Текст книги "Ирландское обещание (ЛП)"

Автор книги: М. Джеймс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

– Я не одна. Макс здесь. Но да, со мной все будет в порядке. У меня есть телефон и твой номер. Я дам тебе знать, если мне что-нибудь понадобится.

– Хорошо. – Я колеблюсь, мне хочется обнять ее, приподнять ее изящный подбородок и поцеловать на прощание, но я не могу. Во-первых, я сказал, что больше не прикоснусь к ней подобным образом, пока не буду уверен, что она думает только обо мне, а во-вторых, если я поцелую ее, я знаю, что не смогу выйти за дверь. Я и так на грани неудовлетворенного желания, и, если я поцелую ее, я скажу Максу, чтобы он убирался нахуй, чтобы я мог трахнуть ее на кухонном столе.

– Увидимся вечером, – говорю я ей вместо этого, и мне кажется, что требуется физическое усилие, чтобы выйти за дверь, не прикоснувшись к ней и не поцеловав. Есть много вещей, которые я бы предпочел сделать этим утром, вместо встречи с другими Королями, и провести их внутри Анны – это абсолютно первое в списке.

***

Найл уже ждет меня, когда я прихожу, как я и ожидал, но он не единственный. Грэм О'Салливан сидит в своем кресле за столом, его лицо под серебристой бородой застыло и стало мрачным, и я чувствую, как болезненный узел страха сжимается у меня в животе.

– Доброе утро. – Я занимаю свое место во главе стола, и то, как Грэм ворчит, дает мне понять, что, что бы он ни хотел сказать мне до прихода остальных, ничего хорошего в этом нет.

– Моя дочь сказала мне, что тебе нужно больше времени, прежде чем назначать дату свадьбы. – Он сцепляет пальцы перед собой на столе, наклоняясь вперед. – Я говорю, что ты женишься на ней в конце августа, как я и предложил ей накануне вечером перед вашим ужином.

– Ей и ее матери нужно больше времени, чтобы спланировать всю эту гребаную свадьбу. – Я прищуриваюсь, глядя на него. – Это сколько, чуть больше трех месяцев спустя? Вряд ли этого времени хватит.

– Длительные помолвки предназначены для пар, которые не уверены в своем намерении пожениться. – Грэм сердито смотрит на меня. – Ты хочешь сказать, что все еще не уверен в моей дочери, парень?

О, я более чем не уверен. Я, блядь, не хочу на ней жениться. Но я едва ли могу сказать это вслух.

– У меня сложилось впечатление, что длительные помолвки нужны для планирования свадьбы, – говорю я ему так небрежно, как только могу. – Конечно же, хорошую свадьбу нельзя спланировать за три месяца…

– Ты продолжаешь это говорить, парень, но, я думаю, это не более чем оправдание. – Грэм откидывается на спинку стула, его глаза пристально смотрят на меня. – Что тут планировать, на самом деле? Вы поженитесь в соборе Святого Креста, а отец Доминик будет наблюдать за церемонией. Что касается остальной ерунды… – он машет рукой. – Платье, цветы и тому подобное, я уверен, Сирша и ее мать смогут уладить все это достаточно быстро.

– А если я скажу, что мне нужно больше времени? – Я чувствую, как моя челюсть бунтарски сжимается. – Я напомню тебе, Грэм, что я управляю Королями. Эти решения, в конечном счете, мои и вы им следуете.

– И я напомню тебе, что есть те, включая меня, кто считает, что им не следует этого делать. – Голос Грэхема становится более глубоким, его собственные глаза сужаются. – Чертовски жаль, что на этом месте не твой брат, парень, и он не тот, кто женится на моей дочери. Мне не нравится идея протянуть тебе ее руку, тем более что ты кажешься таким чертовски неблагодарным, что не хочешь этого.

– Мой брат ушел. – Мой голос становится жестче, и я сажусь прямее, мои руки лежат на столе, когда я холодно смотрю Грэму в глаза. – Он оставил свои обязанности позади. Моему отцу почти удалось погубить нас всех, пытаясь посадить своего ублюдка на место Коннора. Но я здесь, беру на себя ответственность, которая никогда не должна была быть моей. Так что, блядь, не говори мне о моем брате.

– Как бы то ни было, парень, – говорит Грэм, понижая голос, когда мы оба слышим, как звуки других Королей начинают просачиваться в здание. – В конце августа ты женишься на моей дочери, если хочешь сохранить свое место. В противном случае я, О'Лири, Флаэрти и другие начнем искать кого-то другого в поисках того, кто сядет там, где ты сейчас сидишь.

Угроза не скрыта. Она абсолютно кристально ясна. И я знаю, что, если я разорву помолвку, это будет гораздо больше, чем угроза.

Это будет гребаная война.

***

После встречи я иду в единственное место, где, я знаю, я могу выплеснуть свой избыток гнева, на боксерский ринг с Найлом. Мы вдвоем совершаем нашу обычную пробежку на беговой дорожке для разминки и раунды на силовых тренажерах, прежде чем натянуть перчатки, ныряем под канаты, чтобы помериться силами в середине ринга.

Найл – опытный боксер, он некоторое время профессионально дрался на стороне, в дополнение к работе силовиком у моего отца, а теперь и у меня, и годы тренировок с ним сделали меня, пусть и далеко не таким хорошим, но способным постоять за себя. Он больше не использует свои удары против меня, и нескольких раундов с ним на ринге достаточно, чтобы я устал и вспотел, а мой избыток гнева иссяк.

– Ты становишься лучше с каждым разом, когда мы тренируемся, – с усмешкой говорит Найл после. – Вскоре ты попытаешься перейти на профессиональную трассу.

– Я даже не дерусь в любительском стиле. – Со смехом качаю головой. – Это хорошая тренировка, и полезно знать, как нанести удар, если понадобится, но я никогда не буду драться по-настоящему, как ты раньше. Нет времени, – криво усмехаюсь я. – И я думаю, что Короли сошли бы с ума, если бы я попытался сделать такое. Это было бы неприлично, лидер крупнейшей преступной организации в Бостоне сражается за деньги.

– Это позор, – говорит Найл со смехом. – У тебя бы все получилось бы.

– От тебя исходит высокая оценка. – Я бросаю перчатки в сумку, убирая с лица мокрые от пота волосы. – Пойдем выпьем пива после того, как я приму душ.

– Не торопишься домой? – Найл приподнимает бровь. – Тебя же ждет хорошенькая балерина?

– Не начинай, – предупреждаю я его, направляясь к душевым, не оглядываясь.

Честно говоря, я бы отдал свою левую руку, чтобы прямо сейчас пойти домой к Ане. Но даже после изнурительной тренировки мне нужно немного остыть. Грэм О'Салливан сегодня по-настоящему вывел меня из себя Я надеялся, что смогу отложить приближающуюся дату свадьбы, беспокоясь о планировании, но, очевидно, это не возымело желаемого эффекта. Он твердо намерен женить меня на Сирше в августе, а я твердо намерен вообще никогда не произносить ей своих клятв.

Какого хрена я вообще должен это делать.

Я хочу быть с Анной. Я знаю это до глубины своей души. Я хочу любить ее, жениться на ней, защищать ее. Я хочу завести с ней детей, создать семью и прожить жизнь, полную любви, страсти и счастья. С ней это кажется возможным, и только препятствие прошлого мешает этому случиться, в частности, некто по имени Александр. Но если Ана не может пройти мимо него, если она не может даже взглянуть на меня, не вспомнив, что у нее было в Париже и от чего я ее забрал, тогда какого черта я должен делать? Дело не в том, что я сохраняю Сиршу в качестве резервной копии, отнюдь. Если бы я думал, что смогу уйти, не женившись на ней и не вызвав раскола в Королях, я бы вообще никогда не подписал этот проклятый контракт. Не зная, сможет ли Ана быть со мной, я не решаюсь сделать этот последний шаг, чтобы порвать с Сиршей. Не ради самой женщины, а из-за последствий, которые затронут гораздо больше, чем просто нас с ней. Если я не могу заполучить Ану, то ни Сирша, ни кто-либо другой в мире не сможет сделать меня счастливым.

Так стоит ли начинать войну, если в конце концов она просто бросит меня?

Я должен был отвезти ее обратно на Манхэттен, жениться на Сирше и продолжать в том же духе. При этой мысли моя рука сжимается в кулак, ударяясь о стену, когда я наклоняюсь вперед под горячими струями воды, прижимаясь к ней лбом. Моя челюсть сжимается, во мне поднимается сильное разочарование. Я не могу придумать, как одновременно обладать ею и сохранять покой. Но я также, блядь, не представляю, как жить без нее.

– Пошел ты, Коннор, – рычу я себе под нос, снова сердито ударяя кулаком по плитке. – Если бы ты, блядь, остался, мне бы, блядь, не пришлось иметь с этим дело! – Я рычу слова себе под нос, моя грудь тяжело вздымается, когда я стискиваю зубы. – Клянусь Богом, если ты, блядь, не мертв, если ты где-нибудь шляешься, пока я разбираюсь с этим… с этим гребаным дерьмом…

– Опять разговариваешь с призраками, да? – Я вижу, как Найл высовывает голову из-за бортика душа, направляясь к своей кабинке. – Кричать на него из раздевалки не принесет никакой пользы, и ты это знаешь.

– Заткнись, – бормочу я, снова погружая голову под воду. – Тебя никто не спрашивал.

– Ну же, не стреляй в посыльного, да? – Найл включает душ в соседней кабинке. – Твоего брата больше нет, Лиам. Мертвый он или нет, он не услышит, как ты кричишь на него, и это не поможет тебе выбраться из ситуации, в которую ты сам себя загнал.

– Да, – бормочу я, снова злясь. – Но мне чертовски приятно это говорить.

***

После душа мы с Найлом идем в наш любимый паб в нескольких кварталах отсюда, в одно из самых аутентичных ирландских местечек. Мы находим столик в глубине зала, каждый заказывает пиво и по тарелке картошки, и Найл смотрит на меня, когда официант уходит, его голубые глаза проницательны.

– В эту ситуацию ты сам себя втянул. – Он делает паузу, обдумывая, и я, прищурившись, смотрю на него.

– Если ты собираешься снова читать мне нотации, – резко говорю я ему, – то можешь пойти в бар и выпить там свое пиво, потому что я не в настроении это слушать.

– Никаких лекций. – Найл барабанит пальцами по столу. – Но тебе нужен план, да? Насколько я вижу, у тебя его нет, разве что задержать Грэма О'Салливана и его дочь как можно дольше. И, судя по разговору, который я услышал сегодня, у тебя действительно не хватает времени на этом фронте.

– Да. – Я потираю рот рукой. – Я, блядь, не знаю, что с этим делать, разве что прямо сказать ему, что я намерен разорвать контракт. И ты знаешь, что я не могу этого сделать.

– Это было бы неразумно, – соглашается Найл. – Тебе понадобится план получше этого, если ты не хочешь присоединиться к своему отцу и сводному брату-ублюдку в земле.

– Не говори со мной о Франко. – Я благодарно киваю официантке, когда она приносит нам пиво и еду, и ловлю взгляд Найла, когда она уходит. Я должен признать, что она достаточно хорошенькая, соблазнительная брюнетка с приятным лицом и круглой попкой, но даже вид того, как она уходит, покачивая бедрами, не может меня соблазнить.

Очевидно, я потерял способность возбуждаться от любой женщины, кроме Анны.

– Чего бы я только не сделал, чтобы заполучить в свои руки этот круглый персик, – говорит Найл, наблюдая за ней, пока она не исчезает за стойкой бара. – Я был так занят уборкой после твоего беспорядка, пока ты шлялся по всему миру, что у меня почти не было возможности намочить свой член за последние недели.

– Не обвиняй меня, если не можешь заключить сделку. – Я делаю большой глоток пива, поглядывая на еду. Обычно я умираю с голоду после тренировки, подобной той, которую мы только что закончили, но из-за встречи с Королями, разговоров о Сирше и моей предстоящей свадьбе мне не очень хочется есть.

– И вот ты здесь, с двумя женщинами, умоляющими прокатиться на тебе. – Найл фыркает, беря свое пиво. – Или, по крайней мере, я предполагаю, что балерина чувствует то же самое, что и ты?

– Ты слишком много копаешь для человека, который утверждает, что считает меня дураком. – Я бросаю на него взгляд. – Почему тебя так интересует Ана?

Найл хмурится, делает большой глоток и ставит свою пинту обратно.

– Правда? – Он пожимает плечами. – Я хочу знать, что такого есть в этой девушке, что заставило тебя так рисковать. Она красива, да. Но Сирша тоже. Она кажется достаточно милой, серьезной, но Сирша тоже милая и утонченная, элегантная жена вождя королей, на самом деле ирландская принцесса. И все же эта балерина так завела тебя, что ты бы…

– У нас уже был этот разговор раньше.

– Да, но тебе еще предстоит объяснить мне, почему.

– А мне это нужно? – Я пристально смотрю на него, мое разочарование растет. – Разве я не твой лидер?

– Ты такой. – Найл спокойно встречает мой взгляд. – Но если я собираюсь рисковать собственной шкурой, чтобы сохранить это таким образом, то я хотел бы понимать, ради чего я этим рискую, да?

Я ворчу на это, делая еще один глоток. Я знаю, что это не несправедливо по отношению к нему, но я не уверен, что у меня есть что-то, что имеет смысл, и я так и говорю Найлу.

Он берет свое пиво, глядя на меня.

– Попробуй, – просто говорит он.

– Тут особо нечего сказать. – Я глубоко вздыхаю. – Это чувство.

– Чувство?

– Ага. Ощущение, что она…та самая. Чувство, которое я испытываю с ней… которое у меня появилось с того момента, как я встретил ее у Виктора в России. – Моя челюсть сжимается, когда я пытаюсь придумать, как это объяснить.

– Ты говоришь как гребаная женщина. – Найл смотрит на меня. – Чувство. И у тебя не может быть такого чувства к Сирше? К невесте, которая предназначена тебе, к той, которая защитит твое место в Королевской семье, сделает жизнь каждого гребаного мужчины, который последует за тобой, намного проще? Ты не можешь чувствовать то же самое?

– Нет. – Я качаю головой, допиваю пиво и ставлю его на стол. – Я, блядь, пытался, чувак. Клянусь тебе, я смотрел на Сиршу О'Салливан и удивлялся, почему я не испытываю к ней ни капли того желания, которое испытываю к Ане. Я знаю, что она прекрасна. Я знаю, что она умная, образованная, уравновешенная, жена, созданная для меня во всех отношениях. И все же я не могу отделаться от мысли, что окажусь с ней на брачном ложе и даже не смогу вызвать в себе желание, необходимое для завершения начатого.

Найл фыркает.

– Ты единственный мужчина в Бостоне, черт возьми, единственный мужчина во всей гребаной Ирландии, который чувствует что-то подобное.

– Я знаю. – Я потираю подбородок. – Ты же не думаешь, что это меня расстраивает? Ты думаешь, я не знаю, насколько, черт возьми, было бы проще, если бы я мог просто отправить Ану домой и жениться на Сирше? Я все понимаю, и все же, с Анной…

Над столом повисает тяжелое молчание, и я чувствую на себе пристальный взгляд Найла.

– Я хочу защитить ее, – говорю я наконец тихо, глядя вниз на свои пальцы, постукивающие по скошенному краю барного стола. – Я хочу, чтобы она была в безопасности. Я хочу защищать ее, любить ее, лелеять ее. Я хочу держать ее в своих объятиях и защищать от всего, что может причинить ей вред, и все же иногда… – Я делаю глубокий вдох, плотно сжимая губы при этой мысли. – Иногда я хочу ее так чертовски сильно, что, мне кажется, я мог бы разорвать ее на части от того, насколько яростно это меня захватывает. Иногда меня чертовски пугает, насколько сильно она мне нужна. Как сильно я хочу…

– Да, я понял. – Найл качает головой, одна бровь приподнимается почти до линии волос, когда он допивает свою пинту пива и указывает официантке на еще один раунд. – Иисус, Мария и Иосиф, у тебя плохо получается, чувак. – Он выдыхает, все еще недоверчиво качая головой. – Но, если это так, я понимаю, почему ты не можешь заставить себя отпустить ее и жениться на Сирше. Если бы ты мог избавиться от этого в своей системе, проведя несколько хороших раундов в спальне… но, похоже, это не так. – Найл хмурится. – Итак, вопрос теперь в том, как тебе расторгнуть помолвку, не разбив стол вдребезги или, что еще хуже, не забрызгав его своей кровью после того, как ты скажешь Грэму, что не собираешься жениться на его дочери?

Я беру свежее пиво, которое подает мне официантка, поднимаю его в направлении Найла, прежде чем сделать еще один большой глоток.

– Ну что ж, теперь ты мой заместитель, – говорю я ему с мрачным выражением лица. – Я открыт для идей.

Однако к тому времени, как я выхожу из бара, я чувствую себя ненамного лучше. Мои мысли сразу же возвращаются к Ане, когда я сажусь в ожидающую меня машину, чтобы ехать домой, задаваясь вопросом, что она делает, там ли еще Макс, помог ли ей разговор с ним вообще взглянуть на вещи в перспективе. Я чувствую себя замороженным, в тупике, неспособным двигаться вперед вместе с ней или отступить назад с Сиршей. Все, что я знаю, это то, что я хочу ее, и я на грани того, чтобы сжечь все дотла, просто чтобы доказать, насколько сильно.

Мой телефон вибрирует у меня в кармане, и я мгновенно тянусь за ним, думая, что это может быть Ана. Но номер на экране не ее, это незнакомый номер, который я не узнаю. Я колеблюсь, мой большой палец скользит к кнопке сброса, но вместо этого я нажимаю на символ, чтобы ответить на него, несмотря на здравый смысл.

– Алло?

На мгновение наступает тишина. Возможно, ошиблись номером. Я уже собираюсь повесить трубку, когда слышу потрескивание на другом конце провода, а затем глубокий мужской голос с сильным акцентом.

– Я иду за ней. Ты должен отпустить ее, если знаешь, что для тебя лучше.

17

АНА

Я точно не знала, что и думать, когда Лиам назначил мне провести день, разговаривая с Максом. Я едва знаю его, наши пути пересекались всего несколько раз на конспиративной квартире Виктора, а затем мы летели вместе обратно в Бостон после того, как Лиам спас меня. Но он помог мне пережить приступ паники в самолете, и Лиам, похоже, убежден, что пока я не смогу встретиться с психотерапевтом, мне полезно поговорить с Максом.

Он достаточно любезен. Как только Лиам уходит, он жестом указывает мне идти в гостиную, а сам садится напротив меня, его темные глаза обеспокоены, когда я сажусь на свое место и выдыхаю.

– Прости, если это неловко, – говорю я ему, неловко ерзая на диване. – Это была идея Лиама…

– Я рад помочь, если смогу, – мягко говорит Макс. – Я, конечно, не знаю всего, через что ты прошла, или что именно произошло между тобой и Александром. Тебе также не нужно чувствовать себя вынужденной рассказывать мне больше, чем ты хочешь. Я здесь, чтобы выслушать, что бы это ни значило для тебя. – Он делает паузу, глядя на меня через кофейный столик. – Не вдаваясь в подробности, Саша мимоходом рассказала мне о том, что с ней произошло. Не очень подробно, но достаточно, чтобы я понял суть. И когда я был священником… – Он выдыхает, его темные глаза, полные сочувствия, встречаются с моими. – К сожалению, ты далеко не первая женщина, которая приходит ко мне с подобными историями.

– Я знаю, что это не редкость. – Я переплетаю пальцы на коленях. – Просто после Франко я была так сломлена. После того, что он сделал со мной. Тело, разум, душа… все это, из каких бы частей ни состоял человек, он сломал. И я не могла заставить себя исцелиться. А потом был Алексей, а потом Александр…

– Ты прошла через большее, чем многие другие, – соглашается Макс. – Мне не нужно знать всю глубину этого, чтобы понять это.

– Насколько хорошо ты знаешь Лайама? – Я задаю ему этот вопрос прежде, чем успеваю остановиться.

– Я знаю его не так хорошо, как хотелось бы, – признается Макс. – Но мы узнали друг друга лучше на пути к тому, чтобы найти тебя. Он рассказывал тебе, что сделал, чтобы узнать, где ты?

Я качаю головой.

– Нет. Я думаю… На самом деле я не знаю почему. Может быть, он не хочет показаться хвастуном. Он сказал, что зашел слишком далеко, но на этом все.

Макс криво усмехается.

– Далеко – это мягко сказано. Виктор был достаточно виноват во всей этой ситуации, чтобы отправить Левина с нами, ты это знаешь. И именно связи Левина привели нас к тебе. – Он делает паузу, его взгляд на мгновение отводится от моего, и я вижу в нем часть того же чувства вины. – Мне жаль, Ана, мне действительно жаль.

– За что? – С любопытством спрашиваю я. – Не то, чтобы ты имел к этому какое-то отношение…

– Нет, конечно, нет. – Он смотрит на меня с напряженным выражением лица. – Но все же мы добрались туда, чтобы спасти всех, кроме тебя. Ты пострадала больше, потому что мы не сделали этого вовремя, пока не стало слишком поздно. И за это я могу сказать тебе, что мы все глубоко сожалеем, каждый из нас. Виктор, Левин, я и, конечно же, Лиам.

– Я знаю, он чувствует себя виноватым. Именно поэтому он так старался найти меня.

– Это не единственная причина. – Макс внимательно смотрит на меня. – Ты знаешь, что он испытывает к тебе глубокие чувства?

– Я знаю, что у него есть… чувства. – Я колеблюсь. – Я не знаю, насколько они глубоки, не совсем.

– То, что произошло с Александром, оставило на нем след. Он виноват, даже больше, чем раньше, потому что пришел спасти тебя и только причинил вам обоим еще большую боль. Он хочет загладить свою вину. Я знаю это наверняка.

– Он пытается, – признаю я. – Но я не хочу, чтобы он делал это из чувства вины. Я хочу, чтобы он делал это из…

– Любви? – Предлагает Макс, и я краснею.

– Я не знаю, – шепчу я. – Когда я встретила его, я подумала, что в этом что-то есть. Нет, я знаю, что там что-то было. Связь. Но я не позволяла себе зацикливаться на этом. Я знала, что была слишком сломлена для него, и даже если бы я не была… – Я качаю головой. – Я не из тех девушек, которые могут быть с таким мужчиной, как он.

– Почему? – Макс поднимает бровь. – Почему нет?

– Я… – я пристально смотрю на него. – Я никто. Мой отец был бригадиром Братвы в России, предателем, которого убили его собственные братья. Моя мать бежала сюда со мной. Мое имя опозорено там, опозорено на языке каждого русского, который его слышит. Я была балериной, а это не совсем та профессия, которую выбирает женщина, если думает, что выйдет замуж за такого мужчину, как Лайам, и тогда… – Я замолкаю, сдерживая внезапные горячие слезы, которые угрожают подступить. – Тогда я была никем. Теперь я ничто. Просто девушка с искалеченными ногами и без будущего.

– Лиам видит тебя не такой.

– Он не может ясно мыслить.

– Ты уверена? – Макс пристально смотрит на меня, и у меня внезапно возникает ощущение, что он видит что-то более глубокое во мне, почти до глубины моей души, если бы я верила в такое. Я никогда не придавала большого значения церквям, Богу или священникам, и я думаю, Макс может это почувствовать. такое ощущение, что он здесь не столько как тот, кто когда-то был священником, сколько как тот, кто мог бы стать другом. – Ты говоришь, что у тебя нет будущего. Но теперь у тебя снова есть шанс на него. Ты свободна. Никто тобой не владеет. Никто тебя не держит. Ты могла бы уйти отсюда, если бы захотела. Так почему же ты остаешься?

– Мне больше некуда идти.

Макс бросает на меня понимающий взгляд.

– Я знаю, что это неправда, Ана. София с радостью приняла бы тебя, если бы тебе понадобилось жилье. Даже Виктор и Катерина приняли бы тебя, они уже предоставили нам с Сашей место в своем доме, пока мы в этом нуждаемся. У тебя нет недостатка в друзьях на Манхэттене, какие бы оправдания ты себе ни придумывала.

– Таким ли ты был, когда был священником? – Я поджимаю губы, обхватывая себя руками за талию. – Неумолимым? Поэтому они лишили тебя сана?

Макс ухмыляется.

– Вряд ли. Впрочем, это уже другая история, и мы говорим о тебе.

– Я не знаю, хочу ли я этого.

– Тогда это твой выбор. – Он пожимает плечами. – Я здесь для того, чтобы слушать или нет все, что ты хочешь сказать, много это или мало.

– И Лиам подтолкнул тебя к этому?

– Я сам предложил.

– Почему? – Я удивленно моргаю, глядя на него. Воспоминание о его руках на моих, спасающих меня от приступа паники в самолете, возвращается ко мне. – Зачем ты все это делаешь? Просто чувство вины?

– Нет. – Макс качает головой, его глаза цвета виски янтарного цвета встречаются с моими. Он невероятно красив, с орлиным носом, острой челюстью и густыми, мягкими на вид темными волосами, но это то же самое, что и Найл. На него приятно смотреть, но я не испытываю к нему никакого влечения. Не то что к Лиаму, от одного присутствия которого у меня кружится голова и перехватывает дыхание.

– Я остался в Бостоне и предложил свою помощь, если понадобится, потому что подумал, что вам с Лиамом обоим может понадобиться друг. Кто-то, кому не все равно. По моему опыту, друзей нелегко найти, и от них не следует небрежно отказываться.

– Я сожалею. – Мне немного стыдно. – Я не имела в виду…

– Не извиняйся. Ты через многое прошла. – Макс пожимает плечами. – Я думаю, было бы необычно, если бы ты иногда не срывалась.

Я нервно облизываю губы, глядя на него.

– Итак, что ты пытаешься мне сказать? О моем будущем…

– Ты говоришь, что у тебя его нет или не было, но это уже неправда. Итак, тебе пора подумать о том, каким ты хочешь, чтобы оно было. – Макс на мгновение замолкает, позволяя словам проникнуть в меня. – Я никак не смогу понять, через что ты прошла, Ана, думаю, очень немногие люди смогли бы. Но я знаю, каково это, думать, что твоя жизнь будет состоять из чего-то одного, а она превращается во что-то другое, находящееся вне твоего контроля, что ты никогда бы не выбрала. Я знаю, каково это, чувствовать эту потерю и как она давит на тебя. Каково это, стать человеком, которого иногда ты больше не узнаешь.

Он делает паузу, и я вижу, как что-то мелькает на его лице, печаль, которую я узнаю. Я могу сказать, что он пытается это скрыть. Но я узнаю это, потому что я видела это на своем собственном лице в зеркале, знание того, как много я потеряла и как много я никогда не смогу вернуть.

– Когда-то я был другим человеком, не таким, как тот, кто сидит перед тобой сейчас, – тихо говорит Макс. – Вещи происходили вне моего контроля, и я реагировал на них. Был ли выбор, который я сделал, правильным или неправильным, покажет только время. Но я живу каждый день с тяжестью того, что я сделал, и последствий этого выбора вместе со всем, что я потерял из-за этого. А теперь… – Он качает головой, натянуто улыбаясь мне. – Прости. Я здесь не для того, чтобы говорить о себе. Я просто хочу, чтобы ты знала, есть части того, через что ты прошла, которые я понимаю. И я хочу, чтобы ты знала, что какой бы разбитой ты себя ни чувствовала, у тебя есть будущее после всего этого. Тебе просто нужно решить, каким ты хочешь, чтобы оно было.

– Я любила Александра, – тихо говорю я. – Я знаю, что это неправильно, что я любила его. Я знаю, что не должна была этого делать по крайней мере, так мне все говорят. И из-за того, что я любила его… потому что я все еще люблю его, даже после того, что он сделал, я могла потерять любой шанс на будущее с Лиамом… даже если я этого хочу.

– Лиам рассказал мне, что он заставил его сделать, – тихо говорит Макс. – Это все, чем он поделился со мной. Это был жестокий и ужасный поступок, – добавляет он. – Я не могу этого отрицать.

– Я знаю, – шепчу я. – Я должна ненавидеть его. Я не должна думать о нем после того, как он сделал это. Он оскорбил меня, мое доверие к нему, и он также оскорбил Лиама. Все, кем я его считала, что я видела в нем…

– Но ты действительно что-то видела.

Я пораженно поднимаю глаза.

– Что?

– В каждом человеке есть добро и зло, – тихо говорит Макс. – Это то, чему меня учили, и я в это верю. Что бы злого Александр ни натворил а, по крайней мере, из того, что я знаю, этого немало, в нем тоже должно было быть что-то хорошее, что ты видела, если любила его. Ты не дура, Ана, даже если думаешь, что это делает тебя дурой. Ты также не слабая, никто не смог бы пережить то, что есть у тебя, и не быть сильнее большинства. Итак, если ты любила Александра, если ты нашла в нем что-то, что можно полюбить, значит, для этого была причина.

– Спасибо, – шепчу я. – Я не… я не знала, как сильно мне нужно было это услышать.

– Но… – Макс поднимает руку, глядя на меня своими проницательными глазами. – Сейчас тебе нужно хорошенько подумать, Ана, о том, чего ты хочешь. Каким бы ты выбрала будущее для себя, не из-за того, чего хочет Лиам, чего мог бы хотеть Александр, если бы все еще был здесь, или чего могла хотеть девушка, оказавшаяся в парижской квартире, которой нужно было выживать. Тебе нужно подумать о том, чего ты хочешь и в чем нуждаешься сейчас. Вот. Если это Лиам, то для этого есть путь вперед. Но это будет означать оставить Париж и Александра в прошлом. Ты не можешь ожидать, что он проживет свою жизнь, любя тебя и зная, что ты тоскуешь по мужчине, который делал то, что делал Александр. Это невозможно. Никто не может так жить, по крайней мере, долго.

– Я знаю, – шепчу я. – Я просто… я потеряла себя там. И я не ненавидела это. Это было приятно во многих отношениях. И часть меня… часть меня хочет вернуться.

– То, что ты чувствовала, было настоящим, – мягко говорит Макс. – Но это не значит, что это была любовь, не в том смысле, который мог бы понять кто угодно, кроме тебя. Это было не в том смысле, что это было правильно, полезно или могло бы продолжаться. И это не значит, что в конце концов зло в Александре не перевесило добро. Все мы в какой-то момент проходим испытания, – добавляет он. – И Александру это не удалось.

– Я подвела его. Я провалила его испытание…

– Нет, Ана. – Макс качает головой, и я вижу печаль в его глазах. – Ты этого не делала. Никто не верит в это, кроме тебя, даже Лиам.

– Ты уверен в этом?

– Ана…как ты думаешь, зачем еще ты здесь?

18

ЛИАМ

Я нажимаю на телефон так сильно, что, кажется, могу его раздавить, и меня охватывает мелкая дрожь ярости, когда я узнаю голос с французским акцентом на другом конце провода. Нет сомнений, кто это… важно только, где он, нашел ли он уже нас или все еще в Париже.

– Откуда ты знаешь мою фамилию? Откуда у тебя этот номер?

– Не у тебя одного есть связи и средства, и уж точно не у тебя одного есть деньги.

– Оставь ее в покое. – Я слышу едва сдерживаемый гнев в своем голосе, и я уверен, что он тоже слышит. – Она больше не твоя.

Александр мрачно смеется.

– О, но это так. Насколько я помню, я заплатил за нее огромную сумму. А ты? Ты украл ее. Ты вор, грязный вор, и я приду за тем, что принадлежит мне. Тебе не мешало бы вернуть ее, пока я не буду вынужден показать свою уродливую сторону.

– Я должен был убить тебя там в Париже.

– Верно. Ты должен был это сделать. Но ты этого не сделал. – На мгновение воцарилась тишина, а затем снова раздался треск, его голос пробился сквозь помехи. – Будь осторожен, Лиам Макгрегор. Воры всегда получают по заслугам.

Щелчок на другом конце провода говорит мне, что он повесил трубку. Я опускаю телефон к себе на колени, костяшки пальцев белеют от того, как я сжимаю его, сердце бешено колотится в груди. Я должен был, блядь, убить его. У меня не так уж много сожалений в жизни, но не убить Александра Сартра, когда я уложил его и он истекал кровью на полу его квартиры, величайшее из них.

К тому времени, как я возвращаюсь в свой многоквартирный дом, я нахожусь в мрачном настроении, голова идет кругом от возможных результатов. В глубине души, когда я оставлял Александра в живых в интересах скорейшего освобождения Аны, я знал, что существует вероятность того, что он придет за нами. Я надеялась, что пребывание в совершенно другой стране увеличит расстояние между нами настолько, что он не сможет меня выследить. За деньги не все можно купить, и я надеялся, что у него не будет таких связей, которые позволили бы ему узнать, кто я такой. Очевидно, я не отдавал ему должного. Я списал его со счетов как богатого, эксцентричного извращенца, который ничего не сможет с этим поделать, как только я увезу от него Ану, и очень возможно, что я ошибся… моя гордость и глупость снова встали на пути здравого смысла. Вполне возможно, что он блефует, и он нас еще не нашел. Но, глядя на свой телефон, у меня замирает сердце. Номер не местный, но он из Штатов. И он знает мою фамилию. Этого достаточно, чтобы он продолжал, и у меня такое чувство, что, несмотря на мои усилия увести от него Ану, Александр придет за ней.