Текст книги "Дикая принцесса (ЛП)"

Автор книги: М. Джеймс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

Чувство вины, которое нахлынуло на меня при этой мысли, заставило меня встать с кровати и отправиться в душ. Это неважно, говорю я себе. Мы заберем паспорта сегодня. Надеюсь, у него есть пилот, и мы сможем оказаться в Бостоне уже завтра. Возможно, это утро было последним, когда у меня была возможность все испортить, проиграв битву с собственным самоконтролем, когда дело касалось Елены Сантьяго.

То, что от этой мысли у меня заныло в груди, не удивляет. Но я знаю, что мне не должно быть больно думать о том, чтобы оставить ее в Бостоне. У меня нет права испытывать к ней какие-либо чувства. Никогда не было и не будет.

Я могу сказать, что ее задевает тот факт, что я так быстро встал, уйдя в душ. Она проталкивается мимо меня, чтобы пойти взять свои вещи, дает мне беглое "доброе утро" и не удосуживается спросить меня, собираюсь ли я завтракать. Она знает, что собираюсь, мы каждое утро проделываем эту процедуру, иногда оба в душе, а иногда по отдельности, но обычно она спрашивает.

Будет лучше, если она расстроится, говорю я себе, одеваясь. Если она расстроена, значит, она будет держать между вами дистанцию. Это лучше в долгосрочной перспективе. А то, что в груди до сих пор болит, еще одна причина, почему это к лучшему.

Когда я возвращаюсь, она уже сидит за маленьким столиком, похоже, все эти мотели обставлены одинаково, и читает свою книгу. Она поднимает взгляд, когда я вхожу, ее лицо напряжено.

– Мы забираем паспорта сегодня?

Я киваю, передавая ей контейнер с завтраком.

– Мы поедем через несколько часов. Я не хочу отправляться слишком рано и возвращаться обратно.

Она кивает, набрасываясь на еду, похоже, без особого аппетита.

– А потом?

– А потом, если повезет, он найдет для нас пилота и самолет. Может быть, сегодня вечером, может быть, через пару дней, но очень скоро мы должны отправиться в Бостон. Ты не успеешь оглянуться, как окажешься у своей сестры. – Я говорю последнее слово ободряюще, желая подбодрить ее, но Елена просто смотрит на меня.

– Все было не так уж плохо, – тихо говорит она. – С последних событий уже как несколько ночей за нами никто не охотился. Может, они решили, что дело проиграно.

Я с любопытством смотрю на нее.

– В любом случае, мы должны доставить тебя в Бостон. А мне нужно вернуться в Нью-Йорк.

Ее лицо опускается, хотя я вижу, что она пытается это скрыть.

– Да, я знаю.

Несколько часов до того, как мы пойдем забирать паспорта, проходят в напряжении. Елена сидит и тихо читает свою книгу, пока я собираю наши вещи в один из пакетов, и тишина становится тяжелой. Когда мы уходим, она идет за мной, не говоря ни слова, как и все остальное, это стало частью нашего распорядка.

Я замечаю, что она уже не так сильно хромает, когда мы направляемся к главной дороге, чтобы поймать такси. Ее лодыжка зажила хорошо, особенно если учесть, что последние несколько дней она в основном не была в покое.

– Рад видеть, что теперь тебе не так больно ходить, – говорю я ей, поднимая руку, чтобы поймать такси, и Елена кивает, все еще слегка отводя взгляд.

– Мне гораздо лучше, – нейтрально отвечает она, забираясь в такси, как только я открываю дверь, и оставляя между нами зазор, который кажется намеренным.

Все к лучшему, напоминаю я себе, но в груди остается тупая боль. Я забочусь о ней больше, чем следовало бы, и чем скорее я смогу установить между нами реальную физическую дистанцию, тем лучше. Если Елена уже делает это, то мне будет только легче.

– Держись рядом со мной, – предупреждаю я ее, когда мы подходим к дому, чтобы забрать документы. Мне не нужно говорить ей об этом сейчас, но у меня есть ноющее чувство, что это стоит повторить. Игнорируя свою интуицию, я не продержался бы в живых столько, сколько проработал в этой сфере.

Елена молча кивает, а я оглядываю улицу, прежде чем подойти к дому. Мы находимся в нескольких ярдах от дома, когда я понимаю, что что-то не так.

Я качаю головой и поднимаю руку, отступая назад. Я снова осматриваю дорогу, ожидая увидеть какой-нибудь признак движения, но ничего нет. Я вижу, что дверь в дом приоткрыта, но кто бы здесь ни был, похоже, его уже нет, если только он не остался внутри.

Показывая на дверь, я бросаю взгляд на Елену. Ей требуется минута, чтобы понять, что я делаю, но как только она это делает, ее глаза расширяются, а лицо становится слегка пепельным, и я вижу, как страх мелькает в ее чертах.

– Нам нужно войти, – пробормотал я, сохраняя очень низкий голос. – Я не могу оставить тебя здесь, как бы мне ни хотелось не брать тебя с собой. Но тот, кто вломился в дом, может быть все еще там. Мне нужно, чтобы ты оставалась рядом со мной. Если начнется нападение, падай, прячься, беги все, что сможешь сделать, чтобы уйти от опасности. Я догоню тебя.

– Может, мы просто уйдем? – Спрашивает Елена, ее голос слегка дрожит, и я качаю головой.

– Паспорта и документы, за которые мы ему заплатили, могут быть все еще там, даже если его нет. Я не могу оставить их, если есть шанс, что мы сможем их забрать. У нас не хватит денег, чтобы начать все сначала.

Елена тяжело сглатывает, но кивает.

– Хорошо, – шепчет она. – Я пойду за тобой.

Уже не в первый раз я поражаюсь ее смелости. Я знаю, что она боится, но она расправляет плечи, привычным движением вздергивая подбородок, давая мне понять, что готова в любой момент. В мире очень мало людей, родившихся в таких обстоятельствах, как она, которые могли бы так быстро приспособиться.

Я медленно двигаюсь к дому, держа пистолет наготове у бедра, а Елена идет рядом со мной. Когда мы доходим до приоткрытой двери, я жестом велю ей остановиться и отодвигаю ее в сторону, прислоняясь к щели.

Из дома не доносится ни звука. Здесь абсолютно темно и тихо, и у меня такое чувство, что кто бы здесь ни был, он уже давно ушел. Тем не менее я жестом велю ей следовать за мной, пока я проскальзываю внутрь, стараясь не слишком сильно двигать дверь и не создавать лишнего шума. Для меня все это вторая натура, годы тренировок сделали все это таким же врожденным, как дыхание, но для Елены это не так. Я слышу легкий скрип петель, когда она проскальзывает за мной и ударяет по двери, и напрягаюсь, ожидая какого-нибудь звука или движения из тени, которое подскажет мне, что кто-то ждет нас. Но ничего нет.

Медленно мы проходим через дом к комнате в задней части. Когда мы доходим до нее, я уже почти уверен, что мы здесь одни. Дверь в кабинет тоже приоткрыта, из щели выглядывают разбросанные бумаги, но никаких звуков я не слышу.

Приказав Елене держаться ближе к стене, я открываю дверь и целюсь в комнату, ожидая, что кто-нибудь выйдет из-за стола или из другой части помещения. В комнате нет никакого движения, только свет, проникающий из окна слева, и свет, по-прежнему горящий на столе, освещающий тело, распростертое на нем. Кровь заливает стол и пол вокруг него, и нет никаких сомнений в том, что человек, с которым мы встречались несколько дней назад, мертв.

– О боже! – Шепот Елены позади меня шокирует, и я быстро поворачиваюсь к ней, обхватывая ее за талию, чтобы поддержать. Это не первый труп, который она видит, но в этом есть какая-то жестокость, не похожая на те, которые она видела. – Кто это сделал?

– Я могу сделать несколько предположений, – мрачно говорю я ей. – Он работает в опасном бизнесе. Возможно, это не имеет к нам отношения.

– Но это может быть так. – Ее голос дрожит, и я смотрю на нее, пытаясь оценить, насколько вероятно, что она потеряет сознание.

– Елена, с тобой все будет в порядке? Мне нужно обыскать стол.

– Я… – Она слегка покачивается, но я чувствую, как она застывает и делает глубокий вдох, а затем кивает. – Со мной все будет в порядке. Просто делай все, что тебе нужно.

Я даю ей еще секунду, чтобы успокоиться, обнимая ее, а затем отпускаю и двигаюсь к столу.

Бумаги разбросаны повсюду, и мне требуется больше времени, чем хотелось бы, чтобы просмотреть их. Многие из них залиты кровью, что делает их бесполезными, даже если бы среди них были те, что я купил для нас с Еленой. Но наших нигде не видно.

Осторожно отодвигаю тело, и под затекшей рукой оказывается записка. Я беру ее в руки, и мое нутро тут же сжимается.

Этот человек мертв по твоей вине, Волков. Если ты хочешь договориться о выходе, кролику придется встретиться с Пауком.

Я стискиваю зубы и сжимаю бумагу в кулаке. Я слышу, как за спиной зашевелилась Елена, и по выражению ее лица, когда я оборачиваюсь, понимаю, что она уже догадалась, что что-то очень не так.

– Левин? – Голос у нее тоненький, и я могу сказать, что она напугана, причем не без оснований.

– Пойдем, – быстро говорю я ей, беря ее за руку. – Нам нужно идти. Мы найдем новый мотель, и я все объясню, но нам нужно убираться отсюда.

– Наши паспорта...

– Их здесь нет. – Выдохнул резко я. – Нам нужно уходить.

Елена тяжело сглатывает и кивает, следуя за мной. Я держу пистолет наготове, чтобы выстрелить, если кто-то вернется, но не думаю, что это произойдет. Сообщение было оставлено для меня, и они знали, что я найду его. Нет никаких причин возвращаться.

Я убеждаюсь, что мотель, в который я везу Елену, находится на значительном расстоянии от того, в котором мы останавливались прошлой ночью. Как только мы оказываемся внутри и дверь блокируется, я лезу в карман и протягиваю ей скомканную записку.

– Кролику нужно встретиться с Пауком? Что это, черт возьми, значит? – Она растерянно смотрит на меня. – Чушь какая-то.

– Для тебя. – Я тяжело сажусь на край кровати. – Я знаю, кто этот человек. Он криминальный босс здесь, в Рио.

– Он Паук?

Она сообразила быстрее, чем я ожидал. Я устало киваю.

– Да. Эрнандо Васкес. Его называют Пауком. Он очень могущественный, и, если бы мне пришлось гадать, я бы сказала, что Диего работает с ним.

Елена хмурится, снова перечитывая записку.

– Так кто же этот кролик?

– Ты. Я должен отвести тебя к нему, чтобы договориться о выходе из всего этого.

– А если нет? – В ее голосе звучит нотка непокорности, которая поражает меня, она должна быть гораздо более напугана, чем кажется.

Я провожу рукой по лицу.

– Тогда он будет продолжать посылать за нами людей, пока не получит тебя.

Елена кладет записку на тумбочку.

– Полагаю, мы проведем здесь одну ночь?

– Мы не можем оставаться в одном месте слишком долго. Это хороший способ стать заметными, чтобы кто-то уловил закономерность. Тогда мы снова будем бежать посреди ночи.

– Такими темпами мы обойдем все места в городе. – В ее тоне явно прослеживается легкомыслие, но оно немного сбивается. Я слышу, как в нем мелькает страх.

– У нас осталось мало денег, – мрачно говорю я ей. – Если я не придумаю что-нибудь в ближайшее время, у нас ничего не останется, а грабить еще один банкомат, не самая лучшая идея. Если меня арестуют, Виктор не имеет здесь такого влияния, чтобы вытащить меня, и тогда ты окажешься в еще большей опасности.

– Так что же нам делать? – Елена смотрит на меня, ее лицо по-прежнему удивительно спокойное. – У нас есть план?

Что-то в том, как она это говорит, поражает меня, как она подчеркивает это, вместо того чтобы спросить: «У тебя есть план?». Меня как никогда впечатляет, что, хотя я и должен защищать ее, она тоже считает себя частью этого.

– Я попробую поискать где-нибудь азартные игры, – говорю я ей наконец. – У меня достаточно средств, чтобы продержаться несколько дней. Я довольно опытен в этом деле, я должен быть в состоянии быстро перевести нас в лучшее положение.

Елена выглядит неуверенно, и я не могу ее винить.

– Я знаю, что это не то, к чему ты привыкла, – тихо говорю я ей. – Но, если ты доверишься мне, я позабочусь о том, чтобы ты была в безопасности. Я обещаю.

– Я доверяю тебе, – быстро говорит она. – Конечно, доверяю.

– Тогда я пойду сегодня вечером. Тебе придется какое-то время побыть здесь, держать дверь запертой и...

– Я хочу пойти с тобой, – перебивает она.

Я колеблюсь.

– Не знаю, хорошая ли это идея. Некоторые из этих мест суровые. Это не самое безопасное место для такой, как ты.

– Такой, как я? – Елена приподняла бровь.

– Очень красивой, очень молодой женщины.

Ее губы подергиваются от начинающейся улыбки, и я понимаю, что она хотела услышать это от меня. Это правда. Она очень красива, и меньше всего мне хочется вести ее в сомнительное место, где она будет в опасности.

– Я хочу пойти, – твердо говорит она и быстро продолжает, прежде чем я успеваю сказать что-то еще. – Я не хочу оставаться одна. Не после того, что случилось раньше, и не после того, что я видела сегодня. Пожалуйста, – добавляет она, и, увидев выражение ее лица, я не могу заставить себя сказать ей, что она должна остаться.

Нам нужны деньги. Но я не могу смириться с мыслью, что Елена останется здесь одна, напуганная, на то время, которое мне понадобится, чтобы заработать то, что нам нужно.

– Хорошо, – говорю я ей неохотно. – Ты можешь пойти со мной.

13

ЕЛЕНА

Как бы Левину ни была неприятна мысль о том, что я поеду с ним, я более чем взволнована. Это похоже на очередное приключение, возможно, немного опасное и пугающее. Но я не думаю, что это может быть хуже, чем то, что я уже видела с той первой ночи, когда Диего напал на дом моей семьи. С тех пор вся моя жизнь перевернулась с ног на голову, и я не думаю, что пойти посмотреть, как Левин играет в карты, будет страшнее, чем то, с чем я столкнулась ранее.

После душа я снова надеваю голубое платье, расчесываю мокрые волосы и заплетаю их назад. Я провожу пальцами по мочке уха, жалея, что у меня нет сережек или какого-нибудь украшения. Это не свидание, но оно немного похоже на него, и мне хочется нарядиться поприличнее.

Левин ждет меня, когда я выхожу из ванной, в джинсах и хлопковой футболке. Его взгляд скользит по мне, и я вижу в его глазах мгновенный проблеск желания.

– Ты выглядишь слишком хорошо, чтобы идти в такое место, – пробормотал он, и я почувствовала небольшой всплеск удовольствия.

Он назвал меня красивой, а теперь говорит, что я хорошо выгляжу. Приятно, когда тебе делают комплименты. Когда тебя ценят.

– Я не могу постоянно носить леггинсы или шорты для йоги с футболкой большого размера, – говорю я ему с язвительностью. – Мой гардероб уже не тот, что раньше.

Это должно быть шуткой, но выражение лица Левина становится плоским.

– Ты заслуживаешь лучшего, чем это, – говорит он, доставая бумажник. – Я скоро вытащу тебя отсюда, Елена. Клянусь.

Я знаю, что это должно заставить меня чувствовать себя лучше. Но в глубине души я не могу вызвать в себе то волнение по поводу поездки в Бостон, которое, как я знаю, должна испытывать. Несмотря на все опасности, которые нас здесь подстерегают, мне кажется, что все не так уж плохо. Мне нравится быть с Левином. Мне нравится делить с ним пространство, кровать, распорядок дня. Мне нравится, когда он рядом. Мне нравится заниматься с ним сексом.

Я чувствую к нему то, что, как я знаю, не должна. Но эти чувства есть, несмотря ни на что. И я не знаю, как это изменить.

Я не хочу этого менять, не совсем. И я знаю, что как только мы покинем Рио, все изменится.

– Ты готова ехать? – Он хмурится, бросая взгляд в сторону двери. – Тебе еще не поздно остаться. Возможно, это будет безопаснее...

– Я хочу пойти, – твердо говорю я ему. – Я не хочу оставаться здесь одна.

– Хорошо. – По его выражению лица понятно, что он не считает это лучшей идеей, но не спорит со мной. – Тогда пойдем. Мы поймаем такси, я бы предпочел, чтобы тебя не было видно на улице. Для тебя небезопасно гулять в это время ночи.

Нас высаживают перед бетонным зданием, из дверей которого льется свет, а перед входом стоят столики во внутреннем дворике. Все они заполнены курящими мужчинами в окружении женщин, которые явно хотят подцепить кого-нибудь из них в обмен на деньги. Я держусь поближе к Левину, пока мы приближаемся, чувствуя в животе тревогу. Возможно, это была не самая лучшая идея. Но и находиться в отеле в одиночестве было небезопасно.

Когда мы входим в здание, оно настолько наполнено дымом, что я подавляю кашель, не хочу выделяться как человек, которому здесь не место, но это густая дымка, и не сладковатый табак, который курил в своей трубке мой отец, а горький, едкий запах дешевых сигарет. В дальнем конце зала стоит потёртая барная стойка, и Левин держит меня рядом, пока мы пробираемся между столиками, направляясь к ней и стоящему за ней такому же потёртому бармену.

Я чувствую на себе взгляды, хищные взгляды голодных мужчин, которые стали мне так хорошо знакомы с тех пор, как я покинула дом, и я прижимаюсь к Левину, обхватывая рукой его мускулистую верхнюю руку. Я хочу, чтобы каждый, кто смотрит на меня, думал, что я его, чтобы он был уверен, что я его.

Не могу сказать, что мне также не нравится притворяться, что это правда.

– Водку, не разбавляя, и бокал вина для дамы, – говорит Левин, когда мы подходим к бару. – Внизу что-нибудь происходит?

Бармен ворчит, доставая два бокала, ни один из них не выглядит особенно чистым, и наливает в один из них водку, а в другой, водянистое красное вино.

– Если тебе нужна игра, сынок, иди к лестнице. Держи свою девчонку поближе. – Его мутно-коричневый взгляд окидывает меня, скорее оценивая, чем вожделея, и он оглядывается на Левина. – Она им слишком понравится, если ты понимаешь, о чем я.

Что-то во мне трепещет от того, что кто-то еще называет меня девушкой Левина. Я могла бы привыкнуть к этому, думаю я, пока мой пульс скачет в горле, а мои пальцы все еще обвивают его руку.

– Спасибо за совет, – холодно говорит Левин, берет напитки и протягивает мужчине сложенную купюру. Он передает мне вино, и я смотрю на него, не зная, стоит ли его пить. Выглядит оно не очень аппетитно.

– Держитесь поближе ко мне, – предупреждает Левин, пока мы идем к ступенькам. – Внизу, вероятно, будет менее формальный бар. – Он сует мне в руку несколько сложенных купюр. – Принеси мне выпить, если увидишь, что я падаю духом, в противном случае держись возле бара и подальше от других женщин. Я не хочу, чтобы кто-то подумал, что ты проститутка. Хотя бы раз подойди и поцелуй меня в щеку или прояви другую ласку, просто чтобы показать, что ты со мной.

Я знаю, что это всего лишь стратегия с его стороны, но я все равно испытываю еще один трепет от того, что Левин действительно просит меня прикоснуться к нему, быть с ним ласковой, а не сопротивляется этому, как он так часто делает. Если это та игра, в которую я должна играть, чтобы быть здесь, надеюсь, нам придется сделать это снова.

Лестница, ведущая в подвальное помещение, шаткая, и я еще сильнее чувствую запах сигарет внизу. Я знаю, что он прилипнет ко мне до такой степени, что мне придется немедленно принять душ, когда мы вернемся в мотель, чтобы все в комнате не пропахло им. Там слышен негромкий гул мужских голосов и яркая женская болтовня, и когда мы заходим в комнату, я вижу, что она обставлена еще более небрежно, чем зал наверху.

Здесь есть круглый стол, за которым сидят несколько грубоватых мужчин. Импровизированный бар, о котором упоминал Левин, находится в одном из углов, просто фанерная барная стойка, за которой к стене прислонился мужчина, а на ней разбросаны бутылки и стаканы со спиртным. Я вижу и женщин, о которых упоминал Левин, все они одеты в очень скудную одежду и перемещаются по комнате, разговаривая с некоторыми мужчинами, когда они проходят мимо. Несколько из них уже расположились на коленях у мужчин за столом, и у меня мелькает мысль о том, что может произойти, если Левин попросит меня об этом. Я не знаю, пугает ли меня эта мысль или возбуждает, но я также знаю, что это не имеет значения.

Левин не пойдет так далеко.

Он бросает на меня многозначительный взгляд, который, как я понимаю, призван напомнить мне о том, что мы обсуждали, а затем идет к столу.

– Есть место еще для одного, парни? – Спрашивает он, садясь на свободный стул и добавляя деньги в банк в центре стола, когда крупье начинает перекладывать карты в его сторону.

Я понятия не имею, как проходят эти игры, не знаю, выигрывает Левин или проигрывает. Я мельком видела, как мой отец иногда играл в покер со своими друзьями, но я не понимаю, что все это значит. Лицо Левина настолько бесстрастно, что он может либо крупно выиграть, либо проиграть все, а я не буду иметь ни малейшего представления. Что, как мне кажется, из того немногого, что я знаю, очень хорошо.

Я не свожу глаз с его бокала, пока стою у бара и потягиваю вино. Оно тошнотворно сладкое, от него сводит желудок, но я пью его крошечными глотками, не желая выглядеть не в своей тарелке. К тому времени, когда я вижу, что Левину нужно выпить, мой бокал все еще почти полон.

Оторвав одну из купюр, которые он мне протянул, я передаю ее бармену.

– Водку, чистую – говорю я ему с совершенно незаслуженной уверенностью, я никогда в жизни не заказывала напитки в баре. В этот момент я бесконечно рада, что Левин выбирает такой простой напиток.

Бармен с интересом смотрит на меня, наливая в мутный стакан здоровую порцию водки, больше, чем дал Левину бармен наверху.

– Для тебя? – Спрашивает он с ухмылкой. – Дешевую, чистую водку не так-то просто проглотить, маленькая леди.

В том, как он произносит "проглотить", есть какая-то подлая нотка, которая говорит о том, что он думает совсем о другом. Мне приходится с трудом скрывать свое отвращение, когда я отдаю деньги и беру стакан.

– Это не для меня, – говорю я категорично. – Это для моего мужа.

Его взгляд мгновенно перебегает на мою левую руку, и я внутренне проклинаю себя за то, что это первое, что пришло мне в голову.

– Там нет кольца, – говорит он, и я слышу сомнение в его голосе, как будто это действительно должно иметь значение, есть на мне кольцо или нет.

Не думаю, что многие мужчины в этом месте придерживаются мнения, что "нет" означает "нет".

– Тяжелые времена, – говорю я ему с укором. – Кольцо не делает брак.

Он смотрит на меня, и выражение его лица внезапно меняется, как будто что-то в моих словах задело его за живое.

– Ну что ж, – говорит он наконец. – Возможно, ты в чем-то права, маленькая леди. – Он кивает в сторону стола. – Отнеси своему мужу водку, пока я не начал слишком много думать о том, какой он счастливчик.

С дрожащими пальцами и колотящимся сердцем я быстро иду к карточному столу. Левин бросает на меня косой взгляд, когда я приближаюсь, отодвигает свой пустой стакан с дороги, когда я ставлю свежий напиток, и, прежде чем я успеваю потерять самообладание, я опускаюсь и целую его заросшую щетиной щеку.

Он входил в меня самыми разными способами, заставлял меня выкрикивать его имя, когда говорил мне самые грязные вещи, и все же каким-то образом маленький акт принесения ему напитка и поцелуя в щеку кажется настолько интимным, что заставляет мою грудь сжиматься от желания большего.

– Просто кое-что от твоей жены, – бормочу я, желая дать ему понять, что я затеяла. Чувствуя на себе взгляды других мужчин за столом, я легонько касаюсь его руки и выпрямляюсь, видя, как напрягается лицо Левина. В его глазах мелькает боль, глубокая обида, и я понимаю, что, возможно, выбрала самый неудачный гамбит для сегодняшнего вечера. Конечно, Левин не хочет, чтобы ему напоминали о том, что у него есть жена. Может, любовница. Но жена, когда он мертва?

Я чувствую волну вины, отступая от стола в поисках места, где можно было бы переждать, пока Левин продолжит свою игру.

По ходу игры я замечаю, что с тех пор, как я подошла к столу, чтобы отнести Левину выпивку, на меня стало смотреть гораздо больше людей. Мужчины, кажется, отвлекаются, поглядывая на меня, а некоторые даже не обращают внимания на девушек, сидящих у них на коленях. Мне ужасно неловко, у меня мурашки по коже от ощущения, что столько мужчин раздевают меня взглядом, но даже я не могу не осознавать преимущества.

Если они обращают внимание на меня, значит, они не так сильно обращают внимание на карты в своих руках. А это может означать разницу между победой Левина и поражением, если кому-то другому выпала не менее хорошая рука.

Когда я вижу, что карты снова раздают, я снова подхожу к столу и осторожно кладу руки на плечи Левина, наклоняясь, чтобы провести губами по его щеке.