Текст книги "В объятиях тирана"

Автор книги: Люси Рэдкомб

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

11

Сразу после ужина Кристина удалилась в спою комнату. Теперь она могла, наконец, прочитать последний триллер своего любимого автора, однако обнаружила, что не в состоянии продвинуться дальше первой страницы.

Огорченно вздохнув, Кристина отложила книгу и обежала комнату рассеянным взглядом. Потом, положив одну ногу на бедро другой, внимательно рассмотрела ногти – может быть, стоит сделать педикюр? В конце концов, для невесты провести вечер накануне свадьбы за приведением себя в порядок вполне естественно.

Пытаться достичь совершенства, было, разумеется, поздно, но можно было хотя бы навести, как говорится, глянец. Изучив содержимое косметички, Кристина нашла флакончик с подходящим лаком и, высунув от усердия язык, начала покрывать им ногти.

Когда с этим было покончено, она критически изучила результат своих трудов. Вышло не так уж и плохо. Откинувшись на спинку кровати, Кристина решила подождать, пока лак как следует высохнет.

Бесцельно блуждающий взгляд остановился на аккуратно развешанных, на дверце гардероба предметах, и настроение ее сразу улучшилось.

На то, чтобы выбрать наряд на следующий день, Кристине понадобилось не менее часа. В конце концов, она остановилась на шелковом кремовом платье, добавив к нему – не без некоторого колебания – расшитую бисером накидку. Ничего более похожего на свадебное платье у нее не нашлось. Еще больше времени ушло на то, чтобы подобрать подобающее случаю нижнее белье… хотя, судя по сегодняшнему вечеру, ее труды могли пропасть даром.

Эти вещицы были специально предназначены для того, чтобы быть сорванными с тела в порыве страсти, и, возможно, именно поэтому лежали нетронутыми на самом дне ящика комода с того самого дня, как она купила их по случаю на распродаже.

Кристина так и не могла понять, почему Говард воспринял предложение переночевать у себя с покорностью. Понятно, ему не хотелось расстраивать Элизабет, но можно было хотя бы поспорить для виду!.. Это показывало, как мало она для него значит. Кристина нахмурилась: а ведь там, в такси, Говард вел себя совсем по-другому. Даже если учесть, что в тот момент глаза ее застилала пелена страсти, нельзя же было ошибиться до такой степени! Нет, он, несомненно, желал ее!

– Черт бы тебя побрал! – воскликнула она, хватая подвернувшегося под руку плюшевого медведя с оторванным ухом и швыряя его в направлении двери.

Как это бывает в плохом кино, дверь распахнулась и, появившийся на пороге, Говард успел поймать игрушку прежде, чем она ударила его по липу.

– Неплохо смотришься, – заметил он, закрывая дверь и не отрывая при этом взгляда от одетой в ночную сорочку Кристины.

– Как ты сюда попал?

Похлопав одноухого медведя по спине, он усадил его в кресло-качалку.

– Бертран впустил меня через черный ход. – Взгляд его остановился на гладком обнаженном плече Кристины. – Поначалу я собирался влезть по водосточной трубе, это прекрасно соответствовало бы текущему моменту, но побоялся упасть и разбиться насмерть.

– Ты просто слабак! – заявила она человеку, любящему в свободное время заниматься скалолазанием.

– Если ты так хочешь, я могу вернуться обратно и попробовать. Но если я серьезно покалечусь накануне знаменательного для нас дня, вся ответственность ляжет на тебя.

Кристине с трудом удалось сдержать улыбку.

– Все еще не могу поверить, что ты здесь.

– А где еще мне быть?

– В своей квартире. Такова традиция, – не смогла не съязвить она.

– Я только что там был и успею вернуться, прежде чем кто-нибудь заметит мое отсутствие.

– Другими слонами, ты солгал тогда, в клинике.

– Думаю, тебя это не должно беспокоить. Согласись, при таком раскладе довольными остаются все.

– Все? – С его стороны это было весьма смелым предположением.

– Значит ли это, что тебя мое появление не радует?

"Радость" являлось совсем не тем слоном, которым можно было описать чувство, испытанное Кристиной при виде входящего в ее спальню Говарда.

– Как это типично для тебя: вечно действуешь, исподтишка. Мог, во всяком случае, предупредить меня о том, что замышляешь, – сказала она.

– Так радует или нет? – продолжал упорствовать Говард, но Кристина молча отвела глаза в сторону. – Кстати, мне нравятся твои ногти. Как называется этот цвет?

– Жемчужный, – пробормотала она.

– Нет, это больше подходит для твоей кожи. В ней есть какая-то полупрозрачная бархатистость…

Кристина, как только могла, сопротивлялась все нарастающему внутри желанию.

– Интересно, в который раз ты пользуешься этим поэтичным сравнением, – огрызнулась она.

Говард не ответил, по-прежнему не отрывая от нее взгляда, от которого ноги Кристины становились словно ватные.

– Знаешь, было бы очень неплохо, если бы нашелся человек, решивший несколько сбить с тебя спесь. Слишком уж ты самонадеян и самолюбив.

– Ты так думаешь? – Замечание Кристины, кажется, привело его в хорошее настроение. – И что же, ты хочешь стать этим человеком?

Она сухо рассмеялась.

– Маловероятно.

– Почему же?

– В том, что касается меня, можешь быть совершенно спокоен, Говард. – Может быть, даже лучше выложить все начистоту… Или это очередное проявление ее идиотизма? – При виде тебя я теряю всякую волю к сопротивлению, как пойманная на крючок рыба, и становлюсь и один ряд с остальными твоими безмозглыми крошками, что должно прозвучать для тебя музыкой.

– Даже целым симфоническим оркестром, но совсем не по той причине, по какой тебе кажется. Ты вовсе не расцениваешься мною в качестве безмозглой крошки.

– Потому что я не блондинка? – поинтересовалась Кристина.

Говард усмехнулся.

– Рад услышать это от тебя, потому что уже начал сомневаться, правильно ли я тебя понял и не сделало ли твое сегодняшнее любезное предложение скорее из жалости, чем от желания.

Она взглянула на него в крайнем недоумении.

– Ты что, с ума сошел?

– Это тоже пришло мне в голову в данную минуту.

– Я никогда не стала бы спать с кем-либо из жалости… Разве я похожа на сентиментальную… шлюху? Последнее, в чем меня можно обвинить, так это в жалости.

Улыбка Говарда постепенно становилась все опаснее.

– Кристина, – спросил он, указывая на дверцу шкафа, – это белье… ты купили случайно не для того, чтобы я его с тебя снял?

– Нет, – призналась она. – Но ты сможешь его снять, однако, не сейчас. Я приберегаю его на завтра. К тому же сегодня тебе нечего будет снимать.

Испытывая захватывающее чувство полной свободы, Кристина взялась за подол ночной сорочки и одним движением сняла ее через голову.

В комнате воцарилась тишина.

Взгляд Говарда, скользнув по фигуре Кристины, остановился на ее лице. Тряхнув головой, она закинула волосы за спину, и ему отчаянно захотелось зарыться в них лицом.

– О Боже!

Кристина не помнила, каким образом оказалась лежащей на кровати, с закинутыми за голову руками, ощущая тяжесть тела Говарда.

– Как хорошо, – простонала она.

– А будет еще лучше. – И он оказался прав…

Проснувшись на следующее утро, Кристина увидела, что Говард уже ушел. Можно было даже подумать, что все происшедшее этой ночью оказалось лишь эротической фантазией, если бы не боль в теле, служащая доказательством физической активности.

Приняв душ, она надела халат и спустилась в кухню выпить кофе. Там Кристина застала загружающего в холодильник подносы с закусками Бертрана.

– Надо же было повару простудиться в самый неподходящий момент, – пожаловался он, выглядя более раздраженным, чем обычно.

– Вряд ли он сделал это нарочно, – заметила Кристина, изучив содержимое подноса. – Выглядит замечательно, гораздо лучше, чем сама кухня, – добавила она, окидывая взглядом комнату, до невозможности заставленную грязной посудой и открытыми банками и коробками. По всей видимости, Бертран решил использовать все, что оказалось у него под рукой.

– Что ты на меня так смотришь! Готовить я люблю, но это слишком действует мне на нервы. Слава Богу, что все уже позади, – заявил он, со вздохом облегчения захлопывая дверцу холодильника.

– Ты просто великолепен!

– Возражать не собираюсь, – заявил Бертран с самодовольной улыбкой. – А ты должна была оставаться в своей комнате. Я собирался принести завтрак туда, но немного попозже. Это соответствует традиции.

– Я не слишком придерживаюсь традиций, – возразила Кристина, пожалев, однако, что не осталась наверху. Запах еды почему-то вызвал у нее легкий приступ тошноты.

– Хорошо спала?

– Да, спасибо, – ответила Кристина, не желая поддаваться на его провокацию.

– Подожди, мне надо минутку посидеть, – сообщил Огастес дочери, когда они поднялись наверх. – Не знаю, почему ты не захотела воспользоваться лифтом, – недовольно добавил он, тяжело дыша.

– Потому что у меня хорошая память на плохое. Однажды, когда мне было лет пять, я застряла в лифте. – Это случилось, когда она отдыхала с родителями на Французской Ривьере. Решив проявить самостоятельность, Кристина в результате оказалась заперта в тесной кабинке лифта с людьми, не говорящими по-английски. Когда – минут через сорок – их выручили, она была в истерике. – К тому же, – добавила Кристина, бросая критический взгляд на солидный живот отца, – тебе не повредит время от времени подниматься по лестнице.

– Спасибо за заботу. А теперь, если ты закончила свою лекцию… – не без усилий поднявшись с кресла, Огастес протянул ей руку, – пойдем. – Внимательнее взглянув на дочь, он, казалось, был поражен увиденным.

Кристина молча кивнула.

– Знаешь, ты прекрасно выглядишь и очень похожа на свою мать.

– Действительно? – Она вспыхнула от удовольствия.

Посмотрев на свое отражение в ближайшей стеклянной, двери, Кристина увидела высокую, стройную, рыжеволосую женщину со слишком большим ртом и широко открытыми глазами. Неужели в день своей свадьбы ее мать выглядела так же?

– Ты никогда не говорил мне этого раньше.

– Если хочешь, я покажу тебе потом фотографии.

Глаза Кристины распахнулись еще шире.

– Я и понятия не имела, что ты их сохранил.

– Видишь ли, я их убрал, потому что они напоминали… – Отец смущенно прокашлялся. – В общем, они спрятаны, – ворчливо признался он. – Мне нелегко говорить о твоей матери, но ты очень похожа на нее… и не только внешне.

– Это, наверное, самое приятное из того, что ты мне когда-либо говорил, – пробормотала Кристина.

Огастес постучал в тут же открывшуюся дверь.

Кристина недоуменно заморгала. Больничная палата преобразилась: почти вся большая комната была заставлена цветами, и их изысканный аромат наполнял воздух. Одетый почему-то в шотландскую юбку Бертран попытался изобразить на гитаре свадебный марш.

Понуждаемая легким давлением отцовской руки, Кристина шагнула туда, где стоял Говард. При взгляде на него охватившая ее паника достигла апогея.

Высокий, одетый в прекрасно сшитый серый костюм, он доминировала в комнате… А может быть, так мне только кажется, подумала Кристина. Но как бы то ни было, он выглядел великолепно!

Говард повернулся. И стоило ей встретиться с ним взглядом, как паника начала стихать, сменяясь странным спокойствием.

Несмотря на нехорошие предчувствия, стоило церемонии начаться, как Кристина совершенно забыла о фальши происходящего. Все требующиеся от нее слова она произносила негромко, но отчетливо и вполне искренне. Еще поразительнее было то, что даже в обычно бесстрастном голосе Говарда ей послышалась эмоциональная дрожь.

– А теперь можете поцеловать невесту.

– Ты выглядишь просто бесподобно, – прошептал Говард, наклонившись для поцелуя, сопровождающегося аплодисментами немного численных присутствующих.

Угощение состояло из шампанского, приготовленных Бертраном закусок и клубники со сливками.

– Знаешь, должна признаться, – заметила Элизабет присевшей рядом с ней Кристине, – я была разочарована, узнав, что церемонию проведет какой-то незнакомый священник, однако он был просто великолепен. Какой звучный голос, какая осанка! Так и представляю его на сцене…

Кристина, которая в отличие от Элизабет не испытывала никакого желания увидеть этого священника на сцене, чуть не подавилась ягодой.

– Не в то горло попало, – объяснила она мачехе. – Сейчас все будет в порядке.

– А какой симпатичный!

Кристина сидела как на иголках. Куда подевался Говард, когда он так нужен ей? Ну конечно, разговаривает с самой красивой из присутствующих здесь женщин. Она отвернулась, чтобы не видеть жизнерадостно смеющуюся Анжелину.

– Кто симпатичный?

– Священник, дорогая. Интересно, где Говард его отыскал?

Кристина не знала, куда ей делаться.

– Мне кажется, что его рекомендовал какой-то знакомый отца. А как вам Анжелина в этом платье? – спросила она в отчаянной попытке увести разговор подальше от священника.

– Она вообще очень красивая женщина. Я только что сказала Бертрану, что, если он не женится на ней, ее уведет кто-нибудь другой.

– Не могу представить себе Бертрана женатым.

– Совсем недавно то же самое можно было сказать и о Говарде.

Придумав какую-то отговорку, Кристина поспешно встала и отошла в другой конец палаты.

12

– Никогда бы не думала, что ложь может быть столь утомительной! – воскликнула Кристина, рухнув в кожаное кресло. Как и большая часть обстановки комнаты, оно было самой современной конструкции.

– Разве ты жалеешь об этом? – спросил Говард.

– Конечно, нет, – не задумываясь, ответила Кристина. – Ты же видел лицо Элизабет.

– Нет, я смотрел на твое. – Полуопущенные веки помогли ей скрыть выражение глаз. Гораздо сложнее было сдержать предательскую дрожь в голосе.

– У тебя замечательный дом.

Говард оглядел гостиную, затрат на которую не жалел. Все было высшего качества. А висящие на стенах картины принадлежали кистям приобретающих известность художников, чьи работы считались выгодным помещением капитала. Лично ему эти работы не особенно нравились. Только теперь он понял, насколько безликим выглядит его жилище.

– Это не дом, а удачная инвестиция.

– Да, полагаю, что многие люди смотрят на собственность именно с такой точки зрения, – заметила Кристина.

Суровое выражение лица Говарда несколько смягчилось.

– Но только не ты?

– У меня совершенно отсутствует деловая хватка, – с сожалением произнесла она. – Отец поступил бы гораздо разумнее, оставив свои деньги тебе. Хотя думаю, что он постарается задержаться на нашей грешной земле как можно дольше… Ой, я вовсе не хотела так говорить!

Кристина с тревогой посмотрела на Говарда. Упоминание, даже шутливое, о смерти казалось крайне неуместным сейчас, когда жизнь Элизабет висела на волоске. Однако он не выглядел оскорбленным, он выглядел… собственно говоря, она не могла понять, как именно Говард выглядел.

– Но тебя саму это волнует мало? – Кристина пожала плечами.

– Не особенно. Иногда мне кажется, что от денег больше беспокойства, чем пользы. Но, возможно, я считала бы иначе, если бы у меня был реальный шине оказаться в бедности, – призналась она с некоторым презрением к себе. – Легко говорить, что деньги ничего не значат, когда у тебя самой их до неприличия много… или у твоей семьи.

– Ты необыкновенная женщина, Кристина Рэмфорд.

Непривычное сочетание своего имени и чужой фамилии заставило ее невольно вздрогнуть.

– О, – натянуто рассмеялась она, – наверное, мне придется к этому привыкать. – А потом отвыкать вновь, с грустью подумала Кристина.

– В наши дни многие женщины не берут себе фамилию мужа или предпочитают объединять обе.

– Да, но все эти двойные фамилии могут стать довольно обременительными. В следующих поколениях их длина окажется бесконечной.

– Это верно.

– Полагаю, что нам придется некоторое время разыгрывать из себя замужнюю пару… – Внезапно ей в голову пришла мысль, что со временем любой мало-мальски сообразительный человек сможет догадаться, в чем, собственно, дело. Обеспокоенная, она обратилась к Говарду:

– Правду знает только отец, и никто больше… Кроме нас, разумеется.

– Это не совсем так. Всю правду знаю только я.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Карьера нашего священника-стриптизера пошла в гору. Он получил небольшую роль в фильме, который сейчас снимается в Канаде.

– Замечательно, он показался мне неплохим человеком. Когда он уезжает?

– Нет, ты меня не поняла, Кристина. – В этом для нее не было ничего нового, она вообще редко понимала, что он говорит. – Он уже в Канаде.

– Но этого не может быть, поскольку… – Увидев, что Говард покачал головой, Кристина побледнела. – Тогда кем же был тот, кто…

– Обвенчал нас? Моим старым университетским приятелем.

Ей никак не хотелось верить само собой напрашивающемуся ответу, казавшемуся глупым, невероятным, не говоря уже о том, что просто ужасным!

– Не изучал же он в университете актерское мастерство?

Говард снова покачал головой.

– Нет, он изучал теологию, а потом стал…

– О Боже!

Кристина уронила голову на колени, заставив его опуститься перед ней па корточки.

– Сделай несколько глубоких вдохов. Тогда тебе станет легче.

Если бы только глубокие вздохи были способны помочь в подобной ситуации!

– Отстань! – отмахнулась она, почувствовав ладонь Говарда на своей голове. – Мне это снится или ты действительно хочешь сказать, что мы с тобой женаты по-настоящему? Официально?

– Да. После того как я вчера объяснил ему ситуацию, мой приятель получил для нас специальную лицензию, так что наш брак вполне законен.

– Но зачем? Я ничего не понимаю! – закричала она, массируя пальцами ноющие от боли виски.

– Сейчас я налью тебе воды.

– Воды! – взвизгнула Кристина, с недоумением глядя на его невозмутимое лицо. – Я не хочу воды…

– Ты права, бренди будет лучше. – Она поймала его за руку.

– Не нужно мне твое бренди! Вероятно, мне следует быть благодарной хотя бы за то, что ты счел возможным рассказать мне об этом сейчас, а не месяц спустя. Однако, как бы то ни было, я требую объяснений!

– Но ведь даже если бы Огастес не знал этого лжесвященника, ты бы все равно согласилась на свадьбу ради спокойствия моей матери, не так ли?

Перед мысленным взором Кристины предстала довольная, радостная улыбка на лице Элизабет.

– Скорее всего, да, – согласилась она. – Но это было бы мое осознанное решение. Мой собственный выбор, понятно ли тебе это? Но ты пренебрег элементарной этикой, принял решение за меня, сделал из меня марионетку, что совершенно непростительно! И тебе это прекрасно известно!

– Я сделал то, что считал лучшим в данной ситуации. И когда ты немного успокоишься, то согласишься со мной, – возразил Говард.

Он просто сумасшедший, другого объяснения не было. Классический, законченный псих!

– Не хочу я успокаиваться! – снова взвизгнула охваченная яростью Кристина.

– Почему бы тебе ни взглянуть на это с точки зрения здравого смысла. – Хотя тон Говарда ясно говорил, что надежды на это мало, – Разве что-нибудь кардинальным образом изменилось бы? Ты же сама сказала, что некоторое время нам придется разыгрывать перед всеми мужа и жену.

– Но теперь мы действительно ими являемся! – Лишь сейчас до нее начало доходить истинное значение этого факта. – А не ты ли говорил мне, что собираешься жениться только раз в жизни?

– Да, таково мое намерение, – подтвердил Говард.

– Так, значит, ты хочешь, чтобы наш брак был долгим? – спросила Кристина, чувствуя, что у нее перехватывает дыхание. Неужели… нет, этого просто не может быть…

– Возможно, мы всего лишь опередили события, которые должны были произойти в любом случае, – сказал Говард.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты ведь не была до конца искренна со мной, когда говорила, что не можешь забеременеть, не так ли?

Она почувствовала, как лицо ее невольно заливается краской стыда.

– Тебе это знать ни к чему. Даже если что-нибудь случится, я справлюсь сама.

Действительно справлюсь, мрачно подумала Кристина. Зачем мне человек, женившийся только из-за ребенка. Она хотела мужа, влюбленного в нее без ума. Какой же дурой надо было быть, чтобы хоть на секунду предположить, будто он к ней неравнодушен!

– Это означает, что ты тоже оставляешь за собой право решать за меня, – резонно заметил Говард. – Кажется, это называется двойным стандартом.

Кристина скрипнула зубами от злости.

– После первого раза никто не беременеет. – Не успев еще произнести эти слова, она поняла, что сморозила глупость, но было уже поздно.

– У меня есть крестная дочь, на следующей неделе ей исполнится десять лет, Так вот, уверен, что даже она смогла бы объяснить тебе элементарные понятия о женских циклах.

– Очень смешно! – Итак, у Говарда есть крестная дочь, а ей об этом ничего неизвестно. А что ей вообще известно о нем? Но тут другая, более тревожная мысль пришла Кристине на ум. – Почему вдруг ты заговорил о моей возможной беременности?

Одной из немногих сторон се жизни, оставшихся для него тайной, был дневник. Во всем остальном Кристина обнажилась перед ним полностью, как в прямом, так и в переносном смысле!

– Когда я заехал к тебе, чтобы забрать вещи, которые должен был упаковать Тимоти… – Она невольно обратила внимание на те, с какой неприязнью упомянул он это ими, хотя Говард всегда казался ей человеком, снисходительным к другим людям. – Так вот пока он рылся в твоих ящиках, я немного огляделся вокруг. – И снова в его голосе прозвучало неодобрение, сдержанное, но вполне заметное. – На стене кухни висел календарь, на котором некоторые дни были отмечены красным… – Он увидел, как на щеках ее проступает краска. – Подсчет не составил особого труда.

– Господи, да ты что, носить с собой миниатюрную фотокамеру?

– Мне это ни к чему. – Говард постучал пальцем по голове, – Разве ты забыла, что у меня фотографическая память?

– Я думала, что Элизабет преувеличивает.

– Ты ошиблась. Мой замечательный мозг набит массой совершенно бесполезной информации, вплоть до расписания поездов пятилетней давности. – Он склонил голову набок. – Ну, так как же?

Столь внезапная перемена темы разговора совершенно сбила Кристину с толку.

– Что – как?

– Беременна ты или нет? – раздраженно процедил Говард сквозь стиснутые зубы.

– А может, тебе стоило спросить об этом прежде, чем договариваться с университетским приятелем?

– Разве я сказал, что причина была в этом?

– Этого и не требуется… Финансово ты ничего не выигрываешь, а поскольку единственной другой причиной брака является любовь, это в данном случае неприемлемо, то остается только… – она пожала плечами, – ребенок.

– Но почему я не могу быть в тебя влюблен? – Он что, считает ее идиоткой!

– Это не смешно, – заверила его Кристина. Ноздри Говарда яростно раздулись.

– Выходит, мои слова о том, что я могу тебя любить, кажется тебе шуткой?

– Причем неудачной.

Говарду понадобилось несколько секунд на то, чтобы вновь обрести способность говорить.

– Что ж, полагаю, что, если ты окажешься беременной, тебе будет гораздо веселее.

Кристина вспыхнула.

– Я уже сказала тебе, что об этом еще рано судить, – пробормотала она. – Но если даже и так, это не имеет к тебе никакого отношения.

– Знаешь, даже ты должна понимать, какую глупость только что сказала. Если ты беременна, то ответственность за это лежит на мне, – решительно заявил Говард.

"Радость", "удовлетворение" – такие слова она бы еще приняла, но только не "ответственность". Ее ребенок, если только он существует, заслуживает большего, да и она сама также!

– Я там тоже была…

– И я это помню.

Знакомый взгляд исподлобья заставил ее испытать чувство неловкости.

– Разве женщины не чувствуют свою беременность? Ведь есть же какие-то признаки? Тошнота, например… – Он посмотрел на ее грудь. – Повышенная чувствительность…

Действительно, этим утром ее немного поташнивало, да и грудь стала гораздо чувствительнее. Но все это легко можно было отнести на счет почти постоянного сексуального возбуждения, в котором она находилась последние несколько дней.

– Господи, да ты что, книг начитался! – насмешливо воскликнула Кристина и, когда Говард на миг смутился, потребовала: – А ну-ка, признавайся!..

– Ну, я пролистал кое-что. Там много полезного. Если ты действительно беременна, нужно, чтобы кто-нибудь был с тобой рядом.

– И ты предлагаешь свою кандидатуру?

– Кристина, мы с тобой женаты… и с этим ничего не поделаешь.

– Я знаю адвоката, который может тебе кое-что на это возразить.

– Не знаешь, ты никакого адвоката, – уверенно произнес Говард. – К тому же мы оба понимаем, что ты вовсе не собираешься со мной разводиться. – Он улыбнулся, явно призывая ее прислушаться, наконец, к голосу рассудка. – Ты оказалась связанной со мной надолго. Взгляни правде в глаза: разрыв со мной дастся тебе нелегко.

Столь высокомерное заявление доставило Кристине почти физическую боль, но много страшнее было то, что он опять оказался прав.

– Я ухожу отсюда! – воскликнула она и вскочила.

Схватив за руку, Говард притянул ее к себе с такой силой, что Кристина оказалась в его объятиях и после секундного сопротивления почувствовала, как привычно слабеет неподвластное разуму тело.

– Я знаю это потому, что для меня самого это будет, не просто тяжело, это будет сродни мукам ада! – с чувством произнес он.

Хрипотца, появившаяся в его глубоком, гортанном голосе, подействовала на Кристину возбуждающе.

– Опять пытаешься выжать из ситуации все возможное?

– Пытаюсь быть честным с самим собой. – Видя, что она отвернулась, Говард, взяв ее лицо за подбородок, вновь повернул его к себе.

– Не кажется ли тебе, Кристина, что ты должна попытаться сделать то же самое? Не признавать того, что наш брак явился результатом договоренности, нельзя. Однако если каждый из нас станет не только брать, но и давать…

– Я буду давать, а ты брать, да? – Она вновь упрямо отвернулась.

– Не понимаю, почему бы нам не попробовать? А если ты думаешь об этом Тимоти, то лучше забудь о нем. Надо признать, что в смазливости ему не откажешь, – мрачно заметил он, – но это совершенно не твой тип.

Очередное упоминание о Тимоти несколько сбило Кристину с толку, не говоря уже о крайней неприязни, с которой Говард произнес имя ее ни в чем не повинного соседа.

– Что же касается моего типа…

– То это я! – заявил он тоном, не терпящим возражений.

– С этим я могла бы поспорить. – Как ни пыталась она сопротивляться воздействию его обаяния, толку от этого было немного. – Однако насчет Тимоти ты все-таки ошибаешься. Я не его тип. Его тип ты!

– Все это только отговорки, однако… – Говард замер с открытым ртом. – Не хочешь ли ты сказать, что… что у него нетрадиционная ориентация?

Кристина кивнула.

– Но ты, кажется, ревнуешь меня? – спросила она. – Однако, насколько мне известно, ревность – чувство совсем не конструктивное.

На щеках Говарда выступили красные пятна.

– Неужели это тебя удивляет? – с агрессивным напором в голосе произнес он.

– Если честно, Говард, то не просто удивляет, а поражает до глубины души! Разве ревность не предполагает наличия чего-то большего, нежели простая привязанность?

– А чего ты, собственно, от меня ждала? Ты позволяешь ему рыться в ящиках со своим нижним бельем. Вряд ли такой чести удостоился бы я…

– Зато ты удостоился того, чего не удостоился Тимоти. Мне казалось, что понять это не так уж трудно.

– Пожалуй, – несколько смущенно согласился Говард. – Возможно, я сделал неверные выводы. Только не вздумай теперь уверять, будто не видишь, что я от тебя без ума! – внезапно выпалил он.

Вызванное его словами потрясение было так сильно, что у Кристины на мгновение помутилось в глазах.

– Давай вернемся немного назад, – предложила она хриплым шепотом.

– Как далеко?

– К тому, что ты только что сказал. Ты уверен, что без ума от меня, Говард? – Лицо ее словно окаменело. – Или имеется в виду лишь секс?

– Ты не можешь поверить, не так ли? – На губах его мелькнула невеселая усмешка. – Я знаю, что мои слова о любви воспринимаются тобой как шутка. Может быть, я это заслужил. Но, видит Бог, Кристина, я люблю тебя и буду любить нашего ребенка, если он родится. И мне кажется, что ты тоже сможешь полюбить меня… – он немного помолчал, – если научишься доверять мне.

Кристине стало ясно, что она потеряла способность отличать желаемое от действительного. Она желала Говарда так давно и сильно, что это подействовало на ее рассудок.

– Черт побери! – воскликнул он, – Так и знал, что не надо было говорить этого! Все и так шло прекрасно!

Никогда еще она не видела Говарда столь близким к отчаянию. Это просто невозможно было представить, поэтому подобное проявление слабости глубоко тронуло се.

Кристина положила руки ему па плечи и заглянула в глаза.

– Скажи, мне необходимо это знать. Ты говоришь так только потому, что я могу оказаться беременной? – спросила она дрожащим голосом.

– Я говорю так потому, что это истинная правда. А я полный идиот, – с горечью отметил он. – Я так старался сохранить холостяцкую свободу, что не сразу разобрался в своих чувствах к тебе. Я твердил себе, что ты можешь принести мне одни лишь хлопоты… и оказался прав, – сказал Говард, бросая на Кристину любящий взгляд, от которого у нее задрожали колени.

– Но это хлопоты, обойтись без которых я не могу. Мне не нужны никакие другие женщины, мне нужна ты, Кристина, и я люблю даже то, что меня больше всего в тебе бесит. Но стоило только мне собраться с духом, чтобы признаться тебе в этом, как вмешивался Огастес и расстраивал все на манер злого волшебника из сказки.

– Ты меня любишь… Ты меня любишь… – Может быть, если повторять эти слова достаточно часто, они покажутся правдой?

– Почему ты говоришь это так, будто не в состоянии поверить? – раздраженно спросил Говард. – Зачем мне тогда было устраивать так, чтобы наш брак оказался законным?

Она не отрывала глаз от потрясающе красивого лица Говарда, похожего в данный момент на мальчишку, пойманного с рукой, засунутой в банку с вареньем.

– Ты устроил так, чтобы наш брак оказался законным? Но мне казалось, что у тебя просто не было выбора. Ведь кандидат на роль священник уехал в Канаду.

– Ты всегда недооценивала возможности твоего отца. Неужели ты думаешь, что в случае необходимости он не раздобыл бы другого лжесвященника? Его материальные ресурсы вполне сравнимы с бюджетом небольшой страны, – цинично усмехнувшись, сообщил Говард. – Что там один какой-то священник, когда он способен влиять на денежную политику страны!

– Боже, твои слона о нем прозвучали весьма зловеще, – прошептала Кристина, потрясенная и напуганная размахом отцовского влияния в мире бизнеса. Теперь ей стало понятно, какую большую жертву принес Говард, согласившись на предложение отчима.

– Скажем лучше так: гораздо спокойнее иметь его на своей стороне.

– А он на твоей стороне, Говард?

– Если честно, то меня это мало беспокоит. Когда я пообещал обеспечить присутствие на бракосочетании священника, он не стал задавать лишних вопросов, что меня вполне устроило… Я собирался рассказать тебе все, попозднее, – добавил он. – Позднее, когда, по-моему мнению, ты поняла бы, что не можешь без меня жить, когда начала бы доверять мне.