Текст книги "Страсти-мордасти (СИ)"

Автор книги: Маира Цибулина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)

– Ах, Дошенька! У меня плям нету слов. Как же неслыханно повезло Людмиле Леонидовне с доченькой! Вот мне бы такую дочку!

– Дядя Сережа, вы же знаете, что вы мне как второй папа. И я не зову вас папой только, чтобы Мусю не обижать. Она же ревнует вас ко мне.

– Неплавда! – не верил он.

– Она ведь только поступила вместе со мной в академию, чтобы вы ею гордились. Хотя вы знаете, что она хотела стать моделью.

– Не защищай ее Доша, – серьезно сказал полковник. – Она только опозолила меня, поступив в академию. И ей плеподователи ставили тлойки только потому, что потом они плиходили ко мне, и я сплачивал ее долги.

– Ладно, дядя Сережа, – успокоилась я. – Пусть будет по-вашему. Я пришла к вам не для того, чтобы с вами спорить.

Я села на стул, на котором Сергей Петрович неоднократно допрашивал преступников.

– Вашей дочери грозит опасность, – выпалила я с серьезным видом.

– Мусе? – удивился полковник, но даже бровью не повел. – С чего ты это взяла?

– Вчера я ночевала у вас и в три часа ночи звонила Лариса Ивановна, мать Коли Булдыгина, нашего однокурсника, и она угрожала вашей дочери.

Если бы это не был Сергей Петрович, который мне верил во всем, то я бы сейчас увязла в куче вопросов. «А почему вы так думаете? – спрашивал бы меня какой-то кретин в погонах. – И почему вы ответили на звонок в чужой квартире, если было так поздно? И почему вы не спали в три часа ночи, а шатались по квартире? И почему вы решили, что именно Марии Катошкиной угрожали?”

– Ты в этом увелена? – только и спросил отец Муси. – Ведь Николай Булдыгин плоходит у нас, как не самоубийца, а как убитый, сблошенный с клыши кем-то пледнамеленно.

– Так вы об этом знаете? – обрадовалась я. – Так Коля не покончил с собой из-за Муси? Его что убили?

– Да. Поэтому Лалиса Ивановна не могла тогда звонить. Она знает, что ее сына убили.

– Но на похоронах она накинулась на Мусю, – недоумевала я. – Она ее винила в смерти сына.

– Ах да! Забыл тебе сказать, что ей этот факт сообщили только после похолон. Не хотели ее беспокоить.

– Так значит, это все-таки она звонила Мусе.

– Дошенька, успокойся. Ну, звонила она в стане аффекта. Но сейчас она-то знает, что Муся ни в чем не виновна. Вот увидишь, больше звонить она не станет. Мусе ничего не угложает.

С этим я вышла прочь от Сергея Петровича. Что-то в этом неясно мне. Нужно у самой Ларисы Ивановны об этом спросить. Неужто, Колю убили? Какой ужас! Бедный Колинька!

8

Я вышла на улицу. Жарко было словно в духовке. Люди от этого разделись едва ли не до трусов: короткие шорты, юбки и майки, кое-кто из мужчин вовсе и без маек был. Одна только я, как черная ворона, жарилась в черном костюме. Люди на меня пялились, словно на прокаженную и мне даже казалось, что они меня проходили стороной, кабы не заразиться моей инфекционной болячкой. Потому что мир после «кови-19» изменился навсегда и кардинально. Теперь, не дай Бог, тебе чихнуть или почесать даже носа в людном месте – вокруг тебя за считанные секунды станет пусто, народ разбежится в разные стороны. А если это случится, скажем, в автобусе, то тебя высадят из этого передвижного транспорта прямо на ходу, не останавливая маршрутки.

Хорошо, что я решила выбрать метро. Думаю, из вагона меня никто выбрасывать не станет на полной скорости. Люди еще не настолько одурели! Я надеюсь.

Наконец-то я причалила к метро. Под землей было прохладно. После моего прошлого знакомства с трамваем я больше в нем не рискую ездить. С меня хватило и того раза.

Я села в нужный мне поезд и начала обдумывать, что я скажу маме покойного Коли. Вдруг ко мне долетели чьи-то слова.

– Ей, девушка, ты, что с Тундры приехала? – спросил меня парень, сидящий напротив меня.

С ним сидели еще два парня, которые ржали с каждого его слова.

– Там сейчас, наверное, зима. Холодно. Снег, небось, идет.

Его дружки валились со смеху, держась за животы.

– А где ты свои валенки и варежки оставила? – продолжал зловтешаться парень. – Небось, в сугробах потеряла?

Я сидела молча, хлопая только глазами. Вечно я во всякие такие передряги попадаю. Я прикинулась глухонемой, помня, что мне мамочка говаривала: «Доченька, будь осторожна. В простолюдинский транспорт никогда не садись, особенно в метро. Там всякие жулики промышляют. Убьют среди дня белого человека, и никто не увидит». Поэтому я продолжала молчать. Пусть меня бьют, режут, грабят, я даже слова не пикну. Жизнь дороже кошелька.

– Молодые люди, как вам не стыдно?! – вмешалась хорошенькая бабушка. – У девушки, наверное, горе случилось, а они еще издеваются! Ай-яй-яй! – закивала бабушка головой. – Какая молодежь пошла! Куда мир катиться?

Поезд остановился. Это была моя станция. Я, не сказав ни слова благодарности бабуле, вылетела, словно ошпаренная. Да, все-таки бабушка была права в том, что молодежь нынче невоспитанная! Но ведь у меня на то были серьезные причины.

Вот я наконец-то досталась дома Булдыгиных. Еще год назад я сюда часто заглядывала. Мы с Колей были очень дружны, пока он не начал прогуливать пары. Это всех очень удивило, потому что Коля был наилучшим студентом. У него были все шансы выбиться очень и очень высоко. Колин отец когда-то работал в МВД. Там он занимал большие посты. Но однажды им позвонили и сообщили, что Николай Андреевич погиб от пули преступника. В академии были очень строгие правила. Поэтому все ожидали, что Коля скоро вылетит оттуда из-за неуспеваемости. Но этого не случилось, и парень закончил академию вместе с нами. Поговаривали, что ректор академии был хорошим другом покойного Николая Андреевича и поэтому он закрывал глаза на плохое поведение и вечные прогулы Коли.

А вот и знакомые двери. Кажется, что я еще первокурсница и пришла к Коле за помощью. Сейчас дверь откроется и на пороге явиться Лариса Ивановна. Она улыбнется мне ласково и впустит в дом. Потом она меня угостит своим яблочным пирогом…

Двери открылись, и передо мной предстала какая-то старушка. Волосы у нее были взъерошены, седые, хотя кончики были каштановые. Наверное, когда-то хозяйка сих волос за ними ухаживала и даже красила. Лицо женщины было какое-то темное и все в морщинах. Глаза ее были бесцветные, красные и тусклые. А одета она была в мятый халат.

– Лариса Ивановна… Это вы? – еле-еле вымолвила я, запинаясь.

– Что не узнала меня, деточка? – сказала женщина. – А я тебя сразу узнала. Проходи, душенька.

Еще бы не узнала! Так эта женщина ровесница моей мамы. А выглядит, как ходячая мумия!

У меня от воспоминаний нахлынули слезы. Лариса Ивановна всегда меня называла душенькой, а не Дошенькой. Мне это безумно нравилось.

В квартире царил полный беспорядок. Хотя это и не удивительно. У хозяйки этих апартаментов умер единственный и любимый сын. Она в нем души не чаяла. И всегда жутко над ним тряслась. А когда умер ее муж, то стала над ним трястись еще больше. Прямо каждую пылинку с него сдувала. Бедный Коля любил очень маму и понимал, что та боялась и его потерять. Поэтому он всегда приходил вовремя домой, никогда не опаздывал и по ночам не гулял.

Помню, однажды мы с Колей после учебы зашли в цветочный магазин. У Ларисы Ивановны был день рождения. Вот я и помогала Коли выбирать цветы. Мы купили алые розы, духи и пачку конфет, на которые Коля потратил всю свою месячную стипендию. Но подарки действительно этого стоили. Радостные, мы приблизились ко двору. Около подъезда стоял милицейский бобик, но это нас почему-то тогда даже не встревожило. Мы по ступенькам достались нужного этажа. Коля взялся за дверную ручку и дверь молниеносно открылась. Оттуда доносился женский плач и голоса мужчин. Коля сразу же побелел. Неужели это грабители? В коридоре появился мужчина в милицейской форме, который спросил:

– Вы кто? Что вам надо?

– Я здесь живу, – ответил Коля.

– Вы – Николай Булдыгин? – спросил снова мент.

– Да.

– Идите за мной.

Оказалось, что когда Коля вовремя не вернулся домой из академии, Лариса Ивановна запаниковала. Она позвонила сразу ректору академии и другу ее покойного мужа и попросила того лично проверить окончились ли занятия у Коленьки. Он подтвердил, что уже около часа занятия его группы окончились. Вот тогда у Ларисы Ивановны начался припадок истерики. Она визжала в трубку, что ее сына украли или убили, словно она собственными глазами это видела. Потом приехал ректор и «бобик», полный ментов. Но Ларису Ивановну уверения полицейских, что ее сын где-то задержался, не успокаивали. Она все время твердила, что ее сынуля в опасности или вовсе уже не живой. После этого она заходилась еще громче рыдать и все рвалась на улицу искать сына. Даже не хочу вспоминать тот эпизод, когда в комнату вошли мы: полицейский, Коля и я.

– С днем рождения, дорогая мамочка! – только и сказал Коля, протягивая ей букетик алых роз.

После этого вся академия гудела о душевнобольной матери Коли Булдыгина. Откуда они об этом узнали? Наверное, любопытные соседи всем разнесли.

Только сейчас, разглядывая квартиру несчастной, горем убитой, женщины, ко мне дошло, что Коля, мой друг, действительно умер, и его больше нет на этом свете. На стуле висела любимая куртка Коли, которую я хорошо запомнила. Он носил ее везде и всегда. От мысли, что Колинька ее больше никогда не оденет, мне стало плохо. Голова закружилась, ноги стали ватными.

– Садись, милая, – сказала Лариса Ивановна, оказавшись мы на кухне. Я села на стул напротив женщины. – Вот, как бывает на свете, – продолжила она. – Всех кого любила – потеряла. Но Колинька … мой единственный … родной …

У нее было такое выражение лица, как будто оно сейчас потонет в слезах, однако лицо женщины оставалось по-прежнему сухим.

– Вот сейчас я бы зарыдала, но даже слез уже нету. Так меня скололи всякими … успокаивающими, чтобы боли не чувствовала. Но боль не утихает, только слез нету. Разве могу я себя сейчас счастливой чувствовать? – спросила она.

– Нет, конечно.

– Вот! – обрадовалась она, взяв со стола коробочку. – Видишь, а на этой упаковке написано: «Две капсулы сделают вас веселыми и счастливыми». Но я уже целую упаковку доедаю, а счастье все не идет и не идет … А мне оно так необходимо.

Пока Лариса Ивановна молчала, всматриваясь в стол, мне кинулся в глаза беспорядок, царивший на кухне: горы не вымытой посуды, всякие упаковки от еды … Вдруг Лариса Ивановна с грохотом упала на пол. Это меня так напугало, что сердце в пятки убежало.

– Лариса Ивановна! Миленькая! – визжала я, пытаясь привести ее в чувство. Но у меня ничего не получалось, и при виде, как белая пена выходила изо рта, я быстро побежала искать телефон. Быстренько нажав нужный номер, я вызвала «скорую». Машину долго не пришлось ждать, и я им открыла двери. Три человека в белых халатах и с носилками ввалились на кухню. Но сама я туда не пошла, сев на полу в коридоре. Пришла я в себя, когда мимо меня пронесли Ларису Ивановну на носилках. Один мужчина присел около меня.

– С вами все в порядке? – спросил он. Я покачала головой. – Хорошо, что вы так быстро нас вызвали. Вы ее внучка?

– Нет, – ответила я.

– С ней все будет в порядке. Сообщите ее родным. – С этими словами он вышел.

Я хотела в вдогонку ему крикнуть, что у нее никого не осталось, но открыв рот, оттуда вылетали одни хриплые, неразборчивые звуки. Не знаю, сколько я так сидела, но очнулась я, когда услышала над моим ухом шуршанье.

– Деточка, что с вами? – услышала я мягкий женский голос.

9

Я открыла глаза и увидела пожилую женщину, лет шестидесяти.

– Вы кто? – выпалила я. – Что вы здесь делаете?

– Я соседка Ларисы, – ответила женщина в ярко розовом халате, который сильно стал разить мои глаза. Странно, было видеть бабульку в таком гламурном одеянии. Я бы в свои-то годы даже не позволила себе такое носить. А она на старости лет решилась на такое! Вот, старики пошли! Ну, понятно – прежних радостей жизни они лишены, вот и пытаются таким образом хоть как-то скрасить свои серые будни!

– Послышала голоса и заглянула в глазок, – продолжила женщина. – А там – врачи ее на носилках несут. Я хотела спросить, что случилось, но когда открыла все замки, то на коридоре никого уже не было. Вижу, двери ее квартиры открыты. Я заглянула туда. А там – вы!

Я встала, закрыла двери, и мы присели в зале на диване. Выложив все, что случилось, я замолчала.

– Постойте-ка, Лариса Ивановна говорила, что целую упаковку каких-то таблеток проглотила.

Я пошла на кухню. Упаковка лежала на столе. Взяв ее, я пошла обратно в зал. Садясь, я осмотрела упаковку.

– Но здесь ничего не написано! – удивилась я.

Соседка заинтересовалась.

– Дайте-ка сюда, – попросила она, элегантно поправляя рукою свои уложенные волосы. «Наверное, бабулька полутра делала укладку своих волос, чтобы они выглядели, словно, из парикмахерской.

– А что здесь должно было быть написано? – спросила женщина, разглядывая упаковку.

– Лариса Ивановна говорила, что если съесть две капсулы, то человек станет веселым и счастливым. Но они ей не помогли. Она говорила, что ее всю скололи. Вы об этом что-то знаете?

– Да, конечно, – ответила соседка покойного Коли. – Это же я ее колола. Она, бедняжка, все рыдала и рыдала, не хотела никого слушать …

– Да-да. Я понимаю, – перебила я ее. – И таблетки эти вы ей тоже дали?

– Нет. Я это ей не давала. Это, наверное, медсестра.

– Медсестра? – удивилась я. – Какая медсестра?

– Сразу после похорон я пошла к себе. Лариса хотела побыть одна. Потом слышу: двери у нее открылись. Думаю, куда это она в таком состоянии идет. Глянула в глазок, а там – молоденькая девушка в халатике медсестры. Такая стройная! Фигурка – высший класс! Я еще подумала: «Ведь я тоже когда-то такой была». – Женщина тяжело вздохнула. – Хорошо быть молодой! Только тогда мы этого не ценим. А когда волосы седеют, кожа обвисает и трескается, поздно об этом жалеть.

– То вы думаете, эта медсестра ей их дала? – спросила я, перебив бабулечку, пока она не ударилась еще больше в воспоминания минувших лет молодости.

– Да, наверное. Больше некому.

– Может, вы подозреваете, кто мог убить Колю?

– Даже не знаю, – ответила соседка. – Колинька был очень хорошим сыном. Свою мать любил так же сильно, как и она его. Во всем ей помогал. Ночами не шлялся, девок домой не водил. Не курил, не пил. Утром бегом занимался. Идеальный сын! О таком каждая мать мечтает. Вот у меня два оболтуса выросли. Растила их, кормила, выучила, а потом они – фырк!

– И что?

– И уехали. Один в Киев, а другой в Питер. Там женились, детей завели …

– И что в этом плохого? – удивилась я. – Все дети уходят из дома. Такова жизнь!

– Да, вы, конечно, правы, – согласилась с грустью соседка. – Молодым жить, а старым ожидать, когда смерть за ними придет. Такова жизнь!

– Скажите, а вы знали, что последний год учебы Коля прогуливал занятия и его должны были выгнать из академии?

По выражению лица соседки я поняла, что она об этом слышит в первый раз.

– А Лариса Ивановна? Нет? Я так и думала.

Мы еще немного поговорили с женщиной о детях, и я ушла, оставив квартиру на нее. Интересно, как это Коли удалось скрыть от матери его прогулы? И кто его убил? И почему?

10

Настроение мое было на нуле. С мобильного я позвонила в больницу. Там узнала, что Лариса Ивановна Булдыгина чувствует себя хорошо. На вопрос: можно ее увидеть, был ответ – нет, она сейчас спит. До утра к ней не пустят. Я спрятала мобильник в сумочку и направилась до метро. Мне жутко захотелось пить. Я увидела будку, напоминающую мне ту, которую я видела еще в черно-белых фильмах времен Советского Союза. Герой в щель всовывал монетку, ставил вымытый стаканчик внутрь агрегата и из верхней щели вытекал оплаченный напиток. Мама рассказывала мне, что во времена ее юности ассортимент этих ларьков был очень скуп, всего-то советский человек мог себе позволить минералку или сладкую водичку. На этом их разновидность заканчивалась. Больше такая огромная страна не могла ничего предложить своим гражданам. Но те не жаловались, а наоборот страшно радовались напитку, полученному из этой странной машины, когда их черед испробовать этот божественный нектар наконец-то доходил до них. Ведь очереди до этой чудо техники были длинными, словно в мавзолей. Я приблизилась к этому аппарату. Считая, что этот ларек на самом деле оборудован по всем канонам современного прогресса, и оттуда должна выкатываться обыкновенная железная баночка с водичкой, я проигнорировала инструкцию по эксплуатации, которая была сбоку этой машины. Решив, что я еще не совсем идиотка и без инструкции справлюсь, быстро отвела глаза в другую сторону. Я нашла щель, сунула туда нужную монету и стала с огромной улыбкой ожидать на появление баночки с минеральной водой. Но вместо баночки появился пластмассовый стаканчик. Я жутко разозлилась и вышвырнула его в коробку, стоящую рядом с аппаратом. В ней было полно таких же стаканчиков, испачканных разной смесью. Не успела я докумекать, что к чему, как из аппарата полилась моя минералка.

– Вот и утолила жажду! – буркнула я себе под нос разъяренно. – Нужно было-таки сначала прочитать ту инструкцию. Но я, умная, решила и так справиться. Идиотка! Кретинка! – обзывала я саму себя. – Ну, разве, я не дура?! – спросила я у себя.

– Дура, – послышалось заде моей спины, – окончательная.

Я развернулась и увидела мужчину, лет тридцати, столь красивого, что я в своей жизни прежде таких не видывала. Он был одет из иголочки, надушенный дорогими, мужскими духами. Я даже удивилась, неужели этот джентльмен меня обозвал дурой. Поэтому посмотрела по сторонам в поисках кого-то другого, кто мог меня так нагло обозвать, но рядом никого больше не было.

– Это я тебе, тебе! – открыл свой ротик очаровашка, и сразу его мужские чары прекратили свое действие на меня.

Я секунду подумала, а потом раздраженно ответила этому кретину:

– Ты что себе позволяешь? Что ты мне хамишь? Думаешь, как у тебя ботинки за тысячу долларов, штаны – от Армани, то ты уже всем хамить можешь?

– Я тебе не хамил, – ответил серьезно мужчина. – Я просто ответил на твой вопрос.

Наступила тишина. Я размышляла над сказанным.

– Я с самого метро за тобой слежу, – продолжил тот. – У тебя походка красивая. Такую еще надо поискать! Вот! А … потом вижу, ты уже около будки. Пить захотела. Ты откуда приехала? – спросил он неожиданно.

– Недавно тут трое придурков сказали, что я из Тундры приехала и там же в сугробах свои валенки потеряла.

Он сначала хлопал своими большими ресницами, недоумевая, а потом рассмеялся. Я не удержалась и рассмеялась вместе с ним.

– Ты что серьезно? – не верил мужик. – Из Тундры?

– Да нет же, – сказала я. – Они пошутили так из-за моего костюма. На улице же больше тридцати градусов. Люди еще немного и голые ходить будут, а я словно с Тундры, в костюме гуляю, да еще в черном. Понимаешь?

– Ага! Доперло, наконец, до меня! – обрадовался он.

– Мне сегодня на идиотов везет, – молвила я. – Сначала те парни обозвали, сейчас ты дурой обозвал. Ну и денек! – вздохнула я тяжело.

– Да я… – хотел было оправдаться мужчина, но передумал. – Я … совсем … Тьфу на все это! Я же чо к тебе подошел!

– Не знаю. Тебе лучше знать.

– У меня к тебе дело, – сказал он серьезно, вытащив что-то с кармана и дав мне. – Вот это моя визитка. Я – Карл Себастьянович Плоткин. Мои предки – из Швейцарии.

– А фамилия чо наша? – спросила я.

– Да мой швейцарский папа потрахался немного с моей мамой, да и укатил в свою Швейцарию обратно без мамы. Правда, он ее оставил не одну, а со мной. Вот мама и записала меня на свою фамилию.

– А почему Карлом назвала?

– А она хотела, чтобы все видели, что у нее сын иностранец.

– Иностранец с русской фамилией? – стала я издеваться над мужчиной.

– Не надо. Не сыпь мне соль на рану.

– Нетушки! Теперь моя очередь над тобою потешаться.

– Ладно, ладно! – сдался Карл. – Только потом. А сейчас у меня к тебе предложение. Хорошее. Если согласишься – в шампанском будешь купаться!

– Неужели? Не вериться что-то мне.

– Я работаю менеджером в магазине “Super Star”. Элитный и очень дорогой магазин одежды от Кристиан Диор. Когда приходят постоянные наши клиентки, мы показываем им новую одежду на девушках-моделях.

– А при чем тут я? – недоумевала я.

– Подожди. Дай договорить. Ну, невтерпеж ей! Ух, люблю таких назойливых! Им палец в рот не клади – откусят!

– Карл, ты точно шезонутый! Господи, где я только таких слов набралась? – удивилась я

– Я тоже об этом подумал.

– Это у меня нервы не выносят. Сначала моего друга убили, потом хоронили, потом его маме плохо стало, в больницу увезли. И еще хамят мне сегодня все, кому не лень! Вот, я и разошлась.

– Разошлась, так разошлась, дальше уж некуда! – поддержал меня Карл.

– Ты, Карл, не подумай, я такая впервые, – попыталась я оправдаться. – Я из хорошей и из богатой семьи.

– Ага, а сама на метро ездишь! – не поверил Карл.

– Просто я вчера от родителей сбежала. Они меня женить хотели. Вот я … В общем, я вся на нервах.

– Да вижу я!

– В общем, я хотела сказать тебе, что ты ни хрена не разбираешься в моде.

– Спасибо тебе за комплимент.

– Какая из меня модель? Ну, ты посмотри на меня! – попросила я его. – Ни кожи, ни рожи! Волосы – хуже швабры! Ни зада, ни переда!

Карл был шокирован моими словами.

– Недаром меня обзывали Евдошка-дошка, – продолжала я. – Да это еще цветочки! Самое страшное у меня – имя.

– Неужели? – заинтересовался он. – Ну-ну! И какое же?

– Евдокия, – ответила я, но на его лице ни какой реакции не последовало. – Ты что не послышал? Евдокия! Ужас, а не имя! Как я с ним намучилась, особенно в школе. Как меня только не дразнили! Евдошка-дошка. Евдошка-картошка. А в академии еще и Евдоша-святоша.

– Из-за чего святоша? – удивился Карл.

– Потому что я никуда не ходила, с парнями не водилась, не пила, не курила, дома вечно сидела или в спортзале, – выпалила я на одном дыхании.

– Ага, я понял.

– Вот и хорошо, – вздохнула я тяжело. – И еще я некрасивая. Модели с меня не выйдет.

– Ты не красивая? – удивился мужчина. – Ты что на самом деле так думаешь? Ты-то в зеркало

на себя хорошо смотрела?

– Хорошо-хорошо, – ответила я грустно. – Теперь стараюсь вообще не смотреть. Только в очень редких случаях, когда моюсь. На что там смотреть? На зеленые глаза, как у кошки? На курносый нос, как у Пяточка? И на веснушки на нем? Нет, Карл, – набрала я больше воздуха, – некрасива я, некрасива.

Карл долго и внимательно на меня смотрел, а потом сказал:

– Ты что думаешь, я свои очки дома оставил и без них не разберу, кто уродка, а кто красавица? Хм! Или ты на мою профнепригодность намекаешь? Ты, в общем, как себе хочешь. Это, конечно, твое дело. Хочешь – приходи, не хочешь – не надо. Хотя жаль терять такую экзотичную мордашку. Но что поделаешь? В общем, я не могу тебя заставить. Это твоя жизнь, твое решение. Делай, как хочешь. Моя визитная карточка у тебя есть. Если что – звони!

После этого он ушел, а я осталась стоять в недоумении. Я – модель? С ума сойти!

11

Как-то я добралась домой, то есть к Катошкиным. Муся открыла двери.

– Смотри, какой мы халат приобрели с Милой для меня, – протараторила Муся, едва я успела войти. – Правда, фантастика?

– Фантастика, – согласилась я, – хотя как на меня, то слишком яркий.

Я пошла на кухню. Очень кушать хотелось. А то за целый день я только утром и завтракала, и еще час назад пробовала воды напиться, но так и не вышло. А кушать я любила больше всего на свете, при этом не толстея. Муся мне по этому поводу очень завидовала и всегда говорила, когда набирала лишний килограмм:

– Ну, как же это несправедливо! За что тебя природа наградила таким сокровищем? Ведь оно тебе даже не нужно. Ну, как же у тебя выходит столько всего слопать и ни на грамм не растолстеть?!

Иногда у нее даже случались припадки истерики. Она тогда ревела, сидя перед зеркалом, пообпихивана со всех сторон разными деликатесами, которых не пробовала четыре, пять месяцев. На следующий день она, конечно, снова садилась на диету и еще с большим энтузиазмом бегала на аэробику, фитнес и шейпинг, но только до очередного припадка обжорства.

И только сейчас до меня дошло, роясь в холодильнике в поисках чего-нибудь съедобного, почему он был доверху набит одними фруктами да овощами. Зачем же человеку, который вечно на диете, иметь у себя в холодильнике лишние и такие вредные калории. Я так расстроилась, так расстроилась, что мне сейчас придется одну морковку с огурцами лопать, что мои нервы этого не выдержали, и я взбесилась при виде входящей Муси.

– Муся, ты в курсе, что у тебя нечего пожрать?! – взвилась я на нее.

– Евдоша, ты что ослепла? Во – сколько еды, – показывая на кроличью пищу.

– Муся, я тебе не кролик, чтобы одной морковкой питаться! – продолжала я злиться. – Я целый день голодная мотаюсь по городу и вот наконец-то я дома, стою у холодильника, в котором только одна капуста.

– Ты че капусту не любишь? – спросила весело Муся.

– Ну, почему я ничего не взяла с собой из магазина? – злилась я на саму себя. – И ведь знаю, что ты вечно на диете … но я даже представить себе не могла, что ты питаешься, как эти мохнатые зверьки.

– Доша, не реви, – пробубнила подруга.

– А я не реву.

– Там в морозильнике мой папа держит свои продукты.

– Какие?

– Ты открой и посмотри.

Я открыла морозильник, и у меня отняло речь от восторга. Чего там только не было! Пельмени, котлеты, рыбное филе, даже курочка!

– Вот спасибо дяде Сереже, – радостно сказала я, цепляясь рукой за пельмени, – а то думала, что уже с голоду помру тут у вас.

Я быстренько нашла кастрюльку, налила туда воды и поставила на газ, и стала ждать, когда вода закипит.

– Хорошо твой отец делает, что держит такой запас на черный день, – булькала я, – а то с такой дочкой, как ты, недолго и в гроб сыграть.

– Евдошка, откуда ты набралась таких слов? – удивилась Муся.

– Это я начала самостоятельную, независимую жизнь, – ответила я гордо, бросая пельмешки в воду.

12

Сварив пельмени, я поудобнее уселась на диване, включив телевизор. Пильмени были восхитительные.

– Муся, съешь пельмешку, – предложила я подруге, которая усердно грызла морковку.

Она на меня так посмотрела, как будто я ей предлагала выпить яда.

– Ну, не мучь ты себя этой диетой. Посмотри на себя, да ты же настоящий скелет! На тебе не осталось ни одного мягкого места. Одни кости да мости!

– Евдошка, отстань, – обозлилась Муся. – Мне и так тяжело принуждать себя есть эту морковку. А видя, как ты лопаешь эти пельмени, да еще с таким восторгом, мне вообще хочется тебя придушить!

– Мусинька, как мне тебя жаль.

Муся надула свои алые губки и, прикладывая все свои усилия, грызла эту противную морковь. В этот момент мне так захотелось вышвырнуть этот овощ за окно, что я еле-еле удержалась. Бедная моя подруга! Так над собой издевается! У меня просто слов нету.

– А где твои маленькие грызуны?

– Наверное, где-то спят. Что я им мать, чтобы за ними смотреть?!

– Я вижу, ты не очень их любишь.

– Ты угадала.

– Почему? Зачем ты тогда кошку заводила?

– А это не я. Это мне ее друг подарил. Бывший.

– Почему бывший? Ты что уже с ним не дружишь?

– Не дружу, когда узнала, какой он козел, – злилась Муся.

– Козел? Почему?

– А ему надоела его кошка, вот он мне ее подарил, да еще с потомством. Я-то, дура, не разбираюсь – беременна кошка или нет – вот и через две недели смотрю: какие-то клубки у меня в постели валяются. Подхожу поближе, а то – котята, такие голые, слепые.

– Неужели ты не заметила, что кошка толстая была?

– Заметила. Живот большой был. Но мне Славик сказал, что она очень толстая, много ест. Вот и отрастила себе животик.

Я рассмеялась.

– Ну, ты, Муся, даешь! Как тебя легко обмануть можно.

– А вот и террористы явились! – то ли обрадовалась, то ли она так радостно сердилась. – Все четверо! В полной боевой готовности.

Котята играли с мячиком, качая его лапками. Черныш же унюхав мои пельмени, выдрапался ко мне на диван.

– Хочешь пельменьку? – спросила я у котенка. – Конечно! Зачем тебе молоко! Сама его пей. Муся, а им можно уже мясо есть?

– Да я не знаю, – ответила та. – Они всегда у меня пьют молоко и не жалуются. Пельменей у меня не выпрашивают.

– Да ты же их и никогда не ешь. Смотри, как Черныш слопал пельмень и не подавился. Муся, да ты и бедных зверушек на диете держишь!

Увидав, что Чернышу перепало что-то вкусное, котята начали мяукать и голодными глазами смотреть на меня. Они никак не могли вылезти на диван, поэтому я поставила миску с оставшимися пельменями на пол. Все мигом принялись лопать.

– Ах, вы какие обжоры! – гудела я.

Оказывается, что Муся даже не назвала этих милых зверушек никак. Поэтому я заставила ее принять участие в выборе имен. Чернышу мы не меняли имя. Так оставили. Самого мохнатого белого котенка мы назвали Пушистик. Самую маленькую кошечку, всю белую с черными пятнышками повсюду мы назвали Горошек. Вот с последним котенком нам пришлось попотеть. Он был серым. Все имена ему почему-то не подходили.

– Серый! – воскликнула радостно Муся.

– Точно. Как мы раньше не догадались?

Мы так и назвали его.

Легли мы спать с Мусей рано. Очень устали за день. Сергея Петровича мы так и не дождались. Мамочки котенков все еще не было, поэтому мы взяли крошек с собой в постель.

– Как бы мы их не задавили ночью нечаянно, – сказала Муся. – Хотя вчера они с нами спали и ничего с ними не случилось. Доша, не забудь серьги на уши нацепить, а то …

Дальше я не услышала, поскольку искала серьги.

Но что вы думаете! Утром, как и вчера, я проснулась в объятиях маленьких террористов. Даже сережки не помешали им делать их мерзкое дело.

– Муся, ты говорила, что сережки помогут, – рассердилась я. – Посмотри, у тебя нету сережек, а они к твоим ушам даже не притронулись. Все четверо толкались около моих. Ты свои уши перцем намазала, что ли? – злилась я.

– Нет, – ответила Муся и вылезла с постели. – Смирись Доша. Такова твоя карма!

– Карма? Смириться? – бушевала я. – Я тебе сейчас покажу карму! – Взяв подушку и швырнув ее в сторону подруги. Но та быстро скрылась за дверью, оставшись целехонькой.

13

Я помылась, оделась, позавтракала котлетами с кофе и позвонила в больницу спросить о самочувствии Ларисы Ивановны. Я чуть на пол не грохнула от услышанного, поэтому положив трубку, я села на диван.

Как раз вошла Муся.

– Что случилось, Доша? – спросила она. – На тебе лица нету.

– Лариса Ивановна, мать Коли, сегодня утром скончалась, – ответила я ей не своим голосом.

– Как? – удивилась подруга. – Я же вчера ее видела на похоронах. Она еще меня чуть без волос не оставила!

Я направилась быстро в больницу. Заплатив деньгами Муси в метро, я села у окна и начала размышлять. Мне очень не нравилось брать деньги у подруги. Вот поэтому я ломала себе голову, где их можно раздобыть. К родителям я не обращусь ни за что. Но и у Муси мне как-то больше неудобно брать. Что же делать?