Текст книги "Dоwnшифтер"

Автор книги: Макс Нарышкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

Глава 27

Когда я делал последнюю затяжку, которую мне так и хочется назвать «крайней», а не последней, у пристройки зашуршали колеса. Мое предсказание начало сбываться. Если это не инспекция из роно, конечно, приехавшая выяснить, почему начинающий педагог Бережной позволяет себе пропускать уроки…

Дверь распахнулась, и на пороге возник Витя. Ни слова не говоря, получив команду, видимо, заранее, он прыгнул в мою сторону с явным намерением пробить историку пяткой грудину. Ожидавший нечто подобное, я свалился со стула в сторону и оказался у стены. И в этот момент в ухо мне врезали. Я почему-то сразу вспомнил Костомарова. Не давая мне опомниться, головорез Бронислава всадил мне в живот ногу, и я повис на ней, как на заборе. Когда на спину опустились его руки, я оказался на полу в совершенно недееспособном состоянии. По компании ходили слухи, что Бронислав нанял этого костолома, перекупив его у Киркорова. Все это, конечно, враки, но легче от этого мне не становилось. Обдувая тяжелым дыханием пыльный пол, я краем глаза заметил, что в помещении появился третий персонаж.

– Бронь, это ты, – не глядя в сторону двери, проскрежетал я. Во рту стоял противный привкус меди, грудь болела, в общем, было нехорошо.

– Артур, Артур… – услышал я его скорбный голос. – Что ж ты делаешь, Артур?

Раздался скрип – это усаживался на мой стул президент компании, производящей каши.

– Как же так получилось, Артур?

Поднявшись под полным контролем бесчувственного Вити, я нащупал рукой стену и выпрямился. Бронислав был верен себе: дорогой костюм от Бриони, розовая сорочка, идеально вычищенные туфли. Он смотрелся в моей хибаре, как заглянувший узнать, как там живется на нынешнюю пенсию ветеранам войны, Греф. Разве что чуть пошире телом и лицом министра экономического развития был этот визитер. Сплюнув на пол, я помял грудь.

– Начнем сначала или покойный Гома уже все объяснил? – поинтересовался он.

– Не надо сначала. Ты приехал, чтобы получить обратно четыре с половиной миллиона долларов, которые я якобы присвоил во время прощания. Ханыге и Лютику я уже все объяснил. Гоме объяснил. Сейчас тебя убеждать?

– Не надо меня убеждать, Артур. – Бронислав посмотрел на свои полированные ногти. Кажется, ему самому был неприятен этот разговор. – Надо просто отдать деньги. И давай не будем больше дискутировать на эту тему! В банке – твои реквизиты! Ты перевел мои бабки со счета компании и исчез! Строишь из себя бродягу, мать твою!.. Отступник хренов! Где деньги?!

Я развел руками. Человек приехал с твердыми убеждениями. Зачем пытаться его переубеждать? И к чему мне что-то объяснять, если я не знаю за собой ничего?

Подумав, он посмотрел в сторону Вити и даже не в лицо ему посмотрел, а куда-то в колени. И я тотчас увидел в руках последнего хищно сверкнувшее лезвие.

– Где девушка, Бронислав?

– В машине, – равнодушно, не глядя на меня, сказал он.

– Приведи ее сюда.

– И твоя память просветлеет?

– Посмотрим…

Подумав, стоит ли ему идти к машине или направить для этого мероприятия Витю, Броня решил-таки пойти сам. Кажется, какое-то время ему было удобнее находиться наедине с девушкой, чем со мной.

Пока его не было, Витя решил развлечь меня разговором:

– Убью, сука.

Я поджал губы, нахмурил брови и покачал головой. Он даже побледнел от ярости. Он не имеет ко мне ничего личного, но, едва прозвучит команда, будет резать меня без пощады. То же самое испытывают собровцы РУБОП, задерживая даже не подозреваемого, а подозреваемого в подозрении в совершении преступления. Они впятером будут забивать несопротивляющегося человека до полусмерти, полагая, что приносят тем пользу обществу.

Дверь снова распахнулась, и в хибару не без чужой помощи влетела Лида.

– Артур!..

Я схватил ее и прижал к гудящей от побоев груди.

– Все будет хорошо, милая…

– Как насчет быстрого подписания контракта без церемоний, вице-президент? – предложил мой бывший босс. – Я отдаю тебе подружку, ты мгновенно возвращаешь мне бабки. Кажется, все справедливо.

– Даже при условии, что я не брал у тебя денег?

– Я устал базарить. – Бронислав поморщился. – Брал, не брал… Кто тебе теперь поверит, парень? Ты предал всех и свалил с чужим добром. Пусть не брал! Будем считать, что сейчас происходит ограбление, мать твою!.. Ты отдашь мне документы на квартиру, дом, счет и акции. Я подсчитал: это как раз на ту сумму, о которой идет речь.

– Если не отдам?

Лицо Бронислава побагровело.

– Артур, я на одни билеты потратил уже больше двухсот тысяч. Так что не гневи меня, будь умным мальчиком.

– Откуда я знаю, что ты нас потом не прикончишь?

– Витя, отрежь ему палец…

Витя, наверное, так бы и сделал, если бы не случилось то, чего я долго ждал. Дверь откинулась, в хибарку ворвался пахнущий грозой воздух, и на пороге, роняя все вокруг себя, появился Костомаров.

– Игорь!.. – не помня себя от радости, взвизгнула, немало между тем удивившись, Лида.

Я заметил, как напряглось лицо Бронислава и как посмотрел на него его безмозглый телохранитель. Момент истины настал…

– Забавная ситуация, – отметил Бронислав, присаживаясь.

– Что же ты не прикончишь их, брат Костомаров? – спросил я, почесав ноющее ухо.

Лида посмотрела на меня. На Костомарова. На Бронислава.

Доктор опустил ружье и оперся на него, как Зебулон Стумп в романе Майна Рида.

– Что происходит?.. – прошептала Лида, бледнея так стремительно, что я стал волноваться.

– Собрались все участники кровавой драмы, – бросил я, пытаясь найти в глазах доктора если не раскаяние, то хотя бы какую-то неловкость. Мне было страшно – я не находил ничего подобного.

– После смерти своего отца ты, Лида, поклялась, наверное, найти его убийцу. Тебе не нужно далеко ходить. Он перед тобой, – сказав это, я указал рукой на Костомарова, которого она, конечно, хорошо видела и без этого.

Доктор зримо заволновался. Такой вариант его не устраивал. Он ожидал увидеть панику, изумление на моем лице, вместо этого я был спокоен и убедителен.

– Я расскажу тебе, Лида, как все было. Приехав в ваш город, я познакомился сразу с несколькими людьми. Первым из них был Костомаров, главврач вашей больницы. Ввиду телесной и духовной расслабленности я поведал ему историю о спрятанных в лесу деньгах. И он тут же посоветовал мне подарить их церкви. Я плохо разбираюсь, где православная церковь, а в какой поселился дьявол, поэтому отнес в ту, на которой были кресты. Когда я вынимал часть денег из тайника в лесу, за мной следил доктор. Ему давно хочется в Москву, и он убил бы меня прямо в лесу, но он слышал от меня об оставленной и не нужной мне квартире, акциях, доме… Ему хотелось всего. Он столько мучился в этой глухомани в резиновых сапогах, что одна только мысль переехать в Москву выметала из его сознания любые моральные принципы. Какие здесь могут быть принципы, в этом захолустье?..

– Я все-таки послушаю, – сказал Броня, посмотрел на часы и уселся на стол, свесив ноги.

– Восемьсот тысяч он тотчас присвоил, а за теми тремястами, которые я подарил храму на Осенней, ему пришлось идти ночью. Убив человека в рясе, он завладел и тремястами. Но, поскольку он не знал, сколько денег я прихватил из тайника, и поскольку ему было известно, что я посетил ясновидящую Евдокию, он пришел и к ней. Тот же разрез – от уха до уха. Бедная старушка, предупреждая меня о встрече с опасным человеком, она, верно, обезумела, когда увидела его на пороге… Но потом ситуация изменилась. Люди, посланные Брониславом и приехавшие со мной на одном поезде и также следившие за мной, посчитали возможным выйти на врача и предложить ему удобную сделку. Он помогает раскрутить меня на имущество, а те ему платят некую сумму. Тонкостей я, конечно, не знаю… Милый доктор понимает, что часть целого куда как лучше, чем ничего; кроме того, у него есть один миллион и сто тысяч, и он соглашается сотрудничать с бандой Бронислава. Да и некуда ему теперь деваться: отказ тотчас послужит основанием для Бронислава шепнуть местным сыскарям, кто в городке режет людей, аки скот. Цель предприятия – выяснить, где я храню документы на свое имущество. Игра свеч стоит, поскольку Бронислав посчитал правильно – все мое состояние оценивается около четырех с половиной миллионов долларов.

Лида, округлив глаза, смотрела на меня и часто дышала.

– Размер суммы навеял на Бронислава идею о похищении мною предоплаты питерской компании, и он даже самого себя убедил в том, что это я опустошил счет. Доказательством тому, что Брониславу нужно именно мое имущество, а не деньги, является предложение, которое я слышу постоянно: «Отдай имущество». В том положении, в котором я нахожусь вот уже неделю, у меня грех не попросить и имущество, и четыре с половиной миллиона, верно? Однако почему-то всегда речь идет о моей квартире и доме… Начинается поиск, поскольку к тому времени я уже малость поумнел и мыслями своими, как прежде, не сорю. Моя хибара пуста. Но не могу же я носить документы в заднице! – и, отправив меня в пустующий дом доктора, компания отправляется к священнику Александру… К твоему отцу, Лида. Это единственное место, где я могу хранить столь важные для меня документы…

Вцепившись в мой рукав и не понимая, что причиняет мне боль, тревожа рану, девушка устремила взгляд в сторону Костомарова.

– Ночью за домом шла слежка. Банда не хотела, чтобы я случайно заглянул в церковь и увидел то, что там происходит… – Пока я говорил, думал, что буду говорить, когда подойду к этой части рассказа. Дальше речь должна идти о событиях в храме, и я не был уверен, что смогу говорить свободно в присутствии Лиды. – В это время девушка была в больнице. Я увидел ее в окне палаты и направился в церковь, потому что к тому времени, как ни глупо это звучит… во всех своих бедах подозревал отца Александра. У меня были на то особые причины… Лида и Костомаров знают какие…

Помолчав, я посмотрел на Бронислава.

– Дальше, – попросил он, посмотрев на платиновые «Патек Филипп».

– А дальше ничего особенного. Гома и майор убывают в дом, надеясь найти меня там спящим, а Костомаров остается охранять священника с ружьем в руках. Если бы я пришел на четверть часа раньше или получасом позже, участь моя была бы решена. Но я пришел вовремя. Узнав меня, отец Александр замычал, и я от шока едва сообразил, что у него заклеен рот. Я снял пластырь, и в этот момент прозвучал выстрел…

Усмехнувшись, я покосился на бледного, как саван, доктора.

– Отдаю тебе должное, брат Костомаров. У тебя хватило мужества догадаться сунуть в бюро священника триста тысяч, что ты носил с собой. Милиции не нужно было долго ломать голову над тем, кто прикончил попа на Осенней и старуху Евдокию. Почерк один и тот же: разрез на шее никуда не спрячешь, а главная улика – деньги – у отца Александра. Когда потом найдут меня, все должно выглядеть, словно свихнувшийся москвич убил подельника, после чего застрелился сам. Представляю, как тебе осточертела эта глубинка, если в голове твоей, Костомаров, бродят такие планы…

– Как ты догадался? – донесся до меня его хриплый голос.

– История с пленением Костомарова выглядела красиво, – похвалил я. – Мне даже сначала пришлось поверить. Особенно эффектно выглядел удар по простреленной ноге майора. Его сообразительности тоже нужно отдать должное. Но чему удивляться, ведь у них за руководителя настоящий маэстро…

– Как ты догадался? – уже требовательно прогрохотал доктор.

– Спроси у своего духовного наставника. Я не об отце Александре, я о Брониславе. Спроси его, верил ли я кому на слово и не перепроверял ли все по десять раз?

Никто не спросил, поэтому никто не ответил, и я продолжал:

– Когда осматривал у дома джип, я дал тебе в руки ружье и в ответ услышал приблизительно следующее: «Я никогда не держал ничего подобного в руках, возьми: я боюсь, оно выстрелит». В тот момент я это просто запомнил, потому что запоминаю все – такая у меня привычка, и не было бы ее, вряд ли я был бы вице-президентом компании, торгующей кашей для дебилов… В больнице, когда медсестра вела меня к тебе, переживающему по случаю исчезновения Лиды, я остановился у единственного в больнице телефона и спросил, кто такая Таня. И мне ответила девочка по имени Галя, что среди персонала Тань нет. Кроме того, она сидит на аппарате вот уже два часа, и звонок от доктора Костомарова не поступал ни разу. А ведь именно Таню ты просил подготовить Лиду к выписке, когда звонил по телефону из квартиры. Куда же ты тогда звонил, если звонил не в больницу, подумал я…

Костомаров пожевал губами.

– А в доме я спросил о патронах, и ты, никогда ранее не державший в руках ружья, продемонстрировал неплохие навыки в военном деле. Слишком много противоречий для одного деревенского философа.

Бронислав расхохотался:

– А он тебе еще один сюрприз приготовил!

– С ножкой от стула и иконой? – Я покривился. – Костомаров, ты собираешься подкинуть их в мою халупу? Неумно. Зачем бы я притащил сюда ножку от стула? У меня не все в порядке с головой? Но зато, когда менты найдут одежду Костомарова, запачканную кровью покойников… – я торжествующе посмотрел на доктора, – вот это будет сюрприз.

– Вот, значит, кто уволок пакет…

– А ты думал, барабашка? – Отвернувшись от не нужного мне теперь костоправа, я переключился на Броню: – Я отдам тебе все. Мне все одно это ни к чему теперь. Но дай гарантии.

Он задумался.

– Если я поклянусь тебе здоровьем матери, отца и детей, что не стану тебя убивать, ты мне поверишь?

– Нет конечно.

– А какая клятва тебе покажется убедительной?

– Вот здесь, в присутствии этого косоголового, – я показал на Витю, – поклянись своей задницей.

– То есть задница моя для тебя имеет больший вес, чем здоровье всех моих родных?

– Скажи: «Чтоб меня трахнули, если я тебя убью!»

– Артур, ты идиот?

– Напротив, я заглядываю в будущее ясным взглядом.

Бронислав разочарованно покачал головой и сказал то, о чем я его просил.

– А теперь, – он нахмурился, – если ты не отдашь мне документы, я сниму твою голову и украшу ею местный сельсовет.

– Чтоб ты сдох, Бронислав, – равнодушно проклял я его, шагнул к плакату Ферджи и сорвал его со стены. Перевернув его тыльной стороной, бросил на пол перед собой. Там, приклеенные скотчем, в прозрачном файле находились документы на квартиру и реквизиты моего банка с расчетным счетом.

– Твою мать, – прохрипел Витя. – Эту контору проверяли трижды!

Бронислав, порозовев от волнения, слюнявил пальцы и проверял свидетельство о регистрации, план помещения и все остальное, что давало ему право присвоить мою квартиру на Кутузовском. Я не сомневаюсь: он сейчас заберет мой паспорт, чтобы там, в Москве, найти похожего человека и привести его в учреждение юстиции. Счет он осмотрел мельком. Реквизиты он осмотрел походя. Тут будет та же история, что и с квартирой.

Вставив в глаз окуляр часовщика, он осмотрел печати на свидетельстве о регистрации и типографский отпечаток бланка. Не сомневаюсь, что результатом он остался доволен.

– Подлинные документы-то! – он радостно потряс ими в воздухе. – Подлинькие, документы-то, говорю!

Смотреть на него без отвращения было нельзя. Самое ужасное заключалось в том, что я шесть лет работал с этим человеком, слушая враки про дом в Серебряном, про Ханыгу с Лютиком, про скотство президента, и воспринимал это именно так, как оценивал, – как враки. Видимо, последние два года я был чересчур погружен в себя и в неприязнь к окружающему меня миру, если, даже выбравшись из круга доверия, продолжал уважать эту мразь и почитать за равного. Не сомневаюсь, в Москве у него есть люди, способные по паспорту и с принесшим его человеком осуществить любые сделки с недвижимостью. Особенно если Бронислав представит убедительные доказательства того, что настоящий хозяин качать права никогда не явится.

– Паспорт, Артур.

– Конечно, сукин сын. – И я швырнул на пол основной документ гражданина РФ.

Я хотел, чтобы он сам его поднял, но Витя оказался на высоте. Метнувшись хорьком, он схватил паспорт с пола и протянул хозяину. Наблюдать за этим было неприятно, а на душе пировала погань.

– Что ж, Артур, мое слово – закон. Я не стану тебя убивать. Не будет этого делать и Виктор. Но вот доктор имеет к тебе какие-то претензии, и я к этому не имею никакого отношения. Согласись, что общего у меня может быть с деревенским лепилой? Ваши дела – это ваши дела, а я свое слово сдержал. Живи. – И, соскочив со стола, он направился к выходу.

– Ты обещал, – напомнил я.

– И я сдержал обещание. – Он повернул ко мне лицо – по нему ходили пятна. Мерзавец уже сейчас понимал, что разговаривает с трупом.

Я посмотрел на Костомарова. Взгляд его был холоден, а руки уже не дрожали. Привычно удерживая ружье, он поднял его сразу, едва Броня направился к выходу.

– Бронислав! – окликнул я его.

– Ну?

– Пожалеешь…

Он махнул рукой и продолжил путь. Операция окончена. Он меня уже не слышал. В хибаре остались я, Лида и Костомаров.

– Ничего личного, Артур.

– Да, конечно, – пытаясь увести девушку от приближающейся истерики, согласился я. – Но ответь мне напоследок на один вопрос. Чем ты думаешь заняться в Питере? Кстати, сколько тебе пообещал за работу Бронислав?

– У меня твои восемьсот тысяч. Он даст еще два миллиона. Что касается Питера, то не твое это дело. – И я увидел, как два ствола поднялись до уровня моих бровей.

– Два восемьсот… Что-то около ста десяти тысяч долларов… – я покусал губу. – И за эти деньги ты, уже убив троих, собираешься лишить жизни еще двоих людей? Это по сколько же выходит… По двадцать две тысячи на душу?

– Я начну, пожалуй, с нее, – остервенело посмотрев на меня, он переместил ружье в сторону Лиды, – потому что ты завел меня, парень… Нам будет о чем сейчас поболтать! И не говори мне, гад, какое я ничтожество, я и без тебя это знаю!..

И Костомаров, направив стволы в голову девушки, нажал на спусковой крючок…

Глава 28

Я слышал, как ударил боек по капсюлю. И слышал, как он треснул, предвещая грохот.

Но грохота не последовало… С исказившимся лицом Костомаров принял единственно верное в тот момент решение. Он перевел ружье на меня и, уже целясь не в голову, а куда-то в грудь, попробовал разрядить второй патрон.

Тот же треск, и никакого результата.

– А ты думал, что я заряжу ружье, которое собираюсь отдать тебе, правильными патронами?

Этот вопрос прозвучал для врача как объяснение тому, что происходит.

– Я тот, кто знал, что ты убийца, зарядил бы твое ружье, не вскрыв патроны и не вынув оттуда заряд? – срывающимся голосом повторил я свой вопрос.

По спине моей бежали ручьи пота, голос дрожал – не лучше бы чувствовал себя на моем месте любой другой человек. Почем мне знать, не проверил ли Костомаров свое оружие и не поменял ли патроны, заметив подлог? Но риск был частью моего плана, и поэтому жаловаться на плохое самочувствие после щелчков мне не стоило. Гораздо хуже обстояло дело с Лидой – кажется, она собиралась упасть в обморок, и упала бы, конечно, если бы ей было не восемнадцать, а больше. В восемнадцать лет женщины еще не верят в возможность смерти, в их головы только-только начинает закрадываться мысль о том, что жизнь проходит, а о свадьбе еще не шло речи, этот возраст – самый удобный для отравления дихлофосом и написания стихов, и потому, когда мужик в тебя целит ружьем, верится не в смерть, а в инвалидность.

Шагнув к остолбеневшему доктору, я выдернул из его рук ружье и, перехватив, врезал по голове прикладом. Сукин сын!.. Я чуть не сдох от страха!..

Патроны вылетели из стволов и глухо простучали пустыми картонными цилиндрами по полу.

На какое-то время я упустил из виду девушку, которая показалась мне беззащитной, и благодаря этой промашке спустя секунду после того, как перестук на полу затих, вынужден был отрывать ее от Костомарова, который в силу своего беспомощно-потрясенного состояния даже не пытался убрать со своего лица впившихся в него рук.

– Лида, с ним покончено, – прокряхтел я и отвел девушку в сторону. – Не пугай меня, Лида… Этот человек теперь совершенно не опасен. Костомаров! – прикрикнул я, разделяя ружье пополам и бросая приклад на пол. – Ты можешь слушать?

Он посмотрел на меня снизу красными от потрясения глазами и открыл рот. Он был жалок.

– Такие дела, доктор, – проскрипел я. – Есть два варианта развития событий. Первый: ты находишь веревку, дерево в лесу потолще и суешь голову в петлю. Второй: ты этого не делаешь. На твоем месте я оставил бы в покое мечту приехать в Москву королем и… И уехал бы из этого городка в еще более глухое поселение. Но запомни, мой друг… Если ты выберешь второй вариант, я тебя в покое не оставлю[3]3
  Вот это да! А кто ответит за смерть невинных людей?.. Не думаю, что этот эпизод украсит портрет главного героя.


[Закрыть] … Где мое бабло, урод?

Выставив влажную, сочащуюся потом руку в сторону дверей, доктор с третьего раза сумел сказать:

– В машине…

– В машине? – удивился я, подошел к двери и выбил ее ногой. В сотне метров от пристройки, за школьной оградой, стояла синяя «Тойота Корона Премио». Видимо, она была без пробега по России, только что доставлена из Японии, и потому Костомаров еще не успел украсить стекла привычной русскому взгляду тонировкой. Через полупрозрачные стекла я видел несколько чемоданов, поставленных на заднее сиденье. Это были, вероятно, те чемоданы, что не вошли в багажник. Мой друг, прикончив учителя истории и дочь священника, собирался покинуть эти края в срочном порядке. Удрученный Гиппократовой клятвой недочеловек уже потратил не менее двухсот тысяч моих денег!

– Лида, сходи к машине, выбрось на улицу хлам доктора и посмотри… – Я глянул на Костомарова: – Где в машине, хирург?

Он сказал, что в бардачке.

– В ящике для перчаток, Лида. – Поморщившись, я посмотрел на Костомарова сверху, как циклоп на опустившегося Ясона. Вот, жил человек, лечил страждущих… называл все своими, русскими именами – «бардачок», «рюмаха», «брат Бережной»… А потом вдруг сорвался с цепи и начал резать людей направо и налево. Он хотел в Москву. Ему было безразлично, НА КОГО там работать. Костомаров – самый подходящий тип добросовестного сотрудника в оглушенной корпоративной дисциплиной компании. Любой компании. В этих беспрекословно подчиняющихся придуманным правилам существах есть какая-то жилка, которая становится все толще и толще, и на выходе, в районе ануса, эта жилка имеет форму гнезда для штекера. И в гнездо это подойдет штекер от любой компании. Стоит его сунуть костомаровым и журовым в задницу, существо оживает и начинает функционировать согласно штатному расписанию и должностным полномочиям. Но внутри этих покладистых и дисциплинированных андроидов мерцает лампочка, которая в любой момент может подать хозяину сигнал тревоги. И тогда он начинает совершать поступки, выходящие за рамки политики компании. Одуревшее от призрачных мечтаний существо начинает убивать себя или других…

Лида показала мне газетный сверток. Развернутый лист с местной передовицей трепыхался на ветру, словно прощаясь с этим городом и всем, что с ним было связано…

– Прощай, Костомаров. – Уложив стволы на плечо, я осмотрел свое жилище в последний раз. Слушая, как на улице падают на землю чемоданы, я покусал губу и присел рядом с ним: – Скажи честно, ты действительно грезишь по московским экологическим туалетам?

Он посмотрел на меня невидящим взглядом.

– Что ведет тебя по жизни, Бережной? – услышал я его хрип.

– Ветер. Любовь. Свобода. Последний вопрос, иуда. Где Троеручица?

– Под поддоном в багажнике, над запаской…

Я не изумился, потому что тут же подумал о том, что такие люди всегда содержали Христа и его мать именно в таких условиях.

Через два часа, удачно миновав все посты ГАИ, мы с Лидой выехали за пределы края. На этот раз за рулем была она.

– Когда у тебя день рождения, милая? – спросил я, теребя пальцами ее ухо и замечая, что это увеличивает скорость машины.

– Завтра.

Я покачал головой и улыбнулся:

– Ничего не поделаешь. Завтра – значит завтра…