Текст книги "Ирландское обещание (ЛП)"

Автор книги: М. Джеймс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

– Лиам! О боже, Лиам, я кончаю, я кончаю… – Мои бедра приподнимаются, голова откидывается назад, все мое тело начинает дрожать, и я все еще чувствую, как его сперма капает на мою кожу, слышу, как он стонет, когда мы кончаем вместе, мы оба содрогаемся от удовольствия, когда наши оргазмы захватывают нас обоих.

Когда я снова открываю глаза, я вижу, что он все еще стоит у меня между ног, тяжело дыша, его кулак слабо поглаживает свой размягчающийся член.

– О боже, Ана, – шепчет он, и я вижу дюжину эмоций, промелькнувших на его лице.

– Подожди здесь, – говорит он, доставая свои спортивные штаны и натягивая их. То, как они сидят на его бедрах, его мускулистая грудь и живот, все еще видимые, с небольшим количеством рыжих волос на груди, и его взъерошенные волосы, наполовину падающие на лицо, снова заводят меня.

Он такой красивый, возможно, самый красивый мужчина, которого я когда-либо видела, и он мог бы быть моим, если бы мы только могли оставить прошлое позади.

Я лежу там мгновение, его сперма липнет к моей коже, когда он идет в ванную, и, к моему удивлению, когда он возвращается, у него в руке влажная мочалка.

– Сейчас. – Он садится на край кровати, на его лице появляется что-то мягкое и нежное, когда он начинает мыть меня, проводя теплой тканью по моей груди, животу и бедрам, смывая все до последнего следа своей спермы. – Мне нравится видеть свою сперму на тебе, но я не могу представить, что тебе так удобно.

– Я не возражаю, – честно говорю я ему. – Я думаю, это горячо.

Я вижу, как что-то мелькает в его глазах, и его рука задерживается на моем бедре, так близко к моей киске, что я снова чувствую, как вся сжимаюсь от желания.

– Я думаю, ты могла бы просто принять душ, – говорит он с печальной улыбкой. – Но я хотел сделать это для тебя. И кроме того… – он откладывает ткань в сторону и скользит на кровать, тянется ко мне и притягивает в свои объятия, откидываясь на подушки. – Я хотел сделать это.

Мое сердце почти останавливается, когда я чувствую, как его руки обнимают меня, и он прижимает меня к своей твердой, мускулистой груди.

– Я хотел обнять тебя, – тихо говорит он. – Я был жесток раньше, и мне жаль. Между нами было много боли, Ана, больше, чем я когда-либо думал, что это может быть до той ночи в Париже. Однако мне не следовало так набрасываться, и я искренне сожалею. Я не… – он переводит дыхание, и я смотрю на его лицо, чувствуя, что мое сердце вот-вот выскочит из груди. Я никогда не чувствовала ничего лучше, безопаснее, чем сильные руки Лиама, обнимающие меня, прижимающие к себе, мое обнаженное тело, прижатое к нему. Он не пытается меня ощупать, но я чувствую, как его рука скользит вниз по моей талии, касаясь меня более интимно, чем раньше. Он был внутри меня, уже дважды, но после этого ни разу не обнимал меня. После этого мы никогда так не лежали в постели, и, хотя мы всего лишь мастурбировали вместе, это кажется почти более интимным, чем если бы мы занимались сексом.

– Я не знаю, как это сделать, – признается Лиам, глядя на меня сверху вниз, приподнимаясь на одном локте, а другой рукой все еще обнимая меня за живот. – Я встречался с женщинами раньше, но это было случайные связи. Легко. Ничего сложного. Несколько отношений, которые могли бы стать серьезными, но так и не стали. И это… это намного сложнее, чем даже обычные отношения, больше, чем ты думаешь. Я не знаю, что нам делать. Я просто знаю…

– Ты хочешь меня? – Слова вырываются прежде, чем я успеваю себя остановить, и я вижу, как лицо Лиама смягчается, его рука сжимается на моей талии.

– Да, – бормочет он. – Я хочу тебя, Ана, больше, чем могу сказать тебе прямо сейчас.

– Ты это имел в виду, когда сказал, что любишь меня? – Я поворачиваюсь к нему, мой пульс учащается, когда я задаю вопрос, но внезапно мне отчаянно хочется знать. Он сказал это в разгар спора, выпалил, и мне нужно знать, правда ли это. Если сейчас, после случившегося, он все еще так думает.

– Да, – говорит Лиам, и несмотря на то, что мы знаем друг друга так мало, несмотря на все случившееся, искренность в его голосе заставляет меня поверить ему. – Я действительно люблю тебя, Ана. Я… – Он тяжело сглатывает, его пристальный взгляд встречается с моим. – Я никогда никому этого не говорил, – тихо говорит он. – Я никогда не говорил ни одной женщине, с которой я был, что люблю ее. Только тебе. – Он протягивает руку, проводя большим пальцем по моей скуле. – Только ты, Ана.

Я чувствую, как слезы подступают к моим глазам, дрожат на ресницах.

– Я…

– Нет, – быстро отвечает он, протягивая руку, чтобы смахнуть одну из них, прежде чем она упадет. – Пока не говори этого, Ана. Когда ты это сделаешь, я хочу быть уверен, что это только лишь я. Я хочу знать, что ты моя навсегда и что никто не сможет отнять тебя у меня. – Он делает паузу. – Точно так же, как в следующий раз, когда мы займемся сексом, в следующий раз я буду внутри тебя, потому что я знаю, что ты хочешь меня, и только меня.

Мы оба на мгновение замолкаем, а затем Лиам вздыхает.

– Я ненавижу говорить о нем, – тихо говорит он. – Но я думаю, что иногда не знать хуже, чем знать.

– Что ты хочешь знать? – Я поднимаю на него глаза, боясь того, что он собирается сказать, еще до того, как задаст вопрос.

– Ты делала… это? – Он широким жестом указывает на край кровати, на груды нашей одежды, и я понимаю, что он имеет в виду.

– Вроде того. – Я облизываю губы и заставляю себя встретиться с ним взглядом, как бы сильно это ни было. – Я наблюдала за ним несколько ночей. У него были фотографии девушек, которые жили с ним до меня. Он раскладывал их на кровати и трогал себя, глядя на них. То, как он это делал, было своего рода странным ночным ритуалом. И я каждую ночь подкрадывалась и смотрела на него, и… трогала себя тоже.

Я вижу боль в глазах Лиама, когда говорю, но он не произносит ни слова и не сердится. Он просто слушает меня, когда я говорю, а я запинаюсь на своих словах, желая объяснить это так, чтобы это имело смысл.

– Я… я просто хотела что-то чувствовать, что-то хорошее. Я хотела снова почувствовать близость с кем-то. Я не думала, что когда-нибудь уйду, я думала, что буду принадлежать ему вечно, и я не хотела быть одна. Но мы… – Я тяжело сглатываю, прикусывая нижнюю губу. – Он никогда не делал того, что ты сделал со мной, только что. Однажды ночью он пробрался в мою комнату и трогал себя, наблюдая, как я сплю. И мы никогда не делали это одновременно, наблюдая друг за другом. Он не знал, что я была там, пока однажды ночью я не вошла в его комнату и не притворилась, что не знаю, когда он был в моей. Мы никогда не делали этого вместе, как… как мы с тобой только что сделали.

Лиам глубоко вздыхает, и я не могу сказать, о чем он думает, расстроен ли он или сердит, если, рассказав об этом, я снова все испортила. Я приподнимаюсь, откидываюсь на подушки и смотрю на него сверху вниз, изо всех сил стараясь продолжать говорить, чтобы не заплакать.

– Я расскажу тебе все, что ты захочешь знать, Лиам. Я не пытаюсь хранить от тебя секреты. Но я хочу начать с тобой все сначала. Я не хочу, чтобы он вечно висел над нами. Клянусь, я пытаюсь забыть, пытаюсь не скучать по нему. Я даже не знаю, скучаю ли я по нему. Думаю, я скучаю по тому, что мне не нужно было принимать решения, не нужно было сталкиваться с тем, насколько ужасными были происходящие вещи, я просто теряла себя в том, чтобы угодить кому-то, и это было моей единственной целью. Я не знаю, как еще это объяснить. Я знаю, что это была не любовь в том смысле, что… что… – Я делаю глубокий, прерывистый вдох и выдавливаю следующие слова, хотя мое сердце готово выпрыгнуть из груди от тревоги. – Это была не та любовь, которую мы с тобой могли иметь – шепчу я. – Это не было бы партнерством. Я просто принадлежала бы ему, как ты и сказал. Все было по-другому. Я не могу вернуть это назад, Лиам. Я не могу заставить это исчезнуть, и я не могу изменить то, что я чувствовала или что я сделала, и ты тоже не можешь, как ты и сказал. Но мы могли бы…мы могли бы попытаться начать все сначала. Я хочу попробовать. Я хочу продолжать пытаться двигаться вперед вместе с тобой здесь.

– Я тоже этого хочу, – бормочет Лиам. Затем он снова тянется ко мне, притягивая меня к себе, прижимая к своей груди. – Мы будем двигаться медленно, – шепчет он. – Шаг за шагом. Через несколько дней у тебя назначена терапия. Поговори с доктором. Выясни, что тебе нужно для себя, и я постараюсь сделать то же самое.

Он прижимается губами к моему виску, и я закрываю глаза, чувствуя, как по моим щекам начинают стекать слезы.

– Я люблю тебя, Ана, – шепчет он. – Клянусь тебе, я хочу тебя. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы удержать тебя.

– Навсегда? – Шепчу я в ответ, и часть меня жалеет, что я это сделала, потому что я боюсь услышать ответ. Я даже не уверена, что смогу бодрствовать достаточно долго, чтобы это услышать, мои глаза трепещут, закрываясь, тепло его тела вокруг моего и успокаивающая безопасность его рук, обнимающих меня, убаюкивают меня.

Но мне кажется, прямо перед тем, как я отключаюсь, я слышу, как он говорит это в ответ.

– Да, Ана. Навсегда.

20

АНА

Несколько дней все кажется почти нормальным. На следующее утро я просыпаюсь в постели Лиама, хотя его там нет. Когда я, спотыкаясь, выхожу, сонная и полуодетая, в майке и трусиках, я вижу, что он спал на диване.

– Я не доверял себе, что проснусь рядом с тобой и не окажусь внутри тебя, – просто говорит он, откидывая наброшенный на себя кашемировый плед, его рыжие волосы взъерошены, а лицо размякло со сна.

Я бы хотела, чтобы он это сделал, думаю я, но в ярком утреннем свете я не могу заставить себя сказать это. Я просто краснею и вижу, как на его лице вспыхивает желание, то же самое желание, которое я почувствовала, когда он это сказал, но он не двигается, чтобы встать или прикоснуться ко мне.

– Вчера вечером сгорел ужин, – со смехом говорит Лиам. – Нам повезло, что пентхаус не сгорел дотла, пока мы…

– О боже мой! – Я прикрываю рот рукой. – Черт! Мне так жаль…

– Все в порядке. – Лиам поднимается с дивана и шагает ко мне. С новой волной возбуждения, от которого у меня подкашиваются колени, я осознаю, что на нем только футболка и боксерские трусы, последние из которых облегают выпуклость его утреннего члена так, что мне хочется опуститься на колени и взять его в рот.

Он тянется ко мне, притягивает к себе, и я ахаю.

– Боже, Ана, – шепчет он, проводя пальцами по моим волосам и глядя на меня сверху вниз. – Я не знаю, что в тебе такого, но я ничего не могу с собой поделать, когда нахожусь рядом с тобой. Я вижу, как ты стоишь тут, полуодетая, и я еле сдерживаюсь, чтобы удержаться от того, чтобы не швырнуть тебя на диван и трахать до тех пор, пока ты не кончишь на мой член так сильно, что закричишь. – Его руки скользят вниз по моей талии, останавливаясь на стройных бедрах, и звук его голоса, бормочущего эти слова, с чуть усиливающимся ирландским акцентом, вызывает у меня почти головокружение. – Но я не могу удержаться от этого, – бормочет он, его рука скользит по моему затылку, когда он опускает свои губы к моим, и я поднимаюсь, обвивая руками его шею.

Его рот на ощупь такой приятный, теплый и мягкий, нежно прикасающийся к моему, когда он целует меня медленно, неторопливо. Он позволяет своим рукам блуждать, совсем немного, скользя по моей заднице в обтягивающих хлопчатобумажных трусиках-бикини, которые на мне надеты, скользя по внешней стороне моих бедер.

– Я тоже должна прикоснуться к тебе, – шепчу я, опуская руки к его груди, слегка проводя ногтями по его мышцам, спускаясь к выпуклостям живота. – Все по-честному, верно?

– Ты маленькая лисичка, когда тебе что-то надо, девочка, – рычит Лиам мне в губы. – Где та застенчивая девушка, которую я привез сюда? Та, которую я встретил в России?

– Она та, кого ты хочешь? – Я смотрю на него снизу вверх, мои губы приближаются к его губам, пальцы касаются его пресса. – Испуганная, застенчивая Ана? Это она тебя заводит?

– Ни хрена, – рычит Лиам, его рука крепче сжимает мои волосы, и чувство облегчения, которого я не ожидала, захлестывает меня. До этого момента я не знала, что боюсь, что он хотел ее и только ее, дрожащую, контуженую, зависимую девушку в инвалидном кресле, которую он смешил в русском саду.

– Я хочу девушку из видео, которые София показывала мне, – бормочет он, его руки на моих бедрах, притягивая меня ближе. – Мне нужна та, кто ругается, кто танцует, кто смеется, кто знает, чего она хочет и как это получить. Я знаю, что части ее больше нет, что девушка, которая так красиво танцевала на сцене, потеряна, что ты не можешь собрать все части себя обратно. Но я хочу все, что осталось от нее, и я хочу всю тебя такой, какая ты есть сейчас, Ана. Я хочу тебя, и все, чего я хочу, это чтобы ты тоже хотела меня, и только меня.

– Я подумала… – Я делаю глубокий вдох, чувствуя, что дрожу от его прикосновений. – Ты так сильно подталкиваешь меня к разговорам, к походам на встречи, к исправлению ошибок… я думала, может быть, ты любишь меня, только если я потеряна, чтобы я поняла, что не могу без тебя, и завишу от тебя…

– Нет. – Лиам качает головой. – Я хочу, чтобы ты исцелилась сама, Ана, чтобы ты могла быть счастлива. Я хочу, чтобы ты смогла оставить Александра позади, чтобы, возможно, мы могли быть счастливы. Но я люблю тебя сейчас, прямо сейчас, такой, какая ты есть.

Затем он наклоняет голову, его губы захватывают мои, когда солнечный свет проникает через французские двери прямо за нами. Я чувствую, что могу разразиться слезами и смехом одновременно, мое настроение поднимается так, что я почти забыла, что это возможно.

– Я люблю тебя, – шепчет он мне в губы. – Я хочу, чтобы ты была счастлива, Ана. Это все…

Он ахает, когда мои руки опускаются ниже, мои пальцы пробегают по выступу его твердого члена в обтягивающих боксерских трусах, и, как будто он ничего не может с собой поделать, его рука тоже опускается, поглаживая меня между бедер.

– Ты такая мокрая для меня, – стонет он. – Ты всегда такая мокрая, такая хорошая девочка…

– Ты твердый для меня, – шепчу я ему в губы. – Такой чертовски твердый. Лиам, пожалуйста, позволь мне…

Он закрывает глаза, втягивая воздух. Я чувствую, как его член подергивается под моей рукой, его бедра напрягаются от усилия не вонзиться в мою ладонь.

– Я не собираюсь трахать тебя, Ана. Пока нет. Я сказал…

– Я знаю, что ты сказал. Я не буду просить об этом, пока ты не почувствуешь, что готов… мы закончили, – обещаю я, поднимая на него глаза. – Но я все еще хочу тебя, Лиам. Пожалуйста, позволь мне.

Он знает, о чем я его прошу.

– Только твоей рукой, – хрипло произносит он, его тело содрогается от едва сдерживаемого желания. – Черт возьми, Ана, как ты меня так заводишь, я этого не вынесу…

Его рот снова обрушивается на мой, когда я просовываю руку внутрь, мои пальцы скользят по его горячей, напрягшейся обнаженной плоти, пока он втягивает мою нижнюю губу в свой рот, мягко прикусывая ее край.

– Боже, даже твоя рука на ощупь такая охуенно приятная. – Он прижимается своим лбом к моему, его бедра дергаются, когда я обхватываю его рукой, стягивая с него трусы, чтобы я могла полностью взять его в свои руки, мой большой палец потирает влажный кончик, а другой я сжимаю его у основания.

– Ана! – Он выкрикивает мое имя, его руки сжимают мои бедра, когда он начинает тяжело дышать, в то время как я глажу его обеими руками, скользя ими вверх и вниз, так что каждый дюйм его толстого, твердого члена трогается, гладится, доставляя ему удовольствие. – Ана, боже, я этого не вынесу, я не могу…

Я чувствую внезапный, неожиданный прилив сил от этого, от того, что держу его пульсирующий член в своих руках и слышу, как он зовет меня, говорит мне, как это приятно. Мои собственные трусики промокли, мой клитор пульсирует от желания, но все, чего я хочу, это прикоснуться к нему, заставить его кончить.

– Мне нужен твой рот, – выдыхает он. – Черт, Ана, пожалуйста, мне это нужно. Мне нужно…

Меня не нужно просить дважды. Я падаю на колени, кладу одну руку ему на бедро, смотрю на него снизу вверх и подношу его набухший член к своим губам. Выражение его лица не похоже ни на что, что я когда-либо видела раньше, полное такой мучительной потребности, что я чувствую, что почти могу кончить от одного этого вида, от того, что беру его в рот, чувствуя, как он заполняет его, когда он стонет звуком, который, кажется, исходит из самых глубин его души.

– Боже, о, черт, это так чертовски хорошо, – выдыхает он, запинаясь на словах, когда я провожу губами по его члену, потирая языком по всей длине, а другой рукой провожу вверх по его бедру, между ног, обхватывая и поглаживая его яйца, пока сосу его до самого основания, вбирая его так глубоко в свое горло, как только могу. – Я долго не протяну, – выдыхает Лиам, и я чувствую, как его бедра дергаются, проникая глубже, его пальцы запутались в моих волосах. – У тебя так хорошо получается, черт возьми, твой рот…Ана!

Слышать, как он выкрикивает мое имя от удовольствия, это как наркотик, как лучшее гребаное чувство, которое я когда-либо испытывала, электризующее каждый мой нерв, захлестывающее меня. Я сжимаю его член, сосу сильнее, смотрю на него снизу вверх и смакую каждую искорку удовольствия, пробегающую по его лицу. Теперь его рука сжимает мои волосы сильнее, его мышцы дрожат, когда он заставляет себя не трахать мое лицо, позволяя мне двигаться с моей собственной скоростью.

– Ты такая хорошая девочка, Ана, стоя передо мной на коленях, блядь, блядь… – Он рычит последние слова, другая его рука прижата к боку, мышцы живота напрягаются, когда он вздрагивает. Я снова скольжу вверх, слизывая предварительную сперму с его головки и постанывая при этом, позволяя ему почувствовать вибрации на своей напряженной, сверхчувствительной коже. Я обвожу его языком, посасывая только головку, пока он не вскрикивает. Я чувствую, как его член твердеет еще больше, пульсируя на краю пропасти. Затем я поднимаю на него глаза, удерживая его взгляд своим, пока соскальзываю вниз, позволяя ему наблюдать, как каждый дюйм его члена исчезает в моем горле. Я высовываю язык, когда давлюсь им, провожу языком по его яйцам, хватая его за бедра, и в этот момент он теряет контроль.

– Я собираюсь кончить, Ана, я… о боже, о черт, о фуууух! – Он вскрикивает, все его тело содрогается, когда я чувствую, как он напрягается, и первая горячая струя его спермы проливается на мой язык, когда я сжимаю губы вокруг него, посасывая сильнее, чем когда-либо, когда он входит в мой рот. – О боже, проглоти мою сперму, Ана, пожалуйста, пожалуйста… – Его рука сжимает мои волосы, его бедра дергаются, содрогаясь, все его тело почти изгибается от удовольствия. Я слышу, как он стонет мое имя снова и снова, пока наполняет мой рот своей спермой. Я судорожно глотаю, желая каждую каплю, продолжать пробовать его на вкус, сосать его, доставлять ему удовольствие так, как он это делал для меня.

Я жду, пока ничего не останется, пока он не начнет дрожать не только от удовольствия, но и потому, что этого слишком много. Затем я медленно провожу губами по его размягчающемуся члену, слизывая последние капли его спермы, прежде чем заправить его обратно в боксерские трусы, все еще стоя на коленях и глядя на него снизу вверх.

– Господи, Ана. – Он тихо ругается себе под нос, наклоняется, чтобы схватить меня за плечи и поднять на ноги. Я задыхаюсь, когда он притягивает меня к себе, слегка целуя в губы, и я чувствую дрожь, которая проходит по его телу, когда он это делает.

Я чувствую, как то, что произошло в Париже, исчезает, и это никогда не ощущалось так далеко, как сейчас, когда я стою в гостиной Лиама, в которой светит солнце и обещает нам новый день впереди. Кажется, что всех этих ужасных вещей здесь быть не может, не сейчас, когда его руки обнимают меня, а его губы на моих, его вкус все еще у меня на языке.

– У меня сегодня встречи, – говорит он, наконец отстраняясь. – Но ты ведь тоже пойдешь на прием, верно? У тебя сегодня встреча с доктором Томасом.

– Я знаю. Я пойду. Тебе не нужно беспокоиться. – Я улыбаюсь ему, хотя чувствую, как у меня скручивает живот от этой мысли.

Я давно не была у врача, чтобы проверить свои ноги и другие зажившие травмы, полученные Франко, и, конечно, никто не осматривал меня после Алексея. Я боюсь того, что они мне скажут, хотя я не уверена, что это может быть хуже, чем то, что я больше никогда не буду танцевать. Это просто ужасно, но я обещала Лиаму пойти. И впервые за долгое время я хочу сделать это не только для того, чтобы угодить ему, но и для себя. Я хочу стать лучше. После Франко, и особенно после похищения в России, я не могла видеть пути вперед. Я думала, что все закончилось, и в некотором смысле мне до сих пор кажется, что это так. Я точно не знаю, кем я буду, если не балериной, но впервые за долгое время я хочу это выяснить.

Лиам целует меня еще раз, легко, а затем проскальзывает мимо меня, исчезая в своей комнате. Я смотрю ему вслед, обнимая себя за талию. Я знаю, что прошло не так много времени. Я знаю, что мне предстоит пройти долгий путь. Но я хочу этого. Я хочу его. Я хочу лучшего будущего, чем то, которое я видела в Париже с Александром.

Возможно, с его помощью я смогу найти способ сохранить то, что мне было нужно из того, что произошло со мной там, и ценить это, и по-прежнему двигаться вперед без него. Может быть, я смогу научиться отделять хорошее от плохого, принять это и двигаться дальше. Ради себя, Лиама, и ради того, что у нас могло бы быть вместе.

Я чувствую себя легче, чем когда-либо, когда возвращаюсь в свою комнату, принимаю душ и надеваю сарафан в цветочек, который он купил для меня, оставляя волосы сушиться самостоятельно, пока я иду на кухню готовить завтрак. Я вижу, как светлеет лицо Лиама, когда он выходит, одетый по случаю дня в черные облегающие брюки и синюю рубашку на пуговицах с закатанными выше локтей рукавами. Я чувствую себя почти по-домашнему, когда он заходит на кухню и легонько целует меня в макушку, когда я пододвигаю к нему тарелку с бубликами и фруктами.

– Я мог бы к этому привыкнуть, – бормочет он. – Это лучшее утро, которое у меня было за долгое время.

– Я не собираюсь делать тебе минет каждое утро, – нахально говорю я ему, и он улыбается мне, хватая за талию и притягивая к себе.

– Ты была плохой девочкой этим утром, – говорит он низким и хрипловатым голосом, постукивая меня по переносице. – Я не могу устоять перед тобой, ты это знаешь.

– Ты собираешься наказать меня? – Я хлопаю ресницами, глядя на него, и он стонет, берет тарелку, обходит стойку с другой стороны и садится на один из барных стульев.

– Ты доведешь меня до смерти, малышка, – говорит он, указывая на меня и беря бублик. – Но я умру счастливым.

Я остаюсь по другую сторону прилавка, откусывая фрукт со своей тарелки. Он прищуривается, наблюдая за мной.

– Ты собираешься съесть все это, не так ли? – Лиам указывает на мой собственный бублик рядом с клубникой и бананом, которые я нарезала. – Ты обещала мне, что съешь.

– Я пытаюсь. – Я тыкаю пальцем в тесто. – Мне также было трудно есть в Париже несмотря на то, что еда была вкусной. Когда я была балериной… – Я колеблюсь, с трудом сглатывая. Мне до сих пор так трудно сказать "было", когда это было всем для меня в течение такого долгого времени.

– Я знаю, ты говорила, что с тем, что ты могла есть, было очень строго. – Лиам смотрит на мою тарелку. – Пока ты пытаешься. Я буду думать, что ты прекрасна, Ана, даже если ты сейчас не совсем такая. Ты для меня нечто большее.

Я чувствую, как краснеют мои щеки, когда я опускаю взгляд в свою тарелку. Я не хочу признавать, что беспокоилась бы об этом, хотел бы он меня по-прежнему или нет, если бы у меня не было тела той же танцовщицы. Сейчас я хрупкая, тоньше, чем была даже в бытность балерины, без прежнего мышечного тонуса, но я понятия не имею, как буду выглядеть через полгода или год. Но судя по тому, как он это говорит, я верю, что он будет любить меня и хотеть, несмотря ни на что. Это настолько отличается от всего, что у меня было раньше, что мне хочется разрыдаться, но я сдерживаюсь, заставляя себя продолжать говорить. Я не хочу продолжать плакать перед ним.

– Я хочу спросить доктора, что нужно делать, чтобы выздороветь. – Я беру бублик, заставляя себя откусить. – Я больше не могу бегать или танцевать, как раньше.

– Что бы там ни говорили, есть хороший тренажерный зал, в который я хожу, если ты этого хочешь. – Лиам откусывает еще один кусочек, накалывая его на кусочек клубники. – И твоя физиотерапия поможет… пока ты ходишь, – многозначительно добавляет он. – Я хочу, чтобы ты чувствовала себя хорошо, Ана. Это все, что имеет для меня значение. Он наклоняет голову в сторону французских дверей, ведущих на балкон. – Наверху есть бассейн, он частный, – добавляет он. – Никто не увидит ни тебя, ни твоих ног. Ты можешь плавать сколько угодно или принимать горячую ванну, и тебя никто не побеспокоит. Я также хотел тебе сказать… – Он откладывает бублик, глядя на меня с такой искренностью в глазах, которую я не уверена, что когда-либо видела на чьем-либо лице раньше. – Я хочу, чтобы твоим друзьям здесь тоже были рады, Ана. Если ты заведешь друзей здесь, в Бостоне, если София, Катерина и Саша захотят навестить тебя, тебе не нужно спрашивать разрешения. Конечно, дай мне знать, чтобы я мог сообщить службе безопасности, но тебе не нужно спрашивать меня, все ли в порядке. Это и твой дом тоже, до тех пор, пока ты хочешь оставаться здесь.

Я испуганно моргаю, глядя на него, и на этот раз не могу сдержать слез.

– Спасибо, – шепчу я. – Лиам, прости…

– За что? – Он выглядит искренне пораженным.

– Что я все еще… – Я перевожу дыхание, задаваясь вопросом, должна ли я вообще это говорить, должна ли я рискнуть испортить этот момент, упомянув Александра. – Что у меня все еще есть чувства к… ты знаешь. В этом я еще не полностью разобралась.

Лиам на мгновение замолкает, и мое сердце переворачивается в груди. Черт. Я опять все испортила… мне не следовало ничего говорить. Черт…

– Все в порядке, – наконец говорит он, и я моргаю ему.

– Это так? Я имею в виду…

– Я не собираюсь притворяться, что меня это не задевает или что я понимаю, – тихо говорит Лиам. – То, что ты мне сказала… я не понимаю, как ты могла хотеть этого или его. Но я понимаю, что ты чувствовала, и что это что-то значило для тебя, в чем ты нуждалась в то время. И я никогда не переживал ничего подобного тому, что пережила ты. – Он делает паузу, на мгновение поджимая губы. – Я справился с потерей, Ана. В моей жизни произошли изменения, о которых я никогда не думал, и мне пришлось научиться видеть себя другим человеком, чем я думал, что буду. И я надеюсь, что со временем я смогу поделиться этим с тобой и, возможно, смогу отчасти понять тебя с этой точки зрения. Но сейчас я не хотел говорить об этом, потому что не хотел отнимать у тебя это. Ты через многое прошла, через то, что я даже представить себе не могу, и не мне судить тебя за то, что ты сделала, чтобы пережить это, или за то, что ты чувствовала.

Я не могу говорить. Слезы наворачиваются на глаза, стекая по моим щекам, и Лиам встает, обходит стойку, чтобы нежно провести большим пальцем по линии моего подбородка, куда стекают слезы.

– Прости, что я вчера был зол, Ана. Тяжело видеть, что ты думаешь о нем, знать, что он тебе небезразличен. Ты выкрикивала его имя, пока я был внутри тебя… – Он делает паузу, закрывая глаза. – Но это не твоя вина. Я знаю это. Я тоже пытаюсь.

– Должны ли мы так сильно стараться? – Я поднимаю на него глаза. – Что, если я слишком сломлена? Что, если то, что он сделал…

– Я не хочу в это верить. – Лиам качает головой. – Пока нет. Я хочу продолжать пытаться, Ана. Ты – единственное в этом мире, за что я хочу так упорно бороться. Больше, чем за свое место во главе Королей, больше, чем за что-либо еще. Я обещаю, что буду продолжать бороться столько, сколько ты захочешь. Я…

Затем он замолкает, и я чувствую, как мое сердце сжимается в груди от выражения его лица. Но в то же время я не могу отделаться от мысли, что он чего-то недоговаривает мне, чего-то, что он хочет сказать, но не делает. Я не знаю, как я могу спросить его, когда есть вещи, о которых я тоже пока не готова ему рассказать.

– Мне нужно идти. – Лиам целует меня в макушку, его пальцы все еще поглаживают щеку. – Я буду дома вечером, Ана.

Я смотрю, как он уходит, мое сердце колотится в груди. Я чувствую себя противоречивой, разорванной, сбитой с толку. Даже до всех тех ужасных событий, которые произошли, когда я была обычной девушкой с нормальной жизнью, ни один мужчина не относился ко мне так, как Лиам. Дело не только в одежде, красивой квартире и посещениях спа, не только в том, что он заботится обо мне. Это то, как он смотрит на меня, как он прикасается ко мне, как он, кажется, хочет понять меня.

Я боюсь доверять этому.

Больше всего на свете я хочу перестать бояться.

21

ЛИАМ

Меньше чем за день у меня такое чувство, будто Ана вырвала мое сердце и собрала его по кусочкам обратно, все сразу. Я чувствую себя ужасно из-за того, что вчера повысил на нее голос, что позволил встрече с Королями, дискуссии с Найлом и звонку Александра… всему моему гребаному дню, на самом деле, действовать мне на нервы и вымещать это на ней. Я чувствовал, что то, что я сказал, было сказано не просто в гневе, но я не совсем уверен, что это нужно было говорить.

И что же произошло потом…

Я закрываю глаза, откидываясь на спинку сиденья. Я чувствую, как меня затягивает все глубже и глубже, с каждым днем я все больше вожделею ее и влюбляюсь тоже. Я никогда не испытывал ничего подобного ни к одной женщине, и я знаю, что это больше, чем просто желание. Я хочу прожить с ней жизнь, всю свою жизнь, через все взлеты и падения, трудности и радости, которые с этим связаны. Я хочу поддержать ее любым способом, в котором она нуждается, чтобы построить для себя жизнь, которая сделает ее счастливой, теперь, когда танцы больше не являются вариантом.

Мой телефон жужжит, и я стискиваю зубы, чувствуя, как напрягается все мое тело. Я немного расслабляюсь, когда вижу, что это всего лишь сообщение от Найла. Тем не менее, возможность того, что это мог быть Александр, снова заставляет меня нервничать. Я знаю, что мне следовало рассказать Ане о звонке, но я боюсь того, какой была бы ее реакция. Я чуть было не сказал кое-что во время ссоры, но потом тон изменился, и мы закончили… Ну, я слишком хорошо помню, чем мы закончили. И после этого я не мог заставить себя рассказать ей. После того, как прошлой ночью она уснула в моих объятиях, я долго лежал там, размышляя. Я наблюдал, как она спит, ее светлые ресницы мягко касались лица, ее тело рядом со мной было таким расслабленным, какой я давно ее не видел. Я представлял так каждый день, на всю оставшуюся нашу жизнь. И в тот момент я знал, что если Александр вернется, если он попытается забрать ее у меня, я убью его, чтобы не произошло. Я не могу потерять ее, чего бы это ни стоило. Независимо от того, что я должен сделать.