Текст книги "Жестокое желание (ЛП)"

Автор книги: М. Джеймс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

В моем голосе звучит слабый намек, когда я наклоняюсь вперед. Я могла бы подарить Лоренцо этот танец, а потом взять перерыв для любой цели, которую он задумал. Но, судя по выражению его лица, он не намерен этого делать.

Его взгляд упрямо не отрывается от моего лица.

– Тогда тебе следует сделать это, – спокойно говорит он. – А потом сделай перерыв, и я встречу тебя за клубом. Я не намерен проводить здесь всю ночь, мисс Илени.

Формальность жжет. Я знаю, что он хочет меня. Я видела и слышала доказательства этого только сегодня днем. Но он, похоже, намерен скрывать это как можно лучше у себя на лице.

– Ладно. – Я отодвигаюсь от него, перекидывая волосы через плечо, как это делала Джуэл некоторое время назад. – Как только я станцую, я вернусь.

Я стараюсь не смотреть на него, пока иду по полу. Очень, очень стараюсь. Но как только я нахожу марку – пожилого джентльмена, который готов засунуть двадцатидолларовую купюру в мои стринги в обмен на то, что я начну танцевать над ним, я не могу не оглянуться в сторону Лоренцо. Я вижу, как Джуэл приближается к нему, и вспышка ревности пронзает мою кожу. Мгновение спустя он отталкивает ее, но вскоре я вижу, как к нему подходит еще одна танцовщица, а затем еще одна. Я не могу их винить, он великолепен, и этого достаточно, чтобы притягивать их, как мотыльков, в таком месте, и, кроме того, он источает деньги. Он как кошачья мята для каждой женщины в этом месте.

Мужчина, над которым я нависаю, издает недовольное ворчание, и я изо всех сил стараюсь переключить внимание. Я прижимаюсь к его бедру, извиваясь так, что, надеюсь, это достаточно убедительно, спина выгнута так, что грудь соблазнительно колышется, насколько это возможно, во всяком случае. Два слоя поролона в бюстгальтере создают впечатление, что они гораздо больше, чем есть на самом деле.

Как только истекают пятнадцать минут, необходимые для танца на полу за двадцать долларов, я отступаю, направляясь обратно в гримерку. У стола висит черное платье в стиле тренчкота, которое я накидываю поверх нижнего белья, быстро застегиваю и подпоясываю, прежде чем выскользнуть через заднюю дверь в переулок за "Бутоном розы".

Лоренцо там еще нет. На мгновение, прислонившись к кирпичной стене и глядя в туманную теплую ночь, я жалею, что не курю. Это дало бы мне возможность чем-то занять руки, которые начинают слегка дрожать.

А потом он появляется из-за угла, и дрожь усиливается.

Почему он так на меня действует? Здесь, в переулке, он кажется еще более сексуальным, эта темная, тихая загадочность усиливается нашим окружением.

– Мисс Илени. – Он останавливается в футе от меня, его взгляд по-прежнему внимательно следит за моим лицом.

– Можешь звать меня Мила. – Я прикусываю губу.

– Я думаю, что формальность – это хорошая идея между нами. – Он не уточняет, и мне не нужно спрашивать, что он имеет в виду. Это первая мысль, которую я уловила с тех пор, как он приказал мне встать на колени в его кабинете, что он чувствует ту же тягу, что и я.

Я медленно киваю, хотя мне трудно представить, чтобы я называла его мистером Кампано всерьез, а не с иронией или сарказмом.

– Они у тебя? – Тихо спрашиваю я, и Лоренцо кивает.

– Двадцать процентов, – повторяет он. – Это большая доля, надеюсь, вы понимаете. От прибыли, напомню, а не от общего объема продаж. И я уже выдал вам аванс. Это будет вычтено из вашей первой партии продаж.

– Я понимаю. – Мой голос слегка дрожит, и я надеюсь, что он этого не слышит, но я уверена, что он должен был услышать. Он не похож на человека, который сильно отвлекается.

– Вот как это работает. – Лоренцо смотрит на меня сверху вниз, его осанка жесткая и деловая. – Вы будете перекидывать товар так быстро, как сможете, но при этом старайтесь не допускать неосторожности. Если вас поймают, я сделаю для вас все возможное, но гарантий нет. Как только вы закончите продавать то, что я дам вам сегодня вечером, вы принесете мне всю сумму, и я выплачу вам часть прибыли. Даже не думайте меня обманывать, – добавляет он, и его голос приобретает резкие, предупреждающие нотки. – Я знаю, сколько стоят эти таблетки, и знаю, сколько вы должны принести мне, когда продадите их все. Если там не хватит, будут последствия.

Я чувствую, как что-то туго сжимается у меня в животе, когда он отдает их, и странное чувство обиды проникает в меня. Альфио имел почти всю власть надо мной во время нашего соглашения, но были моменты, когда я осознавала, что и у меня есть немного, самая малость, та власть, которая есть у женщины, когда мужчина хочет ее. Власть, которую я ощущаю на сцене, здесь, в клубе. Это хрупкая и нежная сила, которую такой мужчина, как Альфио, может разрушить в одно мгновение, но здесь, в этот момент, у меня нет никакой силы.

Все в руках Лоренцо. То немногое, что я могла бы иметь, если бы мы заключили тот же договор, что и раньше, в этой сделке отсутствует. И когда он смотрит на меня сверху вниз, я понимаю, что меня это возмущает.

Я засовываю упаковку с таблетками в карман платья, чувствуя, как страх смешивается с возмущением, сворачиваясь в тяжелый комок в животе. Я поднимаю на него глаза и кокетливо моргаю, заставляя себя мило улыбнуться.

– Мы можешь вернуться в дом, – пробормотала я, делая шаг к нему. – Вернемся в одну из приватных комнат, для танца. Если вам нужно сказать мне что-то еще, вы можете сделать это там.

– Вы хотите сказать, что хозяин не прослушивает эти комнаты? – Лоренцо неодобрительно щелкнул языком. – Очень наивно с вашей стороны, мисс Илени.

Но я слышу, как его голос густеет, темнеет, всего на мгновение. Его взгляд остается прикованным к моему, но я вижу, как он вспоминает, как я выглядела в розовом лифчике и стрингах, склонившись над ним в неоновой темноте клуба. Я вижу, как он пытается отогнать от себя мысли о том, каково это, остаться со мной наедине, оказаться в комнате, где я могу позволить его рукам блуждать.

Он делает шаг назад.

– Какой бы заманчивой ни была эта идея, я вынужден отказаться, мисс Илени. Мне нужно кое-куда зайти.

По формальной жесткости его голоса невозможно понять, лжет он или говорит правду. В любом случае это неважно, он отказал мне, и я знаю, что это к лучшему. Из нас двоих он ведет себя более разумно, и мои щеки немного горят от этой мысли. Я никогда не была глупой из-за мужчины. Сейчас не время начинать.

– Вот. – Лоренцо лезет в карман и протягивает что-то еще. Я не сразу понимаю, что это одноразовый мобильный телефон. – Для связи. Позвони мне с него, когда будешь готова принести мне деньги. Лучше не иметь записи наших разговоров, которые можно отследить.

– Конечно. – Я забираю у него телефон, и моя рука касается его, совсем ненадолго. От этого прикосновения по моей руке пробегает тепло, и я стискиваю зубы, расстроенная тем, как легко он заставляет меня реагировать.

Я никогда не знала никого, кто мог бы заставить мое сердце биться быстрее, а кожу пылать от одного лишь прикосновения. Я снова чувствую негодование при мысли о том, что из всех на свете это мог быть именно он. Этот человек, который имеет надо мной такую власть, который отказал мне и предложил что-то более опасное, несомненно, чувствуя, что я не смогу отказаться.

Этот человек – худший из всех, кого я могла бы представить в моей постели. Особенно сейчас.

Лоренцо кивает.

– До связи. – Он отворачивается, не говоря больше ни слова, оставляя меня стоять на месте, пока он удаляется.

И не на секунду позже, как он едва успел скрыться за другой стороной здания, как дверь распахнулась, и оттуда выскочила Джуэл.

– Мила! – Она произносит мое имя так, будто искала меня. – Дик спросил меня, где ты. Он сказал, что видел, как ты танцевала один танец, а потом исчезла. Я говорила же тебе, что он ищет, на кого бы разозлиться сегодня вечером.

– Я вернусь, не волнуйся, – говорю я ей рассеянно. Я вижу растерянное выражение ее лица и сую руку в карман платья, нащупывая пальцами упаковку с таблетками. – Джуэл…

– Что? – Она кладет руку на бедро, закрывая за собой дверь, и снова смотрит на выражение моего лица. – Ты в порядке? Ты была не в себе всю ночь, малышка. Что происходит?

Я думаю, сказать ей или нет. Но я должна начать продвигать эти таблетки через клуб, а я никогда раньше не продавала наркотики. Я точно знаю, что Джуэл продает травку из своей квартиры, и время от времени я задумываюсь, не толкает ли она и более тяжелые вещи.

Я понятия не имею, как даже затронуть эту тему. Поэтому я оттягиваю уголок пакета из кармана, чтобы она могла увидеть содержимое. Ее глаза расширяются.

– Я никогда не делала этого раньше, – тихо говорю я ей. – Поэтому, если ты дашь мне совет, я поделюсь с тобой частью прибыли за первый раунд. Только первой партии, – быстро добавляю я. – Я не могу позволить себе продолжать в том же духе. Но если ты поможешь…

Это риск. Она может рассказать кому-нибудь, доставить мне неприятности, потребовать, чтобы я продолжала втягивать ее в сделки в обмен на ее молчание. Но я ставлю на то, что моя дружба с Джуэл будет достаточно крепкой, чтобы она этого не сделала, и, судя по выражению ее лица, думаю, что я права.

– Вот дерьмо. – Она хихикает. – Ну ладно. Слушай меня, и я объясню, что делать.

Я облегченно выдыхаю, когда Джуэл открывает дверь, и следую за ней внутрь. И на мгновение я чувствую проблеск надежды.

Может быть, в конце этого тоннеля есть свет.

8

ЛОРЕНЦО

Мне никогда не было так трудно выкинуть женщину из головы, как, похоже, изгнать Милу. За считанные дни она заставила меня вести себя так, как я никогда раньше не вел. Я был очень близок к тому, чтобы принять ее предложение в тот день в моем офисе. Если бы я не был так категорически против того, чтобы использовать ее явное отчаяние для собственного сексуального удовлетворения, я бы, возможно, так и сделал. Видя, как она стоит на коленях и смотрит на меня, как тепло ее рта обволакивает мой палец, я был близок к этому.

В каком-то смысле я знаю, что все еще эксплуатирую ее. Мила не кажется мне женщиной, которая торгует наркотиками, стриптизерша она или нет. Я представляю, что шаг к договоренности с Альфио Альтьере был облегчен ее работой в клубе, еще один шаг по пути, который она уже начала. Это нечто совершенно иное, и я видел нервозность в ее глазах вчера вечером, когда вручал ей товар.

Это еще один пункт в списке того, что я никогда бы не сделал в обычной жизни, наряду с рассмотрением первоначального предложения Милы и последующей дрочкой в моем кабинете после того, как она возбудила меня до предела. В обычной ситуации неуверенности на ее лице было бы достаточно, чтобы я отказался от работы с ней.

Наркоторговля на нижнем уровне в таких местах, как Бутон розы, вот где большая часть риска. Копы не будут беспокоиться о клубах более высокого класса, но в таких местах они охотно поймают кого-нибудь. Милу могут поймать, и, хотя регулярные пожертвования моей семьи в полицию Лос-Анджелеса должны гарантировать, что она быстро выпутается из неприятностей, всегда есть шанс, что кому-то придется упасть на меч, чтобы сохранить хрупкий баланс между нами и законом. Это значит, что каждый, кто работает на нас, должен понимать и риск, и последствия, в первую очередь то, что ему придется их принять, если его поймают, а не крысятничать.

Не уверен, что Мила понимала хоть что-то из этого. Я вообще не уверен, что она знает, с чего начать продажу наркотиков. И все же я передал ей товар, потому что знал, что ей нужна эта работа. Я увидел отчаяние на ее лице, подумал о том, как помог убить Альтьере и лишил ее страховочной сетки, и почувствовал, что обязан помочь.

Обычно я не сентиментален и не глуп, но сейчас мне кажется, что я был и тем, и другим. И у меня есть ощущение, что, когда Данте придет на нашу встречу, он будет того же мнения.

Данте входит с опозданием на несколько минут, проходит внутрь и садится по другую сторону стола.

– Извини, – быстро говорит он. – У Эммы была назначена встреча. Я не мог отпустить ее одну, я должен был убедиться, что все в порядке.

– К тебе приходил врач и осматривал ее, пока ты ждал, когда она очнется. – Я смотрю на него, слегка забавляясь. Когда-то мой брат был плейбоем до мозга костей, в его пентхаусе постоянно крутились женщины. Но все изменилось после того, как он встретил Эмму, свою татуировщицу. Такого развития событий никто из нас не ожидал, это уж точно.

Данте смотрит на меня.

– Я буду ходить на все ее приемы, – говорит он со злостью. – Пока ребенок не родится. И на все последующие приемы, связанные с ребенком. Так что мне понадобится твоя помощь, Лоренцо. Пока все не уляжется…

Странно, но я не чувствую того удовлетворения, которого ожидал. Я знал, что это произойдет. Данте был озабочен с тех пор, как узнал, что Эмма вернулась в Лос-Анджелес, в общем-то, еще раньше, и я знал, что ему понадобится моя помощь, тем более что Фонтана потребовал расширения нелегальной части нашего семейного бизнеса в обмен на помощь, которую он оказал Данте в возвращении Эммы. Но есть и кое-что еще, то, чего я не ожидал почувствовать и что мне не нравится. Странное чувство неудовлетворенности, правда. И я не могу понять, почему.

– Расширение идет хорошо. – Я откидываюсь в кресле, пытаясь выбросить Милу из головы. – На этой неделе у меня были встречи, и я начал распространять дополнительный продукт.

– Кому? – В голосе Данте слышится раздражение. Ему все это не нравится, и я это прекрасно понимаю. До того, как ему понадобилась помощь Фонтаны, чтобы вернуть Эмму, он как раз пытался вытащить нашу семью из всего этого. Отказался от наркотиков, от всего, что было связано с незаконными сделками. Он возмущен тем, что нас снова втянули в это, и я знаю, что он намерен возобновить свое отступление, как только это станет возможным, не навлекая на себя слишком сильного гнева Сицилии.

– Васкесу, в Бархатном канате. Часть товара пойдет через Неоновую розу. Калабрия, Черная шпилька. И я выделил немного товара для более мелких заведений. Несколько менее качественных клубов. Бутон розы.

Брови Данте сошлись.

– Ты знаешь владельца Бутона розы?

– Одна из девушек перекидывает для нас товар.

Выражение лица Данте говорит все, что нужно, и при этом он не произносит ни слова. Я не знаю владельца этого заведения, и Данте это знает. Он также знает, что мы обычно поступаем не так, и если я в чем-то и разбираюсь, так это в том, как мы обычно поступаем.

– Не хочешь объяснить, почему так получилось, Лоренцо? – Его голос обманчиво спокоен, но я знаю, что он ждет ответа. У него есть на него право, я не тот человек, который обычно что-то меняет, особенно не обсудив это с ним. Обычно мы работаем с владельцем бизнеса, которому доверяем, и он распределяет товар среди сотрудников, которым доверяет его перемещение.

Я испустил долгий вздох. Нет смысла врать или ходить вокруг да около. Мы вчетвером – я, два моих брата и сестра – всегда были близки. Данте узнает, если я попытаюсь что-то скрыть, и это только еще больше раздует ситуацию, как я чувствую, он и так собирается.

– У женщины, о которой идет речь, была договоренность с Альтьере. – Я поджимаю губы. – Не думаю, что мне нужно объяснять тебе, что это была за договоренность.

– Думаю, я догадываюсь, – мрачно говорит Данте. – И что?

– То, что мы его казнили, поставило ее в затруднительное положение.

Данте фыркнул.

– Уверен, она сможет найти другого богача, чтобы отсосать у него в обмен на сумки Hermés, или что там ей давал Альтьере.

Я хмуро смотрю на него.

– Для влюбленного мужчины ты не так уж и симпатизируешь представительницам слабого пола, не так ли? – Во времена плейбоя Данте я часто задавалась вопросом, что привлекает к нему женщин. Его внешность, конечно, но он был беспечен со всеми ними и их чувствами. Эмма изменила это в нем, но что-то в его пренебрежительном отношении к судьбе Милы задевает во мне нервы. Я напоминаю себе, что он не знает ее и не может понять искренность ее ситуации.

Данте закатывает глаза.

– Я провел годы с женщинами, которые пытались заключить со мной подобные соглашения. Многие из них трахались со мной только ради возможности подняться на одну ступеньку выше по социальной лестнице. Лос-Анджелес просто кишит этим, и ты не можешь сказать мне обратного.

Он не ошибается, но я не в том настроении, чтобы повторять это.

– Она пришла ко мне и предложила такое же соглашение, – говорю я отрывисто.

– О? – Данте поднимает бровь. – Интересно.

– Я отказался. Но она отчаянно пыталась найти способ заменить то соглашение, которое у них было. Было ясно, что его поддержка идет на ее расходы на жизнь, а не на дизайнерскую роскошь. – Я провел рукой по волосам. – Поэтому я предложил ей другую работу. Она работает в Бутоне розы, а нам нужен был кто-то, кто мог бы перемещать товар нижнего уровня.

Брови Данте приближаются к линии роста волос.

– Ты в своем уме? – Он покачал головой. – Значит, эта девушка в отчаянии, и ты используешь ее для перемещения крайне нелегального товара…

– Ты говоришь так, будто не одобряешь этого. – Я смотрю на него. – Минуту назад ты высмеивал идею о том, что она трахается с Альтьере по причинам, которые ты придумал в своей голове, а теперь ты не одобряешь мое решение ее проблемы.

– Если она делает это ради роскоши, то это другое дело. – Данте резко выдохнул. – Мне кажется, это опасно. И для нас, и для нее.

– Думай об этом как о благотворительности. Она попала в беду. Это лучше, чем если бы я согласился на ее предложение трахнуть ее за деньги, верно? – Я поднимаю бровь на своего старшего брата, и он качает головой.

– Ты должен был отшить ее. Сказать ей, чтобы она сама разбиралась со своими проблемами. Есть благотворительность, которую можно списать на налоги, Лоренцо, а есть вот это. Из-за этого у нас могут быть неприятности. Что, если она создаст нам проблемы из-за Альтьере? Или…

– Вряд ли она это сделает, – холодно говорю я. – Сейчас она занимается наркотиками для нас. Она не пойдет в полицию. Она не может шантажировать нас, когда сама по уши влезла в незаконное дерьмо. И кроме того, ей не нужен Альтьере. Я бы сказал, что она рада его смерти не меньше, чем твоя Эмма. Ей просто нужно было чем-то заменить то, что он для нее делал. Я дал ей это, и это выгодно нам обоим.

Данте качает головой, его лицо по-прежнему озабоченно.

– Это безрассудно, – говорит он наконец. – Это на тебя не похоже.

– Ты не хочешь иметь ничего общего с тем, что потребовал от нас Фонтана. Поэтому я решаю эту проблему за тебя. Или ты не этого хочешь? Чтобы я со всем этим разобрался? – Слова прозвучали резче, чем я хотел, но я чувствую раздражение от всего этого. Сделка с Фонтаной была заключена, чтобы защитить женщину, которую Данте любит, но он не хочет иметь с этим ничего общего. И теперь он сомневается в моих методах.

Или же я злюсь, потому что знаю, что он прав.

Я отодвигаю ноющий голос в сторону, предпочитая не обращать на него внимания. Возможно, я позволил себе быть более мягкосердечным, чем обычно, с Милой, но я не ошибаюсь в том, что нам нужен был кто-то, кто будет продвигать наш товар в таком месте, как Бутон розы. И я также не ошибаюсь, что мы защитили себя от того, чтобы она не использовала то, что знает об Альтьере. Теперь она не сможет, не навредив и себе.

Два зайца – один камень.

– Если ты заглянешь ко мне на следующей неделе, я смогу дать тебе несколько прогнозируемых цифр. Я заберу деньги в Неоновой розе сегодня вечером. Уверен, ты хочешь быть дома с Эммой.

Данте бросает на меня благодарный взгляд.

– Я ценю это…

Я машу рукой.

– Все в порядке. Иди и будь с ней. В конце концов, прошло всего несколько дней.

После ухода Данте я опускаюсь в свое офисное кресло и потираю переносицу. Голова начала болеть, и часть меня жалеет о том, что я предложил сделать пробежку сегодня вечером, я бы предпочел быть дома с крепким напитком.

Или можно пойти в Бутон розы и пригласить Милу на танец.

Мой живот сжимается, и при этой мысли во мне вспыхивает желание. Меня должно было бы оттолкнуть ее дешевое белье, безвкусность клуба, в котором она танцует, но все, что я вижу, это ее стройное тело и молочно-бледную кожу, обтянутую розовым лифчиком и стрингами, стразы на которых сверкают надо мной в слабом свете. Мне никогда не нравилась искусственность, и даже видеть ее полуобнаженной мне было недостаточно. Я хотел снять бюстгальтер push-up и увидеть, как на самом деле выглядит ее грудь, узнать, полностью ли она гладкая и обнаженная между бедер, отвести ее куда-нибудь, где она могла бы перестать притворяться и снова стать собой.

Я напоминаю себе, что у меня не было бы этого, даже если бы я принял ее предложение. Даже здесь, в моем кабинете, стоя на коленях, она устраивала шоу. Притворялась тем, кто, по ее мнению, нужен мне, а не была собой.

Это все, что у нас когда-либо будет. И этот простой факт должен напоминать мне о том, что я сделал правильный выбор, а не заставлять меня жаждать встречи с ней еще больше. Она не должна заставлять меня хотеть узнать, смогу ли я преодолеть эти стены и узнать, кто она на самом деле.

Что в ней такого, что заставляет меня волноваться?

В одном Данте прав: в этом городе полно женщин, которые попытались бы заключить с одним из нас подобный договор. Но меня привлекает в ней не только искренность Милы. Это что-то еще, и я боюсь слишком глубоко вникать в то, что это может быть.

Сейчас, как никогда, между нами должна быть профессиональная дистанция. Это достаточно рискованно – поручить человеку, которого я едва знаю, работать на нас, перевозя товар. Смешивать этот бизнес с удовольствием еще опаснее.

Но все равно, мне кажется, что от нее невозможно отделаться. Ни до конца дня, пока я работаю над бессмысленными деловыми задачами, ни вечером, когда я заезжаю в Неоновую розу и забираю деньги. На мгновение я задумываюсь о том, чтобы задержаться и насладиться танцем одной из девушек – даже больше. Одна из них, Белла, проходит мимо меня, когда я иду к задней кассе, и улыбается мне. Я знаю, каковы на ощупь ее полные губы, обхватывающие меня, и знаю, что мог бы легко заплатить ей за то, чтобы снова почувствовать их.

Мне нужна только Мила. Желание, которое захлестывает меня при мысли о ней, пульсирует, как сердце, заставляя меня болеть, и я знаю, что мне суждено провести еще одну ночь в своей квартире, обхватив себя руками и лихорадочно пытаясь изгнать желание, которое я не имею права испытывать.

Желание, которое тревожит меня, потому что я чувствую его так яростно.

9

МИЛА

С помощью Джуэл в течение следующей недели я убеждаюсь, что торговать наркотиками проще, чем я могла бы предположить. Она рассказывает мне, какие танцовщицы, скорее всего, будут покупать у меня наркотики, и как намекнуть во время приватного танца, что у меня есть что-то дополнительное, что я могла бы дать им, если они захотят. Она предупреждает, что если они возьмут это в клубе, то их будет сложнее убедить не прикасаться ко мне, но это риск, на который я готов пойти.

– Ты можешь добавить это к своим услугам, – говорит она мне, пожимая плечами. – Скажи им, что если они примут таблетку, то им разрешат немного потрогать, если они заплатят дополнительно. Большинство мужчин будут только рады этому.

– И Дик не разозлится, если узнает?

Джуэл фыркнула.

– Ему плевать, чем мы занимаемся, лишь бы мы приносили больше денег. Если они платят, он счастлив. Ты можешь трахаться с кем угодно в подсобках, лишь бы они платили за это деньги.

Я это уже знаю. Я знаю, что некоторые другие девушки предлагают услуги на стороне, большинство из них просто быстрое тисканье во время танца, но несколько девушек готовы сделать оральный секс за соответствующую цену, и я знаю, что Электра предлагает секс. Мне всегда было интересно, как много Дик знает, но я не могу представить, что здесь происходит много такого, о чем он не знает.

Я не хочу, чтобы он узнал, что я продаю экстази. Он потребует свою долю, а я не хочу расставаться с драгоценными деньгами, которые получу от Лоренцо за это. Будет довольно трудно отдать Джуэл ее долю, когда это означает, что я почти ничего не получу от первой партии после выплаты аванса, но ее помощь была неоценима.

– Я бы предпочла этого не делать. – Я прикусываю нижнюю губу, нанося тушь, и украдкой бросаю взгляд на маленький пакетик с таблетками в своей косметичке. Я спрячу их в бюстгальтер, когда выйду на сцену после танца. – Я не хочу никого трогать или позволять трогать себя, если мне это не нужно.

– Как хочешь. – Джуэл пожимает плечами. – Я просто хочу сказать, что мужчин всегда больше привлекает, если они получают горсть сисек и задниц в дополнение ко всему остальному, что ты продаешь. Так что, если ты не можешь поступить иначе – имей это в виду.

Я поморщилась. Если ситуация станет настолько отчаянной, мне придется это сделать. Но я не склонна начинать с этого, если смогу продать наркотики самостоятельно.

– Ангел. Привет. – Черри, одна из других танцовщиц, шипит мое сценическое имя, когда она подходит к Джуэл. – Могу я… – Она бросает взгляд на мою косметичку, и держит слегка влажную пачку банкнот. Она только что со сцены, и по тому, как она смотрит на меня, я вижу, что она, вероятно, собирается принять таблетку, как только я ей ее продам, чтобы пережить остаток ночи.

Чувство вины замирает у меня в груди. Черри – одна из тех девушек, которым явно не нравится танцевать здесь, не нравится внимание, мужчины или то, как Дик обращается со своими девушками, но она необычайно красива и является одной из самых высокооплачиваемых здесь. Правда, судя по ее мимолетным замечаниям, я даже не думаю, что ей нравятся мужчины в этом смысле. Но она терпит, и я вижу, что доступ к таблеткам облегчает ее ночи здесь.

Мне от этого не легче, я чувствую, что не помогаю ей. Но я с трудом сглатываю, беру у нее деньги и передаю ей одну из таблеток.

Чувство вины не покидает меня с самой первой ночи. Это будет плохой пример для Ники, если он узнает… Но я делаю это, чтобы помочь ему, чтобы помочь нам обоим, говорю я себе снова и снова. В конце концов, он никогда не узнает. Нет никаких причин для этого.

Я говорю себе это всю первую неделю, пока вытряхиваю ему хлопья по утрам, когда мне удается оплатить счет за коммунальные услуги из аванса, выданного мне Лоренцо, и у меня остается достаточно средств, чтобы заказать пиццу на ужин в свой выходной. Мы едим ее на полу в гостиной перед телевизором, на котором крутится DVD со старым мультфильмом "Люди Икс", купленным мной в магазине, и Ники напевает песенку, пока мы едим. Он все еще не говорит, но на короткую секунду мне кажется, что я вижу, как он напевает одну из реплик Зверя. Мы смотрели эти мультфильмы снова и снова, и в этот момент, когда мы сидим и я протягиваю руку, чтобы вытереть томатный соус с его подбородка, я понимаю, что сделала правильный выбор.

То, что я делала с Альфио, тоже не было "правильным выбором", но Ники никогда об этом не знал и не узнает. Он не узнает и об этом. У него не будет причин знать, насколько все туго, потому что не будет перерыва в терапии, свет не выключат, а домовладелец не постучит в нашу дверь. Пока я буду находить покупателей и радовать Лоренцо, жизнь Ники будет протекать так же гладко, как если бы ничего не случилось.

Я должна убедить себя в этом, потому что мне нужно найти способ снять свой собственный стресс. Ночи, проведенные без сна, настигают меня, это видно по цвету лица и усталости глаз, а на балетных тренировках я только и делаю, что стараюсь, чтобы Аннализа этого не заметила. Макияж помогает, и я направляю все свои силы на то, чтобы не замедляться, не сбиваться с темпа и не оступаться. Но я не смогу поддерживать такое совершенство вечно. И в конце концов она это заметит. За год все это измотало меня, и, если я позволю стрессу моей новой преступной жизни усугубиться, все равно все рухнет.

Тогда все будет напрасно.

Я максимально использую свой единственный выходной в клубе, ту ночь, когда мы с Ники устроили вечеринку с пиццей, а затем возвращаюсь на ночные смены со среды по воскресенье. Мне повезло, что Дик никогда не может попросить меня танцевать днем, потому что я занимаюсь балетом. Сомневаюсь, что в дневную смену я смогла бы продать хоть что-то из продукции Лоренцо, а танцы днем приносят жалкие деньги. Мужчины, которые приходят в это время, худшие из тех, кто часто посещает Бутон розы, или корпоративные типы среднего уровня, которые любят устраивать бизнес-ланчи с сиськами наперевес, наслаждаясь видом и не давая чаевых.

Я часто слышу ужасные истории от других танцовщиц, всегда с легкой обидой, направленной на меня, потому что мне никогда не приходится терпеть такие смены.

К вечеру пятницы, когда я сажусь за стол, чтобы подготовиться к смене, маленькая сумка почти пуста. Черри заходит за своей очередной таблеткой еще до выхода на главную сцену, и я заталкиваю в себя чувство вины, когда беру у нее деньги и передаю ее ей. Она благодарит меня и уходит, а я вновь сосредоточиваюсь на своей подводке, слыша, как через дверь доносятся звуки песни, предшествующей моей.

Каждый вечер я не могла остановить себя от поисков Лоренцо. Часть меня задавалась вопросом, не вернется ли он, чтобы проверить, справляюсь ли я со своей работой. Другая часть меня, которую я старалась игнорировать, думала, вернется ли он на приватный танец.

Но я его не видела. И когда я выхожу на сцену, в моих ушах звучит музыка, я тоже не вижу его сегодня.

Его не будет возле сцены. Напоминаю себе об этом, как и в первый вечер, но это не заглушает мелькнувшее во мне разочарование. Это глупая эмоция, но он, кажется, застрял в моем сознании, и от него трудно избавиться.

Шаги моей сценической рутины настолько знакомы, что мне почти не приходится думать. Но сегодня, как и каждый вечер на этой неделе, я погружаюсь в нее еще больше, потому что не могу не представлять, что он может наблюдать. Возможно, он сидит на одном из тех диванов в конце зала и наблюдает, как я обвиваюсь вокруг шеста, выгибаюсь дугой, кручусь, извиваюсь, спускаясь на сцену.

Это хорошая ночь для чаевых. Купюр, брошенных на сцену и засунутых в мои стринги, больше, чем обычно, и к тому времени, как я разделась до трусиков, я уверена, что заработала в два раза больше, чем в другие вечера на этой неделе. Это поднимает мне настроение, добавляя немного энтузиазма. К тому времени как я выхожу на паркет после танца, я уже вижу несколько заинтересованных взглядов, брошенных в мою сторону.

Сегодня я выбрала красное белье – шелковистый бюстгальтер push-up и пару облегающих трусиков, а также чулки и черный пояс с подвязками. Это более дьявольский наряд, чем тот, что я обычно ношу под своим сценическим псевдонимом Ангел, но мне захотелось немного разнообразить его. В кои-то веки мне захотелось надеть что-то кроме белого или мягких пастельных тонов, в которые я обычно закутываюсь, чтобы сыграть на своих тонких чертах и кукольной внешности.