Текст книги "Замена в игре (СИ)"

Автор книги: М. Стоун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

Глава 9

Трей

Дернувшись во сне, я тут же просыпаюсь. Часы показывают 3:59 утра, и я понимаю, что, скорее всего, мне больше не удастся уснуть. Я перебираю свою сумку в поисках «Ксанакса», и, найдя его, кладу в рот в надежде, что он достаточно быстро подействует, и я смогу немного отдохнуть. Мой адвокат появится только через четыре часа, так что мне, по правде сказать, пока нечем заняться. Я решаю отправить маме сообщение, так что, будем надеяться, что телефон находится при ней.

Я: За ночь что-нибудь изменилось?

Она отвечает сразу, и мне становится ясно, что она не спала.

Мама: Нет. Я, правда, беспокоюсь о нем. Его давление перестало расти.

Я: Пока он стабилен, с ним, наверное, все в порядке.

У меня нет оснований полагать, что я просто отписываюсь, но мне хотелось ее как-то утешить. Уверен, что Тайлер удастся пережить детоксикацию организма от обезболивающих, которыми он пичкал себя последние несколько лет. Это не способствует его выздоровлению. Я очень надеюсь, что на этот раз он приложит усилия, чтобы избавиться от них полностью, если не для себя, то хотя бы ради Ванессы.

Мама:Ты вернешься?

Я: Да, но после того, как поговорю со своим адвокатом. Ты должна будешь быть там со мной. Они не позволят мне остаться наедине с ним в комнате.

Мама: Это какое-то безумие. Приезжай, когда сможешь.

Я знаю, что это плохо, что мама сидит там одна-одинешенька, поэтому я быстро отправляю сообщение Ванессе, чтобы узнать, не может ли она посидеть с ней. Через десять минут ожидания ответа от нее, я сообщаю Ванессе, что приеду сам, и что она приходила, когда сможет.

Прежде чем покинуть дом, я решаю, что это может оказаться моим последним шансом заглянуть в мамину шкатулку из кедра, поскольку Чарльз храпит так громко, что я мог бы использовать его вместо устройства мониторинга. Я проскальзываю в спальню мамы и включаю свет, радуясь, что она и Чарльз не живут в одной комнате. На шкатулке лежат несколько стопок писем, поэтому я быстро перемещаю их на кровать и осторожно открываю крышку. После того как я откладываю несколько фотоальбомов, я натыкаюсь на ее дневник, и под ним оказывается стопка писем и открыток, аккуратно перевязанные с двух сторон резинками. Бинго!

Я быстро просматриваю их и нахожу открытку, датированную примерно за год до моего рождения. Рэй послал ее маме с Гавайев, но в тексте нет ничего романтичного. Я предполагаю, что он был осторожен, поскольку такую открытку мог прочитать любой. Но прямо под ней находится письмо. Я быстро открываю его и пробегаюсь глазами по тексту. Рэй написал его в то же самое время, пока находился на Гавайях, и в письме он рассказывает ей о том, как ему одиноко без нее. Хотя Мэгги и Дарла были в это время с ним, он не мог перестать думать о своей любви. Если папа прочитал что-то в этом роде,то я могу понять, почему он был так опустошен.

Мое сердце опускается, как только я читаю текст, написанный чуть ниже. Я не знаю, зачем он написал так много такого, но, видимо, было проще написать, чем позвонить по телефону. Все это происходило до того, как стали популярны мобильные телефоны, так что ему, наверное, приходилось разговаривать по телефону либо из дома, либо на работе. Я вдруг представляю себе, как они звонят друг другу в оговоренное время. Это дает мне новое понимание того, как жизнь изменилась в цифровую эпоху.

Я забираю три письма из пачки, охватывающей целое десятилетие. В одном из них Рэй предлагает сделать тест на отцовство, чтобы установить, кто же является нашим настоящим отцом: он или Виктор. Бинго! Я собираюсь сделать с них копии и переправить их Юргену после обеда. Надеюсь, Мэнди сделает то же самое, чтобы мы могли отмести часть их косвенных улик против меня.

У меня на нервной почве урчит желудок из-за того, что, возможно, сейчас все зависит от того, будет ли найден настоящий виновник. Полицейские и ФБР просто пытаются связать меня с тем, кто совершает эти преступления. Мой желудок снова урчит, давая мне знать, что следует перекусить по дороге в больницу. Будет еще один длинный день. Я посылаю Тони сообщение, давая ему понять, что хотел бы вернуться в больницу, как только он появится.

~~~

– Доброе утро, мама. Я принес тебе завтрак.

Я протягиваю ей коробку с бутербродом с ветчиной, яйцом и сыром на свежеиспеченном круассане и ванильный латте.

– Ммм, спасибо. Все очень вкусно пахнет.

Она улыбается мне, но глаза наполнены болью.

– Тони поднялся с постели, чтобы принести тебе это?

– На самом деле, я думаю, что он спал в машине.

Я открываю коробку и достаю бутерброд.

– Он хороший человек, – размышляет она, потягивая свой латте. – Если бы я была на двадцать лет моложе.

– Эй, женщины, предпочитающие молодых мужчин, сейчас в моде. Особенно те, у кого, как у тебя, имеются деньги, – дразню я ее. – Вместо того чтобы выходить замуж за старого пердуна.

– Веди себя прилично.

Она бросает на меня злой взгляд.

– Чарльз – хорошая компания для меня.

– Понимаю, мам.

Я ухмыляюсь и отпускаю ее.

Пока мы в тишине едим наши бутерброды, Тайлер вдруг выпускает вполне определенный стон. Мы оба бросаем взгляд друг на друга, и одновременно вскакиваем с наших мест. Его глаза все еще закрыты, но есть определенное движение в правой руке.

Мама сразу же тянется к нему.

– Тайлер, ты здесь?

Он издает еще один стон и сжимает немного ее руку, прежде чем в комнате вновь воцаряется тишина.

– Думаю, это хороший знак, – уверяю я ее, пока она целует его руку и пристально на него смотрит.

– Это отличный знак!– отвечает она, и слезы появляются в уголках ее глаз.

– Ты видел, как он сжал мою руку?

– Видел. Он также попытался открыть глаза.

Я протягиваю руку и своими кончиками пальцев провожу по его лбу.

– Его веки дрожали.

– Он выживет, – она улыбается, продолжая крепко сжимать его руку.

Мэнди

После сна, который, как мне показалось, длился несколько часов, я, наконец, прихожу в себя. Первое, что замечаю, я лежу на чем-то жестком и неудобном. Я поворачиваюсь на бок и растягиваю позвоночник, рыщу в поисках телефона. Я поворачиваюсь на спину и снова пытаюсь растянуть застывшие мышцы позвоночника.

Я протерла глаза, окончательно избавляясь от сонного состояния, и нажимаю на кнопку питания телефона. Боже мой, сейчас 9:49. Не могу поверить, что я спала так долго. Я про себя отмечаю, что сегодня пятница, и неделя уже пронеслась. Я пытаюсь сесть, потираю свое лицо обеими руками в попытке окончательно проснуться. Я немного удивлена тем, что от Трея нет вестей, но полагаю, что он не хотел рисковать и разбудить меня. В доме полнейшая тишина, за исключением поскрипывания старых половиц под моими ногами. Когда я выхожу в коридор, то заглядываю за угол, но везде тишина. Я прохожу через кухню и захожу в спальню мамы, но и здесь никого нет. Возможно, мама сейчас на приеме у врача или что-то в этом роде.

Я прохожу в угол их спальни, к старому отцовскому бюро с выдвижной крышкой, и откидываю ее назад. Перед моими глазами открывается большой ассортимент бумаг. Я открываю небольшой деревянный ящик на правой стороне, чтобы найти его чековую книжку. Я открываю другой ящик, который выглядит так, как будто здесь скопилась куча неоплаченных счетов. Затем перехожу к большому нижнему ящику, который заполнен папками. Я сразу же тянусь рукой к толстой, немаркированной папке в самой глубине ящика, которая бросилась мне в глаза. Пока я, сидя на коленях, достаю папку, я думаю о том, что мужчины так предсказуемы. Мне смешно, что отец создал отдельный почтовый ящик в городе, чтобы получать письма от нее, а потом хранил их в таком явном месте. Неудивительно, что мама знала о его романе.

Мое сердце печалится за нее, пока я просматриваю открытки и письма от Сильвии, которые папа получил все эти годы. Оказывается, переписка приостановилась на несколько лет, но после развода Сильвии началась снова. В одном из писем она четко говорит, что у нее имеется компаньон по имени Чарльз, но между ними совершенно платонические отношения, и они спят в разных спальнях.

В конце каждого письма она рассказывает ему, как сильно она любит его и желает, чтобы с мамой все было хорошо. У этих двоих такие противоречивые отношения. Я выбираю три случайных письма, одно сверху, одно из середины и одно снизу. Это было легко. Я достаю большой манильский конверт из соседнего ящика и пробегаюсь по тексту. Беру свой телефон и посылаю Трею сообщение, что письма у меня, и спрашиваю адрес Юргена.

Я прогуливаюсь по кухне и начинаю наливать себе чашку кофе, когда мой телефон начинает звонить. Гляжу на экран, и вижу, что это отец.

– Вы, ребята, бросили меня, – дразню я его, отвечая на звонок.

– Дорогая, тебе лучше приехать в больницу, – его голос дрожит, пока он говорит. – Твоя мать плоха.

– О Боже, она в порядке? – спрашиваю я, чувствуя себя застигнутой врасплох.

– Нет. Ты должна приехать и увидеться с ней прямо сейчас.

Он замолкает, как будто размышляет о чем-то.

– Возьми кабриолет своей матери, он в гараже.

– Хорошо, я сейчас оденусь и приеду.

Я бегу в свою спальню, бросая конверт на кровать, открываю шкаф, чтобы найти что-нибудь из моей старой одежды. Не могу поверить, что это происходит на самом деле!

Я чувствую себя полностью оцепеневшей, пока открываю двери гаража и сажусь на сиденье ее старого любимого кабриолета. Мне кажется, что, в конце концов, все неважно. Разногласия, обиды или маленькая вмятина, сделанная моей сестрой на переднем крыле. Дерьмо, мне нужно позвонить ей. Я прокручиваю свои контакты и набираю ее.

– Я только что разговаривала по телефону с папой, – говорит Дарла, даже не поздоровавшись.

– Ладно, я просто хотела убедиться, что ты знаешь, – отвечаю я, пытаясь быть сильной. – Мы вчера очень хорошо поговорили.

– Здорово. У нас с мамой около месяц назад состоялся разговор, когда дети и я были дома, – она делает паузу, как будто ее застали в середине какого-то дела. – Я собираю ребят, и мы выезжаем. Мы будем там где-то через час.

– Ладно, езжай осторожно, – говорю я ей, зная ее послужной список.

– Увидимся в больнице.

– Пока, – говорит она, прежде чем на линии воцаряется тишина, и мысли вновь наполняют мой разум. Не могу поверить, что это происходит. Я так рада, что вчера приехала домой. Я бы никогда не простила себе, если бы не получила шанс поговорить с ней в последний раз. Я заезжаю на пустое парковочное место и бегу в больницу.

– Мэгги Грейсон, – говорю я администратору, почти задыхаясь.

– Номер одиннадцать, в конце зала, – сообщает мне она, и в ее глазах видно сострадание. Я уверена, что она, сидя в этом кресле, видит немало боли.

– Она не спит? – спрашиваю я отца, встретившись с ним в дверях.

– Да, она хочет тебя видеть.

Слезы тут же вырываются из моих глаз, как только я вижу ее на больничной койке. Она выглядит такой уставшей и слабой.

– Ладно, милая, – шепчет она, закрывая глаза, как будто сопротивляется своим собственным слезам. – Мне жаль, что мы не доберемся до ручья.

Мое тело сильно трясет, я начинаю разваливаться на части. Хотя она и не самая любящая мама в мире, но у нас действительно с ней было много хороших моментов.

– Все хорошо, я просто хотела провести еще один день рядом с тобой, – мне удается прошептать ей.

– У нас с тобой много хороших воспоминаний, – говорит она, а слезы катятся по ее щеке. – Я хочу, чтобы ты развеяла мой пепел под большим дубом.

– Хорошо, мама, – обещаю я ей и целую в лоб.

Она глядит на меня, пожалуй, самым любящим взглядом, который я у нее когда-либо видела, а потом закрывает глаза. Я сжимаю ее руку в своей, точно зная, что произойдет дальше.

– Не хочешь ничего ей сказать? – обращаюсь я к отцу, пытаясь избежать полного краха.

– Мы попрощались раньше, когда ждали, пока ты доберешься сюда, – говорит он с наполненными сострадания глазами. – Все хорошо. Она страдала в течение длительного времени.

Папа и я сидим рядом с ее кроватью и ведем светскую беседу, параллельно наблюдая за мамой и слушая звуковые сигналы мониторов. Спустя почти сорок минут, распахивая дверь, входит Дарла,

– Как она? – спрашивает она с расстроенным выражением на лице.

– Она все еще дышит самостоятельно,– отвечает папа. – Вы посидите здесь, а я пойду присмотрю за детьми. Думаю, что они слишком малы для этого.

Дарла берет маму за руку и говорит:

– Мама, ты меня слышишь?

Ее веки дергаются, но ответа не следует. Дарла улыбается ей с грустью и садится на стул рядом со мной.

– Тебе повезло, что ты успела увидеться с ней, – шепчет сестра. – В прошлые выходные она была плоха.

– Да, что-то подсказало мне, что я должна вернуться домой, – говорю я ей, вспоминая то чувство, которое еще совсем недавно глодало меня изнутри.

Мы обе тихо сидим в течение нескольких минут, прежде чем мама начинает шевелиться. Дарла бросается в ее сторону, и я присоединяюсь к ней. Мама открывает глаза и делает глубокий вдох. На этот раз, когда она их закрывает, воздух медленно выходит из ее легких, и мы обе начинаем понимать, что она покинула нас.

– До свидания, мама. Я люблю тебя, – шепчу я сквозь потоки слез.

Трей

После встречи с Перри, длившейся почти час, я снова спокоен, разобравшись с обвинениями, посыпавшимися на меня. Я открываю сообщение от Мэнди, в котором она пишет про письма и улыбаюсь Перри.

– Думаю, все получится, – говорю я ему.

– Если не будет следа денег, по которому они могут следовать, то я гарантирую, что они попросту сдуются, – говорит он. – Они тебя просто прощупывают, чтобы посмотреть, как ты отреагируешь.

– Ну, я уверен, что денежный след не приведет ко мне. Не знаю, почему эти парни прицепились ко мне, – я качаю головой в отвращении. – Так много дерьма происходит вокруг.

– Не волнуйся, сынок, – говорит он, похлопывая своей гигантской рукой по моей спине. – У меня высокие гонорары не просто так. Тебе совершенно не о чем беспокоиться.

– Прошлым вечером офицер сказал мне, чтобы я не покидал город, – добавляю я, прежде чем выйти из его кабинета.

– Опять же, это уловка, чтобы вывести тебя из равновесия. Если они не выдают ордер на арест, то ты волен делать все, что тебе угодно, – уверяет он меня, подводя к двери. – Жаль выгонять тебя, но я должен быть в суде через полчаса.

Я перевожу дух и отпускаю все мои накопившиеся тревоги, когда покидаю его офис и иду по направлению к лифту. Я копирую и вставляю адрес офиса Юргена в сообщение для Мэнди. Я поручаю ей убедиться, что все уйдет ночной доставкой в субботу. Через несколько секунд мой телефон звонит. Это она.

– Привет, детка! Ты быстро, – отвечаю я, чувствуя хорошо себя в данный момент.

К сожалению, все, что я слышу на другом конце провода – это то, что Мэнди полностью подавлена и старается изо всех сил вымолвить хоть слово. Я настраиваю себя на плохие вести.

– Мама только что умерла, – произносит она, наконец, между бурными рыданиями.

– Не знаю, почему я так расклеилась. Я знала, что это произойдет.

Она убирает трубку телефона от лица и высмаркивается.

– Прошлой ночью мне показалось, что я, наконец, воссоединилась с ней.

– Я сожалею, Мэнди, – отвечаю я в недоумении. – Я очень рад, что вы провели некоторое время вместе, и у вас состоялся важный разговор, хоть и оказавшийся последним.

Я говорю ей это, а сам вспоминаю последний звонок от отца. Ничего нельзя уже вернуть.

– Я тоже. До сих пор не могу поверить, что все эти годы она знала о романе отца и жила с ним, – говорит она задумчиво. – Я бы никогда не смогла так.

– Она отдала тебе те письма? – спрашиваю я, немедленно осознавая, что веду себя бесчувственно и эгоистично.

– Нет, – она замолкает. – Но дома никого не было, когда я встала сегодня утром, поэтому я порылась в папином столе. Письма находились в толстой, немаркированной папке в глубине ящика.

В этот момент сквозь слезы она хихикает.

– Хоть что-то хорошее во всей этой заварушке, – отвечаю я со вздохом. – А у мамы письма хранились в шкатулке из кедра. Отправляй тогда Юргену свои, а я свои.

– Я пошлю их сегодня, – говорит она. – Я только должна заехать домой и забрать их.

– Спасибо, я ценю это. В особенности из-за того, что сегодня происходит с тобой. Я только хочу решить вопрос с оплатой Джейка, – я гашу в себе еще один сигнал, наполненный тревогой. – Кроме этого, мой адвокат не видит никаких других проблем.

– Ну, да. Раз ты не совершал никаких других преступлений, то тебе не о чем беспокоиться, верно?– отвечает она с ноткой сарказма в голосе.

– Я знаю, но каждое новое обвинение меня в вещах такого рода и выдумывание их собственных версий событий, меня нервирует, – пытаюсь я объяснить. – Я до сих пор не выходил в Интернет и не заглядывал в Facebook.

– У тебя есть более важные дела, так или иначе, – произносит она, озвучивая очевидное. – Как Тайлер?

– Он застонал и пошевелил рукой этим утром. Думаю, он начинает выходить из этого состояния.

Я смотрю на небо и молча молюсь, чтобы он сделал это.

– Он сможет рассказать о том, что с ним случилось, – продолжаю я.

– Надеюсь, что он будет помнить, – отвечает она, отчего озноб ползет по моей спине.

– Никогда об этом не думал. Да, я очень надеюсь, что он помнит, что происходило, – я проскальзываю в заднюю часть лимузина, чтобы вернуться в больницу. – Я планирую проверить его сейчас, а затем я сажусь на частный самолет, летящий в Туллахому.

– Это было бы мило с твоей стороны, – отвечает она, и в ее голосе слышится благодарность. – Моя сестра придет во второй половине дня, а остальная часть семьи живет прямо здесь.

– Когда похороны? – спрашиваю я, полагая, что это будет, по крайней мере, через пару дней.

– Она этого не хотела, – выдает она, и в ее голосе слышится разочарование. – Мама пожелала, чтобы мы собрались все в нашем любимом месте, сказали пару слов и развеяли ее прах.

– На самом деле, это звучит неплохо. Я определенно не поклонник традиционной церемонии.

Я вспоминаю смешанные чувства, которые испытывал в день похорон отца.

– Я дам тебе знать, когда буду в воздухе.

– Хорошо. Спасибо, дорогой, – говорит она, прежде чем повесить трубку.

Меня не называли дорогой в течение длительного времени. Мама использовала это слова, когда мы были маленькими мальчиками. Каковы шансы, что мы оба потеряли родителей в столь нестаром возрасте, они еще даже не достигли пятидесяти лет. Мои мысли возвращаются к отцу, и тому, как он полностью уничтожил семейный бизнес Рея. Я нервничаю, когда думаю о том, что встречусь с ним сегодня. Не уверен, что готов к этому.

Глава 10

Трей

Когда я схожу с самолета в Теннесси, меня встречает Мэнди на красивом черном Мустанге. Приблизившись к машине, она не похожа на себя в очках – авиаторах, белой блузке и потертых джинсах. Теплое чувство разливается во мне в то же мгновение, как только я вижу ее красивое лицо. Она слегка улыбается мне, несмотря на печаль, которая окутала ее в этот день.

– Эй, большой парень… не хочешь прокатиться? – спрашивает она, пока я бросаю свою сумку в багажник.

– Ты потрясающе выглядишь, и где взяла эту конфетку? Я всегда любил эти старые Мустанги. Это шестьдесят пятый? – спрашиваю я, пораженный, что такая старая машина находится в идеальном состоянии.

– Первая детка мамы, – она задумчиво улыбается, водя рукой по рулю. – Это модель 65 код «К»

– Код «К»? – спрашиваю я, не зная такого термина.

– У него 289 лошадок. Это первый спортивный американский автомобиль, – говорит она с блеском в глазах. – Садись и держись!

Она отпускает сцепление в тот момент, когда я захлопываю дверь, и, давя, что есть мочи на газ, оставляет за собой дымку жженой резины.

– Черт возьми, женщина!

– Мама научила меня, как ею управлять, – смеется она. – Не многие дети учатся ездить на четвертой скорости с механической коробкой передач.

– Вот это, да! Я не водил машину на механике, с тех пор как закончил колледж, – замечаю я, все еще чувствуя себя немного ошеломленным.

В отличие от меня, Мэнди выглядит совершенно непринужденно с распущенными волосами, которые развеваются по ветру, пока мы несемся по шоссе в сторону Линчбурга.

– Здесь красиво.

– Да, это так.

Она бросает взгляд на сочную зеленую растительность окрестностей.

– Тебе понравится место, где мы проведем службу по маме.

– Прости, малышка, – говорю я ей, наклоняюсь и целую ее в щеку. – Я рад, что ты вернулась домой вовремя и успела увидеться с ней.

– Она знала, что умрет, и ждала, чтобы увидеть меня.

Грустный взгляд появляется на ее лице.

– Она была так добра ко мне прошлым вечером, и мы говорили с ней о вещах, которые хранились в секрете всю мою жизнь. Она даже сказала мне, что любила меня.

Несмотря на солнечные очки, я вижу, как слезы мгновенно появляются в уголках ее глаз.

– Все хорошо, – глажу ее по шее, не зная, что еще сказать.

– Ты не понимаешь, насколько это было важно. Она не говорила мне этого, когда я была маленькой девочкой.

Она смотрит на меня с недоверием, пока слезы скатываются по ее щеке.

– Мой отец был такой же. Я помню, как он говорил это два или три раза, но я всегда знал, что он заботился о нас, – отвечаю я, вспоминая свой собственный опыт. – Хотя обычно он был полной занудой.

На ее лице появляется робкая улыбка.

– Мама была не такой, просто она всегда казалась такой равнодушной. Даже если бы я хотела ее обнять, то она не обняла бы меня в ответ. Она бы только стояла и ждала, когда все прекратится, – объясняет она, в то время как мы достигаем пределов города Линчбург.

– Я заказал комнату с кроватью и завтраком, – говорю я ей, заглядывая в телефон, чтобы вспомнить название этого места.

– Ты можешь остаться с нами, – она стреляет в меня взглядом. – У нас много места.

– Я думал, что будет неловко оставаться под одной крышей с твоим отцом, – признаюсь я.

– Если ему неудобно, то это его проблемы, не твои, – говорит она с игривыми нотками в голосе.

– Ладно, давай остановимся и зарегистрируем меня, а решение примем позже, – добавляю я, поскольку, на самом деле, я думаю, что это было бы неудобно для меня. Я не особо обеспокоен тем, что ему будет некомфортно.

– Ой, а письма у тебя? – спрашиваю я, меняя тему.

– Я остановилась у "FedEx"(прим.пер.Почтовая курьерская служба) по дороге в аэропорт, – успокаивает она меня, подмигивая.

– Спасибо! Ты не знаешь, как это важно для меня.

Я тянусь и кладу свою руку на ее.

Когда мы въезжаем в старый, величественный район, где выстроились старые здания с этими великолепными крыльцами в южном стиле, я с точностью могу сказать, что мы приближаемся к месту назначения. Мы останавливаемся перед большим белым домом с четырьмя большими колоннами на крыльце и еще двумя на правой стороне. Мэнди резко тормозит, заезжая на бордюр, и я чуть ли не вылетаю со своего места.

– Эта детка все еще останавливается так же хорошо, как и стартует! – говорит она, прежде чем открыть дверь и выйти наружу.

Пройдя по изношенным половицам крыльца, мы открываем дверь, которая своим скрипом сообщает о нашем прибытии. Седовласая женщина с тугим пучком на голове и толстой оправе выходит, чтобы поприветствовать нас.

– Здравствуйте, меня зовут Пегги, – говорит она, протягивая руку для рукопожатия.

– Здравствуйте, Пегги, я – Трей, а это – Мэнди, – отвечаю я, улыбаясь ей. – Это ваш дом?

– Да, – отвечает она бодрым голосом. – После того, как дети выросли, а муж умер, мне необходимо заполнить этот дом снова, – объясняет она, пока ведет нас по большой старой лестнице и по коридору в большую спальню. Как и большинство домов, которые были построены более века назад, деревянный пол с уникальной, затейливой резьбой поскрипывает под ногами.

– Здесь очень красиво, – говорит Мэнди, игнорируя все скрипы и стоны.

– Спасибо, дорогая, – отвечает Пегги, открывая дверь в мою комнату. – Я надеюсь, вам понравится. Эта единственная комната со своей ванной.

– Красиво, – говорю я, вручая ей стодолларовую купюру.

–Я же спишу деньги за комнату с вашей кредитной карты, – говорит она, выглядя немного растеряно.

– Нет, это для вас, – говорю я, улыбаясь ей.

– За что? Я всего лишь показала вам вашу комнату, – продолжает она, пытаясь вернуть мне купюру.

– Просто в благодарность за то, что как я ожидаю, мое пребывание окажется здесь приятным, – объясняю я ей.

– Я прослежу за этим.

Я улыбаюсь и подмигиваю ей.

– Он привык останавливаться в шикарных отелях, где ты должен давать чаевые всем подряд, – добавляет Мэнди, заметив, что Пегги не понимает мой жест. – Он еще не осознает, что значит «южное гостеприимство».

– Ну, если вам что-нибудь понадобится, вы только дайте мне знать, – говорит дама, кладя купюру на уголок кровати перед тем, как уйти. – Я буду вплоть до одиннадцати или около того.

Я качаю головой, когда она исчезает, спускаясь по лестнице.

– Я просто оставлю ей чаевые в конце.

Я закрываю дверь и делаю шаг в сторону Мэнди.

– Ты знаешь, мне кажется, что южное гостеприимство включает в себя и горячий приветственный поцелуй.

– Я ждала от тебя поцелуя, когда встречала тебя, но ты был слишком занят, разглядывая автомобиль.

Она наклоняет голову и прищуривает глаза.

Без лишних слов, я беру ее за руки и смотрю в эти невероятные голубые глаза, прежде чем накрываю ее губы своими. Между нами вспыхивают искры, что является истинным свидетельством того, что мы соскучились друг по другу за последние двадцать четыре часа, проведенных в разлуке. Я жадно ее целую и медленно направляю в сторону постели. Это впервые, когда мы находимся в настоящей спальне вместе, с тех пор как кошмар с вопросом инцеста завершился. Излишне говорить, что на уме у меня одна мысль.

– Ты потрясающе выглядишь в этих джинсах, – бормочу я, проводя руками вдоль изгибов ее бедер. – Мне нравятся и твои сапожки.

Ее черные сапоги из кожи рептилии и соответствующий пояс прекрасно дополняют ее джинсы.

– Джинсы мне немного маловаты после последнего раза, когда я их носила. Я, видимо, располнела больше, чем думала.

Она оглядывается и смотрит вниз на свою попку.

– Думаю, ты выглядишь невероятно, но сейчас я бы предпочел увидеть их на полу.

Мэнди робко смотрит на меня, прежде чем стянуть сапоги и заползти на кровать. Я быстро скидываю туфли и присоединяюсь к ней.

– Я думал о тебе с тех пор, как посадил тебя на самолете вчера, – шепчу я перед тем, как поцеловать ее в шею.

– Я тоже думала о тебе, – нерешительно отвечает она, словно останавливая себя, чтобы не высказать все, что действительно у нее на уме.

Я провожу ладонью по ее щеке и голове, осторожно опуская ее на кровать. Вкус ее губ и запах будят мои чувства, пока я целую ее губы с нарастающим пылом. Мы прижимаемся друг к другу на мягком пуховом одеяле. В коридоре неожиданно скрипят половицы, и мы чувствуем себя, словно подростки в родительском доме. Я замираю на мгновение, пытаясь определить направления движения шагов.

– Нам стоит быть тихими, – замечает Мэнди с огоньком в глазах.

Мэнди

Один из самых трагических дней в моей жизни стал гораздо терпимее, поскольку Трей приехал в город. Тот факт, что он бросил все и прилетел сюда, заставляет меня поверить в то, что у него доброе сердце. В глубине души я знаю, что должна находиться дома, помогая папе с едой и приготовлениями, но прежде мне нужен этот маленький эмоциональный побег. Так хорошо оказаться снова в его объятиях.

– Ты уверена, что с тобой все в порядке? – спрашивает он, чувствуя мою отстраненность.

– Я в порядке. Просто подумала об отце. Я сказала ему, что скоро вернусь. Знаю, ему нужна моя помощь, чтобы приготовить еду для всех.

Я закрываю глаза, пытаясь отбросить отвлекающие меня мысли из головы.

– Думаю, нам следует помочь твоему отцу все подготовить, потом мы сможем вернуться сюда и наверстать упущенное время, – предлагает Трей, запуская свои пальцы вниз в мою блузку.

– Серьезно? – спрашиваю я шокированная. – Я никогда не видела парня, отклоняющегося от секса.

– Я не уклоняюсь, – улыбается он. – Я просто хочу провести больше времени с тобой без спешки.

– Боже мой, ты меня так заводишь.

Я наклоняюсь и нежно целую его. Я ни разу в своей жизни не желала никого так сильно.

– Надеюсь, что в дальнейшем старая Гертруда не будет блуждать по коридору за нашей дверью, – говорит он с безумным блеском в глазах.

– Ее зовут Пегги, но да, это немного отвлекает.

Я решаю, что он прав и сажусь на постель.

– Давай займемся подготовкой.

– Я думал, что мы могли бы заказать какой-нибудь еды. Должна же быть кейтеринговая компания, где мы можем заказать, что хотим, – предлагает он, пока я тянусь за черными сапогами.

– Речь идет не просто о том, чтобы заказать еду, а том, что любила мама. Она любила, – объясняю я ему, пока мы спускаемся по лестнице. – Наши родственники и друзья принесут еду, поэтому нам не нужно ее покупать.

– Хорошо, все что захочешь. Ты только скажи, чем я могу тебе помочь, – говорит Трей, пожимая плечами, когда мы садимся в кабриолет. – Не то, чтобы у меня имелся большой опыт в приготовлении пищи. Я просто подумал, мы могли бы сделать то же самое, что мы делали для отца.

– Эбигейл Кирш проделала невероятную работу на похоронах Виктора, но у нее и мамы, по крайней мере, очень разные вкусы, – добавляю я, усмехаясь.

– Твой отец ездил в лимузинах марки «Bentley», в то время как моя мама была счастлива в этот старом кабриолете. Не волнуйся, ты можешь посидеть и пообщаться с отцом, пока Дарла и я занимаемся едой.

– Прекрасно. Будет любопытно, – говорит он, откинув голову на подлокотник, пока я завожу машину и включаю передачу.

– Может быть, нам удастся поговорить о его романе с моей мамой.

– Отстань!

Я отпускаю сцепление и нажимаю на газ, проскакивая через первые три передачи.

– Черт побери, машина еще такая быстрая. Прости, что испорчу твою идеальную прическу, – хихикаю я.

К тому времени, когда мы достигаем дома отца, Трей, похоже, уже рад выбраться из машины. Телефон звонит в моей сумке, я его вынимаю и закатываю глаза.

– Это опять Харрис.

– Просто скажи ему, что ты бросаешь, – говорит Трей небрежно. – Тебе больше не нужна эта работа.

– Здравствуйте, мистер Шерман, – отвечаю я, качая головой в сторону Трея и глядя на него неодобрительно.

– Мне нужна последняя информация по делу Эддисона, – говорит тот, избегая каких-либо любезностей. – Как у тебя обстоят дела с этим?

– Ну, сэр.., – я делаю паузу, пытаясь вспомнить, что говорила ему при нашем последнем разговоре. – У меня нет ничего нового, чтобы я могла вам рассказать, с момента нашего последнего общения. Я не заметила ничего необычного во время поездки в Женеву, но все прервалось из-за смерти Виктора.

– Таким образом, мы застряли? – ворчит он, явно перекладывая стопку бумаг на своем столе.

– Мне очень жаль, сэр, но да. Я считаю, нам не за что зацепиться.

– Ох, из-за того, что он Эддисон, готов поспорить, на него что-то должно быть, – заявляет он. – Мы просто не видим этого в данный момент. Будешь ли ты на работе в понедельник?