Текст книги "Трудно быть сержантом"

Автор книги: Мак Химэн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)

Annotation

Книга представляет собой юмористическую повесть с элементами сатиры. Ее автор – бывший лейтенант американских ВВС.

Книга написана в манере известных всему миру "Похождений бравого солдата Швейка" Я. Гашека. Рассказ ведется от лица простого деревенского парня, призванного в армию, добродушного и непосредственного в своих восприятиях и чувствах…

Мак Химэн

ГЛАВА I

ГЛАВА II

ГЛАВА III

ГЛАВА IV

ГЛАВА V

ГЛАВА VI

ГЛАВА VII

ГЛАВА VIII

ГЛАВА IX

ГЛАВА Х

ГЛАВА XI

ГЛАВА XII

ГЛАВА XIII

ГЛАВА XIV

ГЛАВА XV

ГЛАВА XVI

ГЛАВА XVII

ГЛАВА XVIII

ГЛАВА XIX

ГЛАВА XX

ГЛАВА XXI

ГЛАВА XXII

ГЛАВА XXIII

ГЛАВА XXIV

notes

1

Мак Химэн

Трудно быть сержантом

ГЛАВА I

В тот день мы с отцом возвращались с рыбалки, и, как всегда, он выглядел очень усталым. Отец был заядлый рыболов. Рыб он очень любил и даже называл их ласковыми именами. На этот раз нам не повезло: в самом начале отец упустил крупную рыбину. Он сильно разнервничался, стал ругаться по всякому поводу и гремел веслом так, что можно было распугать не только рыбу, но и крокодилов.

Улов наш был невелик – одна зубатка величиной с червя для насадки. Отец молча сидел в лодке, его шея стала пунцовой, на скулах заиграли желваки. Это было верным признаком плохого настроения.

К тому времени, когда мы, спрятав лодку и пройдя километров шесть пешком, вернулись домой, отец совсем выдохся. Он сел на крыльцо, прислонился к перилам, надвинул на глаза шляпу и тут же задремал. Случалось, что он спал так четыре часа кряду.

От нечего делать я взял варган и начал наигрывать веселую мелодию. К моему удивлению, спящий отец стал притопывать в такт моей музыке. Меня это рассмешило. Я заиграл быстрее, и его нога тоже задвигалась быстрее. Как только я переставал играть, нога замирала. Но скоро мне эта забава наскучила.

День клонился к вечеру. Жара постепенно спадала. Во дворе, развалившись, дремали собаки. Время от времени какая-нибудь из них открывала глаза, чтобы посмотреть, не удалось ли соседке чем-нибудь поживиться; тут же, спокойно поклахтывая, разгуливали куры.

Вдруг я увидел, что мой любимый пес Блю поднял голову, навострил уши и насторожился, а потом посмотрел на меня недоумевающим взглядом.

Я бы не обратил внимания, будь это какая-нибудь другая собака, но Блю был не из тех, что станут волноваться из-за пустяка. Я хочу сказать, что Блю был одной из самых смышленых собак, каких я когда-либо встречал в своей жизни.

В первый момент я не мог понять, в чем дело, перестал играть и прислушался. Через несколько секунд я догадался, что беспокоило Блю. С дороги доносился едва слышный шум приближающегося автомобиля. На своем веку пес видел всего два автомобиля. Один принадлежал моему дяде, а другой – соседу. Однако эти машины пес принимал за старые телеги, и думаю, что с ним можно согласиться, так как эти машины могли передвигаться только с помощью мулов, которых впрягали в них, как в телегу.

Шум нарастал и скоро перешел в рев. И вот из-за лесочка та заросшей травой дороге показалась и сама машина. Видели бы вы, какая поднялась кутерьма на нашем дворе! Собаки залаяли и завыли, куры оглушительно закудахтали и стали носиться из стороны в сторону. Автомобиль, поднимая густые клубы пыли, въехал во двор, повернул и уверенно покатил к дому.

Блю с громким лаем бросился в лес, за ним устремились и остальные собаки. Куры метались перед машиной, увертываясь от колес. Одна даже взлетела на капот, ища там спасения.

Автомобиль остановился метрах в десяти от крыльца, дверца распахнулась, и показался толстый круглолицый парень. Он стал что-то выкрикивать. Да, именно выкрикивать. Но вокруг стоял такой шум, что я не мог разобрать слов незнакомца. Я видел только, что у него шевелятся губы, и мне казалось, будто он читает проповедь, потому что я знал одного человека, у которого была привычка выскакивать к людям из-за кустов и читать им проповеди.

Когда отцу мешали отдыхать, он страшно сердился. Требовалось не меньше получаса, чтобы к нему вернулось обычное расположение духа. Громкий лай собак, кудахтанье кур и крик незнакомца подействовали на него ошеломляюще. Я видел, как у него часто заморгали глаза и забегали желваки на скулах. Он постоял немного, встряхивая головой, как бы желая, поскорее прогнать сон и посмотрел сверху вниз на приезжего, как на диковинку. A, тот, всё продолжал кричать. Наконец я разобрал несколько слов.

– Мне нужен Уилл Стокдейл… Это вы или нет? Я ехал сюда… – И это было все, что я мог расслышать. Продолжая, разглагольствовать, незнакомец указывал на меня пальцем.

Отец, видимо, уже окончательно проснувшись, закричал:

– Нe тычьте пальцем в лицо моему сыну!

Парень на минуту замер и удивленно посмотрел на него. А отец, покраснев от натуги, снова заревел:

– Не тычьте пальцем в лицо моему сыну!

Казалось, это должно было подействовать на парня. Но не тут-то было. Он принялся внушать отцу, что приехал ко мне, а не к, нему и что отец не должен совать нос не в свое дело.

– Не в свое дело?! – возмутился отец.

– Что, черт побери, вы хотите этим сказать, сэр?

– Послушайте, – ответил парень, – я приехал сюда, чтобы повидать вашего сына, и я…

– Нет, нет, вы объясните, что вы имеете в виду, когда говорите, что это не мое дело? – снова повторил отец и принял позу тигра, готовящегося прыгнуть на свою жертву.

Перепалка разгоралась и грозила вылиться в открытую ссору. Парень пытался объяснить отцу, зачем понадобился его сын, но это ему не удавалось, так как отец все время перебивал его, напоминая приезжему о пальце. Парень снова и снова доказывал, что палец его и поэтому он может показывать им куда захочет. Но отец стоял на том, что парень не имеет права показывать пальцем на его собственность. А, когда, тот сказал, что если бы у него была такая собственность, как у нас, то он и не подумал бы ею хвастаться, отец окончательно вышел из себя.

– Это не ваше дело. Пока я жив, я не допущу, чтобы кто-то разгуливал в моих владениях и тыкал пальцем в лица моих близких.

– Последнюю фразу отец произнес с трудом, так как он уже задыхался от гнева.

Парень воспользовался этим и успел сказать еще несколько слов:

– Послушайте, мне до вас нет никакого дела, и я приехал сюда вовсе не для того, чтобы говорить с вами. Я из призывной комиссии и приехал за вашим сыном, и это наше дело…

– Черт – возьми, это их-то дело заботиться о моей собственности! – воскликнул отец.

– К вашей собственности наш разговор не имеет – никакого отношения, – продолжал парень. – Если бы молодой человек знал, как много интересного ждет его, он немедленно сел бы в машину и поехал со мной в город. Вы, провинциалы, живете за сотни километров от города и считаете, что не должны, как другие, выполнять свой долг. А я приехал как раз для того, чтобы доказать вам обратное.

Парень разошелся так, что его трудно было остановить, он не давал отцу возможности прервать его и продолжал:

– Я послал вам четыре повестки, и ни по одной из них никто не явился. Вы, ведь не можете сказать, что у вас никто не умеет читать? А если вы действительно не умеете, то могли бы попросить кого-нибудь. У вас нет никаких оправданий!

Намекнув на нашу темноту, парень сделал большую глупость. Отец никому ничего подобного не прощал. Так случилось и на этот раз. Он мгновенно вскипел, его глаза загорелись;

бросив на парня негодующий взгляд, он крикнул:

– Черт возьми, сэр, вы говорите мне в лицо, что мой сын не умеет читать!

– Послушайте! – пытался объяснить парень.

Но отец не слушал и продолжал бушевать.

– Вы думаете, что можно являться сюда, даже не поздоровавшись, и говорить, что мой сын не умеет читать. И после этого вы надеетесь, что он прыгнет к вам в машину? Вы думаете, что мой сын, который ходит в школу, и прочел – в несколько раз больше, чем вы, может только собак гонять? Неужели вы думаете, что он не смог бы прочитать какой – то вашей жалкой повестки, если бы захотел? Да вы знаете, черт возьми…

– Ну, хорошо, – сказал парень, – Тогда тем более у него нет никакого оправдания, чтобы

не являться.

– Почему? – удивился отец. – Знаете, сэр, мне кажется, что я уже больше не в силах терпеть этот разговор.

– Что ж, все ясно. Теперь…

– Ну, нет, сэр! – возразил отец. – То, что, думаете вы для меня ровно ничего не значит. Я хочу только заставить вас понять меня. Уилл, пойди в дом, принеси книгу, и мы посмотрим, кто на что способен!

Отец, скрестив на груди руки и сжав губы, стал в выжидательную позу, так что мне ничего не оставалось делать, как пойти за книгой.

Когда я вернулся, он стоял, все в той же позе и, даже не взглянув на меня, сказал:

– Читай!

Я сел на ступеньку, открыл книгу и начал читать первую попавшуюся страницу. Там говорилось о маленьком мальчике Тони, который хотел иметь пони. Он нанялся на работу, чтобы купить этого пони, но никак не мог заработать достаточную сумму денег. В конце концов, за хорошую работу хозяин дарит ему пони. Мне не удалось дочитать этот рассказ до конца, потому что отец поднял руку и сказал:

– Хорошо, этого довольно, теперь принеси библию.

– Да послушайте же, мне это содеем не интересно, – начал было парень, – я…

– Иди, Уилл, – решительно сказал отец. – Я хочу, чтобы этому молодому человеку все стало ясно раз и навсегда, черт возьми!

Мне пришлось пойти и принести библию. Отец невозмутимо ждал, скрестив руки на груди. Я снова сел на крыльцо и стал читать. На этот раз меня прервал парень:

– Ну, с меня хватит! Спрашиваю в последний раз, поедете вы со мной на машине в Калльвилль или я должен приехать сюда еще раз и забрать вас?

Тут уж отец совсем рассвирепел. Он начал осыпать парня ругательствами, но на всякий случай спросил, что тот подразумевает под словом «забрать».

– Именно то, что я сейчас сказал. Если он не поедет со мной, за ним приедут и заберут его! – заявил парень. Казалось, что теперь уж отец обязательно бросится на приезжего. Он отпрянул назад, выпятил грудь и, подняв кулаки, злобно выкрикнул: "Вон отсюда!" – да так громко, что от этих слов парень побелел и попятился назад; глядя на отца широко открытыми глазами. Отец наступал. Тогда парень бросился к машине, вскочил в нее, хлопнул дверцей и стал выезжать со двора.

Отец кинулся вдогонку, схватил камень и швырнул его в машину как раз в тот момент, когда она выезжала на дорогу. Камень вместо машины угодил в выбегавшего из лесу Блю. Отец схватился, было за другой камень, но машина уже скрылась за поворотом, оставив после себя облако пыли.

Когда, наконец, воцарилась тишина и спокойствие, отец, усталый и разбитый после такой перепалки, беспомощно опустился на ступеньку крыльца. Я попытался что-то сказать ему, но он ничего не ответил, а только провел рукой по лицу, встряхнул головой и прислонился к перилам, как бы впав в забытье.

Но так он просидел недолго и скоро снова заговорил, хотя еще окончательно не успокоился. Покачивая головой, он смотрел в землю и вслух рассуждал о том, что нехорошо, когда люди так поступают, и что в то же время грешно сердиться на них.

– Уилл, – обратился он ко мне, – не почитаешь ли ты из библии еще что-нибудь?

– Хорошо, отец. А, почему бы, вам не отдохнуть немножко? – предложил я, но отец не ответил, и мне пришлось взять книгу и читать. Отец молча слушал, кивая в знак согласия.

Мне попалось такое место, где очень часто встречались непонятные слова, но я легко выходил из положения, вставляя вместо них вместо " ты господи", "тебе, господи", "воистину, господи" и т. д., а когда встречались герои с трудными именами, то просто называл их Сэмом или Джо или другими именами, которые приходили мне в голову. Отец ничего не замечал; он по-прежнему покачивал головой, но вид у него был уже лучше. Когда я прочитал: "И он сказал: "В тебе истина, боже…", отец откашлялся и проговорил:

– Да, это правда, Уилл. Это так. Послушав меня еще немного, отец пустился в рассуждения о том, что люди должны делать добро друг другу, не лгать, не сотворять себе кумира и не поклоняться ему и о тому подобных вещах. От этих мыслей он впал в благодушное настроение. Он говорил, как настоящий проповедник, до тех пор, пока не почувствовал голода и не начал чмокать губами и вытирать рот.

– Почему бы вам не отдохнуть немного, пока я приготовлю ужин? – опять предложил я. Я решил, что призыв в армию не такая уж плохая вещь, и я должен пойти служить, как сказал этот парень. Мне хотелось, чтобы отец немного успокоился и предался религиозным размышлениям, что бывало с ним после еды. А уж потом я мог бы, не расстраивая его, сказать о своем желании пойти в армию.

Я пошел и приготовил то, что он особенно любил: овсяную кашу, мясо, поджаренные ломтики хлеба, кофе, и, когда отец вошел, все уже стояло на столе. Отец сел напротив меня и с аппетитом принялся за еду. Ничто другое не вызывало у него такого голода, как вспышки гнева. Я не пытался начать разговор и выжидал удобного момента. Отец ел медленно, уставившись куда-то в пространство. Время от времени он переставал жевать, как будто ему что-то внезапно приходило в голову. Опустошив одну тарелку, отец принялся за другую, а я потихонечку пил кофе. Наконец отец поднялся из-за стола и принялся расхаживать взад и вперед по комнате, заложив руки за спину и покачивая головой. Казалось, что он разговаривает сам с собой.

Покончив с едой, я начал убирать со стола. До сих пор я еще не проронил ни слова, ожидая, когда отец успокоится, а он по-прежнему расхаживал из угла в угол, только шаги его стали быстрее, а руки он держал уже не за спиной, а перед собой, постукивая кулаком одной руки по ладони другой. Иногда казалось, что он даже ухмыляется. Я решил, что к отцу вернулось хорошее расположение духа.

Скрутив цигарку, я сел и стал ждать удобного момента, чтобы заговорить. Наконец отец повернулся ко мне и опросил:

– Уилл, ты ведь читаешь библию, не так ли? И ходишь в церковь…

– Да, сэр, – ответил я.

– Как ты думаешь. Иисус был хорошим человеком?

– Да, сэр.

– Можно ли прожить жизнь лучше Иисуса?

– Не думаю.

– Значит, следует делать то, что делал Иисус?

– Да, сэр, конечно, – ответил я. – Это прекрасная мысль. Я сейчас думаю…

– А ты знаешь, что он сделал бы на моем месте?

– Нет, сэр, но…

– Ну, так я знаю, – сказал отец. – Если бы кто-нибудь заехал в его владения, не поздоровался, до смерти напугал кур, а потом, разгуливая по двору, сказал бы, что его домашние не умеют читать, я знаю, что бы он сделал. Он послал бы такого парня ко всем чертям, ей-богу!

Он с пафосом произнес эти слова, подняв палец и устремив на меня восхищенный взор. Я давно не видел его в таком приподнятом настроении.

ГЛАВА II

После такого вывода я не решился сказать отцу о своем намерении, и мне ничего другого не оставалось делать, как терпеливо ждать дальнейшего развития событий. Отцу пришел на ум план укрепить наше жилище, чтобы никто больше не смог ворваться к нам, как тот парень, и мы до полуночи проработали над осуществлением этого плана. Я не помню случая, чтобы у отца появлялось сразу столько разных замыслов и планов. Первое, что он решил сделать, это вытащить из сарая всю колючую проволоку, которую мы хранили в мотках, и навесить на забор перед домом.

– Мы протянем проволоку вот здесь, – обрадовался отец, – и тогда тому, кто захочет пробраться к нам, придется туго. Что ты на это скажешь, Уилл?

– Мне кажется, что это неплохая мысль.

– Конечно, – сказал отец. – Ну, живей, пойдем за проволокой. – И он вышел из дома с таким проворством, какого я не замечал у него уже много лет.

Мы провозились с забором не меньше двух часов. Не могу сказать, что работать на дворе мне было интересно. С неба на нас смотрела огромная луна, отец мурлыкал что-то себе под нос, да собаки вертелись под ногами. Но скоро мне все это стало казаться даже забавным. Отец зашел в кладовую и скоро вернулся с бутылкой вина и мотком тонкой проволоки на шее. Мы выпили, и отец запел. Когда он перебрал все известные ему церковные песни и затянул: "О голубка, пройдемся с тобой!", я начал ему подтягивать – получился неплохой дуэт. Правда, мне не приходилось слышать более скверного голоса, чем у отца, и к тому же он брал только две ноты-одну низкую и другую высокую, но пользовался он ими довольно умело.

Отец не успокоился и после того, как мы опутали забор вокруг дома проволокой. Он решил оставшуюся проволоку протянуть по траве между деревьями, чтобы в ней запутались непрошеные гости, если они к нам пожалуют. На это у нас ушел, наверно, еще час. Теперь уже, казалось, придумывать было нечего. Но не тут-то было! Отцу вдруг пришла в голову мысль привязать к деревьям собак, чтобы они подняли лай, если почуют чье – нибудь приближение. С ними нам тоже пришлось повозиться. В этот вечер собаки отказывались признавать в отце своего хозяина и не подходили к нему близко, так как он пел и вообще вел себя довольно странно. Ему удалось поймать только самого молодого пса. Гоняясь за ним, он трижды обежал вокруг дома. Улучив момент, он бросился на свою жертву, как коршун, и чуть не раздавил ее своим телом. Наконец мы переловили всех собак, кроме Блю, который, так и не вернулся. Он сидёл за кустом и время от времени высовывал морду, наблюдая за нами. Он ни за что не хотел подойти к дому, и нам пришлось оставить его в покое.

Когда с собаками было покончено, я решил, что отец выдохся. "Ну, теперь с него хватит, наконец-то мы пойдем спать", – подумал я. Но мои надежды не оправдались. Красное, мокрое от пота лицо отца светилось счастьем. На нем не было и следа усталости. Он опять что-то замышлял.

– Уилл, – начал он, – мне кажется, что мы можем заставить работать и наших кур. – И отец с увлечением изложил свою идею: переловить всех кур и привязать их за ноги к кустам и деревьям наподобие сторожевых собак.

– Неплохая идея, – заметил я, – но ведь на это уйдет уйма времени, а мы уж и так провозились чуть не три часа и…

– Это неважно, – перебил меня отец. – Впереди еще целая ночь. Давай выпьем еще и начнем.

Подкрепившись, мы взялись за кур, которые забрались на насест. Потревоженные, они кудахтали и били нас по лицу крыльями. Попав к нам в руки, курица кричала так, как будто ей сворачивают голову. Часть кур выскочила наружу, и поэтому пришлось ловить их во дворе. Одна огромная курица, прижатая к забору, взлетела отцу на плечо и стала бить его крыльями по лицу и клевать. От неожиданности отец отпрянул к забору и запутался в проволоке, так что мне пришлось потратить не меньше получаса, чтобы освободить его. Мы продолжали свое дело до тех пор, пока все куры не оказались в наших руках. Каждую мы аккуратно привязали за ногу к кусту. Нужно сказать, что хохлатки оправдали возлагаемые на них надежды как нельзя лучше. Когда мы отправились с отцом к колодцу напиться воды, я нарочно бросил камень в кусты. Поднялся такой крик, какой вы вряд ли когда-нибудь слышали. Нет ужасней крика испуганной курицы ночью. Во всяком случае, он действует на человека сильнее лая собаки.

Чтобы освежить наши разгоряченные головы, мы ополоснулись холодной водой. Энтузиазм отца действовал заражающе. Теперь и меня вдруг осенило нужно разобрать мост, чтобы к нам не могли проехать на машине. И я уже хотел поделиться этой мыслью с отцом, как вдруг сообразил, что, в сущности, это не в моих интересах. Поэтому я ничего не сказал отцу и, больше того, стал опасаться, как бы и ему не пришло в голову то же самое.

Когда мы кончили умываться, отец сказал:

– Ну, я думаю, мы сделали все, что могли. И я поспешил ответить:

– Да, сэр, думаю, что это так.

– Знаешь, Уилл, я тебе благодарен за помощь. Ты здорово помог, одному бы мне не справиться, – похвалил меня отец.

Он постоял минутку, поглядывая по сторонам, очевидно, ожидая, что я что-нибудь скажу. Я понял, чего он хочет, и сказал:

– Ну что вы, я рад был помочь вам и благодарен за то, что вы спасли меня. Но он покачал головой и проговорил:

– Нет, Уилл, ты просто хотел сделать мне приятное. Я знаю, что для тебя это все безразлично, но я хочу, чтобы ты знал, что я благодарен тебе.

Тогда я стал уверять его, что это не так.

Я сказал:

– Нет, сэр, вы не правы. Я чувствую то же, что и вы, и, если они приедут сюда, я разобью им головы. Вот увидите, так и будет.

Отец слабо улыбнулся и проговорил:

– Нет, Уилл, ты этого не сможешь сделать, а, если, и сделаешь, то только потому, что ты добрый. Помни, я ценю тебя за это.

Ну что я мог ему еще сказать? Я был уверен, что коснись, такое дело любого, он поступил бы точно так же.

Чтобы переменить тему разговора, я спросил:

– Интересно, что случилось с повестками о которых говорил тот парень?

– Не знаю, – ответил отец. – Возможно, они попали к Корнерам, а те забыли отдать их нам, но я спрошу. Они, наверное, думают, что ты не умеешь читать, и не хотят лишний раз напоминать об этом.

Я не стал больше говорить о повестках. Мы постояли немного, я с удовольствием запустил еще один камень в кусты, проверяя, как на этот раз будут вести себя куры и собаки. Оказалось, они хорошо знают свое дело.

Когда все утихло, мы отправились спать. После тяжких трудов я крепко проспал всю ночь и проснулся после восхода солнца, когда отец уже хлопотал на кухне.