Текст книги "Страсти-мордасти (СИ)"
Автор книги: Маира Цибулина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)
– И что же этакого я потеряю, если не буду твоей женой? – разозлилась Лариса.
– Не строй из себя неопытную девочку, тебе это не идет. Ты будешь жить на одну учительскую зарплату и на те алименты, что я буду платить. Конечно, Коле я буду помогать во всем, он не будет нуждаться ни в чем. Но я сомневаюсь, что ты сможешь купить на свою зарплату новую норковую шубку или кожаные сапожки из Италии. Понимаешь, о чем я толкую?
– Да, – грустно ответила она.
– Так значит, ты будешь гулять со всеми теми девицами, а я должна терпеть молча? Как же мои чувства и мои потребности?
– А я тебе не запрещаю иметь другого мужика, только чтобы никто об этом не узнал. Так что, договорились?
Лариса, конечно, согласилась, ведь ей действительно было, что терять. Да и ей не хотелось, чтобы ее сын рос в неполной семье.
– Дальше Лара рассказала, что из-за какой-то тайны убили сначала ее мужа, а потом и единственного сына, – Зоя покрутила конвертом.
– Что за тайна и чья она?
– Она только успела сказать, что тайна повязана с ее любовником. Дальше ей стало плохо, пена пошла изо рта. Я быстро позвала врача, и ее увезли снова на промывание, но это не помогло и Ларису увезли в реанимацию. Там она и скончалась от передозировки.
– Вам не кажется это странным?
– Что именно?
– Ну, то, что Ларисе Ивановне стало снова плохо. Ведь ей уже делали промывание и успешно. Так почему ей снова стало плохо и пена изо рта пошла?
– Не знаю. Врач просто твердил, что она умерла от передозировки.
– А мне кажется, что ей кто-то снова дал тех же таблеток, только дозу на сей раз побольше. Вы не видели, кто заходил к Ларисе Ивановне?
– Да к ней много заходило людей, то есть медперсонала. Посетителей к ней не пускали.
– Может, вы помните, давал кто-то из них ей таблетки?
– Нет, только делали ей уколы и меряли давление. Хотя одна медсестра … такая вся красивая из себя. Я еще подумала, что ей место не в больнице, а на подиуме.
– Ну и что та медсестра?
– Она дала Ларисе таблетки. Точно, три штуки.
– А вы не заметили: волновалась ли Лариса Ивановна, когда увидела эту девушку?
– Нет. Она наоборот ей обрадовалась и еще ей сказала: «О, старая знакомая! Вы мне снова принесли лекарство от горя?»
– Где-то я это уже слышала. Лекарство от горя. Но где?
Зоя отдала мне конверт, при том добавив:
– Лара просила отдать это только тебе в руки.
– Что там?
– Не знаю, я же не вскрывала конверт. Видишь, он запечатан.
Я покрутила конверт в руках, там было что-то маленькое, холодное. Но я не успела открыть письмо, потому что я увидела похоронную процессию.
38
Не люблю я похороны. А и кто их любит. Разве что гробовщики! Без мертвецов – их заработки бы окончились на этом.
Мой взгляд пал на мужчину, которого я раньше не заметила или он подошел попозже, пока я пребывала в раздумье. Он стоял за деревом, будто прятался от кого-то или не хотел, чтобы его заметили. Когда я присмотрелась повнимательнее, я поняла, что вижу ректора академии, где я училась. Но что он здесь делает? Ах, да! Как я могла так скоро забыть? Леонид Александрович Потапенко был тем человеком, от которого забеременела Лариса Ивановна, то есть отцом Коли. Странно, что он пришел на ее похороны. Разве она для него что-то значила? А что если это он был тем любовником, о котором вспоминала Зоя Леонидовна? Тогда он и есть ключ к разгадке! Что это за тайна, окутанная таинственностью и убийствами?
Я решила подойти к Леониду Александровичу после окончания похорон, но увидев, что он уже уходит, направилась в его сторону прямо сейчас. Он вышел за ворота кладбища. Поэтому мне нужно было действовать и то немедленно, иначе он сел бы в свою машину и исчез бы. А попасть к нему на прием в академии очень трудно. Я-то хорошо знала об этом. Не раз приходилось. Но для этого нужно было сначала записаться на прием и только через несколько дней уже войти к нему в кабинет.
– Леонид Александрович! – крикнула я ему вдогонку. – Подождите, пожалуйста.
Он остановился и оглянулся. Я за три секунды была около него.
– Мы знакомы? – спросил вежливо, но как-то недоверчиво ректор.
– Да. Я была студенткой вашей академии. Меня зовут Евдокия Острофанова.
– Дочь Льва Борисовича Острофанова?
– Да, это мой папа.
– И что вам от меня надо? Хотите выпросить лучшую отметку в зачетке? Но не выйдет, пусть даже ваш отец был бы самым Путиным!
– Нет, что вы! Я бы на такое никогда не пошла. При том я закончила академию в июне с золотым дипломом.
– Так что вам от меня тогда надо?
– Я знаю, что вы причастны каким-то образом к убийствам Коли и Ларисы Ивановны.
Потапенко побелел, а потом посерел, широко открыв глаза.
– Еще я знаю, что вы настоящий отец Коли.
– Откуда? – спросил он.
– Мы были с Колей близкими друзьями.
– Давайте поговорим завтра утром у меня в кабинете, – предложил неожиданно ректор.
– Вы уверенны, что меня к вам пустит ваша секретарша. Она, словно, Цербер, только не на привязи, а за столом.
– Давайте встретимся в восемь утра. Ее тогда еще не будет. Она на завтра отпросилась к стоматологу. Так что она не рано будет. Не хочу, чтобы нас кто-то подслушал. Понимаете?
Я кивнула головой в знак согласия. Он сел в машину и укатил. Увидев, что люди выходят из ворот, я поняла, что Ларису Ивановну уже похоронили. Мне стало грустно. Больше эта замечательная женщина не увидит голубого неба, теплого солнышка … У меня сами покатились слезы с глаз. В таком состоянии я подошла к воротам и оперлась о холодный камень плечом.
– Девушка, не плач, – услышала я женский голос. – Человека невозможно вернуть с того света. Ты откуда знала Ларису?
– Я часто бывала у нее дома, – тихо ответила я. – Мы с Колей были друзьями. Бедный Коля! – зарыдала я еще сильнее, вспомнив, что и он тоже там лежит, гроб в гроб с матерью.
– Не реви, девка, – вмешалась в разговор та толстая бабище, похожая на Ларису Ивановну, но только внешне, потому что мама Коли обращалась ко мне ласково, называя душенькой. – Все там будем! Кто раньше, кто позже.
Мне эта тетка сразу не понравилась. Страшно вульгарная, никого кроме себя не уважает и не любит, ничего кроме денег не ценит.
– Ты что бегала за Колькой? Пыталась в загс его затащить? – грубо и без капли уважения спросила тетка. – Да пшик у тебя получился! Колька тебя с ни чем оставил.
– Мама, а может она того? – дернула за теткин рукав женщина, которая первая ко мне обратилась.
– Чего того? – крикнула на нее старуха. – Ты ясно объясняйся.
– Ну, может он ее с пузом оставил, а?
– А! Вот ты чем хочешь богатство себе все заграбастать! – взревела на меня тетка. – Но фиг тебе! – показала она мне две руки с дулями. – Видишь это? Вот что получит твой уродец! Ха! Видите, она раскатала губу на чужое наследство. Ниче ты не получишь! Это все мое. Я и так долго ждала. Но Бог услышал все мои молитвы, и вот Ларка и ее отродье получили заслуженное. И так долго шиковали! Когда то отказали мне в помощи, не хотел этот Вовка квартиру моей старшей дочери выбить в Москве. А я знаю, что это Ларка его подговорила. Сучара, не хотела, чтобы кто-то, кроме нее в Москве жил. Вот я и ее, и этого ментяру и еще ихнего гаденыша прокляла!
– Теперь они все в земле, а мы будем жить в их квартире, – заулыбалась доченька тетки, – отдыхать на их даче, ездить на их машине и тратить все их накопленные деньги …
Мне от услышанного расхотелось знакомиться поближе с сестрой и племянницей Ларисы Ивановны. Меня как будто облили с головы до ног вонючими помоями. Поэтому я развернулась и пошла медленно от них прочь. Старушенция еще сыпала угрозами, используя для этого такую ненормативную лексику, с которой я ознакомилась сейчас впервые за всю свою короткую жизнь.
39
После похорон я направилась на работу. Ведь теперь я – ячейка общества, которая приносила пользу, а не просто задаром дышала воздухом. У меня появилась цель в жизни. И этому я была очень рада.
– Девочки, быстрее! – подгонял Карл моделей на подиум. – Только осторожней, не потеряйте каблуки. Смотрите себе под ноги.
– Карл! – окликнула я парня.
– Что тебе, Доша?
– Я никак не могу разобраться, куда надо смотреть.
– Я же только что сказал – под ноги!
– Но ты же меня учил держать голову прямо, подбородок выше. Признаюсь честно, я не смогу держать голову прямо, притом еще смотреть себе под ноги. Так я точно споткнусь и упаду.
– Хватит гудеть, Доша. Иди быстрей. Твоя очередь.
Я вышла на подиум и сразу ощутила на себе пристальный взгляд женщины, заплатившей за этот показ. Она сидела на кожаном, красном диване и держала в руке стакан с коньяком.
С дали мне показалось, что я вижу сорокалетнюю женщину в изумительно-красивом костюме ярко-зеленого цвета, но приближаясь к ней все ближе и ближе, мне стало ясно, что я вижу женщину пенсионного возраста. Просто она хорошо сохранилась. У этой дамы имелись ногти среднего размера и темно-красного цвета. Вот это да! Рефлекторно я спрятала свои пальцы в кулаки, чтобы она, случайно, не заметила их и не рассмеялась мне в лицо.
У моей бабули, несмотря на ее возраст, тоже имелись ухоженные и накрашенные ногти. Она за ними следила каждый день, делая разные ванночки по пятнадцать минут, добавляя туда или морскую соль для укрепления структуры ногтей, или еще какие-то средства; регулярно посещала салоны красоты, где за ее ручками и ногтями занимался отличный специалист. Словом, моя бабулечка проводила в салонах красоты полдня, что позволяло ей выглядеть моложе на все десять лет.
Я еще раз внимательно взглянула на странную даму. Что-то знакомое мне было в ее лице.
– Бабушка! – воскликнула я, чуть не свалившись от удивления вниз. – Это ты что ли?
Женщина внимательно посмотрела на меня. Я тем временем сошла с подиума и подошла к даме.
– Да как вы смеете меня называть бабушкой! – возмутилась госпожа Острофанова. – Да я на вас вашему начальству пожалуюсь! Как таких невоспитанных принимают в такие элитные заведения?! Хамка!
– Бабушка, ты, что меня не узнаешь? – вцепилась я за ее руку.
– Спасите! – завопила она. – Убивают!
На ее крик прибежали в мгновения ока Карл и Ирина.
– Что случилось, госпожа Острофанова? – обратился Карл к моей бабулечки.
– Эта невоспитанная девица мне нахамила! – ткнула она в меня своим ухоженным пальчиком. – Обозвала меня старухой!
– Бабушка, что ты такое говоришь? – не могла я никак понять, что с ней происходит.
– Видите, Карлос, она опять за свое! – еле сдерживая слезы от обиды, забубнила она.
– Доша, не смей называть уважаемую госпожу Острофанову бабушкой! – приказал мне Карл.
– А как мне прикажите называть мою родную бабулечку? – возмутилась я.
– Тебя зовут Дошей? – присмирела немного она. – Как мою внучку. Странно!
– В этом нет ничего странного, бабушка, ведь я и есть твоя внучка Доша.
– Не может этого быть! Доша выглядит как облезлая мышь, а ты больше похожа на принцессу.
– Бабушка, это все дело рук Карла. Это он превратил меня в … Пусть он тебе подтвердит, на кого я была похожа, когда мы познакомились.
– Точно, она была, словно облезлая мышь, – ответил Карл.
– А как твое полное имя? – продолжала проверку бабулечка, недоверчиво прищурив глаза.
– Евдокия.
– И на честь кого тебя так назвали? – стала меня допрашивать моя бабушка, как командир гестапо заключенных.
– На честь моей прапрабабушки, то есть твоей бабушки.
– Дошенька, неужели, это ты? – изумилась она от такого необычайного открытия. – Милая моя, прости ты меня, старую кочергу, за то, что тебя не узнала! – обняла меня бабулечка.
– Так ты из семьи Острофановых? – удивился Карл. – Это действительно, правда, то, что ты богата? При нашей первой встрече ты это говорила мне, но я не поверил. Решил, что ты хочешь хоть немного себя возвысить в моих глазах. А это оказывается правдой! Так зачем тебе работать вешалкой и трясти своей симпатичной попкой на подиуме с самого утра, если ты можешь себе позволить ничегонеделанье?!
– Ничегонеделаньем себя не прокормишь, – разумно ответила я ему. – Ты что забыл, что я упорхнула из-под родительского крылышка. Я больше не кормлюсь из холодильника Острофановых!
– Ты что сделала, Дошенька?! – удивилась моя бабуля. По ходу она еще не знала. Мои предки еще не успели на меня нажаловаться ей.
40
Мы не виделись с бабушкой уже больше месяца так, как она уехала на Мальдивы, а по возвращении в Москву она сразу уехала навестить моего дядю Глеба, ее младшего сына, то есть младшего брата моего папы. У него возникли какие-то проблемы. И только вчера вечером бабушка прибыла в столицу. И вместо того, чтобы навестить родных, она устроила себе показ мод. Даже меня не узнала, ее родную внучку!
– Карлос, родной! – попросила бабулечка менеджера. – Будь другом, отпусти Дошеньку на сегодня. Я в долгу не останусь, ты же знаешь.
– Конечно, госпожа Острофанова, – расплылся в улыбке Карлито, – Дошенька может быть свободна на сегодня. Ведь не всегда у нас выпадает минутка, чтобы навестить родных и близких. Идите, общайтесь и ни о чем не волнуйтесь. Я Дошу прикрою, если Смольный о ней спросит.
Я попрощалась с Карлом и Иришей и пошла за бабулечкой. Перед магазином стоял черный лимузин с шофером, ожидающим на хозяйку. Я сразу поняла, что у моей бабулечки сегодня праздник. Обычно в такие дни, – а бывают они почти каждую неделю, – она нанимает лимузин и катается по городу, наслаждаясь ничегонеделаньем. Вот и сейчас она меня затащит в салон красоты, откуда мне удастся выйти только через три часа, не меньше. Я села внутрь салона. Это впервые бабули удалось меня затащить сначала в лимузин, потом в салон красоты только из-за того, что я рассчитывала от нее улизнуть, пока ей какой-то мачо будет делать массаж. Очарованная этим она и не заметит моего исчезновения, ну скажем, денька четыре. Если мои родители не заметили моего отсутствия три дня – и, кстати, обнаружили это только потому, что у Катошкиных случился потоп и им пришлось перебраться к Острофановым, и мне тоже, – то моя бабулька, учитывая ее возраст и склероз, спохватиться на самом деле лишь через неделю, кабы не больше. Поэтому я спокойно отдалась в руки сотрудников салона.
Сперва нас проводили в помещение, где нас обмазали с ног до головы омолаживающей грязью, или глиной. В общем, чем-то гадким. После этой процедуры мы очутились в огромной джакузи с пузырьками, выходившими со дна ванны, ласково тонизируя нашу кожу, от чего она стала похожа на кожу новорожденного младенца. Далее мы пошли по длинному коридору за нашей проводницей Машей. Она завела нас в кабинет с двумя кушетками для массажа. И я поняла, что надо сейчас действовать.
– Где у вас тут дамская комната? – спросила я Машу.
– На первом этаже, первые двери от рецепшин, – мило прочирикала девушка.
– Бабушка, я отойду буквально на двадцать минут, – обратилась я к ней.
– Хорошо, милая. Иди, но поскорее. Я хочу быстрее увидеть твое выражение лица, когда придет массажист, которого я тебе заказала. У него волшебные руки. Ты очутишься в раю от его умелых прикосновений.
Мне показалось, что моя бабуля перепутала массажиста со стриптизером. Никогда не думала, что не только стриптизера можно заказывать по своему усмотрению! Оказывается, что за деньги можно все.
Я довольная тем, что мне, наконец, удалось сбежать от бабульки, тронулась к ближайшему кафе. Она ведь сидит на диете, как Муся, поэтому про пищу даже ни разу не обмолвилась. А я страшно голодная кинулась к стойке, заказывая все, что видели мои глаза.
– Только, пожалуйста, побыстрее, – попросила я официантку. – Очень прошу! Желудок прям революцию устроил. С утра ничего не ела.
С тарелкой, в которой было пюре с двумя тефтельками и с салатиком из свеклы, я тронулась к столику от окна. Всегда люблю есть и одновременно наблюдать за прохожими на улице. За две минуты я справилась с содержимым тарелки и стала спокойно ждать на двойную порцию пельменей.
– Конверт! – выкрикнула я на все кафе, вспомнив о нем.
Посетители и официантка оглянулись в мою сторону, заинтригованы моей персоной. Я не обращая на их внимания, вытащила из своей сумочки конверт и быстренько его распечатала, точнее, разорвала его края. Внутри я нашла ключик и записку, явно адресованную мне.
41
Официантка принесла на подносе и выложила передо мной на стол пильмени и то на двух тарелках, и еще чай с вкуснейшим пирожным.
– А почему две тарелки? – спросила я, пребывая в недоумении.
– Так вы заказывали двойную порцию, – ответила девушка. – А где ваш парень?
При чем тут мой парень? Что за манера лезть в чужую жизнь? Ее поведение меня оскорбило и разозлило.
– А вам-то что? – нахамила я ей.
– Ничего. Просто пильмени вкуснее, когда они горячие. А он придет потом, а пильмени в тарелке остыли, и будет требовать их разогреть. А я что нанималась делать одну и ту же работу по два раза!
– Вы не беспокойтесь. Он не придет. Двойную порцию я заказала себе.
– А вы уверены, что двойная порция пельменей уместиться в вашем желудке, да еще после порции пюре с тефтельками и с салатом из свеклы? – удивилась страшно официантка.
– Не волнуйтесь об этом. Все поместиться, даже это пирожное.
– Как вам удается столько слопать и выглядеть так потрясающе? – с интересом и с завистью спросила девушка.
– Это по наследству.
– А! – с грустью вздохнула она. – Значит, мне такое счастье не светит. У меня мама толстая с детства, сестра тоже, и бабка была жирная, как свинья, в двери не проходила, приходилось всегда кому-то ее проталкивать.
– Но вы совсем не толстая, – попыталась я утешить девушку. – Просто в меру упитанная.
– Это я такая, пока кушаю одну морковку. А без диеты я набираю двадцать кило за три недели.
– Понимаю.
– Нет, не понимаете. Вы-то не запрещаете себе кушать такие вкусности и сладости. А представьте, какого мне целый день видеть, как люди лопают все это и не сорваться, а наоборот продолжать грызть эту чертовую морковь!
– Мне очень жаль вас.
– Нечего меня жалеть. Да и что это я с вами разболталась, ведь какая очередь у стойки уже столпилась!
Официантка побрела к посетителям, а я принялась наминать пельмени. Какая вкуснятина эти пельмени! Если б я знала, кто их придумал, то расцеловала б этого гениальнейшего человека. Хотя, вряд ли, он еще жив. Тогда я б возвела ему памятник в центре Москвы.
***
Стоя у подъезда дома Булдыгиных, я сомневалась идти в их квартиру или не идти. Там сейчас поселилась эта грубиянка с дочерью. Если бы дома была только дочка, то я бы ее как-то обхитрила и достала нужный мне номерок, но если дома окажется та тетка, то она меня дальше порога квартиры не пустит. Что же делать?
– О, придумала! – радостно воскликнула я.
Через полчаса я позвонила в двери. Конечно, могла бы это сделать раньше, но я не хотела, чтобы женщина подумала, что это я над ней так некрасиво пошутила. Дверь открылась и на пороге появилась племянница Ларисы Ивановны.
– Здрассти. Помните, мы виделись на похоронах сегодня.
– Да, помню. И че тебе надо? – грубо поинтересовалась та.
– Я пришла вас предупредить, что вы находитесь в опасности.
– С чего ты это взяла?
– Я когда была последнего раза в Ларисы Ивановны, то на кухне учуяла странный запах, такой неприятный. Это, наверное, газ протекает. Именно из-за этого и умерла бедная Лариса Ивановна. Она надышалась им и теперь уже на том свете с ангелами разговаривает. Мне бы не хотелось, чтобы и вы туда раньше времени попали. Вы такая хорошая женщина и молодая при том. Вам еще жить и жить!
Дочка той тетки купилась на мою выдуманную историю и быстро направилась на кухню, оставив дверь передо мной открытой. Я со скоростью звука вошла в коридор и увидела телефон. Около него стояла записная книжечка, которую я схватила и рысью кинулась прочь отсюда. Представляю, как удивиться женщина, возвратившись с кухни, а за мной уже и след простыл. Ничего! В следующий раз не будет такой доверчивой.
Слава Богу, я взяла с собой мобильный телефон! Найдя нужный мне номер, я позвонила. С маленьких дырочек в трубке донесся вежливый, женский голос, сообщивший мне, что генерал Мизинцев сейчас находиться в Швейцарии на лечении и что он приступит к работе только через полтора месяца. Вот те на! И что теперь прикажите мне делать? Я же не могу подвести Ларису Ивановну. Я ее единственная надежда на то, что справедливость восторжествует, и убийца будет наказан.
42
Неожиданно ожил мобильный. Я от этого даже вздрогнула. Кто мне может звонить? Ведь у меня новый оператор и никто еще не знает моего нового номера.
– Алло. Доша, это ты? – послышался в трубке знакомый мужской голос.
– А вы кто? – спросила я.
– Женя, ты что ли?
– Конечно, я. Или у тебя есть еще знакомый с таким именем? Я начинаю уже ревновать.
– Нету, не волнуйся. Ты один Адам в моей жизни. Пока что, – добавила я.
– Твой ответ меня успокоил. А вот последняя реплика – не очень.
– Откуда у тебя номер моего мобильного? – перевела я быстро разговор на другую тему.
– Твоя мама продиктовала. Ты же мне дала свой домашний, ну и я позвонил. Ответила твоя маменька, я ей представился … и-и-и … Женей.
– И только? – недоверчиво спросила я.
– Ну, еще ляпнул, что я – твой парень.
– Что?! – возмутилась я. – Это же неправда. Зачем ты соврал?
– Просто мне бы хотелось, чтобы это было правдой.
Я замолчала. Вот так новость! Сам Женя Карасев хочет быть моим бойфрендом. Очуметь!
– Алло, Доша, ты меня слышишь?
– Какие-то помехи. Ты что-то сказал? Я не расслышала, – быстренько придумала я, ведь в эту секунду я не была готова к тому, чтобы стать его девушкой, о чем я мечтала аж три года учебы. А вот сейчас, когда выпал такой шанс, я струсила и сама отказалась от своего счастья. Ведь у меня на данный момент уже имелся парень. Это ведь не правильно – иметь больше, чем одного парня за раз. И особенно нечестно по отношению к мужскому полу. Они ведь тоже живые. И им будет больно узнать, что их девушка их дурачит. Это Муся может так делать. Но не я. Всегда считала ее действия некрасивыми. Нельзя дурачить голову бедным, влюбленным мужчинам.
– Говорю, давай сейчас встретимся, если ты ничем не занята, – услышала я ответ Жени.
– Хорошо. А где?
– Ты сейчас, где находишься? Я за тобой заеду.
И не успела я продиктовать адрес места, где я нахожусь, как подъезжает ко мне Женина машина, останавливается и оттуда выходит он.
– Как ты так быстро сюда добрался, да еще в час-пик?
– Сюрприз! – выкрикнул он на всю улицу.
– Ты что умеешь телепортироваться, да?
– Все намного проще. Я просто был недалеко, вот за тем поворотом. Садись в машину.
– Женя, мне нужна твоя помощь, – сказала я, удобно разместившись на переднем сиденье.
– Если это в моих силах, сделаю тогда все, что попросишь.
– Как ты думаешь, от чего мог бы быть вот этот ключик? – задала я вопрос, протягивая ему вещь.
Он покрутил ключиком в руке и сообщил, что от камеры хранения.
– А где именно?
– Видишь, тут мелкими буковками выдрапировано название центрального вокзала, а ниже номер камеры.
– Поехали туда немедленно! – скомандовала я.
– Это так важно, что нам нужно прям сейчас туда езжать? Я-то думал, мы сходим в кино или еще куда-нибудь.
– Да, это вопрос чести и жизни.
На вокзале народу было так много, что мы еле протиснулись к кабинкам. Все-таки лето. Время отпусков. Люди с чемоданами толпились повсюду: и у касс, и около санузла; скамейки в залах ожидания были все заняты, даже у камер хранения собралось энное количество людей. Я, протолкавшись сквозь эту облогу, вставила ключик в нужную мне камеру и, вот чудо, дверцы открылись. Там я нашла большой бумажный пакет, запечатанный крепко скотчем, потому что я с первого раза не смогла его открыть.
– Ну, как нашла нужную камеру? – спросил Женя, когда я села в машину.
– Даже содержимое в ней обнаружила. Помоги мне распечатать пакет.
Женя мигом открыл его. Там я нашла кассету и кухонный нож в герметичном, прозрачном, полиэтиленовом пакетике. На нем еще сохранились пятна крови.
– О, Боже! – отшатнулась я от содержимого пакета. – Какой ужас! Кассета! Разве их счас выпускают?! – удивилась я, увидев столь редкий раритет.
– Окровавленный нож! Доша, ты серьезно влипла! – испуганно сообщил мне Женя. – Эта улика – доказательство чьей-то причастности к убийству. И убийца будет, наверняка, тебя искать и что он сделает с тобой, когда найдет … я даже боюсь об этом думать.
Услышав такой невеселый прогноз моих последних дней на Земле, я с ужасом осознала, сколько полезных дел и вещей я еще не успела сделать.
– Женя, я не из пугливых и меня не так-то просто запугать. Нужно найти убийцу раньше, чем он найдет меня.
– И как ты собираешься это сделать, если ты даже не знаешь имени убийцы, тем более, как он выглядит.
– Женя, ты просто меня еще не знаешь. Я с детства мечтала стать полковником милиции и распутывать всякие такие преступления. Мое жизненное призвание – ловить преступников и сажать их за решетку! – с гордостью и достоинством сообщила я.
– Да ну! Ты меня разыгрываешь, Доша! – рассмеялся Женя.
– Нужно мне это, как собаке хвост!
– Но ты же работаешь моделью в магазине.
– Ну и что! Ты вот тоже работаешь стриптизером в клубе, а сам мечтаешь о живописи. Ты же не бросаешь рисовать свои картины, пока никому не нужные, и наоборот продолжаешь заниматься своим призванием, притом зарабатывая себе деньги на пропитание совсем другим способом. Так же и я работаю моделью только временно, пока я не устроюсь в отделение полковника Катошкина.
– А почему тебя не берут в то отделение сейчас? – поинтересовался Женя. – Не подходишь им?
– Нет, на самом деле все намного сложнее и запутаннее. Понимаешь, моя мама с моим появлением на свет решила, что я буду моделью, и она мне пригрозила, если Сергей Петрович возьмет меня к себе в отделение, то она разобьется в лепешку, но добьется, чтобы полковника Катошкина уволили с работы, или понизили, если он это сделает. А для него это равносильно смерти. Это отделение – вся его жизнь! Он столько сил потратил на то, чтобы достичь того, что он имеет сейчас. Я не могу ему так навредить, он мне, как второй папа. Он отец моей лучшей подруги Муси.
– А почему ты не устроишься в другое отделение милиции? Их в Москве, как грибов в лесу после дождя!
– Давай я тебе об этом расскажу как-нибудь в другой раз. Сейчас нету на это времени. Надо спешить и быстрее с этим покончить. А то еще кто-то застукает нас за этим делом. Давай вставляй!
– Что вставлять? – Женя аж покраснел от моих многозначных слов.
– Не то, о чем ты счас подумал! – стеснила я парня своими словами. – Кассету вставь, пожалуйста, в автомагнитолу.
– А! – с облегчением вздохнул Женя. – Не могу.
– Почему?
– А у меня считывает только флешки. Таким старьем уже никто не пользуется, Доша.
– Ладно, поехали к моим родителям. У меня в комнате есть старый магнитофон. На нем я слушаю любимые, старые кассеты.
43
Мы достались ко мне только через час, потому что застряли в жутком заторе. Но это время мы провели с пользой, рассказывая друг другу о своем детстве. К школе мы не успели добраться, поскольку уже доехали к дому моих родителей.
– Только бы сейчас не наткнутся на кого-то из моих близких, – с надеждой в голосе вздохнула я, веря в чудеса. – Мне сейчас не до них. Хотя есть вероятность, что они уже забыли, что я временно вернулась к ним.
Мы достались моей комнаты не замеченными никем. Я сразу вставила кассету в магнитофон. С разговора мы поняли, что мужчина шантажировал то ли девушку, то ли женщину.
– Это же сам Владимир Ильич! – воскликнула я от удивления. – Это его голос.
– Доша, не может этого быть.
– Почему? Ты же не был знаком с ним.
– Да и ты, кстати, тоже.
– Нет, ты ошибаешься, Женичка, я как раз с ним была знакома, ведь часто его сына навещала.
Женя как-то странно и скоса на меня посмотрел.
– Нет, Дошенька, ты никак не тянешь на восьмидесятилетнюю.
– Спасибо тебе, Женичка, за столь лестный комплимент, – с улыбкой поблагодарила я своего друга.
– Да и тогда еще кассет не было. Значит, и запись тогда не могли никак сделать.
– Ты что, Женя? – удивилась я его странному поведению.
– Да и ты не могла быть знакома с сыном Владимира Ильича, потому что у Ленина не было сына.
– Ленин! При чем тут Ленин?
– Ну, ты же сама сказала, что это голос Владимира Ильича.
– Я имела в виду Булдыгина старшего, отца Коли.
Мы оба рассмеялись так громко, что наш смех должен был бы слышен на весь дом. Вот, так путаница вышла! Именно, такие смешные ситуации и соединяют людей вместе.
Следующий час мы с Женей разгадывали тайну всех тех убийств, делились своими мыслями и суждениями, пытаясь потом вывести единственный, правильный вариант. Значит, мы пришли к обоюдному согласию, что Владимир Ильич как-то достал улики, компрометирующие неизвестную, пока нам особу, и шантажировал ее. Действительно ли она платила Булдыгину за его молчание, мы не знаем. Это нужно как-то проверить. Потом Владимир Ильич погибает, как будто от руки преступника. Но у нас есть сомнения по поводу того: был ли Булдыгин убит случайно или наемным убийцей. Может эта неизвестная особа заказала его убийство?
Дальше Коля узнает, – от кого именно мы не знаем, – что его настоящий отец ректор Потапенко. Он, конечно, этим воспользовался для того, чтобы не ходить на лекции и пары в академии, но при том получить диплом со всеми другими студентами.
– Коля шантажировал Потапенко. Он пугал того, что расскажет всем об их родстве, – вставил слово Женя.
– Разве Потапенка можно было этим запугать? Ну, узнали бы все, что у него есть сын на стороне и что?
– Доша, неужели ты не слышала никогда о жене ректора?
– Нет. А что с ней такого?
– Наш твердый орешек Потапенко дома был под каблуком у жены, младшей от него на четырнадцать лет. Он ее страшно боялся.
– То есть?
– Она была ревнивая истеричка. По любому поводу устраивала ему допрос, и если его отчет ее не устраивал, то скандалила так, что соседи по площадке знали, что Потапенко случайно посмотрел в сторону какой-то дамочки, еще младшей, чем его жена. Помнишь историю с преподавательницей Ткаченко.
– Нет, я такую фамилию слышу впервые.
– Ну, ты тогда, наверное, еще в школе училась. Так вот! Пришла к нам на замену эта Елена Прекрасная, потому что физрук наш укатил на заработки в Испанию, у него дочь через год должна была поступать, а его копеечной зарплаты не хватило бы на оплату и недели учебы.
– Ну и что та Лена положила глаз на Потапенко?
– Ее звали Кларой, а не Леной.
– Но ты же сам только что назвал ее Еленой.
– Это ее студенты так прозвали. Она была богиня красоты. Сам вижу ее сейчас перед глазами: стройная фигурка, ножки само загляденье, грудь второго размера …
– Ты что сам мерял ей бюст? – раздраженно спросила я, начиная ревновать.
– Нет, но у меня глаз – алмаз. Могу определить с первого взгляда, какой размер носит любая баба. Так вот, глаза у нее были зеленые, как у кошки, и коготки имелись на ее гламурных пальчиках тоже. Волосы были цвета тучек после дождя, белые-белые! – Женя аж глаза закатил к небу, так опьяненно описывал достоинства этой барышни; прям тошно было смотреть на него. – И то не крашеные волосы, как у большинства дамочек, а естественные от природы. Ее отец, поговаривали, был из Финляндии.
