Текст книги "Секретные материалы: Хочу верить"

Автор книги: Макс Аллан Коллинз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)

СОМЕРСЕТСКИЙ КРЫТЫЙ БАССЕЙН
СОМЕРСЕТ, ВИРДЖИНИЯ
10 ЯНВАРЯ

Этот плавательный бассейн существовал уже много десятков лет. Его старые кафельные стены видели бесчисленные стаи подрастающих детей, прожектора в потолке озаряли поколения пловцов одинаковым потусторонним светом, мало отличавшимся от мрака. Пловцы часто находили это успокаивающим, почти медитативным, будто старый бассейн был миром в себе, и ты, плавая там, уходил в иное измерение или даже в прошлое. Днем здесь пару часов можно было плавать почти свободно, и этим пользовались немногочисленные счастливчики, в том числе Черил Каннингэм, программистка, привлекательная молодая женщина из Сомерсета, которая сейчас сидела на краю бассейна в фиолетово-красном закрытом купальнике.

Тридцатичетырехлетняя блондинка изящного спортивного сложения с завязанными в хвост волосами, она из всех упражнений больше всего любила плавание. И предпочитала вот такие моменты незагруженности бассейна, когда можно было остаться почти наедине с собой: гулкий старый бассейн, когда народу было мало, создавал некоторую уверенность и спокойствие – как церковь, куда заходишь помолиться.

Она соскользнула в воду, нырнула и поплыла. Проплыв круг, Черил остановилась у края бассейна, взяла доску для плавания – браслет с медицинскими данными звякнул об нее, когда она оттолкнулась от стенки, идя на новый круг.

Черил не заметила, что за ней кто-то следит, изучает – мускулистый мужчина с угловатым лицом, плывущий по параллельной дорожке, но под водой – и его длинные темные волосы струились водорослями. Когда он вынырнул наконец, налитые кровью глаза все так же на нее смотрели, а она все так же не замечала. Впрочем, красивая блондинка вроде Черил вряд ли удивилась бы, что на нее обратил внимание мужчина в бассейне.

Только этот мужчина смотрел на нее с раздражающей настойчивостью. И как другая молодая женщина совсем недавно, Черил могла бы, посмотрев на это угловатое лицо, на эти темные пряди, подумать про себя: «Распутин».

Но она его не видела.

Через сорок пять минут, когда Черил вышла из бассейна на заснеженную парковку – высокие наметенные снегоочистителями сугробы крепостными стенами высились вокруг нескольких оставшихся машин – она все равно не чувствовала на себе чужого взгляда. Чувствовала она лишь уединение, и одиночество этого серого и пасмурного дня ей вполне подходило. Несмотря на мороз и недавнее плавание, ей было тепло в лиловой парке на шерстяную водолазку, в джинсах, перчатках, теплых сапогах, – она была готова ко всему, что выставит против нее зима.

Черил бросила сумку на заднее сиденье классической двухдверной «субару», потом обошла машину и села за руль. Двигатель завелся сразу же, дай ему бог здоровья. За ней пикап закончил чистить стоянку, вывернул здоровенные колеса к дороге, громко рыча, когда она приготовилась выезжать задним ходом. Она пропустила его, подождала, пока он проедет мимо прочь из ее жизни, включила радио и вскоре оказалась на заснеженной сельской дороге, ведущей домой.

Снова повалили белые хлопья. «Ну и зима выдалась, – подумала Черил. – Ну хватит уже сыпать-то!»

Но метель только усиливалась, сокращая видимость. Дворники смахивали с ветрового стекла снег в такт Гвен Стефани, поющей «Это моя жизнь», Черил подпевала – не громко, как в караоке, а просто бездумным аккомпанементом собственным попыткам разглядеть чего-нибудь в густеющем снегопаде.

Впереди показались чьи-то хвостовые огни.

«Отлично, – подумала она. – Приценяюсь сзади и проеду через эту кашу за ним…»

Но тут она пригляделась и увидела, что это все тот же снегоочиститель, к которому цепляться не хочется. Он сейчас чистил правую обочину, и в таком снегопаде его может быть трудно объехать.

Она осторожно приблизилась к здоровенной машине, решила, что места слева хватит и свернула на встречную полосу, чуть прибавив скорость.

Но только она начала обходить снегоочиститель, как этот динозавр подался в ее сторону – может быть, водитель ее не увидел! И в этот момент запаниковала не только она, но, кажется, и ее машина, налетев на скользкий участок. Черил потеряла управление, и «субару» влепилась в борт снегоочистителя.

Ее отбросило в сторону, как на бильярде, и снова она вела машину, но уже не по дороге – колеса продирали снежную насыпь и вдруг резко остановились, налетев на сугроб. С шумом сработала подушка безопасности.

Оглушенная, но в сознании, Черил едва заметила устроенную ею вьюгу в миниатюре, когда снег уже осел, еще не поняв, что ее засыпало в машине до самых окон. Тяжело дыша, она выглянула из окна пассажирской дверцы, увидела, что снегоочиститель остановился и водитель его спускается из кабины. Он затопал к ней по глубокому снегу – силуэт, движущийся на белом и сквозь белое.

У ее спасителя было что-то переброшено через руку – вроде темного сложенного брезента. Довольно высокий, он был одет в холщовую куртку, черные джинсы и зимние сапоги. Волосы длинные, прямые и черные, черты бесстрастного лица угловатые, как у апача. Оказавшись у окна пассажирской дверцы, он наклонился посмотреть на Черил.

Подушка безопасности уже спустила, и Черил окликнула этого человека через окно:

– Эй, привет! До чего ж я рада вас видеть! Вроде бы все в порядке…

Но он почему-то отодвинулся от окна, и… что за черт? – прыгнул на капот «субару» и тяжело протопал по металлу, сминая его, оставляя вмятины… Он что, с ума сошел?

Он спрыгнул со стороны водителя, и мелькнули его голые руки – в такую погоду без перчаток? Виден был большой порез на правой руке, и обе руки в волдырях, густо-густо…

Это у нее галлюцинации? Она бредит?

Его лицо оказалось у ее окна, смотрело прямо на нее с жутким непонятным выражением, налитыми кровью безумными глазами. Темные прямые волосы рассыпались по плечам.

«Распутин», – подумала она.

Когда разбилось окно, она закричала, но никто ее не услышал. Она кричала и отбивалась, но никто не видел. Снег валил стеной, и не было дураков выезжать в такую погоду. Никто не слышал ни криков, ни работающего на холостом ходу мотора снегоочистителя, никто не видел, как возвращается водитель к своей машине, волоча за собой что-то.

Черный брезент.

В который что-то было завернуто.

Точно формы и размера Черил Каннингэм.

СЕЛЬСКАЯ МЕСТНОСТЬ В ВИРДЖИНИИ
10 ЯНВАРЯ

Фокс Малдер сидел в постели без рубашки.

Рядом с ним в розовато-лиловой шелковой пижаме лежала, отвернувшись, Дана Скалли, но он знал, что глаза у нее открыты. Когда она пришла из больницы, он заметил, что дневные эмоции она принесла с собой. Но не стал допытываться – пусть сперва сама с ними разберется.

Вечер перешел в ночь, и в темноте спальни он ясно чувствовал, что она пока так и не разобралась. Он должен был что-то сказать, попытаться помочь.

И он сказал ласково:

– Я чувствую, как у тебя мысли ворочаются.

Она ответила, не поворачиваясь:

– Прости, не могу уснуть.

– Может, я могу тебе помочь? Ну хоть чем-то?

Она повернулась к нему, улыбаясь. Волосы ее были в беспорядке и улыбка тоже.

– Только чем-то?

Он погладил ее по волосам:

– В чем дело?

– Ни в чем, все в порядке.

– Скалли…

Она вздохнула:

– У меня есть пациент, мальчик с редким заболеванием мозга. И он очень, очень болен.

Он слегка прищурился:

– И ты это уже не первый день в себе носишь? Отчего же не сказала мне раньше?

Она медленно покачала головой:

– Я думала, что владею ситуацией. Думала, что… еще что-то можно будет сделать.

– А оказалось, что нет?

Она приподнялась на локте:

– Есть кое-какие радикальные средства… но о них почему-то никто не хочет даже говорить. Даже эксперты говорят, что ничего нельзя сделать.

– Ничего?

– Ничего, только дать ему умереть. А мне это почему-то не кажется приемлемым вариантом.

Он слегка улыбнулся:

– Мне тоже.

– Ну и вот… – Она дернула плечом. – Вот я и лежу здесь, проклиная Бога за его жестокость.

– Вот как? Думаешь, Богу от этого хуже спится?

Скалли глядела мимо Малдера, в темноту.

– Зачем приводить ребенка в этот мир, чтобы он только страдал? Не понимаю, в чем дело, но какую-то чувствую… связь с этим мальчиком. У него такая чудесная, такая щедрая душа.

Малдер кивнул:

– Сколько ему лет?

– Шесть. Почти семь.

Он видел в ее лице страдание и понимал, откуда оно взялось. Почему на самом деле она страдает. Должен ли он сказать ей?

– Малдер?

– Да?

– Ты думаешь, это из-за Вильяма.

Их сын, Вильям. В очень опасные, страшные времена, когда им с Малдером пришлось разлучиться, их ребенка отдали на усыновление. Как бы ни жаль им было сейчас, обратного пути не было.

Малдер сказал очень бережно:

– Я думаю, что наш сын оставил в каждом из нас пустоту, которую уже ничем не заполнить.

Она покачала головой:

– Малдер, я работала с больными детьми. Я всегда умела отделять чувства от работы. И не знаю, почему не могу сейчас.В этомслучае. – Она вздохнула, снова отвернулась от него, свернулась калачиком. – Когда ничего нельзя сделать.

– Знаешь что? – сказал он, трогая ее за плечо. – Ты поспи, а я займусь твоим делом.

– Каким делом?

– Попроклинаю немножко Бога за тебя.

Она повернула голову и улыбнулась – милая, любящая улыбка! – и он поцеловал ее в щеку.

– Спасибо тебе, – сказала она. Он поцеловал ее снова, уже в губы, но она ответила: – Ой! Борода колется.

Потом она закрыла глаза. Он смотрел на нее, думая, только ли он счел, будто этот поцелуй (колючий или нет) мог перейти во что-то другое, но она, кажется, все-таки заснула, и он сам тоже лег и почти уже отключился, когда она сказала, будто своим мыслям:

– Да, еще одна вещь…

– Какая?

– Странность одна в отчете токсиколога по оторванной руке.

Он резко проснулся, приподнялся на локте:

– Что там?

– Я снова посмотрела доклады ФБР по анализу вещественных доказательств. В тканях – остатки препарата, который обычно дают пациентам, проходящим лучевую терапию. И еще следы препарата под названием ацепромазин.

– И в чем странность?

– В том, что ацепромазин – ветеринарный транквилизатор.

Судя по голосу, Скалли почти спала, но Малдер тут же сел как ошпаренный.

– Так. Теперь мнене заснуть.

Он встал и вышел. Скалли его окликнула:

– Малдер?

Он был в ванной, плескал себе воду в лицо, когда увидел в зеркале Скалли. Она стояла у него за спиной, завязывая халат.

– Малдер, что это ты делаешь?

– Откуда взялся ветеринарный транквилизатор в образце ткани из отрезанной человеческой руки?

Она пожала плечами, закатила глаза к потолку:

– Вот убей меня, даже догадок нет.

– Он сказал, что слышал собачий лай.

– Кто слышал?

– Отец Джо.

Малдер открыл аптечку, вытащил безопасную бритву и банку крема для бритья. Закрывая ящик, он снова увидел Скалли в зеркале – она озадаченно хмурилась.

– Что ты делаешь, Малдер? – спросила она снова.

Он набрал в руку крем и начал размазывать по бородатому лицу.

– Это транквилизатор, который дают собакам? – спросил он.

Но она не ответила, а заговорила совсем о другом:

– Малдер, этот твой тип, отец Джо, – это фальшивка. Он свои «видения» высасывает из пальца и заставляет тебя ломать голову, как бы их увязать друг с другом. Стандартный фокус, чтобы без мыла втереться – следующим номером будет эстрадное чтение мыслей.

– Когда я вижу, как человек капает на снег кровавыми слезами, – ответил Малдер, залепляя лицо кремом, – на месте преступления, которое он узнал, хотя никогда там не был… мне приходится слегка подумать и сказать, что, может быть, это не способвтереться в доверие? Ты ведь меня понимаешь?

Она наклонила голову набок, прищурившись:

– Кровавые слезы?

– Кровавые слезы. Как их подделать?

Она пожала плечами:

– Не знаю я, как это можно подделать, Малдер. Не знаю также, не является ли этот феномен показателем патологического состояния организма или результатом жизни, полной разврата и распущенности… впрочем, одно ведет к другому. Но что я знаю – что есть предел, до которого одержимость может влиять на исход безнадежного дела.

У него не было настроения это слушать. И он стал бриться. Она сказала ему очень бережно:

– Именно это ты мне только что говорил.

Он, можно считать, сказал ей, что она пытается спасти больного мальчика, чтобы так вернуть Вильяма. Сейчас она ему говорит, что он хочет спасти пропавшую сотрудницу ФБР, чтобы так «найти» свою сестру.

Он мог бы разозлиться. Мог бы сказать «чушь». Но он ответил сдержанно:

– Тут не в одержимости дело.

У Скалли в зеркале был усталый вид. Будто она думает, то ли поискать еще доводы, то ли просто махнуть рукой и не говорить ничего.

Он прервал бритье, повернулся и посмотрел на нее уже не в зеркале.

– Моя сестра мертва. Эта сотрудница еще живая.

Но Скалли покачала головой:

– Вряд ли она жива, Малдер. И вряд ли мы можем хоть что-то для нее сделать.

Он снова отвернулся, посмотрел в глаза ее отражению.

– Я думаю, ты ошибаешься.

Она вздохнула и качнула головой – слишком она вымоталась, чтобы спорить. Повернулась и вышла, оставив Малдера беседовать с собственным отражением и смотреть, как борода постепенно сменяется гладкой кожей.

Скалли забралась в постель, чувствуя себя очень одинокой, обиженной, и понимая, что сама все это устроила, зачем она вообще Малдера уговорила за это взяться? И задумалась, удастся ли ей вообще заснуть, как тут, будто в ответ на эту мысль, зазвонил ее мобильник.

Она села, хмурясь, пытаясь вспомнить, куда она засунула эту чертову штуку. Потом встала, пошла на звук – телефон лежал на комоде.

– Да? – ответила она настороженно. Мало кому был известен этот номер…

– Доктор Скалли? – спросил мужской голос, которого она не узнала.

– Я слушаю.

Сердце понеслось вскачь: плохие новости из больницы? Кристиан?

– Секунду, доктор Скалли. С вами хочет говорить Дакота Уитни. Соединяю…

Соединение переключилось, Скалли услышала шум машины и сразу поняла, что Уитни звонит из машины ФБР с какой-то очередной сельской дороги.

– Простите, что беспокою вас в такой час, доктор Скалли. – Голос Уитни слегка подрагивал от езды по Неровной дороге. – Я пытаюсь найти Фокса Малдера.

Малдер спросил из дверей ванной, стирая с гладкого теперь лица крем для бритья:

– Кто это?

– У вас новости? – спросила Скалли у Уитни.

Малдер подошел к ней и спросил:

– Они ее нашли?

Уитни в телефоне ответила:

– Мы идем по новому следу…

– От нового источника? – уточнила Скалли.

– Источник тот же, сведенияновые…

Скалли зажмурилась в досаде, услышав, как рядом с трубкой заорал отец Джо: «Сюда! Сюда сворачивайте! Это здесь… здесь…»

Малдер стоял рядом с ней и был со свежевыбритой физиономией похож на себя прежнего – лицо десятилетнего мальчишки с честными глазами.

– Это тебя, – сказала Скалли, отдавая ему телефон.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

СЕЛЬСКАЯ МЕСТНОСТЬ В ВИРДЖИНИИ
11 ЯНВАРЯ

Несмотря на темноту поздней ночи – или раннего утра, – Дана Скалли за рулем своего «тауруса» без труда нашла группу ФБР. Малдер, сидя рядом с ней, работал штурманом – кажется, это была одна из тех заснеженных дорог, которые он, помощница ответственного спецагента Уитни, спецагент Драмми и отец Джо бороздили накануне утром.

Нельзя сказать, чтобы зимний полуночный ландшафт не имел своего неповторимого очарования или не было в нем чего-то зловещего – даже до того, как Скалли и Малдер заметили два черных «экспедишна» на обочине, стали видны лучи фонариков, потусторонним светом вспыхивающие в ночи.

Скалли припарковалась за машиной ФБР посреди залитого лунным светом зимнего простора, прорезанного асфальтовой лентой. Она вышла первой, одетая в свое коричневое пальто и меховые сапоги, в которые были заправлены джинсы. Скалли подошла к Уитни, стоявшей возле черной машины в теплой куртке с буквами ФБР. И вид у начальницы был не очень довольный.

Скалли тревожно спросила:

– Вы ее нашли? Она?..

Но Уитни ответила не сразу. Она смотрела мимо Скалли, и та, обернувшись, увидела подходящего к ним Малдера. Секунду казалось, что Уитни не может узнать бывшего агента в этом бритом человеке, но наконец она чуть улыбнулась в знак узнавания этой новой версии Малдера, и это чисто женское поведение не укрылось от Скалли.

С чуть заметным, быть может, раздражением Скалли вернула ее к теме, повторив вопрос:

– Вы ее нашли?

– Нет, – ответила Уитни.

Малдер подошел, и они со Скалли переглянулись. Скалли, как и все участники этого расследования, лелеяла надежду на благоприятный исход вопреки всем шансам.

– По телефону, – напомнила Скалли, – вы сказали мне, что у вас есть информация?

Уитни вздохнула и улыбнулась едва заметно:

– Боюсь, эта «информация» состоит в том, что наш любимый экстрасенс снова привел нас на то же место, что и в прошлый раз. – Она покачала головой. – Так что простите меня. Вроде как ложная тревога. Но раз уж вы здесь…

Скалли подмывало развернуться и пойти к своей машине, но Малдер уже пробирался по глубокому снегу туда, где прорезали ночь лучи фонариков. Слегка поморщившись, Скалли направилась за ним, а уже за ней пристроилась Уитни.

Лучи фонарей были направлены на землю, и с полдюжины агентов прочесывали местность, методически раскидывая ногами слежавшийся снег, которого еще добавил прошедший днем снегопад. Эту процессию возглавлял лично отец Джо Криссмен, остановившийся сейчас лицом к лицу с возмущенным агентом Драмми.

Афроамериканец тяжело дышал, и не от физической нагрузки – скорее от негодования, и его дыхание вырывалось изо рта как дым.

А дым исходил из уст бывшего священника, где была зажата сигарета. Измятый и небритый, он был больше похож на бездомного в поисках норы, чем на экстрасенса, ведущего поисковую группу ФБР.

Криссмен, сам раздосадованный, говорил Драмми:

– Продолжайте искать. Вы это найдете…

– Я это от вас только и слышу, – перебил Драмми. – Что найдем? Гденайдем?

Криссмен затянулся, задержал дым в легких. Выдохнул.

– Тело найдете.

Драмми полыхнул глазами, раздувая ноздри:

– Но вы же нам твердите, что она жива!

Отец Джо кивнул – волосы на его голове жили своей жизнью, как клубок змей:

– Жива.

Драмми взбросил руки вверх, затряс головой, посмотрел на приближающихся Малдера, Скалли и Уитни, всем своим видом говоря: «Я больше не могу».

Скалли могла его понять. Для нее действия отца Джо были именно действом – театральным действом. Ничто в его поведении, в его манере не напоминало ей экстрасенса. Работая по икс-файлам, она много встречала людей, которые убедили ее относиться к феномену экстрасенсорного восприятия серьезно, но отец Джо был совсем не такой.

Драмми снова встряхнул головой и обратился к Уитни:

– Так мы тут всю ночь будем возиться. Аж до рассвета.

Уитни вроде бы задумалась над его словами.

Он показал рукой на людей, идущих будто на бекасиной охоте, прочесывая снег лучами фонарей:

– Пустой номер.

Уитни вздохнула, выпустила воздух серым облаком.

– Давай команду, – сказала она Драмми. – Хватит воду в ступе толочь.

Драмми уж слишком профессионал, чтобы радостно осклабиться, но Скалли видела, что он едва этого не сделал. Выдающийся агент поднес два пальца к губам – и ночь распорол пронзительный свист. Потом он повернулся и зашагал к дороге, к машинам. Остальные агенты повернулись и направились к нему.

Уитни посмотрела с виноватым лицом на Скалли и сказала:

– Понимаю, что у вас есть все основания злиться.

– Да нет, нормально.

– И все-таки. Мне жаль, что я вас побеспокоила.

С этими словами Уитни повернулась и пошла за остальными агентами.

Скалли осталась одна с Малдером и отцом Джо. Она была готова уже взглядом сказать Малдеру, что им тоже пора уже выходить из этого предприятия, но внимание Малдера было сосредоточено на отце Джо, который стоял, уставясь в темную снежную даль.

– Что вы видите? – тихо спросил Малдер.

Скалли застонала про себя от досады.

Отец Джо покачал головой. Закрыл глаза.

Скалли подумала, что такой бездарнойигры в экстрасенса она еще не видела.

– Я вижу лицо, – сказал бывший священник, не открывая глаз. – Вижу… вижу глаза. Они смотрят, не мигая.

Едва заметно голос Малдера оживился:

– Кто? Кто это?

Криссмен покачал головой, глаза остались закрыты.

– Неясно. Расплывается… как будто смотрю… будто сквозь грязное стекло.

У Скалли отвисла челюсть, она вытаращилась на Малдера. Неужто он на такоекупится?

– Это там, – сказал священник, мотнул головой, будто стараясь помочь своему видению. Но если он не видит сквозь веки, то ничего ему сейчас не видно. – Я знаю.

Тут у него открылись глаза – резко.

Скалли чуть не вздрогнула, потом подумала: «Дешевый эффект». А отец Джо зашагал вперед, наполовину в трансе, наполовину как собака, взявшая след. Слишком легко одетый для такой погоды, в твидовом пиджаке и саржевых брюках, он пошатывался, но шел вперед целеустремленно – очевидно, к далекому скальному выходу.

Малдер несколько секунд смотрел ему вслед, потом сказал сам себе: «Сквозь грязное стекло? Что он имел в виду?»

И направился следом.

Скалли погналась за ним:

– Малдер! Малдер!

Не глядя на нее, как сквозь дрему, он спросил:

– Что такое?

– Стой, Малдер! Стой!

Но он не остановился – топал по глубокому снегу за патером.

Скалли потащилась за ним, говоря:

– Малдер, господи… уже ведь час ночи!

– Можешь бросить это дело, как все прочие…

– Малдер, это больше не моя работа…

Он оглянулся на нее:

– Да, это моя работа. Но ты мне ее сосватала.

Она догнала его, положила руку ему на рукав, останавливая. Он обернулся к ней: на лице написана какая-то отстраненность. Как же она любит это детское лицо. И как оно может иногда достать до печенок…

– Ты прав, – сказала она серьезно, и глаза почти умоляли его. – Это моявина.

Он криво усмехнулся:

– В каком смысле – «твоя вина»?

Она повела рукой:

– Что втравила тебя во все это. Я думала, это будет на пользу. Выбраться из этого твоего кабинета, выйти опять в мир.

Он едва заметно кивнул:

– Это и оказалось на пользу.

– Да, да. – Она мотнула головой и посмотрела на него почти с мольбою. – Но не на пользу тебе.

Он чуть прищурился, глядя на нее. Он не совсем понял, что она сказала, но хотел понять. А она не могла найти слов.

– Ты думаешь, что отец Джо – мошенник. Тебе противен он, каков он есть – или каков он был. Это я понял. Но, Скалли, я верюэтому человеку.

Она постаралась возразить как можно мягче:

– Ты хочешьему верить, Малдер.

Он отодвинулся, высвободил руку. Скалли, чувствуя, как поднимается в ней отчаяние, сказала:

– Дело же не в пропавшем агенте ФБР, Малдер. Дело в том, в чем было всегда. Ты пытаешься спасти сестру.

Он снова посмотрел на нее пустыми глазами:

– Моей сестры нет в живых.

– Да, нет. Но это никогда не мешало тебе ее искать.

Малдер отвернулся от Скалли, следя глазами за ушедшим вперед отцом Джо.

Выпуская наружу все эмоции, Скалли сказала:

– Я все эти долгие годы была с тобой. Ты веришь, что можешь ее спасти. Малдер, ты не можешь.Ни сейчас, ни когда-нибудь.

Да, она завоевала его внимание, но зато увидела, какое негодование выразилось в его глазах.

– Я серьезно, Малдер. – Ее голос словно провел черту на снегу. – Я не буду больше этого делать. Не буду смотреть, как ты себя терзаешь ради того, что тебе не исправить и не изменить.

Он посмотрел на нее с тем презрением, с каким можно смотреть лишь на того, кого любишь. Она говорила с интонацией окончательности, и они оба знали, что важно то, что теперь скажет он. Потому что это будут слова, которые нельзя взять обратно.

Никогда.

И он сказал:

– Не будешь – не делай.

Посмотрел мимо Скалли на агентов: Уитни, Драмми и прочих – которые уже были на полпути к своим машинам, и вдруг свистнул так же громко, как только что Драмми. Все лица обернулись к нему и Скалли.

– Стойте! – крикнул Малдер. – Ваша группа нужна мне здесь!

Все они, явно уставшие до последней степени, остановились и уставились на Малдера, будто ушам своим не веря. Потом все взгляды обратились к той, кто здесь командовал: к Уитни. Ей решать.

Но Малдер ответа ждать не стал и решительно зашагал в сторону отца Джо.

– Что ты делаешь? – спросила Скалли, изо всех сил стараясь не отстать.

– Пытаюсь не обращать на тебя внимания.

– Потому что я права!

Малдер закатил глаза к небу:

– Она еще меняобзывает одержимым.

Были там у них сказаны окончательные слова или нет, какие-то непростительные резкости, а они все равно оставались парой и бранились, как могут браниться только те, кто навеки вместе.

Отца Джо они догнали быстро. То, что издали походило на скальный выход, вблизи оказалось крутым гранитным обрывом с синим натеком ледопада, ошеломительно красивым посреди сурового зимнего ландшафта.

Вытянув руки, отец Джо медленно двинулся к основанию ледопада – и вдруг остановился.

Потом повернулся к Малдеру и Скалли, тащившимся за ним.

– Здесь оно, – сказал священник. – Здесь оно. Здесь.

Он упал на колени, будто хотел умолять или же произнести молитву, но вместо этого стал раскапывать снег.

Малдер подошел, опустился рядом на колени и тоже стал лихорадочно раскапывать белую глубину.

А Скалли просто осталась стоять. Глядя на них. Думая, не спятили ли они оба. Гадая, не разыграл ли тут бывший священник фальшивую трагедию, на которую Малдер – уж кто-кто, а он с его опытом должен был бы разбираться – купился. Стоит на коленях в экстазе неофита…

Она слышала, как возвращается группа – шаги по снегу смешивались с ворчанием: Уитни вела свою группу обратно к экстрасенсу и легенде икс-файлов, который сейчас был у них консультантом.

Они двое продолжали руками в перчатках разгребать снег у основания ледопада, разгребать с такой горячностью, которую результаты – пока что полученные – никак не оправдывали. Но группа ФБР все же стояла вокруг, глядя на это странное, если не жалкое, зрелище.

Малдер оглянулся на зрителей:

– Ребята, не стесняйтесь помогать. Нам бы тут лопаты не помешали.

Малдер встал и поднял отца Джо. Бывший патер казался оглушенным. Малдер отвел его в сторону и кивнул фэбээровцам, предлагая занять их места. Те, как школьники, надеющиеся, что учитель не будет настаивать на неожиданной контрольной, посмотрели на Уитни с мольбой о милосердии. Каковая осталась без ответа.

Принесли лопаты из джипов, и вскоре агенты уже работали, убирая снег от основания ледопада. Но и они нашли то же, что и прежде: ничего. Потом лопаты уперлись в лед – дальше копать было невозможно.

Драмми с лопатой в руке подошел к Уитни:

– Пошел сплошной лед.

– Нет, – сказал Малдер. Все обернулись к нему. И Скалли тоже. – Это грязное стекло, – пояснил он.

Малдер взял у Драмми фонарь и посветил между копателями, которые были рады прекратить работу. Но Малдер не собирался прекращать. Он горел энергией, светил лучом фонаря вдоль открывшегося льда, луч искал что-то, и глаза Малдера искали то же самое.

Наконец он сказал:

– Здесь!

Но на секунду все застыли, будто наконец-то зимний холод сумел до них добраться. Потом вся группа пришла в движение, бросилась вперед, собралась возле Малдера, показывающего фонарем вниз, в снег, туда, где обнажился лед.

И все они это увидели. И Скалли увидела. И это было страшно.

Женская голова, отрубленная голова, вмерзшая в лед. Открытые глаза смотрели прямо на них.

И мертвая женщина смотрела на них, точно как они смотрели на нее.

Сквозь грязное стекло…

– Это она? – спросила Скалли у Драмми. – Агент Бэннэн?

Драмми нахмурился:

– Может быть. Не уверен. Не понять.

Толща льда сильно искажала облик жертвы.

И все же Малдер что-то нашел. Экстрасенс привел их к чему-то. Но это не было торжеством. Насколько Скалли знала Малдера, для него не было. Это видно было в его позе, в его лице, в опустошенности, угадывавшейся в нем.

Он мрачно сказал Уитни:

– Вам понадобятся люди.

Выражение ее лица было под стать его голосу – такое же опустошенное. Да, это могла быть не Моника Бэннэн. А могла быть и она. Как понимала Скалли, последнее вероятнее всего.

Но как бы ни была подавлена Уитни, она сразу начала действовать, крича:

– Нужна техника! Пилы для бетона и канавокопатель. И как можно скорее – криминалистов!

Агенты забегали, бросились к дороге, к ожидающим машинам. Посреди этой суеты Малдер стоял неподвижно. Скалли хотелось его утешить, но после недавнего обмена репликами она не очень понимала, как к этому подступиться.

Когда он направился к дороге, к машине Скалли, она за ним не пошла – понимала, что он хочет побыть один.

И тут она осознала с резким неприятным ощущением, что отец Джо стоит прямо рядом с ней.

И смотрит на нее, не мигая.

Она ничего не сказала, но лицо перекосила болезненная гримаса – Скалли действительно стало жутко. Пробежала по коже дрожь, никак не связанная с холодом, а потом этот растлитель мальчишек заговорил с нею, и его слова донеслись будто издалека.

– Не опускайте рук, – сказал он ей.

Он продолжал на нее смотреть, и почему-то она знала, что это не игра. Никакой аффектации в заботливом взгляде этих немигающих, лишенных себялюбия глаз.

Она ничего не сказала.

Не скрывая неловкости, она отвернулась и пошла прочь, переходя на рысцу, чтобы догнать Малдера.

И дважды обернулась на священника.

Он стоял, выделяясь иглой на фоне неба, недвижный, как жена Лота.

И смотрел.

На нее.