Текст книги "Смертельная клятва (ЛП)"
Автор книги: М. Джеймс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 23 страниц)
Десмонд, мой противник, крупнее меня, но он медленнее. Он никогда раньше не видел, чтобы я сражался, как и, вероятно, видел человека, против которого он ожидал выступить. Я тоже никогда не видел, чтобы он дрался, я никогда раньше не встречал этого человека, он не постоянный игрок, но у него есть неудачная привычка сообщать о своих действиях еще до того, как они будут сделаны. Подергивание руки перед тем, как он собирается развернуться, взгляд глаз в том направлении, куда он собирается идти. И снова и снова я уклоняюсь от его атаки, просто чтобы попасть прямо в него своей.
Его размер означает, что он может выдерживать удары. Но через три раунда я держу его на канатах, у него течет кровь из носа и рта, а я бью его по ребрам, меня охватывает насилие. Он не сдается, пытается вернуться в боевую стойку, пытается нанести удар, но я никогда не даю ему шанса. И когда я наношу ему апперкот в челюсть, я вижу, как он щелкает зубами, вижу, как кровь хлещет изо рта, когда он прикусывает язык, и он падает на циновки.
Я поворачиваюсь, поднимая окровавленные кулаки к кричащей толпе, ликуя от адреналина боя и ощущения победы. Это то ощущение победы, которого мне не хватало раньше. Это острые ощущения, которые мне были нужны. Это освобождение, которого я жаждал, и теперь я могу вернуться домой и с ясной головой разобраться с Сабриной…
Сабрина…
Я вижу ее, стоящую в толпе. Я думаю, это, должно быть, игра разума: еще одна нежная блондинка, какая-то другая женщина, которую я принимаю за нее, потому что она у меня на уме. Но я моргаю, а она все еще здесь, ее лицо исказилось яростными морщинами, ее великолепные голубые глаза сузились на мне. И когда она проталкивается сквозь толпу, вплоть до канатов на краю ринга, невозможно ошибиться.
Каким-то образом она здесь.
Я разворачиваюсь на каблуках и бегу в раздевалку.
32
САБРИНА
О НЕТ, ТЫ, чёрт возьми, НЕТ.
Понадобилось не менее трех удач – удачи ирландцев? Похоже, я теперь замужем за одним из них, и мне пришлось приложить немало усилий, чтобы выбраться и добраться сюда, и я ни за что, черт возьми, не позволю Каину уйти от меня сейчас. То, что сегодня днем началось с горя и шока, полностью переросло в ярость, и, не задумываясь, ныряю между веревками, мои туфли скользят по окровавленным циновкам, когда я мчусь за Каином.
– Мэм! Мэм, мисс, вы не можете… – Из динамиков доносится густой ирландский голос, предположительно говорящий со мной, но я игнорирую его. Меня не волнует, куда кто-то думает, что мне следует или не следует идти. Я следую за Каином, куда бы меня ни вела дверь, через которую он только что вырвался.
Дверь ведет меня в выложенный плиткой коридор, короткий, в конце которого есть еще две двери. Он идет налево, и я тоже, следуя за ним через выкрашенную в красный цвет дверь, прежде чем он успеет что-нибудь сделать, например, запереться внутри, и я захлопываю ее за собой, прижимаясь к ней спиной, чтобы он не мог попытаться вытолкнуть меня наружу.
Мне требуется секунда, чтобы понять, что я нахожусь в раздевалке. Маленькой, с одной стеной, заставленной шкафчиками, двумя скамейками и чем-то вроде душевой кабины в дальнем конце. Каин стоит посреди комнаты и смотрит на меня так, будто у меня выросла еще одна голова.
– Как, черт возьми, ты сюда попала? У меня были четкие указания по поводу тебя.
– Мы до этого доберемся, – говорю я ему почти насмешливо, подражая тому, что он сказал мне ранее. – Но если ты думал, что я буду сидеть и ждать, пока ты вернешься, чтобы держать меня запертой в своем особняке, после того, что ты сказал мне ранее, ты не так умен, как я думала.
– Почему бы тебе просто не сбежать? – Каин все еще смотрит на меня, как будто не знает, что со мной делать.
– У меня нет моих вещей, – шиплю я ему сквозь зубы. – Потому что они есть у моего гребаного лжеца-мужа! У меня нет дебетовой карты, телефона или удостоверения личности. У меня нет ничего, что мне нужно было бы для того, чтобы выбраться отсюда. Я даже, черт возьми, не могу позвонить Колдуэллу, и я уверена, что именно поэтому ты взял мой телефон, ведь ты знаешь, что ему, черт возьми, будет что сказать по этому поводу! – Я издеваюсь над акцентом Каина, когда говорю последнее, и его глаза сужаются, лицо напрягается от ярости.
– Как, черт возьми, ты заплатила чертову плату за вход без карты или наличных?
– Я сказала им, что я твоя жена! – Кричу я, чувствуя, как под моими веками жгут злые слезы, и не позволяю им упасть. У меня нет шансов, потому что Каин в мгновение ока оказывается на мне, его руки сжимают мои запястья и поднимают их над моей головой, а его тело прижимает меня к шкафчикам.
– Да, – рычит он, прижимая мои запястья к металлу, в то время как его потное, окровавленное тело прижимается к моему. – Да, ты моя жена, Сабрина. Но это не имеет значения. Это не настоящий брак, помнишь? Только для твоей защиты.
– Ты чертовски плохо с этим справляешься, – плюю я ему в ответ. – Прошло меньше недели, а меня уже похитили и взяли в заложники.
Каин ухмыляется.
– Ты собираешься продолжать использовать этот красивый ротик, принцесса? Или мне напомнить тебе, для чего еще это полезно?
– Даже не думай об этом, – шиплю я. – Я не собираюсь снова сосать твой член, Каин. Я не позволю тебе трахнуть меня, получить мою задницу или что-нибудь еще, что ты захочешь со мной сделать. Не после…
– Мм. – Он прижимается ко мне, прижимаясь своими бедрами к моим, и я чувствую, насколько он тверд, сквозь шелковую ткань его шорт. – Возможно, я еще не закончил тебя разрушать. Возможно, я еще не закончил мстить. – Он протягивает свободную руку, хватая меня за подбородок и удерживая мое лицо неподвижно, заставляя меня смотреть прямо на него. – Может быть, я все еще хочу твой вкус…
На одну короткую, горячую секунду, когда его рот прижимается к моему, все ускользает. Ощущение его поцелуя, его вкус стали настолько знакомыми, что на мгновение я погружаюсь в него, желая этого, желая удовольствия, всего, что он предлагал мне раньше. Я чувствую, как таю на одну блаженную, горячую секунду, а затем напрягаюсь, дергаю голову в сторону, пытаясь оторвать свой рот от его рта.
Каин разрывает поцелуй, смеясь.
– Ты все еще хочешь этого, принцесса. Все это, и ты сдалась, как только я тебя поцеловал. Ты, грязная маленькая…
– Скажи это, и я выбью из тебя все дерьмо, как только ты отпустишь меня, – предупреждаю я. – В конце концов тебе придется это сделать. И, возможно, это не навредит, но я уверена, что после того боя, который ты только что закончил, будет немного больнее.
– Он едва прикоснулся ко мне. – Бедра Каина все еще прижаты к моим, выступ его твердого члена пульсирует у моего бедра. – Знаешь, это место принадлежит мне, принцесса. Я могу делать с тобой здесь все, что захочу, и никто не войдет. Если они это сделают, они уйдут. Или, может быть, я позволю им остаться, чтобы они могли увидеть, что нравится моей шлюхе-жене в постели. – Его рука обхватывает мое лицо, запутывая мои волосы, он смотрит на меня, его дыхание резкое и быстрое. – Как ты этого хочешь, Сабрина? Вот так, напротив шкафчиков? Склониться над этой скамейкой? Ты знаешь, мне очень сильно хочется хорошо потрахаться после боя…
Сердце мое сильно бьется в груди, каждый инстинкт во мне предупреждает об опасности. О том, что я не смогу превзойти этого человека физически, даже если бы попыталась. Но что бы он ни сказал мне в той комнате ранее, я верю, что какая-то часть его не полностью в этом замешана. Я видела колебание. Я видела странные моменты, которые с ним случались раньше, вещи, которые не складывались воедино, и я не думаю, что он действительно тот человек, который меня принуждает. Нет, если я действительно этого не хочу.
– Я не собираюсь тебя трахать, – шепчу я. – Не здесь. Никогда больше, Каин. Отпусти меня.
– Или что? – Усмехается он. – Я говорил тебе, принцесса, это моя месть. Ты не говоришь мне, что делать. Ты не говоришь ничего, кроме жестче, и о боже, да, Каин, и да, сэр. Ты понимаешь меня? Ты моя!
Он выкрикивает последнее слово, и я вздрагиваю, но выдерживая его взгляд.
– Я говорю тебе нет, – говорю я тихо. – И если ты заставишь меня прямо сейчас… если ты заставишь меня, ты не лучше тех мужчин, которые причинили боль твоей сестре. Ты будешь таким же, как они. Ты этого хочешь, Каин? Стать тем, кому ты пытаешься отомстить?
Я вижу момент, когда слова прорываются. Он резко отпускает меня, отступая назад, и я прижимаюсь к шкафчикам с сердцем в горле.
– Откуда ты, черт возьми, вообще узнала, где меня найти? – Рычит он резким и злым голосом, и я тяжело сглатываю.
– От твоей сестры.
Он снова бросается ко мне, останавливаясь, чтобы схватить меня, и снова запирает меня в клетке.
– Ты лжешь, – шипит он. – Эвелин больше не говорит. Я тебе это говорил, но ты, должно быть, не слушала, принцесса. Слишком занята, беспокоясь о собственной шкуре. Она не делала этого с тех пор…
– С тех пор, как ее вернули. Я слышала, – огрызаюсь я. – Она написала мне, что уверена, что если ты только что вернулся и был в плохом настроении, то ты здесь.
Каин резко втягивает воздух, и я вижу, как он борется с терпением.
– И как, черт возьми, тебе удалось увидеться с моей сестрой?
Я отстраняюсь от него, пятясь назад, чтобы освободить место. Как бы я ни была в ярости из-за него, как бы я ни была обижена и предана, как бы я ни задавалась вопросом, начинаю ли я ненавидеть его так же сильно, как начала влюбляться в него, такая близость к нему имеет эффект. Его тело, его запах, его мускулистый вес, кровь и пот… я чувствую, как желание покалывает мою кожу, отвлекая меня, и отступаю дальше, глядя на него.
– Она сама нашла меня. Она написала мне, что слышала, как мы кричали. Она пошла посмотреть, что это за женщина, которую ты привел домой. Она интересовалась мной, и тем, почему я там.
Впервые я вижу в его глазах что-то похожее на страх.
– Ты сказала ей?
– Нет. Я бы не стала этого делать. Не ради тебя, а ради нее.
Он заметно расслабляется, хотя я все еще вижу гнев на его лице.
– Как, черт возьми, ты выбралась из дома? У меня повсюду охрана, которой специально приказано держать тебя… – Он делает паузу. – Эвелин. Конечно. Она всегда была гением в умении сбегать. Сводила с ума наших родителей, когда мы были маленькими.
Я киваю.
– Она показала мне места, где меня не увидят камеры. Уговорила одного из водителей привезти меня сюда написав ему. Заверила его, что мы просто поссорились, и ты будешь рад меня видеть.
Челюсть Каина все еще сжата, но я вижу, как он смягчается, когда я говорю о его сестре. Он любит ее, я понимаю. Искренне любит ее. Это не извиняет ужасных поступков, которые он со мной сделал, лжи и предательства, это не извиняет всего, что он планировал сделать, но я вижу, что эта ярость, эта жажда мести заставили его сделать что-то немыслимое, распространилась из раны, вызванной глубокой любовью к сестре. Инфекцией, которая охватила его, и сводила его с ума.
Я не думаю, что он всегда был таким. Я думаю, возможно, что человек, которым он был до того, как все это случилось с Эвелин, пришел бы в ужас, узнав, что он сделал.
– Итак, ты пришла сюда, чтобы увидеться со мной… почему? – Он скрещивает руки на обнаженной груди, и я стараюсь не замечать, как при этом напрягаются и пульсируют его мышцы. – Чтобы убедить меня отпустить тебя? Кричать на меня? Чтобы сказать мне, какое я ужасное дерьмо из-за того, что я сделал?
– Думаю, первое бессмысленно, – говорю я тихо. – По другим двум – да, и да. Но также и для того, чтобы получить ответы.
Глаза Каина сверкают новым гневом, когда я даю ему что-то, за что можно зацепиться.
– Ты не получишь от меня ответов, принцесса, пока я не решу…
– Эвелин сказала, что к этому причастен мой отец. К тому, что меня чуть не продали. Это правда?
Я говорю это так резко, что, кажется, это застает Каина врасплох. На мгновение он замирает, а затем кивает, быстро дернув головой.
– Да.
Одно это слово словно пронзает меня, как выстрел. У меня на мгновение кружится голова, и я хватаюсь за один из шкафчиков, пытаясь удержать равновесие. Это кажется непостижимым. Мой отец любит меня. Он всегда меня любил. Я всем своим существом верила, что единственная причина, по которой он не пришел за мной, заключалась либо в том, что ФБР велело ему не делать этого, либо в том, что он не мог меня найти. Он был хорошим отцом. Я знала, что он заботился обо мне, любил меня или, по крайней мере, мне так казалось.
Но… я помню и другое. Когда мне было девятнадцать, в гости приехал влиятельный человек из нью-йоркской «Братвы» на двадцать лет старше меня. Я до сих пор помню, как он смотрел на меня, как будто его глаза скользили по моей коже. Помню, за ужином отец сказал мне, что, возможно, мы обручимся. Что он расширит свою территорию до Манхэттена. Это был хороший бизнес. Я даже была готова обдумать это, пока мужчина не последовал за мной после ужина, когда я пошла освежиться. Он прижал меня в коридоре, его рука залезла мне под юбку. Только один из людей моего отца, посланный искать меня, когда мой отец что-то заподозрил, помешал этому человеку получить от меня нечто большее, чем просто быстрое ощущение.
Мой отец был достаточно мудр, чтобы знать, что могло случиться той ночью, и послал кого-то, чтобы остановить это. Но это не помешало ему попытаться устроить брак с этим человеком. Как бы я ни просила, сколько бы раз ни говорила ему, что не вынесу этого, что знаю свой долг, но отчаянно хочу, чтобы это сделал кто-нибудь, кроме него, отец говорил мне, что это бизнес. Что если бы мужчина согласился, я бы стала его женой.
Сделка сорвалась. Но это было не дело рук моего отца. Это был тот другой мужчина, который нашел женщину еще моложе и хотел большего.
Я верю, что мой отец любил меня. Но я также верю, что есть причины, по которым он может игнорировать эту любовь. Что даже то, что он чувствовал ко мне, всегда, всегда будет отвергнуто, если это будет хороший бизнес.
Каин пожимает плечами.
– Ты мне не веришь. Для меня не имеет значения, если…
– Я этого не говорила, – перебиваю я его. Головокружение прошло, и теперь я просто хочу знать правду. Я хочу знать, не было ли то, во что я верила всю свою жизнь, такой же правдой, как я думала, точно так же, как и многое другое сейчас, вымыслом.
Каин хмурится.
– Что тогда?
Я поднимаю подбородок и делаю шаг к нему, выдерживая его взгляд, готовая поспорить с ним, если понадобится.
– Мне нужны доказательства.
33
КАИН
Проще всего было бы отвести ее обратно в машину, отправить домой со строгими инструкциями, чтобы за ней внимательно следили, и забыть обо всем этом. Я не обязан ей отвечать. Речь идет о моей мести, думаю я, стоя и глядя на нее, на яростный блеск ее глаз и твердый сжатый рот, выражение, которого я никогда раньше не видел на ее лице. И я думаю о том, что она сказала мне всего несколько минут назад, когда я прижал ее к шкафчикам.
Это то, чего ты хочешь? Стать тем, кому ты пытаешься отомстить?
Это не так. Я никогда не намеревался стать ими, но, глядя на Сабрину, меня снова охватывает это чувство, чувство, в котором я уже не уверен, что уже не испытываю этого.
– Хорошо, – резко говорю я ей. – Сейчас подожди здесь, затем мы вернемся в особняк. – Я покажу тебе доказательства.
Она выглядит испуганной, как будто не верила, что я действительно сдамся. Но если честно, я хочу посмотреть, что она сделает с доказательствами: попытается бороться с этим, попытается оправдать это или она поймет, каким человеком на самом деле является ее отец.
Если последнее – возможно, я действительно ошибался на ее счет. Возможно, я ошибался все это время.
– Я найду тебя, если ты сбежишь, принцесса, – предупреждаю я ее. – Оставайся здесь, пока я собираюсь.
– Я никуда не уйду. – Сабрина садится на скамейку, скрестив руки на груди. – Не стесняйся делать все, что тебе нужно.
Я ухмыляюсь ей.
– Если хочешь, можешь присоединиться ко мне в душе.
Она быстро отводит взгляд, но ее щеки краснеют.
– Я пас, – язвительно говорит она, и я усмехаюсь.
Однако смех почти сразу угасает, когда я поворачиваюсь, чтобы пойти в душ. В этот момент перемирия между нами легко возобновилась легкость. Слишком легко. Мы слишком хорошо подходим друг другу, даже в те моменты, когда мы злимся, и в те моменты, когда мы не злимся…
Она совсем не такая, как я думал. Я был неправ.
Эта мысль остается со мной, и застряла в моей голове, терзая меня, пока я смываю кровь и пот после боя. Приведя себя в порядок, я выхожу из душа и вытираюсь полотенцем, оставаясь обнаженным напротив Сабрины. И я вижу краем глаза, что она украдкой бросает взгляд, прежде чем резко отвернуться.
Как бы она ни злилась, как бы она ни чувствовала себя преданной, она не может притворяться, что все еще не хочет меня. Это должно заставить меня чувствовать себя победителем, как раньше, окончательным признаком того, что я победил, что я так тщательно соблазнил ее, сделал ее настолько своей полностью, что она не может не хотеть меня.
Но сейчас я чувствую только вину. Вину, усталость и другое, острое чувство, почти похожее на тоску.
У нас было что-то среднее между всеми махинациями моего плана. И теперь, когда оно потеряно, я обнаруживаю, что скучаю по ней и всему что было.
Сейчас мне больше всего не хватает того, как ее руки ощущались на мне в ту ночь, когда я вернулся домой после боя, после свадьбы. Когда она зашла в ванную и вымыла меня. Я не могу припомнить, чтобы женщина когда-либо прикасалась ко мне таким образом – нежно, успокаивающе, как будто она хотела позаботиться обо мне.
Но мне не хватает и большего. Я не против, когда она кричит, но мне не хватает ее смеха. Я скучаю по тому, как она морщит нос, когда злится на меня. Я скучаю по тому, как она прижимается ко мне, когда засыпает. Все вещи, о которых я никогда не задумывался, которые меня волновали, которые я заметил непреднамеренно и внезапно я чувствую, как будто проигрыш пробил во мне дыры, которые я никогда не смогу заполнить.
Когда я оделся, Сабрина встает и, не говоря ни слова, следует за мной из раздевалки. Я кратко разговариваю с Шоном, сообщаю ему, что что-то произошло дома, и обещаю ему как следует познакомить его с моей женой в другой раз. Я говорю ему, чтобы он отложил мой выигрыш за ночь, и я приду за ним позже, а затем провожаю Сабрину к ожидающей машине, крепко держа ее за спину.
– Не наказывай водителя, – шепчет она, когда мы приближаемся к машине. – Эвелин может быть очень убедительной. Я действительно ей поверила.
– Он должен был прислушаться к моим приказам. И что я тебе говорил о том, чтобы указывать мне, что делать, принцесса? Я открываю дверь, подталкивая ее вперед, и она проскальзывает внутрь, а я следую за ней. Я намерен убедиться, что водитель знает, насколько серьезную ошибку он совершил, но я разберусь с этим позже. Я хочу вернуться в особняк и узнать, как Сабрина отреагирует на правду о своем отце.
На обратном пути она молчит. Она твердо сидит на своей стороне машины, глядя в окно, пока машина наконец не останавливается перед особняком. Затем она сама открывает дверь, не дожидаясь меня, выходит из машины и поднимается по каменным ступеням к входной двери, а я иду за ней, чтобы догнать ее.
– Мы пойдем в мой кабинет, – говорю я ей, кладя руку ей на спину и подходя к ней. – Мои файлы там. Я покажу тебе.
– Отлично. – Ее голос напряжен, вся ее осанка напряжена, как будто она готова к драке. И я могу это понять. Я могу только представить, как бы я себя чувствовал, если бы мне сообщили новость о моем отце, которая могла бы изменить все, что я думал о нем. Что я чувствовал к нему, и кем он был для меня.
Я открываю свой кабинет, включаю свет и веду ее внутрь. Это относительно небольшая комната по сравнению с остальной частью дома, с большой книжной полкой на одной стене и моим столом у окна. Я подхожу к шкафу рядом с ним, тоже отпираю его, а Сабрина опускается в одно из кожаных кресел напротив стола и достаю папку и небольшой кожаный мешок.
Я положил их оба на стол перед ней. Она смотрит на них с опаской.
– Что это?
– Доказательство. – Я опускаюсь в свое кресло. – Открой.
Сначала она берет мешок, как я и предполагал. Внутри есть диктофон, и она долго смотрит на него.
– Как ты это получил?
– Пахан Кариев попал в тюрьму, – говорю я ей. – С ним туда отправился его старший сын. Двое его сыновей мертвы. Его четвертый, ублюдок, влюбился в какую-то женщину и прорвал дыру в семье. Привел ФБР прямо к ним, когда они ей угрожали.
– Звучит романтично. – Сабрина закусывает губу. – Какое это имеет отношение к моему отцу? И это? – Она постукивает ногтем по диктофону.
Я смотрю на нее мгновение, пораженный ее самообладанием. Я понимаю, что это не Сабрина Миллер, напуганная женщина из программы защиты свидетелей, которую я соблазнил в Риверсайде. Это Сабрина Петрова, дочь Юрия Петрова, единственная дочь Пахана Братвы. Это та женщина, которую я ожидал найти и все же, она все еще совсем не такая, как я ожидал.
– Связи, – говорю я наконец. – К тому времени, когда все это произошло, я хотел получить больше информации о том, что произошло с этой сделкой. И я получил это. – Я киваю на диктофон и файлы. – Послушай это.
Сабрина медленно вздыхает, глядя на диктофон так, словно это змея, которая может ее укусить. И это вполне возможно. Она долго смотрит на него, позволяя секундам течь, а затем решительно протягивает руку и нажимает кнопку воспроизведения.
В воздухе раздаются два мужских голоса. Один, я знаю принадлежит, Пахану Кариеву, значит, второй, должно быть, Юрий. Сабрина напрягается, когда слышит голос отца.
– Твою территорию можно легко захватить, Юрий, если я этого захочу. То, что я позволял тебе столько же, сколько и все эти годы, было благом. Теперь с меня достаточно твоей гордости. Я могу забрать твою территорию или взять что-нибудь еще.
– Что? Деньги? – Юрий фыркает, звук на записи нечеткий. – У меня есть деньги. Назови свою цену. Мы пойдем оттуда.
– Моя цена – твоя дочь.
Опять это фырканье.
– У тебя есть жена. Или с ней случилось что-то такое, о чем я не слышал?
– Я не собираюсь на ней жениться. Я хочу ее продать.
– Ты меня оскорбляешь, Дима. – Голос Юрия повышается, и я вижу, как плечи Сабрины немного расслабляются. Что-то сжимается в моей груди, потому что я знаю, что будет дальше. И меня не должно волновать, что она почувствует после всего этого, но меня это волнует. – Ты меня оскорбляешь, – повторяет он. – Моя дочь не продается. Я знаю, каким бизнесом ты занимаешься. Я…
– Я продам твою дочь, или я заберу твою территорию. Твое место пахана. Твое влияние. Выбирай, Юрий. Мне надоела твоя наглость за эти годы. Твоя дочь дорого стоит. Впечатляющий приз для продажи. Ответь мне, да или нет.
На записи несколько секунд тишина. Сабрина смотрит на диктофон с бледным лицом и сжатым ртом, как будто она хочет, чтобы ответ, который даст ее отец, был именно тем, что ей нужно. И тут Юрий снова говорит.
– По рукам. Но я хочу часть от продажи. – Пятьдесят процентов.
– Пятнадцать.
– Тринадцать.
Снова тишина, а затем Юрий снова говорит.
– Принято.
После этого идут новые разговоры, обсуждения Кариевского ублюдка, который приведет Сабрину на торжество, где ее передадут, в ту ночь, когда, как я знаю, ФБР схватило ее. Но я не думаю, что она это слышит. Она сидит в кресле неподвижно, ее лицо бледно как смерть, по каждой щеке стекают тонкие линии слез. Я даже не уверен, что она осознает, что начала плакать. Она тянется к папке, открывает ее и долго смотрит на то, что внутри.
Я уже знаю, что там. Ее глянцевое фото. Купчая с ее аукциона. Фотокопия чека на долю ее отца в пять миллионов долларов. И договор Юрия подписанный с Дмитрием, согласившись на продажу дочери в обмен на оккупированную им территорию.
Сабрина не двигается, глядя на файлы. Ее глаза бегают взад и вперед, из них все еще капают слезы, и меня охватывает желание подойти к ней, пересечь комнату, и обнять ее удерживая. Именно в этот момент я понимаю, что ошибался во всем. Не только в самой Сабрине, но и в том, что я к ней чувствую.
Я лгал не только ей, но и себе. И уже слишком поздно что-либо исправить, и чтобы вернуть что-то из этого.
– Что-нибудь случилось с моим отцом? – Ее голос звучит отстранено, как будто она говорит издалека. – Ты сказал, что Кариев сядет в тюрьму. А как насчет моего отца?
Я качаю головой.
– На него охотиться младший сын Пахана Кариева. У меня есть эта информация, но я не знаю, что с ней делать. Это должно быть передано в ФБР, но…
– Но ты был слишком занят, выслеживая и ловя меня, чтобы сделать это. Чтобы сдать человека, который на самом деле пытался облегчить мою продажу. Кто был косвенно, ответственен за то, что случилось с твоей сестрой. Вместо этого ты пришел за мной. Я не несла за это ответственности. И все еще нет. – Она смотрит на меня спокойно, ни разу не вытерев слезы. Ее подбородок вздернут, голубые глаза злы. Злы, обиженны и наполненны глубоким горем, которое разрывает мое сердце.
Но я не имею никакого права ее утешать. Не сейчас.
– Учитывая мои собственные криминальные связи, работать с ФБР может быть непросто. Я быстро занялся нашим браком, прежде чем Колдуэлл смог слишком глубоко покопаться насчет меня, как только он узнал, что я помог с мафией, которая преследовала тебя в Кентукки. Если бы он узнал, кем я был на самом деле, моему плану пришел бы конец.
– Значит, виноват мой агент ФБР. Приятно это знать. – Голос Сабрины четкий и отрывистый. Этот голос я вообще не узнаю, такой пустой, каким я никогда его раньше не слышал.
– Нет. Но… – Я медленно вздохнул. – Я не смог придумать, как передать эту информацию ФБР таким образом, чтобы не подвергнуть меня допросам, которые могли бы подвергнуть меня опасности. Местной полиции можно заплатить, но ФБР… – Я мрачно посмеиваюсь. – Это другое дело.
– Я сделаю это.
Мне требуется некоторое время, чтобы сопоставить то, что она сказала, со словами, исходящими из ее рта.
– Ты… что? – Я смотрю на нее, уверенный, что интерпретирую ее неправильно.
– Я отнесу это в ФБР. Я расскажу им правду о том, что сделал мой отец. – Она кладет маленький диктофон обратно в мешок, слезы на ее щеках высыхают полосками на коже. – Я его дочь. У меня нет судимости. Мне поверят, и он сядет в тюрьму. Чего он и заслуживает, верно? За то, что он сделал со мной. За то, что он сделал с Эвелин.
Ее взгляд впивается в меня, и на мгновение я задаюсь вопросом, собирается ли она пойти дальше и сказать, что я заслуживаю того же. Что она собирается сдать и меня. Но она просто закрывает папку и сидит прямо в кресле.
Я хмурюсь.
– Что это значит для тебя, Сабрина? Возможно, это месть, теперь, когда ты знаешь правду. Но что еще? Что ты хочешь?
– Ты отпустишь меня. – Она говорит это ровно, без колебаний. – Я сдаю отца, а ты позволяешь мне уйти. Мне и ребенку. – Говоря это, она прижимает руку к животу. – Мы расходимся и оставляем это в прошлом.
Она делает паузу, все еще глядя на меня, ее взгляд ни разу не дрогнул.
– Ты ранил меня сильнее, чем я могла себе представить. Мой отец попадет в тюрьму. Это месть, да? Месть, которую ты хотел за свою сестру – мне, ему. Ты получил это. И я уйду.
Это должно быть так просто. Но что-то во мне сопротивляется идее отпустить ее. Не для еще большей мести, не для того, чтобы продолжать ее мучить, а по другой причине, которой я все это время притворялся, что ее не существует.
Я не хочу быть без нее. И теперь, когда я осознал свою ошибку, тот ужасный поступок, который я совершил, я хочу получить шанс все исправить. Чтобы заслужить ее прощение.
Но она мне этого не должна.
– А что насчет ребенка? – Я сажусь прямо и смотрю вниз, туда, где ее рука все еще прижата к животу. – Это мой наследник, Сабрина.
Она напрягается, и выражение ее лица становится жестким.
– Если ты думаешь, что собираешься забрать у меня моего ребенка, Каин, если ты действительно думаешь, что хочешь попытаться это сделать, это будет совсем другой разговор.
Мой ребенок. Не наш. Разница ранит больше, чем я думал. Я должен сказать ей, что она не может уйти, только не с моим наследником. Не с нашим ребенком. Но я не могу по-настоящему забрать у нее ребенка, не так, как планировал. Не сейчас, не тогда, когда я осознал, как ошибался все это время.
И я не могу заставить ее остаться.
– Хорошо, – тихо говорю я, сдаваясь, поднимая ладони вверх, хотя при этой мысли чувствую острую, колющую боль в груди. – Ты сдашь отца и сможешь уйти. Я согласен на это.
Сабрина резко по деловому кивает, протягивает руку через стол, и я беру ее и встряхиваю. Формальный, деловой жест. Но это прикосновение все равно пронзает меня.
Это конец, думаю я, глядя на нее через стол. Моя месть. Все мои планы. В конце концов я получил то, что хотел, и Сабрина – орудие разрушения своего отца. Есть в этом что-то поэтическое, не так ли?
Я должен быть счастлив. По крайней мере, счастливее. Удовлетворен. Но даже когда она встает и отворачивается от меня, чтобы пойти к двери, я знаю одно с абсолютной уверенностью.
Я не хочу ее отпускать.
