Текст книги "Смертельная клятва (ЛП)"

Автор книги: М. Джеймс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 23 страниц)

23

САБРИНА

Если бы я только крепко заснула после наказания, чтобы у меня не было времени подумать о том, что я от этого почувствовала. Но когда через некоторое время я открываю глаза, чувствуя себя разбитой и больной, воспоминание о том, что произошло, быстро сопровождается приливом смущения.

Каин наказал меня. Как будто он имеет право указывать мне, что делать, как будто я должна подчиняться ему. Как будто я принадлежу ему, если не считать того, что он повторяет в постели, но мне показалось, что это просто грязные разговоры. Что-то, что он сказал, потому что это вывело его из себя и, если честно, меня тоже. Но после этого кажется, что дело идет глубже.

Я передвигаюсь по матрасу, медленно сажусь и вздыхаю от того, как мне больно, внутри и снаружи. Моя задница в синяках, киска болит от грубого вторжения Каина, но воспоминание об этом заставляет мое сердце биться быстрее, а дыхание перехватывает в груди.

Мне понравилось. Как бы униженно я ни чувствовала себя после этого, как бы я ни злилась из-за того, что он думает, что имеет какое-то право «наказывать» меня, мне понравилось то, что он сделал. Одно только воспоминание заставляет меня сжать бедра вместе, заставляет меня ощутить бунтарское искушение снова не подчиниться какому-то его указанию, чтобы я могла ощутить ту смесь боли и удовольствия, которую доставил мне ремень.

Медленно я выскальзываю из кровати, проверяя свои мышцы. Я окоченела от часов, проведенных привязанной к этому стулу, болела от того, что сделал Каин, и все еще липкая от последнего. Я хочу еще раз принять душ, и хотя я не уверена, здесь ли еще Каин, как обещал, я склонна пойти помыться, прежде чем узнаю.

Горячая вода приносит блаженство. Я долго стою под душем, позволяя теплу впитаться в мои напряженные мышцы, и задаюсь вопросом, действительно ли Каин все еще здесь. Я не удивлюсь, если он просто ушел. Он получил то, что хотел, не так ли?

Но на этот раз в нем было что-то более напряженное. Меня охватывает дрожь, когда я думаю о крови и насилии, произошедшем сегодня утром, о выстрелах и криках, о полной безжалостности, с которой он спас меня от моих похитителей. После этого он разозлился на меня, и как бы мне ни хотелось утверждать, что я не его, чтобы меня наказывать, я в определенной степени понимаю его точку зрения.

То, что я сделала, было глупо, теперь я могу это признать. И я подвергла его опасности. Я думаю о том, что с ним могло что-то случиться, о том, что он мог быть ранен или еще хуже, пытаясь спасти меня, и мой желудок неприятно сжимается. Если бы это произошло, это была бы моя вина.

Думаю, мне следует извиниться перед ним. Я вылезаю из душа и вытираюсь, затем натягиваю леггинсы и удобную рубашку с длинными рукавами. Раньше я пыталась, но он был слишком сосредоточен на моем наказании, чтобы по-настоящему слушать. Когда его гнев утих, если он все еще здесь, возможно, он сейчас послушает.

Запах того, что пахнет беконом, когда я выхожу из ванной, – мой первый намек на то, что Каин все еще здесь. Я иду за ним до самой кухни, где нахожу его стоящим у моей плиты, в джинсах и рубашке с длинными рукавами, босиком, с закатанными рукавами, наматывающим бекон вокруг хлеба. На прилавке лежат яйца в миске, ожидающие, чтобы их приготовили, и тарелка с кучей блинов, покрытых тающим маслом.

Каин поворачивается, как только я вхожу, его выражение лица гладкое.

– Чувствуешь себя лучше? – Спрашивает он, и когда я колеблюсь, он ухмыляется. – Кроме тех мест где я тебе кое-что оставил.

– Да, по обоим пунктам, – язвительно говорю я ему, и сажусь на один из стульев у стола. Его ухмылка только усиливается, и я смотрю на него, опираясь локтями на край.

– Я думала, что ты тоже не умеешь готовить, – замечаю я, и Каин усмехается.

– Помнишь, я сказал, что умею готовить только завтрак. И поскольку, когда я пригласил тебя в закусочную, тебе, похоже, понравился завтрак на ужин, я решил, что это беспроигрышный вариант.

– Ты ходил за продуктами? – Я хмурюсь, глядя на кучу еды на столешнице. – Я знаю, что у меня не было всего этого.

– Я ходил. – Он выливает яйца на сковороду, воздух наполняется обжигающим ароматом специй и масла. Я вдыхаю, чувствуя, как у меня урчит в животе. Мне приходит в голову, что я не ела почти два дня, и, осознавая это, я внезапно почувствовала голод.

Каин, должно быть, увидел это по моему лицу, потому что он достает еще одну тарелку, кладет на нее два блина и несколько ломтиков бекона и приносит мне с бутылкой сиропа.

– Ешь, – резко говорит он. – Нам есть о чем поговорить, но не в тумане натощак.

Я хмурюсь, тянусь к бутылке сиропа и благодарю свою счастливую звезду за то, что мне больше не нужно так сильно зацикливаться на размере джинсов, как раньше. В этот момент я готова сожрать все, что он поставит передо мной.

– Каин, я знаю, что ты злишься на меня…

Он резко качает головой.

– Я не об этом говорю, – говорит он. – Да, я злился на тебя. Ты облажалась, Сабрина. Ты ослушалась меня, попала в беду и могла сильно пострадать. Ты могла причинить вред мне, моим людям и многим другим. Но с этим покончено. Я наказал тебя и не думаю, что ты сделаешь это снова. – Его рот слегка изгибается вверх. – Если только тебе так не понравилось твое наказание, что ты снова попытаешься меня разозлить. Но я обещаю тебе, второй раз будет не таким приятным.

Я вздрагиваю, но что-то шевелится глубоко в моем животе: любопытство, что именно это может быть. Вместо этого я смотрю на свою тарелку, не желая, чтобы Каин увидел, как легко ему удается меня возбудить. Я не хочу доставлять ему удовольствие, не сейчас.

– Итак, о чем нам нужно поговорить? – Наконец спрашиваю я, и он, не отвечая, снова поворачивается к плите, делает себе тарелку и приносит хлеб с яйцами, чтобы зачерпнуть немного мне. Он наливает два стакана апельсинового сока, должно быть, он купил и его, потому что раньше у меня его не было, и ставит их, садясь в кресло справа от меня.

– Ты теперь веришь мне, что я имею какое-то представление о том, что здесь происходит? – Спрашивает Каин с ноткой раздражения в голосе, и я вижу, что он изо всех сил старается ее подавить. – Что я думал только о твоей безопасности, когда говорил тебе оставаться дома, потому что наблюдал за этими мужчинами, слоняющимися вокруг твоего дома?

Я тяжело сглатываю.

– Да, – признаю я. – Мне очень жаль, Каин…

Он качает головой.

– Мы прошли это. Мне просто нужно, чтобы ты выслушала меня сейчас, Сабрина.

Я глубоко и медленно вздыхаю.

– Хорошо. Я слушаю.

– Хорошо. Опасность не миновала, не миновала полностью. Ты знаешь, что они собирались с тобой сделать?

Я медленно киваю.

– Я так думаю. Босс сказал что-то о том, чтобы потребовать выкуп у моего отца. Им нужны были деньги, и они думали, что он заплатит, чтобы вернуть меня. Он также сказал: – Я чувствую, как у меня сжимается горло, вспоминая, и меня охватывает страх. – Он сказал, что они начнут отправлять меня по кусочкам моему отцу, если он сразу не заплатит.

Челюсть Каина напрягается, и я вижу, как он злится, вспышка в его глазах настолько яркая, что пугает меня даже если она длиться секунду.

– Теперь они этого не сделают, – твердо говорит он. – Нет, если ты готова меня выслушать и сделать то, что я предлагаю.

Это похоже на коварный путь.

– Я не принадлежу тебе, – говорю я тихо. – Ты продолжаешь это говорить, и я подумала, что это просто… просто что-то, что можно сказать в самый разгар секса. Но теперь я думаю, что ты действительно так думаешь.

Каин оглядывает меня, и в его взгляде есть что-то, что я не могу понять. Он внезапно кажется отстраненным, как будто на мгновение стал кем-то другим, и страх течет по моим венам. Это страх, которому я не могу дать точного названия, и я откусываю еще кусочек еды, пытаясь его предотвратить.

– Ты не принадлежишь мне, – наконец говорит он, и эти слова звучат почти неохотно – что не имеет вообще никакого смысла. – Еще нет. Но ты могла бы.

Я резко смотрю на него, и меня охватывает смятение.

– О чем ты говоришь?

– Тот человек, большой человек, который угрожал тебе, он был боссом. Не руководитель их организации, – поясняет Каин. – За последние несколько дней я немало покопался. Они являются частью небольшой мафиозной организации, охватывающей Каролину, Теннесси, Кентукки, вплоть до Миссисипи и даже Флориду. В основном наркоторговля.

– Это звучит не так уж и мало. – Даже когда я говорю это, я знаю, что это неправда. Я прекрасно знаю, что такое крупная и могущественная мафия: мой отец сам является паханом одной из таких организаций. Но я не хочу, чтобы Каин знал это. Хотя у меня такое ощущение, что он уже мог знать, в зависимости от того, сколько именно он раскопал.

– Для сравнения, – говорит Каин. – Что, я думаю, ты знаешь. – Он смотрит на меня пристально. – Я прекрасно знаю, кто твой отец, Сабрина, и кому они собирались продать тебя. Эта группа, которая тебя похитила, сделала это по приказу своего босса. И этот босс не собирается так легко сдаваться. Если, конечно, у тебя не будет защиты.

– Защиты? – Я хмурюсь. – Что ты имеешь в виду?

– Ты выйдешь за меня замуж.

Я не уверена, что правильно его расслышала. Я долго смотрю на него, повторяя его слова в голове, пытаясь понять, что он на самом деле сказал. А потом, когда он продолжает молчать, и я понимаю, что это действительно были слова, сошедшие с его уст, я смеюсь. Я ничего не могу с этим поделать.

– Выйду за тебя замуж? Как это вообще может помочь?

– Они хотят денег от твоего отца. Он может заплатить, чтобы вернуть тебя незамужней, но замужем я не думаю, что он это сделает. Я знаю, как работают эти организации, Сабрина, и как бы сильно он тебя ни любил, ты для него ценная вещь. Твоя ценность уже резко снизилась, и она упадет еще больше, когда ты выйдешь замуж. Если бы я был кем-то иным, ты бы все еще стоила некоторых их хлопот, но это не так. Я здесь правоохранительные органы, а значит на них уже накалена жара, и если ты моя жена, то с такой жарой они не справятся. Ни от меня, ни от любого сопротивления, которое они могут получить от твоего отца.

Я смотрю на него, пытаясь понять это.

– Ты говоришь, что они не захотят иметь дело с вами обоими. А что насчет ФБР? Ты тоже об этом знаешь?

– Конечно. ФБР уже было проблемой, но ты явно ничего не сказала Колдуэллу о ситуации. Они предполагают, что ты все равно этого не сделаешь. Но замужем за сотрудником правоохранительных органов, с давлением на эту мафию, дополнительным накалом со стороны ФБР и связью с отцом – ты будешь неприкасаемая. Они не осмелятся повторить нечто подобное.

То, что он говорит, имеет смысл, но я все еще колеблюсь. Кажется, что-то не так во всем этом, в том, как быстро он к этому приступил, как он утверждает, что другого выхода нет. Но когда я смотрю на выражение его лица, он кажется искренне беспокоится за меня.

– Раньше ты бы вышла замуж ради удобства и защиты, – спокойно говорит Каин. – До того, как ты приехала сюда. В твоей старой жизни. Что изменилось в этом сейчас? По крайней мере, мы заботимся друг о друге.

Я моргаю, глядя на него:

– Ты заботишься обо мне? – Не то чтобы он сказал, что любит меня, но все равно это ощущение больше, чем я ожидала.

Каин ухмыляется.

– Если бы я этого не делал, я бы пришёл за тобой?

Вопрос висит между нами, и я думаю о том, что он сделал – нашел меня, уничтожил всех людей на этом складе, эффективно и без колебаний.

– Это твоя работа, – слабо говорю я, но даже я знаю, что, то, что он сделал, выходит за рамки того, что требуется от шерифа. Для чего-то подобного ему следовало вызвать подмогу, позвонить Колдуэллу или что-нибудь в этом роде. Но он решил сделать это сам.

– Ты был… очень эффективным там, – говорю я медленно. – Как ты научился так двигаться? Стрелять вот так?

Что-то мелькает в глазах Каина, так быстро, что я не уверена, что правильно это увидела. Это похоже на раздражение, но оно прошло так быстро, что я могу ошибаться.

– В такой работе быть эффективным означает не умереть, – гладко говорит он. – Мне нравится быть живым.

Я закусываю губу, глядя на него поверх наших тарелок, еда остывает между нами. Он предложил мне выйти за него замуж. Что касается предложения, то оно не так уж и похоже, но насколько оно на самом деле отличается от тех предложений, которые я получала в своей жизни раньше? В этом Каин прав. Это была бы деловая сделка между моим отцом и тем, кого он выбрал, подписанный контракт и брак, заключенный без моего участия. Это не совсем тот выбор, на который я надеялась, но это выбор. Я могла бы сказать Каину «нет», и хотя я, возможно, не в такой безопасности, у меня, по крайней мере, есть возможность выбора.

– Что, если… а что будет когда опасность исчезнет? – Тихо спрашиваю я. – Мы попытаемся сделать из этого настоящий брак? Или мы разойдемся, когда в браке больше не будет необходимости?

Ухмылка Каина не сходит с его рта.

– Уже думаешь о разводе? Мы еще даже не женаты, принцесса.

Он издевается надо мной, как и всегда, но именно в этот момент я понимаю, что, возможно, мне этого хочется. Каким-то образом за короткий промежуток времени Каин стал тем, кого мне трудно представить, больше не являющимся частью моей жизни.

Я не рассказала Колдуэллу о своем преследователе, отчасти потому, что не хотела, чтобы меня оторвали от Каина. И теперь он дает мне возможность остаться с ним. Быть с ним так, как я никогда не представляла для нас. Я даже не представляла себе настоящих отношений для нас, только это временное удовольствие, которым мы оба наслаждались вместе.

Но опять же, Каин показал мне так много вещей, о которых я даже не могла себе представить. Почему бы нет?

В моем желудке все еще сохраняется сомнение, нервозность, словно инстинкт, предупреждающий меня, что нужно действовать осторожно.

– Если мы не поладим… Потом, когда опасность минует, ты меня отпустишь? Ты не заставишь меня остаться с тобой? – Идея кажется нелепой сидя здесь, на кухне, за блинами. Но в моей прежней жизни этого не было. Какого бы мужчину ни выбрал для меня мой отец, решение о разводе было бы невозможным.

Но Каин не Братва. Он не является частью этой жизни. И вот я могу задать этот вопрос.

Его взгляд темнеет.

– Ты спрашиваешь меня, отпущу ли я тебя?

Я киваю, тяжело сглатывая.

Каин медленно вздыхает, и я знаю ответ еще до того, как он его произнесет.

– Я хотел тебя, кажется, уже очень давно, принцесса. Я хотел сделать тебя своей, как только увидел, как ты открываешь входную дверь. Так что… нет. Я не уверен, что смогу отпустить тебя.

Это та часть, где мне следует встать и бежать. Где я должна сказать ему уйти. Где я должна сказать твердо и недвусмысленно: нет. Но глубоко внутри, вопреки всем инстинктам, которые, как я знаю, мне следовало бы иметь, каждая часть меня хочет остаться здесь.

Каин хочет меня. Ни власти моего отца, ни его богатства, ни его влияния. Ни даже уважения, женившись на мне. Не что-то красивое, что можно было бы повесить на руку на обедах и благотворительных гала-ужинах. Только меня. Достаточно того, что он прямо говорит мне, что клятва, данная ему, – это клятва, которую он считает данной навечно.

Брак между нами будет непростым. Я это знаю. Но я начинаю задаваться вопросом, существует ли когда-нибудь что-нибудь простое.

– Да, – говорю я тихо и слышу свой голос, как будто он находится вне меня, делая выбор, который впервые становится моим собственным. – Я выйду за тебя замуж.

24

КАИН

На следующий день, закончив работу, я оказываюсь в Луисвилле у ювелира, выбирая обручальное кольцо для Сабрины. Удивительно, но она не попросила меня ни об одном. Я ожидал, что моя принцесса сделает какое-нибудь резкое замечание о том, как я сделал ей предложение без кольца, что, вероятно, пришлось бы сделать ей даже предложение еще раз, но она ничего не сказала, и, как ни странно, мне еще больше захотелось подарить ей кольцо.

Все это выбивает меня из колеи, я чувствую себя неуверенно в том, что именно я чувствую. Я выбрал для визита известного, но семейного ювелира в Луисвилле, и проще всего было бы сослаться на мужское невежество и попросить седеющую женщину средних лет за прилавком с милой улыбкой и нетерпеливым выражением лица помочь мне. Для меня не должно иметь значения, какое кольцо я надену на палец Сабрины, лишь бы оно было там.

Но вместо этого я хожу от витрины к витрине, рассматриваю сверкающую витрину колец и думаю, какое из них выбрать для нее. Бриллиант, очевидно, для моей принцессы. Я просматриваю, казалось бы, бесконечную толпу, пока женщина, представившаяся как Джули, не подходит ко мне.

– Что ты думаешь о выборе для счастливицы? – Спрашивает она, и я снова просматриваю дело, обдумывая, что подойдет Сабрине.

Теперь она отличается от той женщины, которой была раньше: носит джинсы и футболки вместо дорогого люкса, убирает на собственной кухне вместо того, чтобы оставлять это на усмотрение домашнего персонала. Но я думаю, что ее стиль не изменился, изменились только обстоятельства. Я думаю, если бы у нее была возможность одеваться так, как раньше, она бы это сделала.

– Не слишком большое, – медленно говорю я. – Элегантное. Из розового золота. Карат, а может быть, в полтора карата центральный камень с дополнительными камнями вокруг него.

– У меня есть несколько идеальных. – Джули лезет в футляр, вытаскивает три разных кольца и аккуратно кладет их на бархатный поднос, чтобы я мог посмотреть.

Одно из них – бриллиант изумрудной огранки, пасьянс с багетами с обеих сторон, чистый и минималистичный. Другое – огранка «принцесса» с кольцом, инкрустированным бриллиантами, а третье – овальный центральный камень, окруженный завитками, усыпанными бриллиантами, с паве из дробленых бриллиантов вдоль кольца.

– Вон то. – Я указываю на кольцо с завитками. – Оно идеально.

Оно элегантное, нежное и красивое. Я могу представить его на пальце Сабрины, сжимаю губы и отворачиваюсь, позволяя Джули собрать его, пока смотрю на обручальные кольца. Меня это не должно волновать, и все же я чувствую прилив волнения, когда думаю о том, чтобы подарить его ей. Больше волнения, чем я должен был чувствовать, учитывая обстоятельства.

На этой свадьбе кольцо вообще не должно требоваться, но, беря пакет и уходя, я беспокоюсь о том, понравится оно ей или нет. Кажется, я не могу выбросить эту мысль из головы, пока еду обратно к ее дому, сколько бы раз я ни говорил себе, что мне это вообще не нужно, и, паркуя грузовик, я обнаруживаю, что так нервничаю, как будто действительно делаю ей предложение.

Сабрина почти сразу же открывает дверь, морща лоб.

– Я не знала, что ты придешь, – говорит она, и я пожимаю плечами, одаривая ее кривоватой улыбкой.

– У меня есть для тебя сюрприз.

Лицо Сабрины светится, и мне интересно, сколько времени прошло с тех пор, как кто-то преподносил ей сюрприз, с тех пор, как ей выбирали подарок специально для нее. И почему меня это так волнует? Я думаю, входя в дом. Этот брак не имеет ничего общего с любовью, с чем Сабрина хорошо знакома. Так какое же значение для меня имеет то, как она будет реагировать?

И почему чувство в моей груди, теплое цветение чего-то подозрительно близкого к счастью, заставляет меня чувствовать, что в этом есть что-то большее, чем я хочу позволить себе признать?

– Мы заботимся друг о друге, – сказал я ей и подумал, что это ложь. Я хочу ее. Я опасно близок к тому, чтобы стать одержимым ею, но есть только одна вещь, которая меня волнует уже некоторое время. Или я так думал.

Забота о Сабрине – настоящая забота о ней, была бы осложнением, которое мне не нужно. И мне нужно держать эти эмоции под контролем, если я собираюсь сделать то, чего намереваюсь достичь.

Сабрина ведет меня в гостиную, я опускаюсь на диван, и чувствую пульсацию, вспоминая, что я делал с ней на этом диване в ту первую ночь. Желание пульсирует во мне, искушая забыть о том, зачем я вообще сюда пришел, но вместо этого я лезу в куртку и вытаскиваю маленькую бархатную коробочку из внутреннего кармана.

В тот момент, когда она видит, что у меня в руке, Сабрина замирает. Она смотрит на коробочку, но я не вижу в ее глазах ни предвкушения, ни жадности, как я ожидал от избалованной дочери русского пахана. Я вижу – удивление. Даже шок. Ее глаза слегка затуманиваются, и что-то сильно сжимает мою грудь.

Она смотрит на меня своими большими голубыми глазами, ожидая, что я скажу что-нибудь, и впервые в жизни я чувствую себя косноязычным.

Я знаю, что она в замешательстве. Она ожидает чувств, о которых я никогда не планировал говорить. О чем я думал? Обручальное кольцо должно сопровождаться каким-то предложением, какой-то речью, но ничто из того, что я должен сказать, не кажется искренним, и меня охватывает странное новое желание не лгать ей. Точно так же, как и тогда, когда мы сидели за кухонным столом, и я предложил этот план. Она спросила меня, отпущу ли я ее, и мне следовало соврать. Конечно, мне следовало рассказать ей об этом и успокоить все ее беспокойства.

Но я не мог заставить себя солгать ей по причинам, которые не могу объяснить даже самому себе. И правда в том, что я не отпущу ее. Нет, пока я не буду готов.

– Я знаю, что это нетрадиционное предложение, даже по тем стандартам, к которым ты привыкла, – говорю я наконец. – Но я подумал, что тебе нужно кольцо. В любом случае, это облегчит объяснение всего этого твоим подругам.

В ее глазах мелькает разочарование, как будто она ожидала чего-то более романтичного. Но потом я открываю коробку, и ее рот слегка приоткрывается.

– Это… – Слёзы наворачиваются на кончики её ресниц. – Каин, как красиво. Оно прекрасно. Как ты… – Она быстро моргает. – Как ты понял, что это то, чего я хочу?

Это хороший вопрос, на который у меня нет однозначного ответа. Мы, конечно, никогда не обсуждали кольца или даже украшения. Тема брака или каких-либо желаний никогда не поднималась, пока я не предложил ей этот план.

– Не знаю, – говорю я ей честно. – Просто мне показалось подходящим.

– Оно прекрасно, – тихо говорит она, а затем поднимает левую руку и протягивает ее мне. – Наденешь?

В ее голосе есть что-то мягкое и сладкое, что заставляет меня снова почувствовать напряжение в груди, чувство, которому я пытаюсь сопротивляться. Но я все равно вытаскиваю кольцо из коробки, и когда мои пальцы касаются ее пальцев, я чувствую, как нас обоих охватывает дрожь.

Оно идеально сидит, и когда я смотрю на его сверкание на ее пальце в тусклом свете, меня охватывает неприятное чувство. Ее улыбка, когда она смотрит на него, согревает меня, мое сердце замирает, ее счастье зажигает мое собственное.

Я не могу не чувствовать, что попал в собственную ловушку, предложив Сабрине Петровой выйти за меня замуж.

***

Я рад, что у меня есть повод уйти. У меня бой, и я уже опасно близок к тому, чтобы пропустить его, остановившись, чтобы дать Сабрине кольцо. Мне следовало просто подождать, но я не мог себя заставить, что само по себе является проблемой.

Борьба дает мне еще что-то, на чем можно сосредоточиться, и я позволяю себе думать только об этом, пока еду на склад, позволяя нарастать предвкушению той отдушины, которую она дает. Это другой вид освобождения, и я жажду его почти так же сильно, как жажду освобождения от секса, которого я сегодня вечером не получу.

Насколько я знаю, мне захочется пойти к Сабрине и трахнуть ее, когда все закончится, но я сказал себе, что не буду. Не сегодня вечером. Мне нужно пространство. Мне нужно восстановить стены. И если я пойду к ней сегодня вечером с кольцом на ее пальце и с накаленными эмоциями, это будет гораздо труднее осуществить.

Подъезжая, я уже слышу хриплые звуки, доносящиеся со склада. Дальше за ним пахнет костром, и воздух граничит с холодом, когда я выскальзываю из грузовика, хватая шорты, и направляюсь в импровизированную «раздевалку».

На этот раз шансы на мою победу выше. Было достаточно всего лишь одного тщательного избиения, которое я нанес их любимому бойцу, чтобы поднять мое уважение, и сегодня вечером я планирую сделать все еще лучше. Мои руки чешутся сжаться в кулаки, мои чувства жаждут боли и крови, жажды броситься в грязь моего противника. Мне нужно это освобождение, это оправдание, чтобы выпустить все запутанные, разочарованные эмоции, которые накапливались внутри меня, пока я не почувствовал, что задыхаюсь от них.

Я почти не замечаю аплодисментов толпы и не слышу ничего из сказанного, когда выхожу на ринг. Мой противник, хотя и более мускулистый, чем последний парень, с которым я дрался, выглядит нервным, и мне интересно, как должно выглядеть выражение моего лица.

Как только старт объявлен, я на нем. Мой первый удар направлен прямо ему в челюсть, чего бы ни хотела толпа, я здесь не для того, чтобы устраивать шоу, я здесь, чтобы победить, как можно быстрее и яростнее. Я хочу перестать думать о том, каким мягким было выражение лица Сабрины, когда она увидела кольцо, о том, как звучал ее голос, когда она сказала «да, я выйду за тебя замуж», о странном гневе, который пульсирует во мне каждый раз, когда я вспоминаю, что она спросила, дам ли я ей развод, если бы она этого захотела. Я хочу перестать думать о том, каково это – претендовать на нее, трахать ее, о том факте, что она не будет моей навсегда, и о острой боли в груди каждый раз, когда я думаю об этом.

Я хочу забыть, что, хотя я должен был быть охотником, а она – добычей, я каким-то образом попал в собственную ловушку.

Мужчина оказывается на земле еще до того, как я осознаю, что положил его туда, мои костяшки пальцев покрыты его кровью, грудь вздымается. Он не встает, и я отшатываюсь, понимая, что меня ни разу не ударили. Я почти разочарован: боль от удара – это тоже своего рода облегчение. Чувство, которое ненадолго затмевает все остальные, блокируя то, что я не хочу чувствовать.

Когда я покидаю ринг, мне в ладонь сжимается значительная пачка наличных от букмекера, и я пихаю ее в карман, почти не обращая внимания. Несколько других парней на входе поздравляют меня, когда я прохожу мимо, и я киваю, не желая внезапно ничего большего, чем выбраться из жаркого, душного склада.

Я хочу вернуться к Сабрине. И в тот момент, когда я осознаю этот факт сильнее, чем когда-либо, я обещаю себе кое-что.

Я не буду трахать ее снова до брачной ночи. Я сделаю все возможное, чтобы видеться с ней как можно реже и буду изображать это как романтику, как придание особого значения этому событию, даже если это брак по расчету. Я использую это время, чтобы восстановить свою защиту и напомнить себе, почему я здесь. О том, почему это вообще началось.

Немедленное сопротивление этой идее говорит мне, что это правильное решение.

Нравится мне это или нет.