцию, из которой выводится рационалистическая идея «провидения», значимости перед божественной властью с ее иным, чем в мире людей, установлением рангов. Повернутое вовне в своем отношении к другим социальным слоям внутреннее ощущение создает еще ряд характерных противоречий, которые показывают, что религии должны «давать» различным социальным слоям Потребность в спасении всегда называется «нуждой», и социальная или экономическая приниженность, естественно, является хотя и не единственным, но весьма вероятным источником ее возникновения. Привилегированные в социальном и экономическом отношении слои вряд ли испытывают при прочих равных условиях подобную потребность. Для них роль религии состоит в том, чтобы «легитимизировать» их образ жизни и положение в обществе. Это весьма распространенное явление коренится в общей психологической установке. Из повседневного опыта нам хорошо известна потребность в душевном комфорте, в легитимизации счастья счастливый человек в своих отношениях с менее счастливым не удовлетворяется самым фактом своего счастья, но хочет еще обладать «правом» на него, а следовательно сознанием, что он, в отличие от менее счастливого, это счастье «заслужил» (тогда как тот, вероятно, так или иначе «заслужил» свое несчастье). При этом речь может идти о политическом успехе, о различиях в экономическом положении, о здоровье, удаче в соперничестве в сфере сексуальных отношений или о чем угодно. Именно такой внутренней «легитимизации» требуют от религии представители привилегированных слоев, если они вообще что-либо от нее требуют Конечно, не все привилегированные слои ощущают эту потребность в равной мере. Для героев-воинов боги – существа, которым не чужда зависть. Солон разделяет с древнеиудейскими мудрецами мнение об опасности, связанной с высоким положением169. Герой утверждает свое необычное положение завоеванное без помощи богов, часто вопреки их желанию и власти. Это характерно для эпоса Гомера и части 158

древнеиндийскогно эпоса и полностью противоречит характеру бюрократической этики китайских хроник, как и хроник иудейских священнослужителей, где значительно сильнее выражено представление о «легитимности» счастья в качестве награды за угодные Богу добродетели. С другой стороны, повсюду распространена уверенность в том, что несчастье связано с гневом или завистью демонов или богов. Почти в любой народной религии – в древнеиудеиской особенно, но также например, и в современной китайской – физические недостатки рассматриваются как указание на то, что данный человек или его предки (это свойственно иудаизму) совершили грех магический или нравственный, и человек, физически неполноценный или вообще преследуемый ударами судьбы, будучи отмечен Божьим гневом, не может участвовать в общих жертвоприношениях, предстать перед Богом в кругу счастливых и, следовательно, угодных Богу людей, точно так же почти в каждой этической религии привилегированных слоев и служащего им священства социальное положение индивида считается в какой-то мере заслуженным с религиозной точки зрения, меняются только формы легитимизации успеха. Соответственно иным является положение низших слоев. Их специфическая потребность – избавление от страдании. Не всегда они ощущают эту потребность в форме религии, не испытывает ее, например, в такой форме современный пролетариат. Потребность в спасении, там, где она существует, может вести различными путями. Прежде всего она может сочетаться с надеждой на справедливое «воздаяние», воздаяние за свои добрые дела и за несправедливость других. Поэтому самым распространенным видом массовой веры на всем земном шаре является наряду с магией связанное с ней довольно «расчетливое» ожидание воздаяния и надежда на него если пророчества в своей исконной форме отвергали во всяком случае механические проявления этой веры в воздаяние, то по мере того, как они все более популяризировались и принимали обыденный характер, происходило их преобразование в этом направлении. Тип и степень надежды на воздаяние и спасение различны в зависимости от ожиданий, сложившихся на основе религиозных обетовании, особенно если эти ожидания проецируются из земной жизни индивида в потустороннее будущее. Особенно ярким примером значения подобных обетовании служит вера иудеев (времени вавилонского пленения и после него). После вавилонского пленения фактически, а после разрушения храма и формально иудеи стали «народом-парием»170 в определенном смысле, который будет пояснен ниже. (От особого положения индийской «касты париев» положение иудеев так же отличается, как, например, понятие 159

«юстиция кади» от действительных принципов юрисдикции кади171). Иудеи образовали замкнутое наследственное сообщество, лишенное политической организации, наблюдающее ограничения в совместных трапезах и бракосочетаниях, первоначально основанное на магических предписаниях, ритуальных правилах и табу, это сообщество было лишено социальных и политических привилегий и занимало особое положение в экономике. К иудеям относительно близки низшие профессионально специализированные индийские касты с их установленным табуированием, обособлением и наследственными религиозными правилами образа жизни, поскольку и они связывают со своим положением надежды на спасение. Тех и других характеризует одинаковое воздействие религии пария она заставляет их тем теснее объединяться и тем больше связывает их с особым положением, чем тяжелее положение народа и чем сильнее надежда на спасение, обусловленная выполнением требуемых Богом религиозных правил. Как уже было указано, именно низшие касты особенно тщательно выполняют кастовые предписания, видя в них условие более благоприятного перерождения. Связь между Яхве и его народом становилась тем неразрывнее, чем больше иудеи несли на себе бремя презрения и преследований Именно поэтому все попытки насильственного массового обращения иудеев в христианство, что дало бы им привилегии господствующего слоя, были безрезультатны, в отличие, например, от христиан на Востоке которые в правление Омейядов172 в таком количестве переходили в привилегированную религию – в ислам что властям пришлось затруднить этот переход, исходя из экономических интересов привилегированных слоев. Единственным средством спасения как для индийских париев, так и для иудеев, было выполнение специальных религиозных заветов, данных народу-парию, заветов, от соблюдения которых никто не может уйти, не опасаясь действия злых сил и не подвергая опасности свои шансы на будущее или судьбу своих потомков. Различие между религиозностью иудеев и религиозностью индийской касты проистекает из характера надежды на спасение Индиец ждет от выполнения им религиозных предписаний улучшения своих шансов в процессе перерождения, т. е. перехода его души после переселения в более высокую касту. Иудей же надеется на то, что его потомки войдут в Царство Мессии, в результате чего все это сообщество перестанет быть народом-парием и займет господствующее положение в мире. Ибо своим обещанием что все народы земли будут занимать у иудеев, а они ни у кого, Яхве173 имел в виду, конечно, не мелкого ростовщика из гетто но типичных для античности могущественных горожан, должниками которых являются жители подчиненных им деревень и 160

селении. Индиец трудится для некоего будущего существа, связанного с ним только с точки зрения учения о переселении душ для будущего воплощения его души, тогда как иудей – для своих потомков в анимистически воспринятой связи с которым и состоит его «земное бессмертие». Однако в отличие от индийца, для которого деление общества на касты и место его касты остаются навек неизменными и который стремится улучшить будущую судьбу своей души именно внутри этого деления на ранги, иудей ждет личного спасения от полного крушения существующего социального порядка и преобразования его на благо своего народа. Ведь народ его призван и избран Богом не для существования в качестве пария, а для завоевания могущества и престижа. Поэтому в религии спасения иудеев большое значение обретает элемент обиды и гнева, полностью отсутствующий в анимистической кастовой религиозности Как впервые заметил Ницше174, он присущ религиозной этике непривилегированных слоев, представители которых в полном противоречии с учением древних утешаются тем, что неравное распределение земных благ вызвано греховностью и несправедливостью благоденствующих а это рано или поздно должно навлечь на них Божью кару. В этой теодицее мораль служит средством легитимизации сознательной или неосознанной жажды мести, что прежде всего связано с «религией воздаяния». Там, где существует представление о религиозном воздаянии, именно страдание как таковое, поскольку оно порождает надежду на воздаяние способно принять оттенок чего-то самого по себе ценного в религиозном отношении. Эту настроенность могут усиливать определенные аскетические учения, с одной стороны специфически невротическая предрасположенность – с другой Религия страдания обретает свой особый характер лишь при вполне определенных предпосылках (так, например она отсутствует у индуистов и буддистов). Ибо там считается, что страдание заслужено самим индивидом. Иное у иудеев Религиозное чувство, выраженное в псалмах, преисполнено жаждой мести, то же обнаруживается в переработанных священнослужителями древних израильских верованиях. В большинстве псалмов отчетливо проступает нравственное умиротворение от сознания неизбежности воздаяния и легитимизации открытой или с трудом сдерживаемой жажды мести пусть даже соответствующие места являются интерполяцией в древние свободные от этого чувства тексты. Это выражается либо в обращении к Богу с напоминанием о том, что иудейский народ следует его заветам и тем не менее несчастен тогда как язычники горды и счастливы в своем безбожии и поэтому смеются над обещаниями Бога и не верят в его могущество либо принимает форму смиренного признания 161

собственной греховности и просьбы, чтобы Бог наконец забыл о своем гневе и вернул милость народу, который ведь является единственным его народом. В обоих случаях в основе лежит надежда на то, что месть умиротворенного наконец Бога с удвоенной силой обрушится на безбожных врагов и превратит их когда-нибудь в подножье народа Израиля (что ожидало врагов -хананеев по концепции священнослужителей), если Израиль не вызовет гнев Божий своим непослушанием и тем самым не заслужит своего унижения и подчинения язычникам. Даже если некоторые из этих псалмов отражают как полагают современные комментаторы, личное возмущение против преследовании Александра Янная175, то характерна подборка и сохранение их, к тому же другие псалмы со всей очевидностью отражают положение иудеев в качестве народа-пария. Ни в одной религии мира нет единого Бога с такой неслыханной жаждой мести как та которой преисполнен Яхве, об исторической достоверности данных в переработках, сделанных священнослужителями, можно судить едва ли не с полным основанием по тому факту, что такое событие, как, например битва при Мегиддо176 не соответствует этой теодицее воздаяния и мести Иудейская религия стала религией воздаяния требуемой Богом добродетели следуют в надежде на воздаяние И оно носит прежде всего коллективный характер, возвышен будет народ в целом и лишь таким образом обретет свое достоинство отдельный человек. Наряду с этим и в связи с ним с давних пор существует, конечно, и теодицея отдельной человеческой судьбы, проблематика которой находит свое выражение в Книге Иова177, совершенно иной по своему характеру и созданной другими слоями общества. В этой Книге с ее отказом от решения упомянутой проблемы и подчинения человека абсолютной власти Бога предвосхищается пуританская идея о предопределении, которая должна была бы здесь возникнуть если бы к упомянутой идее присоединился пафос вечных адских мук. Однако этот пафос не возник и Книга Иова в том значении, которое ей придавал ее автор осталась как известно, почти непонятой, настолько непоколебима была в иудейской религии вера в коллективное воздаяние. Надежда на возмездие, неразрывно связанная в сознании благочестивого иудея с нравственной стороной закона (ею проникнуты все священные книги времени вавилонского пленения и последующего периода), сознательно или бессознательно в течение двух с половиной тысячелетии поддерживалась в народе, твердо соблюдавшем освященное религией обособление от остального мира и хранящем веру в обещанное Богом посюстороннее могущество, однако, поскольку Мессия не являлся эта надежда все время ослабевала в сознании интеллектуалов и вытеснялась значением 162